По струнам души (гет)

Солнце клонилось к закату и освещало непролазную чащу леса. Его яркие, почти красные лучи создавали в глубине зарослей иллюзию мерцающего пламени. Казалось, все неистово горело, опаляя своим невозможным теплом. Небо словно пылало градиентом от ярко-оранжевого до алого цвета. Лёгкий ветер трепал листья размашистых деревьев. Он действовал слегка отрезвляюще после жаркого летнего дня, остаток которого можно было отыскать в теплом воздухе и неостывшей траве. Вокруг была исключительно нетронутая красота природы, масштабы которой часто превозносили великие умы искусства. Казалось, здесь даже не ступала нога столь противоречивого существа, как человек.

В эту картину умиротворения никак не вписывалась одинокая фигура, что так аккуратно и неспешно раскладывала широкий спальный мешок в самодельной палатке. Девушка выглядела уставшей: под глазами залегли заметные мешки, черные волосы выбивались из спавшего небрежного пучка, губы совсем потрескались и побледнели. В ней будто была собрана вся усталость мира, которая грузом покоилась на плечах. Пока на вертеле готовился пойманный и выпотрошенный детёныш крольгуру, длинные уши которого мирно лежали рядом, маленький ребёнок, где-то двух лет, внимательно наблюдал за всем процессом.

Он во все глаза смотрел на ровное пламя, в которое часто капал сочащийся жир с тушки мелкого лесного зверька, из-за чего создавалось впечатление, что языки огня танцуют неистовый и энергичный пляс. Они становились то больше, то меньше, дрожали, плавно меняли свою форму, метались из стороны в сторону, хворост под ними жалобно трещал, клокотал, шипел подобно злобному зверю из старинных легенд. И каждый звук, каждый миг гипнотизировал скромного и безропотного наблюдателя, который не мог и на секунду оторваться от завораживающего дух искусства, что подвластно природе.

К нему хотелось прикоснуться, овладеть таким же незабываемым танцем, почувствовать кончиками пальцев ласкающие языки пламени, которые будто живые, будто имеют собственный разум и магию. Они ласкают, подчиняются, а не выжигают. Смотря на них, малыш понимал, что весь мир словно останавливается, он становиться совершенно серым, бледным полотном, которому не хватает красок, жизни и незабываемости. Этот огонь являлся полным совершенством, его языки будто кисти в опытных руках художника окрашивают все вокруг, вдыхают жизнь во все сущее, спасают от вечного холода и тьмы.

Девушка, закончив с местом ночлега, повернулась к ребенку, который был полностью погружен в созерцание прекрасного. Малыш выглядел очень задумчивым и удивительно внимательным, всем видом показывая, что его лучше не отвлекать. От этой милой картины она расслабленно улыбнулась, в душе разлилось приятное тепло. На мгновения тяжесть существования растворилась в душе, выпустила хозяйку из собственных пут. Девушка начала переворачивать будущий ужин, заставляя соки скапывать ритмичней, из-за чего огонь пару раз опалил тушку. Но это упущение стоило своего, поскольку наблюдавший малыш задорно захохотал и восхищенно захлопал в ладошки, смотря на бушующее пламя. Его смех сделал девушку в разы счастливей, и в тот момент она чувствовала, что сможет одолеть все жизненные трудности, которые только предоставит судьба. А их будет определенно не мало, что наглядно продемонстрировал их совместный путь от края к краю света.

Когда все было приготовлено, они сели вокруг костра. Пока кареглазая ела крольгуру, рядом сидящая малышка кушала тертую смесь из яблока, ягод и батата. Она выглядела очень довольной вкусом своего блюда. Шеф-повар, видя такую положительную реакцию мальчика, почувствовала себя просто прекрасно. Кажется, с грудной клетки снова спали оковы, что мешали расслабиться и вдохнуть столь необходимый прохладный воздух. У нее получилось добиться той консистенции, чтобы удовлетворить потребности ребенка, который уже успел поблагодарить за вкусную еду. Длинноволосая вновь улыбнулась краями губ, поскольку общая измотанность не позволяла большей роскоши. Она поправила короткую прическу малыша и нежно поцеловала его. Звук яркого смеха возродил в ней золотое пламя, что шептало так сладко «люблю».

* * *

После ужина они покинули лагерь, дабы пополнить запасы легкой провизии. Малышка помогала собирать разные ягоды, фрукты, орехи, грибы, съедобные коренья и листья, которые она складывала в небольшую сумку старшей.

Брюнетка любяще смотрела на то, как мальчик вперевалочку подходил к ней с широченной улыбкой, показывая самую крупную ягоду и гусеницу, что на ней живет. Зеленоглазый любил собирать цветы и дарить их старшей, дабы сделать ее самой счастливой на белом свете. У него это действительно получалось, хотя для этого было достаточно лишь улыбнуться почти беззубым ртом. Им обеим нравилось общество друг друга.

Кареглазая разрешала ребенку гулять только возле лагеря, поскольку именно там была более-менее ровная дорога, благодаря которой малышка не падала каждые несколько минут, но на ближайших кустах не было уже ягод, да и орехи они все собрали. Нужные корневые плоды находились дальше, где множество разных препятствий, которые только ухудшают прогулку. Именно поэтому брюнетка посадила ребенка в сумку-кенгуру, которая была перекинута через плечи и закреплялась сзади. Безопасность превыше всего.

Пока она собирала лесные дары, то не заметила, как ее малыш уже спал на ее груди. Девушка умилилась данной картине, убрав темную прядь волос с его спокойного личика. Взглянув в сумку, уставшая поняла, что может еще немного ее заполнить, а после спокойно может возвращаться в лагерь. Этим она и занялась, уходя чуть дальше. Кареглазая не опасалась округи, не прислушивалась к каждому лесному шороху, не старалась прижиматься к земле, как какой-нибудь зверь. В ее душе была полная уверенность в том, что на данной территории, кроме нее и ребенка, никого не было. И проведенное здесь время в одиночестве это подтвердило.

Неожиданно эхом по лесу разнесся чей-то голос, заставив нутро подпрыгнуть, сделать кульбит и покрыться коркой льда. Девушка замерла, словно соткана из камня, словно продолжение земли, словно ее ноги приросли к непротоптанной тропе. Ее мышцы натянулись струной, можно было ощутить каждый каменный рельеф. Она прислушивалась диким хищником, искала непрошенный источник, предполагала, где могла находиться опасность и куда идти, чтобы с ней не встретиться. Понять, что было сказано, не представлялось возможным. Рядом никаких намеков хоть на какой-то лагерь не было, но такая возможность могла вызвать большие проблемы, особенно если ей «повезет» встретиться с обладателем голоса.

Девушка уже хотела списать все на то, что ей просто показалось из-за огромной усталости и бессонницы, но ее переубедил снова тот же голос, который шёл откуда-то неподалёку. Рядом точно был человек… или даже несколько. Кареглазая опустила взгляд на спящего ребенка, если на нее нападут, то малышка в большой опасности. Внутренности противно скрутило, их сжал ненавистный страх и опасение. Лучше тихо покинуть это место, пока не стало поздно.

Она уже хотела развернуться и уйти подальше от говорящего, но уловила в тембре что-то мутно знакомое. Он был так знаком, что вызывал неподдельное чувство дежавю, но в голове была только одна ассоциация, в которую верилось с трудом. Девушка прислушалась, благо человек продолжал говорить что-то невнятное, и…узнала голос давнего знакомого. Это было настолько неожиданно, что брюнетка качнула головой, чтобы сбросить наваждение. Но каждый раз прислушиваясь снова и снова, брюнетка убеждалась, что голос действительно слишком сильно похож на ее старого знакомого.

Других голосов не было слышно, поэтому ей стало любопытно, что же он делает в этом лесу. Окликать и вообще подавать звуков она не хотела, поскольку до последнего надеялась, что ее воображение просто разыгралось на почве одиночества и говорящий не может быть им.

Пройдя немного, девушка заметила место ночлега соседа по территории: сквозь деревья виднелась часть ярко-красной псевдо-палатки. Брюнетка уже собиралась развернуться, но снова раздавшийся голос заставил её выпучить глаза и приоткрыть от удивления рот. Она почти смело подошла еще ближе к лагерю, ведь уже не оставалось сомнений в том, кому принадлежит голос, но ей все равно хотелось в этом убедиться…или признать себя сумасшедшей.

Девушка увидела человека в одежде красно-коричневых тонов. Слава духам, он стоял спиной к наблюдательному пункту, и темноволосая могла незаметно скрыться не только из поля зрения, но и из окрестностей. Силуэт спины действительно был похож, но…этот наряд нации Огня вызывал смешанные и неопределенные чувства. Сомнения закрались в душу очень быстро. Уже одного мужчины из Огня было предостаточно, чтобы покинуть это место. В ее голове зрел план, куда она уйдет с ребенком, чтобы — не дай духи! — не встретиться с незнакомцами, моральные принципы которых девушка проверять на себе совсем не желала.

Юношеский голос парализовал девушку, глаза которой стали как две полные луны. Казалось, по всему лесу прошлось эхо этого вскрика, шевеля не только верхушки деревьев, но и нутро незваной гостьи.

Насторожившись, она не спешит издавать хоть звук, но уже множество раз успела пожалеть, что вообще решила узнать точное местоположение костра. Больше голосов не последовало, из-за чего девушка почувствовала непонимание. Неужели он действительно был один? Брюнетка, когда пришла в себя, поспешила максимально тише покинуть это злосчастное место.

— Духи, неужели я настолько глупый?! — еще громче прежнего взвыл юноша. Хоть девушке и показался этот голос слишком знакомым, то это не отменяло того факта, что он все равно разбудил спящего на груди ребенка. Малыш крупно дернулся, его некогда умиротворенное личико некрасиво скривилось в гримасе настоящего испуга. Он неистово заплакал, быстро краснея.

От действий некогда спящего, брюнетка невольно запаниковала, но она уже машинально разрабатывала стратегию атак, благодаря которым сможет спастись от незнакомца. Он определенно слышал плач ребенка, которого еще придется успокоить. Только девушка хотела спрятаться и бежать, как ее отрезвил грубый окрик:

— Кто здесь?! — незнакомец резко повернулся, ища глазами источник шума — маленького ребенка и, по всей видимости, его родителей.

Брюнетка слышала, как говорящий быстро встает на ноги и четко идет на звук, но к этому времени она уже знала, кем являлся обладатель этого голоса. С души как-то сразу отлегло, а цепкие железные когти расслабили свою болезненную хватку и выпустили трепыхающееся женское сердце.

Парень раздвинул метровые кусты и встретился взглядом с виновниками его покоя и громких высказываний. На некоторое время его брови выгнулись дугой.

— Киоши? — голос юноши был не менее удивленный, но был в разы тише. Стало сразу ясно, что лохматый шатен не ожидал встретить в этих местах неожиданную гостью. Он убирает в ножны палаши, не разрывая зрительного контакта с девушкой, которую он до сих пор считает каким-то миражом. Слишком нереально увидеть ее в этих краях, учитывая то, где они последний раз виделись.

Все девичье лицо было изуродовано в бурый рельефный шрам, как и у него. Она выглядела, словно багровая мумия, словно с нее сняли кожу. Каждый раз, смотря на эту девушку, Зуко испытывал фантомную боль. Единственное, что не затронуло уничтожающее пламя, так это глаза цвета жидкого золота. Такой странный цвет для человека из царства Земли, из-за чего девушка постоянно получала презрительные взгляды от своих соседей.

— Что ты здесь делаешь? — парень не верил в эту встречу. Он думал, что больше никогда не увидит Киоши, когда под рассвет тихо ушел из ее дома, где его встретили добрые люди, не узнав в нем изгнанного наследного принца.

— Здравствуй, Ли, — слегка скованно улыбнулась длинноволосая, смотря на старого знакомого. Он хотя бы в весе набрал с их последней встречи, не такой бледный. Теперь она была точно уверена, что это Ли. Его старый шрам от ожога на левой стороне лица брюнетка узнает везде. Ее ребенок самостоятельно начал успокаиваться, ведь он понял, что громкого шума больше нет. — Давно не виделись. Но у меня аналогичный вопрос к тебе. — Киоши слегка наклонила голову вбок, вглядываясь в знакомые черты лица юноши.

Ранее названный человек снова оглядел с ног до головы собеседницу изучающе-пронзительным взглядом. Он понимал, что она изменилась, но не понимал в чем конкретно. Вроде те же уродливые шрамы-ожоги, что покрывали все ее лицо, те же острые черты, даже тот же взгляд карих глаз, которые остались нетронутыми ожогом!

Изменился только наряд царства Земли, который стал более простым в пошиве и скудным на яркость дорогих тканей, да и загар стал более насыщенным. Прибавилась какая-то болезненная усталость и общее недомогание, а фигура, некогда неплохо сложенного фермера и хорошего воина, как-то слегка спала.

Она продолжала вызывать смешанные и неоднозначные чувства. Что в царстве Земли, что сейчас эта девушка побуждала противоречивые эмоции, которые слишком часто юноша не знал, как объяснить самому себе. Весь внешний вид Киоши вид давал понять, как ее потрепало неумолимое время, когда его не было рядом. Внутри парня что-то стыдливо заныло, заставляя на миг опустить взгляд к закругленным носкам ботинок нации Огня.

Кажется, это называется совестью.

— Я думала, мы здесь одни. — продолжила лаконично Киоши, когда знакомый так ничего и не сказал. Однако парень предложил зайти в его скромный самодельный лагерь. Она, приняв его предложение, поцеловала слегка хныкающего ребенка в темную макушку, начала успокаивающими движениями гладить его по спине. Малыш сложил голову на грудь девушки и схватился за эластичную ткань кофты.

— Я с утра прилетел, — почти сразу отвечает Ли, продолжая разглядывать собеседницу. Он закинул хвороста в костер. Все сели около заготовки для костра. У них есть, что друг другу рассказать. — А ты… вы давно здесь? — тут же осекся янтароглазый, опустив взгляд на малыша с большими зелеными глазами, которые еще были красноватыми от слез. Его припухлое личико обрамляли слегка вьющиеся короткие локоны. Невольно хочется улыбаться от этой крохи, которую он так давно не видел. — И как вы вообще здесь оказались? — внимательно смотрит на знакомую, ожидая от нее серьезных ответов.

— Мы попали в шторм, — ответила та, гладя ребенка рукой, которая всегда притягивала взгляд Зуко. Дело в том, что все предплечье и чуть дальше локтя тоже было в страшном ожоге-паразите. Огрубевшую кожу Киоши всегда прячет под слоями одежды. То ли стыдиться ее, то ли оберегает…он так и не понял. — Наша лодка разбилась и теперь мы живём в лесу. — будничным тоном поведала свою историю без лишних деталей Киоши, тем самым повергнув Ли в глубокий шок и недопонимание.

— Шторм? — переспросил Ли, пару раз моргнув и покачав головой. Его отросшие волосы слегка попали в глаза. Теперь нет той аккуратной прически, что была в царстве Земли. Но волосы будто передавали его внутреннее состояние, потерянное и разбитое. — Сколько вы тут?

— Ну…пару дней точно, — как-то размыто обрисовала рамки девушка, уведя взгляд вверх-влево и слегка прищуриваясь. Она взглянула на бледного подростка с глазами-блюдцами, в которых так и читалась жажда объяснений. — Не делай такое лицо! Я уже не помню точно, сколько мы здесь, — попросила Киоши, снова натянув слабую улыбку. — Ох, черт, опять жар поднимается. — себе под нос нос произнесла кареглазая, опустив обеспокоенный взгляд на ребенка.

— У Джана? — задал вопрос шатен и, не дожидаясь ответа, сам приложил тыльную сторону ладони на лоб мальчика. Он не был настолько горячим, чтобы сильно беспокоится, но нетипичная для него сонливость сразу бросалась в глаза. — И что значит «опять»?

— То и значит. Первые две ночи я вообще не спала, кое-как сбивала жар, — девушка продолжала смотреть на Джанджи, его губы нервно поджались. Сердце обливалось кровью. — Он то нарастал, то падал. Ему помогали здешние лекарственные растения, но их запас у меня закончился, а эффект от предыдущих стал спадать.

Зуко видел, как девушке неудобно одновременно держать и малыша, и искать по карманам лекарство, поэтому предлагает помочь. Киоши тут же отдает зеленоглазого старому знакомому, доверяя тому самое сокровенное.

— Привет, Джанджи! — сказал с улыбкой юноша, беря малыша на руки. — Ух, совсем уже большой стал! — улыбнулся он, заметив то, как потяжелел ребенок с их последней встречи. Наблюдавшая за этим Киоши умилительно растянула губы. Она продолжила искать в сумке мешок с травами. Шатен не понимал, что вообще в этой необитаемой дыре забыла немаг с Джаном.

Она уже вся изнервничалась из-за Джанджи, ночами не спит не только потому что сбивает его жар, но из-за расшатанной нервной системы. Все-таки тяжело с маленьким ребенком сбегать из оккупированного города.

— Здесь неподалеку живут люди, и у них есть целитель. Она определенно может помочь Джану. — предложил Ли, взглянув на слегка поражённую Киоши.

— Здесь ещё есть люди? — встревоженно спросила брюнетка, выгнув брови. Она скосила пристальный взгляд на парня, который придерживал ребенка, что сидел у него на коленях. Джан все тянул к его лицу руки, чтобы «собирать странную штуку», однако кареглазый не давался. Киоши эта новость совершенно не вдохновила, ведь раньше она спокойно жила и без чужаков!

— Не беспокойся, я их долго знаю. Они действительно помогают всем нуждающимся. — сразу заверил ее юноша. — Если пойти туда, — Ли показал в сторону, откуда вышла девушка. — до конца леса, то вы выйдите к обрыву скалы. Под скалой есть храм, там и живут люди.

Киоши проследила за его рукой, что-то вычисляя в голове. Потом она взглянула на знакомого недоверчиво-хмурым выражением лица. Что-то определенно не сходилось.

— Если эти люди настолько прекрасны и сердобольны, что ты сам к ним не попросишься? — вопрос был серьезный, и девушка требовала четкого ответа.

— Потому что у меня нет ноши в лице больного двухлетнего ребенка. — подметил Ли, поглядывая то на Джанджи, то на его «родителя».

— Ты знаешь, что я имею в виду, — немного строго произнесла Киоши, сильнее нахмурив темные брови. Она уже успела отвыкнуть от его немногословности и резких комментариев. — Вместе в разы легче выживать в лесу, нежели по одиночке.

— То же самое могу сказать и про тебя, — спокойно произнес янтароглазый, после чего он посмотрев на небо. — Вскоре ночь, можете у меня перекантоваться, если необходимо, а утром пойдешь к храму. — первым закончил диалог шатен, впуская в лагерь Киоши с Джаном.

— Спасибо, конечно, за гостеприимство, но ты так и не ответил на мой вопрос. — кивнула кареглазая, возвращаясь к старой теме.

— На какой из? — спросил Ли, сделав такое лицо, будто он действительно не понимает.

— Один ли ты живешь здесь? — Киоши не стала по второму разу задавать предыдущие вопросы, поскольку знала реакцию этого молодого человека.

Она оглядела расчищенную знакомого. Его лагерь представлял собой большой навес из темно-красной ткани, большого в диаметре бревна и потухший костер.

— Во всем лесу определенно нет, как видишь, — он показал ладонью на стоящую неподалеку Киоши. — А если ты про лагерь, то да.

Снова оглядевшись, девушка кратко кивнула. Больше никаких намеков на посторонних людей не было.

— Садись, располагайся, чувствуй себя как дома. — парень завалился назад, пока сидел на бревне. Он показал руками на свою самодельную палатку, крыша которой закреплялась за ветки деревьев.

— Некогда мне, я должна найти лекарство, — сжала кулак брюнетка. — Лучше скажи, почему не пошел к людям?

Зуко нахмурился, поджав губы. Он взглянул на свои руки, которые постоянно причиняли этой команде детей боль.

— Я…не могу, — после продолжительного молчания, не подобрав ничего лучше, Ли сказал правду. На немое удивление Киоши, он положил повествование. — Я когда-то, в прошлой жизни, причинил им много зла… очень много, — с горечью раскаяния говорил он, не в силах как-то расширить свой рассказ.

Зуко давно пересмотрел всю свою жизнь, очень давно. В момент, когда из-за его слабости погибло двое самых важных для него человека, когда он по собственной глупости сразился с сестрой и получил ожог от нее, после чего был изгнан с позором. В тот момент он выбрал свою судьбу, отказавшись от отца, который изничтожил все, чем только жил его единственный сын.

