Цепи рассвета (гет)

Гранит «Острога» всегда был цвета запекшейся крови на рассвете. Особенно сегодня. Я прислонилась лбом к ледяному камню узкого окна в своей келье, пытаясь заглушить пульсирующую боль за глазами. Она была вечным спутником, тупым эхом того, что я видела настоящим зрением. Дар. Проклятие. Все называли это по-разному, кроме меня. Для меня это была просто боль.

За окном, в предрассветной синеве, маячили зубчатые стены Академии, а за ними — вечно клубящийся туман Пограничья. Где-то там, за этой хлипкой завесой из молитв и заклятий, лежали миры, кишащие тем, с чем нам предстояло бороться. С чем я должна была бороться, хоть половина «Острога» считала, что мое место скорее по ту сторону стен, на костре.

"Алекса! Подъем! Утренние молитвы через десять! Опоздаешь — будешь чистить алтари Нечистых до следующего полнолья!" — резкий голос надзирательницы секирой рубанул тишину коридора.

Я вздрогнула, оторвавшись от окна. Мигрень ответила новой волной тошноты. Собраться. Просто собраться. Родители... Их лица уже стерлись в памяти, оставив лишь ощущение тепла и запах ладана. Они пали, когда мне было семь. Защищая какой-то забытый богом форпост от прорыва Скверны. Герои. А я — их дочь-ведьма, по мнению многих. Михея... единственный, кто остался. Ангел без крыльев, тень с печальными глазами. Он появлялся редко, как призрак, оставляя странные подарки — перо неземной красоты, книгу на забытом языке, теплую булочку в самый голодный день. Он знал. Всегда знал, что со мной не так.

Я быстро надела грубую форму сержанта-кадетки — темно-серый камзол, черные брюки, сапоги, стучавшие по каменным плитам, как молотки по гробовой крышке. Длинные русые волосы, обычно похожие на спутанный шелк, были жестко стянуты в тугой узел. Зеленые глаза — «изумруды дьявола», как шептались за спиной — смотрели на меня из зеркала умывальника устало и вымученно. Красота? Какая красота может быть в этом каменном мешке, пропитанном страхом и святостью?

Трапезная встретила гулким гомоном и запахом дешевой похлебки. Я, как всегда, взяла миску и направилась к дальнему углу, к пустому столу. Пустота расступалась передо мной. Кадеты отворачивались, замолкали, делали вид, что не замечают. Некоторые — просто боялись. Другие — ненавидели.

"О, смотрите, Сканер спустилась!" — громкий, нарочито веселый голос разрезал воздух. Артем Воронов. Сын влиятельного наставника из Инквизиторского крыла. Высокий, сильный, с лицом, которое могло бы быть красивым, если бы не вечная гримаса презрения. Его верная тень, Лера Кострова, хихикнула, прикрыв рот изящной ручкой. Лера мастерски плела интриги и носила в кармане яд сплетен.

"Сканер" — их любимое прозвище для меня. Потому что я «сканирую» грязь. Вижу то, чего не видят они. Чистые. Правильные.

"Наверное, сегодняшняя похлебка для нее — как адский бульон, да, Лер?" — Артем громко чавкнул, нарочито размазывая густую массу по миске. "Чувствует все кишки демонов, из которых это сварено! Ха!"

"Артем, не будь груб," — фальшиво вставила Лера, бросая на меня взгляд, полный ледяного любопытства. — "Может, она просто сегодня видит, как твоя аура сливается с грязью на полу?"

Хохот прокатился по их столу. Мои пальцы сжали ложку так, что костяшки побелели. Не реагируй. Не дай им удовольствия. Но боль в висках пульсировала в такт их смеху. И вдруг... Я увидела. Мимо проходил кадет младшего курса, Родион. Тихий, запуганный паренек. И вокруг его сердца, тускло мерцая, обвилась тонкая, почти невидимая цепь из черного дыма. Контракт. Недавний. Низшего уровня демон-пиявка, высасывающий удачу, взамен подпитывающий мелкие страхи. Я зажмурилась, но образ не исчезал. Цепь впивалась в его ребро, как крюк.

