Солнечная незабудка (джен)

Меня всегда манило к этим цветам…

Синей однородной массой они росли под сенью дерева, и изредка, ночью, убегая из-под бока матери-королевы, я приходил к ним.

Иногда, когда я лежал рядом с ними, странные мысли посещали меня. Мне казалось, что я вижу котов — и места, в которых никогда не был, но которые знаю до последней травинки. И там была она — кошка, связанная с синими цветами. Серебристая, как лунный свет, с ярко-жёлтыми, внимательными глазами. Она сидела надо мной, склонившись, как мама-королева над своим котёнком. Я чувствовал её присутствие, размеренное дыхание, что ворошило мою шерсть на загривке. Но стоило мне открыть глаза, как наваждение исчезало.

Эти цветы… Они значили что-то. Незабудки. Ироничное название.

Мне кажется, я забыл что-то. Что-то важное, что-то, что пришло из прошлого. Но как бы я не старался, ничего вспомнить не мог.

Кошка продолжала молчать, пропадая, когда я просыпался, а маленькие синие незабудки тихонько шелестели на ветру, продолжая хранить неизвестную тайну.

Когда-нибудь я узнаю её.

Но не здесь и не сейчас.

Котик возвращался домой после долгого путешествия к Дальним водам. На душе его царило необычайное для него умиротворение. Возможно, виной всему был лес, расстилавшийся вокруг: пропитанный солнечным светом и солёным запахом дальнего моря, он поскрипывал ветвями и не молчал мелодичными покрикиваниями птиц где-то высоко в кронах. Тлеющенезабудка рассеянно улыбался; в пасти он сжимал выловленные на охоте кораллы и предвкушал скорое пришествие в лагерь. Конечно, рыбки, выловленные котом меж погружением за кораллами, были сытными и вкусными. Но как же он соскучился по сочным обитателям Дремучей чащи!..

Лисий лес опахнул кошачьей шерстью и свежими метками — видимо, недавно прошёл патруль. Тлеющенезабудка дёрнул ухом и направился дальше. Пупырчатые кораллы мешались, хотелось поскорее отнести их к Солнцекамню и пойти, наконец, поесть. Но его ждала ещё одна встреча — и на этот раз не с запахами соплеменников.

— Привет! — у кустов, опоясывающих Солнцекамень, его настигла прыткая молния. Маленькая серая кошечка, имени которой Тлеющенезабудка не знал, а может, знал, но забыл, выпрыгнула на него из-за веток, воинственно топорща маленький распушенный хвостик.

Тлеющенезабудка отпрянул, не ожидав нападения, и наткнулся лапой на выпирающий из земли камешек. Острый гранитный край неприятно резанул подушечку лапы. Тлеющенезабудка шикнул, и кораллы рассыпались вокруг.

Кошечка замерла, но почти сразу оттаяла и фыркнула:

— Вот это да! Я пугающая, как разъярённый лис!

Тлеющенезабудка фыркнул в ответ. Облизав пострадавшую подушечку, он подхватил кораллы и потащил их к большому камню, под которым собралась целая кучка наловленных солнечными котами кораллов и водорослей.

— А это правда, что ты вытащил на рейде целых пять кораллов разом? — желтоватые глаза кошечки заблестели от любопытства.

— Ну, — Тлеющенезабудка смущённо лизнул плечо, — да… Но это было давно. И там были не только кораллы, но и водоросли.

— М-м-м… — восторга на мордочке кошечки не убавилось. Она первой проскочила в Убежище рассвета и, снова задрав хвост, поравнялась с котом и выдохнула: — Я тоже хочу ходить на рейды! Очень-очень хочу!

— Подрасти — и будешь ходить, — Тлеющенезабудка рассеянно, но ласково улыбнулся, погладил её кончиком хвоста и направился было к Сытному уголку, как следующее восклицание заставило его замереть:

— Подожди! Мне правда интересно всё-всё-всё про взрослую жизнь! Расскажи мне о ней, расскажи!

«О нет», — подумал Тлеющенезабудка и на миг прикрыл глаза. Никогда он не умел говорить «нет». Не таким маленьким милым котятам, которые смотрели так завороженно в глаза, видя в нём…

Кого? Опытного взрослого? Ещё бы он сам себя таким ощущал…

— Ла-адно… — Он плюхнулся возле кучи с упитанными белками и, выбрав из них самую, на его взгляд, симпатичную, перевёл на подсевшую рядом кошечку усталый взгляд. — Расскажу, что знаю. Ты, главное, задавай вопросы, а я постараюсь на них ответить. Хорошо?

Тлеющенезабудка чувствовал, что ещё одно мгновение — и он просто задохнётся от чувств, переполнявших его тело.

Он сидел, съёжившись, под сенью Большелапого куста и напряжённо наблюдал за тренирующимися. Совсем рядом, всего в паре кроличьих прыжков, происходило двойное грушевание. Глаза котов горели, движения были чёткими и плавными. Маленький котёнок-груша едва поспевал за всеми желающими — лишь виднелся среди разноцветных шкур его высоко поднятый хвостик. То и дело раздавались азартные выкрики:

— Давай ещё два удара!

— Я в хвост, хвост!

— Да-а, ещё один уровень взят!

Тлеющенезабудка нервно выпустил когти. На днях Луннолика, увидев его подготовку, расфыркалась и заметила:

— Да, так дело не пойдёт. Ты должен больше тренироваться!

