Золото во тьме, венец из крови (джен)

Примечания:

Всех заинтересованных приглашаю в группу — https://vk.com/club93244915

Стучитесь, вам откроют :)

Сейрейтей гулял. Бунт занпакто был подавлен, и шинигами радовались, что выжили. Шумели так, что радостные крики долетали до поместья, вынуждая Бьякую устало морщиться. Отдыхать он предпочитал в тишине.

Сидящий в углу комнаты Сенбонсакура его настрой разделял, но как и хозяин, довольствовался малым. Он тоже устал и не испытывал желания спорить с буйствующими рядовыми.

Капитан шестого отряда позволил себе тихий вздох. Это ещё Рукия убежала с лейтенантом искать рыжего риоку, чтобы сказать, что капитан Кучики выделил ему по доброте душевной комнату в поместье.

Как ответственный человек, Бьякуя считал, что лучше он потерпит шумного ребёнка у себя в доме, чем этого же ребёнка споит капитан одиннадцатого отряда. Или соблазнит лейтенант десятого. Кажется, во всём Сейрейтее о том, сколько лет мальчику из мира живых, помнил только он, да капитан Укитаке. Впрочем, тот обо всех детях помнил.

Решив сначала привести себя в порядок, он переоделся в домашнее кимоно и распорядился насчет ужина: служанки споро поклонились и удалились выполнять его указания. Бьякуя обвел стол с документами полным сомнений взглядом, но атмосфера да и время не располагали к работе: лучше он со свежей головой примется за документы с утра.

Он задумчиво посмотрел на сад сквозь открытые сёдзи. Сакура была в самом цвету, просто полюбоваться и отдохнуть казалось неплохой идеей. Но... Бьякуя прислушался к себе: что-то не давало покоя. Что-то... как зуд. Или... зов?

Нахмурившись, он поднялся, постоял немного под удивлённым взглядом Сенбонсакуры, а затем решительно вышел из комнаты. Зов тянул его вглубь поместья. В одну из запечатанных комнат, где под защитой кидо и демонической магии хранились особо важные документы и несколько клановых сокровищ. Кажется, именно одно из них звало его.

Рой мыслей закружился в голове, вызывая плохое предчувствие. А ведь он только разобрался с одной тайной, лёгшей позором на его семью. Что ещё могло произойти, чтобы пробудить ото сна древние реликвии?

Едва не сорвавшись на непочтительный бег, Бьякуя Кучики добрался до закрытого помещения. Распутал цепочку защиты и, распахнув створки, решительно шагнул вперёд, поражённо замирая.

Взгляд привлекло тусклое свечение, исходящее с одной из полок. На небольшом алтаре, среди свитков и шкатулок, мягко мерцала клановая печать.

Мгновенье ступора тянулось словно рисовое тесто. То было невозможное и, откровенно говоря, нереальное в их условиях явление.

Печать размеренно мерцала, уподобляясь биению сердца, указывая на то, что обладатель королевской крови был где-то поблизости.

Глава дома Кучики протянул руку к древней драгоценности рода. Пальцы коснулись чуть тёплого, полированного дерева. Такого не случалось больше тысячи лет, и сам он знал об этом явлении только потому, что не далее, как пару дней назад, собственноручно перебрал половину кланового архива, стремясь разобраться с проблемой Кучики Коги и его бунтующего занпакто.

Но ведь и ошибиться печать не могла...

Как такое возможно? Не заметить члена королевской семьи не то что нереально — просто за гранью. Конечно, реацу могла "сбоить" хотя бы из-за случая с Муромасой, перевернувшим весь духовный фон с ног на голову, но...

Следующий за ним тенью Сенбонсакура склонил набок голову, прислушиваясь и к хозяину, и к реацу, а потом внезапно сообщил:

— Кроме нас с Вами и слуг, в поместье сейчас находится лишь один посторонний, Бьякуя-сама.

Капитан шестого отряда вздрогнул, отрывая взгляд от печати, и тоже прислушался. После чего тяжело вздохнул. Этого "постороннего" он отлично знал.

— Куросаки Ичиго.

Вот же мальчишка — как бродячий кот, захочет приходит, захочет уходит. Рукия и Абарай, наверное, с ног сбились, его разыскивая!

Реацу нового бедствия Сейрейтея мерно пульсировала в дальнем углу сада, выдавая что её владелец... нагло спит!

Впрочем, сейчас это было второстепенно. Если рядом действительно оказался член королевской семьи, скрывающий своё присутствие, глава клана обязан встреть достопочтенного гостя. С риокой он потом разберётся, объяснив, что если сам глава благородного дома выделяет ему комнату, это значит спать надо в комнате, а не под кустом, как приблудившийся руконгайский зверёк!

