Домашний очаг (джен)

Примечания:

Всех заинтересованных приглашаю в группу https://vk.com/club93244915

Последние языки синего пламени на земле гаснут, оставляя после себя почерневшую траву, обуглившиеся камни и оплавленные стальные конструкции. В воздухе пахнет кровью, гарью и палёным мясом. Немного святой водой и какими-то эликсирами... такой себе запах, а у Рина всегда было слишком чувствительное для человека обоняние.

Он морщится, с трудом поднимается на ноги, упрямо убирая меч в ножны. Его собственное пламя гаснет, и от этого словно убывает в силах. Он покачивается, но упрямо встряхивает головой. Вот ещё! Они, наконец, победили, и портить победу таким глупым, шаблонным падением в обморок? Ха! Он улыбается, счастливо растягивает губы. Сатана мёртв, и он свободен. Они с братом — сво-бод-ны!

Он оборачивается к Юкио, чтобы сказать об этом, набирает в грудь побольше воздуха, потому что голова всё ещё кружится, тело болит и чешется, заживая прямо на ходу. Несмотря на то, что он уже совсем нечеловек, ему досталось в этой битве, наверное, больше многих.

— Эй, Юкио…

Он чуть сдвигается, пытаясь увидеть глаза брата: спокойные, зеленые, как у их матери, чуть укоризненные, но со скрывающимися в них теплыми искрами радости, как в детстве, — уголки губ приподнимаются еще сильнее в слабой, но счастливой улыбке.

Оглушительный выстрел всё ещё звучит в ушах, когда неожиданный толчок отбрасывает Рина на пару шагов. В груди разливается расплавленный свинец, обжигая сильнее синего пламени. Перед глазами почему-то стоит целящийся в него брат.

— Прости, ни-сан, — произносит он, как будто бы даже с сожалением. — Синему пламени не место в Асии. Ты слишком демон.

На самом деле, Рин хочет протянуть руку, не знает почему, но хочет протянуть, хочет схватить младшего брата за край формы, хочет просто знать... хочет просто понять, он хочет...

Перед глазами их мать. Такая слабая, такая хрупкая, болезненно улыбающаяся им, пытающаяся, также, как и он сейчас, дотронуться. Она плачет, шепчет последние наставления, нагибается над маленьким свертком, умиротворенно прикрывает глаза, выглядит счастливой, улыбается своим детям. Умирает.

— Будьте хорошими братьями, — остается последним, что, как ему кажется, слышит Рин перед тем, как все внезапно исчезает.

Его пальцы чуть вздрагивают в бесполезной и бессмысленной попытке дотянуться, а потом и вовсе замирают. Юкио опускает ствол, вдыхает полной грудью морозный воздух и тут же делает шумный выдох, отбрасывает пистолет в сторону — не свобода, не облегчение, не радость и не счастье, покой. Брат падает на колени, смотрит на него сначала удивленным взглядом, и что-то внутри Юкио приказывает ему опустить взор, но он не подчиняется, смотря до конца в глаза Рина, тот пытается что-то произнести, но так и не говорит ни слова — тело внезапно, будто изнутри рассыпается пеплом, который тут же исчезает в воздухе — такое невозможно, но его брат демон, и Сатана знает, что возможно, а что нет.

— Идиот, — из ниоткуда появляется Самаэль, дает пощечину подростку, — самовлюбленный маленький кретин, — шипит он, — ребенок, получивший в свои руки спички, — пистолеты Армумахеля тут же исчезают из рук Юкио.

Мир вздрагивает, немного начинает темнеть небо, отражая тысячи красных звезд, несущихся к ним, трясется земля. И подросток замечает, как снег под ногами начинает таять, превращаясь сначала в грязь, а потом и вовсе застывая и трескаясь. Под ногами как будто начинает печь, и Юкио оглядывается, смотря на паникующих экзорцистов.

Мефисто просто стоит.

— Что вы сделали? — требует ответа Окумура.

— Ничего, — плюет в ответ Фель, а потом, с насмешкой смотря на небо, смеется. — Надо же! Элемент обратной гравитации!

Юкио с ужасом замечает, что одна из красных точек становится все ближе к ним и напоминает смутно очертаниями спутник.

— Что происходит? — паникуя, спрашивает юноша, доставая из кобуры уже обычный пистолет.