Котик и сам понимал, что должен. Он должен стать опытнее, чтобы посвятиться в воины, как и мечтал. Но тренировки никогда не интересовали его так, как нырки и древолазание. Никогда бои — пусть и шуточные, с соплеменниками — не разжигали в его сердце страсть. Да и не было ночью никого, с кем он мог, даже теоретически, потренироваться.

Сегодня он проснулся раньше и застал двойное грушевание. По идее, вот он, идеальный шанс набрать пару очков опытности! Но он не мог. Просто не мог заставить себя выйти из-за скрывающих его веток и подойти к тренирующимся.

«Их слишком много. Я ничего не умею. Все будут смеяться», — Тлеющенезабудка закрыл глаза и тяжело задышал. Над ним никогда не смеялись, но он откуда-то знал то неприятное и липкое ощущение стыдливости, когда сотни глаз направлены на тебя, задыхающегося и нелепого в собственной неловкости…

Когти вошли в мягкую после дождя землю. Тлеющенезабудка съёжился и сделал пару выдохов.

«Успокойся, — мысленно приказал он себе. — Дыши, мышеголовый! Тебя не засмеют. Ты давно наблюдаешь за тренировками и знаешь, что да как».

«А если ты пойдёшь и, как обычно, запнёшься на самом ровном месте?»

Тлеющенезабудка застопорился. Что за дурь? Его внутренний голос побеждал его в противостоянии один на один!

«Я… не упаду. — Голос фыркнул, и Тлеющенезабудка, покраснев — хотя, под чёрной шкурой это было не заметно, — добавил: — Я постараюсь не упасть».

Голос больше не отвечал. Кот нервно повёл плечом. Пока он решал свои проблемы с головой, поток тренирующихся чуть поредел. Коты и кошки расползлись по углам, приводя себя в порядок и отдыхая перед очередной тренировкой. По идее, это был идеальный момент…

«Иди уже!» — Голос вернулся, и его металлические нотки напомнили вдруг Тлеющенезабудке голос Луннолики. Вылетев из куста, он распушился, но бежать обратно уже было бы глупо.

С тяжело бьющимся сердцем он двинулся к котёнку-груше, стараясь ступать максимально уверенно (наверняка при этом выглядя, как только научившийся стоять на лапках новорожденный котёнок!).

— Мне пять ударов, п-пожалуйста, — произнёс Тлеющенезабудка почти спокойно, хотя внутри едва ли не вопил от страха. Это не он, он всегда лажает, он точно сделает что-то не так!..

Котёнок кивнул и занёс лапы, готовясь ударить…

* * *

Спустя полчаса, лежа на любимой подстилке, Тлеющенезабудка лишь недоумевал — и почему он так боялся? Тренировка прошла… спокойно: он аккуратно маневрировал между большой и маленькой грушей, старательно повторяя движения, подсмотренные у других, и даже на время почувствовал что-то… что-то в груди… Но это был не огонёк, нет. Так, какое-то тление, которое никогда не заменит ему любимых занятий в лесу.

— И всё равно это был самое страшное событие в моей жизни, — уверенно подумал Тлеющенезабудка и опустил морду на лапы, готовясь скинуть немного напряжение во сне.

— Дай предки, чтобы ЭТО всегда было твоим самым страшным событием в жизни! — закатив глаза, заметила Луннолика перед тем, как он окончательно уснул.

Тлеющенезабудка вытянул лапы и перевёл на них взгляд. Он выглядел несколько озадаченным, словно не конца понял вопрос.

— Боюсь ли я смерти? — он дёрнул ухом, после чего тихо поинтересовался: — Но… зачем? Смерть страшна лишь тем, кому есть что терять. А мне терять нечего.

— Совсем-совсем нечего? — Серая маленькая кошечка оторвалась от мышки, которую пыталась свежевать своими пока ещё не сильными коготками, и пискнула: — А племя?

Кот улыбнулся и подтолкнул к ней остатки своей белки — он вполне себе наелся и чувствовал себя превосходно, если не считать капелек соли, выступивших на шерсти. Нужно будет вылизаться, как и всегда после похода на Дальние воды.

— Я, конечно, буду скучать по Солнцу, — произнёс Тлеющенезабудка. — Но я также знаю, что моя смерть не пошатнёт племя. Оно продолжит жить и без меня, сильное и уверенное, как и всегда.

— Мне не понять тебя, — пробурчала серая малышка, принявшись за свой обед.

— И не надо. Если бы ты понимала такого унылого ворчуна, как я, то это было бы проблемой. — Тлеющенезабудка пощекотал её бок кончиком своего хвоста, заставив захихикать, и куда более серьёзно произнёс: — Ну, а если быть честным… Зная, что смерть — это лишь начало, становится сложно бояться её. Было бы куда страшнее, если бы мы знали, что там, после, мы просто перестанем существовать. Но там нас ждёт ещё один мир, полный удивительных открытий. Поэтому я не боюсь смерти.

— Кого ты боишься больше всего на свете?

Тлеющенезабудка помолчал. Солнечные лучи, проникая сквозь мерно рокочущие кроны, пятнали его тёмную шкуру, а на фоне политой дождём сочной зелени кустов зелёные же глаза казались сонными и тусклыми. Котёнок даже подумал было, что восходящий заснул, однако он всего-лишь крепко задумался над ответом. Где-то вдалеке зазвенели голоса котят, собирающихся на ловлю бабочек в камышах, и длинные уши Тлеющенезабудки дёрнулись назад, фиксируя звук.

— Я не знаю, — наконец произнёс он, положив голову на лапы и вздохнув. — Мне сложно объяснить это.

