Гарри Поттер. Заклинание забвения (джен)

"Память — это не то, что можно украсть. Но её можно потерять."

— Имя?

— …

— Фамилия?

— Я… не знаю.

В комнате в Сент-Манго было тихо. Только звук пера, скребущего по пергаменту, и слабое тикание зачарованных часов нарушали тишину. Целительница Макмиллан, женщина с пепельными волосами и глазами, уставшими от чьей-то чужой боли, положила перо и аккуратно подняла взгляд на пациента.

— Всё в порядке, мистер Поттер. Амнезия подобного уровня — редкость, но не уникальность. Вы в безопасности.

Гарри смотрел на неё, будто через стекло. Имя — "Гарри Поттер" — было произнесено так буднично, словно оно что-то должно было значить. Но для него оно было пустым звуком.

Он кивнул, вежливо, отстранённо.

— Кто я?

Министерство Магии гудело. В Отделе Тайн была вспышка магии нестабильного происхождения. От заклинания пострадал один человек — Гарри Поттер. И это был очень неудачный человек, чтобы что-то "потерять", особенно память.

— Мы не можем держать его в больнице вечно, — говорил начальник отдела Авроров с недовольным видом. — Он… знаменитость. Герой. Его отсутствие вызовет вопросы.

— И мы не можем позволить, чтобы он оказался под присмотром прессы. Ни в коем случае.

— Гермиона Грейнджер в Бразилии, Рон Уизли — с ней. Кого мы можем назначить, кто был рядом с ним в момент инцидента?

— Малфой.

Слово повисло в воздухе, как вызов. Все взгляды обернулись к единственному человеку в чёрной мантии, стоявшему в тени арки, ведущей в архивы.

— Вы не серьёзно, — холодно отозвался Драко.

— Вы — сотрудник Отдела Тайн. И были на месте. Более того… вы знакомы с Поттером. Хорошо или плохо — это неважно. У нас нет другого выбора.

— Занятно, — сказал Драко, держа в руках перечень инструкций от целителей. — Он должен избегать стресса, магической перегрузки и… дурных влияний. Интересно, подхожу ли я под последний пункт?

Гарри, сидевший на диване, моргнул. Он держал чашку чая обеими руками, как будто боялся уронить. На нём была старая мятая рубашка и штаны, явно с чужого плеча — вероятно, принадлежавшие Драко.

— Кто ты? — спросил он просто.

Вопрос уколол Драко. Он мог ответить по-разному. "Твой враг." "Тот, кого ты ненавидел." "Тот, кто выжил благодаря тебе." Но он лишь пожал плечами и сказал:

— Просто Драко. Живём вместе. Временно.

Гарри кивнул, снова. Он делал это часто — кивал, когда не знал, что сказать.

— Я чувствую, будто я… потерял что-то важное.

— Потерял? — переспросил Драко, облокотившись на дверной косяк.

— Как будто внутри — пустое место. Знаешь, как будто читаешь книгу, но кто-то вырвал все страницы.

— Возможно, так и есть, — тихо сказал Малфой. Он посмотрел на Гарри долгим взглядом. — Но, может, с пустого листа и легче начинать.

Поздно ночью, когда Лондон за окном светился дождём, Гарри стоял у окна. Он держал в руке вырезку из «Пророка». На фотографии он — смеётся. Живой, уверенный в себе. Как будто знал, что делает.

— Я не помню, каким я был.

— А хочешь вспомнить?

Голос Драко прозвучал с кухни, негромко, почти осторожно.

— Не знаю, — признался Гарри. — А если я был… ужасным?

— Мы все были.

Гарри не обернулся. Но Драко уже подошёл ближе, поставил чашку рядом и тихо добавил:

— Если начнёшь сначала… может, ты станешь кем-то лучше.

"Порой проще принять неизвестность, чем вглядываться в отражение, которое не узнаешь."

В квартире пахло книгами, пеплом и каким-то дорогим зельем для волос, запах которого Гарри не мог опознать, но он неизменно ассоциировался с Малфоем.