— Кто твой брат? — спрашивает в ответ Фель, и Юкио хмурится.

— Демон, — категорично отвечает он.

— Какой? — критически спрашивает Фель, приподнимая бровь.

— Принц демонов, — неохотно уточняет Юкио.

Фель смеется, раскидывает руки и смотрит на красный, почти багровый небосвод. Юкио не удивится, если с неба сейчас польется магма. Мефисто довольно кивает, создает кресло и ждет, Юкио не знает чего, но тут ректор начинает неторопливо, но экспрессивно пояснять:

— Люцифер — Король Света, я — Король Времени, а Сатана — Король Демонов, Бог Геенны. Твой брат, — Мефисто усмехается, — мой младший брат и его наследник. На Сатане держалось все соседнее измерение. Как думаешь, — демон лукаво улыбается, — за кого оно зацепилось потом?

Юкио в ужасе молчит, смотря на алеющую линию горизонта.

— Смотри внимательно, — ласково улыбается Самаэль, — так падает небо.

— Ч-что?!! — Юкио заикается, сглатывая тугой ком в горле. — Н-но... надо же что-то сделать!

— Сделай, — легко и просто соглашается с ним Мефистофель, таким тоном, будто ему всё равно. — Если сможешь.

— В-вы!.. — у Юкио дёргается глаз. — Вы!

Истеричные вопли и подкатывающая паника окружающих дерут разум, мешая сосредоточиться. В голове ни единой дельной мысли, а демон времени словно и не с ними. Словно не здесь. Смотрит, как будто природу созерцает.

— Нет. Не я, — тихо откликается тот. — Ты сам. Только что.

— Вы никогда не говорили! — он нервно сжимает оружие, какой-то частичкой ещё понимая, что, если направит его на Самаэля, огребёт не просто пощёчину. Он не Рин, способный рычать на превосходящего противника и не получать за это ничего.

— А должен был? — острый взгляд демона пронзает его ледяным мечом. Там злость, раздражение, откровенное презрение.

«Ну, разумеется!» — хочется закричать Окумуре.

Если бы он знал, ничего бы этого не было. И Рин бы... Рину не грозила бы такая опасность! Из демона, владеющего синим пламенем, он стал бы демоном, обеспечивающим существование мира!

«Я должен был знать, чтобы мне не пришлось в него стрелять!» — вопит сотрясаемый истерикой разум.

Но глупо обвинять других в том, что сделал сам. Да и не время сейчас. Нужно исправить, нужно изменить...

— Кто-нибудь... есть ещё кто-нибудь, за кого может уцепиться Геенна? Другой демон? — он судорожно перебирает варианты, не обращая внимания, как тяжелеет и раскаляется воздух, как сложнее становится дышать.

Фель усмехается.

— Мальчик, ты чем меня слушал? — ласково, словно к умственно отсталому, обращается ректор. Только взгляд, тёмен и страшен — нечеловеческий взгляд. — Только Сатана и его сын...

— А я?! Я тоже его сын... — Юкио перебивает почти истерически. Никогда бы в жизни он этого не признал, но сейчас, когда время — он чувствует всем своим естеством, — утекает, как вода сквозь пальцы, сейчас...

А Самаэль хохочет, сгибаясь пополам на своём дурацком диванчике, словно услышал лучшую в мире шутку.

— Браво, Окумура Юкио! Высший пилотаж! Лицемерие, которому не будет равных отсюда и до скончания времён! — смех Мефисто резко обрывается, и он поднимает на юношу совершенно спокойные глаза. — Ты — человек. Как и много раз твердил своему брату, — и, сделав торжественную, несколько театральную паузу, повелевает. — Внимай же творению рук своих, человек! Твой мир падёт! И смерть ему принёс ты сам, а не твой брат! Гордись!

На землю падает первый объятый пламенем снаряд.

Вздымается будто волнами земля, пламя охватывает окрестности, и Юкио приходится поспешно уходить. Падают второй, третий спутники и космический мусор, раздаются оглушительные взрывы, и кричат люди. Юкио оборачивается, но Мефисто все также сидит в своём кресле, облокотившись на спинку, и просто наблюдает. Волна пламени закрывает взор экзорцисту, и тот продолжает бежать, не оглядываясь.