"Ой, что это? Головка заболела у нашей Сканерши?" — Артем встал и медленно направился ко мне. Его тень легла на стол. — "Или ты опять видишь свои глюки? Может, тебе пора к Лекарям? Или сразу в Изолятор? Говорят, там стены кричат голосами, которые слышат только такие, как ты."

Он остановился в шаге, нависая надо мной. Запах дешевого мыла и агрессии. Лера наблюдала с довольной ухмылкой.

"Отойди, Воронов," — прошипела я, глядя куда-то мимо его плеча. Голос дрожал, и это бесило меня еще больше.

"А что ты сделаешь?" — он наклонился ближе, его дыхание опалило щеку. — "Накличь на меня бесов? Или увидишь, как моя душа... светится? Ой, подожди, ты же видишь только гадость, да? Как и в себе. Все знают, почему твои предки сгорели. Не от демонов. Они сами себя сожгли, пытаясь изгнать ту пакость, что сидит в тебе!"

Это было как удар ножом. Горячая волна ярости и боли поднялась из груди, смывая осторожность. Я вскочила, опрокинув табурет. Миска с похлебкой полетела на пол с грохотом.

"ЗАТКНИСЬ!" — крик сорвался с губ, громче, чем я планировала. В трапезной воцарилась мертвая тишина. Все смотрели. Сотни глаз — любопытных, испуганных, злорадных. Я видела их ауры — сгустки эмоций, пестрые и неопрятные. И цепь Родиона теперь горела ярче, подпитанная страхом.

Артем отступил на шаг, удивленный моей вспышкой, но его глаза тут же зажглись торжеством. «Видите? Не контролирует себя. Не человек. Чудовище».

Надзирательница уже пробиралась сквозь толпу, лицо как грозовая туча. «Соларская! Воронов! Немедленно прекратить! Соларская — марш в кабинет Наставника Гродова! Тебе обеспечена ночь в Карцере за нарушение порядка и... колдовские выкрики!»

Карцер. Холодная, темная яма, где тени шевелились даже без моего дара. Где боль в голове превращалась в пытку. Я бросила последний взгляд на Артема. Он улыбался. Победно. Лера что-то шептала ему на ухо, не сводя с меня глаз, полных холодного расчета.

Я повернулась и пошла к выходу, сквозь строй молчаливых кадетов. Их взгляды жгли спину сильнее любого адского пламени. Не человек. Чудовище. Ведьма. Их мысли висели в воздухе тяжелыми облаками.

По пути в кабинет Гродова, в сумрачном переходе мимо Зала Древних Артефактов (откуда всегда несло озоном и пылью веков), я наткнулась на нее. Тень. Не просто отсутствие света. Плотная, маслянистая, неестественно вытянутая по стене. Она не шевелилась, как должна была бы при движении факелов в нишах. Она... наблюдала. И в ней, как черви в гниющем мясе, копошились крошечные, мерзкие символы — знакомые по запретным фолиантам в библиотеке. Знаки «Конклава Теней». Они были здесь. В стенах «Острога». Их щупальца уже протянулись к таким, как Родион. И, возможно, не только.

Боль в висках ударила с новой силой. Я прижала ладони к глазам, сдерживая стон. Страх — холодный и липкий — сковал горло. Это было хуже Артема. Хуже карцера. Это была настоящая угроза, которую, казалось, видел только я. Проклятый дар.

В кармане камзола что-то шевельнулось. Я сунула руку и нащупала маленький, теплый сверток. Развернула — имбирное печенье в форме звезды. И клочок пергамента знакомым, изящным почерком: «Держись, Маленький Светильник. Тьма боится твоего упрямства. М».

Михея. Он знал. Всегда знал, когда хуже всего. Печенье пахло медом и чем-то неуловимо нездешним, как солнечный свет сквозь грозовые тучи. На мгновение боль отступила, сдавленная волной нежности и тоски по его редкому, тихому присутствию.

Но потом я подняла глаза. В конце перехода стоял суровый Наставник Гродов, скрестив руки на груди. Его взгляд, лишенный всякого сочувствия, буравил меня. Карцер ждал. Боль ждала. Артем и Лера ждали своего часа. А где-то в стенах академии, как раковая опухоль, пустила корни Тень Конклава.