— Не может быть, я же знаю тебя, ты хороший человек, именно ты помог моим родителям, защитил их от бандитов, когда меня не было дома, — возразила Киоши, которая хотела поддержать потерянного паренька, которого знает от силы месяц.

Конечно, она не знала Ли полностью, даже его прошлое, которое было такое же закрытое, как и сам юноша. Но его было жалко, он уже в семнадцать лишился всего, гонял по свету на своей страусовой лошади без какой-то цели. Потерянный и никому не нужный, даже себе…

— В прошлой жизни я бы не стал вам помогать. — хмуро парирует шатен. Его отросшие волосы спадали на лицо и плечи, делая его совсем жалким. Киоши помнила его совсем другим, более опрятным и более бледным.

— Ли… — девушка пыталась подобрать слова, потянула руку к нему, но парень её прервал, отодвинувшись.

— Я не Ли… я скрывался от старой жизни под этим именем. — мотнул отяжелевшей головой изгнанник. Брюнетка сглотнула, убрав руку, которая сама потянулась к его шевелюре, желая зарыться пальцами, подбодрить как мама, чтобы ему стало легче. — Но теперь я изменился и принял прошлое.

— И кто ты теперь? — немного растерялась немаг. Атмосфера, которая до этого была задорной, теперь давит на легкие. Она сгустилась, внедряя в голову неутешительные мысли. Киоши понимает Ли, ей хочется помочь ему, отплатить добром, которое он сделал для нее…спас от одиночества.

— Не думаю, что тебе стоит это знать. — он поднимает на знакомую взгляд. Видит ее непонимание и какую-то открытость. Зуко чувствует стыд и жжение в области груди. — Моё имя ассоциируется с самыми ужасными вещами, со мной прежним, с тем, кем я больше не являюсь, — было видно, что парень корит себя за своё прошлое, которое не отпускает его, мучает, заставляет страдать.

— Ну не Хозяин Огня же ты! — в шутку сказала Киоши, сглотнув. Ей хотелось снять это напряжение, что сдавливало глотку. Даже если этот титул вызывает табун мурашек.

— Ты не далека от истины. — зачем он это все рассказывает? Когда Айро посадили в тюрьму, Зуко потерял того единственного, с кем он мог поговорить по душам, высказать все то, что наболело. Теперь же его нет, а мысли скопились травящим роем.

Киоши, поняв все по его пристальному затравленному взгляду, забрала к себе недовольного мальчика, до этого спокойно сидевшего на руках парня. Зуко лишь кивнул, понимая, что другой реакции ему глупо было ожидать.

— Значит, ты из страны Огня? Может ещё скажешь, что ты и маг огня? Ты ведь никогда не применял магию. Ты, как и я, немаг! — воскликнула с уверенностью брюнетка, прижав маленького Джана к себе, который начал пискляво возмущаться.

— Не веришь? Но при этом Джана забрала, — хмыкнул собственным словам, смотря на реакцию кареглазой. Для него сейчас это была какая-то игра, потому что в голове каша от того, как больно он упал с высоты своих надежд и стремлений.

Зуко перевел взгляд на ребенка, выставил сложенные пальцы в сторону костра и послал туда язык огня, заставив хворост стремительно загораться. Джанджи сразу метает взгляд к огню, который всегда завораживал.

Но когда юноша поднимает взгляд на Киоши, то видит, как она напряжена. Даже не удивлена — настороженна. Девушка прижала зеленоглазого к себе и начала отодвигаться от мага огня. Внутри нее была горечь какого-то предательства, легкое омерзение и…что-то еще необъяснимое.

— Ли, зачем ты тогда пришел к нам? — строго спросила она, поменяв свое настроение в мгновение ока. Зуко почувствовал ее холод голоса. Обычно девушка никогда так не говорила, не с ним…

— Я не знаю…просто хотел помочь. — сглотнул обманщик, понимая, что совершил очередную ошибку. Он везде ошибается, всегда! Зачем он рассказал?! Чего ожидал, что Киоши примет его?! — Вы бы не приняли меня, если бы знали, что я принц Огня!

— Ты намекаешь, что я сейчас этим и занимаюсь? — с каким-то вызовом спросила Киоши, стараясь не чувствовать страха перед огнем и тем, кто его создал, но ужас пробирается тонкими ручейками в кровь.

Зуко ничего не ответил. Не мог. Он схватился за голову, желая вернуться в прошлое и дать себе же затрещину за глупую идею.

— О чём ты ещё мне наврал? А может и ожог у тебя не настоящий! — множество чувств смешалось в душе, но парень не нападал и не проявлял агрессии, поэтому Киоши не пыталась убежать от него. Она больше не будет убегать, устала бояться!

— Настоящий, — с долей агрессии сказал принц. Ему было неприятно, когда разговор заходил о метке, оставленной отцом. — Это сестра… — тихо сказал Зуко, словно случайно вырвалось. Киоши задумчиво хмуриться, прислушавшись к его неуловимой фразе.

— Сестра? — переспрашивает она, однако парень выходит из себя.

— Уходи! — резко крикнул Зуко, и Джанджи, вздрогнув, расплакался. Парень, увидев то, как малютка начинает плакать из-за него, мысленно бьет себя по лицу, особенно когда увидел страх в зеленых глазках. — Прости, я не хотел тебя напугать! — «Ли» извинился, но это не успокоило Джана, что продолжал только громче кричать.

Изгнанник не придумал ничего лучше, как создать в ладони пламя. Удивительно, но это помогло. Мальчик переключил свое внимание, смотря на танцующий рыжий язык. Маленький и безобидный, Джан восторженно зааплодировал «фокусу», вызвав у изгнанника улыбку. Он так уже делал раньше, пока жил у Киоши. Мальчик так всегда реагировал, ему всегда нравился огонь.

— Все-таки из нации Огня. — возмущенным шепотом произнесла Киоши, хмуря взгляд и резко меняясь в выражении лица. Ее охватила ярость и ненависть…особенно в отношении себя. Все же лежало на поверхности, все так элементарно! Она с презрением сверлила мелкое пламя — оно было даже меньше, чем у свечи — над ладонью юноши, которого когда-то считала…уже не важно!

Пока Джан пытался дотянуться до маленького огонька, девушка сильно стиснула зубы, оскалилась. В ней резко всполошилось множество различных чувств, которые вместе давали какой-то непередаваемый коктейль смешанных эмоций, что вызывал рвотные позывы.

Она продолжала ненавидяще испепелять взглядом старого знакомого…хотя, кто он теперь? Ее оскорбило то, что Ли именно сейчас решил показать себя. Киоши не знала, где он настоящий. Что парень изначально хотел? Ограбить, убить? Теперь все встало на свои места…как и его побег.

— Поверить не могу, мы приютили собственного убийцу! — на эмоциях вскрикнула кареглазая, теряясь в выражениях. В голове была какая-то каша, рой из бранных слов, которые все не мог высказать воспитанный язык. Хотелось рыдать и кричать, рвать и сжигать, но получалось лишь практически безмолвно возмущаться, терпя дрожь в ладонях и спазм в груди.

— Что? — слегка ошалел принц от такого сравнения. Даже его прежняя серьезность куда-то испарилась. — Я не убийца!

— Зато сын убийцы и диктатора! — резко ответила девушка, смотря как брови парня резко поднимаются, а потом грозно хмурятся. — От такого человека ничего хорошего не родиться!

— А ты не суди только по нему! — низко приказывает юноша, хотя он понимал, что именно это все и будут делать. Трудно быть другим, когда все твоя страна — поголовно мрази. Пока в голосе не читается угроза, но его тон взбесил Киоши еще сильнее. — Ты ведь меня даже не знаешь!

— Ты прав, я тебя совершенно не знаю, — в той же манере, но намного холоднее, отвечает кареглазая, продолжая держать некоторую дистанцию. Ей даже не хочется видеть его, дышать с ним одним воздухом! Она приняла стойку, которая быстро позволит нанести удар. — И знать более не желаю. Вы все одинаковые!

Резко развернувшись, девушка поспешила к своему лагерю. Она с ребенком здесь и минутой дольше не будет! Все-таки ее опасения подтвердились, не зря его палатка, да и наряд, имели соответствующие цвета такой ненавистной и жестокой страны-поработительницы.

С ее уходом Зуко понял, что сболтнул действительно лишнее. Зачем он вообще решил рассказать о своем настоящем прошлом, прекрасно зная отношение Киоши к стране, что развязала столетнюю войну и терроризирует ее нацию?! Дважды кретин!

— Киоши, стой! Я погорячился. — шатен поспешил за девушкой, которая и на секунду не замедлилась.

— О да, ты определенно погорячился, — возмущенно соглашается темноволосая, ускоряясь. В голове зрел план побега и ответного нападения. Сразу встала ребром Джан, который может быть в опасности…и зачем она только пошла на поводу у любопытства?! — Ты скоро сгоришь от своей ошибки. — кидает очередную шпильку девушка.

— Дай мне объяснить! — Зуко пытается догнать, но Киоши только ускоряется. В нем возгорается пламя негодования. Почему его никто не хочет слушать?! Почему он все равно плохой в глазах других, когда он полностью разломал себя, чтобы стать лучше?!

— Я не намерена слушать того, кто постоянно мне врал! — крикнула девушка из царства Земли, уходя тернистыми путями, чтобы возможный враг не отыскал ее лагеря. — Врал мне, моей семье. Ты соврал обо всем! Об имени, происхождении, даже о шраме, твою мать! — ее голос стал более высоким. Возможно, она на грани слез. — Постоянно твердил, что ненавидишь огненную нацию, а сам из нее?! Да тебе даже язык мало отрезать, твою мать! — от эмоций она стала повторятся. При ребенке брюнетка не могла ругаться. Джанджи смотрел на нее большими и напуганными глазами.

— Но я действительно не такой, как они! — оскорбленно крикнул юноша, пыхтя изнутри от нарастающего гнева. Киоши специально бежала по тернистым и труднопроходимым местам, дабы Зуко отстал и потерял их из виду. Она даже оттягивала низкие ветви, чтобы они больно хлыстнули по лицу.

Если бы он себя не контролировал, то определенно выпустил сильный поток огня и сжег бы этот лес к чертям, но продолжал терпеть. Принц сжал кулаки до белых суставов. Нельзя дать эмоциям взять вверх. Он теперь другой.

— Не такой? Ага, как же, расскажешь эту сказку кому-нибудь другому! — саркастично улыбается Киоши, запутывая дорогу. — Ты меня больше не обманешь, парень!

— Да не хочу я тебя обманывать! — в сердцах чуть ли не зарычал от досады человек. — Я хочу просто поговорить, объясниться!

— Я ничего не хочу слышать от человека, да еще и мага, из самой мерзкой нации планеты! — сжимает челюсть Киоши, через волю вспоминая, как огненная армия муштровала горожан царства Земли, терроризируя их буквально каждый день. Ей не забыть то, как эти уроды мучали ее дом.

Они никого не жалели: ни стариков, ни женщин, ни детей. Нещадно сжигали все, до чего только могло дотянуться их пламя. И не только сжигали, но и пытали на показ испуганных людей! Разбивали черепа, вспарывали животы, как какому-то скоту, вдавливали глаза, уродовали лица до неузнаваемости ударами ног, отрезали конечности, ломали кость за костью… А детей они сжигали заживо лишь из-за того, что они были магами земли! И все это зверство на глазах обезумевших от горя родных.

Эти отморозки наслаждались не просто войной или завоеванием новых территорий, они чувствовали эйфорию от вида крови и слез, от звуков истошных визгов и криков мольбы о пощаде, от вкуса полного триумфа и вседозволенности. Это кто угодно, но не люди.

Она слишком хорошо помнит, как армия страны Огня хладнокровно уничтожали пропитание: скот и посевы. Они хотели ослабить врагов и ударить по ослабленному сопротивлению, учитывая, что часть магов уже покинули город.

В носу резко и предательски защипало, что еще сильнее разозлило девушку. Ей нельзя раскисать и показывать свою немощность и сломленность врагу.

— Вы лживые, мерзкие, аморальные ублюдки, которые не знают ничего святого и человеческого! — девичий голос слегка надломился, оповещая всех насколько болезненная для нее эта тема. Но в словах было столько желчи, что ее бы силы хватило прожечь человеческую кость.

Хоть Киоши и понимала, что все народы и хорошие, и плохие одновременно, а на войне есть только свои и враги, но…тот огненный смерч, что они наводили на города, тот беспредел, что происходил практически у нее на глазах…это нельзя просто «забыть».

— По вам плачет не только психушка, но и безымянные могилы! А лучше пыточный стол!— гневно рыкнула она, скалясь, чтобы слезы-предатели снова не появились.

Ей было больно оттого, что Ли все это время был не собой, на нем постоянно была маска бедного и одинокого странника, который просто решил помочь из-за доброго сердца. Он говорил, что является простым человеком, а на деле… Это хуже любого предательства, это удар ниже пояса, удар по самому нежному и живому, самому незащищенному. Он в ее глазах не только упал, но и разбился.

— Все никак не добьетесь своего, вам все мало и мало! Вы и так почти весь мир захватили, чего вам еще нужно?! — эмоции бушевали через край, Киоши еле себя контролировала.

Может, где-то коркой мозга девушка понимала, что Ли…Зуко…и не виноват во всем хаосе, ведь не он лично руководит армией, но…он сын того, кто этим руководит. Он должен быть следующим, кто будет диктовать новые условия войны.

— Я и хочу прекратить эту войну, которая уже ничего хорошего не принесет! — почему-то янтароглазый хотел доказать знакомой, что он действительно другой, что он не причастен ко всему, что он правда был с ней настоящим. — Я хочу обучить Аватара магии огня, чтобы он сверг моего отца и прекратил это все!

— Что? — на секунду замерла Киоши, отстранено посмотрев на бежавшего за ней юношу. Она не могла понять, зачем это нужно этому…Зуко. Какой ему резон заканчивать войну, когда вся его страна может получить огромную территорию и ресурсы, поработив все человечество?

— Я хочу исправить ошибки своих предков. — на ходу продолжил Зуко, сбавив ход. Он понадеялся, что теперь-то брюнетка его сможет выслушать. Была видна легкая неясность в мимике лица, пропала та чистая горючая ненависть, которая могла всполохнуть в любую секунду и поглотить его. Это давало хрупкую надежду на конструктивный диалог.

— Удачи, — холодно ответила кареглазая, отбрасывая хоть какую-то веру в лучшее. Жизнь показала, что лучше будет только через чьи-то трупы. — Но мне плевать, это меня не касается. — когда маг был в нескольких метрах от нее, Киоши снова возобновила ход.

Ее вообще сейчас ничего не касается. Она обязана найти максимально отдаленное от войны место и построить из разбитых осколков что-то вроде жизни. Джан должен вырасти в мире, а не с подорванной психикой или — еще хуже — жизнью. Конечно, брюнетка понимала всю невозможность ее планов, но сражаться она не собирается. У нее просто нет тех навыков и даже простой магии, которая могла бы хоть как-то облегчить бренность существования. Она простой безымянный человек, от которого не зависит в этом мире ничего, кроме жизни ребенка. Что Киоши еще может сделать, кроме как быть опорой для разбитой себя и одинокого Джана?!

Но, к большому сожалению, ее эмоциональность сыграла злую шутку. Немаг и не заметила, как пришла к собственному лагерю. Теперь ей точно придется с малышкой покидать это место, наполненное жизненно необходимыми ресурсами. А ведь они только-только начали привыкать к новому окружению!

Она же бежала в совершенно противоположную сторону, как так получилось?!

Бросив взгляд на огненного мага, девушка хотела умчаться в другое место, замести следы и снова вернуться в лагерь, дабы быстро собрать вещи, но…черт, у нее все вываливается из рук, все выходит из-под контроля!

— Стой, я к тебе не подойду, — тут же остановился в метрах от кареглазой с ребенком принц, согнувшись пополам, дабы отдышаться. Он выставил руку вперед, практически умоляя Киоши не двигаться. Шатен мысленно удивился, как она даже не запыхалась от бега с лишним грузом в виде двухгодовалого Джанджи! — Я хочу просто…поговорить. — язык заплетался, дыхание перто.

— Нам не о чем говорить. — ее губа презрительно-брезгливо приподнялась. В голосе читался металл, яд так и сочился по языку, стараясь отравить и погубить несносную жертву.

Теперь Ли казался ей удивительно мерзким и лицемерным. Его хотелось ударить, избить ногами, но он маг, у него явное преимущество. Нельзя просто так подходить к любому стихийному магу, а уж огненному и подавно!

— Я не причиню тебе зла. — выпрямился парень, продолжая глубоко дышать и неотрывно смотреть на хмурую Киоши.

— А у тебя не получится, — уверенно и с каплей угрозы процедила брюнетка. — Я стала в разы сильнее. — показательно сжимает кулаки, обмотанные тканью, которая играла роль хоть какой-то мизерной защиты. Если он приблизится, то ей придется достать оружие.

— Слушай, Киоши, я тот же Ли, которого ты знаешь. — выставил руки в одобрительном жесте, намереваясь показать свою безопасность. Естественно, брюнетка не повелась на это.

— Не смей мне врать! — грозно приказала кареглазая. Ее так неожиданно вывела из себя эта фраза, что Киоши мысленно удивилась своему порыву. — Ты не Ли, и не смей себя так называть!

— Хорошо, хорошо, — Зуко пытается говорить размеренно, спокойно, чтобы не вызывать раздражение у знакомой. Он до сих пор сам не понимал, почему погнался за ней, почему сейчас распинается, почему вообще хочет ее доверия и понимания. — Я не Ли, ладно? Но я тот, кто себя так называл. Я был настоящим.

— Конечно, был настоящим, — едко соглашается брюнетка, нарочито мерзко улыбаясь, явно не веря в его слова. — Вынюхивал важную информацию, надев множество масок. Скажу честно, у тебя хорошо получилось скрыть свою натуру.

— Киоши, я действительно от чистого сердца помогал тебе и твоей семье. Я не собирал никакую информацию, я был с вами искренен! — попытки доказать свою непричастность продолжались.

— Мне уже все равно, — едкий раскаленный металл был очень отчетливым не только в голосе, но и во взгляде. Она на секунду убрала взгляд, что-то вспоминая. — Я бы простила то, что ты из нации Огня. Может, ты действительно остепенился и прочее, но ты врал нам даже в том, что ты простой человек! — последняя фраза получилась слишком эмоциональной. Опять все выходит из-под контроля. — Как мне после этого хоть чему-то верить из твоего вечно врущего рта?!

— А если бы я тогда сказал, что из нации Огня и маг огня, то чтобы было?! — не выдержал Зуко, тоже громко крикнув. Его начал раздражат тон высокой знакомой, которая даже выслушать не желает. — Вы бы приняли мою помощь? Нет! Вы бы отблагодарили меня? Нет! Вы бы приняли меня таким, какой я есть? Нет! Вы бы отреагировали, как и все другие, просто прогнали бы вшей!

— Тогда чего ты сейчас удивляешься?! — на повышенных тонах спросила Киоши. — Или ты думал, что я неожиданно приму тебя в братские объятья, узнав правду? Этого ты ожидал?! — развела руки брюнетка, шумно задышав.

— Я не знаю! — ухватился за голову юноша, полностью растерявшись. Горькие сомнения неприятный осадком образовались на душе и корне языка. Череп затрещал, будто на него одели пыточный обруч. — Я не знаю, слышишь?! — беглым взглядом с каким-то непонятным блеском смотрит на злобную и решительно недовольную девушку. Между ними все равно ощущается какая-то огромная стена, великий ров, который не даст достучаться до сердца. — Я не знаю, что делать и что говорить тебе, чтобы ты поверила!

— Мне ничего от тебя не нужно, — снова спокойно ответила кареглазая после секундного молчания. — Просто уходи. Наша встреча была величайшей ошибкой. — в голосе было много разочарования и какой-то усталости, а лицо как-то жалобно скривилось.

— Нет, это не ошибка. Просто пойми меня! — начал будто в лихорадке Зуко. Он схватился за свои волосы. Почему у него просто не получается быть хорошим?! Почему все должно быть так сложно?!

И в голове неожиданно возникла идея, даже без какого-либо плана. Безумная и очень глупая, пропитанная нелогичностью и наивностью, но…разве у него был когда-то нормальный вариант решения проблемы?