Пока же...

Сжав пальцами печать, Бьякуя прикрыл глаза, вслушиваясь в её зов, и вышел в коридор. Печать укажет путь.

Мирно сверкая, она вела его к выходу из поместья, реацу, словно река, окутывала его, и Бьякуя, словно зачарованный, настороженно следовал за ней, иногда оглядывая окружающее его пространство, будто пытаясь удостоверится, что вид его поместья не опозорит дорого гостя, ведь они совсем не готовились.

Встречающихся у него на пути слуг он отсылал в семейное крыло особняка, приказав какое-то время не появляться в открытой части, и передал повару, чтобы тот начал готовить лучшие блюда. Он не знал, что делать в такой ситуации, но подозревал, что как и для любого важного гостя нужно организовать хороший прием.

Свет усиливался по мере приближения к выходу из поместья, и Бьякуя, не удержавшись, чуть нахмурился: будет плохо, если досточтимый гость наткнется на Куросаки, спящего под кустом, словно тот был забредшим на территорию поместья беспризорником. А ведь печать как раз вела в сторону риоки!

Может быть, стоило сначала заглянуть к нему и поторопить в комнату, чтобы не отсвечивал? С другой стороны, реацу Бьякуя не скрывал, а то, что Бьякуя направился не сразу к члену королевской семьи могло нанести оскорбление.

И печать, как назло, повела его в сторону склона, где цвели ирисы и был небольшой участок газона, оставленный специально для любования их цветением. Как раз туда, где, видимо, задремал друг Рукии.

Бьякуя плотно сжал губы и вышел на открытый участок.

Печать ярко засияла, а глава клана Кучики уставился на поляну, где дремал, пригревшись в лучах вечернего солнца, Куросаки вместе с занпакто, который прислонился к стволу сакуры.

Больше никого не было.

А печать мирно сияла, указывая на то, что Бьякуя пришел в нужное место.

Не могла же печать действительно прийти в негодность? Он подозрительно посмотрел на древнее сокровище, чувствуя странную растерянность и капельку обиды. Неужели Муромаса оказался действительно столь пагубным явлением?

Пребывая в растерянности, он не сразу почувствовал сгустившуюся реацу, неожиданно прижавшую тяжестью плечи. Лишь долгие годы тренировок и гордость аристократа не позволили ему пошатнуться, когда вскинув поражённый взгляд, он столкнулся с недовольным выражением лица обернувшегося занпакто мальчишки. Тут же осознавая, что не в силах пошевелиться.

Судя по недовольно завибрировавшему Сенбонсакуре за спиной, сковало не только его.

Широкоплечий темноволосый мужчина, скрывающий глаза за узкими дымчатыми стёклами очков, поднялся с земли единым, плавным движением, оказавшись невозможно высоким и, что греха таить, пугающим. Мрачно окинув их раздражённым взглядом, он на мгновение отвлёкся, стянув с себя плащ, укрыв им безмятежно сопящего мальчишку. Тот даже не замечал тяжёлого давления реацу.

Под тёмной тканью оказались слепящая белизной рубашка и чёрные брюки. Высокие, европейские сапоги чуть ниже колена, даже на вид выглядели тяжёлыми.

Распрямившись, мужчина всё так же недовольно смотрел на Бьякую и его меч. Когда он неспешно двинулся в их сторону, капитан шестого отряда испытал необъяснимую волну ужаса, но даже сказать что-либо он не мог.

Изящные аристократичные пальцы вытащили из его рук клановую печать, и под взглядом пугающе-тяжёлых глаз ту на мгновение окутало тёмной реацу, заставляя погаснуть.

— Не думал, что найду здесь подобную безделушку, — мрачно проговорил чужой меч. — Излишнее любопытство никогда не приводило ни к чему хорошему, Кучики Бьякуя.

Подняв взгляд, он всмотрелся в лицо аристократа. Бьякуя с кристальной ясностью осознал, что от смерти его оделяет лишь малость.

Ему обратно вложили печать в руку, и меч уже обернулся, чтобы уйти, как Бьякуя, наконец, собравший мечущиеся из стороны в сторону мысли, прошептал:

— Может ли быть?..

Он так и не успел договорить прежде, чем занпакто, занпакто члена Королевской семьи, обернулся, и Бьякуя все же не удержался на ногах от давления реацу и пошатнулся, опустившись на одно колено.