— Я не виноват, — роняет он тихо, пробираясь в какую-то пещеру в горе, на которую ему чудом удалось забраться, потому что наклон составляет около шестьдесяти градусов, — не моя вина, — бормочет он.

Юкио шумно выдыхает, облокачивается на стену пещеры и вздыхает. Все, кого он видел, тоже кинулись в горы, скрываясь с равнины, что стала бы опасной точкой, останься они там. Да и Юкио бы не приняли, категорично качает он головой. Кто-то, да слышал выстрел. Он прикрывает глаза, но спустя минуту понимает, что за веками стремительно светлеет.

«Пещера горит», — с ужасом осознаёт Юкио.

Путь остаётся только один — в глубину, отрезая себе выход. Сквозь боль боевых ран Юкио пробирается дальше.

Через раскаляющиеся камни, через узкие расщелины. Поворот, поворот, ещё. Тупик.

— Нет! — он с силой бьёт кулаком по каменному своду, но лишь в кровь разбивает костяшки и судорожно оборачивается.

Пламя отсветами бликует где-то там, позади. Оно не проберётся дальше, ведь гореть среди камней нечему, только... только воздуху. Юкио чувствует, как першит в горле и режет глаза. Воздух выгорает. Окумура кашляет и сползает вниз по стене. В глазах темнеет.

— Это... ты виноват, Рин... — непослушные губы упрямо шепчут злые слова. — Я не виноват... это ты... ты виноват, что умер...

В этом была своя ирония. Окумура Юкио не сгорел, но умер от огня. То, чего он всегда боялся...

Примечания:

Для тех, кто захочет поддержать автора материально:

Номер Яндекс-деньги: 410013127603394

Сбербанк: 4276400091318205

Для нетерпеливых на Патреоне лежит черновик (часть 1- 13).

Обновлены черновики Наречённого (часть 2) и Грозовой ведьмы (часть 39-43). Ссылка в профиле.

Примечания:

Всех заинтересованных приглашаю в группу https://vk.com/club93244915

Кто читал черновики на патреоне или бусти может заметить, что эта глава, как бы две части одновременно. Предупреждаю заранее, что нумерация полностью слетела -.-'

Мужчина гладит ребенка по голове, садится перед ним, заглядывает в темно-голубые глаза, всматривается в них, отмечает привычный красный отблеск, сдерживает дрожь неуверенности в руках и мягко обнимает мальчика, тот утыкается в шею мужчины, а потом со смехом отстраняется:

— Старик! — радостно восклицает он, — Я уже взрослый, старик!

Мужчина хрипло смеется, взъерошивает волосы на голове ребенка, отчего тот дуется, и мужчина снова не может сдержать приступ хохота.

— Тогда докажи мне это! — он встает и смотрит на ребенка, будто оценивает его.

Тот тянет край своей футболки, хмурится и выкрикивает:

— И докажу!

— Пока меня не будет, ты обещаешь не включать плиту и пытаться приготовить что-нибудь сам? — сурово спрашивает священник, мальчик кивает, — Ты дождешься остальных?

Ребенок хмурится, думая о потерянном шансе на сюрприз, но снова кивает — он держит обещания.

— Они будут всего через час, — мягко улыбается экзорцист, — потерпи совсем чуть-чуть.

— Хорошо! — подпрыгивает Рин.

Он — взрослый, что бы кто ни говорил, ему уже семь, и остальное не важно, и если они не верят, то он просто докажет им это! Он почти силой заставляет себя сесть на кровать вместо того, чтобы помчаться на кухню или на улицу, где его ждет новый велосипед. Он обещал! Достает Джамп и нетерпеливо листает страницы, поглядывает на часы, хмурится. Снова принимается за выпуск Джампа, но он быстро надоедает, и ребенок обращается к книжке с картинками кролика. Та тоже недолго занимает ребенка, и вскоре он обращается к коробке с игрушками и безделушками, которые привозили отец и обитатели храма.

Он бережно расставляет фигурки лис, которые его отец привез из одного из храмов, ставит в ряд небольшую коллекцию из машинок, отдельно кладет даруму, которая зло смотрит на него, и он, не сдерживаясь, хмурится в ответ, следом за куклой следуют несколько коробок с конструкторами и пазлами, которые так любит Юкио, потом он с трепетом вытаскивает настоящий патрон, который он подобрал в одном из карманов отца во время большой стирки. Патрон — сокровище, самый что ни на есть настоящий и тяжелый! Рин с трепетом перекатывает его в руке прежде, чем вернуть на дно коробки, и смотрит на выложенные вещи, раздумывая чем же убить время. Ребенок снова хмурится и недовольно рычит, а потом неловко заваливается на бок.

