Гроза в тумане (гет)

В первый день месяца Граната, ясным летним утром на улице Небесного пути было шумно и людно. Напротив окованных железом ворот огромного поместья Су гогуна, одного из самых могущественных вельмож государства Даянь, стояли три тяжелые повозки для дальних путешествий, запряженные крепкими лошадьми с лоснящимися боками. За повозками выстроилась конная вооруженная охрана в десяток человек. Суетилась прислуга, таскавшая в повозки поклажу. Покрикивал на них управляющий, важный толстяк в коричневом ханьфу. Ржали нетерпеливо лошади, отмахиваясь и фыркая на возниц, проверяющих упряжь.

Через дорогу в стороне, наблюдая за суматохой, сидели в тени развесистого клена несколько человек. Это были слуги из ближайших домов знати, к которым присоединился старый зеленщик дядюшка Тао. С утренними делами было покончено, обеденные еще не начались, поэтому прислуга могла отдохнуть и немного почесать языки, пусть и не все хозяева хорошо относились к такому безделью.

— Ох ты ж, кто у них уезжает-то? Неужто сам Су гогун куда собрался? — сплевывая шелуху тыквенных семечек, полюбопытствовала тощенькая глазастая Цзяо Сы, посудомойка в доме министра Лао.

— Не-е-е, разуй глаза-то на повозки. Су гогун в повозках не ездит. Это супруга его, госпожа Цзян Ли в гости собралась, — уверенно заявил Тун Дафэн, мальчик на побегушках, служивший в семье Цзинь.

— Тебе-то откуда знать? Неужто ты у гогуна в услужении и все новости его знаешь? — усмехнулся дядюшка Тао, наметанным глазом оценивая выносливость лошадей и одобрительно кивая.

Тун Дафэн ничуть не сконфузился.

— Ой, дядюшка Тао, да вы же на той неделе говорили, что ваша племянница в поместье гогуна! Уж вы-то наверняка все знаете, что там у них творится, расскажите, а? — льстиво начал уговаривать он, подмигивая остальным.

Цзяо Сы, вышивальщица дома Цзинь тетушка Ян Юйюэ и долговязый Гу Цзы, помощник конюха из дома чиновника Сяня, утвердительно закивали и стали наперебой просить дядюшку Тао поделиться новостями.

Дядюшка Тао важно усмехался и поглаживал жидкую бороденку, давая понять, что не занимается распространением слухов и сплетен. Но окружающие наседали, всем хотелось узнать, что творится в доме известного всей столице Су гогуна. Наконец дядюшка Тао сдался и с видом «так уж и быть, расскажу», неспешно начал:

— Племянница моя Ланьэр, четвертой сестры дочь, той, чья семья при наводнении три года тому назад утонула, шепнула мне, что супруга Су гогуна, госпожа Цзян Ли, решила бабушку навестить. Старшая госпожа семьи Цзян приболела, вот и вызвала внучку повидаться. Любит она ее и отличает от других своих внуков. Госпожа Цзян Ли как получила весточку о болезни, тут же в дорогу и собралась. Ланьэр говорит, очень уж расстроена хозяйка, дела, видать, у старой госпожи плохи.

— Дорога ведь дальняя, Цзяны в Юйчжоу живут ведь, три дня пути, госпожа одна поедет? — округлила глаза Цзяо Сы.

— А чего бояться-то? Повозки княжеские крепкие да удобные, не заметишь, как до Дачжао доберешься, не то что до Юйчжоу. На дорогах порядок наведен, да и Су гогун вон сколько охраны выделил.

— Да неужто Су гогун вот так запросто супругу молодую отпустит? — сальновато ухмыльнулся Гу Цзы, разглядывая молоденьких служанок, мельтешивших около повозок.

Ими заправляла высокая Бай Сюэ, одна из двух приближенных служанок госпожи Цзян Ли, властно отдававшая приказы, от которых девушки бегали еще усердней.

— Да, вот то-то и оно! — кивая, зачастила Цзяо Сы. — Они же всегда вдвоем выезжают, вот уж правда, что цинь и пипа в унисон звучат. Да он же ее даже к брату, господину Е, одну не отпускает! А тут вдруг госпожа одна едет. А вдруг в дороге чего случится?