Я сжала печенье в кулаке, кроша его. Упрямство. Да, Михея. Только оно и осталось. Я выпрямила спину и пошла навстречу наказанию, чувствуя, как мерзкие символы на стене словно провожали меня ледяным шепотом. Война была здесь. И я, Александра Соларская, дочь погибших героев, девчонка с изумрудными глазами, видящими цепи на душах, была на ее передовой. Одна.

Карцер — это просто еще одна тень, — подумала я, подходя к Гродову. А я уже научилась видеть в темноте

Карцер пах сыростью, кровью и страхом.

Алекса прижала ладони к ушам, но шепот их все равно пробивался сквозь толстые каменные стены.

«Ты не принадлежишь этому месту…»

«Они сожгут тебя, как твоих родителей…»

«Открой глаза, дитя Пограничья…»

Голоса. Всегда голоса.

Она сжала веки, стараясь дышать ровно, как учил Михея. «Это не демоны. Это стены. Они впитывают крики и возвращают их обратно». Но даже его успокаивающие слова не могли заглушить жуткое ощущение — будто кто-то наблюдает.

Боль.

Она снова приходила волнами, как прибой из раскаленного свинца. Ее дар — видеть цепи контрактов — был не просто зрением. Это было ощущением каждой грязной нити, впившейся в чужую душу. Как будто кто-то водил раскаленной иглой по ее собственным нервам, повторяя узоры чужих грехов.

«Почему я?»

Бесполезный вопрос. Она задавала его себе с тех пор, как в семь лет впервые увидела черные жгуты, опутавшие душу монахини, приютившей ее после гибели родителей. Та женщина оказалась одержима. Алекса кричала, указывая на «паутину» вокруг ее шеи. На следующий день монахиню нашли повешенной собственными четками.

С тех пор она научилась молчать.

Но в Академии скрывать правду было невозможно.

### Утро после карцера.

Алекса стояла у окна в пустом классе «Теории Изгнаний», ловя редкие лучи солнца. Ее руки дрожали. Всего три часа сна. Но лучше явиться сюда, чем остаться в общей спальне, где Лера Кострова наверняка уже разложила по ее кровати дохлых крыс или подбросила в сумку страницы из «Гримуара Проклятых» — «случайно» вырванные, конечно.

Дверь скрипнула.

— Соларская.

Она вздрогнула, не оборачиваясь. Голос Наставника Гродова звучал как скрежет камня по камню.

— Вызов к Ректору. Немедленно.

Сердце упало куда-то в ботинки. Ректор. Обычно за драки и «неподобающее поведение» наказывали старшие наставники. Но лично Ректор Вартан… это что-то новое.

— За что? — спросила она, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

Гродов усмехнулся:

— Ты увидишь.

### Кабинет Ректора.

Вартан сидел за массивным дубовым столом, заваленным свитками и странными артефактами. Его лицо, изборожденное шрамами от древних проклятий, было непроницаемо.

— Вчера, после твоего инцидента в трапезной, — начал он, — кадет Родион Мальцев был найден в часовне без сознания. На его груди выжжен знак.

Он бросил на стол пергамент.

Алекса почувствовала, как воздух покидает легкие.

Знак Конклава. Тот самый, что она видела на стене.

— Он… жив? — прошептала она.

— Чудом. Но теперь он говорит на языке, которого никто не знает.

— Это не я…

— Но ты видела это раньше.

Она замолчала.

Вартан встал и медленно обошел стол.

— Ты уникальна, Соларская. Твой дар… опасен. Но он может быть полезен.

— Вы хотите, чтобы я нашла того, кто это сделал.

— Я хочу, чтобы ты стала приманкой.

### Боль.

Она шла по коридорам Академии, сжимая в кармане нож — крошечный, с лезвием, покрытым серебряными рунами. Подарок Михеи. «На крайний случай».

Ректор предложил сделку: она помогает выследить агента Конклава в стенах «Острога», а он гарантирует ей защиту от травли.

Но Алекса не верила в обещания.

Особенно сейчас.

Потому что с момента разговора с Вартаном цепи стали видны везде.

Тонкие, как паутина, черные нити вились вокруг запястий кадетов, шептались в тени арок, цеплялись за края мантий преподавателей.

