Эпидемия (джен)

Хаусу сразу не понравилась суета, царившая у входа в больницу. Что-то ему подсказывало, что спокойно посмотреть очередную серию «Главной больницы», спрятавшись от вездесущей Кадди в самой тихой части реанимационного отделения — секции реабилитации больных, оказавшийся в коме, ему сегодня не удастся. Автомобильная парковка и обе стороны дороги, ведущей к больнице, была уставлена машинами. Сквозь ряды автомобилей к входу в госпиталь медленно стекались всё новые и новые потенциальные пациенты, по бледным лицам, неумело наложенным повязкам и пятнам крови на одежде которых Хаус понял, что эти люди собираются явно не для того, чтобы поздравить персонал больницы с днём медика. Молодой парень в куртке школьной спортивной команды пронёс рядом с Грегом на руках девушку-черлидера, обеими руками держащую окровавленное полотенце у шеи. За ними, опираясь о здоровенного детину в покрытым масляными пятнами комбинезоне и клетчатой рубашке, проскакал на одной ноге, кривясь от боли и произнося трёхэтажные ругательства, пожилой мужчина одетый так же, как и его сопровождающий. За собой на асфальте он оставлял кровавый след. Спотыкаясь о беспорядочно расставленные на парковке машины, мужчина в дорогом атласном костюме, правый рукав которого был оторван до сгиба локтя, старался обогнать пожилую пару, медленно ковылявшую к входу, чтобы достичь заветной цели раньше. Казалось людскому потоку, которому неожиданно понадобилась медицинская помощь не будет конца! Однажды Хаус уже видел подобное, когда в городе проходил финал Суперкубка, закончившийся грандиозной дракой болельщиков, но сезон только начался, да и публика была слишком уж разношёрстная. Хаус подумал, что безжалостные террористы добрались, наконец, и до его мирного городка, но тип раны на прошедшем мимо мужчине в белой рубашке, на груди которого висел бейджик торговой компании с именем, заставил его усомниться в этой версии: рана была рваная, как от укуса, причём, судя по следам зубов, укусил бедолагу человек!

Хаус остановился посреди дороги и призадумался над тем что увидел. Отчаянно взвизгнув сигналом, мимо промчалась карета скорой помощи, чуть не сбив Хауса.

— Ей! По чём купил права? — возмущённо крикнул Грег вслед быстро удалявшемуся микроавтобусу, тряся в воздухе тростью. Внезапный впрыск адреналина в кровь заставил Хауса выйти из ступора и он поспешил к стеклянным дверям больницы. Он хотел было спросить у кого-нибудь, что с ними произошло, но люди были слишком сосредоточены на блокировании боли и ни на секунду не готовы были остановиться для объяснений. Среди прихрамывающих, шатающихся и ковыляющих людей, он казался ещё одним бедолагой, застигнутым сегодняшним утром врасплох неизвестной напастью, отчего молоденький краснощёкий медбрат преградил ему путь к регистратуре, сказав твёрдым голосом, но с едва различимыми нотками нарастающей паники:

— Мистер! Вам сюда нельзя! Пройдите дальше по холлу и вас осмотрит доктор…

Хаус грозно взглянул на парня и проворчал:

— В кой-то веки пришёл на работу вовремя и не пускают! Расслабьтесь, медбрат, я — доктор! Сам кого хочешь осмотрю. Где Лиза? В смысле мисс Кадди?

Парень смутился и, пропуская Хауса сказал:

— Простите, доктор… Не узнал вас сразу: у нас тут такое творится!.. Мисс Кадди в ординаторской… Мистер! Вам сюда нельзя…

Грег, предаваясь раздумьям дошёл до ординаторской и, взявшись за ручку двери, зашёл в просторную комнату, в которой уже полным ходом шла работа штаба больницы. Все начальники отделений были здесь: кто-то зарылся к толстые медицинские справочники, кто-то вёл ожесточённые споры, чертя формулы и схемы на доске перманентным маркером, кто-то с обеспокоенным видом изучал отчёты, приносимые ежеминутно медсёстрами. Первой его появление заметила Кадди:

— О, Грег! Наконец-то! Нам так нужна твоя помощь!

Хаус хотел было отпустить очередную грязную шутку про нижнее бельё начальницы, но решил, что момент неподходящий, поэтому просто спросил:

— Я уже заметил… Что тут у нас?

Кадди тяжело вздохнула и устало произнесла:

— Эпидемия…

40 часов назад…

…Дверь резко захлопнулась, обдав Хауса ветерком. Грег открыл было рот, чтобы крикнуть вслед вышедшей Кадди что-нибудь язвительное, но по быстро затухающим в коридоре звукам каблучков начальницы понял, что потешить этим он сможет разве что свою трость. Махнув в сторону захлопнувшейся двери рукой, он повалился в своё кресло и протянул руки к бутылке с отличным ирландским виски, которую он как-то выиграл в споре с Уилсоном. В голове тут же всплыл образ друга и к горлу подступил комок.

— Ну вот мы и остались вдвоём, — нежно сказал Хаус, гладя бутылку виски и прижимая её к груди, словно дитя. — Ты тоже будешь скучать по Джеймсу? А кто не будет? — Хаус уставился на своё вытянутое отражение в стекле и продолжил, — Он же всеобщий любимчик, не в пример тебе, доктор Хаус! Что же ты теперь будешь делать без Уилсона? Другого такого друга у тебя никогда не было и не будет, а ты его не ценил… Болван ты, доктор Хаус, чёрствый сухарь и идиот: не смог вовремя заметить перемены в нём, и, вместо того, чтобы попытаться разобраться в том, что с ним случилось, ты отпускал лишь свои пошлые и тупые шуточки! Эх ты…

С этими словами он схватился зубами за пробку, плотно закрывающую горлышко, и принялся вытаскивать её из тесного плена, а свободной рукой потянулся к стакану…

— Доктор Хаус… Доктор Хаус, проснитесь… Доктор Хаус…

Хауса кто-то осторожно тряс за плечо, настойчиво повторяя призывы к пробуждению, которые отдавались в его голове эхом. Из динамиков, расположенных в коридоре, через открытую дверь его кабинета раздавался взволнованный, но твёрдый голос диспетчера:

«Дежурному доктору — Срочно прибыть в операционную приёмного отделения! Повторяю: дежурному доктору — срочно прибыть в операционную приёмного отделения»

Хаус промычал что-то нечленораздельное и с огромным усилием разомкнул веки. В глаза тут же ударил яркий свет лампы дневного света и Грегори поморщился и застонал:

— Что случилось?.. Марсиане, наконец, решились на атаку… несмотря на фильм Спилберга?.. — Хаус откинулся в кресле, схватил со стола пустую бутылку и заглянул в горлышко.

— Марсиане?... Спилберг… — озадаченно повторил краснощёкий молодой медбрат, — Нет! Доктор — у нас тяжёлый пациент: нужна ваша помощь! Вы же сегодня дежурный врач?..

— Нет, я британский актёр, изображающий доктора! — воскликнул Хаус, парнишка, нарушивший его покой начал его раздражать, — А ну-ка, помоги мне встать… Э-э-эы-ы-ы-ы… Вот так… Где моя… Ик!.. Трость?..

Хаус встал и, потеряв равновесие, опрокинулся на медбрата.

— Ты будешь моей тростью… Веди меня…

Едкий запах перегара заставил парня скривиться

— Вы уверены, что вы в состоянии?..

— Вот сейчас и выясним! Что встал — веди!..

Распевая по дороге к лифту британский гимн, Хаус с сопровождающим скрылись в коридоре…

Четыре часа назад…

Дверь камеры со скрипом отворилась и в проёме появилась массивная фигура. Вспыхнули, потрескивая, газовые лампы на потолке, осветив вдруг темницу ярким светом, после чего мужчина приказал грубым баском:

— Мистер Уилсон. На выход.

Щурясь от проникающего сквозь сжатые веки света, Джеймс опустил ноги на пол и поднялся с койки. Уилсон хотел как можно скорее покинуть это недружелюбное место, но чувство собственного достоинства не позволяло ему сломя голову броситься на выход, кроме того, он не знал достоверно, с чем будет связана эта прогулка за пределы камеры: с освобождением или … У Джеймса похолодело в груди, когда он представил себе это «или». Он нашёл в себе силы отогнать эти мрачные мысли, после чего встал напротив двери, потянулся и стал неторопливо разминать конечности, стараясь показать свою невозмутимость.

— Я жду, мистер Уилсон, — терпеливо напомнил здоровенный тюремщик.

— Да, да, конечно… Уже иду…

Выйдя в коридор он тут же встретился глазами с агентом Гашеком. Стараясь скрыть своё волнение, Уилсон придал своему лицу приветливое выражение и поздоровался:

— Добрый день, агент Гашек… Или вечер? Простите: довольно трудно ориентироваться во времени в камере без окон…

Гашек не остался в долгу и также нацепил маску доброжелательности:

— Тогда, я полагаю, вам будет приятно узнать, что прошло ровно тридцать шесть часов после вашего задержания, мистер Уилсон. По закону больше задерживать вас мы не можем, ведь основания, для предъявления вам обвинения у нас не появились…

Гашек приблизился к Уилсону вплотную и прошептал на ухо:

— Но это не значит, что их нет. Пусть в этот раз ты ускользнул от меня, но я всё равно достану и тебя и тех, кто тебя покрывает. Ты будешь гнить в тюрьме, Джеймси, я тебе это обещаю…

Приветливая улыбка ещё некоторое время держалась на лице Уилсона после того, как Гашек, сверкнув полным бессильной злобы взглядом, развернулся и зашагал прочь от недавнего пленника. По мере удаления агента ФБР, она медленно сползала, вернув выражению Джеймса привычный вид, а на душе становилось всё легче.

— Мистер Уилсон… — начал было тюремщик, в голосе которого начали проступать нотки нетерпимости.

— О, простите меня. Куда идти, а то запамятовал…

— Прямо по коридору, потом налево…

Джеймс скрестив руки за спиной уверенно зашагал в указанном направлении. Его сопровождающий ловко задвинув массивный затвор на двери камеры, последовал за ним следом.

Уилсона что-то насторожило, но он пока не смог понять, что именно. Окинув взглядом безлюдные проходы и пустые кабинеты, он понял, что его заставило беспокоиться. Он остановился и обратился к тюремщику:

— Простите. Помнится, когда я в прошлый раз проходил по этому коридору здесь было куда оживлённей. Что-то случилось?

Охранник жестом дал понять, чтобы Уилсон продолжал движение и пробасил:

— Сегодня в городе творится чёрти что! Все на выездах. Народ в городе, как с ума посходил…

Тут они прошли мимо работающего телевизора. По ярко красной надписи в углу экрана стало понятно, что передавали экстренный выпуск новостей. Картинки, сменявшие друг друга на экране были одна страшней другой: облачённые в защитное обмундирование полицейские пытаются усмирить обезумевшую толпу, автомобиль на полной скорости врезается в десяток человек, громкий взрыв выбивает витрину магазина, осыпая острыми осколками прохожих и языки пламени вырываются на улицу, сорвавшийся с балкона высотного здания несчастный несётся вниз навстречу неминуемой гибели. Взволнованный голос девушки-комментатора вещает:

… Правительство отказывается комментировать события, произошедшие сегодня утром у пожарного Депо №23, однако из неофициальных источников поступают сведения, что ответственность за вспышки немотивированной агрессии, поразившей жителей нашего города, лежит на террористах радикального исламского движения: «Аль Хаса Рум», которыми было применено психотропное оружие. Мером Джонсоном степень террористической готовности города повышена с «зелёной» до «оранжевой». Для того, чтобы взять положение в свои руки в поверженном хаусу районе, привлечены все структурные подразделения муниципалитета. Шеф полиции МакРейли заверяет, что ситуация будет взята под контроль к полудню…

Увиденное Уилсона поразило, но вместе с потрясением с душу прокралась смутная тревога. Что-то было во всём этом ненормальное, и Джеймс холодел от мысли, что к воцарившемуся в городе беспределу он может иметь непосредственное отношение.

Выйдя из ступора он быстро зашагал в хранилище, где оставил свои личные вещи перед тем, как его отвели в камеру. Охранник еле за ним поспевал. Насколько он представлял, ему там нужно ещё будет расписаться в каких-то документах, после чего он свободен. Совершив необходимые манипуляции Уилсон выскочил на улицу из полицейского участка и помчался к своей машине. Ему во что бы то ни стало нужно было увидеть Мэри…

Две недели назад:

Близилось время утреннего обхода, поэтому ровно в 10.50 доктор Уилсон вышел из кабинета и спросил у ждущей уже его в коридоре помощницы Люси, держащей в руках стопку папок:

— Ну-с, что у нас сегодня в меню?

