Моя слабость (гет)

Как бы дожить нам до весны?

Нас не понять, мы — дыры в груди.

Сколько нам лет, где мы живём?

Есть ли у нас друг к другу любовь?..

Проваливаясь в сугробы чуть ли не по пояс и ругаясь себе под нос, Джинни направлялась к Малфой-Мэнору, искренне надеясь, что его обитатели не откроют, и она смело сможет написать в отчёте о препятствии работе сотрудника Отдела Магического Правопорядка. Тогда уж с ними будет разбираться Робардс со своими ребятами, а ей выдадут новый адрес и возможность провести День Всех Влюблённых в более приятном обществе.

Подойдя к кованным воротам, она достала из кармана светящуюся печатку и коснулась ею калитки, открывая себе проход. Такие печатки были разработаны совсем недавно и не уведомляли владельцев о гостях.

Джинни нововведение нравилось, — по крайней мере, оно уберегало её от встречи с Малфоем на три минуты раньше срока.

Отряхнув заснеженную куртку, она прикрыла за собой калитку и глубоко вздохнула, направляясь к крыльцу. Хоть Малфоев и лишили магии, но домашние эльфы, видимо, с ними остались, потому что дорожка была расчищена от снега, а на цветочных кустах держалось согревающее заклинание.

Рваные облака тянулись по серому небу мрачной шеренгой, и оттого казалось, что день уже клонится к вечеру, хотя на часах не было и трёх.

Джинни спрятала печатку в карман брюк и чуть покрепче сжала палочку, свободной рукой стуча в дверь.

Пару минут стояла тишина, а затем вдалеке раздались тяжёлые шаги. Кто-то подошёл к двери с обратной стороны и замер, переминаясь с ноги на ногу.

— Сотрудница Отдела Магического правопорядка Джинни Уизли, — Джинни облизнула пересохшие губы, ощущая, как ветер неприятно задувает под куртку.

За дверью закашлялись, и наконец петли натужно заскрипели.

Люциус Малфой стоял на пороге, одетый в чёрный потрёпанный костюм. Светлые волосы, остриженные по плечи, чуть завивались на концах, придавая его лицу определённую мягкость. Серые глаза холодно взглянули на Джинни, и брови еле заметно дёрнулись.

— Мисс Уизли, проходите, — он натянуто улыбнулся и отошёл, пропуская её в полутёмный коридор.

Свечи горели слабо и не везде, видимо, вынужденная бедность всё же сказалась на Малфоях, принуждая экономить даже воск.

Джинни кивнула и прошла внутрь, снимая куртку и стряхивая с волос снежинки. От перепада температур кончики пальцев болезненно закололо, и она сморщилась, убирая палочку в задний карман и доставая самопишущее перо и пергамент.

— Конспектируете? — Малфой закатил глаза и выдохнул сквозь плотно сжатые зубы.

— Из-за вашего прошлого обмана мне выписали штраф. Больше никакого доверия, — Джинни убрала волосы крабиком и пожала плечами, шёпотом приказывая перу следовать за собой.

— Будто оно было до этого.

— У меня никогда не было к вам доверия, но в прошлый раз я действительно посочувствовала вашей…ммм…болезни и не стала вас мучить, — Джинни говорила спокойно, хоть сердце и стучало в негодовании.

Малфой обманул её. Притворился больным, воспользовался её состраданием и спрятал в подвале тёмный артефакт. Откуда в Мэноре, после всех многочисленных рейдов, нашлась эта вещица, Джинни не знала, — очевидно, передал кто-то из знакомых.

Уже на следующий день в их отдел пришло оповещение о незарегистрированном артефакте. Начальник устроил Джинни разнос и пообещал, что если такое повторится, то он переведёт её в архив. Работа в пыльном, заброшенном архиве не сулила ни повышения, ни чего-либо приятного, потому она поклялась себе, что больше никогда не поверит Малфою.

Эта ситуация была хорошим уроком. Люциуса не изменили ни месяцы заточения в Азкабане, ни суд, ни развод, ни угроза повторной отправки в тюрьму. Он так и остался скользким, как змея, и всегда действующим лишь в своих интересах.

— Так и будете пол дня здесь стоять? — холодный голос резко вернул Джинни в реальность, и она кивнула:

— Советую быть более вежливым, Малфой.

Не успел он ответить, как Джинни проскользнула в гостиную, выставив вперёд палочку:

— Ревелио.

Еле заметная голубая волна скользнула по комнате, не выделяя ровным счётом ничего.

Джинни была уверена, что в этот раз Малфой не допустил прошлой ошибки и спрятал артефакты получше. Но получать ещё один выговор она была не намерена, а потому медленно пошла вдоль стен, ощупывая места, кажущиеся ей странными.

— У меня нет магии. Твоё заклинание и так бы вскрыло всё, что спрятано, — Малфой бесшумно скользнул в гостиную и опустился на подлокотник кресла, чуть надменно усмехаясь.

— С тебя станется, Малфой, — Джинни и сама не заметила, как они перешли на «ты».