Конклав был здесь.

И он уже давно вплел свои щупальца в Академию.

### Ночь.

Алекса прокралась в Запретную Библиотеку — место, куда кадетам вход был воспрещен.

Ей нужны были ответы.

Свет фонаря (украденного из лазарета) выхватывал строки из «Сборника Проклятых Договоров»:

«Конклав Теней не заключает контракты. Он… переписывает реальность.»

Страница была испещрена пометками на полях — чей-то почерк, торопливый, почти панический.

«Они не демоны. Они — Тени первых существ, стертых из истории. Они не вселяются. Они… перезаписывают.»

Алекса почувствовала, как по спине побежали мурашки.

— Интересное чтиво.

Она резко обернулась.

В проходе между стеллажами стоял Акира.

Его золотистые глаза светились в полутьме, как у хищника.

— Ты должна была прийти сюда, — сказал он. — Они рассчитывали на это.

— Кто?

— Те, кто хочет твои глаза.

И прежде чем она успела ответить, тени вокруг них ожили.

Алекса не сразу поняла, что тени двигаются.

Они просто... дрожали.

Будто кто-то провел пальцем по поверхности чернильного озера, и рябь побежала по стенам библиотеки.

Акира стоял в двух шагах, не сводя с нее золотистых глаз. Его ухмылка казалась выкованной из самого сарказма.

— Ну что, Сканер, — произнес он, растягивая слова, будто пробуя их на вкус. — Теперь понимаешь, почему тебя так люто ненавидят в этой каменной коробке?

Она сжала кулаки, чувствуя, как под кожей закипает знакомая ярость.

— Если ты здесь, чтобы читать мне лекции о моей никчемности, демон, то можешь сэкономить время. Артем Воронов уже отлично справляется.

Акира рассмеялся — низко, глухо, как рычание зверя, запертого в клетке.

— О, милая, Воронов — это просто щенок, который гавкает, потому что боится собственной тени. А вот те, кто за ним стоит... — Он сделал шаг ближе, и воздух вокруг него затрепетал, как над раскаленным камнем. — Они не лают. Они ждут.

Тени за его спиной сгустились, приняв на мгновение очертания чего-то с слишком многими суставами.

Алекса почувствовала, как по спине пробежал ледяной пот.

— Конклав.

— Бинго. — Акира щелкнул пальцами, и в воздухе вспыхнул крошечный огонек, осветив его лицо снизу вверх. — Но ты, кажется, уже догадалась.

Она резко отвернулась, швырнув книгу на стол.

— И что, ты здесь, чтобы меня предупредить? Какой трогательный жест для демона.

— Я здесь, потому что мой контракт обязывает меня следить за тобой. — Он склонил голову, будто признаваясь в чем-то постыдном. — Но да, предупреждение — приятный бонус.

— Какой ужасный работник ты должен быть, если сливаешь планы своих хозяев.

— О, ты даже не представляешь, как часто меня за это... наказывали.

Его голос внезапно стал тише, и на секунду в глазах мелькнуло что-то настоящее — не насмешка, не злоба. Усталость.

Алекса замерла.

— Почему ты вообще служишь им?

Тени вокруг Акиры содрогнулись, будто он дотронулся до раскаленного металла.

— Почему ты носишь эти цепи? — Он кивнул на ее руки. — Мы все в чем-то заключены, Сканер.

За дверью раздались шаги.

Акира мгновенно изменился — снова стал тем язвительным, уверенным в себе демоном, каким предстал перед ней минуту назад.

— До скорого, Александра. Попробуй не умереть до нашей следующей встречи.

И он растворился в тени, как чернильная капля в воде.

Дверь распахнулась.

На пороге стоял Михея, его серебристые глаза сразу же нашли ее в полутьме.

— Ты должна была оставаться в карцере.

Скучно там.

Он вздохнул, потер переносицу, будто собираясь с мыслями.

Вартан ищет тебя.

Пусть ищет лучше агентов Конклава.

Михея вдруг улыбнулся — той странной, печальной улыбкой, которая всегда появлялась, когда он знал что-то, чего не говорил.

Ты становишься похожей на него.

На кого?

На своего отца.

Она застыла, словно получила удар в грудь.