— Об увиденном ты никому не скажешь ни слова, — ледяным голосом произнес меч и направился обратно к сакуре.

И словно печать на горло легла. Бьякуя понял, что действительно никому ничего не скажет. Не сможет...

Куросаки Ичиго же, натянув плащ до подбородка на манер одеяла, повернулся на бок, так и не проснувшись. С трудом поднявшись на ноги, глава клана Кучики пошатнулся.

По дороге в дом на пути попался слуга:

— Господин, яства, которые вы приказали приготовить, что с ними делать? Куда подать?

— К ужину, — хрипло ответил Бьякуя, — отпразднуем сегодняшнюю победу.

Что он ещё мог сказать? Если ему так недвусмысленно приказали молчать, он не посмеет ослушаться.

Он не спросит маленького риоки... (уместно ли так его называть?...) о том, что он знает — да и знает ли?

Печать клана, дарованная когда-то самим Королем душ, лежит в его ладони мертвым грузом. Вот так заставить ее уснуть способны лишь те, в ком течет кровь Его Величества. Но меч... меч это душа, и если он способен на это, то душа, которой он принадлежит, тоже...

Бьякуя оборвал мучительно жгучую мысль, не позволяя себе закончить. Занпакто закрывает душу Куросаки Ичиго вуалью тьмы и теней, не позволяя печатям пяти великих кланов петь в его присутствии, а значит...

— Бьякуя-сама... — осторожно окликнул его Сенбонсакура.

Бьякуя вновь опустил взгляд на безусловную печать.

— Знаешь ли ты, — спросил он тихо, — что тысячу лет назад печати великих кланов пели, взывая к благородно рождённым, но ни один из них не откликнулся, посчитав то уловкой священных лучников?

— Бьякуя-сама...

— Никому ни слова, — повторил он слова занпакто, ставя точку в несостоявшемся разговоре.

Когда-то благородные кланы решили остаться в стороне, подчинившись слову Королевской стражи. И все они в глубинах своих душ знали, что за это преступление им придется ответить. Это знание безмолвно передается от главы клана к главе.

Кучики принимают наказание стоя, не опуская глаз...

...надо будет сказать Рукии, чтобы она перестала пинать рыжего ребенка.

Примечания:

Обновлены черновики:, Разделённый мир (часть 1-21), Смеялись боги (часть 1-12), Венец крови (часть 2). Ссылка в профиле.

Примечания:

Всех заинтересованных приглашаю в группу — https://vk.com/club93244915

Стучитесь, вам откроют :)

На ужин собрались, когда в саду зажгли фонари, а солнце почти исчезло за горизонтом. Вопреки желанию Бьякуи поужинать прямо сейчас, то к нему, то к Рукии периодически поступали доклады о до сих пор буйствующих занпакто.

Да и Куросаки Ичиго спал. Когда собрались за столом, волосы его были растрёпаны, а сам он клевал носом.

— Смотри не захлебнись в супе, — тихо пошутила Рукия, на что Ичиго лишь сонно моргнул.

Занпакто рядом с ним не было, от того он сильно выделялся — все остальные клинки изъявили желание присоединиться к хозяевам за трапезой, и даже Забимару вел себя прилично, к вящему облегчению Ренджи.

Лейтенант, не привычный к поместью капитана, немного стеснялся, стараясь вести себя безукоризненно. Получалось довольно неплохо, молчаливо отметил Бьякуя, подняв взгляд на сонного мальчишку. Тот так и не ответил Рукии, да и вид имел... помятый. Совсем не так следовало бы выглядеть на ужине аристократа.

"Если он вообще знает, как надлежит выглядеть в таких случаях," — мысленно вздохнул глава клана. Всё-таки современное общество сильно изменилось за последние сто лет.

Конечно, Бьякуя не стал бы отчитывать мальчика и в ином случае, но сейчас...

— Куросаки Ичиго, — привлек он его внимание. — Слуги приготовили тебе комнату в гостевом крыле.

Переведя на него осоловевший взгляд и потратив лишнюю секунду на то, чтобы понять, что ему говорят, мальчик благодарно кивнул.

— Спасибо, Бьякуя! — он даже сделал попытку улыбнуться.

— Ты был в четвертом отряде? — ровно уточнил капитан Кучики, пока сестра и лейтенант притихли, пораженные его разговорчивостью.

— На мне все уже зажило, — спустя ещё несколько мгновений, заторможенно отозвался риока.

Что ответом не было. И вообще, значит, что ответ, вероятно, "нет".