— Разъярённый лис? — понимающе зыркнула на него кошечка и удивлённо округлила глаза, когда Тлеющенезабудка, подумав, медленно покачал головой. — Как так? Он же такой большой и злой! Почему ты его не боишься?!

— Потому что он большой и злой, — загадочно улыбнулся Тлеющенезабудка. Котёнок моргнул, не понимая, и восходящий слегка дёрнул хвостом. — Не важно.

— Ладно… Тогда кто? Может… Двуногий? — Котёнок никогда не видел это существо, но ходящие в Деревню иногда рассказывали о нём с каким-то странным трепетом. Похоже, Двуногий был очень страшным, раз даже взрослые коты так на него реагировали.

— Нет, — Тлеющенезабудка не знал, почему, но Двуногие его не пугали. Возможно, кто-то из его незримых собеседников был виноват в этом. Ведь среди них наверняка были и домашние киски. — Это… это маленькое существо. Как кошка.

— Кошка? — Кошечка снова моргнула. Такой большой невозмутимый кот боится… кошки?

— Не конкретная кошка, — заметил Тлеющенезабудка. Шмель пролетел над его ухом, заставив им дёрнуть. Вздохнув, восходящий перевернулся на спину и слегка вытянулся, подставляя крапчатому солнечному свету свой пушистый живот.

Кошечка, подумав, присоединилась к нему. Они оба уставились на далёкие шелестящие кроны. Листья синхронно двигались высоко-высоко, словно зелёные волны. Красиво и умиротворяюще.

— А что значит «не конкретная»? — наконец проговорила кошечка.

— Это… ну… кто-то, кого, может, и не существует. Просто кошка, без каких-то уточнений. Дух. Ощущение. Не знаю.

Кошечка помолчала, пытаясь представить это.

— А почему ты её боишься? — выдавила она.

— Она приходит, когда я меньше всего этого ожидаю, — Тлеющенезабудка фыркнул, отпугивая от своего серого носа прилетевшую бабочку — видимо, спугнули охотившиеся не так далеко котята. Бабочка улетела, трепеща едва осязаемыми крылышками, и восходящий продолжил: — В минуты выбора, сомнений, терзаний… Она стоит надо мной, касается своей шерстью. Она — словно то, что я мог бы выбрать, но не выбрал. И иногда я чувствую её разочарование. Но если выбран верный путь, то она не приходит. Только тогда, когда сложно выбрать — или, наоборот, слишком легко. Именно поэтому я боюсь её. Если она рядом, значит, я мог бы быть лучше, но не смог.

— Что ты делаешь? — Кошечка удивлённо повела носиком.

Тлеющенезабудка, до сих пор возвышавшийся над одной из кучек в сейчас бескотном Сытном уголке, вздрогнул и прижал уши. Изо рта у него свисала безжизненная тушка пойманной в Дремучей чаще белки.

— Я… прибираюсь, — мяукнул кот, положив добычу в кучу и пригладив лапой.

Кошечка подошла и вытянула тощую котячью шейку.

— Ты что, их по цвету шубы раскладываешь? — удивилась она, и Тлеющенезабудка смущённо дёрнул усами.

— Только не смейся, — закрываясь, пробормотал он, отходя к воде и полоща в ней окровавленный нос. — Красивую добычу вкуснее есть.

— Да ты не только с добычей так поступаешь, — кошечка присела возле Палящей Жары и чуть понизила голос, чтобы не разбудить в кои-то веки придремавшую «хранительницу костей». — У тебя какой-то сдвиг на том, чтобы всё красиво лежало, по цвету, по форме, по размеру…

Тлеющенезабудка вздохнул.

— Да. Вредная привычка, от которой я не могу избавиться, — признал он, на пробу лизнув воду. Та слегка отдавала металлом, но была свежей и прохладной, поэтому кот, прикрыв глаза, принялся размеренно лакать.

— Вредная привычка? У тебя? — кошечка фыркнула и почесала себя за ушком. — Я думала, ты у нас такой правильный…

— Абсолютно у всех есть вредные привычки, — улыбнулся Тлеющенезабудка. — Без этого никак. Если кто-то говорит тебе, что у него их нет, то он либо лжец, либо что-то о себе не знает. Прорабатывать и искоренять их — твоё право, но признать существование — это нужда, а не желание.

— Да, а ещё одна твоя вредная привычка — ты любишь душнить, — кошечка убрала лапку из-за ушка и со вздохом перетекла на травку.

— Не без этого, — Тлеющенезабудка вздохнул.

— А что в тебе ещё вредного?

Восходящий оторвался от питья и перевёл на неё сверкающие янтарно-жёлтые глаза.

— Я не прыгну в воду, пока не вылижусь.

— Но… зачем? Вода и так всё смоет!

— Мне так спокойнее.

— Ла-а-адно… — кошечка нервно хихикнула. — Но чистота — это же не вредная привычка?

— Только если в меру.

— Ску-учно. А есть что-нибудь будоражащее?

Тлеющенезабудка крадучись подошёл к ней и навис сверху. Кошечка пугливо замолчала. Она знала, конечно, что восходящий ничего ей не сделает, но размеры кота внушали. Если это длинное нечто прыгнет, мало не покажется.

— Будоражащее? — печальные глаза Тлеющенезабудки медленно моргнули. Он дёрнул ухом, посмотрел по сторонам и тише добавил: — Есть такое. Умеешь хранить тайны?

Кошечка энергично закивала, глазёнки заблестели в ожидании чего-то необычного и, возможно, криминального.