Ты... знал его?

Я знал их обоих. Он повернулся к двери. И если не хочешь повторить их судьбу, то перестань бегать по ночам одна.

Шаги затихли в коридоре.

Алекса осталась стоять среди книг и теней, сжимая в руке тот самый нож — маленький, с серебряными рунами.

На лезвии, если приглядеться, было выгравировано одно слово.

"Рассвет".

Алекса провела пальцем по лезвию ножа, ощущая шероховатость гравировки. Рассвет. Какая ирония — называть оружие именем света, когда вокруг сгущались самые настоящие тени. Она сунула клинок обратно в складки одежды, когда шаги Михеи окончательно затихли в коридоре.

Библиотека внезапно показалась ей душной. Каменные стены давили, фолианты на полках шептались на забытых языках, а в воздухе витал сладковатый запах пергамента и чего-то... гниющего. Алекса поспешила к выходу, но на пороге остановилась, почувствовав легкое движение воздуха у себя за спиной.

"Ты забыла кое-что, человечишка."

Голос принадлежал не Акире. Он был выше, тоньше, и от него мурашки бежали по коже. Алекса медленно обернулась.

На том самом месте, где минуту назад стоял демон, теперь вилась дымка, принимая очертания женской фигуры. Высокая, слишком худая, с кожей цвета старых чернил и глазами — пустыми, как выгоревший пергамент.

"Книгу, милая. Ты забыла книгу." Существо указало длинным пальцем с ногтем, похожим на перо, на том самый фолиант о Конклаве.

Алекса не пошевелилась. "Я ничего не забывала. Это ловушка."

Чернильная женщина рассмеялась, и звук был похож на шелест переворачиваемых страниц. "Умная девочка. Но глупая, если думаешь, что сможешь играть в нашу игру."

Она сделала шаг вперед, и Алекса почувствовала, как воздух стал густым, как чернила. Дышать стало тяжело.

"Твой демон-контрактник прав в одном — ты нужна Конклаву. Но не как охотник... а как добыча."

Алекса выхватила нож. Руны на лезвии вспыхнули голубоватым светом. "Отойди."

"Ой, какая храбрая!" Чернильная женщина склонила голову. "Но скажи мне, девочка... что ты знаешь о настоящей тьме? О той, что живет в тебе самой?"

Внезапно дверь библиотеки с грохотом распахнулась. На пороге стоял Михея, его обычно спокойные глаза горели неестественным серебристым светом.

"Алкмар. Ты нарушаешь договор."

Чернильная женщина — Алкмар — зашипела, как рассерженная кошка. "Это не твоя территория, падший."

"Но это моя подопечная." Михея сделал шаг вперед, и Алекса впервые увидела, как по его рукам пробежали светящиеся прожилки — остатки ангельской силы. "Уходи. Пока можешь."

На мгновение в воздухе повисло напряжение. Затем Алкмар рассыпалась в клубе черного дыма, оставив после себя лишь несколько чернильных пятен на каменном полу... и книгу, лежащую раскрытой на определенной странице.

Алекса подошла ближе. На пергаменте красовалась иллюстрация — девушка с цепями на руках стояла между демоном и ангелом. Подпись гласила: "Пророчество о Разрушителе Границ".

Михея резко захлопнул книгу. "Тебе не стоит это читать."

"Что это было? Почему она назвала меня..."

"Не сейчас." Его голос звучал устало. "Вартан собрал Совет. И тебя требуют явиться."

"Почему?"

Михея посмотрел на нее, и в его взгляде было что-то новое — что-то похожее на страх. "Потому что кто-то рассказал им о твоем даре. И теперь они хотят его... изучить."

Кабинет Совета напоминал склеп для особо важных покойников. Длинный дубовый стол, за которым восседали семь наставников в мантиях цвета запекшейся крови, лица у всех — как у людей, проглотивших целый лимон. Вартан во главе. Напротив них, как обвиняемая на судилище, — Алекса. Михея стоял у стены, в тени, лицо — каменная маска. Но его пальцы нервно перебирали обрывок цепи на шее.

— Соларская, — начал Вартан, его голос скрипел, как несмазанные ворота. — Нам стало известно о твоем… уникальном восприятии.