Как начальник онкологического отделения, он занимался непосредственным лечением только лишь нескольких пациентов, но обязан был следить за состоянием всех больных отделения, производя тем самым контроль профессиональной пригодности своих подчинённых. Поэтому для утреннего обхода его заместитель — молодая, перспективная девушка-врач Люсинда Мюррей выбирала пациентов, состояние которых требовало особого внимания начальника.

Уилсон неспешно направился в сторону онкологического отделения, и его помощница тут же последовала за ним. Она стала по одной открывать папки и читать вслух:

— Дениел Вебстер — 42 года — рак поджелудочной… Находится в отделении под наблюдением доктора Гастингса… Проходит вторую стадию курса химиотерапии… Последние анализы показали завышенное содержание в крови глюкозы…

— Ах, Дени, Дени… — не сдержал улыбку Уилсон, вспомнив этого забавного толстяка, — Я же приказал следить за тем, чтобы он не прикасался к сладкому, пока не пройдёт курс лечения, и всё же ты умудрился где-то раздобыть шоколад… Сластёна. Он мне как-то признался, что умирать не хочет только потому, что больше не сможет есть свои любимые шоколадные батончики. Вот Чудак!.. Что у нас ещё?

— Дженифер Бизли… девочка очень хотела вас увидеть, доктор… Лечащий врач говорит, что ей уже осталось недолго… М-м-м… Она хотела попрощаться с вами и поэтому…

— Ах, бедняжка! — покачал головой Уилсон, — Непременно. С неё и начнём. К сожалению, из-за подготовки и участия в онкологической конференции в Женеве у меня в последнее время не так-то и много было свободного времени, ты же меня понимаешь… Она совсем плоха?

— Уже три дня не встаёт с постели и состояние постоянно ухудшается…

— Как это несправедливо: она же совсем крошка, — комок подступил к горлу, как только Джеймс представил себе пронзительно-голубые глаза девочки, уже давно смирившейся со своей участью, немного севшим голосом Уилсон продолжил — Что у нас на сегодня ещё?

— Меридит Фрост…

Уилсон резко остановился и Люси на полном ходу врезалась в начальника. Он обернулся и, со смутной тревогой в голосе, спросил:

— Прости… Как ты сказала? Меридит Фрост?

— Да, доктор: Меридит Фрост — 33 года, рак молочной железы в третей стадии… Поступила к нам пару дней назад… — Люси оторвалась от папки и обеспокоено посмотрела на Джеймса, — Мистер Уилсон — с вами всё в порядке? Вы знаете эту женщину?

— Да, Люси… Это моя жена, — потрясённо произнёс Уилсон…

Принстон-Плэйсборо. Ординаторская 11.30

— Эпидемия? — переспросил Хаус, тут же пожалев, что не остался дома: голова ещё трещала, разрываемая адскими муками похмелья, с которыми не мог справиться даже викодин.

— Да, Грег, — сосредоточенно произнесла Кадди, — И нам чертовски нужна твоя помощь в определении типа заразы, ведь пока наши совместные искания не привели ни к какому результату. Симптомы противоречат друг другу, анализы не соответствуют внешним проявлениям болезни: мы просто сбиты с толку… Никогда мы с подобным не сталкивались, но, боюсь, это какая-то из неизвестных или малоизученных вирусных инфекций…

— Мммм ням-ням! — Хаус облизнулся, — Мои любимые вирусные инфекции. Ну что я могу сказать: заболевание передаётся не воздушно-капельным путём, а через непосредственный контакт…

— Как ты догадался? Я же ещё не успела тебе ничего сказать из того, что мы уже выяснили? — изумилась Кадди.

Хаус присел за стол и потянулся к графину. Налив себе стакан воды, он с шумом её выпил, оглядел всех присутствующих снисходительным взглядом и начал:

— Элементарно, Ватсон: передавалась бы зараза по воздуху вы бы сейчас здесь не сидели, а если б и сидели, то больше бы были похожи на первых астронавтов на орбите, облачённые в защитные комбинезоны, к тому же большинство из тех, кого я видел, имели некие странные раны — как будто от укусов. У тех немногих, с кем мне пришлось столкнуться взглядом, радужная оболочка глаза имела характерные признаки поражения организма вирусом типа Lyssavirus. Учитывая слишком маленький инкубационный период: бедняги отправились к нам в гости явно сразу после заражения, о простом рабиесе говорить не стоит: видимо это какой-то экзотичный подвид гидрофобии, что, собственно говоря, не должно противоречить первым шагами лечения от бешенства: что-нибудь из иммуностимуляторов, например Азатиоприн, добавим вкусняшек-альдегидов ммм… ну хотя бы мой любимый Гексаметилентетрамин, после чего заправим жаропонижающими по вкусу и — ВУАЛЛЯ — Хаус вскинул тростью, — коктейль готов!..

По равнодушным лицам докторов, Хаус понял, что произнесённая речь ни на кого не произвела ровным счётом никакого впечатления. Кадди устало вздохнула и произнесла:

— В том-то и дело, Грег. Воспалительные процессы в организме приводят не к повышению температуры тела, а к понижению: у первых из поступивших к нам сегодняшним утром, в районе 06.00 она уже достигла 28 градусов и продолжает снижаться и это только одна из проявившихся аномалий…

Хаус призадумался. За всю свою долгую врачебную карьеру он встретился с подобным впервые: инфекционные заболевания вызывают у пациента лихорадку, сопровождающуюся обильным потовыделением и повышением температуры — это азы из учебников по иммунологии! Что-то они упускают… Отгадка где-то на поверхности, просто нужен иной подход к делу…

Врачебные тайны всегда возбуждали профессиональный интерес Хауса, а борьба с тяжёлыми болезнями была его страстью. И сейчас, в лице неизвестного вируса, он видел достоянного противника. Его покинули похмельные боли и теперь ему не терпелось в бой.

— Что ж, Кадди, ты меня заинтриговала… — задумчиво произнёс Хаус. — Где мои лоботрясы?

— Они уже давно тебя ждут в твоём кабинете и уже принялись за работу: данные анализов пациентов поступают и туда тоже…

Договорить Кади не успела, так как Хаус, быстрым шагом, опираясь на свою верную трость, покинул ординаторскую и направился к лифту.

Грег нервно постукивал тростью по мраморному полу, глядя на загорающие цифры над дверями лифта немигающим взглядом, как будто это смогло бы ускорить движение кабины вниз. Рядом с ним встала старшая медсестра миссис Пуллман: некрасивая женщина средних лет, с которой Хауса связывала одна смена в ночных дежурствах. Она укоризненно взглянула на Грега, но ничего не сказала. Хаус чертыхнулся про себя, поняв, что ему придётся ехать в лифте с этой женщиной: в последний раз, когда они виделись, он вёл себя, мягко сказать — не по-джентельменски. Он неловко улыбнулся ей и сказал:

— Пока лифт доедет у нас внук Буша президентом станет… — шутка вышла корявой, поэтому, чтобы снять неловкость Хаус спросил у мисс Пулман, — Как там наш огнеборец? В реанимации ещё, небось…

Медсестра смерила его презрительным взглядом и наставленчиским тоном произнесла:

— — Джефферсон выписан вчера вечером. Если бы кое-кто поменьше уделял внимания стакану, а побольше заботой о пациентах, то он, наверное, смог бы поставить правильный диагноз! Доктор Фишер очень был удивлён, читая ваши каракули, которые вы оставили в истории болезни мистера Джефферсона. Судя по ним: ему, бедолаге, не такси нужно было вызывать, по случаю выписки, а катафалк. Ещё бы! Да вы ж на ногах еле стояли: о каком обследовании могла идти речь!

Взгляд старой девы испепелял Грега ненавистью, но сейчас на это он не обратил внимания, так как вот уже который раз за день был ошарашен услышанным. Как бы пьян он не был, но он чётко помнил: что произошло позавчера ночью…

44 часа назад

Бесшумно ступая по ступеням, группа захвата, ощетинившаяся стволами штурмовых винтовок, медленно, осторожно, короткими перебежками пробиралась наверх. Достигнув третьего этажа, бойцы спецназа, лица которых были скрыты масками, расположились полукругом на лестничной площадке перед одинокой дверью, направив на неё прицелы своего оружия. В середину вышел здоровенный детина, держащий в руках массивный металлический таран. Двое бойцов встали по обе стороны от двери, а остальные выстроились по двое за спиной спецназовца с тараном. После сигнала, поданного одним из стоящих у двери, последний размахнулся железной балкой и обрушил всю её разрушительную мощь на мохнатую от облупившейся краски дверь. Жалобно скрипнув, она разлетелась в щепки, после чего в освободившийся проход ринулись спецназовцы. Ловко и умело проскочив внутрь они не мешкая ни секунды рассредоточились по комнатам, выставив вперёд стволы винтовок. Последним в квартиру забежал подавший вышибале сигнал, который, судя по всему, являлся командиром группы. Как только он залетел в центральную комнату, от его бойцов стали поступать доклады:

— Первый — чисто!

— Второй — чисто!

— Третий — чисто…

Квартира была пуста! Командир медленно стянул шерстяную маску с лица и достал рацию:

— Койот, я — Ястреб! Объект осмотрен, объект — чист.

Минуту спустя в комнату вошли несколько человек в полицейской форме, среди которых выделялся высокий мужчина в строгом костюме. Пока остальные принимали доклад и обстановку у командира группы спецназа, высокий мужчина принялся внимательно изучать помещение. Комната была совершенно пустая: лишь голые бетонные стены, покрытые ржавыми пятнами и плесенью, да грубый деревянный стол, стоящий посредине. Мужчина подошёл к нему и заметил сложенный вчетверо лист бумаги, прижатый к столешнице кирпичом. Мужчина отбросил его в сторону, затем осторожно взял листок и медленно развернул, после чего проревел срывающимся от негодования и злобы голосом

— Чёрт!

Полицейские недоумённо уставились на него и старший офицер обеспокоено спросил:

— Агент Гашек. Вы что-то нашли?

Вместо ответа мужчина в два прыжка подскочил к окну. Через открытое окно в сумраке просматривались величественные очертания Федерального Исследовательского Института Принстона, расположенного через дорогу. Агент Гашек выставил перед собой найденный нас столе листок и ещё раз на него взглянул. На нём была изображена архитектурная схема Института, на которой периметр фундамента левого крыла здания кто-то отметил красными крестами, а внизу крупными буквами было написано слово…

— БУМ! — сквозь зубы прошептал агент Гашек и в ту же самую секунду комната озарилась яркой вспышкой, и, через мгновение, раздался оглушительный взрыв, от которого все, находящиеся в комнате, повалились на пол. Ударной волной стёкла в ставнях выбило, которые разлетелись по полу блестящими брызгами осколков…

Первым пришёл в себя Гашек. Он медленно поднялся с пола, отряхнув с одежды пыль и стеклянную крошку, приложил руку к звенящему от громкого, резкого звука, уху, после чего посмотрел в окно. Левое крыло Института полыхало: из пустых глазниц окон вырывались языки пламени, столпы чёрного дыма поднимались вверх и медленно, покачиваясь от порывов ветра, поднимались вверх. Ровно выстриженный газон перед горящей частью здания был усыпан мелким, медленно догорающим мусором, бумагой и останками лабораторного и офисного оборудования. Расположенные в радиусе квартала от места взрыва автомобили отчаянно трезвонили, мигая фарами… Полицейские заворожено глядели на происходящее на улице.

— Может кто-нибудь всё же вызовет пожарных? Что встали, вашу мать! Бегом к институту: помочь гражданам, оцепить территорию! — рявкнул на вошедших в ступор полицейских Гашек. Это помогло: все тут же ринулись вниз по лестнице, оставив Агента ФБР наедине со старшим офицером полиции.

— А вам, лейтенант Морган, давно уже надо было бы побеспокоиться о вызове сюда группы экспертов-криминалистов.

Полицейский пристыжено опустил голову и поспешил за своими подчинёнными.