Сознание уплывает. Сердце делает один удар, второй, а потом внутри отчего-то все начинает гореть, вспыхивает синее перед глазами, а потом все и вовсе гаснет.

Наверное, он погиб — кажется ему, и он больше не успевает ничего придумать или понять прежде, чем перестать осознавать себя.

Перед его взором церковь Отца Фуджимото, Рин морщится, кричит от боли, он оглядывает помещение широко раскрытыми глазами, смотрит на свои маленькие и горящие руки, на свою горящую плоть и ползет-идет, перед ним, позади, справа и слева все плавится, горит и трещит. Пламя пожирает все, а он оглядывает свой дом, покинутый около года назад.

— Черт! — воет он от боли, смотря на то, как плоть начинает трескаться, — черт, — шепчет он, теряя сознание.

Тело рассыпается, шипит пламя и трескаются окна от высоких температур, а потом гремит взрыв. Здание сотрясается, и падают все барьеры. Посреди главного зала монастыря всплывает сердце, объятое синим пламенем, и медленно спустя минуту встает на ноги беловолосый грустный ребенок, оглядывая будущее пепелище.

— Черт... — почти плачет он.

Все вокруг него объято огнем, он оглядывается: все шипит и трескается, догорают занавески, и температура настолько высокая, что под рамами окон образуются небольшие стеклянные лужи. Рядом с ним трещит дерево скамеек, а под ногами топорщится, обламывается и разрушается такой же деревянный пол. Температура его не беспокоит, но щепки больно впиваются в босые ноги, он осматривает себя, свою догорающую любимую толстовку, остатки обуви и обхватывает себя руками.

— Погасни, — тихо просит он, но пламя бушует, — погасни, — снова шепчет он, — погасни, — слезы катятся из его глаз, пламя не поддается толком контролю, но самые сильные языки пламени наконец гаснут, и он знает, что сейчас очень горячий — его следы оставляют небольшие тлеющие отпечатки, но он упрямо бредет в свою комнату.

За ним идет и огонь, стремится за хозяином и стелется по земле, приветствует его и ликует — они так давно не виделись, но Рин просто плачет: это его часть, с которой он был разлучен сразу же после рождения. Но ему кажется, что лучше бы и не встречались.

Ступени трещат, древесина врезается в пятки, и он не знает, что будет делать потом. Ребенок долго стоит за две ступеньки до входа в их с Юкио комнату, просит снова и снова пламя отступить, и только когда огонь чуть-чуть отходит назад, он быстро врывается в детскую, берет почти первые вещи, которые видит, и знает, что должен спешить. Он и так потратил много времени.

Заглядывает в комнату отца, но ключа так и не находит, забирает все деньги, которые может найти, и, наконец, стремится к черному входу. Пламя снова мчится за ним, он крепко прижимает меч и сумку из плотной кожи к себе и жмурится — только бы оно не следовало дальше за ним.

На улице пламя не отступает, и он в отчаянье замирает и кричит ему:

— Пожалуйста!

Собственная сила не слушается, взволнованно ревет, а потом с неба почти потоком его омывает волна дождя. Это выглядит настолько неестественно, что он приподнимает брови и широко раскрытыми глазами смотрит на небо над ним, потом оглядывается на чуть погаснувшее пламя и бежит.

Полные свинцовой тяжести чернильно-тёмные тучи разворачиваются огромной спиралью над головой, цепляя шпили высоток и радиовышек, закрывая свет дня и обрушивая на город непроходимую, ледяную стену дождя. Огромные, тяжёлые капли больно бьют по спине, плечам и макушке, словно пудовые кулаки. Рин чувствует, как вода пропитывает начинающие тлеть вещи и тут же закипает, слышит шипение испаряющейся влаги и летит, не чувствуя ног, в подворотни. Пелена дождя закрывает обзор, размывая мир на расстоянии вытянутой руки, но ему всё равно. Он знает этот город как свои пять пальцев и способен промчаться по нему с закрытыми глазами, знает, куда люди никогда не посмотрят. Ему нельзя привлекать внимания. Нельзя.

