Героический Дуэт (джен)

Гарри Поттер никак не мог простить себе того опрометчивого похода в Отдел Тайн несколько недель тому назад. Тогда его горячность и нетерпение стоили ему очень дорого: пятеро друзей, пошедших в этот опасный поход вместе с ним, сейчас находились в больнице Святого Мунго, а самый родной человек — его крёстный отец — погиб в бою со своей сумасшедшей кузиной. И в этом виноват только он, Гарри. И больше никто. Что мешало ему тогда послушать Гермиону? Страх и необыкновенный эгоизм. А теперь Гермиона, лучшая подруга, страдает больше всех... Конечно, сейчас возрождение лорда Волдеморта подтверждено, и Министерство уже не поливает Гарри грязью, но признание Фаджем своих ошибок не воскресит Сириуса и не залечит раны друзей.

Было просто чудом, что никто из их родных ни в чём не обвинял Избранного. Лишь Грейнджеры пытались что-то сказать, но Августа Долгопупс отвела их в сторонку. О чём они беседовали, ни Гарри, ни Уизли, ни отец Полумны не знали, но после родители Гермионы говорили с Поттером тихими жалобными голосами, потупив взгляды.

Гарри тряхнул головой, отгоняя от себя эти тягостные воспоминания. Сейчас он и мадам Долгопупс, у которой он с разрешения Дамблдора с этого дня проводил каникулы, находились в больнице Святого Мунго, куда пришли навестить пострадавших участников Отряда Дамблдора.

— Не переживай, они не держат на тебя зла, — сказала женщина, словно прочитав мысли юноши. — Они сами пошли за тобой, это был их выбор.

— Они не оставили бы меня, а я не настоял на обратном, — покачал головой Гарри. — Их помощь я воспринял как должное.

— И теперь стыдишься этого? — кивнула Августа. — Это хорошо: это значит, что ты добрый и благородный человек. Твоя крёстная мать была такой же.

— Моя крёстная мать?

— Да. Алиса, моя невестка. Твоё нахождение у Дурслей, по плану Альбуса, должно было быть временным: когда утихли бы суды над Пожирателями, он бы отнёс тебя к нам, как требовало завещание Лили и Джеймса. Но спустя три дня после гибели Поттеров моих сына и невестку запытали до безумия те четверо. С тех пор Фрэнк и Алиса находятся здесь.

Гарри погрустнел ещё больше, ощущая прилив стыда. До гибели Сириуса, да и после неё, он не задумывался о наличии у себя крёстной матери.

— Неужели их нельзя вылечить? — спросил он.

— Почему нельзя? Можно, — Августа вздохнула. — На континенте много специалистов, которые способны это сделать, самый известный из которых — Кристиан Хорберх, фламандец. О нём мне стало известно около года назад. Я писала ему не раз и не два, но ответа не получила. Хотела уже выехать лично, но тут вы совершили свою вылазку, Невилл был ранен. Не до того стало. Думаю, мои письма перехватывали.

— Почему вы так считаете?

— Хорберх, как говорят, берёт дорого, но никому не отказывает в помощи. А вот британские целители уверены, что к пыточному проклятию Лестрейндж примешала некое семейное заклинание, и полагают, что любое вмешательство может усугубить состояние Фрэнка и Алисы, а потому всё пустили на самотёк. Это чушь полная! Семейные чары — выдумка, что подтверждено ещё двести лет назад Армандо Диппетом. Но глава больницы в них верит. Думаю, наш семейный доктор с ним в сговоре: он откровенно презирал маглов, а Алиса маглорождённая, так что...

Разговор прекратился, так как они остановились у нужной палаты.

Августа тихо постучала в дверь.

Пробыли они у пациентов недолго: школьники орудовали в сражении лишь теми заклятиями, что, в лучшем случае, могли легко ранить, а вот их противники не сдерживались, щедро поливая шестерых детей всем своим арсеналом. По этой причине пять спутников Гарри Поттера всё ещё были под пристальным надзором целителей, излечиваясь от полученных ранений.

На обратном пути Гарри шёл за Августой и думал о её словах. Если она не ошибается, то его крёстная мать и её муж давно могли бы поправиться и жить нормальной жизнью, но этому помешали чьи-то предрассудки двухвековой давности и мании чистой крови.