Тлеющенезабудка улыбнулся. Он медленно склонился над распростёртой кошечкой, и, раскрыв пасть, прошептал прямо ей в ухо:

— Когда я приношу травы в пещеру в корнях, то нюхаю лежащую там мяту, а потом балдею у себя на подстилке. Только об этом — т-с-с, — никому! — И он, ухмыляясь, покинул Сытый уголок, оставляя открывшую рот кошечку думать, правду ли сказал этот странный восходящий или просто решил подколоть не в меру любопытного детёныша…

— Мои родители — Отражение Наглости и Ржавая Жаба, — произнёс Тлеющенезабудка, наблюдая за завораживающим танцем падающих листьев. Соответствующий сезон входил в лес, и воздух, помимо солёной сырости, присущей воздуху у моря, стал пахнуть сухим листом и прелой корой — верными спутниками листопада.

Серая кошечка, которая слишком много спрашивала но не получала просьбы уйти, с удовольствием цапнула малюсенькими коготками ближайший жёлтый лист, медленно, кругами, снижающийся к земле, и победно сверкнула глазами.

— А кто это? — простодушно уточнила она. — Я их видела?

— Думаю, нет, — покачал головой Тлеющенезабудка. — Они умерли ещё до твоего рождения.

Кошечка шевельнула ухом.

— А расскажи о них! — вдруг пискнула она.

Тлеющенезабудка моргнул. Потом взгляд его стал рассеянным. Он убрал лапы под себя, мгновенно превратившись в бархатный шерстяной камень, обвил бок хвостом и задумчиво сморщил нос.

— Я не очень хорошо их знаю, — нехотя произнёс он. — Мы мало общались. Мама… Помню, когда впервые увидел её. Солнечные блики пятнали Ложбинку заката, Зелёные Листья были в самом разгаре. Первое существо, которое я увидел — это Ржавая Жаба, тогда она ещё звалась Ржавницей. Она чем-то похожа на меня, в её шкуре тоже много чёрного и рыжего. Она родила меня и продолжила беседовать со своими подругами. Чуть позже, лазая по номерным, я нашёл и папу. Мы с ним немного поговорили. Он был рыже-белым полосатым котом.

— И всё, вы больше не пересекались? — Кошечка удивлённо моргнула. Не то чтобы она сильно задумывалась, где её собственные родители, но почему-то такое отношение между родственниками показалось ей каким-то неправильным.

— Конечно пересекались! — Тлеющенезабудка тихонько засмеялся. — Мы же в одном племени. Бывало, ходили вместе с мамой по внелагерю, вместе с папой помогали солнцесказцам… Но это были лишь эпизоды из жизни. Я всегда был сам по себе, и даже в других… — он вдруг замолчал и нахмурился, после чего добавил: — Мы любили друг друга, как соплеменники. Я ценил их. Мне было действительно грустно, когда они умерли. Но я не скажу, что мы когда-либо были близки. Видимо, я слишком замкнутый, чтобы иметь семью, — он усмехнулся и зарылся мордой в опавшие листья, словно пытаясь спрятаться в них от настырных расспросов.

— Ты бы согласился стать домашней киской, если бы мог?

Тлеющенезабудка долго молчал. Осенние листья кружились по ветру и с мягким шелестом опадали на землю.

— Не знаю, — наконец ответил кот, хмурясь. — Всё очень… сложно.

— Ты сомневаешься?! — Кошечка удивлённо моргнула. — Ты бы действительно мог променять жизнь в лесу на неволю среди Двуногих?!

Тлеющенезабудка поддал когтём один из бурых листьев, что покрывал землю подле его лап, и приподнял его, задумчиво разглядывая начинающие превращаться в труху края.

— Поверишь или нет, — произнёс он негромко, не пытаясь перекричать нежное дыхание природы, — но мне знакомо чувство… домашковости. Словно какая-то часть меня когда-то жила в доме Двуногих. И это… чувствуется совсем не плохо. В доме Двуногих тепло и сухо, как в наших номерных. Еда, правда, не очень, но всегда можно поохотиться в огороженном лесу Двуногих. Мне кажется… когда-то это казалось мне чем-то… родным.

— Знаешь, — подумав, произнесла кошечка, — ты меня пугаешь.

Тлеющенезабудка вздохнул.

— Понимаю, — кивнул он.

Тлеющенезабудка замер, вцепившись когтями в пупырчатый коралловый остов, его уши тревожно дёрнулись. Какой-то звук — очень странный, рокочущий и протяжный, — раздался где-то в пространстве. Что это было? Не особо напоминало гром, тем более, что уже было довольно холодно для него. Кот повертел головой, но ничего странного не заметил — вокруг, перемежаясь маленькими островками, плескалось море, бьясь и вспениваясь вокруг земли и редких коралловых остовов. Добывать кораллы в таких условиях было сложно, но Тлеющенезабудка не боялся сложностей. Он снова склонился над пупырчатой поверхностью и, наметив цель, принялся методично ломать её когтями, пытаясь отколоть кусочек коралла. Когти часто напарывались на рыбок, которые, заплывая в просвет между рифами и сушей, не успевали выбраться и становились добычей кошек, которые время от времени приходили в Дальние воды за новыми порциями водорослей и кораллов.

Внезапно какой-то толчок вспенил воду вокруг. Тлеющенезабудка почувствовал дрожь, прошедшую по пупырчатым линиям рифов, прежде чем те вдруг треснули и разломились на части. В просветы между разломами тотчас хлынула морская вода. Обычно серая или зеленоватая, сейчас она имела непривычно пугающий красноватый оттенок и словно решилась напасть. Тлеющенезабудка не успел и пискнуть, как его втащило куда-то под рифы, знатно приложило об ребристые извивающиеся остова и зажало меж двух больших камней.