Гашек понимал, что сам может помешать поиску каких-никаких улик, поэтому тоже направился на выход, но тут его внимание привлекло что-то, лежащее под столом. Нагнувшись, он поднял вещицу, осмотрел. Глаза Гашека расширились и он злобно прошипел:

— Сукин сын!!!

Стремительно проносясь по коридору, агент Гашек побежал вниз по лестнице: мешкать нельзя было ни секунды, ведь у него появился подозреваемый и брать его нужно было быстро.

Выбежав на улицу он окликнул лейтенанта Моргана и приказал ему выделить в его распоряжение двоих патрульных на машине. Машина нашлась в момент, после чего Гашек запрыгнул в сидение своего «Шевроле» и, выехав на дорогу и убедившись, что патрульный автомобиль следует за ним, отправился в Учебный Госпиталь Принстон-Плэйсборо…

Учебный госпиталь Принстон-Плэйсборо. Приёмная 38 часов назад

Двери лифта медленно открылись, и Хаус, ведомый краснощёким медбратом, вышел в холл приёмного отделения. Рядом со стойкой регистратуры стояли несколько мужчин в огнеупорных костюмах пожарных, угрюмые и измазанные лица которых выражали глубокую обеспокоенность и отчаяние. Один из них, невысокий мужчина с полностью лысой головой, оживлённо о чём-то переговаривался с дежурной по госпиталю, по утомленному виду которой было понятно, что она устала объяснять ему прописные истины, но пожарный всё не унимался:

— Да скажете вы мне, в конце концов, как Майки? Где он у вас? С ним всё будет в порядке?

— Мужчина, я же вам объясняю: сейчас придёт дежурный доктор и осмотрит мистера Джефферсона…

— И где же этот чёртов доктор!! — воскликнул радеющий за своего друга пожарный, стукнув кулаком по стойке…

— Он — у вас за сп-п-пиной … Ик! — раздалось сзади пожарного.

Огнеборец медленно развернулся и уставился на шатающегося Хауса, равновесие которого с большим трудом старался сохранить краснощёкий санитар. Его настолько поразил его вид, что он на некоторое время даже потерял дар речи и стоял с открытым от изумления ртом, беспомощно хлопая ресницами. Хаус мутным взглядом посмотрел на пожарного, неопределённо махнул рукой и сказал:

— Только я на дьявола уже не работаю: открыл частную практику…

Затем Хаус присмотрелся к мужчинам, огляделся, принюхался и повернулся к краснощёкому парнишке:

— У нас что — п-пожар?

Тут оторопевший огнеборец вышел из ступора и, тыча пальцем в Хауса, воскликнул:

— Да вы что: издеваетесь? И это ваш дежурный доктор? Это он будет осматривать Майка? Да я скорее Чарли Мэнсону доверюсь, чем этому пьяному хаму!!

— Х-хаму? Между прочим это неприлично… Ик! … Разговаривать с человеком, не снимая противогаз… Или это ваша физиономия?..

Побагровевший пожарный, гневно блеснув лысиной, стал закатывать рукава и уже ринулся было на Хауса, но тут в приёмное отделение зашла старшая медсестра — неприятная полная женщина: мисс Пулман.

— Доктор Хаус! Ну конечно! Кого же ещё можно вызывать до второго пришествия? И опять налакался…

— Мисс Пулман… Ик!.. С каким из ваших подбородков имею честь общаться?

Все оторопели от наглости Хауса. Грег удивлённо посмотрел на вытянувшиеся лица присутствующих и тихо шепнул медбрату:

— Я что это вслух сказал?

Мисс Пулман вспыхнула от гнева. Схватив со стойки регистратуры графин с водой она выплюнула его содержимое в лицо Грега и произнесла яростную тираду:

— Остыл, Хаус? Я буду вынуждена доложить о вашей выходке руководству госпиталя и в муниципальное отделение здравоохранения. А теперь, пока вы ещё кого-нибудь здесь не оскорбили, приведите себя в порядок и соблаговолите выполнить свои обязанности…

Грег вытер рукавом капли воды с лица и открыл было рот, но, заметив, что неугомонная бабёнка потянулась к дыроколу, поднял руки в положение «Сдаюсь», и сказал:

— О,кей — ваша взяла, — повернувшись к сопровождающему он тихо сказал, — Напомни мне в следующий раз захватить осиновые колья и святую воду…

— Что ж: пора спасти ещё одну жизнь, — громко произнёс Хаус и повернувшись направо, слегка пошатываясь пошёл к двери.

— Доктор, — спохватился краснощёкий, — Операционная в другой стороне…

Подбежав к Хаусу, парень взял его за локоть и повёл к больному.

… На столе операционной отделения экстренной медицинской помощи лежал раненый пожарный. По видимому, он был без сознания, так как лежал неподвижно, не издавая стонов, хотя, судя по следам ожогов на открытых участках тела, эти раны должны быть довольно чувствительны. Рядом с больным суетилась бригада неотложки, которая и доставила в больницу пострадавшего. Взглянув на приборы, Хаус с четвёртой попытки сумел-таки натянуть латексные перчатки и, подойдя к койке, спросил у главного в смене:

— Видимо у нас не простое ожоговое поражение участков кожи, если меня вызвали?..

Тот был настолько сосредоточен, что не обратил внимания на то, что подошедший дежурный врач не совсем трезв и, не отрываясь от манипуляций с раненым, ответил:

— Да, доктор. Реанимационные мероприятия не приводят к результату: бедняга никак не может прийти в себя…

Хаус сдвинул брови и посерьёзнел:

— Голову его осмотрели? Нет следов ударов? Как зрачки — не дёргаются?..

— Нет, доктор: парень был в шлеме…

Хаус снова взглянул на приборы.

— Пульс замедляется… Температура тела падает… В раны могла попасть инфекция… Нет: воспалительные процессы повысили бы температуру… Где и как с ним это произошло?

— Пару часов назад в Федеральном Исследовательском Институте Принстона в результате взрыва случился страшный пожар … Отчего случился взрыв никто не знает, но поговаривают, что это была диверсия… Беднягу еле вытащили из под обломков обрушившейся кровли…

— Ага… Исследовательский институт… — Хаус задумался, — Возможно углекислый газ, растворившись с парами какого-то химиката привёл к параличу…

Повернувшись к медбрату, Хаус приказал:

— Слушай сюда внимательно: быстро тащи сюда флакон Пентазоцина — нужно срочно очистить ему кровь от вредных примесей, а затем поищи Ампициллин- другие антибиотики только нейтрализуют действие с антисептика… Шевелись!..

Через несколько мгновений, парень вернулся, но, из-за спешки, выпустил один из флаконов из рук, который со звоном разбился о кафельный пол.

— На счастье… — мрачно проворчал Хаус, глядя на растяпу — Что встал: беги снова…

— Но доктор, — срывающимся голосом начал медбрат, — Это была последняя бутылочка Ампициллина…

— В кабинетах приёмных есть запас лекарств…

— Они все закрыты…

Хаус взглянул на находящуюся напротив дверь приёмной №4 и потянулся рукой в карман. Достав ключ, Грег принялся его разглядывать. В голове тут же всплыли воспоминания о том, что случилось несколько часов назад…

Учебный госпиталь Принстон-Плэйсборо. Онкологическое отделение две недели назад.

Уилсон тихо зашёл в палату и осторожно закрыл за собой дверь. Мэри, казалось, спала, поэтому он не хотел нарушать её покой. Стараясь не издавать лишнего шума, Джеймс подошел к кровати и посмотрел на бывшую жену. Как только он на неё взглянул, его охватила волна воспоминаний, терзая сердце от несбыточных мечтаний, которым они когда-то предавались, где они вместе, взявшись за руки, шли по дороге взаимной любви в светлое будущее. Кошмары, преследовавшие его сразу после того, как она его покинула, на мгновение вернулись вновь… и отступили.

Гладкая, слегка бледноватая кожа, тонкие чуть приподнятые, будто от удивления, брови, мягкие, пухлые уста, вьющиеся, золотистые локоны, ароматом которых он когда-то жадно упивался… Господь отправил в наш мир ангела.

Джеймс нежно взял ладонь Мэри в свои руки и поднёс к губам. Мэри открыла глаза и посмотрела на Уилсона. Уголки рта дёрнулись, слабо изображая улыбку, и она тихо произнесла:

— Ну здравствуй, мой рыцарь без страха и упрёка…

— Рад видеть вас, о прекраснейшая из женщин, — Уилсон тоже улыбнулся, но глаза его выражали глубокую печаль.

Он наклонился вперёд и поцеловал Мэри. Как только Уилсон ощутил вкус её губ у себя на устах, его захлестнула новая волна воспоминаний: ему вспомнились безмятежные, светлые дни, когда они беззаботно упивались любовью друг к другу, когда огромный, прекрасный мир, казалось, принадлежал только им двоим, а звёзды на небе зажигались по их желанию… К горлу подступил комок, а на глаза навернулись слёзы, поэтому Джеймс отвёл взгляд в сторону и полным обречённой печали голосом произнёс:

— Ну почему же, жемчужина… Почему вот так… Почему сейчас… У нас же всё было так прекрасно… у нас всё было впереди, почему же ты не дала мне шанс…

— Не надо, Джеймс… — Мери тоже было трудно говорить, — Не стоит ворошить прошлое: что было — не вернёшь… Так надо было, Джеймс, не ищи объяснений, не ищи оправданий… Ты же знаешь, что я не могла поступить иначе… Ты же знаешь: я тебя сильно люблю, но…

— Его ты любишь больше — мрачно продолжил Уилсон.

— Да, Джеймс, даже наша с тобой немыслимая, всепоглощающая любовь не могла стать больше моего желания быть ближе к Нему… Быть ближе к Богу…

… Уилсон познакомился с Мэри на втором курсе Бостонского Медицинского университета. Как только он её увидел, он тут же без памяти влюбился и понял, что это и есть девушка его мечты. Они начали встречаться и о их любви среди однокурсников начали ходить легенды. За пылкие чувства их называли то Ромео с Джульеттой, то Тристаном с Изольдой, то Гвеневной и Ланцелотом… Через пару лет они поженились и, казалось, их взаимное счастье ничто не сможет нарушить, но… Между ними встал Бог. Мери был глубоко-религиозной, и, когда её церковный наставник, сообщил ей, что католическая миссия в Занзибаре, раздираемой гражданской войной, подверглась нападению, со стороны повстанческих отрядов, и теперь ей просто необходимы новые волонтёры, она не смогла отказать. Мэри знала, что Джеймс не сможет спокойно пережить разлуку, поэтому она так и не смогла найти в себе силы открыться мужу… В одно прекрасное утро, Джеймс проснулся в пустой кровати, а на подушке Мэри лежала прощальная записка…

Сердце Уилсона стало биться чаще и он вскочил:

— И как же твой обожаемый Боженька, смог допустить такое, а?! Это за твою преданность и за то, что ты пожертвовала нашей любовью, сделав нас обоих несчастными, он наградил тебя болезнью?! — Глаза Уилсона стали влажными. Он подошёл к кровати Мэри и глядя ей в глаза уныло продолжил, — Где же ты была… Почему так долго… Ещё был бы шанс… Почему я тебя отпустил?.. Почему не искал?..

Мэри провела рукой по волосам Уилсона и успокаивающе произнесла:

— Не вини себя, Джеймс. Ты не в чём не виноват… На всё Его воля, нам Его помыслов не понять… Благодари Его за те мгновения счастья, что у нас были, и храни их в сердце… Меня скоро не станет, но я буду жить в твоих воспоминаниях и мечтах. И помни: я тебя люблю…

— И я тебя, жемчужина… — тихо произнёс Уилсон, прикоснувшись губами ко лбу Мэри, — И я тебя… А теперь поспи… Поспи, тебе сейчас нужно беречь силы…

— Хорошо, милый, хорошо…

Мэри медленно закрыла глаза и заснула…

Джеймс ещё долго сидел возле неё и тихо горевал, кляня судьбу за её несправедливость. Вскоре оставаться рядом с бывшей женой стало невыносимо, и Джеймс вышел из палаты.

В коридоре его окликнули:

— Доктор Уилсон? Я не ошибаюсь?

Джеймс повернулся. Сзади стояли два человека: один невысокого роста толстяк с ухоженной бородой, другой — высокий плечистый мужчина в строгом чёрном костюме и с непроницаемым лицом.

— Да… — рассеяно произнёс Уилсон, — Простите, с кем имею честь?..

