Алхимик Одиночества и Археолог Забвения. Змея и Цветок. (гет)

Дождь хлестал по обломкам некогда величественной библиотеки, смывая пыль веков и унося с собой последние воспоминания о былом величии. Нико Робин, словно призрак среди руин, осторожно ступала по расколотым колоннам, её острый взгляд внимательно изучал полуразрушенные книжные полки. Её пальцы, способные появляться из ниоткуда, бережно переворачивали страницы истлевших томов, пытаясь уловить хоть крохи забытых знаний. Она искала ответы, как и всегда. Ответы на вопросы, которые не давали ей покоя, эхо прошлого, которое никак не хотело умолкать, напоминая о себе панеглифами. Внезапно, её острый слух уловил тихий стон. Он доносился из-за массивной плиты, когда-то украшавшей вход в центральный зал. Робин, привыкшая к неожиданным находкам и опасностям, не растерялась. Её руки расцвели на обломках, аккуратно поддевая камень, а затем, с удивительной точностью, сложив его в стопку в стороне. За плитой, в небольшой нише, скрывался человек. Он не был ранен, скорее дезориентирован, его одежда была странной, незнакомой, но более всего Робин поразило выражение его глаз — смесь боли, усталости и… какого-то глубокого, почти потустороннего знания. Глаза, которые видели слишком многое, но не были пусты.

—Кто ты? — спросила Робин, её голос был спокоен, но в нём звучало любопытство, которое всегда было её двигателем. Человек приоткрыл веки. Его зрачки, узкие и острые, сфокусировались на ней. — Кабуто… Кабуто Якуши, — его голос был хриплым, но в нём чувствовалась сталь. — Я… я не знаю, где я. Робин склонила голову. Имя ничего ей не сказало, но облик, этот странный, четыре рога на голове, один из которых был сломан, белая чешуйчатая кожа, странные фиолетовые линии под глазами и жёлтые змеиные глаза скрытые круглыми очками.

— Ты в разрушенной библиотеке на острове, который не отмечен на картах. Меня зовут Нико Робин. Ты ранен, тебе нужна помощь? Кабуто медленно моргнул. Он ощупал своё тело, чувствуя слабую и привычную боль, усмехнулся.

—Просто подрался кое с кем, ничего серьезного. Его разум, всегда жаждущий информации, начал анализировать. Этот мир… он отличался. Чакра, сама ткань реальности — всё было иным. И эта женщина… её способность к мгновенному появлению множества рук, которые он видел, была невообразима, но при этом элегантна.

— Помощь… — он усмехнулся, беззвучно. — Всегда нужна помощь. Он дружелюбно протянул ей руку. Робин слегка улыбнулась.

— В этом мире много необычного. Я могу помочь тебе восстановиться, если ты расскажешь, кто ты и откуда. Возможно, твои знания окажутся полезными. Кабуто посмотрел на нее, и в его глазах мелькнул интерес. Это не было просто любопытство, это был взгляд учёного, нашедшего новую, неизведанную переменную.

— Знания… Да, знания — это всё, что у меня есть. И ты, похоже, тоже их ищешь. Давай тогда обменяемся информацией.

Прошло несколько дней. В убежище, которое Робин обустроила в наименее пострадавшей части библиотеки, Кабуто медленно восстанавливал силы. Его тело, тренированное и привыкшее к тяжелым условиям, быстро откликалось на заботу Робин. Она приносила ему целебные травы, которые находила в окрестностях, и делилась скудными припасами. Их общение было больше похоже на обмен данными, чем на обычный разговор. Но им обоим это нравилось. Кабуто, с его энциклопедическими знаниями медицины, анатомии, был поражён устройством этого мира. Он задавал вопросы о Дьявольских плодах, о силах, которыми обладали обитатели этого мира, о его истории.

— Ты говоришь о "магии", — сказал он однажды, когда Робин демонстрировала, как её руки могут складывать древние камни, создавая импровизированную стену. — Это не похоже на чакру. Это… иная энергия. И твои способности… уникальны. Ты можешь телекинетически управлять частями своего тела, насколько я понимаю.