Глава Кучики позволил себе сжать палочки чуть крепче. Молчать и делать вид, что все так же, как и раньше, получалось с трудом.

— Я пришлю к тебе кланового медика.

Ичиго снова сонно моргнул, за что получил подзатыльник от Рукии, силой опустившей его голову в поклоне.

— Поблагодари господина старшего брата за беспокойство, балбес! — и сама склонилась ниже. — Спасибо большое за заботу, уважаемый брат!

Бьякуя с трудом удержал лицо.

Тысячу лет назад за это, возможно, уничтожили бы весь клан, оставив лишь боковую ветвь, в назидание потомкам.

Куросаки Ичиго лишь взлохматил волосы, даже не посмотрев на Рукию, будто это в порядке вещей. Но подзатыльник, видимо, все же пробудил его хоть немного, а потому он оглядел стол с большим интересом, чем прежде. Бьякуя прикрыл глаза, стараясь выглядеть невозмутимым, как прежде.

— Рукия, — заметил он, — твоё поведение невежливо.

Младшая сестра ошеломленно моргнула, думая, что ослышалась. Замечаний уважаемый брат раньше не делал. Но с секунду поразмыслив, на её устах появилась улыбка, она склонила голову в поклоне перед Бьякуей:

— Прошу прощения, господин старший брат!

Лейтенант поежился. Он ни черта не понимал, но чувствовал, как чуют только дети-беспризорники и члены одиннадцатого отряда, что где-то есть подвох. Рукия за столько лет в доме аристократа этот полезный навык утратила.

— Ичиго, а где твой занпакто? — попытался он сменить тему. — Все остальные все ещё гуляют, а твой будто и не рвется.

Куросаки поднял на него удивленный взгляд, на мгновение замерев с палочками на весу.

— Старик вернулся во внутренний мир.

— Что, вот так просто? — вскинулся Змей Забимару, едва не выронив изо рта рыбу, но вовремя заглотил, поймав предупреждающий взгляд Обезьяны. — Ему что, совсем не хочется попробовать вкусностей? И вообще, чего это он внутри сидит? Такой шанс все тебе высказать!

Ичиго повел плечами.

— Если он захочет, он и так мне скажет.

Сидящие вокруг стола мечи уставились на него с некоторым удивлением.

— Вот видишь, — хмыкнул Ренджи, смотря на свой меч, — у кого-то мечи разговаривают не только, когда их шинигами при смерти.

Бьякуя мысленно поблагодарил высшие силы — хотя уместно ли подобное в присутствии кровного родственника таковой? — что виденный им в саду мужчина решил не присоединяться к трапезе.

Он почти уверен, что спокойно есть в таком случае смог бы только Куросаки Ичиго. И абсолютно уверен, что терпеть выходки Рукии меч бы не стал.

Было что-то в тех безжалостных глазах за дымчатыми линзами солнцезащитных очков, не позволявшее усомниться — в отличие от маленького хозяина, меч знает, и кто они, и чем положено карать за поднятый на наследника меч.

— Пф! — фыркнул Змей. — Просто кто-то слушает не только, когда припрёт!

— Но разве ему ничего не хочется? — Рукия бросила взгляд на стол, оглядывая всевозможные вкусности, которые и в обычный праздник не всегда видела.

Куросаки глубоко вздохнул, явно пытаясь собрать сонные мысли.

— Как я понял, — медленно произнёс он. — Старик больше по части созерцания. По крайней мере, сакура ему понравилась больше, чем предложение ужина.

"А ещё он мог просто не захотеть сидеть за одним столом с шинигами," — подумал капитан Кучики.

— Да когда ему еще удастся выбраться из внутреннего мира? — спросил Змей. — Тут ведь столько всего вкусного!

— Когда захочет? — в ответ спросил Ичиго.

Забимару уставились на него в ответ, и подняла бровь Рукия, смотря на то, как Ичиго тоже недоуменно глядит на них.

— Господин Ичиго, — тихо вмешалась Содэ но Шираюки, — а разве так можно?

Ичиго задумчиво потер переносицу и признался:

— Я во всех тонкостях не разбираюсь, но занпакто же проходят процесс материализации? Я знаю, что Старик пару раз появлялся сам во внешнем мире, так почему вы не можете?

Змей с Обезьяной хитро переглянулись, а Ренджи уронил голову на ладони, тяжело вздохнув.