Выпрямившись, он начал подходить ближе, игнорируя предупредительные приказы Киоши. На лице была убежденность в правильности поступка. Парень просто хотел все исправить, но он не знал, как лучше действовать, чтобы не наступать на старые грабли и не перенаправить ситуацию против себя. Откровенно говоря, янтароглазый уже миллион раз пожалел, что решил полностью открыться, а ведь он предполагал, что такое может случиться! Идиот!

— Я сказала: место! — рявкнула не своим голосом девушка, направив острие на кадык юноши, который вынужден был остановиться, удивленно таращась на Киоши, зрачки которой горели пуще солнца. — Иначе зарежу. — низко прошипела брюнетка, заставив Зуко обеспокоенно сглотнуть. Ее словам хотелось верить, чего только стоит твердая хватка на рукояти. У нее даже не дрожат кисти.

Он быстро перевел взгляд с оружия на хозяйку, чувствуя какую-то щекочущую нервозность под диафрагмой. Еще никому не доводилось так близко подобраться со злым умыслом к изгнанному принцу, учитывая его боевую подготовку и дерзкий нрав. Киоши оказалась первой в его списке. Это вызывало…восторг, волнение?

— Ты ничего уже исправить не сможешь. Вы ненасытные черви, которые возомнили себя самыми великими и могучими орлами. Надели на себя броню и наивно думаете, что непобедимы. — каждое слово отдается эхом в голове принца-разбойника, который будто загипнотизирован ее угрожающе-суровым выражением лица и агрессивным оскалом.

В ее зрачках танцует сила, полная уверенность и непреклонность, явно давая понять, что сможет не только постоять за себя, но и повалить противника на лопатки. Девушка, надо признаться, действительно заметно изменилась. И такая Киоши вызывает сильную тревогу. И хоть какой-то напек на непокорность чреват жесткими и изощренными последствиями.

— Готова разочаровать вас, вы такие же, как и все, и точно не лучше остальных. На вас тоже найдется противодействие, чтобы осадить таких выродков. Сильных обязательно сломают, рано или поздно, — жестко отчеканила каждое слово, обращаясь ко всей нации. — И уверяю, после этого вы будете в самых низах, у самого подножия пищевой цепочки. Вас все будут ненавидеть, и уже спастись и откреститься от этих грехов у вас не получиться. Никогда.

Зуко снова сглотнул, отпрянув от приближающегося лезвия. Слишком уж убедительной была Киоши, он волновался за свое здоровье.

— А теперь проваливай, пока цел, — приказала девушка, не убирая оружие. — Я не желаю иметь хоть что-то общее с тобой. Возможно, именно из-за тебя все это случилось. — последняя фраза была тише остальных, она была сказана куда-то в сторону, будто Киоши сказала это себе под нос.

— Что? — заморгал парень, но на шаг отошел. — Я не причастен к осаде Ба Синг Се! — Зуко определенно оскорбился бездоказательному обвинению со стороны знакомой.

Хоть принц и осознает, что сейчас некогда сдержанная и бесстрастная Киоши превратилась в нервный и импульсивный сгусток из отвращения и жидкой ненависти только из-за выливающихся через край эмоций и чувств, которые так и норовят захлестнуть девушку в пучину неконтролируемого гнева без капли присущей ей рациональности, но ему все равно было обидно слышать это осуждение в свой адрес. У него и так много грехов на грамм души, зачем ему еще больше проблем?

— А кто говорит про нее? — сухо хмыкает с горькой улыбкой, вызвав еще больше непонимания у юноши. Принц просто не мог прочитать мысли и намеренья по ее мимике. Она была вся закрытая, себе на уме, говорила как-то двусмысленно…он просто не понимал, не мог разобрать ее действия.

— Тогда… — мысль ему не дали договорить, но по взгляну было понятно, что он не понимал, о чем еще может быть речь.

— После твоего ухода так много изменилось, — издевательски заулыбалась Киоши, наслаждаясь потерянностью мага. Наконец-то у нее появилась хоть какая-то власть над ситуацией. Стало немного комфортней, но не менее мерзко. — Столько всего произошло…мне даже пришлось бежать с Джаном из страны.

— Что произошло с вами? — тут же поинтересовался ненастоящий Ли, почувствовав обеспокоенность за их судьбу. Он действительно заподозрил это с самого начала. Ведь Киоши не могла просто так случайно оказаться в лесу, но вот что конкретно с ними произошло он не знал.

— Ты это точно не хочешь знать, — пожала плечами кареглазая, чувствуя прах на языке. — А если и хочешь, то не узнаешь, — она направилась к ночлегу, собирая вещи. — Здесь наша последняя встреча. Надеюсь, потом мы не увидимся.

— Не говори так. — начал юноша, подходя к лагерю, дабы помочь девушке собраться.

— Не прикасайся! — неожиданно громко рявкнула Киоши, перепугав Зуко, который тут же отпрянул, вытаращившись на знакомую. — Не смей осквернять последнее, что осталось. — намного тише и спокойнее пояснила брюнетка.

Девушка как-то резко осеклась, будто сболтнула лишнего, а потом стала поразительно поникшей. Она была на вид такой несчастной, что магу стало как-то…совестно. Он действительно хотел помочь и узнать, что же могло случиться. Но…понимал, что сейчас Киоши просто не в том состоянии.

Зуко знал, что нужно оставить ее в покое, но видя ее такую подавленную, слегка надломлено-болезненную, слишком печальную…парень просто был не в состоянии ее покинуть, оставить, кинуть, как когда-то в прошлом.

Шатен уверенно сжал кулаки и пошел на свой страх и риск помогать темноволосой собирать вещи. Сейчас он готов к шквалу негодования, презрения и гнева с ее стороны. Зуко все вытерпит, лишь бы искупить хоть часть вины перед ней и ее семьей.

— Ты не слышал, что я сказала? — низким голосом спросила Киоши, даже не посмотрев на принца. Она сглотнула дурацкий ком, который портит картину серьезности. Ей нельзя показывать хоть какую-то слабость, иначе маг огня может напасть. — Эй, ты оглох?! — резко развернулась к хмурому парню, скривив лицо в уродливой ярости. А при ее ожогах-шрамах эта картина получалась безобразно-жуткой, она впечатляла.

Зуко упорно молчал и продолжал свои действия. Он также не смотрел на разъяренную брюнетку, от которой отчетливо шла убийственная аура и неистовый жар. Девушка действительно изменилась за это время, пока его не было рядом.

— Ты еще смеешь игнорировать меня, паршивец?! — угрожающе процедила кареглазая, направляясь в сторону нахала, дабы преподать ему урок послушания человека с ножами.

Как только она вновь направила на него оружие, Зуко удосужился поднять на нее глаза. Его выражение лица было скорее без эмоциональным, но на дне зрачков читалась непоколебимая решимость в собственных действиях. Киоши слегка опешила, но виду не показала и не убрала наточенное лезвие. Ли тоже изменился с их последней встречи…или он никогда и не был этим чертовым Ли.

— Ты можешь меня ненавидеть. — парень сделал шаг вперед, из-за чего кончик острия коснулся открытой груди.

Его голос был поразительно твердым, совсем нетипичным для Ли. Он грузно нахмурился, смотря в красноватые от слез глаза Киоши, которая излучала лютое негодование. Она вызывала жалость и легкую тревогу.

— Можешь презирать и желать самой страшной смерти. Ты можешь даже сама это воплотить в жизнь, — размеренно говорит Зуко, смотря на искаженное яростью женское лицо. Киоши буквально готова его убить, но ее что-то держит…и это не Джан на груди. — Я понимаю, что не достоин твоего прощения и понимания. Я отвратителен и не лучше других магов огня, — кивнул человек собственным словам. — Но я правда хочу помочь тебе.

— С чего я должна тебе верить? — его слух резанул обжигающе-ледяной металл. — Вдруг это очередная засада, и там поджидают такие же маги?

— Если там не будет людей, или будет ждать засада, то ты можешь меня убить, — всего на секунду…всего на секунду зрачки Киоши расширились, в них родилось какое-то замешательство. Либо же это просто воображение изгнанника от стресса. Она явно не ожидала такого резкого поворота. Ее глаза бегали по юношескому лицу, ища хоть какие-то намеки на ложь, но…их не было. Брюнетка неуверенно сглотнула. — Я не буду сопротивляться, потому что терять мне уже нечего.

Зуко слегка разводит руки, дабы еще сильнее открыть грудную клетку. Девушка сильнее нахмурилась, источая живое подозрение, но оружие не убрала, хватка была твердой. Она не готова полностью ему доверять.

— Решать только тебе, — его лицо какое-то…уставшее, измученное жизнью. Что его так могло знатно потрепать? — Но прежде подумай о Джане, которому сейчас необходима помощь, — Киоши автоматически кидает быстрый взгляд на ребенка, который все это время вел себя максимально тихо, прижимаясь к брюнетке. Было прекрасно видно, как мальчику все хуже и хуже. — Наши отношения не должны касаться его, ты же понимаешь, — юноша пытается отыскать во взгляде Киоши согласие. Когда она щурится, Зуко замечает в радужке понимание. Значит, еще не все потеряно. — Я могу довести тебя до этих людей или просто помогу собрать вещи. А после, если ты того так сильно захочешь, я больше не появлюсь на твоем пути. Исчезну из твоей жизни как величайшая ошибка, как глупый кошмар, и больше обо мне ты не вспомнишь.

Больше он ничего не говорил, смиренно ожидая решения девушки. Сейчас изгнанный принц дал полную власть в ее руки, и они оба это прекрасно понимали. Киоши смотрела то в его глаза, то на его кисти, то куда-то в саму себя, взвешивая возможности и желаемые результаты. Она должна сейчас продумать и предугадать буквально все, право на ошибку у нее просто нет. Ее глаза снова взглянули на мальчика, который начал тяжело дышать. Его состояние ухудшилось, а ее сердце обливалось кровью.

— Хорошо, пойдешь со мной, — опускает руку с оружием кареглазая, продолжая быть хмурой. Это решение ей далось слишком тяжело, будто она в этот миг была вершителем судеб. Отходит от Зуко, продолжая гипнотизировать его суровым взглядом. — Пойдешь впереди. И если что-то пойдет не так, — Киоши снова указала кончиком холодного оружия на шею изгнанного вруна. — То пожалеешь, что вообще родился.

Она позволила принцу помочь со сбором вещей, пока незаметно не вытерла застоявшиеся в глазах слезы. Сейчас точно не время горевать о прошлом.

— Спасибо. — уголки его губ слегка приподнялись. Маг огня был действительно рад, что смог уговорить Киоши.

— Не расслабляйся, — строго пресекла его брюнетка, складывая вещь в сумки. — Одно неверное движение — и ты испытаешь на своей шкуре всю боль, которую причинил ваш гнусный и сволочной народ, — для пущей уверенности она почти ткнула острием в бок парня. — Я с тебя глаз не спущу. А теперь вперед, нужно успеть до темноты. — в приказном тоне отчеканила брюнетка. Она действительно изменилась, Зуко уже не видел ту лучезарную и позитивную девушку, которую довелось узнать.

Конечно, кареглазая исполнила то, что говорила. Она постоянно следила, как высокопоставленный надзиратель, за всеми действиями принца, не пряча свою защиту в виде холодного оружия. Зуко ничего не оставалось, кроме как покорно подчиниться, ведь в ином случае у него будут масштабные проблемы, а он только-только смог успокоить нервную Киоши.

* * *

Все время своеобразного похода девушка не прятала оружие, сверля грозным взглядом «пленника». Принцу было слегка обидно оттого, что темноволосая продолжает ему не доверять, но он ее прекрасно понимал и совершенно не осуждал ее действия. Сейчас Зуко сам себе не доверяет, изгнанник полностью растерял свою суть за последние полгода. Он не достоин веры тех, кому он причинил столько страданий.

Троица вышла из леса и оказалась у открытого пространства, все было как на ладони, но…никакого намека и на лагерь видно не было.

— Дальше идет овраг, а под ним есть целые храмы воздушных кочевников. Именно там эти люди. — объяснил Зуко, встретившись с выжидающим взглядом карих глаз.

— И что это за люди? Как они туда смогли попасть, если здесь нет и намека на лестницу? — поинтересовалась с грубой издевкой девушка, окинув руками всю пустую территорию.

— В этой группе есть Аватар и его летающий бизон. — совершенно спокойно ответил принц, ожидая хотя бы удивления, но Киоши лишь кратко кивнула, став более серьезной и задумчивой. Такое ощущение, что наличие Аватара ее ни капельки не смутило, словно она его каждый день видит.

— Здесь и расстанемся, — она опустила оружие, полностью развернувшись к Зуко. — И прежде, чем наши пути разойдутся, я хочу поговорить с Ли.

Киоши посмотрела в его глаза, по-военному скрестив за спиной руки. Она была совершенно спокойной, ее бардовое лицо снова приобрело обычный цвет. Юноша с золотистыми глазами слегка удивляется от услышанного. Он явно не ожидал такого…спокойствия? Особенно учитывая их скандал несколько минут назад.

— Хочу снова увидеть того юнца, который искренне помог моей семье, стал почти ее членом. Хочу узнать, почему он покинул наш дом на рассвете, когда все мы спали, не оставив после себя даже намека, записки, чтобы мы успокоились…раз он такой трус и не мог по-человечески расстаться. — ее голос тихий, пропитан какой-то жизненной усталостью.

Из Киоши будто забрали все соки, у нее нет желания сражаться и что-то выяснять до посинения, но полностью убирать собственную защиту не стала.

— Я…не мог тогда остаться. — быстро заморгал Зуко, потупив взгляд. Стало снова инородно-совестно, что-то заныло внутри него, болезненно заскребло. Он не мог найти себе оправдания, рассматривая носки-завитки ботинок народа огня.

— Поэтому просто испарился? Ты даже не пытался, — выдохнула Киоши, на секунду прикрыв глаза. Она будто собирала все растерянные мысли в кучу, пока принц не мог поднять на нее очи. Он чувствовал, как девушка опечалена его безмолвным побегом, но общая усталость и недавний скандал не дает в полной мере высказать все наболевшее. — А еще я хочу поблагодарить его за все то добро, что он сделал…поскольку раньше у меня и моей семьи это не получилось сделать должным образом.

От ее слов юноша поднял на нее глаза размером с монету. Он сначала растерянно глядел на Киоши, а потом непонимающе уставился на протянутую руку для рукопожатия. Киоши убрала оружие в ножны. Затем он снова взглянул на хозяйку этой руки, ища какое-то внятное объяснение.

Не найдя его, Зуко слабо и робко сжимает женскую ладонь в намотанной ткани. Парень будто боится сильнее сжать ее, словно от этого кости могут сломаться. Какой он наивный, ведь кожа на коротких женских пальцах заметно огрубела, да и ладонь перестала быть такой ухоженной, какой он помнил. Даже такой простой жест смог вызвать у принца счастливую улыбку.

— Спасибо тебе за все, — Киоши сжала ладонь сильнее, неотрывно глядя в янтарные глаза. — Ты действительно многое для нас сделал. Прости, что благодарю так…сухо. — на секунду на ее лице появилась слабая улыбка, а взгляд потеплел. Это было всего на мгновение, но этого хватило, чтобы внутри парня ощутимо защемило и засосало где-то под ложечкой.

— Я понимаю. — понятливо кивнул Зуко, тоже добродушно улыбнувшись. Конечно, он понимает, почему его именно так благодарят, а не по достоинству. Маг огня слишком хорошо понимает, поэтому действительно искренне принимает их. Это лучшее, что он может получить от пострадавшие от него людей.

— Удачи тебе. — говорит брюнетка, после чего наступает душная тишина.

Пара глядит друг на друга, понимая, что лучше расстаться полюбовно. Между ними чувствуется что-то родное, но такое далекое и забытое, что это ощущение кажется лишь галлюцинацией воображения. Но они знают правду, у них есть общее прошлое — ложное или нет — которое теперь дает почти осязаемо-болезненное чувство от расставания.

— Пока, Джан, — еще сильнее заулыбался Зуко, нагнувшись к мальчишке, который внимательно захлопал зелеными глазками, разглядывая знакомое лицо старого приятеля. Он заулыбался в ответ. — Рад был снова тебя увидеть, — он взял его за ручку и слегка сжал его. — Будь умницей и таким же крепышом. — он погладил его по голове, а после отошел на шаг.

— Ли? — чуть наклонил голову Джанджи, непонимающе смотря на юношу. Он не ожидал, что придется снова так быстро прощаться.

— Тебе тоже удачи, Киоши, — благодарно улыбнулся человек, переведя взгляд на Киоши, которая до сих пор была чуть выше него. Джанджи последовал его примеру. — Надеюсь, ты сможешь найти свое безопасное место в жизни.

— Обязательно. — чуть шире улыбнулась она, согласившись.

После секундного молчания, Киоши направилась к обрыву, забрав у Ли-Зуко все свои вещи.

— Пока, Ли! — попрощался мальчик, помахав на прощание. Принц, не сдержав умилительной улыбки от светлого Джан, помахал раскрытой ладонью в ответ.

В душе было как-то сыро и в носу стоял неприятный запах тины. Он понимал, что в своей жизни совершил слишком много глупостей и ошибок, которые теперь дают сдачу при любом удобном случае. Теперь настоящее мстит за его прошлое. И мстит искусно, нанося удары в самые болезненные точки, когда парень потерян и разбит о собственную философию.

Это было поистине больно.

* * *

Киоши бесстрашно шла вперед, чувствуя себя просто отвратительно. Эта встреча с Ли-не-Ли ее окончательно добила за последние дни вечного путешествия, которое вымотало ее морально и физически. Она живет в страхе слишком долго, чтобы реагировать так ярко, однако привыкнуть к этому до сих пор не может. Вечное напряжение насилует тело и душу…

Но Киоши смотрит на мальчика и понимает, что нужно жить. Он — это все, что осталось от нормальной жизни. От ее жизни. Хотя бы ради его здоровой психики нужно через силу улыбаться, мыслить позитивно, даже когда на грани отчаяния… Брюнетка оглядывается — вокруг какая-то пустошь, даже травы нет. Все безжизненно, как сейчас у нее внутри.

Брюнетка дошла до обрыва, оглядывалась, но никаких построек не видела. О каком храме говорил этот подлец, что пудрил ее родителям мозги? Если он соврал, то пусть его духи убьют!

Ее мыслительный процесс прерывает мелькающая тень. Подняв голову, она видит человека на планере, что летит в ее сторону на снижение. Девушка почувствовала, как в груди сжался ком парализующего ужаса. Она наблюдает во все глаза на то, как рядом с ней приземляется мальчик в странной монашеской одежде оранжево-желтых цветов. Его тело покрывали не менее странные извилистые голубые тату. Почти сразу Киоши узнает в нем Аватара, того самого, о котором слагали люди, как о спасении. И он…просто ребенок, даже младше шестнадцати.

Мальчик смотрел на нее удивленными серыми глазами, словно не ожидал увидеть. Достаточно редкий цвет, Киоши почти не встречала людей с таким оттенком, что произошел от мертвого народа. Ну, теперь не совсем мертвого, раз она видит его представителя…

Они разглядывают друг друга так, словно увидели что-то экзотическое. Киоши даже наплевала на правила приличия, изучая каждый сантиметр его тела, впитывая новую и неведомую культуру. Мальчонка же смотрел то на ее лицо, то на Джанджи.

Однако их считывания взглядом прервал басистый рык огромного зверя. Повернув голову в сторону обрыва, где увидела огромное рогатое животное, что летало по небу.

— Не бойтесь! — воскликнул мальчик, обращаясь к Киоши, которая потеряла дар речи, когда шестилапое животное приземлилось совсем рядом.

Кажется, девушка даже почувствовала вибрацию того, как этот рогач коснулся обрыва. Наверное, по ее лицу все можно было прочитать, весь спектр эмоций. Она вновь перевела взгляд на лысого ребенка, который застыл в странно-смешной позе.

— Вы кто такая? — вопрос прозвучал со стороны белого зверя. Повернув на него голову, Киоши видит на спине великана кожаное седло, где сидело трое подростков. Этот вопрос задал смуглый голубоглазый юноша с бритым затылком и висками. Это же человек из Воды!

— Я просто ищу ночлега для ребенка. — ответила, но не на вопрос кареглазая, смотря на людей на седле. Юноша, приглядевшись, ужаснулся ее лицом, собственно, остальная команда тоже, однако она была более тактична. Брюнетка лишь мысленно хмыкнула. Она привыкла к такой реакции людей, уже давно.