И тут его осенило: пусть письма мадам Долгопупс и перехватывались, но что если послание целителю отправит он своей совой? Об этой мысли он тут же сообщил Августе.

— Не знаю, сработает ли это, — задумалась она. — Но, пожалуй, попробовать стоит. Только на всякий случай отправь её из другого места. Ответа тоже жди не у нас. Уж не знаю, как, но пропадали те письма, которые предназначались Хорберху, а остальная корреспонденция доходила до меня исправно. Лучше перестраховаться.

Поттер подчинился.

* * *

Кристиан Хорберх, прибывший спустя неделю после своего ответа, оказался пожилым человеком с приятным, гладко выбритым лицом и седеющей головой. Сейчас он добродушно смотрел на присутствующих.

— Ваше письмо, мистер Поттер, я получил в присутствии своей внучки Матильды, — сказал он с едва уловимым акцентом. — Она ваша большая поклонница.

— Но мы с ней не знакомы!

— Разумеется, — ответил целитель. — Но о вас в своё время печатали книги, часть из которых попала ко мне. Я читал их своей Матильде перед сном и, поверьте, этого вполне хватило.

Они шли по коридору больницы Святого Мунго к нужной палате и тихо говорили между собой.

— Если мадам Долгопупс уверена, что письма ко мне перехватывают, то почему не обратилась к аврорам?

— Она говорит, что у неё нет доказательств, и у семейного целителя есть родственники в Визенгамоте. Так что его в любом случае бы оправдали.

Хорберх поджал губы, но ничего не сказал.

Когда они прошли внутрь, Поттер огляделся по сторонам. Фрэнк и Алиса лежали на койках, приставленных к одному из углов. Их лица не выражали ничего, лишь изредка моргали.

Пока целитель осматривал Долгопупсов, Гарри развернулся и застыл.

Его взгляд наткнулся на Гилдероя Локхарта. Тот лежал на животе, повернув голову к вошедшим, и внимательно разглядывал юношу.

— Привет, мне кажется, я тебя знаю. Где я мог тебя видеть?

Гарри почувствовал себя неуютно. Он вспомнил, что всю память этот человек стёр себе сам. Пусть он и поступал так же с другими людьми, но Гарри было его жаль, ведь, если подумать, Гилдерой не совершал каких-то ужасных преступлений.

— Леди Августа права, — произнёс Кристиан. — Их можно вылечить, но я бы рекомендовал перевести их в мою клинику, где я смогу следить за их состоянием.

— Хорошо и... доктор, не сочтите за труд осмотреть этого человека. Он был моим учителем, и ему стёрло память во время инцидента четыре года назад.

* * *

Вылечить писателя оказалось проще и быстрее: он, в отличие от Алисы и Фрэнка, всего лишь страдал амнезией.

После лечения, занявшего две минуты, Локхарт со стоном поднялся и огляделся по сторонам. Наконец его взгляд упал на Гарри.

— Поттер, вы в порядке, как хорошо, — произнёс он слегка заплетающимся языком. — Что с василиском? Что с этой, как её... Джейми Уэсли?

Мальчик и доктор переглянулись.

— О чём вы, профессор? — спросил Гарри, не понимая, о чём говорит Гилдерой.

— Как это, о чём? — в голосе великого обманщика слышалось неподдельное удивление. — Вы же сами прибежали ко мне со своим другом — он ещё такой рыжий — сказали, что нашли Тайную комнату, и мы втроём отправились на битву с монстром, утащившим девочку.

Тут Гарри понял, что бывший профессор имеет в виду события трёхлетней давности.

— Локхарт, а что последнее вы помните?

— Ну, — Гилдерой честно задумался, — помню обвал, я успел оттолкнуть тебя в сторону, а после меня, кажется, ударило камнем по голове. И всё. Но скажи, с девочкой что? Мы её спасли? И где это мы? Кто это? — он указал на Кристиана.

Поттер вздохнул. В голове Локхарта всё перемешалось. И что ему ответить? Врать не хотелось, но и говорить правду — тоже. И юноша решил выдать нечто промежуточное.