И только гордость аристократа не позволила капитану шестого отряда поступить так же. Воистину, если не говорить, что задача невыполнима, кто-нибудь ее да выполнит. Возможно, конечно, что это следствие происхождения, но что-то подсказывает ему, что тут, скорее, сказывается необученность мальчишки. Ведь всех шинигами в академии учат, что занпакто — оружие и инструмент, ну а кто позволит инструменту своевольничать? Вот и зажимают шинигами свои мечи в тиски воли, настолько, что порой сами не осознают. И от того с трудом добиваются успехов.

— Все равно, странно как-то, — вздохнула Рукия.

Мальчик снова пожал плечами, уплетая приготовленную на пару рыбу.

— Ну, Старик нечасто так делает. Он вообще у меня суровый, — сказал Ичиго с какой-то даже гордостью. И прижмурился.

— Такой суровый, — хмыкнул Змей, — что даже будучи во внутреннем мире, распугивает других занпакто.

Ичиго перевел на мальчишку вопросительный взгляд.

— А?

— Ты что, рыжий, с ним же столько мечей хотело познакомиться! Ай! — за выдачу нераспространенной информации Змей тут же получил подзатыльник от Обезьяны. — Что я такого сказал!? Тебе ведь тоже хотелось! Он же во время сражений всегда молчит!

Ичиго пожал плечами, тыкая в рыбу палочками и стараясь отделить мясо от костей.

— Не знаю, — просто ответил он, — может, просто не захотел? Да и учитывая какая сейчас суматоха... Я же говорю: он по части созерцания больше, да и... — Ичиго внезапно одернул себя, чуть улыбнувшись. — Ну и не мое это дело, не будем сплетничать об этом. Не пришел, значит, не захотел.

Змей надулся, сложив руки на груди, и пробурчал:

— Вот же нагоняет на себя загадочности.

Обезьяна стукнула его по макушке и наставительно сказала:

— Ешь давай! — при этом запихивая суши в рот занпакто.

— Эй! — невнятно воскликнул Змей и кинулся с кулаками на Обезьяну.

Изрядно покрасневший от возмущения Ренджи, наконец не выдержал и прикрикнул:

— Эй! А ну-ка хватит! Ведите себя прилично!

Отсевшие чуть друг от друга Обезьяна и Змей принялись обиженно жевать суши, Змей пробурчал:

— Я же говорил! Совсем нас не слушает...

Ренджи было вскинулся, но осекся, поймав на себе взгляды собравшихся за столом. Шинигами откашлялся и продолжил молча есть. За столом повисла не то неловкая, не то торжественная тишина. После того, как с основными блюдами было покончено, подали чай со сладостями. Содэ но Шираюки, изящно держа пиалу, наслаждалась напитком, Ичиго с любопытством оглядывал стол, не зная, что ему попробовать, и Бьякуя, ни слова не говоря, пододвинул ему блюдечко со свежими моти.

— Спасибо, Бьякуя! — солнечно улыбнулся ребенок.

Возможно, было хорошо, что ребенок вырос за пределами благородных домов и распрей кланов. У него было детство, которое не испортили политические интриги.

Только всё равно горько осознавать позор. Мир, в котором носитель королевской крови должен скрываться, чтобы выжить и иметь шанс на жизнь. Печать от этого позора несмываема.

Примечания:

Обновлены черновики: Разделённый мир (часть 1-22), Смеялись боги (часть 1-14). Ссылка в профиле.

Примечания:

Всех заинтересованных приглашаю в группу — https://vk.com/club93244915

Стучитесь, вам откроют :)

В скором времени ужин закончился. Лейтенант, глубоко поклонившись, покинул поместье, возвращаясь в казармы, Рукия ушла в женское крыло, а мальчик... неспешно поплёлся в выделенную комнату вслед за пожилой служанкой, вызванной Бьякуей, чтобы не заблудился

А то он мог. И чем в таком случае всё кончится, представлять не хотелось. Куросаки, конечно, не Кенпачи, пробивающий стены, когда заходит в тупик, но вот забрести куда-нибудь не туда, вполне мог. И если уж в его венах течёт кровь Короля душ — светлые Ками, как непросто это осознать, — кто знает, что он может открыть, активировать или случайно задеть.

А ведь он же толком и не обучен, понятия не имеет, что трогать можно, что нельзя и... вообще. Ребёнок в самом полном его определении. С уровнем силы капитана и потенциально выше их всех — то, о чём никто не думал, потому что мальчик ещё живой, но то, о чём в свете открывшихся фактов подумать следует: он всё ещё растёт. И сила его растёт.

Глава клана Кучики тихо выдохнул сквозь зубы и прикрыл глаза. От только что пришедшей в голову мысли хотелось незатейливо и совершенно недостойно выругаться. Нехитрый подсчёт: Куросаки Ичиго пятнадцать, по духовным меркам — младенец, активно познавать духовную энергию он взялся полгода назад.