— Ну затарахтела, — недовольно поморщился дядюшка Тао. — Ты со словами-то поосторожней будь. Су гогуна обвиняешь? Не боишься в пыточные застенки Тайного сыска угодить, а, трещотка?

Цзяо Сы едва не поперхнулась семечкой, раскашлялась, замахала руками.

— Я что, я ничего, я ж просто! — прохрипела она, утирая слезы, выступившие от кашля.

Остальные слуги тоже притихли, во все глаза наблюдая, как из ворот поместья грациозно вышла госпожа Цзян Ли. Рядом с ней шел сам Су гогун, как всегда в темном верхнем ханьфу, из-под которого языками пламени вспыхивало при ходьбе нижнее, ярко-красного цвета. Если нежное лицо супруги Су гогуна выглядело слегка расстроенным, то сам князь был мрачнее тучи и казался разъяренным тигром. Слуги разбегались с его пути. Толстяк-управляющий так низко согнулся в поклоне, что почти пал ниц перед ним. Наблюдатели под кленом невольно сплотились, а Тун Дафэн и Цзяо Сы даже сделали попытку спрятаться за стволом дерева. У самой первой повозки, украшенной богаче всех остальных, господин и госпожа Сяо остановились. Су гогун, не стесняясь никого, взял в руки ладони супруги (тут Цзяо Сы восхищенно вздохнула) и наклонился к ней, что-то говоря. Слуги и служанки под предводительством управляющего почтительно стояли поодаль. Госпожа Цзян Ли выслушала мужа, кивнула и легко поклонилась. Он помог ей взобраться в повозку. Все вокруг пришло в движение. Маленькая Хай Тан, еще одна доверенная служанка госпожи, села вместе с ней. Бай Сюэ взобралась во вторую повозку. Сопровождающие слуги встали по бокам, стража и возницы тронули поводья, повозки двинулись в путь. Выстроившаяся прислуга дома Сяо и сам Су гогун проводили взглядами уезжавших. Князь с тем же угрюмым донельзя выражением лица мрачным взглядом окинул дорогу, от чего сидевшие под кленом тут же опустили глаза и ощутили острое желание каким-нибудь волшебным образом оказаться подальше отсюда. На их счастье, взгляд Су гогуна равнодушно скользнул по ним, не выцепив ничего особенного. Князь стремительно скрылся в воротах поместья. За ним засеменил управляющий, и гуськом потянулась прислуга. Люди под кленом непроизвольно выдохнули.

— Ох, суров Су гогун! — поежился Тун Дафэн. — От одного его вида поджилки трясутся!

— Говорят, что после мятежа и усмирения северных варваров, где люди его голову сложили, он еще суровей стал. В руки его лучше не попадаться! — боязливо оглядываясь, прошептала тетушка Ян.

— Можно подумать, что до этого князь мягкосердечным да добрым был, — фыркнул Гу Цзы.

Дядюшка Тао покачал головой.

— Племянница моя говорила, что госпожа к князю подход знает, друг друга они и без слов понимают. А все остальные для него что сор да палые листья под ногами или тени на стене. Оно и понятно, семья его знатней некуда, с императорской семьей в родстве. Прапрадед Су гогуна, дед старого генерала Сяо, восьмым принцем династии был, сыном императора Хун Юя, а прапрабабка — четырнадцатая принцесса из Дачжао. Все мужчины в роду государству служили, войсками командовали. Откуда мягкосердечию взяться?

— А сколько матушек да дочек его обхаживали, помните? — хихикнула Цзяо Сы. — До женитьбы частенько тут повозки толкались. Князь-то даже в поместье их не пускал, все равно приезжали. У нашего господина праздник был в честь назначения его министром. И Су гогун, конечно, пожаловал, как положено. Видели бы вы, как барышни благородные перед ним веерами махали, глазки опускали, платки теряли! А он ни на одну даже не взглянул! А потом три лета назад вторая барышня Цзян к семье вернулась. Тогда на всех рынках болтали — Су гогун не побоялся у самого императора руки госпожи Цзян Ли просить, когда она уже почти сговорена была с этим ученым Шэнем, которого потом в измене обвинили!

— А вот как вторая барышня Цзян, та, которая десять лет в Обители Добродетели провела, в оборот самого Су гогуна взяла? — со скабрезной ухмылкой подхватил Гу Цзы. — Не иначе, у монашек чему такому учат, а?