Тлеющенезабудка замолотил лапами по воде, пытаясь выбраться. Вокруг бесновалось море, словно хищник, внезапно проснувшийся от долгого сна и решивший поохотиться. Из опасного, но в целом добродушного друга оно стало страшным врагом. И всё это произошло так быстро, что в голове не укладывалось. К счастью, Тлеющенезабудка застрял так, что его морда всё ещё находилась над поверхностью солёной воды. Брызги летели во все стороны, пена, словно клочья грязно-белой шерсти, покрывала всё вокруг. Тлеющенезабудка вжался лапами в острова риф, напряг мышцы, стремясь вытащить себя из ловушки. От ударов об воду, камни и кораллы его мутило; в голове клубился сладковатый туман, а уши буквально разрывало от рёва воды вокруг и треска ломаемых рифов. Тяжёлая шерсть намокла и цеплялась за пупырки, отчего выбираться было вдвойне тяжелее.

И всё же Тлеющенезабудке удалось выдернуть себя из плена рифов. Пупырки прошлись по коже, как десятки колючек, а солёная вода, попавшая на царапины, вмиг принесла щиплющую боль. Сжав зубы, Тлеющенезабудка поплыл к суше. Его сносило ветром, взявшимся словно из ниоткуда. Небо почернело — и когда успело? — а вода вокруг носилась со скоростью убегающей от охотников мыши. Плыть в этой небесно-водной катавасии было очень сложно.

Тлеющенезабудка отринул органы чувств и положился на интуицию, которая не раз возвращала его домой. Глаза сами собой смыкались от усталости, а лапы наливались свинцовой тяжестью. Тлеющенезабудка уже не знал, какие силы прилагал для того, чтобы просто удержаться на воде.

Как вдруг всё закончилось. Нет, ужасный шторм продолжал пенить воду, а вокруг что-то глухо рокотать, но под лапами Тлеющенезабудки внезапно оказалась суша. Кашляя, он выбрался, подтягиваясь на дрожащих конечностях. В нос ударил запах мокрого солёного песка. Море кидало на него пену и воду, и Тлеющенезабудка, помня о том, что волны легко могли попасть на песчаный пляж, незамедлительно отполз под защиту леса.

В нём было темно, как ночью. Деревья тревожно шумели и трещали ветвями, стволами, а голоса местных птиц затихли. Лес погрузился в тревожное молчание, лишь ветер продолжал свои напряжённые песни.

Тлеющенезабудка сел под кустом и осмотрел себя. К счастью, обошлось без переломов — можно даже сказать, ему необычайно повезло: лишь на боках алели царапины от рифов, в шерсти запутались обрывки водорослей, труха от каких-то растений и песок. Тлеющенезабудка хотел было вылизаться, но куст над головой злобно затрещал.

Никогда ещё лес не казался таким неприветливым и даже опасным. Решив, что собой можно заняться и дома, Тлеющенезабудка встал и, прихрамывая, направился в сторону Лисьего леса.

Ему несказанно повезло не утонуть в этот раз.

Но он даже не догадывался, что не только его и других котов, добывающих кораллы, потрепала стихия.

Чёрно-рыжий котёнок, вздыбив шёрстку, замер в зарослях нежнопахнущих цветов, во все глаза глядя на полупрозрачную худую кошку, похожую на юркую желтодушку.

— Кто ты? — выдохнул он, выпуская когти. Кошка-желтодушка, сидя на развилке веток, внимательно смотрела на него тёмно-янтарными глазами, и эта тишина заставляла нервничать всё сильнее. — Что ты делаешь на землях племени Солнца?! — Котёнок зарычал, угрожающе, думая, что выглядит внушительно. Он и правда был больше многих котят, но, кажется, кошку-желтодушку это не впечатлило, несмотря на то, что выглядела она мельче.

Кошка-желтодушка подняла лапку и медленно лизнула когти, задумчиво глядя на котёнка.

— Ты меня видишь? — наконец произнесла она странным утробным голосом, с непривычным сиплым акцентом.

Сердце котёнка билось так быстро, что, казалось, готово было выскочить из груди. Не имея сил сказать что-то, он мелко кивнул. Тёмно-янтарные глаза его собеседницы вспыхнули.

— Хм… — загадочно произнесла она и, встав на ветке, выгнулась, встряхивая гладкую блестящую шерсть. — Интересно…

Что же заинтересовало её, котёнок так и не узнал. Он моргнул — и кошка пропала. Заросли ароматных незабудок качались вокруг его тела и мягко касались боков, а деревья вокруг были обескотаны и молчаливы.

* * *

— Где я?

Тлеющеглазый бежал сквозь горы, степи и леса. Никогда ещё он не видел столько всего. Ученик пытался остановиться, но мир вокруг — чужой, необъятный, загадочный и невероятно разнообразный, — менялся и не хотел демонстрировать что-то одно.

Зато вскоре Тлеющеглазый почувствовал, как левого бока касалась чья-то шерсть. Это было лёгкое, эфемерное касание, похожее на прикосновение травы к коже, но куда более мягкое и тёплое. Скосив взгляд, он увидел… лиса. Но быстро замершее сердце вновь забилось, когда Тлеющеглазый понял, что он совсем не походил на разъярённого лиса, который был страхом многих солнечных котов.