— А что не так с ним? — с беспокойством спросил сероглазый, переведя взгляд на Джана.

— Он заболел, — кратко сказала брюнетка, не желая пересказывать историю про шторм. По крайне мере, пока не попросят уточнений. — Раньше у меня были травы-заменители, но их действие кратковременное. Они не убивают очаг инфекции.

— Давайте я помогу. — спрыгивает с седла смуглянка, копия голубоглазого юноши и тоже в голубом платье и штанах. — Меня зовут Катара, я целитель. — девушка подошла к незнакомке, чтобы аккуратно взглянуть на ребенка, выудила из своего бурдюка струю воды.

Она взглядом спросила разрешения у Киоши, которая молча кивнула, внимательно наблюдая за магией, как вода по велению девушки обволакивает ее ладонь, как та касается спины мальчика.

— Все будет с ним хорошо. — улыбнулась Катара, сканировав тельце мальчика. — Болезнь не опасна, легкие чистые, но следует делать горячие компрессы. — от услышанного Киоши закусила губу. — Не волнуйтесь, вы можете пожить у нас в лагере. Верно ведь я говорю, Аанг? — шатенка обратилась к кочевнику.

— Безусловно! — горячо согласился сероглазый. — Мы должны помогать нуждающимся, тем более детям! — улыбнулся мальчик. — Давайте я помогу с вещами.

Как только Аанг произнес это, он покорил воздух, заключив все сумки в сферу, благодаря чему и смог все перенести в седло. Киоши смотрела на магию, доселе неизвестную, с удивлением и легким восхищением. Она надеялась, что Джанджи тоже как-то среагирует, но тот уже клевал носом. Не удивительно, уже давно настали сумерки.

Потом Катара, как представилась магесса воды, помогла незнакомке с ребенком взобраться по хвосту зверя, которого гладил его не менее удивительных хозяин. Девушка была в смешанных чувствах, когда наступала на нечто такое большое и живое, тем более когда села в него, взявшись в седло вместе с Джаном.

— И кого мы еще прихватили по милости мягкотелого Аватаришки? — поинтересовалась маленькая брюнетка в одеждах царства Земли, скрестив руки на груди. Киоши сразу поняла, что та слепа. У нее не было радужки или зрачка, вместо них — маленькие Луны. — Чей еще лишний рот нам кормить?

— Тоф, что ты такое говоришь? — удивленно моргнул Аанг. — Ты же знаешь, что мы помогает всем нуждающимся! Познакомься, это…ой, а я ведь и не знаю, как Вас зовут!

— Ох, извините, совсем представиться забыла! — охнула в ответ немаг, понимая, как некультурно поступила перед спасителями! — Меня зовут Киоши, рада знакомству.

Девушка давно привыкла к реакции, которую сейчас наблюдает. Удивление, шок, неверие…так много и однообразного мельтешит в их глазах в отношении нее. Все взгляды на нее, простого немага с именем великого Аватара.

— Вас зовут, как и одну из моих прошлых жизней! — как-то восторженно воскликнул Аанг. Наверное, мальчик впервые слышит его у какого-то простого человека.

— Верно, имя достаточно древнее. — кивает Киоши, разглядывая мировое спасение. И именно этот ребенок должен всех спасти, победить страну Огня? Он хоть знает все стихии? Ему же на вид даже шестнадцати не дашь.

— И красивое. — улыбнулся юный Аватар. Действительно просто мальчишка, у которого отняли детство. Даже не вериться, что именно о нем все так восторженно говорили, пуская легендарные слухи.

Когда они взлетают, брюнетка с неподдельным интересом смотрит, как стегают гигантского зверя, повод был прикреплен к небольшим рогам, смотрящим в небо. Она вжимается в седло, когда чувствует, как все органы падают к тазовой кости, когда они находятся в небе.

Совершенно новые, неизведанные чувства от этого, очень странно. Джанджи, возможно, заплакал бы, но он слишком устал. Он сидел у нее на коленях, короткими ногами обнимая поясницу. Киоши придерживала его, прижимала к себе, обнимала, гладила по голове…слышала тяжелые дыхание. Его состояние ухудшается.

Как же девушка ненавидела себя, когда слышала, как Джану тяжело. Ведь все из-за нее! Именно она вела лодку, именно из-за нее они попали в шторм и только чудом выжили! Если бы она выбрала другой маршрут или хотя бы уточнила про шторм, то ничего бы не было! Брюнетка целует в макушку сына, стараясь вновь не заплакать. Ее силы тоже на исходе.

Поднебесный зверь летит вниз, в овраг. И под скалами пряталась целая мертвая цивилизация, о которой Киоши никогда не знала. Она во все глаза смотрела и впитывала перевернутые и полуразрушенные храмы, совершенно новый мир и архитектуру. Зубр приземлился возле работающего фонтана. Наверное, он был как-то соединен с горным источником, потому что вода не была застойная, да и Сокка, старший брат Катары, сам сказал, что из него можно пить.

Рядом с фонтаном не было ни палаток, ни спальных мешков, что очень удивило и слегка смутило немагессу. Наверное, подростки прочитали это по ее выражению лица, поэтому и уточнили, что спят они в храмах.

— А не опасно? — моргнула кареглазая. — Все-таки в этих зданиях не жили целый век…не считая всяких сбежавших преступников.

— С мастером земли им ничего не грозит! — победоносно воскликнула Тоф, стоя на платформе с голыми стопами. Те почернели и огрубели от постоянного контакта с землей. Жутковато смотрится. — Сейчас и тебе сварганим что-то стоящее! — после сказанного девочка направилась прямиком в здания, наверное, чтобы починить какую-то из комнат, сделав ее тем самым пригодной для жизни.

Все вокруг занимались каким-то своим делом, а она не знала, что ей следует говорить или делать. Киоши с Джаном в руках присела на край фонтана из белого кирпича, не зная, куда себя деть. Скорее всего и над ним поработала юный маг земли, поскольку он был полностью целехонький.

«Поразительно, она так мала, а уже считает себя мастером…» — брюнетка не думала, что малышка прям уж мастер, но она не стала об этом кому-то говорить, все-таки звучит грубо, особенно когда этот человек делает для тебя дом. — «Но как она видит? Неужели через вибрации, как летучие волко-мыши?» — Киоши могла только предполагать, но она собиралась узнать об этом подробнее, когда Джанджи станет легче.

Она наблюдала за тем, как юноши относят ее вещи в комнату, которая подготовила маг земли. Потом к ней подошла с нежной улыбкой Катара, зажигая костер и приглашая к своеобразному застолью.

— Скоро вода нагреется, и тогда мы начнем. — подала мелодичный голос водяная леди, вычерпывая воду прямо из фонтана. Киоши заворожённым взглядом наблюдала за тем, как в воздух поднялся жгут чистой воды, змеей нырнув в котелок, что висел над огнем.

Немагесса не видела магов воды в действии, хотя на ее ферме на севере Земли было много смешанных браков с водными людьми. После этого смуглянка кинула туда кулек различных трав.

Девушка кивает на сказанное, зарывшись кончиками пальцев в слегка кудрявую макушку ребенка. Джан даже не реагировал на свой любимый огонек. Он же несколько часов еще был в приподнятом настроении, а сейчас совсем сник. Хотелось до боли закусить губу, вспоминался чертов Ли…или Зуко, плевать!

— Киоши, может, расскажите о себе? — подал голос Аанг, раздувая с помощью своей родной стихии костер. Невидимая магия, только благодаря поднявшейся пыли и всполохам огня. Все сидели на созданных Тоф каменных креслах с подстилкой. Действительно удивительно. — Как Вы оказались на острове, да и еще с ребенком?

— Я раньше жила на севере Земли, — начала свою историю немаг, понимая, что ей придется рассказать хотя бы частично. — Моя семья — потомственные фермеры, большая часть за городом принадлежит именно им, они кормят все царство, в основном поставки идут в Ба Синг Се.

— Это же великолепно. Вы достаточно богатые люди, — улыбнулся Аватар, думая, что таким образом поддерживает беседу.

— Верно, — на губах образовалась слабая тень, но только из вежливости. — Это была достаточно защищенная территория, однако для народа Огня нет ничего невозможного. Любые преграды они сжигают.

«И им не важно, что эта преграда — живые люди.» — с тоской подумала Киоши, не желая рассказывать о том, как сжигали не только скот и посевы, но и все, что только можно, не оставляя людям никакого выбора, кроме как умирать или бежать.

После ее слов между подростками образовалось неуютное молчание. Все резко погрустнели, явно имея дело с народом Огня, даже больше, чем сама сбежавшая. Все-таки это команда с Аватаром, за ними явно погоня и, возможно, они здесь прячутся от остальных.

— Мне пришлось бежать с Джанджи, продав все оставшееся имущество, когда мою семью…убили. — Киоши не может до сих пор со спокойной душой это говорить. Ей приходиться глубоко вдохнуть, чтобы вновь не полились слезы. Слишком мало времени прошло с того злополучного дня, даже не год.

Одной немагессе с ребенком слишком тяжело обслуживать многочисленный, хоть и поредевший с нападения скот и масштабную территорию. Она продавала по куску земли всем соседям, чтобы хоть немного стало легче, однако выплачивать зарплаты помощникам-магам тоже было тяжко. Приходилось урезаться, потом еще мучительная смерть родителей, их скудные похороны…все это ее ломало каждодневно, поэтому буквально через пару месяцев после случившегося Киоши с Джаном продает все, и на эти деньги они идут в неизвестность, которая привела их сюда, прямо к Аватару-ребенку. Духи так потешаются над немощными?

— Мы достаточно долго скитались по царству Земли, ища самое безопасное место, но…Ба Синг Се уже попало под влияние Огня.

Она помнит этот привкус разочарования и корой кончины, бессилия, когда дошли слухи, что теперь Ба Синг Се, самый защищенный город, где тысячи людей могли найти свое пристанище, был захвачен. Киоши так надеялась, что именно там они заживут по-новому! Но нет, ее ждал плевок в лицо от мира. С того момента у нее больше нет надежды, лишь упорное желание жить ради счастья сына. Хотя бы ради его светлого будущего улыбаться, бороться, когда нет никакой энергии, нет иного смысла.

От услышанного команда еще стала мрачнее. Аанг даже как-то виновато почесал бритый затылок, поджав губы. Странное поведение, словно им что-то иное известно, но Киоши не стала затрагивать эту тему, это явно не ее забота.

— Но не будем о былом, этот этап уже пройден, — брюнетка научилась улыбаться, когда в душе звонкий мрак. — А вы как здесь оказались? Все-таки остров не имеет особых жилых точек. Если не секрет, конечно же.

Команда переглядывается, пока Тоф ковыряется в ухе и молчит. Она решила не встревать в диалог, тем более когда ее работа выполнена. Киоши уже хотела сменить тему, напомнить про сына, но отвечает Сокка.

— Здесь просто безопаснее всего. — он, сидя со скрещенными руками, вглядывался в новую знакомую своими ярко-голубыми глазами, словно пытался раскрыть, как орех. Достаточно подозрительный и мнительный, но Киоши привыкла. Из-за ее цвета глаз в совокупности с волосами создавали о ней не самую приглядную картину.

Катара встает со своего места, когда девушка с ребенком кивает. Все понимали, что больше ничего сказано незнакомке не будет. Смуглянка предлагает пойти в помещение, чтобы мальчик не простыл еще сильнее. Вместо котелка, как думала немаг, она берет практически всю жидкость, которая собирается в сферу и летит за повелительницей.

Девушки заходят в комнату, которая теперь будет принадлежать Киоши с Джаном. Это первый этаж, чтобы мальчик был в безопасности, но не рядом с выходом. Немагесса с увлечением разглядывала храм изнутри. Конечно, он был разрушен и поддавался легкой реставрацией с легкой подачи юного мага земли. Но у нее хорошо работала фантазия, так что она могла представить, какое это здание было много десятков лет назад.

Они садятся на постель без матраца, который теперь представляет собой спальный мешок, поскольку пользоваться кроватью, которая прогнила изнутри, не очень притягательно. Катара просит снять одежду с Джана, Киоши так и делает, теперь рядом с ней лежали песочная кофта и коричневая накидка. Цвета самые неброские, чтобы не привлекать к себе внимание. Ее, собственно, тоже.

— Не волнуйтесь так, это точно поможет. — проговаривает целительница, остужая кипяток до приятного теплого состояния. Вода обволакивает свободную кисть, пока вторая удерживает остальную массу в невесомости.

Киоши невольно сглатывает, неотрывно смотря на то, как гибкая ладонь ложиться на спину Джана, что сидел в коричневых шароварах и кожаных ботиночках. Казалось, во тьме она могла видеть, как вода словно слегка светиться, наполняя маленькое тельце силой и здоровьем…по крайне мере, именно в это старалась верить немаг.

— Ему нужно поспать. — тихо говорит голубоглазая, заканчивая сеанс. Джанджи уже спал на груди немага, поэтому она, поцеловав его в макушку и снова одев, кладет на спальный мешок. — Я могу принести оделяла…ну, или то, что так можно назвать.

— Буду очень благодарна. — слабо попросила брюнетка со шрамами, которые в темноте кажутся какими-то пораженными зонами, выжженной землей.

Катара, кивнув, уходит, пока Киоши гладит спящего о голове и спине. Наконец есть надежда, что он хотя бы неплохо поспит, а то из-за болезни покой так и не приходил в его открытую душу. Он постоянно ворочался, просыпался, мучался жаром и кошмарами…для Киоши такая жизнь была нескончаемым кошмаром, что стал реальностью.

— Простите моего брата, — извиняется за Сокку вернувшаяся целительница с кулем. — Он просто…не всегда такой. — темные брови мага воды нахмурились. Катара не стала говорить о том, что ее брат корит себя за проигрыш в затмение, когда можно было по щелчку победить страну Огня, вернуть мир.

— Я все понимаю, — кивает брюнетка. — Сейчас такое время, что никому нельзя верить…даже детям. — она видела, как дети земли давали наводки солдатам пламени. По собственной воле или их заставляли Киоши не знала, но даже не это важно, а то, что на первый взгляд бедный сиротка мог привести с собой смерть и пытки.

Катара стоит, сложив в замок руки, не зная, сказать то, что вертится на языке, или лучше не стоит. Все-таки это тоже не ее дело, и она не должна быть такой грубой, однако…хочется как-то разрядить обстановку.

— Так все-таки…как вы на остров попали? — говорит быстро и тихо, надеясь, что никто не услышит, однако из-за густой тишины каждый вдох отдается вибрацией по барабанным перепонкам. — Ну…я подумала, что Вы решили не говорить этого при моем грубом брате…

— Что? Нет, ни в коем случае. — мотнула чугунной головой кареглазая. — Просто совсем вылетело из головы. Мы плыли на лодке, но по ошибке попали в шторм.

— А куда вы путь держали? — поинтересовалась Катара, почувствовав умиротворение. — Аанг может вас подкинуть, это не так сложно.

— У нас нет конкретного пути, — горько ухмыльнулась немаг, взглянув на ребенка, который за свои года пересек почти все царство Земли. — Просто там, где меньше всего войны. Но, конечно, такого места не существует. Мне думается, нам придется жить кочевыми людьми, а это так тяжело…

Девушка просто не знает, что делать. Она растеряна, хоть и имела множество планов…которые не имели в своих вариациях, что все кончиться именно так: молниеносно, крышесносно. За мгновения ее фундамент сгорел, как и собственные родители…заживо.

— Может…полечить теперь у Вас? — еще тише и неувереннее спрашивает Катара, ненавидя себя за сказанные слова. Собеседница непонимающе моргает, а маг не может сказать про шрамы. Это грубо и невоспитанно, стыдно и порочно.

Но немагесса сама все понимает. На каком-то интуитивном уровне. Возможно, это должно было произойти когда-то. Катара предлагает залечить старые, огрубевшие шрамы простой водой? Это даже не смешно.

— Не получится, — качнула головой брюнетка. — Эти шрамы со мной ровно столько, сколько я себя помню. Навряд ли их можно вылечить теплой водой с травами, даже крема не помогали.

— Хотя бы попробовать…лицо.

Да, лицо — самая больная тема для всех. Это же показатель красоты, которого у нее нет, наверное, с самого рождения. Может, ее семья как-то насолила духом, может, в детстве на нее напал солдат Огня или она опрокинула на себя горячий суп…уже не так важно.

— Лучше эту воду потратить на Джана, — призналась старшая. — Однако пусть, я все равно ничего не теряю. — ровно так же, как и не получает.

Киоши закрывает глаза, глубоко вдохнув. Она предоставляет свое лицо целителю. Чувствует, как теплая вода обволакивает старые шрамы, даже создается ощущение, словно она их размягчает. Но надежды нет…если только капелька.

Но, конечно, после процедуры ничего не происходит: ни волшебства, ни чуда. Однако кожа действительно стала чуть мягче, но Киоши уверена, что это и-за теплой воды. Когда кожа высохнет, все вернётся на свои места.

Немаг ничего не говорит, разглядывая реакцию целительницы. Та печально вздыхает, закусывая губу и хмуря брови. Наверное, другого результата ожидала. Конечно, Катара думала, что такое можно исцелять, все-таки в катакомбах под Ба Синг Се она хотела потратить воду из оазиса на Зуко…на Зуко, который предал их ради своей психованной сестры!

— Простите. — южанка говорит это, потому что не знает, что еще сказать, ведь тишина буквально убивала. Киоши жмет плечами и зевает. — Тогда спокойной ночи.

— Взаимно. — вежливо улыбнулась брюнетка, наблюдая за тем, как водяная девушка уходит восвояси, оставив ее наедине со своими мыслями.

Киоши снимает кожаную защиту с предплечий, развязывает ткань. Если одна рука была здорова, то вторая тоже была обожжена, как и лицо, шрам переходит с предплечья на внутреннюю сторону плеча, где мягкая кожа. Давно привыкла, все ее тело в таких шрамах, словно тот, кто их сделал, хотел ее убить от болевого шока. Что помешало этому монстру только духам и известно.

Она касается ключицы…тоже ребристая и сухая. Из-за путешествия девушка просто перестала пользоваться кремами, которые хоть как-то размягчали, дарили если не надежду, то успокоение. Но брюнетка ложиться на постель, положив ребенка ближе к стене.

«Может и мне так сладко удастся уснуть?» — думает немагесса, трогая локоны сына. Ответ она узнает достаточно скоро.

— Сокка, ты параноик! — брюнетка удивленно хлопает глазами, когда слышит шипящий голос Катары с улицы.

— Я просто не доверяю первым встречным! — в ее же манере ответил немаг. — Она выглядит, как человек из пламени! Черные волосы и желтые глаза! Желтые, Катара, не карие!

— И что? Царство Земли Огонь терроризирует на протяжении века! Может, кто-то из предков и затесался с магией огня. — парировала магесса воды.

Киоши невольно хмыкнула воспоминаниям. У ее матери были карие глаза, цвет чернозема, так что она часто любила шутить на тему того, что именно в ее предках есть тот злой солдат, что изнасиловал ее прабабку, чтобы теперь ее дочка получила его гены. Так что Сокка не первый и точно не последний, кто будет к ней относиться так, словно она маг огня.

— Она с ребенком, у которого зеленые глаза, очнись! — продолжила Катара. — Что ты предлагаешь? Спровадить ее и больного малыша?! Дай хотя бы ему выздороветь, а Киоши — отоспаться!

Сокка на ее выпад ничего не ответил или ответило, но Киоши не услышала. Кажется, родственники разошлись окончательно. Немагесса, выдохнув, расслабляется, стараясь уснуть. И у нее это даже достаточно быстро получается, словно спали тиски.

* * *

Было солнечно, зеленые кроны поднимали Киоши, которая еще не знала, что буквально через полгода ее жизнь пойдет ко дну, настроение. Она шла с рынка, довольная тем, что смогла выбить огромную скидку на некоторые продукты. Однако когда взгляд замечает всполохи огня около дома, что заставляет ее нутро боязливо подскочить на месте, сжавшись. Девушка стремглав побежала туда, ухватившись за только что купленные стрелы для лука.

Прибежав, она наблюдает картину, как с несколькими бандитами, один из которых точно был магом огня, одновременно сражается какой-то незнакомый парень со шрамом на глазу. Шатен орудовал двойными палашами, которые были словно продолжением его рук. Достаточно ловко, поэтому он быстро обезвредил одного из преступников, проткнув живот.