* * *

— Отец Фуджимото! — в тир влетает пожилой священник, отвлекая его от объяснений Юкио. — В церкви произошёл взрыв!

Широ замирает как вкопанный, у него вздрагивают руки, что-то вскрикивает Юкио, а сам он может только смотреть-смотреть-смотреть-смотреть на появившегося человека, больше всего на свете желая, чтобы это было дурной шуткой.

— Ч..что произошло? — спрашивает он напряженным голосом, позволяя профессионализму вести его.

Он вот-вот сорвется, но он должен, должен держаться хотя бы ради ребенка, дергающего его за руку.

Юкио чуть успокаивается, заслышав вопрос Отца, и обращает свой взор на подошедшего пожилого мужчину, тот постоянно комкает платок, дрожит и тихо говорит совсем непонятную Юкио фразу.

— Очевидцы говорят, был взрыв, — Юкио не понимает, в доме нет взрывчатки, — пламени, — голос священника достигает невероятный высот, — голубого, — его голос резко пропадает и сипит.

Отец Фуджимото отшатывается назад, в поясницу больно впивается угол огнестрельного рубежа.

* * *

Дождь барабанит тяжёлыми каплями, закрывая весь мир, размывая и пуская по дорогам мутные реки, несущие мусор, пыль и грязь летнего города. Шелест воды забивается в уши непрестанным шелестом, приглушая голоса людей и шум машин, проносящихся по автостраде. Кажется, будто небеса решили утопить погрязший в грехах человеческих душ город.

Ледяной ветер так и норовит забраться под полы плаща, цепляется за меховой подбой. Мефисто целенаправленно шёл вперёд, держа над головой раздражающий абсолютное большинство экзорцистов — и особенно любимый за это — отвратный розовый зонтик. Демон щурил глаза, продвигаясь сквозь высокую мокрую траву. Он мог бы не заморачиваться и использовать более быстрые способы перемещения и обнаружения, но... честно говоря, даже он не знал, как отреагирует тот, кого он искал. Вот только драки и привлечения ненужного внимания Ватикана им и не хватало.

Тихий треск и шипение испаряющейся воды отвлекли от нерадужных мыслей. Фель повернул голову в сторону звука и усмехнулся. Ну, конечно...

— А ты хорошо спрятался, маленький брат, — шепнул он, заставляя настороженно вскинуться свою находку.

Под автострадным мостом, обнимая слишком большой для него меч, в грязной, наполовину истлевшей футболке и таких же грязных, измазанных пеплом шортах сидел семилетний Окумура Рин, обернув длинный хвост вокруг босых, явно мёрзнущих ножек. На земле вокруг него кое-где тлели отблески синего пламени, совсем не уберегающие от сырости и холода — слишком маленькие были.

Синие глаза расширились, сверкнув алой точкой на дне.

— Ме-ф-фисто? — замёрзшие губы дёрнулись в подобии улыбки, и детские руки сильнее сжали Курикару. — М-мне... с-следовало д-догадаться, что без т-тебя... не об-бошлось...

— Ну, я ведь Повелитель времени, всё-таки, — Фель фыркнул, внимательно рассматривая мальчишку. В белоснежных волосах вспыхивали и гасли синие искры, несмотря на скрытый в ножнах меч, одежда дымилась, не способная выдержать жара, но ребёнок всё равно мёрз. Демон вздохнул, касаясь рукой в перчатке ворота своего плаща, и совсем не свойственно для того, каким знал его Окумура, и сказал без насмешки и веселья. — Ты совсем замёрз, младший брат. Нам стоит уйти отсюда до того, как члены Ордена заметят тлеющую в дождь траву.

И не позволяя Рину ответить, накинул на него свой плащ. Завернул ребёнка в мягкую белую ткань и поднял на руки. Ткань местами начала тлеть, а Рин вырываться, Мефисто насмешливо улыбнулся и прижал ребёнка ещё сильнее.

— Пусти! — дернулся Рин

— Ну и ну, — промолвил Фель, — ты хочешь упасть в грязь? — Рин замер, смотря на Мефисто широко раскрытыми глазами, пока тот открывал дверь, ведущую в его пентхаус. — Будь терпеливым, маленький брат, — на удивление серьёзно отметил он, — ты в безопасности, — ржавая дверь, ведущая раньше под мост, скрипнула, — тебя никто не убьёт.