Алекса подняла бровь. Уникальное восприятие. Звучало почти поэтично. Не то что «проклятый дар видеть мерзкие цепи на душах».

— Информация требует проверки, — вклинилась Наставница Ирина, ее узкое лицо напоминало голодную сову. — Возможно, это галлюцинации. Или хуже… контакт с враждебными сущностями.

— Или просто плохое пищеварение, — пробормотала Алекса себе под нос. Но не достаточно тихо.

Гродов побледнел как мел. Все взгляды прилипли к нему.

— Это ложь! Демонская ложь! — закричал он, но голос дрожал.

— О, я могу предоставить материальные доказательства, — Акира достал из складок плаща маленький черный камень с вырезанным знаком. Знаком Конклава. — Нашел под его креслом. Очень неаккуратно, Наставник. Надо быть осторожнее с корпоративным мерчем.

Хаос. Крики, обвинения, Гродов пытался вырваться, но его схватили двое других наставников. Вартан орал о предательстве. Ирина смотрела на Алексу с новым животным страхом.

Акира спрыгнул с балкона, приземлившись бесшумно, как кошка, прямо рядом с Алексой.

— Ну что, Сканер? — спросил он тихо, так, что слышала только она. Его золотые глаза светились азартом. — Веселее, чем молиться в карцере, а?

— Ты подставил его, — прошептала Алекса. Она видела — тень Гродова была чиста от цепей Конклава. Он был мелкой сошкой, пешкой.

— Конечно подставил, — усмехнулся Акира. — Он был скучный, вредный и пах луком. А главное — он тебя ненавидел. Разве это не повод для маленькой демонической мести? И заодно… — он кивнул на Михею, который наблюдал за разворачивающимся фарсом с каменным лицом, — …я освободил тебя от неприятной процедуры «изучения». Считай это… авансом.

— За что? — спросила Алекса, не отрывая от него взгляда. Боль в висках затихла, сменившись странным напряжением.

— За будущие услуги, — ответил Акира, его ухмылка стала шире и опаснее. — Конклав не отступит. Им нужна ты. А мне… нужна ты живая. Пока что. Так что давай договоримся — ты не лезешь в пасть к безумным наставникам, а я… время от времени буду портить им настроение. Честный обмен.

Он сделал шаг назад, растворяясь в сгущающейся тени у стены, как только стражи наконец ворвались в зал, чтобы схватить Гродова.

— До скорого, Александра, — донесся его шепот уже из пустоты. — Попробуй не делать ничего глупого. Хотя бы до нашего следующего чата.

Совет погрузился в хаос. Вартан метал громы и молнии. Ирина что-то истерично выкрикивала. Михея подошел к Алексе.

— Он играет в свою игру, — тихо сказал ангел. — И ты теперь — его фигура на доске.

Алекса смотрела на то место, где исчез демон. По ее рукам снова проползли невидимые цепи, но на этот раз… они казались теплее. Или это ей просто показалось?

— Значит, играем, — пробормотала она, поворачиваясь к выходу, игнорируя крики и хаос. — Но правила, Акира… правила я буду устанавливать сама.

Тишина в коридоре после Совета была оглушающей. Алекса шла, не видя ступенек под ногами, мозг перемалывал слова Акиры, хаос в зале, взгляд Михеи — тот самый, полный немого укора и... страха?

— Довольна? — Голос ангела-изгоя заставил ее вздрогнуть. Он шел рядом, бесшумно, как тень. — Твой демон-покровитель устроил неплохое шоу. Гродов в изоляторе будет отплевываться от демонических обвинений до конца семестра.

— Он не мой демон, — огрызнулась Алекса, намеренно ускоряя шаг. — И он был прав насчет Гродова. Тот продавал что-то из арсенала, разве нет? Запах серы от его мантии был сильнее, чем от алтаря Нечистых.

Михея вздохнул, звук напоминал шелест крыльев по пеплу.

Правота демона — опасная вещь, Алекс. Она как чернила: кажется, что рисуешь истину, а получается лишь грязь, в которой можно увязнуть. Акира использовал тебя. И Гродова. Как пешки. Игра его куда сложнее, чем тебе кажется.

