Личные причины (джен)

[MORE=читать дальше]

Дорогая, это тебе) С неизменной любовью)))))

Лучшее, что нам дает история, — это возбуждаемый ею энтузиазм.

Гёте Иоганн Вольфганг

Ротфогеля Бермессер не любил. Слишком много неприятных воспоминаний было связано с этим портовым веселым городом. Поэтому отсрочку в дороге граф Вернер Бермессер воспринял без недовольства. Что с того, что они прибудут на день позже? Ну возведет глаза к небу Оружейник, сделает постную мину на своем беспородном лице, да и все. А ночь в чистенькой гостинице еще никому не вредила. Вот только женщин для утех здесь не было, заведение было приличным, и на хозяина и четверых его сыновей приходилась только супруга, она же матушка этих не обиженных ростом и силой мужчин. Поэтому даже Говард Хосс только облизнулся на дородную трактирщицу и ушел вслед за друзьями в лучшую комнату на втором этаже.

Вино оказалось на удивление хорошим, белым, с послевкусием летних трав и цветочного меда и совсем не кислым. Его друзья и попивали, наслаждаясь вынужденным отдыхом и беседой о том и о сем.

Хосс волновался о судьбе своего адъютанта: фок Ило должен был нагнать выехавшее раньше начальство, но молодого человека все еще не было. Хозяин трактира был предупрежден об ожидаемом госте, но уже вечерело, а юноша где-то задерживался.

— Знавал я старшего Ило, твой Карл на него совершенно не похож, — генерал Хохвенде улыбнулся своим воспоминаниям: — Батюшка Карла скорее походил на булочника, чем на военного, румяный, смешливый, весь какой-то сдобный.

— Однако, — Хосс выпил столько, что, по мнению Бермессера, любому было впору лежать под столом молчаливой рыбой, но, несмотря на взъерошенный вид, Говард словно протрезвел, стоило зайти разговору о его адъютанте, — Как же в таком случае… то есть, кто видел госпожу графиню, тот поймет мое недоумение… Она и теперь составит конкуренцию Лотте Фельсенбург. Голубые глаза, ротик алый, а уж её волосы… чистое золото!

— Первая красавица Эйнрехта… — мечтательно прикрыл глаза генерал, — Да, все тогда гадали, чем покорил ее сердце Ило. Он был ниже ее чуть не на голову, не ходил, а будто катился, да еще и рыжий вдобавок.

Бермессер подавил смешок. Рыжина и конопатость стояли в горле Амадеуса Хохвенде еще с тех времен, когда о генеральском звании, равно как и об армии, он еще только мечтал. У самого генерала оттенок волос был медовым, может чуть более ярким, чем прилично для свежего меда, а высыпающие по весне золотые крапинки на собственной коже Хохвенде именовал «непереносимостью солнца».

— И что он сделал? — Хосс в тонкости беседы не вникал, но ему было интересно, — Этот толстяк?

Засыпал девицу розами и сонетами?

— Пожалуй, что да, — вздохнул Хохвенде, — И сонеты, и розы пошли в ход, а пел он дивно, словно хороший менестрель. Но это все не то… а вот была у покойного черта, которая дается одному из четырехсот тысяч людей раз в четыре Круга — он был так добр ко всем, с ним было тепло, как-то радостно. Помню, я хотел на него разозлиться — и не смог.

— Ты? — Поразился Хосс.

— Я, — покаянно вздохнул Амадеус, — Видишь ли, красавица Этельберта была не только чудо как хороша собой, она была обожаемой дочерью прославленного адмирала, рано овдовевшего… А фок Ило служил под его началом. Единственная дочь и наследница влюбилась в этого недомерка и адмирал отдал парню свое сокровище. Понятно, что карьера фок Ило быстро пошла в гору.

Это были времена благословенные и страшные, ты, Говард, еще дурил под пулями на пегой кобыле, а наш флот тогда разбили и альмиранте Талига привел уцелевшие дриксенские корабли к Ротфогелю.

Хохвенде прервался, взглянул на свой пустой кубок, и слушавший генерала с открытым ртом Хосс долил ему вина. Очевидцев Говард весьма ценил, обожал рассказы из первых уст.