— Ты кто? — выдохнул ученик, и яркие зелёные глаза, сочные, как трава после дождя, скосились на него.

— Я — ты, — мягкий журчащий голос, как ветерок, проник в голову и отразился в ней, защекотав усы. — Бежим! Бежим скорее!

— А куда мы бежим? — Тлеющеглазый ничего не понимал.

Кошка — а это и правда оказалась кошка, маленькая, огненно-рыжая, с белой опушенной грудкой, — переливисто засмеялась.

— А не всё ли равно, глупышка? — мурлыкнула она, ласково поддав его плечо лбом. — Здесь мы и ветер. Ничто не может остановить нас. Расслабься и откройся этому миру, и он откроется тебе.

У Тлеющеглазого было много вопросов. Где они? Почему их никто не может остановить? Как это они ещё не устали, ведь всё это время бежали без передышки? Но смех и ласковый взгляд зелёных глаз были столь завораживающи, что ученик решил подчиниться — и, вздохнув, позволил разуму отпустить себя.

И ахнул.

Жёсткие камни под лапами сменялись мягкими степными травами, качающими по ветру пухлыми злаковыми головами; травы уходили, давая проход мелкому пружинистому мху; и черёд мха приходил к концу, а подушечки уже обжигал горячий песок, а знойный воздух шевелил шерсть, мерно трансформируясь в свежий бриз и тундровую холодину…

Он бежал сквозь расстояния, как дух, которого ничто не могло удержать. И лишь ветер, ласково бьющий в морду, давал ощущение живости.

Это был самый странный и умиротворяющий сон, который Тлеющеглазый видел.

* * *

Голубоглазая пятнистая кошка, распахнув большие перистые крылья, укрыла его от дождя. Звук капель стал более глухим, словно он сидел под пологом.

Тлеющеглазый, приоткрыв слезящиеся глаза, дёрнулся. У кошки — крылья птицы? Это невозможно!

— Он и правда нас видит, — пискнул маленький серо-голубой котёнок, подрагивая висячими ушками.

— Кто вы? — прохрипел Тлеющеглазый. Он простыл, пока гулял под дождём по территории — к счастью, обошлось без насморка и кашля, но ученик буквально чувствовал, что лучше всего ему вернуться обратно в номерные и хорошенько выспаться, вылизавшись перед этим.

Он ещё раз завороженно глянул на большие перистые крылья пятнистой кошки. Та, поймав его взгляд, мягко улыбнулась.

— Крылатое племя не просто так называется, — тихо произнесла она.

— Крылатое племя? — Тлеющеглазый мотнул головой. — Никогда о таком не слышал. Оно далеко за пустыней?

Кошка и котёнок переглянулись.

— Дальше, чем ты можешь представить, — наконец произнесла кошка и кивнула котёнку. — Наверное, нужен кто-то, кто знает эти земли.

Она пошевелила шерстью, что на спине плавно переходила в перья, и в следующий миг Тлеющеглазый моргнул. Он сидел под кустом, небо наверху хмурилось и недовольно рокотало приближающейся непогодой — у побережья погода всегда была непредсказуемой. Под лапами ученика пышно разрастались незабудки. Маленькие нежные цветы пошевеливались от его дыхания, делаясь с ним ароматом.

Тлеющеглазый подумал, после чего аккуратно надкусил несколько стебельков и, взяв незабудки в рот, поспешил в лагерь — оставаться в лесу во время шторма было такой себе идеей.

* * *

— Привет, солнечный.

Тлеющенеглазый резко обернулся, вздыбив шерсть. Лапы запнулись друг об друга, и ученик чуть не упал. В очередной раз кляня свою неуклюжесть, он всё же отыскал говорящего в зарослях покрывающих поляну цветов. Это явно были иноплеменные коты — вот только сколько Тлеющеглазый не внюхивался, не мог учуять их запаха.

— Что вы делаете на территории племени Солнца? — резко уточнил он, нервно поднимая шерсть на загривке.

Молодой серый котик, явно младше его, махнул гладким пятнистым хвостом.

— Не кипишуй, брат, никто нас не видит, — примирительно пояснил он.

«Нас?» — Тлеющеглазый прищурился и заметил ещё одного кота. Очень-очень маленького, почти котёнка, во взгляде которого, однако, читалась вековая мудрость, присущая очень старым котам. Он был очень пушистый, а его глаза напоминали спокойную гладь моря.

Серый кот поддел лапой голубые незабудки, растущие вокруг, и хмыкнул.

— Не-забудки, — пробормотал он, усмехаясь. — Иронично… Здесь всё же иначе, чем в деревне, но при этом воздух практически такой же. Солёный и влажный — кому нужен иной?

— Вы деревенские? — Тлеющеглазый не спешил расслабляться. — Вам сюда нельзя. Это территория…

— Да, да, мы поняли, — улыбнулся серый и махнул хвостом. — Я Итан. Итан Уинтерс. А это Хоукай. Ничего тебе не говорит?

Тлеющеглазый замер. Что-то кольнулось на периферии памяти, словно нечто, что он забыл. Эти имена… он точно когда-то слышал их. Когда…

… когда-то его звали…

… звали…

На дереве громко крикнула таинственная птица, и Тлеющеглазый дрогнул. Никаких деревенских рядом не было. Незабудки покачивались на ветерке, а вокруг царила обычная для леса жизнь.

* * *

Незабудки всё сильнее манили его. В них была ТАЙНА. Они словно напоминали о чём-то, и постепенно, во снах, Тлеющеглазый видел всё больше и больше.