Прошла неделя. Время не делало боль менее странной, но делало её привычной. Гарри просыпался, пил чай, листал книги, которые не вызывали в нём никаких ассоциаций, и по вечерам смотрел в окно, будто за стеклом мог найти ответ.

Малфой — или Драко, как он просил звать его — поначалу держался отчуждённо. Его движения были точными, сдержанными, словно он жил по расписанию, в котором для Гарри отводилось место временного постояльца. Но с каждым днём дистанция между ними едва заметно сокращалась.

— Ты всегда был совой? — спросил однажды Гарри, когда Драко заваривал кофе с пугающей внимательностью.

Тот приподнял бровь.

— Я? Не думаю. Я скорее… человек против утренних разговоров.

Гарри усмехнулся. Это происходило всё чаще. Его собственная улыбка всё ещё казалась чужой, но теперь в ней было что-то живое.

Иногда Драко рассказывал. Неохотно, по чуть-чуть.

— В школе мы… не ладили.

— Сильно?

— Скажем так, в другой жизни мы бы оба сломали друг другу носы.

— Кто победил бы?

Драко задумался.

— Ты. Но я бы это отрицал до последнего.

Гарри кивнул. Эта версия себя была для него почти мифом. Он не мог представить, чтобы кто-то дрался за что-то настолько яростно.

— А я был хорошим человеком?

Вопрос прозвучал слишком просто. Драко долго молчал, прежде чем ответить.

— Ты был… сильным. Упрямым. Глупо благородным. Но настоящим. Иногда раздражающе настоящим.

— Но… хорошим?

Драко пожал плечами, отводя взгляд.

— Я не думаю, что это чёрно-белое. Ты был… собой. А это не у всех получается.

Однажды Гарри нашёл в комнате коробку. Без имени. Без даты. Внутри — вещи: старая мантия, очки с треснутой дужкой, письмо, на котором стояло "не открывать без особой надобности", и деревянная шкатулка с выжженным гербом Хогвартса.

Он принёс её в гостиную, поставил на стол и позвал Драко.

— Это моё?

— Твоё, — неохотно признал тот. — Оставили целители. Говорили, что если будешь готов — откроешь.

— Готов — к чему?

Драко посмотрел ему прямо в глаза.

— Вспомнить. Или отказаться от воспоминаний.

Гарри провёл пальцами по краю крышки. Шкатулка не открывалась. Магическая защита — та, что должна реагировать на внутренний импульс. Он попробовал открыть, но та осталась неподвижной.

— Видимо, я ещё не выбрал.

— И не обязан, — тихо ответил Драко.

Вечерами они смотрели на камин. Иногда — в тишине. Иногда — в диалогах, которые начинались с насмешки, а заканчивались откровенностью. Гарри заметил, как у Драко исчезает сарказм, если он чувствует доверие. И как в этом доверии есть что-то пугающе хрупкое.

— Почему ты согласился? Присматривать за мной?

Драко усмехнулся.

— Министерство считает, что я хорошо умею притворяться, что мне всё равно.

— А тебе не всё равно?

Пауза.

— Уже нет.

В одну из ночей Гарри проснулся. Пот стекал по его спине. Он сидел в постели, с дрожащими руками, перед глазами вспыхивали образы — огонь, крики, зелёная вспышка. Ничего чёткого. Только чувство: утрата. Вина. Мгновение, в котором он что-то решал — и проигрывал.

Он вышел на кухню, включил свет. Драко уже был там. Без рубашки, босиком, с чашкой кофе в руке.

— Тебе приснилось?

Гарри кивнул. Сел. Тихо, будто боялся спугнуть ночь.

— Там был мальчик. С белыми волосами. Он стоял перед кем-то, а я… что-то кричал. Потом — вспышка.

Драко молчал.

— Это был ты?

Драко кивнул. Медленно, не отводя взгляда.

— Ты спас меня.

На следующее утро Гарри подошёл к зеркалу. Посмотрел на своё отражение.

— Гарри Поттер, — сказал он себе.

Голос звучал чужим.

— Имя, которое мне ничего не говорит. Пока.