А ты? — Алекса резко остановилась, повернувшись к нему. Зеленые глаза горели. — Ты играешь в свою игру? Почему не сказал, что знал моих родителей? Что скрывает эта книга? — Она ткнула пальцем в сторону Запретной Библиотеки.

Михея посмотрел куда-то поверх ее головы, в темноту коридора.

Потому что некоторые истины, как оголенные провода под напряжением. Коснешься — убьет. Твои родители... Они искали правду о Конклаве. И нашли. Слишком много. — Его серебристый взгляд наконец опустился на нее. — Ты хочешь повторить их путь? Прямо сейчас?

Его слова ударили, как холодной водой. Алекса сжала кулаки, чувствуя, как по рукам снова побежали знакомые мурашки — предвестник дара. Где-то рядом была цепь. Сильная.

Я хочу не быть игрушкой! Ни в руках Совета, ни Конклава, ни... — она запнулась, — ...демонов с кривым чувством юмора.

Тогда учись думать, — сказал Михея мягко, но твердо. — Акира появился не просто так. Он знал о Совете. Значит, у него здесь уши. Или глаза. — Он кивнул на стены, где тени лежали особенно густо. — Будь осторожна. И... избегай столовой сегодня. Паштет, кажется, и правда был сомнительный.

Он растворился в боковом проходе, оставив Алексу одну в холодном полумраке. Одиночество, привычное, как вторая кожа, внезапно сдавило горло сильнее обычного.

* * *

Столовая в обеденный час была адом шума, запахов и... цепей. Алекса, отодвигая тарелку с подозрительно желеобразным «рагу», чувствовала, как ее дар бурлит. Тонкие черные нити вились вокруг запястий пары кадетов за соседним столом — мелкие контракты на удачу в учебе. У грузного повара — толстая, жирная петля вокруг шеи: обжорство, подпитываемое демоном-чревоугодником. Но что-то было... новое. Сильнее. Глубже.

— Ну что, Ведьмочка, — голос Леры Костровой, сладкий как сироп и ядовитый как цикута, раздался прямо за спиной. — Поздравляю с успехом. Развалила Совет, своего наставника упекла... И всё с помощью своего личного демончика. Удобно.

Артем Воронов стоял рядом, его лицо искажено злобой и... страхом? Он боялся. Боялся ее.

Гродов был предателем, — ровно сказала Алекса, не оборачиваясь. — Доказательства были представлены. Демоном, да. Ирония судьбы, не находишь?

Ирония? — Артем фальшиво рассмеялся. — Это не ирония, Соларская. Это знак. Все говорят. — Он наклонился, его дыхание пахло луком и злобой. — Ты не просто видишь нечисть. Ты с ней сотрудничаешь. Ты — дыра в нашей защите. Разрушительница.

Слово ударило, как нож. Разрушительница. Как в той проклятой книге.

— Может, Конклав тебя уже купил? — Лера прошептала ей на ухо, ледяным лезвием голоса. — Или ты сама наполовину тень? Посмотри в зеркало, Александра. Твои глаза... они светятся, как у демона. Или ты не замечала?

Алекса невольно взглянула на свое отражение в полированном кувшине с водой. Зеленые глаза... И правда, в глубине зрачков, горели крошечные золотые искры. Как у...

— Отстаньте от нее, — раздался резкий голос. К их столу подошел Родион Мальцев, тот самый, с обожженным знаком на груди. Он выглядел бледным, но решительным. — Соларская спасла меня. Не вам ее судить.

Артем фыркнул с презрением.

— О, наш говорящий на адских наречиях вступился! Может, и ты с ними заодно, Мальцев?

— Я говорю на языке древних стражей, идиот, — огрызнулся Родион. Его глаза горели нездоровым блеском. — И они... шепчут. О ней. О Разрушителе Границ. О том, что она принесет падение всем стенам.

Тишина, упавшая на их угол столовой, была звенящей. Даже Лера замерла. Алекса почувствовала, как земля уходит из-под ног. Пророчество. Оно уже здесь. На устах спасенного ею же кадета.

— Видишь? — прошипел Артем, торжествующе. — Даже жертвы Конклава знают правду. Тебе здесь не место, Соларская. Ты — угроза. Чума.