Он гулял по бесчисленным сменяющим друг друга местностям, мало похожим на территорию у моря, которую знал с детства.

Он сидел на крыльце Двуногих — и откуда он знал это? — и смотрел на дождик, оставаясь в сухости и тепле.

Он бегал по огороженному брусьями саду за неугомонной галкой с перебитым крылом.

Он лакал воду из маленького родника, а вокруг расстилался мрачный сумрачный лес.

Он взбирался всё выше на горный пик, напрягая мышцы, а ветер свистел в ушах.

Он шёл по краю побережья, утопая лапами в мокром песке прилива, его серый хвост стоял торчком.

Ещё много-много снов — и много котов, которые казались чем-то родным. Он видел радужного котейку, ловящего бабочек под сенью черного леса. Пухлая кремовая кошка с пышным хвостом и яркой зелёной полоской ошейника на шее приподнимала голову от миски и внимательно смотрела на него. Юркая чёрно-жёлтая кошечка бежала за ним, порыкивая на неизвестном рычащем наречии.

Но чаще всего в его снах была она. Простая серая кошка с яркими жёлтыми глазами. Она сидела над ним, как мать-королева над котёнком, и говорила мягко на том же наречии, что и ученица ранее — но Тлеющеглазый с удивлением понимал её. Луннолика, воительница племени Теней. Откуда он знал это?

Незабудки показывали ему много кого, и со временем Тлеющеглазый стал понимать.

Всё это — он сам.

Не было никаких котов и кошек.

Когда-то он сам был этими котами и кошками.

И теперь его миссия — вспомнить, зачем он здесь.

Вспомнить. Не-забыть.

Идя на посвящение, Тлеющеглазый точно знал, имя какого цветка возьмёт с собой во взрослую жизнь.

Белые мухи в этом году задержались. Обычно они приходили с холодами, когда последние бурые листья торжественно падали на землю. Но деревья уже давно стояли голые, когда мухи, игриво кувыркаясь в воздухе от порывов затейника-ветра, начали падать с серого, затянутого тучами, неба.

Серая кошечка встала под Большелапый куст и брезгливо дёрнула лапой. На земле белые мухи были не столь величественно-красивыми и быстро прилипали к подушечкам. Кошечка засунула переднюю лапку в рот, пытаясь слизать холодную гадость, когда вдруг увидела Тлеющенезабудку. Кот уже давно не покидал свою подстилку в самом углу уютной норки, а сегодня вдруг выполз и сидел у выхода в ложбинку заката, обернув лапы распушенным хвостом. Его янтарно-жёлтые глаза, не мигая, рассматривали летящих белых мух.

— Природа неисчерпаема на красоту, — тихо произнёс он, когда кошечка подошла. Он ничем не выдал, что увидел её, лишь шевельнул ухом.

Кошечка поморщилась.

— Бе! Мухи липкие и холодные! — пожаловалась она, садясь рядом. Серый бок касался чёрно-рыжего, и им обоим сразу стало теплее.

Изо рта Тлеющенезабудки вырвалось облачко пара.

— И кто-то называл меня душным, — заметил он с намёком на улыбку. Кошечка довольно мурлыкнула — в последнее время Тлеющенезабудка всегда был вялый и неразговорчивый, так что его преображение явно было к добру. Тлеющенезабудка покачал головой и добавил: — Посмотри туда. Кажется, не все боятся холода и липкости.

Кошечка глянула в указанном направлении и заметила стайку солнечных котят. Маленькие пуховые комочки носились среди заметно наметившихся сугробов, подняв дыбом дрожащие хвосты. Кошечка фыркнула.

— Это же малыши, — ответила она. — Они всему рады.

— Ты тоже малышка, — заметил на это Тлеющенезабудка. — Почему бы тебе не поиграть с ними?

— Бе! Они меня не замечают! — кошечка надменно дёрнула усами. — Здороваешься с ними — а они мимо проходят, будто не видят. Да ну их! С тобой интереснее.

Тлеющезабудка внимательно глянул на неё, отвлекшись на время от белых мух. Взгляд его стал задумчивым. Потом он вытянул лапу и, поймав пару крупных снежинок, тряхнул ею.

— Погуляем? — предложил он, поглядывая в сторону выхода из лагеря.

Жёлтые глаза радостно блеснули.

— О! Давай двинем в лес! — Кошечка вскочила, мигом забыв о холоде и липких белых мухах. — Там, наверное, вообще всё занесло!

Тлеющенезабудка вздохнул.

— Наверное, — пробормотал он и с кряхтением встал.

В конце концов, погуляли они хорошо. Никто не обращал на них внимания, белые мухи продолжали падать, разлетаясь по округе весёлой холодной стайкой.

Тлеющенезабудка даже на время почувствовал себя котёнком — особенно, когда на пути у них встал большой сугроб, и кот, забыв на время о вялости, с котячьей непосредственностью ввязался в гонки по заснеженному лесу, вдыхая свежий аромат и слушая тишину, торжественную и сказочную, которая характерна для наступившего сезона Голых Деревьев.

— Веришь в то, что от судьбы не убежишь?

Тлеющенезабудка моргнул. Снаружи подвывала метель, а он лежал на подстилке, вытянув лапы, и пристально смотрел на задавшую нетипичный для неё вопрос кошечку

— Хм, — он двинул усами и тихо произнёс: — Есть два мнения на этот счёт. Одни верят, что будущее постоянно меняется, оно не определённо, и поэтому можно сделать будущее таким, каким хочешь.

— Ясно.