— Профессор, вы попали под собственное заклятие и пробыли в больнице святого Мунго три года. В беспамятстве. Василиска я заколол, Джинни спасена, а все пострадавшие поправились.

Локхарт неожиданно широко улыбнулся.

* * *

Рассказ о произошедшем за время его нахождения в больнице бывший профессор воспринял спокойно. От него не слышалось прежних реплик вроде «Жаль, меня не было, тогда бы этого не случилось!» или «А вот я бы сделал так». Он сидел тихо и слушал, изредка задавая вопросы. Позднее доктор Хорберх предположил, что это связано с воздействием на его память: оно смешало личность писателя и героя его книг, перепутав воспоминания и, как следствие, изменив его личность.

Лишь однажды профессор позволил себе ремарку — на рассказе о Святочном бале.

— Гарри, Гарри, Гарри, — приговаривал Локхарт, качая головой. — Я, конечно, знал, что зрение у вас плохое, но не думал, что настолько!

— О чём вы, сэр? — не понял Поттер. Он внимательно посмотрел в лицо мужчины.

— Видите ли, мистер Поттер, вы поступили крайне глупо, когда не пригласили на бал свою подругу, мисс Грейнджер. Она следует за вами в самые опасные приключения, болеет за вас, рискует собой. Она влюблена в вас, юноша. И, судя по вашему беспокойству о ней четыре года назад, вы также влюблены в неё.

— Но Гилдерой, — задумался Гарри. — Мне до пятого курса нравилась Чжоу...

— Это кто? Другая ваша подруга?

— Нет, она играет в команде Когтеврана по квиддичу, ловец.

— А вы — её соперник. Не думали, что она вас соблазняет ради победы, а?

Юноша замер. С такого ракурса на свои отношения с Чанг он никогда не смотрел. Поразмыслив, он пришёл к выводу, что преподаватель Защиты от Тёмных Искусств может быть прав: китаянка, заметив интерес к себе со стороны гриффиндорского ловца, стала пользоваться этим. Но ведь с Седриком у неё всё было серьёзно... А с ним она сошлась, когда Поттер не играл. А Седрик не мог помешать... Но тогда выходит...

Окончательно запутавшись, Гарри затряс головой. И на смену образу Чжоу Чанг пришло лицо Гермионы Грейнджер.

Да, лучшая подруга была не столь красива, как когтевранка. Да, она не следила за своей внешностью, но это была Гермиона. Самая близкая и родная для него девушка. Они вместе с первого курса. Почти неразлучны, почти никогда не ссорились, понимали друг друга с полуслова. Она шла за ним в огонь и воду, даже в самые опасные авантюры, вроде давешней битвы в Отделе Тайн.

В памяти парня пронёсся язык фиолетового пламени, зазвучал крик Гермионы, упавшей на пол. Он словно вновь очутился в той комнате, где она едва не погибла. Он вновь почувствовал тот же страх от произошедшего с ней, от мысли, что его подруга погибла, и свою радость от того, что она жива.

Лицо ушло, но воспоминания не прекращались. Он вспоминал тролля на первом курсе, их прощание в комнате зелий, вновь видел Гермиону кошкой и окаменевшей статуей, оказывался прикрыт ею от Сириуса, встречал её на Святочном балу, раскрывая от восторга и изумления рот, он находил её заложницей на дне озера, попадал в её объятия на Гриммо и вновь — Отдел Тайн, пламя с палочки Долохова и Гермиона на больничной койке, слабо улыбающаяся ему.

— Вы правы, Гилдерой, — Гарри не заметил, как назвал Локхарта по имени. — Я люблю Гермиону.

— Значит, Тот-кого-нельзя-называть вернулся, освободил своих приспешников, а победить его должен ты? — спросил Локхарт.

— Да, профессор, — ответил юноша.

— Не называй меня так, я не преподаю уже давно. И как же ты собираешься его побеждать? Он старше тебя, опытнее, сильнее, и у него есть армия. Что будешь делать ты?