— Том Кембелл — толстяк протянул руку, — Старший сотрудник Федерального Агентства Научных Изысканий. Сокращённо ФАНИ… Забавно, правда — он хохотнул, после чего спохватился и представил второго гостя, — А это — Федеральный Агент — Мирослав Гашек…

— Очень приятно, — Уилсон пожал руку второму пришельцу, а затем спросил, — Но, собственно: чем могу помочь?

— У нас к вам очень заманчивое предложение, — загадочно начал Кэмпбелл, — Не могли бы мы с вами поговорить об этом в другом месте?

— Конечно, конечно: прошу в мой кабинет…

Нехорошее предчувствие прокралось в сердце Уилсона, но всё же ему было любопытно, что же ему хотят предложить эти люди. Пригласив их в свой кабинет, он попросил Люси никого к нему не впускать и закрыл дверь…

Принстон-Плэйсборо. Кабинет Хауса 11.45

Из-за открывшейся двери показалась голова Хауса, которая с недовольным видом принялась осматривать кабинет. На столе были разбросаны толстенные талмуды медицинских справочников, хрестоматий, пособий, папки с отчётами, ручки, карандаши, анатомические атласы и прочая мелочь. И в эту гору литературы и канцелярии зарылись с головой Форман и Кэмерон, которые с предельным вниманием на лицах изучали данные анализов, полученных из лаборатории.

— Тааак! — протянул Хаус, войдя в помещение, — Придётся уволить эту чёртову няню: только родители за порог — детишки тут же принялись играть с папиными вещами. Форман, я не понял: почему доска ещё девственно белая, как задница Майкла Джексона после операции? Я думал тебе доставляет удовольствие делать её чернее.

— Потому что, Хаус, мы не знаем что писать: с подобным мы ещё не сталкивались…

— … сказал пьяный водитель, въехавший в каток. Кидай сюда маркер и выкладывай симптомы.

Форман порылся в бумагах и, выудив из кипы бланков нужный начал:

— Очаговое воспаление участков кожи…

— Вирусная или бактериальная инфекция — скукота! — зевнул Хаус.

— … но температура тела больных понижается, а не повышается. — перебила его Кемерон, — По поводу маленьких проказников: проведённые анализы показывает наличие неизвестного фермента в крови, но явно не бактериологической или вирусной природы…

— Но это ещё не всё, — добавил Форман, — Структура этого фермента неодинакова у больных, заразившихся в разное время. У инфицированных позднее частицы фермента более активны, отчего протекание болезни проходит гораздо стремительнее.

Хаус призадумался и добавил к записям на доске «Воспаление» и «Понижение температуры», слово — «Мутация».

— Ну что: чем мы ещё можем сузить круг подозреваемых?

— Вспышки немотивированной агрессии, — подал голос вошедший в комнату Чейз, — Мышечный судорожный спазм и следующий за ними вентральный коматоз. Первые из заражённых после приступов ярости, выразившихся в нападении на окружающих, подвергались эпилептическому припадку, после чего впадали в кому. С каждым новым заражением, вследствие изменения структуры неизвестного фермента, инкубационный период уменьшается вдвое! У последних поступивших время между заражением и комой

Составило чуть менее часа.

На доске появилось ещё три надписи. Хаус испытывающее посмотрел на помощников:

— Что-нибудь ещё?

— Из аномального — всё, — подтвердил Форман.

— Вот те раз! — воскликнул Хаус, — А сгущение крови у нас уже в порядке вещей!

Чейз сверился с показаниями анализов в папках и удивлённо произнёс:

— Точно! Но как вы?..

— Не вирус, не бактерия… М-м-м… Что же это могло бы быть? — картинно удивился Хаус, показательно ахнув и прикрыв рот ладонью, — Уж не грибок ли это? Ну совершенно случайно, какой-нибудь южно-африканский менахинион? Объясняет воспаление и неоднозначную структуру: этот грибок по разному развивается в организме, в зависимости от группы крови…

Форман оживился:

— Ну конечно же: действие грибка блокирует выработку адреналина в мозговом веществе надпочечников, после чего происходит эпинифриновый всплеск: в кровь выбрасываются остатки адреналина из хромаффинной ткани, что способствует повышенной подвижности и агрессии.

— А после сжигания адреналина кровь сгущается, вследствие увеличения количества тромбоцитов, — подхватила Кемерон, — артериальное давление падает и температура тела понижается…

— А когда содержание тромбоцитов в крови перейдёт определённый порог — больной, после спазмической агонии впадает в вентральный коматоз, — закончил Чейз, — Хаус — вы гений!

— Не так категорично, молодой человек — это лишь предположение, которое следует проверить, — сказал Хаус, — Что у нас с пациентом-Ноль? Только не говорите, что до сих пор это не выяснили!

— Это-то как раз мы и выяснили, — довольно ухмыльнулся Форман, — Он сейчас находится в отделении интенсивной терапии…

— Отлично! Чейз — на тебе анализ крови, Кемерон — возьми пробы с поверхности кожи на предмет выделения через поры пролактина, а мы с тобой пойдём познакомимся с нашим героем!

… Дверь отделения интенсивной терапии была открыта тростью и Хаус с Форманом зашли внутрь. Обстановка здесь напоминала военно-полевой госпиталь рядом с линией фронта: кровати с больными были плотно уставлены в два ряда, между которыми шныряли туда-сюда санитары и медсёстры.

— Ну и где же он?

— Сейчас, — Форман повёл Хауса за собой, и, после недолгого брожения по лабиринту из коек, остановился перед находящейся в самом углу помещения кроватью, — Вот он…

Хаус только взглянул на лежащего без движения больного, жизнедеятельность которого поддерживалась мерно гудящими и издающими тональные прерывистые звуки приборами и глада его округлились от удивления:

— Не может быть! — потрясённо произнёс Грег.

— Что случилось? — обеспокоено произнёс Форман.

— Я знаю этого парня…

Учебный госпиталь Принстон-Плэйсборо. Кабинет начальника онкологического отделения. Две недели назад.

Уилсон предложил гостям сесть, после чего занял своё место в кресле за столом и спросил:

— Так что же вас привело ко мне, господа?

Том Кемпбелл добродушно улыбнулся и начал:

— Видите ли, доктор Уилсон. Наш Институт получил государственный заказ на изучение свойств некой субстанции… — тут он едва заметно замялся, но сразу же продолжил, — Исследование направлено на определение степени полезности использования данного вещества и возможности его применения в различных областях науки, промышленности … и медицины.

— Извините, я вас плохо понимаю, — с некоторым сожалением произнёс Уилсон, — Что это ещё за таинственное вещество и откуда оно у вас появилось?

— Не так быстро, доктор Уилсон: всему своё время. — вежливо перебил Джеймса толстяк, — Ответы на эти вопросы вы сможете получить, если примете наше предложение, но сейчас они не так важны… Гораздо важнее сейчас это то, в чём его особенность.

Том сделал паузу, и Уилсон не выдержал:

— Так в чём же его особенность?

— Рад, что понемногу возбуждаю у вас интерес… Не подумайте, что я вас сейчас разыгрываю: Боже упаси… Дело в том, что одно из многочисленных поразительных свойств этого чудного вещества — способность оживлять мёртвые клетки!

Уилсон действительно заинтересовался и внимательно посмотрел в глаза Кэмпбеллу: либо он хороший артист, либо действительно не врёт. Тем временем толстяк продолжил:

— Конечно, не обошлось и без различных побочных явлений, но всё же оно действительно обладает этим удивительнейшим свойством. Его открыли недавно, довольно случайно, и тут же было принято решение более внимательно его изучить и определить возможность использования данного открытия.

— Если вас не затруднит: можно немного поподробней о этом веществе?..

— Как я вам уже говорил: пока вы не дадите согласие на участие в проекте, я не уполномочен открывать вам больше информации, чем поведал до сих пор. Хотя, если вам интересно, могу рассказать, каким образом будет проводиться исследовательская работа. Для этого при нашем институте будет сформирована группа из специалистов, которая будет изучать данное вещество в различных направлениях: термодинамика и субатомная физика, космическое строительство, промышленная приборостроение, электроэнергетика и медицина. В медицине исследования будут производиться в следующих областях: трансполтология, фармацевтика, неврология, иммунология и … онкология. Для этого вы нам и нужны, доктор Уилсон: мы предлагаем возглавить вам работу по исследованиям возможностей использования нашего вещества в борьбе с раковыми заболеваниями.

Уилсона это предложение застало врасплох. После некоторых раздумий он произнёс:

— Предложение, конечно, заманчивое, хотя и несколько настораживает немалая секретность, сопровождающая проект. В любом случае: без этого не обойтись, когда имеешь дело с подобными изысканиями. Меня это не пугает, но проблема состоит в том, что я не готов оставить свою практику…

— Не волнуйтесь: работу в больнице вам оставлять не придётся. Возможно лишь несколько сократится ваш рабочий день. От вас мы хотели бы лишь, чтобы вы уделяли нашему проекту около четырёх-шести часов в день.

— А почему именно я? Почему вы выбрали меня?

Том разгладил бороду и ухмыльнулся:

— Вы знаете: я читал о вашем докладе на онкологической конференции в Женеве. Тогда он произвёл настоящий фурор! По признанию ведущих специалистов: они никогда ещё не видели онколога, так сильно радеющего за своё ремесло. Никто ещё с такой силой и рвением не стремился побороть смертельный недуг. Вы убедили их — вам поверил и я… Или я ошибся?

— Думаю, что нет… — задумчиво произнёс Уилсон, взвешивая предложение.

Стоит ли ввязываться в тёмное, непонятное дело, рискуя своей репутацией? Так ли необходимо тратить время на попытки привести доказательства фантастических гипотез? Сможет ли он воплотить в жизнь свою давнюю мечту? Он ещё долго бы терзал себя вопросами, если бы перед глазами не всплыл образ умирающей Мэри… О, Мэри… Бледное лицо и постепенно угасающие огоньки жизни в глазах. Я могу помочь ей!! Я могу спасти её!!

— Я согласен, — коротко произнёс Уилсон, протягивая руку Кэмпбеллу.

— Отлично! — обрадовался толстяк, тряся руку Джеймса, — Ну вот и договорились! Сейчас агент Гашек, который отвечает за обеспечение безопасности и устранение утечек информации проекта объяснит вам, как получить пропуск и когда можно начать работу.

Молчаливый агент ФБР, до этого тихо и спокойно сидевший в соседнем с Кэмпбеллом кресле, подался вперёд и принялся инструктировать Уилсона. Джеймс изредка ему кивал, но не особо уделял внимание словам агента: все его мысли были заняты теплящейся надеждой о возможном спасении бывшей жены.

«Я тебя не оставлю, родная. Я тебя вылечу. Только дождись… Только дождись…»

Учебный госпиталь Принстон-Плэйсборо. Кабинет начальника онкологического отделения. 52 часа назад.

Уилсон вот уже четвёртый раз заново просматривал результаты анализов. Сомнений быть не могло: болезнь прогрессировала и Мери осталось от силы два дня. Этого момента, когда он, наконец узнает сколько им суждено быть вместе, он давно ждал и боялся. Пустота вдруг наполнила его изнутри, отбросив все мысли и нерешённые дела на второй план. Он проклинал судьбу за то, что она так и не дала им второго шанса. От нарастающей тревоги перед предстоящей утратой Уилсону становилось больно и грустно. Он взял в руки фотографию со стола, на которой они вместе, улыбаясь, обнимаются на фоне уходящего за горизонт солнца, и по его щеке медленно сползала слеза.

Он не знал, что делать, ему была невыносима сама мысль о том, что теперь роковые слова о скорой смерти придётся говорить своей любимой. От тяжёлых мыслей его отвлекла трель мобильного телефона. Вытерев подступившие было слёзы, Уилсон приложил динамик мобильника к уху и сухим голосом произнёс:

— Да…

В трубке послышался взволнованный голос Питера — молодого парня, который в Принстон-Плейсборо трудился на должности медбрата, а также подрабатывал лаборантом в онкологическом отделении. Парень работал в госпитале не так давно, но уже успел завоевать доверие Уилсона, так как делал анализы довольно точно и быстро. Когда оказалось, что Джеймсу предоставляют свободу выбора помощников для работы в Федеральном Исследовательском Институте Принстона он без колебаний предложил Питеру участие в исследовании загадочного вещества, которое в Институте называли «СиДжи-4».