— Другие категорически не согласны с этим. Они говорят: «Нет-нет-нет, будущее предопределено, и как бы ты ни старался, его не изменить!».

Кошечка моргнула и подползла ближе, устроившись на краю подстилки и чуть отодвинув в сторону завядшие незабудковые цветочки.

— Ну а ты что считаешь? — снова повторила она. — Будущее предопределено или изменчиво? Можно сбежать от судьбы?

Янтарно-жёлтый взгляд Тлеющенезабудки затуманился.

— Я считаю, что мы сталкиваемся со своей судьбой на пути, которым пытались её обойти, — тихо произнёс он.

— То есть?

— То есть, будущее предопределено. От судьбы не сбежать.

— Ты не очень оптимист, — протянула кошечка, слегка улыбнувшись.

— Я реалист, — пробормотал Тлеющенезабудка. — Если судьбой тебе предназначено, скажем, так... утонуть... Да, утонуть, как бы ты не пытался избежать этого — сводил на нет походы к морю, опасался рек и прятался от пронзительных ливней — всё это напрасно. Если тебе суждено утонуть, ты утонешь — захлебнёшься водяным мхом или, потеряв сознание, упадёшь мордой в лужу… Мы все здесь для чего-то, в этом мире. А раз у нас есть то, что привело сюда, значит, есть и то, что двигает в нужном направлении. И то, что заберёт отсюда, когда миссия будет выполнена. Как бы ты не сопротивлялся, это произойдёт. Судьба однозначна.

Кошечка вздохнула.

— Вот и поговорили, — пробормотала она, когда Тлеющенезабудка, словно исчерпав всё своё красноречие, отвернулся к стене норки, свернувшись в комок.

— Стой! — Кошечка увидела промелькнувший в проходе меж кустов сильно знакомый хвост и бросилась в его сторону, поскальзываясь на стоптанном снегу.

Тлеющенезабудка услышал её и обернулся. Его глаза лихорадочно блестели, да и вид в целом был намного лучше апатично-отстранённого, какой он демонстрировал уже очень долго.

— Привет, — улыбнулся он и погладил подбежавшую кошечку кончиком хвоста. — Чего ты кричишь, милая?

— Фух! Я… слышала… — кошечка перевела дух и выпалила, подняв хвост торчком: — Я слышала, что ты раздарил племени всю свою коллекцию водорослей.

— Ну… не раздарил, а отдал. Это называется — помощь племени, — Тлеющенезабудка фыркнул, игриво поддев её лапой. — Ну, ты чего? Чем больше в племени водорослей, тем больше у нас умелых пловцов. Или ты хотела, чтобы я подарил их тебе?

— Что? А, нет, — кошечка хихикнула, потираясь об его бок. Радостное состояние обычно апатичного друга вызывало ответное веселье. — Я и не за этим тебя… Просто вспомнилось.

— А что случилось?

— Что же, я не могу просто так повидать лучшего друга? — Кошечка хихикнула.

На самом деле всю ночь её мучила какая-то тревога, и первое, что она сделала, встав спозаранок — это отправилась проверить Тлеющенезабудку. Тот плохо ел в последнее время, поэтому кошечка решила, что парочка свежих полёвок могла ему пригодиться.

— О, кстати! — вспомнив о них, пробормотала кошечка и махнула лапкой в сторону Сытного уголка. — Позавтракаем?

Тлеющенезабудка покачал головой.

— Я… хочу пойти поохотиться, — нехотя признался он. — Пока сумрачно, грызуны будут более активные.

— А-а-а… — Кошечка слегка приуныла, но потом снова весело приподняла хвостик. — О, так тебе уже лучше? Твои царапины зажили?

Тлеющенезабудка рассеянно скользнул взглядом по боку, который когда-то здорово оцарапал в шторм, и кивнул.

— Первая охота за столько лун… — Кошечка ужом вилась под его ногами. — А мне можно?

— Нет, конечно, милая, — фыркнул Тлеющенезабудка. — Ты же ещё котёнок. Вот подрастёшь… — он замолчал и кинул на подругу мерцающий взгляд. Таким обычно родители смотрят на своих котят, отпуская их в свободное плавание. — Ты такая красивая… похожа на морскую пенку, — вдруг произнёс он негромким низким голосом.

Кошечка остановилась и смущённо лизнула грудку, начавшую уже менять детскую шкурку на более жёсткую взрослую.

— Спасибо! — пропищала она.

Тлеющенезабудка тихо засмеялся и лизнул её в затылок, слегка смотав в вихор длинный шерстяной локон.

— Слушай своё сердце, искорка, — посоветовал он, когда кошечка, вырвавшись, хихикая, принялась лапкой зачёсывать вихор обратно, гадая, что это укусило обычно некотимого восходящего. — Оно тебя в беде не оставит. Помни, что мы часть чего-то целого. Чего-то, что ты сама должна найти… А самое главное, ни о чём не сожалей. Всё, что происходит — оно к лучшему. Что бы… не происходило…

— Ой, опять душнишь! — кошечка фыркнула и крикнула ему вдогонку: — Когда вернёшься, может, всё-таки сходим покушать? Я видела в куче маленькую жёлтую птичку с деревни, представляешь?!

— Да, конечно. Обязательно покушаем, — Тлеющенезабудка ободряюще кивнул подруге и, скользнув по лагерю счастливым взглядом, словно собирая всё лучшее, что могли дать ему эти кусты и норы, скользнул в ущелье — лишь сверкнул среди снега и камней его удивительно тёмный чёрно-рыжий хвост.