— Это сила Дьявольского плода, — объяснила Робин, складывая руки. — Я могу создавать копии своих конечностей в любой точке, куда могу увидеть. Это позволяет мне делать многое, от боя до… реконструкции. — Она показала на груду камней, которые её руки уже успели собрать. Кабуто наблюдал с нескрываемым интересом.

— Поразительно. Такая биологическая трансформация… Это напоминает мне некоторые из техник, что я изучал вместе с господином Орочимару, но с гораздо большей… изящностью и чистотой. Никаких генетических манипуляций, никаких искусственных клеток. Это… естественное чудо. Мне нравится ваш мир. Робин слегка улыбнулась. Ей нравилось, как он анализировал, но при этом не проявлял того холодного, хищного интереса, который она видела у других, когда речь заходила о дьявольском фрукте. В его словах была искренняя научная оценка.

— А ты? Откуда ты? Ты говорил, что ты Кабуто Якуши. И что ты медик. Кабуто ненадолго замолчал, вспоминая. Война. Бой с Итачи и древо чакры. Поиск себя. Орочимару.

— Я был… учёным. Медиком. Я был шиноби. Я служил одному человеку, который жаждал бессмертия и абсолютных знаний. Я помогал ему в его исследованиях. А потом… я сам стал искать. Искать, кто я есть на самом деле. После войны… я оказался здесь. Его взгляд стал отстраненным, словно он смотрел сквозь неё, погружённый в свои воспоминания. Робин видела в его глазах отблески той же боли, которую знала сама.

— Поиск себя… Это долгий и трудный путь, — тихо сказала она. — Иногда кажется, что ты идёшь один. Но потом… Она запнулась, вспомнив команду. Вспомнив, как её нашли, как её приняли, как она обрела семью.

— Но иногда ты находишь тех, кто помогает тебе найти себя. Кабуто медленно повернулся к ней, его взгляд теперь был сфокусирован. Он понял её, ведь сам прошел через это, но решил раскрыть тему: — Ты думаешь, что такие, как я, кто искал силы, кто готов был идти на многое… могут найти что-то, кроме одиночества?

— Сила не всегда в том, чтобы владеть чем-то, — ответила Робин, глядя прямо ему в глаза. — Иногда сила в том, чтобы понять, что действительно важно. И в том, чтобы найти тех, с кем ты готов это разделить.

В этот момент между ними проскочила искра. Не вспышка страсти, а скорее тихое, глубокое понимание. Он увидел в ней не просто объект изучения, а существо, прошедшее через ад и нашедшее свет. Как и он когда-то. Она же увидела в нём не просто беспринципного учёного, а человека, потерявшего себя, искавшего путь обратно и наконец нашедшего его и свою гармонию. В этот момент начала зарождаться дружба между ними, как нежный росток, пробивающийся сквозь каменные плиты разрушенной библиотеки, питаемая общим стремлением к знаниям и тихим пониманием пережитых страданий.

Прошли недели. Кабуто, полностью оправившись, стал неотъемлемой частью руин библиотеки. Он помогал Робин в её работе, его острый ум и феноменальная память служили ей неоценимым подспорьем. Он мог вспомнить детали из сотен книг, которые они находили, мог связывать разрозненные факты, находить закономерности там, где Робин видела лишь хаос. Она даже начала обучать его чтению пиктограмм, заметив его самостоятельное изучение древнего языка только по наблюдению за ней.

— Ты права, — сказал он однажды, когда они изучали обрывок древнего свитка, описывающего некую "великую битву". — Здесь говорится о "Древнем Королевстве", которое было уничтожено. Про единый остров, расколотый на множество островов, которые ты знаешь сейчас. Что же за сила способна расколоть остров? И почему произошла битва? Причина неясна, лишь намёки на "злодеяния" и "борьбу за истину".