Однако незнакомца буквально отшвыривают в сторону, где стояли тяжелые стальные бочки и огромные паллеты. По громогласному крику этого шатена, что решил спасти семью в ее отсутствие, Киоши поняла, что он как минимум пострадал.

Юноша пытался встать, чтобы не получить от напирающего мага огня, но словно не мог наступать на ногу, именно поэтому в бой вступает Киоши, выстрелив магу огня прямо в шею, тем самым обезоружив.

— Ты как? — обеспокоенно спросила брюнетка, оглядев бледного парня, который еле держался за бочки, в которые и прилетел. Девушка предположила, что у него могло быть легкое сотрясение, поскольку взгляд янтарных глаз был не сфокусирован.

— Сзади! — неожиданно громко крикнул парень со шрамом, здоровый глаз невероятно расширился, заметив за девушкой очередного бандита, который хотел напасть.

Шатен даже вскочил на ноги, чтобы помочь, однако Киоши реагирует быстрее. Она стреляет прямо в глазницу подкрадывающемуся бандиту, убив того на месте. Однако незнакомец, который вскочил помочь, не справился с собственным весом. Он завалился на девушку, что была выше него, благо, они не свалились на землю под тяжестью друг друга.

— Сколько тут еще бандитов? — Киоши не хотела расслабляться, пока не убедиться, что опасность миновала.

— Это все. — дергает головой в сторону корчащихся бандитов, что истекали кровью.

— Ты ходить можешь? — спрашивает брюнетка, чувствуя сковывающее ощущение внутри. Было неприятно, страх и волнение стояли у глотки и мешали не только думать, но и дышать. Шатен попытался наступить на больную ногу, но быстро поднял ее. понимая, что не сможет. — У тебя может быть перелом или внутреннее кровотечение, тебе нужен лекарь.

Она хотела отвести парня к родителям, чтобы связать преступников. Все-таки из них только один мертв, они могут представлять опасность.

— Не надо мне ни к кому! — раздраженно рявкнул шрамолицый, оскалившись теперь уже на свою спасительницу.

Киоши уже хотела сказать, что она думает по этому поводу, но ей на встречу пара взрослых. Как только девушка их увидела, на душе стало совсем хорошо, ведь на родителях даже царапины не было.

Она вручает кое-как протестующего незнакомца своему отцу, высокому мужчине крепкого телосложения из-за тяжелой работы руками. Он был типичным представителем своей нации: бледно-зеленые глаза и оливковая кожа, которая потемнела на пару тонов из-за работы на солнце.

— Помоги мне их связать. — просит брюнетка у своей матери, чьи волосы были завязаны в простую улитку. Женщина, кивнув, связывает недоносков веревкой, которую принесла с собой. Попутно дамы вели беседу о том, что вообще произошло, пока дочери не было.

Оказывается, на них неожиданно напали эти люди и начали поджигать все, до чего только дотягивались. И ее супруг пытался прогнать наглецов, вот только один из них магом огня оказался, что усложнило задачу простых немагов. Потом неожиданно появился этот юноша на страусовой лошади, который вступился за них.

— Джан в порядке? — сразу спросила о младшем брате Киоши, почувствовав волнение за мальчишку, которому всего полтора года. Просто он очень любил быть в саду, его привлекали яркие цветы, так что была вероятность, что бандиты могли напасть в тот момент, когда мальчик гулял с отцом или матерью.

— Он дома, да. — несколько раз кивнула женщина с темно-каштановыми локонами. От ответа Киоши расслабленно выдохнула, игнорируя проклятья выживших бандитов. Им она сказала заткнуться, иначе их ждет участь его мерзкого дружка, что лежал со стрелой в кровоточащей глазнице.

После того, как преступники-поджигатели были хорошо связаны, девушки привязали их к сараю и направились в дом, где был отец семейства и стонущий от боли незнакомец.

— У него внутренний перелом нескольких ребер и ноги, так что тут без лекаря не обойтись, — вместо приветствия ответил зеленоглазый, посмотрев на своих дорогих женщин. — Так что я пойду и вызову его вместе со стражей, чтобы этих уродов на свое попечение взяли.

— Не надо мне никакого лекаря! — отрицал что есть мочи юноша, обратив на себя внимание.

— Во-первых, это меньшее, что мы сделаем своему спасителю, — ее отец был неприступен. — А во-вторых, с такими ранами недалеко и внутреннее нагноение. — мужчина после сказанных слов ушел за лекарем и стражей Земли. Его примеру последовала и супруга, уходя за страусовой лошадью шрамолицего, чтобы пригнать ее на территорию особняка и как следует накормить.

В итоге Киоши осталась одна с незнакомцем. Теперь она могла его лучше рассмотреть. Этот юноша, лежавший на скамье, был очень худой и бледный, кожа имела чуть ли не серый цвет. Щеки впали, а глаза наоборот выделялись на фоне худого лица. Еще вызывал жалось глас с бельмом, который был запрятан под шрамом.

— Как хоть зовут того, перед кем мы в долгу? — вежливо улыбнулась брюнетка, смотря на хмурого и молчаливого незнакомца. Парень упорно молчал, даже старался не смотреть в ее сторону. — Не волнуйся, ты не останешься у нас навсегда. Если у тебя здесь есть близкие, мы вернем тебя им.

— У меня нет никого, нет дома. — отвечает резко, но тихо.

Киоши не продолжает эту тему. Все-таки у него вид не шибко здорового человека, а наряд потрепанный и пыльный, словно давно не стиранный. Можно было самостоятельно догадаться, что он сирота, простой паренёк, которому даже двадцати не дашь.

— Я Киоши, рада знакомству. — протягивает руку для приветствия немаг, почти даже не ожидая, что дивленный незнакомец решит пожать ей руку.

— Ли, — отвечает он, когда Киоши уже хотела убрать руку. — Необычное имя.

— Мне это все говорят, — ухмыльнулась кареглазая. — Не волнуйся, Ли, скоро ты встанешь на ноги и будешь волен делать то, что хочешь. — она старалась игнорировать то, как ее ожоги по всему телу разглядывает янтарный глаз.

И весь следующий месяц он прожил у них по доброй воле. Его вкусно кормили, давали личное пространство. Не сказать, что Ли стал членом семьи, но с ним считались. Парень даже старался в гипсе как-то помогать по мелочи, чтобы не чувствовать себя обузой, вот только получалось еще хуже.

Юноша словно не был приучен к тяжелому труду, и это немного забавляло. Особенно когда Ти Хонг, отец семейства, учил его забивать гвозди и ровно ставить полки. По крайне мере, у немага есть возможность поучиться на Ли, пока его сын подрастает.

С Джанджи Ли тоже нашел общий язык, оказывается парень очень любит детей, особенно смышлёных и любознательных. Он даже фартучек ему одевал, когда малыш сам ел. Киоши и Чон Ла, ее мама, невольно умилялись этому, шутили, что вскоре Ли станет для Джана если не папой, то братом. Ли всегда не знал, что на это должен отвечать, поэтому всегда ретировался.

Однажды парень все-таки спросил два самых странных и ожидаемых вопроса: как семья в одиночку может ухаживать за такой общиной территорией, на что Киоши со смешком ответила, что у них много рабочих за деньги или другие материалы, и по поводу ее внешности.

— Интересно, откуда такие шрамы или почему глаза как у народа пламени? — приподняла угол губ немаг за ужином. Ли уже набрал в весе и больше походил на человека, они даже одежду прикупили. — В этом мы с тобой похожи, не находишь? Я же не спрашиваю, откуда ты такой взялся?

Брюнетка действительно считала, что у парня могли быть предки люди Огня, собственно, как у нее, ведь в прошлом были массовые набеги на земляные города и поселения. Ли от вопроса прячет взгляд, касаясь своего шрама. Возможно, он задал лишний вопрос.

— Думаю, это мало похоже на родимые пятна, — чуть наклонила голову девушка, отчего Ли стыдливо хмуриться. — Но я не знаю, как получила их. Сколько себя помню — всегда была с ними.

— То, что ты сейчас видишь, бельмо-напоминание для меня, — решил признаться юноша, не желая оставлять знакомую белой вороной. — Доказательство, что я слаб.

— Мне казалось, что это повод стать сильным. — ведет плечом дочь зажиточных фермеров. Фраза, которая впервые заставила шатена задуматься, посмотреть на свою жизнь с другой стороны, в кои-то веки. — Не думаю, если у тебя на втором глазу такое появиться, ты резко пересмотришь свою жизнь. Так что пересматривай сейчас, пока есть шанс что-то увидеть. — она подмигивает и вынужденно уходит, поскольку прибежал Джанджи, требуя от нее игры. Ли остается один со своими мыслями.

С того момента он больше не поднимал эту тему, что-то для себя решив. Киоши думала, что все наладится, однако ошибалась. Однажды утром Ли буквально пропал из дома: ни вещей, ни записки. Он забрал свою страусовую лошадь из загона, исчезнув из жизни семьи Бо.

Проверив все вещи, ничего не было украдено, кроме…частички души немагессы, которая наивно думала, что будет как-то иначе. Глупышка просто успела привязаться. Она, конечно, предполагала, что как только Ли встанет на ноги, он покинет их, но…он ушел даже с гипсом, словно бежал, как от чумных. Или его так вдохновили слова Киоши? Теперь никто об этом не узнает, скорее всего они никогда более и не встретятся.

Просыпаться со слезами — это норма для нее. Особенно после всех тех кошмаров, что преследуют ее с момента смерти родных. Разные образы, что обвиняют ее во всем случившемся… но сейчас это был Ли, их первое знакомство.

«С чего бы вдруг?» — спросила у себя Киоши, растирая заспанные глаза. Режим сна сбит окончательно, она просыпается уже просто по привычке. Наконец Киоши ночью не вскакивала в ужасе, просто проверяла температуру Джана, которая больше не поднималась. Оказывается, целительство способно не только раны лечить, как ей казалось изначально! — «Хотя чего я удивляюсь? Вчера я была слишком в шоке от этого Зуко!»

Злость вновь заклубилась в грудной клетке. Это не было чувство предательства, просто… немаг чувствовала себя круглой идиоткой, которую по щелчку облапошили. Однако ей не хотелось думать об этом так много, они в последний раз встретились, он ей помог, она его не убила. Квиты. Только Киоши огляделась в поисках ребенка, как в груди расцвел цветок ужаса, впившись в нее своими лепестками-крюками. Джанджи нигде не было: ни в постели, ни в комнате.

Паника попадала в ее кровь стремительно, распространяясь по всему телу через сосуды, становясь полноправной властительницей. Киоши пыталась отыскать младшего брата, но даже его одежды не было! Неужто он оделся и пошел куда-то без ее ведома?! Немаг, толком не одевшись и совсем не причесавшись, вылетает из храма, в котором можно легко заблудиться, после чего выходит к хозяевам лагеря.

— Никто не видел Джанджи? — спрашивает громко, но голос тонкий-тонкий от оголенных нервов. Ее и так искаженный голос из-за ожога нижней части лица еще сильнее изменился.

— Его тоже нет? — удивился Сокка, взглянув украдкой на новую знакомую, вновь невольно ужасаясь ее состоянием. И он не только про измученное от паршивой жизни лицо, но и от ожогов, которые вызывали у него фантомные боли. — Тоф тоже куда-то пропала, ничего не сказав.

Его ответ только ухудшил ее шаткое состояние. Почему такая странная пропажа с утра?! Тоф и Джанджи сейчас вместе? Если да, то зачем? Если нет, то как их искать?! Как она могла так безответственно подойти к их жизни в лагере в древних руинах?! Множество мыслей вертелось в голове, пока она пыталась судорожно успокоиться, чтобы начать поиски. Страх вызывал дрожь и парализовал, немагесса не могла даже дышать от спазмов, ощущая болезненные удары сердца о ребра.

Сокка заметил то, как дрожали кончики ее пальцев, как вся тетивой натянулась лохматая брюнетка. Даже ему как-то передалось это волнение, хотя до этого он был невероятно спокоен. Чего за Тоф бояться? Она гений земли, силач в юбке! это ее должны бояться! Но то, что пропал ребенок, его настораживало.

— Эй, все будет нормально! — подал голос южанин, желая хоть как-то снизить концентрацию ужаса в ее золотых глазах. Киоши слышит его не сразу, сейчас ее сознание рисовало жуткие картины того, как она потеряла последнего дорогого человека. По собственной глупости!

— Мам! — радостный юный голос прошелся разрядом по позвоночнику брюнетки. Та резко обернулась, видя шагающего к ней ребенка с широкой улыбкой. Рядом с ним шел Аанг, не менее счастливый.

Киоши, с которой резко сошли все кандалы ужаса, бросилась к брату, подняв того на руки, целуя все лицо, вызывая звонкий смех, который словно исцелял ее панику, что окончательно вывелась из крови, забрав с собой спазм.

— Ах ты маленький древолаз! — тихо в шутливой форме воскликнула брюнетка, смотря на хохотуна, на которого хотелось и злиться, и умиляться. — Ты меня чуть белокурой не сделал!

— Белый — цвет духовности! — как бы невзначай произнес Аанг, вспоминая принцессу Юи, которую коснулось благословение духа луны.

— Там красивые тети! — сказал в восторге Джанджи, который совершенно отличался от того, что был вчера. Он вновь ярко улыбался, не было этого удручающего и болезненного вида. — Как он! — зеленоглазый указал на Аанга, заставив того смущенно улыбнутся.

— Какие тети? — с непониманием нахмурилась немаг, не понимая, о ком идет речь.

— Это статуи монахинь, — ответил уже Аватар, поймав взгляд девушки. — Я решил показать ему, поскольку Джанджи очень уж мои татуировки приглянулись.

Повелитель стихий с улыбкой вспоминал то, как Джан с обожанием разглядывал его тату, трогал, пытаясь содрать вместе с кожей, как какую-то красивую вещицу. Он делал это с таким невинным выражением лица!

— Если хотите, то могу и Вам показать! — неожиданно предложил кочевник. — Устрою экскурсию по храму, заодно и узнаете планировку.

— Спасибо за предложение, — улыбка из-за стянутой грубой кожи выходит неестественной и вымученной, однако по другому у нее просто не получается. — И давно ты с ним ушел?

— Джанджи довольно рано проснулся, — произнесла Катара, которая вышла к остальным ребятам. — Он сам оделся и решил погулять, а я заметила. Мы провели еще одну процедуру, но будить тебя я не решилась, у тебя был такой измученный вид.

— Понятно… — вздохнула с облегчением Киоши, вновь поблагодарив мага воды за то, что та помогает ей. Это действительно сейчас необходимо девушке, которая потеряла много нервов из-за вынужденного путешествия-бегства. — Значит, нужно искать только Тоф?

Но ответить ей не успели, поскольку раздался грохот, заставивший всех испуганно устремиться на него. Киоши прижала испуганного Джанджи к себе, не зная, стоит ли идти на звук. Вдруг это какой-то бандит и маг земли? В первую очередь нужно думать о безопасности, потому что без нее мальчик не выживет, однако когда она услышала имя Тоф, то решила подойти.

Слепая ползла, используя лишь руки. Ее сильные пальцы оставляли борозды на камне, как на мокром песке. Ее друзья начали с беспокойством спрашивать, где она была и кто на нее напал. Когда она сказала, что опалила свои ноги, то Киоши сразу подумала о Зуко, который жил недалеко. И не только она…

— Ты зачем к нему ходила?! — изумился Аанг, испугавшись за подругу. Неужто Зуко врал о том, как хочет им помогать, когда приходил на поклон? Как он только мог причинить боль его друзьям?!

— Ну… я думала, он будет полезен, — шмыгнула носом слепая, когда Катара начала лечить свежие ожоги. — Договориться, или сделать пленным на худой конец! Тебе ведь нужен учитель огня!

— И он напал? — спросила хмурая Катара, в груди которой рождалось пламя гнева. Правильно, что они его прогнали взашей! Таким нельзя доверять! Ей хотелось разорвать на месте этого урода!

— Ну… нападал… и не нападал, — туманно ответила магесса, вызвав вопросы у всех.

— А как такое может быть? — нахмурился Аанг, чувствуя вину перед шифу земли.

— Это был несчастный случай, — пробубнила Тоф, все еще чувствуя боль в пятках. Ей было неприятно вновь стать реально слепой. Она чудом приползла в лагерь. — Он спал и, вроде, не ожидал гостей. Это самооборона была.

— Но он все равно использовал магию огня! — воскликнула маг воды, заставив Тоф неохотно согласиться. Ей хотелось как лучше…

— Видишь? Нельзя доверять Зуко! — причитал Сокка, на что младшая гаркнула, что и без него все прекрасно знает.

— А кто такой Зуко? — решила состроить дурочку Киоши. Хотя, если задуматься, она не знает ничего об этом парне, так что лишним не будет послушать рассказы группы Аватара.

Друзья Аанга много интересного поведали ей о злоключениях принца-изгнанника, то, с каким рвением он гнался за ними с самого пробуждения кочевника из айсберга, как портил им жизнь своим жалким и приставучим существованием. Но самое интересное было то, как прошла их последняя встреча, когда он бесстрашно и самодовольно заявился к ним, говоря, что собирается помочь Аангу победить Озая. Странно все это как-то. Почему он так резко изменил свое мнение? Что побудило его это сделать?

Но толком подумать не дал очередной грохот, который был в разы сильнее предыдущего. Земля под ногами буквально задрожала, начали падать куски зданий, перепугав детей.

— Что происходит?! — воскликнул Сокка, накрывая сестру, что села на корточки.

— Это еще кто такой?! — в ужасе вскрикнула Киоши, видя на противоположном мускулистого лысого мужчину с татуировкой красного третьего глаза на лбу, из которого он выпускал невидимую энергию, что и заставляла все вокруг взрываться.

— Опять этот огнеплюй! — оскалился Сокка под удивленный взгляд немагессы. — И здесь нас достал!

Команда хотела перебраться на более безопасное место, чтобы атаковать бандита, но они увидели Зуко, который напал на взрывателя, мешая тому прицелится, тем самым давая знакомым фору. Киоши схватила плачущего брата и прижала к себе, не зная, куда бежать, чтобы оказаться в безопасности. Бежать внутрь храма было глупо, ведь этот взрывной человек разрушал старые постройки, но и к Аппе не добраться, ведь нужно было бежать по линии огня.

Очередной взрыв, ударная волна, которая сотрясла высеченную в камне платформу. Страх, окутавший сознание немага, парализовывал. Киоши невольно вновь переживала тот кошмар, что устроили солдаты-вандалы Огня. Смешались людские крики и звуки разрушения, пламя от пожаров эфемерно подпалило кожу, а запах гари уничтожал на генетическом уровне. Ей снова стало так страшно, что хотелось забиться в угол и рыдать, однако истерика Джанджи не позволяла быть слабой. Хотя бы ради него нужно собрать себя в кучу.

— Бежим за мной! — воскликнул Сокка, чуй голос был не слышен на фоне всего хаоса. Только его крепкая хватка привела в чувство, да и чтение по губам помогло разобраться в том, что он от нее хочет. — Они маги, сами справятся! — отмахнулся он на команду, которая насылала на бритого мужчину стихийные атаки, от который Киоши бросало в дрожь.

— Я приказываю тебе остановиться! — кричал Зуко, нападая на незнакомца, который ловко избегал и его атак. Когда парень совсем ему надоел, что человек нанес огненный взрыв.

— Ли! — взвизгнула брюнетка по старой памяти, забеспокоившись за парня, который мог лишиться жизни, если бы не нейтрализовал уничтожающее пламя собственным огнем, однако ударная волна снесла одноглазого с платформы.

Шатен, все еще находясь в каком-то контуженном состоянии выпускает из конечностей пламя, чтобы схватиться за выступ и подняться вновь. На него вновь не напали только благодаря команде Аватара, которая накрыла бандита цунами разномастных атак.

Взрывной незнакомец снова промахивается по ловкому Аангу, попадая в постройку, что откололась от основы и полетела прямо на троицу немагов, что пыталась убежать на безопасное расстояние. Киоши без задней мысли хотела отбежать, но ее больно хватает за плечо Сокка, резко дернув в противоположную сторону.

Кусок здания падает с грохотом, совсем как сердце Киоши, что закрыла Джана собой, в желудок. Основанная платформа, на которой как раз все и находились, дала пугающе глубокие трещины, однако Тоф и подоспевший Хару залатали их.