Дядюшка Тао отвесил конюху подзатыльник и осуждающе покачал головой.

— Думай о чем языком мелешь! Су гогун богат, знатен, родич самому Сыну Неба, да Цзяны ему под стать. Семья Цзян издавна известна, и при прежней династии высоко держалась. Господин Цзян Юаньбай наставником императора Хун Сяо был, потом чжуншулином. По матери госпожа из семьи Е, которая, хоть и не знатна, но, почитай, всю торговлю бесценной сужчоуской парчой в руках своих держит, в каждом городе по паре их лавок есть. Е Миньюй с караваном, говорят, на юге даже до государства Камбуджа доходит, а на севере — до Бэйхая, у тамошних варваров бесценные меха торгует. Брак второй барышни Цзян и Су гогуна уж наверняка еще в колыбелях предопределен был, не нам о нем судить. Этот ученый Шэнь тогда взбаламутил всех, головы задурил, вот госпожу ему едва и не отдали.

Тетушка Ян закивала.

— Да уж, так подумать, отдали бы ее этому Шэню и загубили бы, ой, загубили! Если бы не Су гогун, была бы она сейчас вдовой или вовсе голову с плеч долой ей, как жене преступника-изменщика!

— Вот какая любовь! — мечтательно закатила глаза Цзяо Сы, чем вызвала дружный смех всех остальных.

— Молода ты еще, жизни не знаешь, — добродушно заметил дядюшка Тао. — Какая любовь у знати? Они выгоду ищут да род свой блюдут. Как бы знатный господин ни увлекся красавицей из простолюдья, женится он все равно на знатной барышне, по сердцу она ему или нет. Ворона гусю не ровня.

— Так ведь матушка Су гогуна, госпожа Юй Хунъе, из простых, — заметила тетушка Ян. — Болтали люди, что дочка она мелкого чиновника девятого ранга из провинции. А генерал Сяо Минхань ее в доме увеселений приметил, куда ее музыкантшей продали из-за долгов отца. Выкупил ее, женился, да так она одна у него и осталась. Даже наложницу не заводил. Значит, любил?

Дядюшка Тао пожал плечами.

— Об этом мы знать не можем, много времени утекло. Поди знай, что у генерала на уме было? А может, отец-то ее вовсе и не простым чиновником был? Прежний император подозрителен был, многих чиновников из знати в провинции сослал, все мятежа боялся.

— Вот увидите, Су гогун тоже наложниц заводить не будет! — снова вклинилась Цзяо Сы. — Любовь у них с госпожой Цзян!

— Любовь наложницам не мешает, — хохотнул Гу Цзы. — А я вот что скажу. Сколько они уже в браке? Третий год пошел уже, верно? А детей-то и нету. А почему? Болтают люди, что госпожа Цзян Ли в этой самой Обители Добродетели жизнь тяжелую вела, болела много, вот и не может быть у нее детишек. Помяните мое слово, любовь — не любовь, но через годок-другой в боковые двери поместья наложница войдет-таки. А может, и не одна.

Цзяо Сы со злостью ткнула его острым локтем в бок.

— По себе Су гогуна не суди! Тебе дай волю, с десяток наложниц завел бы, охальник!

— Су гогун на следующий день после свадьбы на север отправился, мятежников усмирять, — добавила тетушка Ян. — Два лета его не было, думали, голову сложил. Ан нет, победу одержал и нынешней весной только вернулся. Так что, считай, почти новобрачные они. Рано еще о детях говорить-то.

Из ворот поместья выехал узколицый худощавый мужчина, Чжао Кэ, правая рука Су гогуна, так же, как и князь до этого, окинул цепким взглядом окрестности и, пришпорив коня, поскакал вниз по улице. Дядюшка Тао, посмотрев ему вслед, поднял свою пустую корзину.

— Ох, не к добру! Чжао Кэ тут появляется, если у Су гогуна застенки переполнены.

Старый зеленщик попрощался со слугами и зашагал в свой квартал. Оставшиеся помолчали, осмысливая последние его слова, а потом потихоньку стали расходиться, поглядывая на затягивавшееся грозовыми тучами небо.