Бермессер тоже был там, но он не стал об этом говорить, просто отвернулся к догорающему за окном закату, обхватил руками плечи, потер, недоумевая, как это умудрился замерзнуть в натопленной комнате. Весны в Дриксен не теплые, до лета люди достаточные греются у очага. Воспоминания, впрочем, холодили графа Бермессера сильнее, чем весенние сквозняки. Он ведь тогда едва не отказался от своей мечты и от моря. Да Вернер и отрекся бы от всего, к чему так долго шел, не пригрози ему отец лишением наследства. В ту страшную осень он почти перестал спать, да и эта ночь вряд ли пройдет без кошмаров. Страх, неприятие случившегося и отвращение бушевали в Бермессере, словно шторм в Устричном море. Как может Хохвенде вспоминать тот жуткий день, да еще и таким ровным голосом?!

— Наши корабли пылали, люди, а это были в основном близкие погибших и попавших в плен моряков, стояли вдоль берега. Смотреть на происходящее было тяжело, не смотреть — невозможно, — голос у генерала стал таким ровным, что Бермессер едва уши не заткнул, — А потом вывели на палубы уцелевших знатных пленников, среди них были и отец и супруг юной Этельберты. Сама графиня стояла среди прочих на каменистом склоне над морем, и поддерживал ее только кузен супруга, он по ранению вернулся в Дриксен из армии, где и узнал о судьбе своего родича.

Судя по тому, как Хосс раздул ноздри, он и сам вспомнил истории о том, что было потом. Но рассказчика перебивать не стал.

— Фрошеры привязали пленников к своим пушкам и дали прощальный залп в сторону берега, — Хохвенде отставил кубок, — На берегу кто-то проклинал, кто-то плакал, кто-то лежал в беспамятстве. Чья-то мать кинулась в море, пытаясь добраться туда, к обломкам и останкам. За ней другие последовали, много народу потонуло в тот день.

А что было, когда потом люди поняли, что трюмы сгоревших кораблей были набиты нашими моряками… Этельберта устояла на ногах, добралась до своего замка, а потом слегла. Спустя положенный срок родился твой Карл. Одно лицо с матушкой, а нравом уж и не знаю в кого. Стоящий парень, потому-то я тогда его тебе и рекомендовал. Послушный сын, преданный родичу племянник, светлая голова. По ученью первый вышел, особо для этого не стараясь, Готфрид в ту весну ввел награды за особые успехи, и юноша попросил вместо награды определить его на флот. Кесарь, понятно, был растроган.

— Злые языки говорили, что Карл сын генерала, а не капитана фок Ило, — внес свою лепту Бермессер, — Но юноша большую часть этих злых языков укоротил.

— Какой молодец, — в голосе Хосса была гордость за молодого человека, — И я уверен, это только начало, он на редкость способный юноша, все схватывает на лету.

— Это меня и пугает, — пробормотал Бермессер.

— Чем же? — Невинно поинтересовался Хосс, и Вернер мысленно прикусил язык. Да, большинство затей приятеля приводило его в трепет и ужас, но в то же время, это было так скандально и настолько волнующе, что ни от одной из задумок Говарда Вернер был не в силах отказаться.

— Ну, он еще слишком юн для некоторых твоих дел, — уклончиво выкрутился Бермессер. Ему показалось, что в глазах Хохвенде было нечто, похожее на презрение, но Вернер предпочел отношений с блестящим и злопамятным генералом не портить, и ничего не заметил.

— Да ладно тебе, — дружески ухмыльнулся Хосс, — юность — недостаток, который быстро проходит.

А Карл — умница. Мечтает о том, как войдет в Хексберг… Теперь я понимаю, почему он так желает этого, помимо тщеславия и желания победить.

— Личные причины… — Хохвенде смаковал и вино и эти слова, Бермессер понадеялся, что теперь собеседники найдут темы более приятные, и устроился в роскошном кресле у камина, рядом с генералом, — Как я люблю, когда у человека есть достойный мотив. Это побуждает к действиям, к сохранении преданности, вообще — личные причины это лучшее качество из возможных.

В коридоре послышались голоса, потом хозяин гостиницы лично провел к уважаемым господам молодого красавца-адъютанта и ушел под приветственные восклицания всех четверых, кланяясь и согревая в ладони серебряную монетку. Юный господин был не только пригож собой, но и щедр, грех было не попросить Создателя о милости к такому доброму вельможе, что трактирщик и сделал в быстрой молитве, спускаясь по лестнице в зал к остальным своим посетителям.

К о н е ц