— Доктор Уилсон… Только что закончился криогенный анализ дефрального фермента… И… Доктор Уилсон — кажется у нас получилось — соединение стабильное…

Уилсон вскочил с кресла:

— Ты уверен?

— Да, доктор Уилсон — я поместил его в агрессивную щелочную среду и наблюдаю за ним уже более двух часов — признаки распада отсутствуют…

— Наконец-то… — шепотом произнёс Уилсон. Перед глазами встала картина вечернего Сан-Лоренцо, в котором они с Мэри проводили медовый месяц. Как тогда он увидел перед собой счастливое лицо жены. В свете угасающих лучей заходящего солнца, оно просто светилось радостью и здоровьем. Её волосы осторожно тронул тёплый морской бриз, а глаза источали безграничную любовь. Уилсон провёл ладонью по её гладкой щеке и тихо произнёс — Мери… Любимая… Теперь всё будет хорошо…

Из мира грёз его возвратил голос из трубки:

— Доктор Уилсон! Доктор Уилсон — вы меня слышите?

— Да, Питер. Через полчаса буду: подготовь отчёт.

— Конечно, доктор Уилсон.

Быстро собравшись, Джеймс подошёл к двери и взялся за ручку. В проёме он повернулся, взглянул на свадебное фото и, улыбнувшись, сказал:

— Теперь всё будет хорошо…

Нью-Йорк. Центр Федерального Агентства Научных Изысканий. Кабинет директора ФАНИ. Две недели назад.

— Проходите, Том, присаживайтесь.

Том каждый раз в кабинете начальника чувствовал себя, словно ягнёнок в клетке со львом. Всем был известен крутой нрав Директора Каттнера, поэтому внезапное приглашение посетить его кабинет под конец рабочего дня не сулило ничего хорошего. По дороге он лихорадочно вспоминал, где мог проколоться, но ничего примечательного вспомнить ему не удалось. Как и на каждого сотрудника ФАНИ, на него у босса, конечно же, тоже был кое-какой компромат, поэтому тревожные мысли не отпускали Тома Кэмпбелла всю дорогу к приёмной начальника.

— Ну что же вы стоите? Проходите…

Том кротко взглянул на Директора: волевой подбородок, квадратная челюсть, тронутые сединой виски и лучики морщин, исходящих из уголков глаз, образовывающие хитрый прищюр, придавали и без того мужественному образу начальника ещё большую монолитность. Под напором его решительного взгляда невозможно было сопротивляться или солгать, чем Директор успешно пользовался, поддерживая в учреждении небывалые для невоенной организации порядок и дисциплину. Том слегка кивнул и направился к одному из двух кожаных кресел, стоящих перед столом босса. Только собираясь сесть, Том заметил, что во втором кресле сидит незнакомый мужчина славянской внешности в строгом чёрном костюме. Кэмпбелл в нерешительности застыл, глядя на начальника. Директор Каттнер тут же разрешил заминку:

— Ах, да, Том! Познакомьтесь — агент ФБР Мирослав Гашек: специально прикомандированный к нашему учреждению для выполнения особого задания.

Агент встал с кресла, продемонстрировав недюжинный рост, и пожал руку Тому. Рукопожатие было таким сильным, что Том едва удержался чтобы не взвыть от боли. Закончив с приветствиями оба сели в кресла.

— Итак, — начал начальник, положив руки на стол и сцепив ладони пальцами, — Том, вы знаете, я уже давно наблюдаю за вашей работой…

Каттнер сделал паузу и у Тома похолодело внутри.

— …И должен вам сказать, что я давно не встречал такого преданного своему делу сотрудника.

Том испытал огромное облегчение. Он широко улыбнулся и, махнув рукой, сказал:

— Ну что вы, сэр. Это же мой долг.

— Не перебивайте меня, — строго сказал Директор, после чего уже более официальным тоном продолжил, — Думаю, что рутинная работа в Центре не достойна тех талантов, которыми вы обладаете Кэмпбелл. Я решил, что вам можно доверить более серьёзное и значимое дело. Моим указом от сегодняшнего числа, вам присвоен статус старшего сотрудника и вы отправляетесь для дальнейшей службы в Принстон.

Каттнер дал время Тому осмыслить услышанное, после чего продолжил:

— Как вы, наверное, знаете, работы по исследованию «Си Джи-4» проводятся нашим агентством в различных областях науки и промышленности. Так вот: недавние исследования показали потенциальную возможность использования этого вещества в медицинских целях, поэтому в ближайшее время в Принстоне будет сформирована группа по изучению врачебных свойств препарата. Так вот возглавить эту работу я и поручаю вам, Том. Что скажете?

От потока услышанной информации голова у Тома шла кругом. Он уже десять лет отдал работе в Агентстве и каждый день мечтал о повышении. И вот, наконец, этот день настал. Буря эмоций захлестнула Тома, и он еле сдерживал себя, чтобы не пуститься в пляс прямо в кабинете начальника. Собравшись с мыслями, Том уверенно сказал:

— Я согласен!

— Что ж, хорошо! Я в вас не сомневался, Том, — одобрительно кивнул сказал Каттнер, — Необходимые бумаги будут подготовлены к утру, мой секретарь введёт вас в курс дела. А теперь поговорим о особенностях порученной вам миссии… Что вы слышали о «Регрессорах»?

Том задумался:

— М-м-м… Если не ошибаюсь — это мелкая террористическая организация, которая выступает против современных достижений науки и техники… Поначалу они устраивали митинги и акции протеста, после чего, видя бесплодность своих действий, принялись запугивать общественность, грозясь устроить кровавую резню поборникам прогресса… Кажется, они взорвали зал заседаний крупного нефтехимического холдинга вместе со всеми членами правления в 2004-ом, после чего они не давали о себе знать… В прессе и по телевидению объявили, что группа была ликвидирована спецслужбами…

— А вы неплохо осведомлены, — поразился знаниям подчинённого Директор, — Видимо, я не ошибся в вас… Всё что вы сказали действительно имело место быть. Все о «регрессорах» позабыли и не вспоминали их серьёзно вплоть до недавнего времени. Вы, наверное, знаете, что центр исследования термодинамических и субатомных свойств «Си-Джи-4» находится в Далласе? Так вот: вчера он был атакован! По агентурным сведениям ФБР — ответственность за это несёт именно террористическая организация «регрессоров». Но это не наши старые знакомые — совсем нет. Лидеру «регрессоров» стало известно о «Си-Джи-4» и он в этом увидел страшную угрозу человечества, которую необходимо немедленно устранить. Ему удалось объединить под единым началом мелкие радикальные группировки, недовольные политикой государства, от защитников окружающей среды, до религиозных фанатиков, и создать новую мощную террористическую организацию. Теперь они гораздо сильней и опасней, чем были четыре года назад — в этом нам уже пришлось убедиться. Расследование показало, что «регрессорам» удалось внедрить в исследовательскую группу своего «Крота», с помощью которого и был совершён теракт: лаборатории исследовательского центра с образцами вещества взлетели на воздух. Вы теперь, наверное, понимаете, какое значение Агентство стало уделять подбору сотрудников. Для этого нам и нужны вы: ваша проницательность, хватка и изворотливый ум помогут вам не ошибиться при подборе персонала, а безопасность вам и вашей работе призван обеспечить агент Гашек, с которым вы тесно будете сотрудничать вплоть до окончания исследовательских работ. Вам всё понятно? Вопросы?

— А вербовать сотрудников мне придётся в Принстоне?

— Конечно: этот город просто кладезь первоклассных специалистов в различных областях медицины — неслучайно именно Принстон был выбран нами, для проведения исследовательских работ. У секретаря лежат документы с возможными кандидатами — возьмите для ознакомления.

— Когда начинать?

— Завтра будет подписано назначение и вы с агентом Гашеком отправляетесь в Принстон. Ещё вопросы?

— Нет, сер. — коротко ответил Том и добавил, — Вы не пожалеете, сер!

— Хочется на это надеяться, Том, хочется надеяться... И ещё: не распространяйтесь о своём новом месте службы: для всех вы будете числиться в командировке. Если вы справитесь с работой, я не останусь в долгу, Том… Вы свободны.

— Слушаюсь, сэр.

Том встал с кресла и покинул кабинет босса. На столе секретаря его уже дожидалась папка с документами. Взяв её, он направился в свой офис. Его так и порывало похвастаться перед сослуживцами о новом назначении, но он также понимал степень ответственности, возложенной на него и ему лишь оставалось прикусить губу от досады, из-за того, что не сможет щёлкнуть по носу своего надменного начальника отдела. По дороге к лифту он размышлял также и о опасности порученной миссии. Если всё сказанное действительно имеет место быть, то заданьице будет не из лёгких. Но ничего: землю грызть буду, но докажу шефу, что на кое-что я способен. Он сделал правильный выбор!

Двери лифта медленно открылись и Том зашёл внутрь. Лёгкая незатейливая мелодия сопровождала его по пути вниз. Пока было время, Кэмпбелл решил заняться изучением кандидатов на исследовательские работы и, открыв первую попавшуюся папку, прочитал вслух:

— Доктор онкологии Джеймс Уилсон…

Федеральный Исследовательский Институт Принстона 51 час назад.

Радостное возбуждение нарастало внутри Уилсона, когда он сверял показания данных анализов и рассматривал компьютерные молекулярные модели обработанных синтезированным препаратом тканей, что разноцветной мозаикой вращались на экранах лабораторных компьютеров. Ни одного отклонения от нормы, ни одного аномального показателя. Двухнедельный кропотливый труд его и его команды наконец-то увенчался успехом!

Том Кэмпбелл не соврал: удивительное вещество действительно способно было оживлять мёртвые клетки, но только на некоторое время. Экспериментируя с препаратом «Си-Джи-4», ему удалось определить, что соединение становится стабильней при совмещении с органическими элементами. Вначале соединение с углеродом привело к двукратному увеличению времени разложения обработанной мёртвой ткани, дальнейшие эксперименты с фосфором, серой, нитратом аммония только подтверждали правильность направления поиска решения проблемы, но Уилсону из всего разнообразия возможностей никак не удавалось выйти на верную дорогу. И вот — свершилось! Опыты показывали, что препарат так же успешно, как и с мёртвыми, борется также и с поражёнными раковыми клетками, изменяя их структуру.

Конечно, ещё нужно проделать множество тестов, чтобы убедиться в верности предположений, кроме того, за результатами анализов необходимо постоянное наблюдение в течение как минимум пяти суток, но у Джеймса не было этого времени. Сейчас, в эту самую минуту, где-то в палате онкологического отделения Принстон-Плейсборо медленно и тихо умирает Мэри, и если он не предпримет решительных действий, они расстанутся на этот раз навсегда. Уилсон не бог этого допустить, он не мог снова потерять любимую…

— Доктор Уилсон, я вам сегодня нужен? — раздался сзади голос Питера, — Если вы не против, я, пожалуй, пойду отосплюсь… Всё-таки я работал без перерывов более двенадцати часов и жутко устал…

— Конечно, конечно, Питер. Я тебе очень признателен — отличная работа. А теперь иди — отдыхай. Я тут сам справлюсь…

Питер коротко кивнул и скрылся за дверью. Джеймс огляделся. Под конец рабочего дня в Исследовательском отделе особо никто не задерживался, так и сейчас весь этаж был пуст, за рабочими столами, в приглушённом свете лабораторий, у экранов компьютеров не было никого. Никого…Ни одного свидетеля… Джеймс, воровато посматривая по сторонам, осторожно взял флакончик с препаратом, полученным от смешения «Си-Джи-4» с натриево-бромным соединением, который и привёл к столь потрясающему результату, и спрятал его в кармане пальто. Затем он встал и направился к выходу. Мысли его были заняты только одним: ему хотелось поскорее увидеть Мери. В кармане он нёс не просто бутылёк с лекарством — в кармане он нёс надежду…

Как только двери лифта закрылись за Уилсоном, большое офисное помещение оказалось во власти офисной техники. Мигающие лампочки на телефонах, принимающие сообщения факсы, сменяющие картинки на своих экранах не выключенные торопливыми сотрудниками мониторы, слегка потрескивающие системные блоки, тикающие настенные часы создавали некое подобие жизни в обезлюженном офисе. Картинки медленно сменялись, часы равномерно отсчитывали секунды, кулеры системных блоков периодически включались и затухали: ничто не могло нарушить установленного порядка. Но вдруг на одном из мониторов поверх медленно раскручивающейся спиралевидной молекулярной модели, выскочило окошко, на котором отчётливо можно было разглядеть пылающее красным слово «ОПАСНОСТЬ!!» и в ту же секунду раздался тревожный сигнал. Но, но к сожалению, некому было обратить внимание на отчаянные попытки машины предупредить своего владельца, так как он в настоящий момент на всех парах двигался в Принстон-Плейсборо…

Учебный госпиталь Принстон-Плэйсборо. 52 часа назад.