Вполне по возрасту, если подумать. В это время дети, одарённые духовно, как раз учатся чувствовать мир вокруг. И неудивительно, что, в случае отпрыска королевской крови, сил у него столько — Бьякуя сказал бы даже, что маловато. Возможно, дело в какой-нибудь печати или в попытках меча укрыть хозяина. Не зря же он над ним так трясётся.

Что будет через десять лет, да хоть бы и через год, он представить не берётся. Раз сила проклюнулась, расти будет стремительно.

И что на её всплеск вылезет — думать не хотелось. Тот же Айзен Соуске, возомнивший себя новым королем, сидеть сложа руки не будет, заметив такой потенциал, и наверняка вылезет из своей дыры. Да, и судя по всему, уже что-то заподозрил. Королевская стража тоже наверняка покажется, и пусть судьба мальчишки — не его дело, но все же он друг Рукии... спас её жизнь.

Бьякуя прикрыл глаза: ему тоже надо будет постараться и приглядеть за принцем, ведь начавшийся хаос может погрести их под собой, словно лавина. И если Кучики и Шиба наравне с кланом Шихоин лезть на рожон и пытаться получить ещё больше власти не будут, то вот Цунояширо наверняка попытается сделать все, чтобы заполучить принца себе. И вот их репутация от репутации Маюри не сильно отличается.

Глава клана Кучики взглянул на место, где сидел Куросаки Ичиго, и кивнул сам себе: надо поговорить с занпакто ещё и раз и решить, как действовать.

Перед глазами вновь встал недобрый, пробирающий взгляд, тяжесть павшей на плечи реацу. Он отдавал себе отчёт, что в данных обстоятельствах не имеет права не то что говорить, даже подходить с подобным. Уже то, что Куросаки Ичиго был не раз ранен и стал объектом преследования на территории Готей Тринадцать... нет, всего Общества душ — смертельный приговор для всех шинигами. Законы их мира попраны настолько, что даже смерть не очистит их души. И кем они попраны? Теми, кто клялся быть их гарантом.

Они не имеют права просить снисхождения и милости. Будь то незнание или грубая ошибка... И всё же, как глава клана Кучики, он обязан сделать всё от него зависящее, чтобы обеспечить безопасность наследника в имеющихся условиях.

И если бы не прямой запрет занпакто — по всем древним законам их мира Первого стража души, капитан уже докладывал бы главнокомандующему. Но... Да. Сейчас незнание, действительно, будет для наследника безопаснее.

— Кучики-сама, — окликнул его Сенбонсакура, всё ещё сидящий позади него.

— Ты сможешь почувствовать, когда его меч снова выйдет из внутреннего мира?

— Зангетсу-доно хорошо сдерживает свои силы, — после небольшой паузы откликнулся самурай. — Но... да. Вероятно.

— Тогда скажи мне, когда это случится.

Происходит это, уже когда серп Луны серебрит листья сакуры и холодный ветерок прорывается сквозь распахнутые ставни. Бьякуя не спит лишь потому, что, наконец, сел за документы, не в силах сомкнуть глаз, а Сенбонсакура сидит перед ним, практикуясь в каллиграфии. Бьякуя никому не признается, что строчки выходят до ужаса кривыми. Внезапно меч вскидывает голову, будто прислушиваясь к чему-то, и произносит:

— Зангетсу-доно в саду.

Бьякуя молча кивает, благодаря занпакто, и направляется ко внутреннему саду — туда как раз выходят седзе Куросаки Ичиго, и, видимо, его занпакто решил прогуляться, пока никого рядом нет.

И правда, мужчина стоит тёмной фигурой у пруда и рассматривает неспешно плывущих карпов, чешуя которых сверкает серебром в свете ночи.

— Добрый вечер, — здоровается Бьякуя, но занпакто так и не оборачивается.

Ноги подсекает реацу, заставляя упасть на колени, на плечи падает тяжесть, а горло захлёстывает удавкой ледяная, жгущая до колкости духовная сила. Да, занпакто, в отличие от хозяина, не собирается церемониться, знает свои права и жалеть предателей не намерен. Бьякуя прекрасно его понимает. И лишь силой воли не морщится от боли.

— Я был недостаточно конкретен? — ровно спрашивает он. — Или глава клана Кучики не понимает намёков?