"Память возвращается не шумом, а шепотом. Иногда она просто держит тебя за руку."

Небо над Лондоном было залито серым. Обычное утро, будто ничем не примечательное, но Гарри чувствовал: всё меняется.

Он сидел на краю кровати, стиснув в руках письмо, которое до этого не решался открыть. Печать Грейнджер. Гермиона вернулась.

Внутри — аккуратный почерк:

«Мы нашли его. Артефакт восстановления. Нестабилен, но может сработать. Только если ты действительно готов…»

Он перевернул письмо. На обороте — несколько строк, написанных её рукой уже не как министра, а как подруги:

«Ты не обязан быть тем, кем был. Но если захочешь — мы рядом.»

Драко поставил чашки на стол. Он всегда приносил кофе в одно и то же время, как будто ритуал был единственной стабильной вещью в доме.

— Письмо от Грейнджер? — спокойно спросил он.

— Да.

— Зелье уже здесь?

Гарри кивнул, не глядя на него. Драко молчал.

— Ты боишься? — спросил Гарри.

— Не за себя, — сказал тот. — Я не знаю, каким ты станешь, если всё вспомнишь.

— А если я стану тем, кого ты ненавидел?

— Тогда… я постараюсь начать заново. Снова. Если позволишь.

Артефакт оказался крохотным флакончиком, к которому прилагалась свиток с предупреждениями. «Память — это не только образы. Это боль. Вы потеряли себя — но вы потеряли и всё, что сделали с вами тем, кто вы есть. Вернуть всё — значит не выбирать, что помнить.»

Гарри держал зелье у губ.

Внутри — страх.

А снаружи — человек, которого он не знал месяц назад, а теперь не мог представить, чтобы рядом был кто-то другой.

— Если я вспомню всё… — прошептал он, — я не хочу забыть то, что было сейчас.

— Значит, не забудешь, — сказал Драко просто. — Память — не всё. Иногда важнее то, что ты чувствуешь, даже если не знаешь почему.

И Гарри выпил.

Это было не больно. Это было… тихо.

Сначала — вспышки.

Хогвартс. Волдеморт. Джинни. Сирий. Мост. Крики. Лицо Гермионы. Молнии в воздухе. Тёплая рука Рона. Стук сердца. Перья. Лаванда. Закрытые двери. Зелёный свет. Запах дождя. Плач. Победа. Прах.

А потом — он.

Бледное лицо. Насмешка. Обида. Зависть. Спор. Кровь на лице. Руки, дрожащие от страха. Крики в ванной. Спина, отвернувшаяся в Тюрьме. Мальчик, которому не дали выбрать.

А потом — мужчина. Стоящий у камина. Варящий кофе. Говорящий: «Уже нет».

Всё встало на свои места.

Когда Гарри проснулся, Драко сидел на полу, прислонившись к стене, как будто ждал часами. Он даже не спросил, всё ли в порядке — просто смотрел, спокойно.

Гарри сел, опёршись на локти. Долго молчал.

— Ты знал меня… таким, каким я был.

— Знал, — кивнул Драко.

— И всё равно был рядом, когда я стал другим?

— Потому что ты был — человеком. А не героем. Или легендой.

И… ты не судил меня. За прошлое. Это было… новое.

Гарри подошёл ближе. Усталый, но в себе. Больше не потерянный.

— Спасибо, Драко.

Тот моргнул. Впервые — без готовой фразы. Без иронии. Без защиты.

— За что?

— За то, что напомнил мне, кем я мог бы быть… если бы начал с самого начала.

Позже они сидели рядом, молча.

Гарри держал в руках ту самую шкатулку. На этот раз — она открылась.

Внутри — фотография. Он, Гермиона и Рон.

И маленький конверт, с надписью: "Если забудешь — не бойся вспомнить. Ты не один."

Он посмотрел на Драко.

— И знаешь… Я всё равно думаю, что ты — человек, который любит утренние разговоры. Просто скрываешь это.

Драко скривился:

— Ты стал невыносим, как только вернулась память.

— А ты — всё тот же. Но… может, и это неплохо.