— Если ты остановишься, то я заплачу вдвойне! — рявкнул Зуко, заставив своего наемника остановиться и повернуться к разъяренному заказчику. Маг огня почувствовал победу, потому что этот убийца успокоился. Нужно было с самого начала так сделать!

Но церемониться с ним не собиралась Катара, которой на волне помог подняться Аанг и которая запустила в урода дробь ледяных игл, что нашпиговали его тело, как какую-то швейную подушку. Наемник с криком упал на ноги, кряхтя и слезно скуля. Больно было даже дышать, не то, что шевелится. Из ран толчками текла кровь, пока сердце еще стучало, однако вскоре и этого не стало, потому что длинные иглы с крючками задели жизненноважные органы.

Магесса воды ступила на платформу, где стоял побледневший Зуко, что сразу поднял руки в знак мира и пятился назад. Он был напуган горящими ненавистью озера этой девицы. Одноглазый ее не узнавал, и был прав, ведь больше нет той добросердечной Катары, что когда-то решила ему помочь, потратив единственный кулон из священного Оазиса Северного полюса. Потратить на него, первого предателя! Какая же она была дура! А если бы тогда Аанг не успел ее остановить?! Он был бы мертв от молнии Азулы! Она больше не совершит ошибку вновь!

Девушка скидывает теплый труп — или он был еще полуживым — прямиком в бездну, где всем солдатам огня самое место! Она растапливает иглы и создает новые, что парили по приказу ее гибких рук. Родниковая вода смешалась с разгоряченной кровью, демонстрируя жестокость целительницы.

— Катара, остановись! — воскликнул Аанг, желая достучаться до подруги. Ее руки напряглись, заставив иглы угрожающе застыть, так и не поразив испуганную цель. Ей было мало страха на кончике языка, нужно было что-то больше, чтобы этот подлец прочувствовал все свои грехи на себе! — Он нам помог!

— Помог?! — рявкнула шатенка, поворачиваясь к монаху, что в несколько воздушных прыжках оказался между парочкой. — Это именно он подослал этого наемника, чтобы он нас убил! — она указала на Зуко, так и не опустив оружие.

— Это все равно не отменяет того факта, что сейчас он пытался его остановить, пусть и своим способом, — пытался остановить ее кочевник. — Пожалуйста, опусти иглы, — просит юнец, видя ярость на ее миловидном лице.

Катара, морщась в презрении и недовольстве, неохотно выполняет просьбу, из-за чего ледяное орудие падает на замшелый камень водной массой, брызгаясь во все стороны.

— Спасибо, — благодарно улыбнулся Аанг. — Давайте к остальным, там разберемся, — произнес он, кратко взглянув на Зуко.

Мастер воздуха подхватил подругу на руки и также аккуратно спустился. Изгнанник же прыгнул на основную платформу, используя огневую тягу. Вся команда собралась, чтобы обсудить все случившееся. Все внимание было на Зуко, который чувствовал себя еще более виноватым, чем в прошлый раз, когда заявился команде без предупреждение на неожиданное перемирие. Когда парень поднимает взгляд на Киоши, та отворачивается, словно незнакома с ним, продолжая покачиваться из стороны в сторону, чтобы успокоить ребенка.

— Не думал, что скажу это после всего, но спасибо тебе, Зуко, — первым начал Аватар, смотря на Синюю Маску.

— Я знаю, что причинил вам слишком много непростительного вреда, — начал свой монолог маг огня. — Я хватался за свое прошлое, счастливое, но темное, хотел вернуть себе честь, избавиться от бельма-паразита, — все поняли, что речь идет о его шраме. Киоши старалась не задерживать взгляд на его лице, чтобы не встретиться глазами. Нельзя допустить, чтобы хоть кто-то в команде знал, что она с ним знакома. — Я был долгое время слеп, я гонялся за тобой, потому что хотел вернуть то, что навсегда потеряно.

— Тогда что тебе мешает это сделать сейчас, м? — скрестила руки хмурая магесса воды. Она уже не верила ни одному его слову. Скорее всего очередная уловка! — Прибежишь к своему папочке и будешь ему также ноги целовать, как раньше!

— Катара… — удивился Аанг, отчего девушка стыдливо опустила взгляд. Ей было тяжело просто находиться рядом с этим мерзавцем! Она бесновалась!

— Но я понял, что не это мне нужно, — болезненно изломал брови маг, продолжив. Он стерпит, потому что заслужил. — Мой отец никогда меня не примет обратно. Я ему изначально был не нужен, я его позор, и от меня он просто избавился. Я хочу помочь тебе, Аанг, свергнуть его. Я могу быть не только твоим учителем магии огня, но и информатором. Расскажу о слабостях Озая, о секретах огня, где секретные ходы, какая боевая мощь и прочее, что поможет вам победить в этой войне.

— А ты складно поешь! — ухмыльнулась Тоф, что сидела на воздвигнутом камне, все еще слепая от ожогов.

— Прости меня, Тоф, — виновато поклонился одноглазый, обращаясь к магессе. — То, что произошло тогда, было лишь случайностью. Я не ожидал тебя.

— Да ничего, у меня еще будет время тебе накостылять, — заулыбалась бунтарка, ударив кулаком в ладонь.

— Впредь я буду контролировать свою магию, — Зуко смотрит на Аанга, с которым у него было что-то иное, но не вражда, не истинная ее суть. Они спасали друг друга пугающее множество раз для настоящих врагов. — Ты сам когда-то говорил, что мы могли бы стать друзьями.

— Когда такое было? — удивлённо раскрыл глаза Сокка, взглянув на друга, но тот мотнул головой, мол, не сейчас.

— Думаю, тебе все-таки придется стать моим учителем, — с тяжестью выбора выдохнул Аанг, понимая, что другого способа нет. Пусть комета еще не так близка, но искать других мастеров просто нет. Только если брать кого-то в плен. — Ты прав, что нужно контролировать эту живую энергию. Однажды я ранил Катару, после чего не захотел пользоваться этой разрушающей стихией. Я вижу, как ты теперь понимаешь, что можешь навредить близким. Ты этого боишься, значит, ты изменился. Я хочу, чтобы ты стал моим учителем, Зуко.

Аанг поклонился, сцепив руки в виде пламени. Предатель, посветлев, сделал аналогичный жест. Киоши, что наблюдала за этим, чувствовала себя лишней. Она практически ничего не знает о приключениях команды, что длились больше года со дня освобождения Аватара из айсберга. Ей рассказали только маленькую долю всех тех событий. И из диалога она только лишний раз убедилась, что этот Зуко пришел к ней в дом, чтобы перекантоваться, дабы потом побежать за Аватаром.

— Сокка, спасибо за спасение, — подала голос немаг, обращаясь к воднику.

— Всегда пожалуйста, — отсалютовал юноша, после чего его добродушное выражение лица резко поменялось на подозрительное. — Только у меня вопрос. Ты знакома с Зуко?

Маг огня с брюнеткой одновременно напряглись, однако этого никто не заметил.

— Но ты его назвала «Ли», — как-то подытожил немаг, и внимание всей группы обратилось на ее нового члена.

— Как сказать… — сглотнула девица, судорожно придумывая то, что следует сказать. Она неспешно перевела взгляд на виновника ее спокойной жизни. Если она им сейчас все расскажет, то его скорее всего выгонят… вместе с ней и Джаном, которому сейчас необходима медицинская помощь. — И да, и нет, ведь я знала его только как Ли, что пришел в мой дом и спас мою семью от бандитов. И он ушел как-то на рассвете, после чего мы не виделись.

— Тоф? — спросил у подруги Сокка, которая подтвердила, что это правда. — Выходит, наш дружок даже в Земле старался быть добрячком. Ладно, пошли, тебе нужно еще… место приготовить.

Сокка странно себя почувствовал, когда говорил эту фразу. Он никак не думал, что когда-нибудь случится подобное безумие, что сам огнеплюй будет на их стороне и они будут как подружки ворковать. Он отвел парня в отдельную комнату, подальше от всех, оба находились в своих мыслях.

— Кажется, мы пришли, — подал первым голос Зуко, выведя немага из транса. Подняв голову, голубоглазый понимает, что они действительно пришли.

— Ну… вроде да, — сглотнул немаг, после чего опять возникло неловкое молчание. Зуко начал раскладывать свои малочисленные вещи. — Ну, так… скоро обед, так что можешь прийти, я думаю…

— Да, я так и сделаю, — кивнул в благодарность одноглазый, отчего первенца Хакоды передернуло. Как бы раньше они друг другу хотели начистить хлебальники при первой возможности, а тут нужно быть не только вежливым, но и дружелюбным.

— Ты не волнуйся… насчет Тоф, — почесывал затылок Воин Воды, чей голос скакал в тональности с громкой на тихую и наоборот. — Катара ее быстро подлатает.

— Я рад, — как бы подытоживал диалог маг огня, однако собеседник все никак не мог оставить его наедине с мыслями. — А… как у тебя дела?

— Учитывая то, что меня чуть не убило арматурой, и то, что ты неожиданно стал добреньким, достаточно сносно, — подметил Сокка, оглядев комнату, чтобы модно было за что-то зацепиться и не буравить взглядом нового… члена команды. — А ты… правда знаком с Киоши?

— Это толком знакомством не назвать, — пожал плечами говорящий. Он понял, что ей не нужно, чтобы кто-то узнал об их связи, поэтому не подведет. — Ее семья нуждалась в помощи, я не мог стоять в стороне. Они меня приютили на какое-то время, чтобы раны зажили, и я ушел. На этом все.

— Интересно, — кивнул Сокка, чувствуя, что эта неловкость скоро его задушит. — Ладно, я пошел. Ты… это… удачи.

— Взаимно, — натянул блеклую улыбку Зуко, отчего у Сокки побежали пугливо-настороженные мурашки. Такого огневика он никогда не видел. Обычно Зуко брызжал злобой и скалился зверем.

Оставшись в одиночестве, парень плюхается на каменную постель, которую накрыл покрывалом. Он чувствовал себя энергетически выжатым, хотелось просто тишины. Мысли-рой копошились в голове одна тоскливее другой. Предатель Огня ложиться и разглядывает высокие потолки полуразрушенного храма, который когда-то бомбил его прадед.

Когда-то отсюда все началось, его пусть изгнанника, здесь же и закончится? Он оставил здесь, в Западном Храме, свое сердце и душу, вырвав их с самым корнем, чтобы осталась зияющая дыра, словно в груди взорвалась петарда. Растоптал в кровавое месиво, чтобы даже не было возможности вернуться к прошлому себе, непозволительно-доброму и унизительно-слабому. Осатанел от горя и собственных ошибок.

Дядя бы гордился его поступком. Наконец он стал вершить свою судьбу, а не надеется, что она сама как-то построится. Тяжелое решение, к принятию которого он шел слишком долго. Ранее его смысл жизни было вручить Аватара отцу, чтобы тот вернул ему даже не титул, нет, он хотел вернуть свою распавшуюся семью. Распавшуюся из-за него. Собрать по кусочкам хоть во что-то целое, но нет… это невозможно. Ведь двое из этих людей мертвы, а другие двое его ненавидят. Пальцы невольно касаются шрама.

— Думаешь, все купились? — раздался женский голос. Поднявшись, Зуко встречается с рассерженной Катарой. Смотря на нее, он вспоминал то чудовище, что видел пару мгновений ранее. — Не надейся, если бы был другой человек, то тебя бы и близко не подпустили к Аангу, — она подходит к юноше грозовой тучей, отчего парень чувствует напряжение. — Мы оба знаем, как ты в такой же марене плакался. Помнишь Ба Синг Се? — Зуко сглатывает, зная, что лучше в таком положении молчать. — Точно знаешь, не посмел бы забыть, как и я! И если ты дашь мне повод хоть как-то уличить тебя во лжи в отношении Аанга, то я оборву твою жалкую судьбу в ту же секунду!

После этих слов Катара покидает комнату Зуко, удержав себя от едкого комментария. Маг огня выдохнул, когда вновь оказался в спасительном одиночестве. Собственно, он ничего другого не ожидал от этой девицы.

— Я не во время, да? — постучала костяшкой пальца по камню Киоши, заглянув в комнату.

— И давно? — изогнул он здоровую бровь.

— Начиная с плакства в Ба Синг Се, — виновато натянула улыбку брюнетка, заходя в комнату. Шатен прячет лицо в ладонях и глубоко вдыхает разгоряченный от собственных чувств воздух. — Чтобы между вами не произошло, я всегда за Катару.

— Я и не сомневался, — кивает маг. — Тогда я ей раскрыл душу, но…

— Нет, я даже знать не желаю, — достаточно резко обрезала шрамоликая. В ее голове столько информации за раз просто не уляжется, иначе мозги расплавятся. — Это точно не мое дело.

— Тогда ты пришла, чтобы тоже «свершить мне судьбу»? — бесстрастно предположил Зуко. он уже привык получать нагоняй от разных женщин.

— Отнюдь, с этим прекрасно справится Катара, у нее больше поводов ненависти к тебе, — парировала брюнетка. — Я лишь помогу.

— Вижу, вы прям сдружились, — подметил юноша, смотря на старую знакомую. Пусть он и обещал, что они больше не встретятся, но он откровенно лгал.

— А как же, она лечит Джанджи, — ухмыльнулась девица, чувствуя себя защищенной в команде, хотя она была зла на этого предателя. — Ах, да, вспомнила, зачем пришла. Я хотела высказать свое негодование, что из-за тебя мог погибнуть мой сын! — на последней фразе ее голос изменился до неузнаваемости, а золотые радужки загорелись звездами Ареса.

— Сын? — изогнул бровь Зуко, прекрасно зная, что Дан ей никакой не сын.

— Он меня уже мамой зовет, так что сын, — объясняет старшая, видя в своем брате единственную отдушину. Он ее единственная семья, тот мачок в этом смрадном безумии потерянности, в котором она вот-вот безвозмездно утонет, оседая вздувшимся трупом на дне. Он то единственное, что заставляет ее грести вперед, к далекому берегу-миражу.

— Что же тогда произошло? — все-таки повторяет свой вопрос Зуко, смотря с сожалением на знакомую. — Явно ведь что-то нехорошее.

— А метод дедукции для тебя невозможен? — едко парировала брюнетка, которой слишком больно вспоминать, переживая все заново. — Логическую цепочку выстрой!

— Мне действительно жаль, — печаль так и сквозит в его голосе. Лживая и лицемерная!

— Жалость не вернет их к жизни, — хмуриться немагесса, стараясь не думать об этом много, чтобы не заплакать.

— В команде ты найдешь новый смысл жизни, я уверен, — все еще попытался поддержать Киоши изгнанник, ведь обнимать просто побоялся.

— Она принесет мне проблемы, — отрезает гражданка Земли. — Я не хочу участвовать напрямую в этой войне. Что могу сделать я, простой немаг да и еще с прицепом в виде младенца? Это не мое дело. Как только Джану станет лучше, я покину это место.

— И куда ты пойдешь?

— Уж тебе это точно не расскажу, — ядовито отвечает старшая, бросив на собеседника презрительный взгляд. Тот понимающе кивает, опустив голову.

— Не знал, что ты такая хорошая врунья. Почему ты им рассказала только про Ли? — решил сменить тему младший.

— А ты думал, что я расскажу людям, которые тебя ненавидят, что знаю кто ты такой? — скрещивает руки немагесса. — Я не настолько глупа. Они бы меня прогнали вместе с тобой. Да и я им не соврала. Я сказала правду. Часть правды.

— Но зачем?

— Даже не думай, что я тебе даю шанс, — парирует брюнетка, после чего удаляется.

Зуко, вновь словесно побитый, ложиться на твердую кровать и продолжает размышлять. Пусть его команда и приняла, это больше походило на своеобразную каторгу. Но сворачивать с пути уже нельзя. Хотя бы ради Нее нужно постараться дойти до победного конца, отомстить отцу, из-за которого Она умерла с позором.

* * *

К обеду все спустились, бурно обсуждая с остальными, что произошло.

— Жаль, что тушка того убийцы упала в пропасть, — подал голос Сокка. — Так бы обед хоть мясной был!

— Сокка, ты совсем?! — возмутилась его сестра, нахмурившись в негодовании. — Это же табу Юга!

— На войне все средства хороши, — подхватила его мысль Киоши, отпив супа из пиалы. Она обратила на свою персону удивленные взоры. — Я многое видела, пока с Джаном бежала.

Виснет неловкое молчание, которое нарушает Катара.

— Так ты расскажешь, почему решил остепениться? — с издевкой спрашивает смуглянка. — Может, расскажешь Киоши о том, как ты напал на нас под Ба Синг Се, объединившись со своей психованной сестрой?!

— Катара! — вновь попросил успокоиться свою подругу маг всех стихий, и та опять через силу подчиняется, сжимая челюсть.

— Я что сейчас, что тогда выбрал одну и ту же сторону, — спокойно и даже затравленно ответил Зуко, смотря на Катару. — Из-за ошибки я потерял дорогого для себя человека и никогда себя прощу за это.

— В смысле и там, и там ты выбрал одну сторону? — удивилась Киоши.

— А, ты про свою свою сестру! — щелкнул пальцами Сокка, вспомнив часть диалога в кристальных катакомбах. — Мертвая которая!

— Не смей так говорить о ней! — зарычал маг, услышав надменно-издевательские нотки в голосе этого плебея. Да как он только посмел так говорить о ней?! Портить светлую память! Он помнил истинную причину, почему в самый последний момент решил предать свое внутреннее чутье и послушать младшую сестру в катакомбах, хотя он уже хотел тогда пойти с командой Аанга.

* * *

— Решайся, брат, — говорит она, видя спектр нерешительности на лице Зуко. Он не знал, кого слушать: дядю или Азулу. — Неужели ты бросишь все, что тебе так дорого? Неужели наша сестра умерла зря? — при упоминании одного из самых дорогих людей, Зуко почти видимо вздрагивает, сердце замирает, а душу будто выворачивают наизнанку и поливают кислотой.

В голове всплывают столь яркие образы из прошлого, где Мудрецы отпевают лучший путь в мире духов для наследницы, где белый — похоронный, где в ушах звенит от острой боли. Он стоит, не чувствуя почвы под собой, а перед глазами лишь одно — гроб, где находится его стремление и желание к жизни, где сокрыты краски и радости, где спрятан навечно тот, кем был Зуко.

Когда подожгли его старшую сестру, принц чувствовал, как сгорает изнутри, как скоро он взорвется вторым солнцем, умерев без права возрождения. В голове тяжелый туман, он только чудом не упал на колени и не зарыдал навзрыд, уничтожая связки и легкие. Его тошнило и невыносимо мутило, поскольку перед глазами была сестра, живая и сильная, а теперь она заточена в роскошный гроб и поглощена собственной стихией.

Когда маленький Зуко вернулся в свою комнату, он чувствовал настоящую вьюгу и черную дыру в животе. Каждый закуток дворца напоминал о сестре, ее жизни и смерти. Он упал, так и не дойдя до кровати, из него ушла жизнь, оставив прах и уголь. Осознание того, что Зуко больше не услышит сестру, что он виновен в ее смерти, он плохо молился за ее победу… столько всего навалилось разом, что слезы бесконтрольно текли из глаз, а в горле дрожали невысказанные слова о любви, извинения за сказанные ранее слова, мысли, а также крик, который уже никогда не вернет важного человека. Она перед глазами, на рядом, ее образ и голос, ее касания и забота, вот только в другом измерении. Зуко навсегда раскололся.

— Это наш шанс сделать ее смерть небесполезной! — ее слова были силой, были праведной целью. И Зуко внимал, но бездействовал, однако Азула уже знала, что он выбрал. — Она погибла из-за ошибки, так пусть это станет сокрушительной победой, триумфом нашей державы! — девушка играла на нем, как на инструменте. Даже Айро с поражением замолчал, опустив голову и болезненно зажмурившись. Для него это тоже не менее болезненно, старик понимал, что сейчас выберет племянник. — Она погибла ради твоей жизни, так сделай ее достойной хотя бы сейчас!

И Зуко со всей яростью стреляет во врагов — в Аватара и его шайку. Как он мог сомневаться? Как мог предать ту, которая отдала всю себя ради него? Закололо в области шрама — напоминании о жалком существовании после нее. Его любимая сестра должна жить в сердцах, должна процветать в победах своей семьи, потому что ради нее она отдала слишком высокую плату.

* * *

— И как ее звали? — спрашивает Сокка, так и не получив ничего о задумчивого мага огня.