* * *

Так уж получилось, что ровно через семь лун те же самые люди вновь отдыхали под кленом в промежуток между утренними и дневными делами. Цзяо Сы, тетушка Ян, Гу Цзы, Тун Дафэн и дядюшка Тао. А еще к ним присоединились две молодые служанки из дома чиновника Сяня. Мужчины негромко переговаривались, сетуя на жару в этом году и частые грозы. Женщины восхищались искусно вышитым платком тетушки Ян. Поэтому возглас Тун Дафэна: «Ой, смотрите, это кто?» вначале остался неуслышанным. Однако мальчишка толкнул Цзяо Сы, а та, обернувшись, чтобы толкнуть его в ответ, замерла с открытым ртом.

— Смотрите, смотрите! — уже громче воскликнул Тун Дафэн, дергая за рукава дядюшку Тао и тетушку Ян.

Все внимание компании, как и семь лун назад, привлекло происходящее у ворот поместья Су гогуна. Снова стояла повозка, на этот раз одна. Снова за ней стояли конные стражи, а слуги мельтешили вокруг. Вышел из ворот сам Су гогун, подошел к повозке и помог спуститься женщине. Женщина выглядела как попугай — одежды ее были ярких зеленых, оранжевых и лиловых цветов из блестящей узорчатой сучжоуской парчи, в пышной вычурной прическе блестели многочисленные золотые шпильки с замысловатыми подвесками. Когда она подала руку, скользнули к запястью несколько нефритовых браслетов. Однако лицо ее было плотно закрыто белым шелком, из-под которого видны были только сильно подведенные глаза и темные брови. Она низко поклонилась Су гогуну, на что он небрежно кивнул с неизменным каменным лицом. Они прошли через боковые двери ворот, за ними потянулись слуги.

— Это что же такое творится, а? — обрела дар речи Цзяо Сы, переводя глаза с двери на повозку.

Гу Цзы довольно захохотал.

— Поторопился я со сроками-то. И полмесяца не прошло, а Су гогун уж наложницу привел!

— Не может быть! — вырвалось у Цзяо Сы. — Ведь госпожа Цзян недавно уехала!

— Так может потому и уехала? — робко ввернула одна из служанок, Сун И.

— Все равно не может быть! Не может Су гогун наложницу привести! — упрямо топнула ногой Цзяо Сы. — Не такой он! Любовь у них! Это, наверное, родственница какая навестить решила!

Гу Цзы все посмеивался. Дядюшка Тао вздохнул.

— Верно Гу Цзы говорит. Мне Ланьэр шепнула, что сегодня и вправду наложница в поместье приедет. Су гогун распорядился третий двор в порядок привести, все вычистить, вымыть. Мебели туда новой поставили, все цветами засадили.

— Да как же так? — едва не заплакала Цзяо Сы. — Не успела госпожа Цзян Ли уехать, а он эту лису девятихвостую привел?

— Да что ты за нее так сердце рвешь? — вклинился Тун Дафэн. — Су гогун господин знатный, мужчина видный, такому положено жену и наложницу иметь. А ты заладила: любовь, любовь! Эх, взглянуть бы на новую наложницу! Красавица, поди, и разодета как пышно! Госпожа Цзян Ли хороша, спору нет, однако в столице и покрасивее ее барышни есть.

Цзяо Сы отвернулась и сердито вытерла кулаком повлажневшие глаза. Может, и удивительно, но ей действительно было обидно за госпожу. Госпожа дома Сяо за эти три года брака успела прославиться не только своими талантами, но справедливым сердцем и отзывчивостью. Саму Цзяо Сы она, можно сказать, спасла от наказания палками. В прошлом году на празднике Середины осени хозяйка Цзяо Сы устроила веселое пиршество, на которое пригласила всех супруг и дочерей министров и сановников до пятого ранга. Гостий собралось много, все служанки сбивались с ног, разнося чай, сладости, вино и закуски. Поэтому поставили на помощь даже посудомоек. Непривычная Цзяо Сы очень аккуратно несла подносик с чаем, когда на нее налетела другая служанка и толкнула в бок. Цзяо Сы не сумела увернуться и сохранить равновесие, как умели другие. Полный чайник и две фарфоровые чашки полетели на каменные плиты двора, разбились и забрызгали чаем богато расшитый подол знатной дамы. Девушка обмерла в ужасе, готовая свалиться в обморок. Однако дама, оказавшаяся супругой Су гогуна, не рассердилась, а, напротив, заступилась за девушку, сказав хозяйке, что ее вины нет. Цзяо Сы лежала на плитах у ног госпожи, беспрестанно извиняясь, пока ее грубо не подняла старшая служанка и не отправила на кухню, приказав и носа не высовывать. Все обошлось, Цзяо Сы не наказали, а она с тех пор низко кланялась госпоже Цзян Ли, едва завидев ее на улице.