С каждый разом сохранять дистанцию было всё сложнее. Пусть она и приходила в Мэнор лишь раз в неделю, и это был её девятый раз тут, но обстановка быстро стала знакомой и, если отойти от обстоятельств, даже в чём-то комфортной.

В первые посещения её встречала Нарцисса. Она была куда более вежливой, нежели Люциус, и всегда тепло улыбалась, предлагая Джинни чай или кофе. Потом же, когда бракоразводный процесс закончился, Нарцисса уехала вместе с Драко во Францию и попала под юрисдикцию местного Министерства.

Теперь на встречу Джинни выходил мрачный Малфой, настроенный лишь на пренебрежение и холодный тон; кружечкой чая тут и не пахло.

— Специально медлишь, чтобы остаться со мной наедине, да, Уизли? — вдруг хрипло спросил Малфой.

Джинни вздрогнула и обернулась, краснея и на секунду забывая о том, что делала пару секунд назад. Его странный тяжёлый взгляд окутывал её с ног до головы, пытаясь прорваться сквозь внешнюю защиту.

Малфой прищурился, томно облизывая губы, и вдруг расхохотался, поднимая со столика стакан с остатками огневиски:

— Твоё здоровье, мисс.

Во тьме коридора блеск его глаз казался загадочным, но только сейчас Джинни поняла, что во всём виноват алкоголь. Малфой был чертовски пьян, и все слова, сорвавшиеся с острого языка, оказались продиктованы лишь виски, наверняка составляющим уже внушительную часть его крови.

— Не боишься спиться, Люциус? — она вспыхнула и сжала палочку, чуть ли не выбегая из гостиной в коридор.

Он что-то фыркнул ей вслед, но Джинни уже не слышала, проверяя кухню. Руки подрагивали, а сердце заполошно билось, словно злясь на то, что она так обманулась.

Отчасти она была даже рада, что Малфой остался сидеть в гостиной, потому чувствовать себя спокойно рядом с ним было невозможно. То ли он всегда таким был, то ли изменился после Войны, когда провёл несколько долгих месяцев в Азкабане. Что-то непонятное и опасное сочилось из каждого его слова и действия.

Раньше он, как и Драко, сочился ядом и лицемерием, сейчас же это было нечто иное. Словно на Суде сорвали маску, почти сросшуюся с его кожей, а под ней оказалась ещё одна.

Незнакомая.

* * *

Хоть Мэнор и выглядел огромным, но полная его проверка не заняла так много времени, как Джинни думала изначально. Пробежавшись по верхним этажам и ничего не найдя, она проверила у самопишущего пера отчёт и немного выдохнула.

Остался лишь подвал, затем проверка исправности ограничителей магии и можно будет наконец покинуть мрачную обитель Малфоя и больше его не раздражать.

Подсвечивая себе Люмосом, Джинни спускалась по лестнице, слыша за своей спиной неровное дыхание. Как только она пошла в сторону подвала, весь запал Малфоя исчез, а движения стали странно нервными.

Он будто не хотел её туда пускать и выстреливал обидными фразочками в попытке переключить внимание.

Задумавшись, Джинни споткнулась и чуть не полетела кубарем с крутой лестницы, в последний момент успев ухватиться за вовремя подставленную руку.

— Мы давно сюда не ходили, — пробормотал Малфой, сжимая её локоть, словно совершенно забыл о спрятанном здесь в прошлый раз артефакте.

— Спасибо, — она сдержанно улыбнулась и продолжила спускаться.

Подземелье встретило её гнилостным ароматом стоялой воды и мха. С потолка падали мутные капли, в углах висела паутина, а по каменному полу разбегались мелкие трещинки.

Казалось, что надави она посильнее, прыгни на этот камень, и поместье в одночасье рухнет, оставив после себя лишь руины, напоминающие о былом великолепии.

Нагнув голову, чтобы не удариться о низкий потолок, Джинни мельком оглядела подземелье, проверив его заклинанием, и оглянулась на перо, строчащее строчку за строчкой в отчёте.

Она уже хотела было уйти, как вдруг заметила в самом углу маленькую, почти слившуюся со стеной дверку.

За спиной раздался очередной тяжёлый вздох.

Джинни оглянулась — Малфой стоял мрачнее обычного. Его лицо осунулось, тонкие пальцы теребили рукав рубашки, а губы подрагивали, словно он хотел что-то сказать, но никак не решался.

— Какие-то проблемы, сэр? — Джинни нарочно выделила последнее слово и хитро улыбнулась, ожидая ответной реакции.

Малфой молчал. Он смотрел на дверку с затаённым страхом, и лицо его бледнело в полутьме подземелья.

Наконец, откашлявшись, он хрипло произнёс:

— Там ничего нет, просто кладовка.

— Просто кладовка с тёмными артефактами? — Джинни выгнула бровь и сложила руки на груди.

Впервые за всё время она видела Малфоя таким напряжённым. Он тяжело дышал, переводя взгляд со злополучной двери на свои пальцы и обратно, совсем как нашкодивший подросток.

Не получив ответа, Джинни подошла поближе и положила ладонь на прохладный металл ручки, уже намереваясь зайти внутрь тайной комнаты.

