Согревая своим теплом (гет)

Тьма обволакивала Гарри. Ледяная вода лесного озера могла в любой момент хлынуть в его лёгкие. Он отчаянно боролся, пытаясь плыть к тусклому свету, льющемуся с поверхности, но медальон Слизерина на его шее вдруг оказался «живым», злобным существом.

Тонкая, но невероятно прочная цепь впивалась в горло, и тянула вниз. Лёгкие уже горели огнём из-за нехватки воздуха. Звёзды вспыхивали перед глазами, сливаясь с пузырьками, вырывавшимися из его рта.

Силы покидали Гарри. Он больше не мог бороться. Тьма сжималась, принимая его в свои объятия…

И вдруг — резкий рывок. Его схватили и потащили вверх, преодолевая сопротивление воды и неистовое, последнее усилие медальона.

Свет! Слабый, серый, но свет пробивался сквозь кроны деревьев ночного леса. Гарри не мог поверить в своё везение, когда его голова вырвалась на поверхность. Он судорожно, с хриплым всхлипом вдохнул. Воздух обжёг ледяными лезвиями горло и лёгкие. Он кашлял, захлебываясь водой и столь желанным воздухом одновременно.

Его с трудом волокли по воде к берегу. Гарри, ослабевший и полуживой, почувствовал под спиной жёсткий лёд и промёрзлую землю. Он лежал без сил пошевелиться, только кашлял, глотая воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. Холод пронизывал его насквозь, тело сотрясала неконтролируемая дрожь.

Сквозь туман в глазах и шум в ушах он увидел силуэт, склонившийся над ним. Мокрые, слипшиеся каштановые пряди, капли воды, стекающие на его грудь, широко открытые глаза, полные ужаса и облегчения.

— Герми... — хрипло выдавил он, не веря. Это была она. Она вытащила его.

Она была такой же промокшей до нитки, как и Гарри, только в отличие от него, у Гермионы не было времени для того, чтобы снять верхнюю одежду. Лицо её было мертвенно-бледным, губы посинели. Она дрожала не меньше его, и когда она заговорила, голос её прерывался от холода и остатков паники:

— Гарри! Дыши! — Её руки судорожно тёрли его плечи, пытаясь хоть как-то согреть. — Ты... ты идиот! — вырвалось у неё, и в этом возгласе было столько страха за него, что у Гарри сжалось сердце. — Зачем ты полез туда? Да ещё и не сняв этот кошмарный медальон?!

Гарри попытался поднять голову, но сил хватило только на слабое движение подбородком.

— Не... не подумал... — прошептал он, и каждый слог давался с трудом. Его зубы выбивали дробь. — Гермиона... Спасибо... Ты... как ты? — Он смотрел на её синие губы и трясущиеся руки. Мысль, что она могла утонуть, пытаясь спасти его, показалась невероятно пугающей.

— Я... я в порядке... Точнее, буду, — она отчаянно тряхнула головой, словно прогоняя остатки ужаса. Её взгляд упал на лежащий рядом на берегу меч Гриффиндора, выпавший из ослабевшей руки Гарри при вытаскивании его на берег. — Меч! Ты достал его! — В голосе Гермионы мелькнула тень триумфа, тут же задавленная насущной проблемой. — Но сейчас не до меча. Нам нужно в палатку. Сейчас же! Мы замерзнём здесь!

Гари с трудом поднялся, и они пошатываясь, и спотыкаясь о корни и замёрзшие кочки, двинулись сквозь мрачный зимний лес. Снега под ногами было немного, лишь жалкие грязноватые островки в тени деревьев, но пронизывающий холод был повсюду — в воздухе, в земле, в каждом дуновении ветра, который резал мокрую кожу как нож.

Дорога к палатке показалась вечностью. Каждый шаг отдавался болью в закоченевших мышцах. Наконец, знакомый силуэт палатки возник среди деревьев. Гермиона чуть ли не втолкнула Гарри внутрь, сама едва переступив порог. Тепло, накопленное внутри, ударило в лицо, но этого было явно недостаточно.

— Переодевайся! Быстро! Всё мокрое — долой! — скомандовала Гермиона, её голос всё ещё дрожал, но в нём уже появилась привычная деловитость.

Гарри, дрожащими руками, с трудом стянул мокрую ткань, а потом натянул первые попавшиеся сухие штаны и рубашку. Гермиона, уже в сухих джинсах и тёплом свитере поверх футболки, металась по палатке.

Её палочка выбросила несколько ярких шаров тепла, которые зависли в воздухе, мягко излучая жар. Гермиона схватила самое толстое одеяло и развернула его перед диваном.

— Сюда! Быстрее! — позвала она Гарри.

Он покорно опустился на диван. Его тело всё ещё мелко тряслось. Гермиона набросила одеяло ему на плечи, без лишних слов, прижалась к нему боком, натягивая одеяло и на себя. Она обняла его одной рукой за спину, прижавшись всем телом, стараясь максимально увеличить площадь контакта.

— Греемся, — коротко сказала она. — Делимся теплом. Другого выхода нет…

Гарри машинально обнял её в ответ, притягивая ближе. Он чувствовал, как дрожь сотрясает её тело так же сильно, как и его собственное. Их мокрые волосы соприкасались, холодные капли скатывались по шее.

Но постепенно, очень медленно, магия Гермионы и тепло их тел, упрятанных под одеялом, начали делать своё дело. Острые лезвия холода в мышцах начали тупеть. Дыхание стало ровнее.

И тут Гарри осознал. Теперь он прижимает к себе Гермиону не только из-за холода. Но его рука не ослабляла объятия. И это было правильно, хорошо. Так хорошо, как не было давно, возможно, никогда.

Здесь, под одеялом, в маленьком островке тепла посреди зимнего леса, с Гермионой, прижавшейся к нему, страх и холод всех последних недель отступили, оставив странное, щемящее чувство покоя и чего-то ещё. Чего-то глубокого и тёплого, разливающегося в груди.

Он наклонил голову, и его подбородок коснулся её мокрых волос. Она не отстранилась. Наоборот, слегка приподняла лицо. Их взгляды встретились.

Никто не сказал ни слова. Шум ветра за стенками палатки, потрескивание тепловых шаров — всё это отступило, потеряло значение. Существовали только они двое, замёрзшие, пережившие смертельную опасность и укрытые одним одеялом.

В глазах Гермионы Гарри увидел отражение своего собственного изумления, остатки испуга, усталость и что-то неуловимое, трепетное, чего он раньше в них не замечал. Или не позволял себе заметить. В её взгляде не было вопросов, только молчаливое понимание, тихое ожидание и та же самая глубокая, согревающая изнутри волна, что поднималась и в нём.

Расстояние между их лицами таяло само собой. Он не помнил, кто начал движение первым. Возможно, они наклонились одновременно. Это было неизбежно, как дыхание после утопления.

Их губы встретились. Это было тихое утверждение жизни, тепла и того невысказанного, что висело между ними годами и кристаллизовалось в эту ледяную минуту спасения. Поцелуй длился мгновение и вечность одновременно — простой, чистый, согревающий до самых кончиков пальцев сильнее любого заклинания.

Они медленно отстранились, всего на сантиметр, не выпуская друг друга из объятий. Во взгляде Гермионы было что-то безмерно нежное и спокойное. Гарри чувствовал, как бешено стучит его сердце, но уже не от страха или холода. Он притянул её чуть ближе. Слова были не нужны…