— Предельно, — с трудом выдыхает капитан шестого отряда, чувствуя, как его утыкает в землю лбом в земном поклоне. — И всё же, в свете открывшихся фактов... я молю меня выслушать. Вы приложили много сил, чтобы правда не вышла наружу. Но не только клан Кучики... был одарён милостью Короля душ.

— Ты предлагаешь свою помощь?

Тяжесть чуть отступает, реацу уже не так мешает говорить, и Бьякуя с небольшим облегчением кивает:

— Да, артефакты есть не только у клана Кучики, они среагируют на реацу Куросаки-сана, если он подойдёт достаточно близко.

Занпакто молчит, то ли размышляя, что делать с Бьякуей, то ли просчитывая, что делать самому.

— Я позабочусь, — неожиданно для себя выдыхает Кучики, — о том, чтобы ничего подобного не произошло, о том, чтобы никто не узнал о нахождении принца здесь.

Мужчина, стоящий у самой кромки пруда, усмехается. Бьякуя не видит, не осмеливается поднять голову, но слышит в голосе меча усталость веков.

— Что знаешь ты, глава Клана Кучики, о том, от чего я его прячу? Что знаешь о том, что ему грозит...

— Айзен Соуске...

— Не более, чем заигравшееся дитя. Он не дойдёт до дворца, даже если перебьёт всех капитанов Готей Тринадцать. А мальчик ему нужен не более, чем для удовлетворения своего эго. Он не узнает об истинной сути этого ребёнка, даже если подойдёт вплотную. Он уже придумал себе объяснение и не заглянет дальше него. Ведь что знает рождённый вне духовного рода гений? Если бы знал, никогда бы не замахнулся на далёкий Трон.

И это правда. Если бы бывший капитан пятого отряда действительно знал, он бы даже не посмотрел в сторону Короля душ. Вряд ли даже с Хоугиоку можно достичь того могущества.

Бьякуя не знал, и знать не хотел, как родился Ичиго Куросаки. По всем имеющимся исходным, простая женщина не смогла бы выносить такое дитя, не то что пережить роды. Но он родился. И у него, как он знал со слов Рукии, были сёстры. Одна из которых одарена духовно. Да после наследника там в принципе никого родиться не могло. Но родилось. И это без присутствия духовного родителя.

Сглотнув, он произносит другое:

— Вы прячете его от Королевской стражи, — озвучивая внезапную догадку.

— Тюремщикам Короля нет дела до его потомков, пока они не нужны, — фыркает мужчина, произнося неприглядную истину. — Есть вещи намного страшнее, Кучики Бьякуя.

Он не может этого представить. Но всё равно продолжает говорить.

— Если кланы узнают, кем он является...

Меч молчит. Долго. Плещутся в пруду карпы. Шелестит ветвями сакуры ветер. Бьякуя терпеливо ждёт. Он... должен. Это его долг.

— Хорошо, — наконец, соглашается мужчина и вдруг разворачивается, подходя ближе. Тяжёлая, холодная рука опускается на затылок, и холод распространяется по венам: — Ты сам выбрал, Кучики Бьякуя.

Глава клана позволяет уткнуть себя лбом в землю. «Заслужил», — тоскливо думает он. Все они. Давно. И знает, если обманет, то занпакто узнает. Невольно хочется рассмеяться: кажется, его только что назначили ответственным за охрану принца...

— Постарайся, чтобы мальчик не узнал, — говорит меч, отпуская его. — Ему ещё рано об этом знать.

— Однажды он всё равно узнает.

— Да.

И это звучит как приговор. Смертельный.

Бьякуя позволяет себе поднять голову и сесть на пятки, не поднимаясь на ноги. Занпакто мальчика стоит у распахнутых сёдзе, снова спиной к Бьякуе.

— Не более двух смертных лет, — произносит он, не оборачиваясь. — Столько осталось этому миру, прежде, чем с вас спросят.

— Благодарю, — Бьякуя глубоко кланяется.

Двух лет ему хватит.

Примечания:

Обновлены черновики: Разделённый мир (часть 1-23), Смеялись боги (часть 1-15). Ссылка в профиле.

Войти в Общество душ не сложнее, чем в открытые двери. Квинси идут по улицам белого города, сметая сопротивление неостановимой волной.

Шинигами измельчали, ослабли, попросту выродились, как вырождаются дикие волки в декоративных собачонок. Сражаться с ними, что отпихивать с дороги чихуахуа. Жалкой псине одного пинка достаточно, чтобы больше не поднялась.

И даже капитаны... а что капитаны? Без своих банкаев они ничто. Вот и толку от этой огромной силы, достигаемой десятками лет тренировок, если пользоваться не умеют? Раньше шинигами даже с шикаем представлял серьёзную угрозу, а сейчас? Жалкое зрелище.