— Почему, Санта, я же был плохим мальчиком? Это что — шутка?

— Нет, Хаус, я совершенно серьёзно. Возьми, и я хотела бы её видеть на тебе.

Хаус стоял в коридоре и тупо смотрел на раскрытую коробочку в руках Кадди. Внутри на шёлковой подушечке покоилась блестящая заколка для галстука, на планке которой красовался герб Принстон-Плейсборо: две раскрытые ладони на фоне восходящего солнца на заднем плане и разделённые крестом две буквы «П» посередине, а внизу, на развивающейся ленте, красовались цифры «80».

— Извини, конечно, что приходится вручать её тебе в такой обстановке, но ты же не почтил нас своим присутствием во время празднования юбилея нашей больницы…

Пару дней назад в Актовом зале больницы Принстон-Плейсборо отмечал своё восьмидесятилетие. Весь персонал госпиталя, не считая стоящих с дежурстве, присутствовал на праздновании юбилея. Ну или почти весь…

— В стрип-клубе через дорогу была ночь цыпочек в мокрых майках: как я мог пропустить такое зрелище!..

Кадди хотела, чтобы это событие для работников больницы стало бы знаковым и запоминающимся, поэтому из внебюджетных средств, через ювелирный салон она заказала памятные знаки: заколки для галстука для мужчин и брошки для женщин, которые в торжественной обстановке в сопровождении оркестра вручались сотрудникам госпиталя на приёме.

— Хаус, долго я ещё буду так стоять? — с нотками нетерпения произнесла Кадди, потреся коробочкой.

Мимо Хауса и Кадди промчался куда-то очень торопящийся Уилсон, на ходу надевающий пальто. Он лишь кивнул им, не останавливаясь, и скрылся на лестничной площадке. Вид у него был очень озабоченный и возбуждённый.

Проводив его взглядом Кадди сказала:

— Вот видишь, Грег, как классно мой подарок смотрится на Уилсоне.

Хаус протянул, было руку, но в последний момент отдёрнул её, ехидно ухмыльнулся и пригрозил пальцем начальнице.

— Я раскусил твой подлый план, женщина! Неплохая попытка заставить меня носить галстук! Тебе ни за что добровольно не загнать меня в эту удавку, и не мечтай, подлая узурпаторша!

— Хаус, я тебя умоляю! — сказала Кадди, описав глазами окружность, — Во всём ты видишь теорию заговоров! Никто тебя не заставляет носить галстук, просто так уж случилось, что на собрании общественного комитета мы решили, что это будет оптимальным подарком для всех мужчин. Ну или почти для всех… По правде сказать я бы тебе подарила бритву, освежающие конфетки и книгу: «Этикет для чайников», но исключения для тебя я сделать не могла, так что прими уж что есть, хотя для тебя этот подарок, думаю, будет совершенно бесполезен…

— Ну почему же, — успокоил её Хаус приняв коробочку и взяв заколку двумя пальцами, — Одна моя знакомая никак не соглашалась делать для меня кое-что в ванной под водой, так как вода попадала в нос…

С этими словами Хаус напялил заколку себе на переносицу и торжественно произнёс, театрально вскинув руки:

— Теперь проблема решена!

— Хаус — ты идиот! — воскликнула Кадди и, резко развернувшись, зашла к себе в кабинет, громко хлопнув дверью перед гогочущим в коридоре Хаусом.

Подойдя к окну, она, стараясь прийти в себя после выходки Хауса, стала смотреть на улицу. Она всегда успокаивалась, глядя на медленно плывущие по небу облака: ей нравилось узнавать среди великого разнообразия форм знакомые фигуры… Понемногу обида стихла и она опустила взгляд на парковку. Внимание её привлёк лавирующий между автомобилями к своему «Шевроле» Уилсон. Внезапный порыв ветра сорвал с него шарф, но он, как будто этого не заметил и продолжал приближаться к своей машине. Кадди взглянула на настенные часы и нахмурилась: до конца рабочего дня оставалось ещё полтора часа. Куда же это так спешит Уилсон?

Учебный госпиталь Принстон-Плэйсборо. 50 часов назад.

Уилсон, осторожно приоткрыв дверь, зашёл в палату Мэри. Она лежала на кровати без движения, точно кукла в игрушечной коляске. Выглядела она неважно: за последние недели пребывания в больнице она страшно исхудала, скулы на лице выпирали, а щёки наоборот были впалыми. Тени под глазами ясно выделялись на фоне бледно-серой кожи лица. Химиотерапия не оставила шанса растительности: вместо роскошных каштановых локонов на голове красовался цветастый платок, а изгиб бровей был гладок, словно у манекена. У Уилсона защемило сердце от неистовой жалости к Мери, ему было невыносимо смотреть на то, как медленно увядает и теряет жизненные силы его любимая.

Мэри открыла глаза. Мутным, безжизненным взглядом она посмотрела на Уилсона и слабо улыбнулась. Переборов в себе безнадёжное отчаяние, Джеймс улыбнулся ей в ответ и подошёл к кровати. Прикоснувшись губами к её горячему лбу, он тихо прошептал:

— Привет, жемчужинка Что тебе снилось?

— Мне приснилась наша старая квартирка в Бостоне… Помнишь её: крохотные комнатки, протекающий потолок, скрипучие полы, шумная азиатская семья за стенкой, ворчливая, вечно недовольная хозяйка, которая сдирала с нас втридорога… Но мы в ней были счастливы, потому, что мы были вместе… Помнишь, как мы мечтали о будущем: красивый уютный дом в пригороде … обязательно с бассейном, солидная работа в престижном госпитале, гольф-клуб по субботам, озорные, весёлые дети… Ты хотел мальчика, а я хотела девочку…

Глаза Мэри наполнились влагой, она всхлипнула, погладила Джеймса по щеке, пристально посмотрев ему в глаза, и с глубокой печалью в голосе произнесла:

— Прости меня… Прости за то, что этого никогда не будет…

— Не говори так… — горло свела судорога, говорить было невыносимо трудно. Уилсон тихо застонал и в нём стала вскипать ярость: он клял во всём несправедливость судьбы, — Я не дам тебе умереть, слышишь? Я не позволю тебе умереть! Всё у нас ещё будет: и дом, и бассейн, и гольф-клуб и дети… мальчик и девочка … Я тебе это обещаю, милая…

Полным бессильного сочувствия взглядом, Мэри посмотрела на Уилсона. С трудом приподняв руку, она приложила пальцы к его губам, заставив замолчать, и прошептала:

— Бедный … Смирись, Джейми… Уже ничего нельзя сделать… Просто отпусти меня… Просто отпусти… Отпусти… Прости… Прос…

Мэри закрыла глаза. Пожирающая изнутри болезнь дала о себе знать: организм долго не выдерживал бодрствования и она снова погрузилась в беспамятство.

— Нет! — прошептал Уилсон, держа в руках ладонь бывшей жены, — Я тебя не отпущу!..

Резко встав с кровати, он подошёл к столу, вытащил шприц из верхнего ящика, зубами разорвал упаковку, после чего достал из внутреннего кармана бутылёк с экспериментальным составом и наполнил им внутренность шприца. Подойдя к кровати, он осторожно, чтобы не потревожить сон Мери, ввёл иглу в вену на руке и впрыснул в кровь спасительную жидкость.

Всё! Теперь оставалось только ждать. Он несколько минут стоял рядом с кроватью и смотрел на свою спящую красавицу. Сомнения и тяжёлые мысли, словно стая бешеных собак накинулись на слабый огонёк надежды, стараясь растоптать и уничтожить его, но он как мог старался отогнать их прочь. Он не мог теперь сдерживать слёз и отойдя к окну, тихо зарыдал. Никогда в жизни ему ещё не доводилось терять близкого человека, поэтому он не представлял, как переживёт расставание с Мэри. Смерть окружала его работу, она была повсюду: каждый день, каждый час, каждую минуту она могла постучать своей костлявой дланью в одну из палат с его пациентами, но никогда ещё он не испытывал такого неописуемого ужаса перед её приходом. Уходи прочь, мерзавка, тебе здесь делать нечего! Зря ты скалишься в безгубой улыбке: тебе нечем будет поживиться сегодня…

Улица осветилась вдруг весёлыми сине-красными огоньками. У парадного входа, скрипя тормозами, остановилась полицейская машина и здоровенный чёрный джип. Из патрульной машины выскочили полицейские и направились к прозрачным дверям больницы, а из массивного «Шевроле-Блейзер» поправляя полы чёрного плаща неспеша вышел агент Мирослав Гашек, который суровым взглядом окинул окна Принстон-Плейсборо. Сердце Уилсона заколотилось в груди. Он посмотрел на сжатую в руке бутылочку с украденным из Института образцом и сквозь зубы прошептал:

— Вот чёрт! Как же это они меня так быстро вычислили…

Окинув прощальным взглядом неподвижно лежащую Мэри, Уилсон стремглав выскочил из палаты и направился к лестнице. Как только он скрылся за дверью, створы лифта медленно раскрылись и из него вышли двое полицейских, которые, пристально осматриваясь по сторонам, направились к кабинету начальника онкологического отделения.

Бутылёк в руке становился всё тяжелей и, казалось, обжигал ладонь. От него нужно было срочно избавиться, так как это была явная улика, свидетельствующая о преступлении Уилсона. Спустившись на первый этаж, Джеймс осторожно выглянул в коридор. Путь был свободен, поэтому он прикрыл за собой дверь, ведущую к лестничному пролёту и напряжённо вглядываясь вдаль, стал пробираться к выходу. И тут из приёмного отделения в коридоре появился агент Гашек. Уилсон остановился, и они с секунду смотрели друг на друга, после чего Гашек уверенно, со злорадной ухмылкой на лице, зашагал в сторону Уилсона, потянувшись к подмышечной кобуре. Джеймс ринулся в сторону и наткнулся на дверь приёмного кабинета. Не долго думая он схватился за ручку и ворвался внутрь.

На него тут же изумлённо уставился Хаус и длинноволосый парень, сидящие на кушетке и рубящиеся в карты. После недолгого молчания, Хаус сказал:

— Э-э-э… Не расскажешь об этом Кадди и я промолчу о том гейском порно, что обнаружил у тебя на компьютере…

Но Уилсону было явно не до Хауса. Он подошёл к шкафчику с лекарствами и в то же мгновение дверь отворилась и в приёмную ворвался агент Гашек, держа перед собой пистолет.

— Не с места! Руки вверх! Вы арестованы, доктор Джеймс Уилсон!

Незаметно для Гашека, Джеймс сунул бутылёк в ящик с лекарствами, после чего поднял руки. В проёме появились полицейские, один из которых подскочил к Уилсону и защёлкнул на его запястьях наручники:

— Вы можете хранить молчание: всё, что вы скажете, может быть использовано против вас…

Хаус изумлённо глядел на происходящее действо и вопросительно посмотрел на Уилсона.

— Я влип, Хаус, Серьёзно влип… — отвечая на немой вопрос во взгляде, сказал Уилсон, — И ещё… Грег — позаботься о Мери, хорошо?