— Не твое дело! — рявкнул Зуко, встав и удалившись из группы под общее непонимание.

— Ты взбудоражил его сознание, — хлебнула из чашки Тоф, чьи пятки уже частично восстановлены. — Причем достаточно неприятными воспоминаниями.

Киоши была поражена способностями слепой девочки, которая все больше ее поражала. Ощущать тончайшие изменения в теле с помощью вибраций! Не зря она обучает Аанга!

— Ну извините, не знал, что у него такая тонкая душевная организация! — пожал плечами немаг.

— Сокка, это было грубо, — нахмурился Аанг, осадив друга. Ему определенно не нравилось то, какая вакханалия происходила в группе. — А если бы он так над твоей мамой потешался?

Первенец вождя Юга решил тактически отмолчаться, Аватар понял это молчание как молчаливое понимание. Он начал философствовать о том, что Зуко совершил поступок, который мог повторить каждый из них, если бы оказался в такой ситуации. Обед оказался уже безвкусным для большинства.

* * *

После него Катара окончательно вылечила Тоф и с победой пришла к Киоши… и не только с ней.

— Видишь? Главное в целительстве — время! — улыбнулась смуглянка.

— Это верно, — соглашается немаг, смотря на то, как брат играется со своими игрушками, которые она купила в путешествии за новой жизнью.

— Я к тому… может, попробуем еще раз? — неловко сцепила пальцы шатенка, опустив взгляд. Ей было слегка стыдно просить об этом снова, нажимая на больную мозоль по поводу внешности изуродованной девушки.

— Все еще теплиться надежда, да? — невесело натянула блеклую улыбку старшая, поняв каждый намек, из-за чего Катара поспешила извинится. — Ладно, давай. Все равно терять нечего. А вдруг что-то да выйдет, — поднялась со своего места высокая, размявшись. На ее слова магесса счастливо улыбнулась.

Они прошли в свободное помещение, в котором Тоф создала резервуар и рабочую поверхность. Киоши начала раздеваться до белья по просьбе целителя. Ей не было неловко даже после того, как встречает вымученно-сочувствующий взгляд голубых радужек.

Ее тело было уничтожено ожогами высоких степеней: живот, бока, грудь, плечи, даже бедра. Нападавший будто не жалел силы, хотел сжечь заживо, чтобы жертва медленно подвергалась пыткам. Больше всего пострадали шея, ключицы лицо и рука, которая явно в момент нападения успела закрыть глаза. Что за чудовище могло так поступить с прекрасной девушкой?

— Много сеансов придется сделать, да? — ухмыльнулась немагесса, чтобы разбавить неуютную атмосферу.

— Все получится, — мотает головой южанка, смотря на пациентку, что легла на укрытую поверхность. — Я помогу тебе и Джанджи!

— Спасибо. Мило с твоей стороны, — вздохнула Киоши.

— А теперь закрой глаза, сконцентрируйся на своих ощущениях, — попросила Катара, собирая воду магией. Жидкость обволокла женские ладони с длинными пальцами, а после стала неторопливо вращаться вокруг них. Голос девушки был плавный, почти гипнотизирующий. Его хотелось беспрекословно слушать, он успокаивал.

Киоши кратко кивнула, закрыв глаза. Ей было слегка некомфортно в таком положении, когда над ней хотели колдовать каким-то непонятным целительством, работу которого бледнокожая так и не разобрала в должной мере. Она толком не видела целительство в действии, так что понятия не имеет, как будет это ощущать. Было чуточку страшно. Но ласковая Катар успокаивает.

Если честно, то Киоши не верила, что у Катары хоть что-то получиться, но… что она теряет? Даже если из этого ничего не выйдет, то хотя бы есть галочка, что пытались. Главное, чтобы она ее брату помогла. Мысли вновь и вновь возвращаются к Зуко, к его выбору в этих катакомбах.

Конечно, брюнетка понимала всю боль и страдания парня, который потерял важного и любимого члена семьи, но у всего есть предел. Его становится жалко, и девушка старается прогнать это чувство, которое ей совсем недавно пришлось пережить. Парень явно закрылся в себе после смерти сестры, в которой винит исключительно себя. Но что тогда произошло?

— Киоши, расслабься, — мысленно вздрогнула девушка из Царства Земли от голоса и ощущения холодной воды на голой коже. Как-то слишком неожиданно получилось. — Ты слишком напряжена, сеанс может не сработать, — объяснила Катара, водя сконцентрированной в подобие сферы жидкостью по старым ожогам третьей степени. — Представь, что существуешь только ты и твои мысли, больше никого нет рядом с тобой. Сосредоточься на ощущениях, пожалуйста.

Желтоглазая последовала совету мага и расслабилась, глубоко вдохнув и постепенно выдохнув. Ее кончики пальцев невольно похолодели. Она инстинктивно сглотнула легкое напряжение, когда речь зашла об одиночестве. Конечно, Киоши понимала, что все это нужно лишь для своеобразного ритуала, чтобы очиститься от мирских забот и других проблем, но быть одной во вселенной хуже простого одиночества. Ей не хочется ощущать это болезненное чувство на себе, особенно после недавних событий…

Девушка слабо мотает головой, отгоняя странные мысли. Что за детский сад, в конце-то концов? Нельзя ко всему относиться настолько серьезно. Нужно просто сконцентрироваться на чем-то другом, иначе эта специфическая компашка, в особенности изгнанный принц, не отстанет.

Ощущения были… абсурдными, если можно так выразиться. Вроде бы ее окутывает обычная вода, но также не покидает чувство, что эта жидкость постоянно монотонно двигается, эфемерно проникает под кожу и циркулирует рядом с капиллярами и венами.

Возможно, сейчас Киоши просто все кажется, ведь маг воды просто мог сыграть на мнительности и уверить девушку в магии ци и запертых чакрах на подсознательном уровне. Ведь маловероятно, что вода без грамма лекарств сможет реабилитировать состояние внутренних покровов кожи, тем самым уничтожив некие блоки и нормализовав гармонию тела.

— Если будет больно, то немедленно скажи об этом, — снова подала голос Катара, начав сеанс по восстановлению утерянной памяти.

«Почему это мне должно быть больно?» — спросила про себя шатенка, действительно не понимая, что может сделать с ней простая водная процедура. — «Не будут же меня протыкать льдом, как при иглоукалывании, так ведь?» — кареглазая слабо фыркнула глупым мыслям.

Киоши хотела кивнуть или как-то дать понять, что ей все ясно, но… эти плавные движения, эта необходимая прохлада в знойный день… девушка будто где-то на чистом берегу океана. У нее нет забот, нет проблем, нет паники и страха из-за неизвестного будущего. Ее не мучают частные бессонницы, в мире нет войны, все спокойно, как при штиле. Эта безмятежность бессознательно вселяет в израненную войной душу забытую веру в лучшее, без привычного послевкусия отчаянья.

Пациентка охотно расслабляется, начинает чувствовать какую-то непередаваемую легкость, словно она находится где-то в облаке — таком же прохладном и еле осязаемом. В него хотелось погрузиться и больше никогда не просыпаться, поскольку в реальном мире нужно выживать каждый день и час, чтобы быть хоть чуточку счастливым, лишь на мгновение.

Счастье… как давно Киоши была счастлива без злосчастного «но»? Просто счастлива без предрассудков, подпунктов и подводных камней? Казалось, с того момента прошла целая жизнь.

Жизнь, которую уже никогда не вернуть.

И эта невозвратимость отвратительна. Она хуже любого яда, поскольку панацея от нее есть только во времени и… в амнезии. Киоши должна сама спасти себя от этой виртуозной пытки, которая изнутри сковала тело тончайшими — совсем невидимыми — нитями. Они впились в кожу, оставляют кровоточащие раны и медленно разрывают плоть. Порвать их невозможно, создаться ощущение, что эти нити сотканы из прочного материала, сродни какой-то металл.

Чем больше девушка пытается выпутаться, разорвать вредоносную преграду, освободиться от мучительных оков, тем плотнее лески въедаются в нежное мясо и искусно режут нервные окончания до звезд в глазах. Ее тело вытягивается струной, дабы снизить боль от разорванной кожи. Расслабиться и просто плыть по течению не представляется возможным.

И Киоши знает, что нужно просто отпустить, не брыкаться, не истязать себя, чтобы не было больнее. Она знает, что нити исчезнут, если забыть и просто смириться, но каждый раз не может выкинуть этот смертоносный балласт со своих плеч. Он будто сросся вместе с хозяйкой тела, постепенно поглощая ее.

А ведь этот груз тянет на дно, топит в собственных горьких мыслях и клокочущей ненависти, которая бешенным зверем дремлет на глубине. Если его только тронуть или дать хоть малейший шанс на побег из заточения, то этот пульсирующий сгусток начнет буйствовать, дико рычать, яростно биться о стенки своего сосуда-тюрьмы, разбивать ребра в мелкую крошку, протыкать обломками мягкие ткани органов до внутреннего кровотечения и болезненно-булькающей хрипоты.

Снова обуздать это чудовище не получиться, за время заточения оно набрало сил и обрело нечеловеческую ловкость. Монстр не собирается снова сидеть на привязи, распятый раскаленными цепями. Жалость и какое-то сочувствие ему чуждо, но Киоши научилась держать себя под контролем. Эта сущность никогда не выберется наружу, не оскалиться на свою хозяйку и не причинит вреда. Девушка наловчилась с этим бороться.

Этот балласт больше, чем просто какая-то боль или непосильная ноша. Это все ее прошлое, вся ее жизнь и пережитые эмоции. Это ее личность, ее суть, как она может вычеркнуть то, что когда-то было действительностью? Она просто не смеет лишиться этого опыта по собственной воле, слишком это невыносимо.

Поэтому Киоши научилась существовать со всем этим ворохом мироощущений. Она утопила всю печаль, закрыта эти бушующие ощущения на многотонный замок и поклялась себе больше никогда не открывать. Забыть не получилось, но она смогла заглушить все самое раненное и болезненное в себе. Истребила в себе эмпатию и слабость, оставив только вычурную рациональность и холодность рассудка.

А теперь девушка по собственной воле спускается в чертоги сознания, опускается на самое дно океана горя и водоворота эмоций. На нее давят сожаления, они заставляют страдать и медленно угасать. Собственные ошибки пытаются убить свою хозяйку, заставить ее вечно мучатся и давиться собственной кровью с гноем раскаяния.

Перед Киоши возникают силуэты людей, которые всего в десятке шагов от нее и светятся, словно яркие звезды в безоблачную ночь. Образы самых близких и любимых. Они выглядели так, как запомнила их брюнетка. Счастливая улыбка, добродушные искорки в радужке, милейшие ямочки на залегли на щеках. Они настолько настоящие и живые, что… протяни она руку — смогла бы ощутить теплоту их кожи, почувствовать аромат духов, услышать до боли знакомые голоса, что улыбка сама бы озарила ее губы.

Но вместо логичной радости шатенка чувствует, как под ее ребра забираются тонкие изогнутые волной лезвия кинжалов. Они невесомо — даже щекотливо — касаются ее кожи, плавно рассекают ее и неспешно протыкают желудок, печень, разрезают диафрагму, вызывая нехарактерный слабый дискомфорт, будто ткань стягивают в кучу, а потом натягивают обратно.

Затем острие за острием начинают кромсать легкие. Они имеют какой-то крючкообразный наконечник, цепляются за эластичную ткань и размерено начинают распарывать дрожащие от боли органы. Киоши чувствует, как по телу струиться теплая кровь. Она жмуриться, сжимает челюсть от нарастающей глухого дискомфорта, который переходит в нестерпимую резь.

Со временем дышать становится все труднее и труднее, Киоши начинает преследовать острое чувство кислородного голодания. Дыхание становиться затяжным, сиплым и обжигающе-сухим. Ее легкие будто заполняются кровью, каждый вдох становиться меньше предыдущего, органы провисают под собственным весом, намереваясь в любой момент оторваться с корнем.

Но девушка терпит, погружаясь еще глубже — в поздние сожаления, сокрушения, раскаяния и скорбь. Муки совести грызут ее и так обглоданные кости, Киоши еще отчетливо помнит то сильное чувство, когда ошибки отрывали кусок за куском теплой плоти. До сих пор передергивает от этого эфемерного ощущения, которое все никак не может покинуть воспаленное сознание.

Образы счастливой пары грациозно стали изменяться. Их аккуратные прически превратились в какие-то лохмотья, края лиц покрылись сажей, а мимику исказила ужасная гримаса боли и ярости. Их кожа побагровела и отекла, в некоторых местах покрылась уродскими волдырями с кровавой и гнойно-желтой жидкостью, обуглилась, открывая взору отмерший эпидермис и темные струпы. Их одежда стала медленно возгораться. Воздух нагрелся и стал обжигать легкие, словно они все находятся в горящем помещении без окон.

Они смотрели красными от слез глазами на Киоши, в которых искрили какие-то живые огни, что-то ожесточенно кричали, но их слова доходили с большим опозданием, словно между ними несоизмеримое расстояние. Это чудовищно действовало на психику и вменяемость.

Как ты могла?!

Все из-за тебя!

Если бы не ты, то все было бы по-другому!

И зачем мы только с тобой возились?!

Ты нам так отплатила, да?

Мелкая дрянь!

Голоса были будто нечеловеческие, они словно смешались в один. Фразы были сказаны с разной тональностью, выражением и смыслом. Иногда нельзя было расслышать их обвинение, а иногда закладывало уши от их громкости. Если бы не расстояние между ними, то пара определенно полезла в драку с шатенкой, которая стояла как вкопанная и не понимала, почему все это происходит.

У Киоши начала болеть голова от эффекта, что строил ее воспаленный мозг, хоть она и понимала, что все происходящее не реально. Создавалось четкое ощущение, что визгливые голоса абсолютно везде: то сбоку, то прямо перед лицом, то за спиной. Они сводили с ума своей непостоянностью и резкой сменой положения. Девушка чувствовала, как эти разъяренные люди ее ненавидят. Она сама себя ненавидела.

В нос ударил запах жженых волос и подпаленной кожи. Во рту стоял смрад из дыма и соли. Это сочетание вызывало приступ тошноты, который кареглазая еле смогла подавить в себе. Веки Киоши задрожали, изгрызенные в кровь губы растянулись в тонкую линию. Она сжала как можно сильнее челюсть, чтобы хоть как-то абстрагироваться от людей, которые все приближались и приближались с расправой. Их обожженные до кости руки тянулись к ее шее с единственным намерением.

В их багровых глазах читалось пронзительное безумие и желание убивать. Если бы не расстояние между ними, то слишком живые образы переломали шейные позвонки Киоши. Шатенка давно бы отвернулась от этих хищных взглядов и горящих изнутри лиц, но она будто намертво прикована к созерцанию этих когда-то людей.

Девушке резко стало внезапно страшно до необъяснимого мандража. Ее неожиданно окатил животный страх и какая-то паническая атака, которая заставила тело схватиться спазмом. Он жидким раскалено-холодным металлом заструился по жилам, парализуя все конечности. Все тело обволокло судорогой, мелко начали дрожать руки.

Киоши всеми силами пыталась выбраться из этого параноидального психоза, но ее крепко держит живая тьма — густая, имеющая свой больной рассудок. Она мерзкой змеей обвивает ее конечности, как зыбучий песок тянет девушку на второе дно, откуда уже никогда не выбраться. Брюнетка просто сгниет там, превратиться в мумию, и это место станет для нее мучительным склепом. Эта мгла не дает хотя бы шанса на спасение, а скинуть с себя эти путы не получается, ведь Киоши будто потеряла связь с телом из-за страха, которые может испытать только настоящая жертва.

Немаг вздрагивает, когда чувствует острую боль и плечах и правой предплечье. Ее кожу словно проткнули чем-то раскаленным и острым. Подняв взгляд на виновников, она встречается с обезображенными образами близких. У них не было глаз, вместо них находились влажные кровоточащие дыры с впалыми веками. Они мертвой хваткой вцепились в ее плоть, повисли всем весом на Киоши, которая от страха не могла даже дышать.

У них отказали ноги — вместо них были обожжённые до черноты кости, но огонь на этом не остановился, он идет дальше вверх, переходя уже на одежду шатенки. Их искривление в крике лица начали гореть изнутри, пузыри с гноем лопнули, эта субстанция потекла по кровавой мышечная структуре, каждую жилку которой смогла рассмотреть Киоши. Потом мышцы начали истончаться, чернеть, образовались плотные темные струпы.

Мы заберем тебя с собой!

Ты будешь гореть!

Сгорать заживо!

Ты не наша дочь!

Ты не достойна жизни!

Умри!

Эти чудовища теперь работали как один слаженный организм, который хотел изничтожить Киоши, свести ее с ума, довести до истерии. Вскоре от их лиц ничего не осталось, только обугленные до кости черные трупы, которые вцепились в кожу девушки до нагнивающих ран. Казалось, они оставили трещины на ее лучевой кости.

Испуганная до белизны лица, она начала чувствовать нарастающий жар. Он исходил буквально из этих висящих трупов. В местах, где кожа соприкасалась с выжженной костью, начало щипать, а потом гореть. Киоши видела, как возгорается пламя на ней, тягуче переходит по телу, уничтожая за собой все эпителии и покровы до толстокорых пузырей и струпов.

Ей было невыносимо больно, крик застыл где-то в районе кадыка, из-за чего дышать было практически невозможно. Причем ее пытался сжечь не только огонь, но и собственная кровь, которая превратилась в какую-то густую магму, что не спеша двигалась по сосудам, заполняя собой каждую часть тела, поджигая без шанса на спасение.

Киоши хотела выбраться из этого страшного заточения и нестерпимого пекла, которое испепеляло легкие. Она не хотела быть такой же, как те мертвецы с пустыми глазницами и раскрытыми ртами без языков. У нее много обязанностей, не завершенных дел, желаний, которые еще можно исполнить в жизнь. Она не может закончить так.

«Хватит, я не виновата! Я пыталась вас спасти, но ничего не получилось!» — кричала Киоши, пытаясь оторваться от трупов. На нее одну слишком много препятствий — зыбучая дегтевая тьма, обжигающее пламя, желание смириться и не бороться с трудностями… слишком тяжело, невозможно справиться с этим натиском, что продавливает ее, заставляет подчиниться чужой воле.

В теле появляется какая-то слабость, сознание мутнеет. Из нее будто кто-то выкачивает силы, теперь тьма ей по колено, а мертвецы хватаются за надплечья когтистыми кривыми пальцами и пытаются утопить, порвать ей лицо. В сердце начало закрадываться серьезное сомнение. Может… ей действительно смириться? Отпустить ситуацию и сгинуть в небытие? Не будет проблем, не будет тех удушающих каждый день сожалений, вечных бессонниц и страха перед завтрашним днем…

«Я не могу умереть!» — снова, намного увереннее, крикнула Киоши, вспоминая, что на ее плечах судьба Джана, малыша, который не должен страдать из-за ошибок взрослого поколения. Она начала вырываться сильнее, превозмогая нестерпимую боль, пусть ее кожа уже стала онемевшей коркой, Киоши продолжала чувствовать боль, будто огонь только-только начал сжигать. — «Я буду жить!»

Только Киоши хотела скинуть с себя этот отвратительный груз, как неожиданно за ее лицо больно хватается костлявыми руками сожженный мертвец, он разворачивает Киоши к себе, выворачивая голову на двести семьдесят градусов и заставляя девушку в ужасе взглянуть в его пустые глазницы без век и бровей.

Ты не достойна прощения за такую наглость!

Эта фраза раздается в ее голове оглушительным набатом. Из рта трупа идет сильный поток огня, который опаляет все ее лицо и полностью ослепляет. Девушка глохнет от собственного неистового крика. Эту адскую боль нереально вытерпеть, хочется кататься в агонии по полу, пытаясь хоть как-то потушить горящее лицо и ключицы…

Но вместо этого Киоши вскакивает с лежанки, как ужаленная, хватается за лицо, пытаясь потушить его, и продолжает орать. Фантомная боль не проходила несколько самых мучительных секунд в ее жизни, мозг пока еще продолжал думать, что тело горит. Он требовал, чтобы девушка как можно быстрее потушила чертов огонь.

Киоши начала рвано и сипло дышать, прогоняя отвратительное наваждение. Сердце готово либо разбиться о грудную клетку, либо выломать до мелкой щепки ребра. Все ее тело продолжало дрожать от пережитого ужаса.