— Правду ты, Гу Цзы, сказал — любовь наложницам не помеха, — вздохнула тетушка Ян. — Плохо, если наложница эта с дурным нравом окажется, со злым умыслом, да начнет госпожу изводить. У моих прежних хозяев Вэй две наложницы старшего господина сговорились, да и сгубили госпожу. За год зачахла, бедняжка. Они-то думали, что он на одной из них женится, да как бы не так. Господин через полгода на второй барышне Юань женился. Уж такая тихая, скромная да щедрая была, но они же, змеи, и ее едва не извели. Вся прислуга знала, да сказать господину мы боялись, не послушал бы он нас. Дело вскрылось, когда они нечаянно самому господину яд подсыпали.

— Ой, страсти-то какие! — воскликнула Сун И. — Пусть госпоже Цзян Ли удастся этого избежать!

— Вот раскудахтались, — закатил глаза Гу Цзы. — Испокон веков и чиновники, и богачи, и простой люд и жену, и наложниц заводят. Так предки наши завещали. Что тут такого-то?

Цзяо Сы расстроенно махнула рукой и ушла домой. А тем временем в огромном поместье Су гогуна, процессия из самого князя, яркой женщины под вуалью, четырех служанок, приехавших с ней, крепких и молчаливых, управляющего и нескольких слуг поместья, несших тяжелые сундуки и кладь, шествовала по извилистым дорожкам в третий двор, который носил название «Небесная благодать» и до поры до времени пустовал. Остальная прислуга кланялась и молча провожала их глазами. Хозяйку они любили, тем более что на подарки она не скупилась, разбиралась в спорах и раздорах справедливо, заботилась о заболевших, помнила всех по именам. Су гогун был строг и скор на расправу, супруга смягчила его нрав. Но слуги все равно предпочитали помалкивать, не распространять сплетни и давать поменьше поводов для палок. Происходившее им не нравилось, хотя никто у них ничего, конечно же, не спрашивал.

Управляющий поместьем Чэн Бо тоже беспокоился. Ведь только недавно хозяин вернулся с северных границ, с хозяйкой у них лад да согласье меж собой были всем на зависть! Появление наложницы, тем более так, ни с того, ни с сего, вносило сумятицу в размеренное течение жизни. Свары и склоки жен и наложниц — дело известное, и хозяйству вредят, и слуги страдают. Чего ожидать и чего бояться?

В комнатах «Небесной благодати», когда управляющий и слуги удалились, яркая женщина сняла с лица шелковую вуаль и огляделась.

— Мне здесь очень нравится.

— Все для тебя! — ответил князь, улыбаясь ей, от чего его красивое, но жесткое лицо разительно переменилось.

Женщина прошлась по просторной комнате, тронула отполированное зеркало, пробежалась пальцами по резным узорам шкатулки, коснулась кистей и тушечницы на столе, вздохнула. Подошла к мужчине и обняла, положив голову на его грудь, словно пытаясь услышать стук сердца.

— Не бойся, — сказал он, в ответ обнимая ее. — Все будет хорошо, я обещаю.

__________________________

Примечания:

Гогун (кит. 国公) — титул знатности в Китае, третий из девяти почетных феодальных титулов VI—XVII вв. н.э. Вероятно, его правильнее трактовать как "герцог", но "князь" мне нравится больше :). Хотя в целом китайские титулы не рекомендуется переводить, связывая их с европейскими.

Чжуншулин (кит. 中書令 ) — начальник над срединными документами или главный секретарь государственной канцелярии. Этот титул имел основной 3-й ранг (до 767 года) и основной 2-й ранг (с 767 года). Чжуншулины помогали императору в государственных делах, заверяли акты, издаваемые императором, после чего возвращали их ему на окончательную подпись. Также они участвовали в совещаниях у императора (ru.ruwiki.ru).