— Об этом нельзя никому говорить, — вдруг произнёс Малфой за её спиной. — Вообще никому, даже, если очень захочется.

Мольба перекликалась с отчаянием в его голосе, и Джинни вновь обернулась, прищурившись:

— Что там, Люциус? Портал? Артефакты? Твоё тайное секс-логово?

Малфой усмехнулся и немного расслабился, качнув головой:

— Моя…моя противная слабость.

Джинни нахмурилась. Ей не хотелось заходить. Она чувствовала, да и видела, как внезапно несгибаемый Люциус стал потерянно-обречённым.

В той комнате очевидно находилось что-то, что могло его окончательно уничтожить, но и не зайти туда было нельзя. Иначе — понижение зарплаты и комья пыли в архиве.

Джинни кивнула и нажала на ручку, открывая дверь и вытягивая руку с палочкой вперёд.

На полу и полках стояли пустые бутылки. Бесчисленное количество бутылок из-под огневиски, смородинового рома, вина и прочих алкогольных напитков, заполняющих погреба Малфоевского особняка.

В комнате не было ни окна, ни какого-либо источника света, кроме огарка свечи, поблёскивающего на табуретке перед продавленным креслом. Очевидно, Люциус проводил здесь большую часть своего времени; сидя в кресле и пялясь в стену с бутылкой вина.

Джинни застыла, слыша, как за её спиной Малфой нервно дышит, громко втягивая воздух ртом.

О чём он думал, когда находился в этой комнате и смотрел на трещину, ползущую по стене? О том, как разрушается его родовое поместье? Или о собственном бездействии, задыхающемся в разочаровании?

Жалел ли о своей службе Волдеморту?

Джинни молчала, осознавая, что любой из этих вопросов задавать будет невежливо. Сложно было сказать, когда она начала сочувствовать Малфою, когда перестала видеть в нём заносчивого отцовского врага, подкинувшего ей дневник, и посмотрела на него через призму прошедших лет.

Она повзрослела, а он постарел.

Камень со стен крошился, в воздухе летала пыль, и мысли кружились в странном танце, мучая сознание. Джинни не двигалась с места, с печалью оглядывая бутылки и боясь посмотреть на Малфоя.

Он же в несколько шагов оказался у её плеча и прошептал еле слышно:

— Ты, как самый прекрасный цветок. Ты приходишь, и Мэнор оживает, чувствуя твою внутреннюю силу. И я оживаю тоже.

Краем глаза Джинни видела, как сильно дрожат его руки, касающиеся рукава её свитера. Она не знала, что ответить, и не понимала, чувствует ли Малфой то же самое, что гудело в её голове, кажется, с их самой первой встречи.

На его запястьях поблёскивали в полутьме два тонких металлических браслета, ограничивающих магию.

Джинни повернулась и коснулась кончиками пальцев прохладной поверхности одного из них. Всё происходящее было странным и неправильным. Ей стоило уйти и попросить начальника назначить на её место другого проверяющего, чтобы больше никогда сюда не возвращаться. Но до боли хотелось остаться и спасти Люциуса, словно, она могла что-то сделать; словно, ему было нужно, чтобы его спасали.

Будто услышав её мысли, Люциус шатко ухмыльнулся и чуть поклонился, касаясь губами её руки:

— На итальянском твоё имя означает «светлая». Маленький лепесток света, упавший в мою грязь.

Время остановилось в этом подвале. В комнате, забитой пустыми бутылками и остатками воспоминаний об ушедшем прошлом. Илистый холод подземелья скользил по ногам, оплетая их склизкими щупальцами, и Джинни поёжилась, глядя прямо в серые хрупкие глаза.

— Осквернённый лепесток, — поправила она, и уголки губ Люциуса дёрнулись.

— Осквернённый, — согласился он и поцеловал её, с силой толкая в пропасть.

Поцелуй разлился по коже раскалённым золотом, обжигая и не суля ничего хорошего. Лишь боль и скверна, поглощающие всё на своём пути. Впереди был только мрак; мрак и пустая комната с трещиной во всю стену.

В углу каморки, спрятанный за пыльными бутылками и никем незамеченный, лежал тёмный артефакт, источая еле заметный флёр магии.

Люциус обнял Джинни крепче, мягко прижимая к себе, и прикрыл дверь в комнату. Её тонкие руки обхватили его за пояс, перо перестало писать и зависло в сгустившемся воздухе, и с потолка сорвалась очередная капля, разбиваясь об пол.

Часы на втором этаже пробили шесть вечера. За окном пошёл снег.

Время вновь побежало, словно пытаясь наверстать упущенное, а снежинки кружились в слабых лучах зимнего солнца и прилипали к многочисленным стёклам. Свет Люмоса скользил по ярко-рыжим волосам, смешавшимся со светлыми прядями, и отбрасывал тени на влажные стены подвала.

По осквернённому лепестку распространялась гниль, душа последние остатки света. Пути назад не было, и пропасть поглотила преданную и предавшего, навсегда сплетая их души воедино.