— Конечно, Джеймс…

Выводя под руки Уилсона, полицейские покинули приёмное отделение. Агент Гашек ещё немного постоял, внимательно оглядывая комнату, после чего тоже покинул помещение…

Хаус стоял на асфальте и смотрел вслед удаляющейся полицейской машине, увозящей куда-то его друга. На секунду, он представил, что больше его никогда не увидит и ему стало очень горестно на душе и ужасно захотелось выпить…

Учебный госпиталь Принстон-Плейсборо 38 часов назад

Стон несчастного отвлёк Хауса от неприятных воспоминаний, и он заковылял к двери приёмной комнаты. Стараясь возобладать над нахлынувшими чувствами и сосредоточиться на лечении больного, он запретил себе даже думать о Уилсоне, но как только он зашёл внутрь и оглядел пустое, безжизненное помещение воспоминания нахлынули вновь и ему стало тоскливо и тошно. Перед взором всё возникала и возникала ясная картина произошедшего несколько часов назад: растерянный и обречённый взгляд Уилсона, полицейские, заламывающие ему руки и выводящие в коридор, ускользающая в темноту ночного города патрульная машина, увозящая неведомо куда его верного друга. Настоящего друга… Его единственного друга… Он вдруг ясно осознал, что теперь может остаться совершенно один и у него похолодело внутри. Изрядное количество влитого в организм спиртного уже не помогало забыться и смириться с жестокостью судьбы. Взгляд Уилсона… этот взгляд… ищущий поддержки и помощи у него, а он ничего не сделал. Стоял, как истукан, смотрел и хлопал ресницами… Где же ты теперь, друг…

Из раскрытой двери вновь раздался надрывный стон пострадавшего пожарного, который помог Хаусу вновь прийти в себя, и Грег подойдя к шкафу с лекарствами принялся искать Ампициллин. Как и остальные, достаточно часто применяемые и расходуемые при приёме пациентов лекарства, они находились в отдельных коробках. Редко используемые препараты находились на специальных полках под стеклом. Найдя картонный ящик с искомым медикаментом, Хаус схватил первую попавшуюся стекляшку, не обратив внимание на то, что та была без этикетки, и поспешил обратно в операционную.

— Давай сюда шприц, — крикнул он краснощёкому медбрату, подходя к столу, рядом с которым суетились санитары неотложки.

Медбрат тут же протянул Хаусу шприц, и, глядя на то, как он трясущимися руками пытается попасть иглой в резиновый колпачок, робко предложил:

— Э-э-э, доктор… Может лучше я сделаю?..

— А твоей маме папин друг не предлагал сделать кое-что за папу?.. — огрызнулся Хаус и проткнул резиновую прокладку. Набрав две риски лекарства, он с не меньшим напряжением принялся пытаться попасть иглой в вену. После пятого пролёта шприца над локтевым сгибом, он протянул его краснощёкому парню.

— Практикуйся, студент…

Медбрат схватил шприц и ввёл лекарство. Беспокойно мечущийся и непрерывно стонущий пожарный понемногу стал успокаиваться, а после перестал двигаться и стал лежать спокойно. Врачи неотложки и санитары госпиталя стали напряжённо всматриваться в показания приборов, показывающие состояние больного. Через некоторое время, бывшие до этого на грани критических значений, они стали приводиться в норму. Все присутствующие облегчённо выдохнули и захлопали, а Хаус беззаботно икнул.

— Ну теперь разберётесь без меня… Введите ему ещё пару кубиков Ампициллина через полчаса или если ему станет хуже и перевозите в реанимационное отделение…

Сотрудники госпиталя укатили носилки, врачи неотложки отправились к машине, оставив в операционной краснощёкого медбрата с Хаусом наедине.

— Эй ты… иди сюда… — позвал он медбрата.

После того, как парень подошёл к нему, Грег всучил ему в руки бланк, сказав:

— На вот, заполни его: имя, дата поступления, диагноз: очаговое поражение участков кожи на руках, туловище и правом бедре — ожог 2 степени. Многочисленные ссадины, гематома на правой скуле, обширный кровоподтек на спине… Принятые неотложные меры… Введены лекарства… Параметры сердечного биения… давления… ну, на вот, в общем, разберёшься. И отнесёшь эту карту в регистратуру…

— Н-но, я я раньше никогда этого не делал — начал было медбрат.

— О, ты какой! Если б все были бы такие нерешительные, как ты — человечество давно бы вымерло. Учись, студент…

Оставив растерянного медбрата с формой приёма больного в руках, Хаус отправился к себе в кабинет, где его терпеливо дожидалась незаконченная бутылка с виски…

32 часа назад…

В палате реанимационного отделения было тихо, только клацали приборы и мерно гудели включённые системы жизнеобеспечения. Почётный пожарный Принстона Майкл Джефферсон, которого мэр города и начальник пожарной службы не раз за самоотверженность награждали медалями и грамотами, открыл глаза и уставился в потолок. Поначалу он не мог сообразить, где находится, но, оглядевшись, тут же понял, что его вновь занесло в больницу. Сколько раз он уже вот так приходил в себя в больничной палате или карете скорой помощи — Майкл сбился со счёта. Жена, наверное, больше терпеть не будет: в последний раз, когда он попал в госпиталь, она поставила вопрос ребром: либо я, либо работа, но тогда ему как-то удалось её убедить, но теперь… Он оглядел себя и застонал от досады: с головы до ног он был запеленован бинтами, словно египетская мумия, а значит предстоит долгий курс реабилитации. Перед глазами вспышками мелькали воспоминания о последнем пожаре… Горящая балка срывается сверху и летит на Джона… Майк отталкивает его за секунду до верной гибели… Сноп искр, взметающийся пепел, резкий запах гари… Балка загородила проход… Майк пытается пролезть под ней, чтобы вырваться из пылающего ада… Обеспокоенное лицо Джона… Он что-то кричит… Показывает наверх… Страшный грохот… Темнота…

Теперь Вероника добьется своего, и он оставит службу. Он от досады хлопнул забинтованной рукой по матрасу, и вдруг приподнялся. Странно, он совершенно не почувствовал боли. Непонимающим взглядом он уставился на руку и принялся разматывать на ней бинты. Повозиться пришлось порядочно, ведь другая рука тоже была забинтована, но когда ему удалось освободиться от повязки, он с удивлением увидел под ней совершенно здоровую, не поврежденную пожаром кожу.

— Не может быть… — потрясённо произнёс Майкл и принялся освобождаться от датчиков, которые были присоединены к его груди, запястьям и голове, после чего начал снимать бинты, обвившие торс и ноги. Нигде он не находил следов от ожогов. Это было просто невероятно, он не верил собственным глазам и ущипнул себя, боясь, что ещё находится в забытье.

В коридоре послышались шаги, и через некоторое время дверь открылась. В палату зашли его товарищи по смене в сопровождении медсестры. Увидев его, улыбающегося и совершенно здорового, они просто остолбенели, раскрыв рты от удивления. Медсестра тоже немало удивилась и подошла к спинке кровати, на которой на специальном креплении находилось заключение дежурного врача.

— Понятно… — сказала она, увидев фамилию внизу бланка, после чего обратилась к своим сопровождающим, — Доктор Хаус, наверное, снова обглотался своих таблеток и поместил вашего друга в реанимацию, хотя должен был выписать рецепт и выписать. Я сейчас позову доктора Крассла, чтобы он осмотрел вашего друга.

Как только медсестра скрылась за дверью, коллеги Майкла тут же бросились к нему. Они не могли поверить собственным глазам, так как вчера сами были свидетелями произошедшего и видели, в каком состоянии скорая доставила Майкла в госпиталь.

— Как тебе это удалось, сукин сын? — поражённо глядя на здоровые руки Джефферсона, спросил начальник пожарной смены Питер Райли.

— Не знаю, — смущённо улыбнулся Майкл, — Раны, видимо, оказались не такими серьёзными… Наверное мне повезло…

— Слушай, одолжи мне немного своего везения: я в этот Уик-Энд собрался отдохнуть в Лас-Вегасе.

Пожарные засмеялись и принялись поздравлять коллегу с чудесным исцелением.

Через некоторое время в палату вошёл доктор, который осмотрел Майкла и заявил, что намеревается его выписать, попросив прощения за то, что его дежуривший коллега поставил неправильный диагноз и не выписал Майкла сразу.

На выходе из больницы, Майкл обеспокоено спросил у Питера:

— Слушай, Пит, а моей жене кто-нибудь сообщал…

— Нет, Майк. Мы собирались, но не смогли до неё дозвониться…

— У меня к тебе просьба: ничего не говори Веронике, договорились? Иначе она меня живьём съест.

— Не беспокойся, Майки! Она ничего не узнает. И вообще: я тебе советую позабыть пока о своей ненаглядной, так как мы с ребятами решили отпраздновать твоё возвращение старыми добрыми мужскими забавами: стриптиз и выпивка. Как ты на это смотришь?

После всего пережитого Майклу очень хотелось увидеть жену, но он не мог отказать своим друзьям.

— А куда мне деваться?

Под одобрительные возгласы коллег, Майкл сел в машину и дружная компания отправилась в ближайший стрипклуб…

Принстонское отделение полиции. 45 часов назад.

Доктор Уилсон посмотрел по сторонам. Комнатка была небольшая. Посредине стоял стол с двумя стульями по бокам, в центре которого одиноко располагалась керамическая пепельница с логотипом принстонгского департамента полиции, на стене справа было расположено огромное зеркало, а на потолке ярко светила неоновая лампа. Вот, собственно, и весь интерьер. Он уже много раз видел подобные помещения в детективных кинолентах, но никак не мог предположить, что когда-нибудь ему самому придётся побывать в комнате для допросов.

— Что встали, доктор? — раздался недовольный голос конвоировавшего его полицейского, — Проходите, присаживайтесь. Детектив сейчас подойдёт.

Уилсон прошёл внутрь комнаты, и дверь тут же за ним захлопнулась. Он передвинул кольца наручников и потёр затёкшие запястья, после чего прошёл к столу, сел за жёсткий металлический стул и с нарастающей в сердце тревогой принялся думать, как же ему выпутываться из сложившегося положения.

Долго ждать не пришлось: через некоторое время в комнату вошёл агент Гашек, который, взглянув на испуганного Уилсона, странно улыбнулся и сказал:

— Догадываетесь, доктор, почему вы здесь?

«Он всё знает!» — страх пожирал Джеймса изнутри, он понял, что это конец, но онколог быстро совладал с охватившими его ужасом и придал своему лицу вид лёгкого недоумения. Долгое общение с безнадёжно больными пациентами научило Уилсона маскировать свои чувства.

— Агент Гашек? Право не знаю, что заставило вас привести меня в столь уютные апартаменты. Неужели вам стало известно о моей неоплаченной квитанции за парковку?

Улыбка сползла с лица Гашека. Он пристально посмотрел в глаза доктора, стараясь определить, издевается ли он над ним, веря в свою безнаказанность, или пытается скрыть внутреннее волнение за непринуждённостью шуток. Так и не подтвердив ни одну из версий, агент ФБР решил, что это пока не важно и подошёл к столу. Сев напротив он достал пачку сигарет с зажигалкой и положил их на стол. Жестом указав на курительные принадлежности он коротко предложил Уилсону:

— Закурите?

— Вы знаете, курение вызывает не только рак лёгких, но и рак гортани, мне это, как никому известно, так что, пожалуй, я откажусь, — после некоторой паузы ответил Уилсон.

— Забавно, — ухмыльнулся Гашек и спрятал сигареты в карман, — Тогда начнём. Доктор Уилсон, скажите пожалуйста, где вы находились с десяти вечера 17 сентября до двух ночи 18 сентября?

Уилсон нахмурился: как раз в это самое время он находился в лаборатории Федерального

Исследовательского Института Принстона, где похитил опытный образец экспериментального вещества, чтобы попытаться спасти любимую. Последние сомнения отпали: они обнаружили пропажу и вычислили, кто имел доступ к препарату. Главное сейчас не поддаться порыву раскаяния.

— Агент Гашек, — начал он спокойным сухим голосом, — Не мне вам напоминать, что я имею право на допрос в присутствии адвоката, так что все дальнейшие вопросы можете мне задавать, только как будет выполнено это условие. К тому же, вы до сих пор не удосужились объяснить за что меня задержали. Если вам не трудно, я бы хотел знать, в чём меня обвиняют?

Гашек обжёг Уилсона гневным взглядом. Копам никогда не нравились умники, а юридически подкованные умники тем более. Агент ФБР сразу понял, что расколоть доктора будет сложно, а присутствие адвоката гораздо усложнит дело. По невозмутимому выражению лица Уилсона было понятно, что из него теперь и слова не выманишь. И тогда Гашек решил проверить своё чутьё: хочет знать за что его арестовали — сейчас узнает, а мы тем временем проследим за его реакцией. Долгая служба в правоохранительной сфере привила Гашеку очень полезный навык по незаметным для обычного человека признакам определять лжёт подозреваемый или говорит правду. В последнее время интуиция его не подводила.

— Доктор Уилсон, — начал агент ФБР официальным тоном, — Вы обвиняетесь в организации, подготовке и реализации террористического акта, направленного на срыв научных исследований Федерального Агентства Научных Изысканий и связью с радикальной экстремисткой группой «Регресс».