— История часто искажается, — ответила Робин, её взгляд был полон решимости. — Те, кто побеждает, пишут её. Но правда всегда остаётся скрытой в руинах, в текстах, в памяти. Я хочу найти эту правду. Кабуто кивнул, его глаза загорелись научным азартом.

— И я помогу тебе. Эта "правда" — это знание. А знание — это сила. Я знаю, что такое искать себя, искать своё место в мире. Я знаю, каково это — быть игрушкой в чужих руках. Но я также знаю, что можно найти свою собственную силу, свою собственную истину. Его слова тронули Робин. В них звучала не гордыня, а отголосок его собственного пути.

— Мы оба что-то искали, Кабуто. Ты — себя, я — историю. Возможно, наши пути пересеклись не случайно. Он посмотрел на неё, и в его взгляде появилось нечто большее, чем просто научный интерес. Это была… привязанность? Признательность?

— Ты дала мне нечто, чего я не имел долгие годы, Робин, — сказал он. — Ты дала мне… цель. Не ту, что навязана, а ту, что рождается из общности. И это, пожалуй, самая ценная истина. Их дружба крепла. Они проводили дни, погружённые в изучение древних текстов, споря о возможных интерпретациях, открывая для себя новые грани мира, который был так далёк от их родных. Кабуто, чья жизнь была наполнена манипуляциями и болью, находил в спокойной, но сильной натуре Робин нечто, что заставляло его переосмысливать своё прошлое. Он видел, что можно быть сильным, не прибегая к насилию, что можно быть умным, не используя людей. Однажды, когда они нашли хорошо сохранившуюся хронологию событий, предшествовавших Пустому столетию, Кабуто, держа в руках тонкий свиток, произнес:

— Это… удивительно. Знания, которые были утеряны, но сохранены. В моём мире ничего похожего не было. А как была бы полезна информация о той же Кагуи Ооцуцуки в прошлом… Ты посвятила свою жизнь поиску информации. И я… я рад быть рядом. Он протянул ей одну из своих рук, предлагая большее чем дружба, что было понятно без слов. Робин, после секундного замешательства, взяла её. Не было трепета, не было бурных эмоций, но было тихое, глубокое понимание. Их руки, одна — естественно бледная со змеиной чешуёй, другая — нежная, женская — соприкоснулись. Это было начало чего-то большего. Не страсть, которая сжигает, а скорее теплое, глубокое чувство, рождающееся из взаимного уважения, понимания и общих исканий. Любовь — как тихое знание, что ты нашёл не только истину, но и человека, с которым эту истину можно разделить.

Их идиллия, однако, была хрупкой, как и многие древние тексты, которые они изучали. Этот мир, как и мир шиноби, был полон опасностей, скрывающихся в тенях.

Однажды, когда Робин и Кабуто углубились в изучение трактата о древних цивилизациях, который, по их предположениям, мог содержать ключ к Пустому столетию, на них напали. Морские дозорные под командованием командора окружили руины. Робин мгновенно отреагировала, её руки расцвели по всему периметру, пытаясь нейтрализовать противников. Кабуто продемонстрировал Робин свои медицинские и аналитические навыки: с невероятной скоростью оценивал их слабости, а его руки, ловкие и точные, уворачивались от атак, иногда направляя противников в ловушки, созданные Робин. Для того чтобы к ним в тыл никто не зашёл, он использовал технику призыва. В руинах библиотеки появилась огромная змея, та распахнув пасть, бросилась на мелких по сравнению с ней людей.

— Они используют какое-то странное оружие! — крикнул Кабуто, уклоняясь от пуль.

— Это револьвер, я рассказывала о нём тебе, — ответила Робин, её голос был напряжён. — Они явно заметили мою команду. Мой капитан не может долгое время вести себя тихо и не привлекать внимания.

Один из нападавших атаковал Робин в спину.

Заметив это, Кабуто бросился наперерез, но, не успевая, выпустил змею, вылезавшую из его тела. Белая змея впилась в руку нападавшего, отвлекая его и давая Робин время среагировать. В этот момент в отвлекшегося парня полетело ещё несколько пуль. Пули были отбиты кунаем, но всё же задели его кожу. Их оружие было для него непривычным.