Гарри задумался, но мужчина и не ждал ответа:

— Верно, — произнёс он. — Будешь готовиться к битве. А когда подготовишься, то поймёшь, что действовать нужно не силой. Поэтому, как только меня отсюда выпустят, я начну тренировать тебя для будущего противостояния с Ты-знаешь-кем.

Гарри хотел отказаться, сославшись на здоровье будущего наставника, но, к его несчастью, в палату зашла Августа.

— Не отказывайся от предлженной помощи, Гарри, — сказала она. — Тем более от такого волшебника.

* * *

Поначалу слова женщины удивили парня. Он не понимал, неужели она не знает о его поступках? Но позже вспомнил, что говорил о признании профессора Защиты От Тёмных Исскуств лишь Дамблдору, а директор, видимо, по забывчивости не сделал эту информацию достоянием общественности.

Так или иначе, но спустя несколько дней Гилдерой Локхарт появился в доме Августы Долгопупс. Выпив с радушной хозяйкой три чашки чая за душевной беседой, он вместе с Гарри и хозяйкой вышел в сад.

— Прежде чем мы начнём тренировку, Поттер, — сказал он, задумчиво глядя перед собой, — давай-ка мы с мадам Долгопупс устроим небольшую дуэль, а ты посмотришь. Хорошо?

Юноша не возражал, но опасался, что бывшему писателю вскоре предстоит вернуться в больницу: он из рук вон плохо владел заклинаниями и постояно сам страдал от этого, проиграв даже пикси. А сейчас перед ним сильная волшебница.

К его огромному удивлению, держался Локхарт неплохо: он принял на щит две атаки противницы, а затем с бешеной скоростью выпустил в неё связку заклинаний, которую женщина отразила с некоторым трудом. Затем он сократил дистанцию между ними, и в Долгопупс полетела тонкая, словно нить, молния, но она не попала в цель: Августа упала на землю и выпустила голубой луч.

Локхарт оказался парализован.

* * *

— Гилдерой, как у вас получилось? — спросил Гарри, прикладывая к голове наставника лёд.

— Чему ты удивляешься? Я же... — осторожнее! — совершил множество подвигов.

Поттер замялся.

— Честно говоря, в Хогвартсе у вас ничего не выходило. И не показывали вы нам такие чары.

— Да? — в голосе недавнего пациента больницы Святого Мунго слышалось искреннее удивление. — Понятия не имею, почему. Я не совсем помню, чему вас учил... Ну да ладно. У тебя есть вопросы по нашему поединку?

Юноша задумался, прокручивая в памяти спарринг, стараясь не упустить ни одной детали.

— Почему вы не заблокировали последнюю атаку мадам Долгопупс?

Мужчина посмотрел на него, убрал лёд и поднялся на ноги.

— Понятия не имею, мой юный друг, — был ответ. — Я произнёс отражающее заклятие, но оно не подействовало, хотя палочка меня слушалась. Но об этом потом. А сейчас, Гарри, мы с тобой начнём тренироваться. Становись!

Тренировка была не тяжёлой, но и не лёгкой. Начали они также с поединка. Победил в нём, как и в предыдущем, оппонент Локхарта. Учитель улыбался, хвалил Гарри, однако сразу вслед за этим критиковал:

— Ты действуешь медленно, Гарри, постарайся ускориться, это раз, — говорил он. — Не зацикливайся на одном обезоруживающем заклинании. Не желаешь убивать и калечить — так изучи другие, это два. И не кричи во всю мощь формулу, лучше шевели губами, как я, произнеси шёпотом. Пусть враг думает, что ты колдуешь невербально.

Он говорил что-то ещё, а гриффиндорец слушал учителя и не узнавал, пока не вспомнил, что часть данных сейчас советов содержалась в книгах этого мошенника.

«Доктор прав, — подумал Гарри. — Автор смешался со своим героем. Но некоторые из этих наставлений, похоже, его собственные. Почему он не озвучивал их, пока преподавал?»

Ответа на этот вопрос Поттер не знал, как и Гилдерой: свою работу учителем тот помнил фрагментарно, причём эти пазлы его памяти были разбросаны крайне хаотично.

— А теперь, юноша, присядьте, — Локхарт указал на скамейку, — и как можно подробнее опишите произошедшее в Отделе Тайн.