Все это ведение казалось таким реальным, что девушка усомнилась в собственной вменяемости и самообладании. Она взглянула на чистые ладони и опустила взгляд к предплечьям. Правая часть руки была с привычным ожогом-шрамом на потемневшей и отвердевшей кривыми корками коже. Переводит беглый взгляд на ноги и облегченно выдыхает, там не было никаких ожогов.

Киоши опустошенно и измученно прячет лицо в руках, ощущая испорченную пламенем кожу. Кажется, у нее поднялась температура из-за всей этой процедуры по восстановлению какой-то забытой памяти. Тело еще брал легкий мандраж, девушка пыталась приди в себя после мини стихийного бедствия. Она не могла понять, почему вдруг ее сознание нарисовало такой ужас. Все же не так критично, да и половина из увиденного неправда… По крайне мере, Киоши пытается себя в этому убедить.

Этот кошмар ее никогда не отпустит.

— Ты чего? — удивляется младшая, наградив Киоши обеспокоенным взглядом.

Девушка из Царства Земли слишком резко оборачивается, заставив мага воды невольно вздрогнуть. Оценив голубоглазую нечитабельным взглядом, шатенка поспешила смахнуть выступившие слезы. Слишком все это было реальным по ощущениям.

— Нет, ничего, — качнула головой высокая, мысленно удивившись сиплому голосу. Неужели он стал таким из-за перенапряжения? — Все по-старому.

По девушке из Водного Племени было видно, что она хотела что-то сказать, но либо у нее слова нужные не находились, либо состояние пациентки не позволяло.

Гражданка Земли сглатывает, встает на ноги и ощущает легкую тошноту, головокружение и ватность ног. Премерзкое чувство, от которого поскорей хотелось избавиться.

Она уходит в храм, забирая Джана с собой. Сейчас Киоши требуется побыть наедине с собственными мыслями, собраться, попытаться понять значение этих жутких видений больного разума, отдохнуть от всплывшего кошмара, который почти каждый день всплывает в памяти без каких-либо объяснений.

— Если нужно, то мы можем потом продолжить! — неуверенно крикнула вслед Катара, до последнего сомневаясь в правильности слов.

Киоши останавливается и поворачивается полубоком, демонстрируя части команды красные от слез глаза и дрожащие губы. Она через силу улыбается, сглатывая тягучий ком, а после окончательно уходит в личную комнату.

Оставшиеся ребята стояли несколько секунд молча, переваривая только что увиденную сцену. Сокка взглянул на младшую сестру, которая прижала кулаки к груди. Так она делала только когда сильно сомневалась и сожалела о чем-либо. Какая она, все-таки, нежная.

— Не бери в голову, — похлопал по плечу сестру, стараясь снять с нее эту лишнюю ношу. — Это не ты плохой маг.

— Знаю, но… — тихо замолчала на половине фразы темноволосая. Она взглянула на свои руки, а потом перевела взгляд в сторону, куда ушла Киоши с ребенком. — Что же она такое увидела, что даже я почувствовала ее боль?

— Явно не прогулку по луговым цветочкам, — заметила Тоф, прочищая уши от оставшегося в них звона.

* * *

Киоши прячется в своей комнате, учащенно дыша, чтобы не завыть в голос. Вина смешалась с болью в коктейле яда, который она залпом выпила и подавилась. Связки натягиваются, опора — рельефная стена, по которой она скатывается к самому дну, чтобы по-детски сжаться. Рыдает почти беззвучно, только изредка проклевываются отчаянные всхлипы.

Вспоминает, как переживала то злосчастное событие, навечно перевернувшее прежний уклад жизни. Ситуация повторилась, как с Зуко… вот только никто ее родителей не спас. Вновь она возвращалась домой, вдалеке видя от него опасный черный дым. Бежит быстрее ускоренного сердцебиения, кровь в ушах затмевала собственные панические мысли.

Киоши не знала, за что браться. Горело все! Все здания и скот! Из врагов никого не было, они прошли огненным торнадо и просто все уничтожили. Страх — как новая энергия жизни, что заменила кровь. Единственная разумная цель из всего того эмоционального хаоса — найти семью. Она не могла погибнуть! Не могли ее оставить одну!

Поиски не были долгими. Обожженная рука с кольцом торчала из-под огненного завала. Часть плоти уже была обожжена в черноту, голодное пламя пробирается дальше, стараясь сожрать полностью. От паники сразу не приходит осознание, кто это, но когда приходит, то мир в один миг рухнул, разбился на кривые руины. Мама…

Не верит! Не может! Все не так! Все неправда! Все ложь воспаленного рассудка! Киоши не боится обжечься, теперь страх огня ушел на второй план, ведь ей нужно разобрать горящие балки, чтобы достать маму. Она жива! Она должна быть жива! Ее просто не слышно из-за шума! Да, да, именно так и никак иначе!

Боль от ожогов на ладонях не чувствуется совершенно, словно они омертвели. Но вместо родительницы она видит голый труп, что покрыт влажными язвами и черными дырами. Лица человека не распознать. Глаза лопнули от температуры и вытекли из алых глазниц, волос больше не существовало на обожжённой черепушке, как и ушей.

Это не ее мама… Это не она! Молоточки стучат по голове, трезвоня о нерушимой истине. Единственное, что можно было разобрать и распознать, так это вытянутую к свободе руку. Женщина, которую с трудом можно распознать, пыталась выбраться, поза ее скукоженного тела говорит об этом. Она просто запеклась под этой грудой. Приготовилась, как картофель в мундире… от собственных мыслей дурнеет.

Хочется кинуться и вытащить тело. От паники мозг все еще считает, что можно что-то сделать, но Киоши понимает, что все кончено. Нужно найти остальных! Нельзя медлить, иначе их ждет та же участь! Она не может позволить этому случится! Бежит дальше меж горящих построек, сканирует мутным от слез взглядом.

Видит отца. Кровоточащего, но живого. Живого! Радости нет предела, внутри вновь зажглась жизнь. Падает к нему на колени, задает миллион вопросов, туша загоревшуюся одежду, не жалея рук. Он тоже был в серьезных ожога и с глубокими ранами, тяжело дышит и тихо говорит. Мужчина не отвечает ни на один — или она толком не запоминает — он приказывает забрать Джанджи, что был спрятан в подвале.

Девушка без задней мысли бросается в самое пекло горящего здания, задыхаясь от дыма, что щипал глаза. Она знала, где это место находиться, оно было заранее подготовлено в случае серьезного нападения, но они должны были всей семьей там спрятаться и ждать!

В огненной гуще и общей разрухе до ушей доноситься плачь, знакомый и необходимый до боли. Окровавленными руками почти без внешнего слоя кожи она хватает ребенка, крепко прижимая к себе, закрывая его нос, чтобы не задохнулся. Как они выбрались ей до сих пор не известно, все было как в тумане, густом и непроходимом киселе. Слишком быстро и мимолетно, хотя было стойкое ощущение, что время специально замедлялось, чтобы посмеяться над несчастной.

Она вновь прибегает к отцу, что находился на смертном одре. Кричит из-за звона в голове. Кричит, что спасет его — он умоляет бежать, она говорит, что они вместе справятся — он говорит, что времени больше нет, она умоляет не оставлять ее — он кричит, что нужно ей жить дальше с Джанджи. Скандал и ссора даже в такой ситуации, рыдают все трое выживших… а после — только двое.

Не спасла, не успела, мысленно погибла вместе с отцом, который более не услышал ее мольб, истерик и ненависти. Она ничего не успела у него толком спросить, ничего не успела высказать, не успела вызволить из огненных объятий. Киоши утопала у крови, чужой и собственной, запах гари и дыма впитала не только одежда, но и кожа. Киоши хватается за брата, как за тонко-стальную тростинку, за последнее, ради чего еще стоит жить и бороться, потому что он без нее не выживет.

Дальше были выпады в сознании. Киоши помнит лишь урывками, как прибежали соседи тушить. Предатели, они это сделали только когда пламя перешло на другие здания! Бумажная волокита и наследование, похороны обугленного и мясистого трупа. Брюнетка уверена, что тогда похоронила себя вместе с ними, с этими белыми цветами, прямо рядом.

Пропали краски, они смылись слезами, пропали звуки, что исчезли вместе с голосом от громких истерик. Ее окружили жалостью, пониманием и поддержкой, но они сделали только хуже, они лишь доказывали, что все случившееся — не затянувшийся кошмар. Сквозь сожаления и сочувствие Киоши слышала насмешки, они толкали ее в бездну, они врали ей в лицо, они ее ненавидели.

Началась реставрация того, что можно было вернуть. Жаль, что не людей, не чувства, не жизнь! Осознание накатило на Киоши, она поняла, что все разваливается — она разваливается! Все потеряно, руки, что больше напоминали свежее мясо, находились в бинтах как минимум недели три, пока не восстановились окончательно. Благо, кожа на руках сильнее, прочнее и толще, потому ожоги не остались.

— Не плачь, — раздается детский голос, что вырывает из воспоминаний-вспышек. Киоши выходит из своих искорок несчастий, поднимая голову к брату, что гладил ее по волосам, как маленькую. Она помнила все это, потому что Джан был рядом, с ним ей приходилось быть сильнее, потому что ему нужна больше поддержка, чем ей. — Мама, все хорошо, — он говорил теми же словами, что и она…

Джанджи дает свою самую любимую игрушку, чтобы успокоить «маму». Она всегда его раньше успокаивала, игрушка уж точно должна помочь. И Киоши принимает ее. Она старается улыбнуться. Хотя бы настоящему, но выходит лживо-натянуто, отчего вновь в груди появляется премерзкая слякоть, которая осела в душе, вызывая новую порцию слез.

— Я так устала… — захныкала брюнетка, распадаясь на атомы от травящих воспоминаний.

Она чувствовала себя виноватой перед родными, которых не уберегла. Она чувствует, как энергия и весь энтузиазм покидают ее тело. Возвращается старая Киоши, струсиха и потеряшка в собственных мыслях. Образы родителей возвращались в самых жутких кошмарах, они осуждали ее, они ненавидели ее. И были полностью правы, немаг не справилась со своей задачей.

* * *

К ужину не приходит ни Зуко, ни Киоши, что беспокоит команду. Особенно Катару, которая чувствовала свою вину в состоянии знакомой. Вина крутилась волчком в черепушке, нашептывая стихи сожалений.

— Я пойду за Киоши, — заявила девушка, беря тарелку с ужином.

— А я — за Зуко, — последовал ее примеру Аанг.

Целительница перевела на него нечитабельный взгляд. Ей хотелось остановить друга, чтобы тот не приближался к Зуко в одиночку. Вдруг этот прохиндей специально делает из себя жертву, чтобы напасть в самый неожиданный момент? Несмотря на свое огромное желание остановить Повелителя стихий, смуглянка устало выдыхает, вновь продолжив путь. Кажется, это не ее дело. Аанг взрослый, он должен сам выстраивать свои отношения с Зуко.

— Одни нытики пошли успокаивать других, — подытожила Тоф.

— И не говори, — лениво согласился с ней немаг, смотря на удаляющиеся фигуры.

Катара зашла в комнату к Киоши со стуком, потому что не услышала ответа. Зайдя, южанка встречается с девушкой, у которой воспаленные глаза. Она сидела, обнимая сына, целуя его темную макушку.

— Я… принесла еды, — неуверенно произнесла магесса, поставив еду на стол, что также создала Тоф. Киоши молча кивает в благодарность. — Ты… прости, если я сделала только хуже.

— Что ты, ты тут совсем не причастна, — качнула головой брюнетка, хотя это была не совсем правда. Ей не хотелось портить отношения с этим подростком, который все еще лечил ее брат. — Это мое прошлое меня порой нагоняет.

— Понимаю, — присела рядом шатенка после разрешения. — Я сама очень давно потеряла маму, — она коснулась своего ожерелья. — Но я тогда была маленькой и толком ничего не помню. Мне даже страшно представить, какого тебе.

— Да, я потеряла всех за одно мгновение, — невесело улыбнулась Киоши, сглатывая ком слез. Она сильнее прижалась к брату, что должен был ей помочь. — Буквально недавно, раны слишком открыты. Но я живу ради Джана, потому что больше не для кого, — она почти уверена, что если бы не он, то она бы бросилась в огонь, чтобы больше не проснуться.

— Твои близкие этого не хотели бы, — произносит очевидную фразу Катара, чтобы поддержать. Конечно, не хотели бы… если бы были живы! А теперь ничего не имеет значения!

— Знаю, — признается брюнетка, вновь глотая тихие слезы. Скромный всхлипы давили на голову. Завтра она точно будет вся опухшая, не сможет даже глаза открыть.

У собеседницы от такого вида разрывается сердце. Южанка кладет руку на ее плечо и предлагает обняться. И, несмотря на то, что они знакомы от силы сутки, Киоши соглашается. Просто потому, что хочется побыть слабой, оказаться в чьих-то поддерживающих объятьях. Вновь не быть одной, вновь создать иллюзию, что все хорошо, чтобы поверить в нее и жить дальше.

— Давай я полечу Джанджи? — предложила Катара, чтобы сменить угнетающую обстановку, когда мальчик опять стал кашлять. — А ты пока поешь.

Брюнетка соглашается, шмыгая носом. Она почти успокоилась и стыд накатил с новой силой. Разрыдалась, как ребенок, да и еще при постороннем! Такая слабость, она почти расплавилась в ее гибких руках, ужас! Это путешествие совсем выбило ее из колеи.

— Прости, за то, что тебе пришлось лицезреть, — заявила немагесса, ужиная. Она смотрела как целебная вода проникает под кожу Джана.

— Чувства — это не слабость, — заявила Катара. — Это то, что делает нас людьми, — Киоши невольно соглашается с ней.

* * *

У Аанга ситуация была несколько иная. Зуко был откровенно в негодовании, от него почти дым шел.

— Зуко, прости Сокку с Катарой, — произносит лысый, прочистив горло. — Они не со зла.

— Знаю все прекрасно, — раздраженно ответил шатен. Он не был дураком, чтобы сложить два и два. Он недавно только пришел в команду, которой сделал много всякого дерьма, так что глупо было бы ожидать какой-то другой реакции. — Обо мне они могут говорить все, что только заблагорассудиться. Пусть используют хоть весь свой словарный запас на мне, я и не такое переживал, — он повернулся к монаху, что стоял в проходе. — Но чтобы мою погибшую сестру, чью память я храню под сердцем — или тем, что от него осталось — не трогали даже пальцем. Она совершенно не виновата в том, что происходит здесь и сейчас.

— Что произошло с твоей сестрой? — Аанг решил раскрыть Зуко, как раковину. Узнать о нем больше. Подросток ранее никогда не слышал о ней, Зуко только упоминал свою младшую сестру. Парень так рьяно ее защищает…

Маг огня не хотел рассказывать и ворошить все, кочевник тоже это понимал. Зуко понимал, что своим молчанием только подогревает недоверие к своей персоне.

— Я не готов пока рассказывать все, — признался одноглазый. — Но скажу, что в ее смерти всецело виноват я.

— Но как?

— Она отдала свою жизнь в обмен на мою, — скрестил руки изгнанник, помрачнев. Хотя бы за это он никогда не простит своего отца и всех тех, кто был за него в тот момент. — А я не смог достойно ее прожить, чтобы ее гибель не стала напрасной.

Зуко больше не сможет забыть ту пустоту, что звенела в его теле, когда он вернулся к себе после похорон — сожжения — сестры. Он вернулся в пустую комнату, стены которой давили на него. Он задыхался от чувств, от вины, ведь так и не успел извиниться. Он столько ей наговорил до этого! Теперь некому выплакаться, теперь никто не поможет.

Он, ребенок, будет жить с этими позором и всепоглощающей виной до последнего вдоха. Даже на смертном одре он вспомнит о ней, о ее словах, объятьях, улыбке. Вспомнит, как она его всегда оберегала и поддерживала, а он отвернулся, сбежал… но никогда не забывал, ни на один миг. Ее образ был кошмаром и мечтой, несбывшейся и мстящей. Только там он мог общаться с ней и получать заслуженное осуждение.

Азула врывается в его комнату без спроса. Она вся заплаканная и потерянная. Как только ее глаза встречаются с его, девчонка набрасывается, атакуя рыжим огнем.

— Ты! — заверещала она зверем, пока Зуко еле уклонялся от атак. — Ты убил ее!

— Я не хотел! — вскрикнул мальчик, в которого полетели разные вещи. Он впервые видел младшую сестру рыдающей. Обычно Азула никогда не плакала, по крайне мере не при нем.

Из-за неожиданной атаки средний — а теперь первый! — ребенок падает, что ловко берет в оборот магесса огня, набросившись на брата и начав того душить. Ему не забыть ее безумного взгляда, ее чистой ярости и будоражащей ненависти. Скинуть с себя не мог из-за ее цепкой хватки, из-под которой выходил дым. Зуко не знал из-за чего плачет: из-за потери или боли.

— Ты мерзкий убийца! На твоих руках кровь моей сестры! — рычала Азула не своим голосом. — Тебе матери было мало?! Почему ты у меня все забрал?! Убийца! Убийца! Мерзкий убийца, ненавижу! — она дергала его за волосы, больно и неистово, била горячими кулаками. Каждым словом она забивала гвоздь в крышку гроба, вела брата к ментальному уничтожению.

Прибежали испуганные служанки, что пытались оторвать сестру от брата, но Азула вырывалась, выкрикивала проклятья в напуганного Зуко, словно все ее спящие демоны вырвались наружу.

— Ты будешь мечтать умереть! — рявкнула она. — И поверь, я тебя самолично испепелю до жалкого праха! Того самого, в который превратилась моя сестра! Та единственная, что любила меня! — брюнетка обжигала конечности и платья служанкам, чтобы подбежать к брату и продолжить его душить. — Я заберу у тебя все! Все, что ты любишь и что тебе дорого! Ты останешься один, никому не нужный и брошенный! Сгоришь от собственной никчемности, твои ошибки сожрут тебя! Я буду твоим кошмаром наяву!

С того момента его хорошие отношения с Азулой дали трещину. Они больше не стали прежними. Каждый затаил злобу друг на друга. Девчонка, сдержав обещание, жила местью, она упорно тренировалась, сделав свое пламя синим, стала самым молодым метателем молний.. и все для того, чтобы свергнуть Зуко, избавиться от него, отомстить за сестру. И у нее это получилось, ее брат сломался.

Он чувствовал холод в остатках семьи, отчего он часто пропускал семейные обеды. Там он был лишним. Его ненавидели — он сам себя ненавидел. Зуко кидался на служанок, которые разбирали комнату его сестры, он не мог позволить их уничтожить память о ней. Ее комната была единственной отдушиной, она ранила воспоминания о ночных посиделках, когда сестра рассказывала древние легенды.

С того момента все повалилось из рук, он чувствовал себя лишним в этом мире, потому что был никому не нужен. Однако Айро взял себе на попечение, восстановил потоки ци, чтобы магия вновь вернулась в стабильность. Два одиночества, что были потеряны в собственной реальности.

— И я жив только из-за ее жертвы, — вырвался из воспоминаний шатен, что множество раз за жизнь думал о том, чтобы завершить ее. Страха не было, однако образ сестры всегда был рядом, незримый и эфемерный, но невероятно сильный. Она запрещала — он слушался, она умоляла — он выполнял. — Мне ничего не нужно в этом мире.

— Зуко… — монах не знал, что сказать. Он никогда не думал, что маг огня столько скрывает в своей мятежной душе.

— Ладно, я спать, — оборвал диалог парень, ложась на постель спиной к гостю, давая понять, что не намерен общаться. — Слишком много случилось за несколько дней. Спокойной ночи.

— Я хотел сказать, что не против… начать заниматься огнем, — голос сероглазого соскочил, потому что он понял, что сейчас лучше было промолчать. — Конечно, ты не обязан сразу, нужна адаптация и…

— Завтра, — обрезает его одноглазый. — С завтрашнего дня начнем. Я хочу, чтобы ты уничтожил моего отца, поэтому помогаю.

Тишина ознаменовывает окончание общения. Аанг, вздохнув, желает спокойной ночи и уходит с неприятным осадком. Он обязательно поговорит с друзьями, чтобы те немного умерили свою праведную ненависть. Зуко же жмуриться, чтобы слезы не вытекли, но именно это и происходит. Не простит себя, даже когда свергнет отца и его диктатуру. Ему не нужен этот трон, ему он никогда не принадлежал. Уж лучше б он тогда погиб, а она была все той же любимицей отца и гордостью страны…