Но этого мгновения хватило Робин, чтобы перегруппироваться и отправить град рук, связывающих и обездвиживающих нападавшего. Когда последний морской дозорный был нейтрализован, Кабуто почувствовал облегчение. Враги не сравнятся с шиноби. Ему не о чем переживать, если у врагов нет дьявольских плодов.

— Кабуто! — воскликнула Робин, бросаясь к нему. Её руки нежно, но крепко обхватили его.

— Это… был интересный опыт, — прохрипел он, пытаясь сохранить самообладание. Но взгляд невольно смотрел ниже её лица.

— Ты чуть не пожертвовал собой, — её взгляд стал серьёзным.

— Я ученик Орочимару, поэтому гарантирую тебе, что смерть — это не конец, — просто ответил он, глядя ей в глаза. — Это… лишь причина воскреснуть.

В его словах не было героического пафоса, лишь тихая, но непоколебимая уверенность. Робин увидела в этом жесте не просто инстинкт, а осознанный выбор. Он, человек, который искал только знания и себя, теперь защищал её.

— Ты подверг себя риску, ты ведь не знаешь, на что они способны, это другой мир, — повторила она.

— Риск — это часть изучения, — ответил Кабуто, слабо улыбнувшись. — И ты — самая ценная истина, которую я когда-либо находил. Я не могу позволить, чтобы эту истину погасили.

Её сердце дрогнуло. Она привыкла к опасности, привыкла полагаться на себя. Но видеть, как кто-то другой готов разделить этот риск, готов защищать её, было новым и глубоким чувством. Она приложила свои руки к его лицу, внимательнее осматривая белую кожу с проблесками змеиной чешуи и пронзительные золотые глаза.

Вернувшись на корабль Мугивар, Робин занялась заботой о Кабуто. Используя свои навыки и знания, почерпнутые из старинных медицинских трактатов. Хоть тот и не был серьезно ранен, девушке нравилось заботиться о нём. Кабуто внимательно наблюдал за её действиями.

— Ты… очень способная, Робин. Твои знания о теле… и твои способности… Они превосходят многих. Я и Орочимару положили жизнь на изучение медицины и особенностей тел, мне есть с чем сравнивать.

— Я учусь, — ответила она, сосредоточенно работая. — И ты тоже. Ты научился видеть ценность не только в знании, но и в жизни.

Он кивнул, закрыв глаза.

— Ты изменила меня, Робин. Я был одиночкой, движимым лишь стремлением к силе, чтобы никто больше не мог меня сломить. Я верен своему сенсею Орочимару. Но сейчас его здесь нет. Ты же показала мне, что есть силы, которые не достигаются силой, а обретаются связями.

— Мы все связаны, Кабуто, — прошептала она. — У каждого из нас есть свои корни, которые питают нас, и свои цветы, которые мы можем вырастить. Ты искал свои корни, и, возможно, ты нашёл их в своём наставнике.

Кабуто открыл глаза. В них больше не было той холодной отстранённости, которую она видела в начале. Было нечто иное — тепло, благодарность и… нежность.

— Возможно, ты права. Мои корни были в боли и одиночестве, перешедшие в руки Орочимару-самы, что стал мне идолом. Но, возможно, мои цветы теперь растут рядом с тобой. Тем более, что благодаря Учихе Итачи я смог понять себя и теперь уверен в своём пути.

В этот момент, когда они сидели в тишине на корабле в каюте Робин, под мерное покапывание дождя, между ними возникла особая связь. Это было не просто дружеское понимание, а что-то более глубокое, укоренившееся в их общих поисках истины и взаимной поддержке. Они были двумя странниками, которые нашли друг друга на бескрайних просторах бытия, каждый со своим багажом боли и стремлением к знанию, но теперь они шли вместе, держась за руки.

Кабуто, человек, который когда-то был марионеткой, стал сам находить свою волю. Робин, одинокая археолог, наконец-то обрела семью. И где-то в глубине их душ зарождалась тихая, но крепкая любовь, сотканная из общих тайн, взаимного уважения и стремления к истине.