Алекса встала. Боль в висках вернулась с удвоенной силой, и теперь она видела не просто цепи. Она видела источник. Тот самый, сильный и глубокий. Он шел... от Родиона. Черная, пульсирующая нить, уходящая куда-то в пол, в сам камень Академии. Не к демону. К чему-то древнему и спящему.

Ты прав, Артем, — сказала она тихо, и ее голос звучал странно, чужо. — Я — угроза. Но не для Академии. — Она повернулась и посмотрела прямо на Родиона, на его пульсирующую цепь. — Для них. Для тех, кто прячется в тени и шепчет глупости в уши мальчишек. И я их найду. — Ее взгляд скользнул по бледным лицам Леры и Артема. — А вам... советую не мешать. Паштет сегодня и правда отвратительный. Может, это знак?

Она развернулась и пошла к выходу, оставив за собой гробовую тишину и трех остолбеневших кадетов. По спине бежали ледяные мурашки. Она только что подбросила дров в костер своей изоляции. Но иначе было нельзя.

* * *

В полумраке заброшенной оружейной, куда она пришла, чтобы перевести дух, пахло ржавчиной и маслом. Алекса прислонилась к холодной стене, закрыв глаза. Золотые искры под веками плясали.

— «Я их найду»? — знакомый насмешливый голос прозвучал из груды старых щитов. — Браво, Сканер. Настоящий боевой клич. Прямо мурашки по коже. Хотя... — Акира материализовался из тени, опираясь на древко сломанного копья. — ...больше похоже на мяуканье раздраженного котенка. Но начало положено.

— Ты подслушивал, — заявила Алекса без эмоций.

— Подслушивал? — Он приложил руку к сердцу. — Я наблюдал. Профессиональный интерес. Твой перформанс у Артема и Ко... восхитителен. Особенно момент с «Чумой». Очень драматично. Почти поверил.

— Что им надо, Акира? — Алекса открыла глаза. Зеленые, с золотыми искрами, пристально смотрели на него. — Конклаву? Почему это пророчество? Почему я? И почему ты... помог?

Акира перестал улыбаться. Его золотистые глаза стали холодными, как янтарь.

«Почему» — самое бесполезное слово в словаре, Александра. Конклаву нужна сила. Любая. Твоя — уникальна. Ты видишь истинную суть контрактов, их корни. А корни... — он кивнул вниз, в каменный пол, — ...иногда уходят очень глубоко. В то, что старше демонов и ангелов. Разрушитель Границ? Возможно. Или просто ключ. — Он сделал шаг ближе. — А я... я помогаю, потому что твоя свобода действий мне выгоднее, чем твое заточение под стеклом у Вартана или распятие на алтаре Конклава. Пока ты на ногах, ты — непредсказуемый фактор. А я обожаю хаос. Он открывает... возможности.

Возможности для чего? — не отступала Алекса.

— Для выживания, милая, — его ухмылка вернулась, но в ней не было прежней легкости. — Моего. Возможно, твоего. Пока наши интересы совпадают. — Он огляделся. — Это место унылое. И пахнет поражением. Советую сменить локацию. И... — он бросил ей маленький сверток. — Попробуй. Настоящий паштет. Без лягушек. И без демонов. Наверное.

Она поймала сверток. Теплый. Пахло... просто мясом и специями.

— Почему? — снова спросила она, уже почти машинально.

Акира уже растворялся в тени у дальней стены.

— Потому что ты сегодня дралась. Пусть и словами. А после боя нужно подкрепиться. Не благодари. Просто помни: следующий раунд с Конклавом — не за горами. И паштетом его не отвлечешь. Будь готова.

Он исчез. Алекса развернула сверток. Простой бутерброд. Никакой магии. Никаких цепей. Только еда. Она откусила кусок. Было... вкусно. И чертовски странно. Демон, пророчество о гибели, травля и... бутерброд. Самый сюрреалистичный обед в ее жизни. Она усмехнулась сама себе. Михея говорил: «Учись думать». Акира — «Будь готова». А она... она просто хотела перестать быть пешкой. И, кажется, первый ход в новой игре она только что сделала. Пусть и выглядел он как мяуканье раздраженного котенка.