Итог наблюдения за реакцией на услышанное доктором Уилсоном заставил Гашека призадуматься. Джеймс был не просто удивлён, испуган или растерян: в его лице читались одновременно и ошеломлённое недоумение и тихая радость.

— П-постойте, какой группой? Я вас не совсем понимаю: скажите яснее? — попросил Уилсон.

— Несколько часов назад западное крыло здания Принстонгского Исследовательского Института было разрушено взрывным устройством дистанционного управления, — спокойно пояснил Гашек, разглядывая лицо Уилсона, — Принимая во внимание беспрецедентные меры охраны и ту степень защищённости от проникновения извне, что были в этой части здания мы пришли к выводу, что бомба была пронесена кем-то из участников проекта по изучению «Си-Джи4». Взрывом были уничтожены видеозаписи охранной системы и регистрационные книги, так что невозможно проследить кто находился в этом крыле здания непосредственно перед взрывом, но по оперативной наводке нами было вычислено место, откуда преступником было задействовано взрывное устройство. И вы знаете, доктор, я нашёл там вот это…

С этими словами он положил на стол серебряный зажим для галстука, на которой красовалась эмблема «Принстон-Плейсборо». Уилсон удивился, увидев его, но не проявил признаков нарастающей паники, на которые надеялся Гашек.

— Вы узнаёте эту заколку, доктор Уилсон? — осведомился агент ФБР.

— Да, — ответил онколог, — У меня точно токая же — видите?

Джеймс расстегнул пиджак и предъявил Гашеку блестящий золотой зажим на своём васильковом галстуке. Это был последний аргумент агента, и он должен был признать, что либо он потерял хватку, а доктор Уилсон — замечательный актёр, с которым он бы никогда бы не сел за один стол играть в покер, либо был пойман невиновный. Он задумчиво произнёс:

— Хмм… Но эти зажимы несколько отличаются… Почему у вас позолоченный?

— Это просто: этот маленький сувенир вручался всем мужчинам из персонала нашей больницы на юбилей. Члены правления и доктора получали бронзовые, такие как у меня, а медбратья и обслуживающий персонал — дешёвые хромированные, как эта…

— И кому могла принадлежать эта вещица…

Уилсон призадумался, и через некоторое время его поразила страшная догадка и он тихо прошептал:

— Питер…

Принстон-Плэйсборо. Приёмное отделение 11.55

Хаус поражённо глядел на лежащего на койке. Сомнений быть не могло — это тот самый пожарный, которого в тяжелейшем состоянии привезли прошлой ночью в его дежурство. Только теперь его кожу покрывали не ожоги разной степени, а ссадины и рваные раны.

— Этого не может быть… — произнёс Хаус, не отводя глаз от больного, — А теперь, Форман, давай рассказывай, как этот красавец оказался здесь?

— Вы совсем новости не смотрите? — удивился темнокожий ассистент, — О этой истории всё утро трубят по всем каналам. Группа подвыпивших пожарных возвращалась под утро в депо и вдруг вот этот … М-майкл Джефферсон… неожиданно впал в кратковременный припадок, после чего набросился на своих товарищей. Дрался он с неистовой остервенелостью, так что каждый из его друзей получил от него в подарок либо синяк, либо кровоподтёк, либо царапину. Пожарные худо-бедно скрутили бедолагу, отнесли в депо и заперли в одной из комнат, считая, что виной агрессивного поведения Майкла явилось большое употребление алкоголя, и бедняге нужно лишь хорошенько проспаться. Однако через пару часов каждый из них стал ощущать недомогание, сопровождаемое повышенной раздражительностью. Ещё позже они, впав в агрессивный психоз, выскочили из здания и без всякой причины стали нападать на прохожих. Подоспевшая полиция успела утихомирить разбушевавшихся пожарных и их всех развезли по полицейским участкам, однако до кутузок их так и не довезли, так как все они впали в беспамятство, и были доставлены к нам в больницу. Пострадавшим гражданским лицам была оказана первая медицинская помощь прямо на месте разразившейся трагедии, однако один из врачей неотложки заметил у них аномальное поведение: повышенная чувствительность к боли, раздражительность, нервозность, в результате чего была объявлена красная степень опасности распространения инфекционного заражения и были приняты меры по эвакуации всех в наш госпиталь и локализации места заражения. Но, судя по тому, что к нам и после принятых мер безопасности поступали всё новые и новые заражённые, полностью предотвратить распространение заразы властям не удалось.

Хаус стоял в задумчивости, поглаживая небритую щетину. Открылась дверь и в палату зашёл Чейз, несущий под мышкой толстенную папку.

— Что так долго? В парикмахерскую забегал сделать педикюр? Мне нужны первичные анализы этого парня, одного из его друзей-огнеборцев, кого-нибудь из первой партии пострадавших и анализы последнего поступившего.

Чейз коротко кивнул и, порывшись в бумагах, выудил несколько бланков и передал их Хаусу.

Принстон-Плэйсборо. Лаборатория 12.15

Кэмерон подняла глаза от окуляров микроскопа и потрясённо произнесла:

— Не может быть… Это невозможно!..

Сорвавшись с места, она схватила со стола какие-то бумаги и быстрым шагом направилась к выходу.

Принстон-Плэйсборо. Лаборатория 12.20

Форман и Чейз внимательно смотрели на Хауса, изучающего добытые Робертом материалы, и ждали, когда лучший диагност северо-восточной части Америки, наконец, промолвит хоть словечко.

В палату ворвалась запыхавшаяся Кэмерон и заявила:

— Хаус. Я изучила образцы кожи… И…

— Это был не грибок, — продолжил за неё Хаус, не отрываясь от бумаг.

— Откуда вы… — начала было Кемерон, но её вновь перебил Хаус.

— Уровень лейкоцитов в норме у всех пациентов, отчего нельзя вести речь о каком-то агрессивном воздействии на организм, поэтому ни бактериологическая, ни вирусно-грибковая экспертизы не покажут положительного результата. Мы ищем врага не там. Более развёрнутое и подробное исследование образцов крови, например, молекулярный анализ, может быть, дало бы больше пищи для размышлений. Определённо, мы имеем дело с каким-то сверхактивным мутагеном, на выявление которого, изучение и выработку вакцины уйдёт уйма времени. Ну что ж, тогда придётся применить старый добрый метод подбора: благо у нас уйма подопытного материала. Во всех случаях мы имеем поражение центральной нервной системы: бьюсь об заклад, если мы сейчас сделаем МРТ этому товарищу, томограмма его мозга будет пылать багрянцем, как щёки девственницы при просмотре порнофильма. Форман — выберешь себе парочку жертв по вкусу и проверишь на них энцифалотин, порукциоген и что-нибудь ещё из твоего неврологического арсенала на выбор … Чейз — твои метилпрофицин, корбанидозол и приорин, Кемерон — тебе достаётся оксиодрол, периодонин и гексонизадрол, а я поиздеваюсь над этим бедолагой квадронизолом, деорониколом и пурционозилом. Потом соберёмся и посплетничаем. Что стоим? За работу!

Принстон-Плэйсборо. Палата онкологического отделения 12.25

Уилсон с тревогой в сердце пробирался сквозь наполненные снующими туда-сюда санитарами, пациентами, коридоры к заветной палате, где находилась его любимая. Добравшись, наконец, до двери палаты, он отворил её и зашёл внутрь.

В палате было тихо. Постель была пуста и он взволнованно оглядел комнату. Мэри стояла у окна, спиной к Уилсону и не двигалась.

— Мэри… — осторожно прошептал Джеймс, подходя к стоящей у окна, — Я вернулся, как и обещал… Что с тобой?

Он коснулся её за плечо и она медленно развернулась. Мертвецки бледное лицо не выражало никаких эмоций, а блистающие нездоровыми огоньками угольки её глаз внимательно, словно пытаясь вспомнить, осматривали Уилсона.

— Мэри! — улыбнувшись произнёс Джеймс, — Это я — твой Джейми! Ты не узнаёшь меня, милая?

Уилсону стало не по себе от этого взгляда. Он подошёл к Мэри вплотную и заключил её в свои объятья.

— Не бойся, жемчужинка, я о тебе позабочусь… — он поцеловал её в шею. Мэри была холодна как лёд, — Всё будет хорошо, милая, теперь я тебя никогда не брошу…

Острая боль заставила его вскрикнуть и отскочить в сторону. Приятная теплота растеклась по груди, а сорочка пропиталась влагой. Уилсон с ужасом увидел, что из шеи у него брызжет фонтаном алая кровь, падая на покрытый белым кафелем пол. Не понимая, что произошло, он посмотрел на Мэри. Горящие исступленным безумием глаза с вожделенной, животной страстью смотрели на Уилсона, рот был обезображен оскалом плотно сцепленных зубов, с губ на подбородок стекала багряно-красная кровь. Уилсон захрипел, отхаркивая кровавую пену и повалился на пол. Конечности стали неметь, сознание постепенно угасало и он понял, что умирает…

Принстон-Плэйсборо. Приёмное отделение 12.30

Чейз протянул руку со шприцом, чтобы вколоть лекарство одному из находящихся в беспамятстве больных, но, лежащий до этого без движения заражённый, вдруг резко дёрнулся. Чейз откинулся назад от неожиданности, и застыл, глядя на пациента. Через некоторое время он повторил попытку, но больного вдруг стало трясти в агонии, будто сквозь его тело пропускали электрический ток. Пытаясь удержать его на койке, Чейз навалился на него сверху и закричал:

— Ей, кто-нибудь! Сюда! У него припадок!

Однако никто на помощь не спешил и Роберту пришлось в одиночку сдерживать эпилептические порывы больного. Он с трудом дотянулся до шприца с успокаивающим, с ещё большим трудом ввёл пациенту лекарство и принялся ждать, пока спазматический приступ пройдёт, однако больной, казалось, стал ещё более беспокойным.

— Что за чёрт! — сквозь зубы прошептал Чейз, думая, сколько же ему ещё удастся удерживать припадочного на койке, но вдруг всё прошло. Больной перестал биться в агонии и замер. Облегчённо выдохнув, Чейз слез с него и вытер капельки пота с лица, и тут раздалось противное монотонное пищание. Он уставил взор на монитор системы жизнеобеспечения и увидел на кардиограмме прямую линию.

— О, нет! — прошептал Чейз, после чего взревел, — Остановка сердца! Сестра! Реанимационный набор!

Но никто не спешил на зов Роберта. Шепча себе под нос какие-то ругательства Чейз выскочил в коридор, и обомлел. Противное монотонное пищание раздавалось из каждой палаты. Медсёстры, доктора и обслуживающий персонал стояли в проёмах дверей палат с растерянными лицами.

— Что же это такое? — срывающимся от волнения голосом сказала подошедшая к Роберту Элисон, — Они просто взяли и умерли все разом? Мне страшно, Роберт!

Чейз обнял её и прижал к себе. К ним подошёл Форман, вид у которого был озадаченный.

— Неужели всё? Это конец? — произнёс он, глядя себе под ноги.

— Боюсь, это только начало… — раздался вдруг громкий голос Хауса из одной из палат.

Хаус стоял в палате Майкла Джефферсона и смотрел на то, как бывший пожарный медленно встал с койки и, уставившись на Грега безжизненным взглядом, тяжёлой, шаркающей походкой стал к нему медленно приближаться, выставив вперёд руки и издавая глухое утробное рычание.

— Это только начало… — тихо повторил Хаус.

Хаус подошёл к краю крыши и посмотрел на умирающий город. По пустынным переулкам ветер гонял обрывки газет и мелкий мусор, дороги были усыпаны осколками витринного стекла и кирпичной крошкой, а из пустых глазниц окон то тут то там показывались языки пламени, покрывая чёрной копотью стены зданий. Автомобили были хаотично разбросаны по безлюдным улицам, словно игрушки в комнате шаловливого малыша. Фонарные столбы кое-где повалены на дороги, кое-где обрушены на дома. Светофоры на перекрёстках отчаянно подмигивали то красным, то жёлтым, то зелёным, пытаясь изо всех сил сохранить порядок в катящемся в пропасть мире. Жирные столбы чёрного дыма устремлялись вверх и, где-то на уровне сотого этажа небоскрёба «Метрополь», вливались в клубящуюся непроницаемую пелену, покрывшую всё небо.

И никого вокруг. НИ ЕДИНОЙ ДУШИ!

— Господь создал мир и сбежал, — ухмыльнулся Хаус и приставил холодный ствол револьвера к виску.