Прошли годы. Руины старой библиотеки, некогда символ забвения, стали домом. Никто не знал, как Кабуто Якуши попал в этот мир и почему он решил остаться, но для Нико Робин он стал той самой недостающей частицей, которая придала смысл её бесконечным поискам. Они поженились, тихо и без излишней помпы, в кругу немногих доверенных друзей, которых им удалось обрести в этом новом мире. Команда Мугивар была рада пополнению в команде и виду счастливой Робин. Только Санджи плакал о его Робин-суан!

Их жизнь была не похожа на обычные супружеские пары. Они не жили в роскоши, не стремились к власти. Сначала на корабле Мугивар, затем и на острове с руинами. Их богатством были знания, а их крепостью — взаимное уважение и глубокое понимание.

Их брак был, прежде всего, интеллектуальным и научным союзом. Утро часто начиналось с того, что они вместе разбирали новые находки. Кабуто, с его гениальной памятью и аналитическими способностями, мог мгновенно сопоставлять факты из разных эпох и культур, находить закономерности в самых запутанных хрониках. Робин, со своим глубоким знанием Пустого столетия и интуицией археолога, направляла их поиски, чувствуя, где лежит самая важная истина.

Как-то раз Кабуто заметил микроскопические изменения в древних чернилах, которые указывали на позднюю вставку в текст, а Робин, используя свои руки, добралась до скрытого под слоями штукатурки оригинала.

Они оба прошли через период глубокой травмы и одиночества. Поэтому им не нужны были громкие слова или бурные проявления чувств. Их связь была основана на тихой поддержке, на том, что они всегда были рядом друг для друга, понимая без слов. Когда Робин была поглощена очередным расследованием, Кабуто молча приносил ей чай и еду, устраивался рядом и просто присутствовал, давая ей почувствовать, что она не одна. Когда Кабуто сталкивался с воспоминаниями о своём прошлом, Робин находила нужные слова, чтобы напомнить ему о том, кем он стал сейчас, а не тем, кем был вынужден быть. Эксперименты над людьми он бросил. Ему было что изучать в другом мире.

Когда Кабуто, сталкиваясь с трудным медицинским случаем, вместо того чтобы погрузиться в одержимость исследованиями, как раньше, искал совета у Робин, которая своей спокойной мудростью помогала ему увидеть не только "технику", но и "человека" за ней. Что до Мугивар, когда те заболели неизвестной болезнью, включая Чоппера, а на Кабуто их болезни не действовали, он хотел разобраться с ней и понять суть болезни через припарирования самого бесполезного члена команды. Робин смогла переубедить его, чему все были несказанно рады.

В быту они также распределяли задачи, опираясь на свои таланты. Кабуто, будучи прирождённым медиком и учёным, часто занимался "бытовыми" науками: созданием удобных систем хранения, поддержанием порядка, даже изобретением новых, более эффективных инструментов для их исследований и защиты корабля и команды. Робин же, благодаря своим способностям, могла выполнять множество задач одновременно, будь то ремонт, уборка, или же поддержание порядка в огромной коллекции их находок и на корабле. Так шли годы на корабле, перешедшие в жизнь на острове.

В руинах Кабуто разработал систему климат-контроля для хрупких свитков, используя свои знания о естественных процессах, а Робин контролировала, чтобы все свитки были аккуратно расставлены и доступны, используя свои руки для перемещения и организации.

Их разговоры часто касались истории, философии, природы вселенной, смысла жизни. Они могли часами спорить о теориях, выдвигать гипотезы, делиться открытиями. Но в этих беседах всегда присутствовала нежность.

Кабуто, который раньше видел мир через призму борьбы за выживание, теперь видел его глазами Робин — как место, полное красоты, тайн и возможностей. А Робин, которая долгое время была одинока, обрела в Кабуто не только интеллектуального партнёра, но и человека, который видел в ней не объект преследования, а уникальную и любимую личность.