Эс Нодту достаётся в противники капитан шестого отряда. Кучики Бьякуя силён. В нём есть достоинство. Честь. И глупая гордость. Но против силы страха они ничто.

Капитан сражается, сражается и не отступает даже будучи тяжело раненным, лишившимся сил и большей части крови, но все равно встает и не отступает. Это заслуживает уважения. Он поднимается с колен, хватается за стену, сжимает сломанный меч и боится-боится-боится... но стоит.

— Что ты защищаешь? — спрашивает его Нодт.

Лишь тот, кто готов отдать свою жизнь за что-то важное, способен стоять, когда ужас вгрызается в кости, выстужая лёгкие.

Капитан Шестого отряда молчит, упрямо смотрит и снова идёт в бой, отлетая от очередного удара, что тряпичная кукла. Он не в силах ни уклониться, ни продолжить бой, как должно. Но почему-то снова встает.

— Отчего ты снова встаешь? Не чувствуешь страха смерти? Не чувствуешь боли? Неужели совсем не боишься?

Иллюзорные образы окружают капитана, вьются вокруг как мотыльки, превращаются в посланниц смерти, кружатся мертвецами, цепляющимися за ноги, приобретают облик сестры, мертвой, искалеченной, неподвижной и так и не спасенной.

В этот момент в Кучики Бьякуе что-то ломается, меч подрагивает, опускается ниже, глаза стекленеют. Кажется, он наконец теряет волю к сражению, перестает сопротивляться...

Но нет.

Реацу бьётся как кровь из пробитого сердца.

"Убивать такого почти жаль", — с лёгким сожалением думает Эс Нодт.

— Я окажу тебе милость, капитан, — говорит он ему. — Убью тебя твоим собственным занпакто, — медальон в руке расцветает реацу, поднимая в воздух лепестки сакуры. — У вас, шинигами, особая связь с ними, верно? Это будет ласковая смерть.

Облако цветов вздымается волной, девятым валом и несётся, несётся, несётся... Это, и правда, красивая смерть. Достойная для того, кто сражался до конца.

Прижатый к разрушенной стене, словно бабочка, капитан не сможет ни увернуться, ни уцелеть. С тихим шорохом лепестки возвращаются назад. Бьякуя Кучики всё ещё жив.

"Какой сильный человек", — думает Эс Нодт, подходя ближе. Он почти восхищён.

Только почти.

Он поднимает руку, касаясь смертельно бледными пальцами окровавленной формы. За рёбрами всё медленнее бьётся упрямое сердце. Невидящий взгляд тёмных глаз полон тумана.

Он почти решается его добить. Пробить пальцами грудную клетку и вырвать это сильное, наверняка горячее сердце, когда кончики пальцев неожиданно укалывает холодом, и рыцарь-квинси замирает. На миг ему кажется, что ему показалось. Не может быть, чтобы...

...холод вновь касается пальцев, и Эс Нодт отдёргивает руку.

— Что?...

Инистая плёнка бежит по открытым ранам, примораживая самые сильные. На шее шинигами проступает льдисто-голубая вязь знакомой реацу.

Взгляд Бьякуя чуть проясняется, в нем скользит непонимание, быстро исчезнувшее под наплывом боли и тяжести, ощущаемой во всем теле, но квинси просто стоит на месте, внимательно смотря на него. Взгляд его холоден, сосредоточен и цепок, недвижим, он молчит, о чем-то размышляя. Наконец, квинси отступает, роняя:

— Интересно, какую же миссию на тебя возложил Его Величество?

Дыхание шинигами прерывается, из груди вырывается хрип. Слишком поздно Эс Нодт заметил обережную вязь. Рыцарь прикрывает глаза.

Стоило бы забрать шинигами с собой — слишком тяжелы его раны. Раз Его Величество даровал защиту этому человеку, его роль неоспоримо велика, но... реацу Императора вьётся вокруг капитана шестого отряда едва ощутимой дымкой, не подпуская квинси.

Недвусмысленный намёк, что нельзя вмешиваться.

— Во славу Императора... — шепчет Нодт, разворачиваясь.

Он уходит с поля боя, не оглядываясь, будто все прошло так, как и было запланировано, будто капитан мертв, будто ничего из ряда вон не произошло. Он сканирует окружение, понимая, что рядом никого нет, и никто не сможет сорвать миссию этого шинигами, какой бы она не была.

"Неужели спустя столько лет кто-то остался верен?"