Рин вцепился со всей силы в пиджак Мефисто, пламя чуть взвилось вверх, он процедил:

— Откуда ты знаешь?

— Я — демон, — просто усмехнулся Фель.

Окумура крепче сжал зубы, но промолчал. Да и что он мог сказать? Сердце колотилось как бешеное и хотелось рычать. А ещё драться. Разрушать, ломать, двигаться. Тело трясло от напряжения сдерживаемого гнева. И боли. В сердце. Казалось, там до сих пор сидела пуля Юкио, перенесшаяся с ним во времени. Так не должно было быть!..

Плащ Мефистофеля затлел активнее, и Рин вынужденно прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на счёте.

— Вот так, — непривычно тихий голос ректора прошелестел над ухом, по спине прошлась большая рука, горячая и сильная, даже сквозь подступающую истерику. — Держи себя в узде, маленький брат. Ты владелец своей силы. Ты ей командуешь, не она тобой.

От мягких интонаций сделалось только горше, Рина отчаянно затрясло, и он уткнулся лбом в чужое плечо. С губ сорвался совсем уж жалкий всхлип. Стало вдруг неважно, куда его несёт Мефисто и зачем. Важно было, что он просто был. Большой и сильный. Не насмехающийся и не язвящий. Просто рядом.

Они идут по коридору куда-то в глубь дома, и Фель несёт его на руках, как совсем маленького, хотя в этом возрасте их даже Фуджимото перестал так таскать. Запах палёной ткани мешается с запахом карамели и сладостей, вечно окружающем демона и перебивающим его природный — похожий на запах самого времени, аромат. Что-то вроде старых книг, тонкого слоя пыли, свитков в библиотеке. Мир качается в такт уверенным шагам, а Рин только и может, что цепляться за светлый пиджак и дышать на счёт. Глаза жжет собирающимися слезами, но он отказывается давать им волю. Ведь он уже не ребенок.

Демон подходит к резной деревянной двери, чуть притормаживая и перехватывая ребенка поудобнее, поворачивает ручку, проходя в огромную, отделанную мрамором купальню, уже наполняющую воздух горячим, влажным паром. Воздух сразу же становится тяжёлым и жарким, добавленное в воду ароматное масло придает ему хвойный аромат.

Рин поднимает голову от чужого плеча и оглядывается, любопытно вертя головой, в носу шмыгает, когда Фель подходит к ванне, в которой и взрослого можно утопить, не то что его-теперь-совсем-мелкого.

— Вот так, — мужчина стягивает с него превратившийся в тряпку плащ, откидывая в сторону: всё равно теперь только выкидывать. — Давай приведём тебя в порядок.

Рин крепко сжимает меч, что больше его самого почти на десяток сантиметров, всё ещё не уверенный, что ему делать. Хвост нервно проходит по ногам, нервно подрагивает белая кисточка.

— Давай-давай или тебе помочь? — усмехается Мефисто, стягивая прожжённые перчатки и такие же прожжённые, некогда белоснежные пиджак и рубашку, под которыми проступают уродливые ожоги, оставленные дичащимся пламенем.

— Я и сам могу! — бурчит Рин и отводит глаза в сторону, укладывая, наконец Курикару себе под ноги, перемазанные пеплом, землёй и грязью.

Он знает, что его пламя опасно, знает, что будь Фель человеком, вероятно, уже не смог бы двигать руками, знает, что на высшем демоне всё заживёт само максимум к завтрашнему дню, но... всё же, он не... Мефистофель усмехается, и молчит. Непривычно и почти неправильно.

— Кидай в общую кучу, — распоряжается ректор, пока мальчик стягивает с себя чёрную, рассыпающуюся в руках ткань. — Потом поищем тебе что-нибудь, что продержится на тебе подольше.

— Ага... что-то вроде "огнеупорные футболки для ваших детей от семи и старше"? — нервно фыркает Окумура после водного плеска за спиной.

— Конечно, — соглашается Мефисто и, подхватив его подмышки, сдёргивает в воду. — Не дёргайся, здесь для тебя глубоковато.

— Эй! — Рин обиженно смотрит на демона, сбивая с волос тут же нахлобученную шапку пены.

Фель фыркает и смотрит. Смотрит будто бы с грустью и сожалением, так, как смотреть не должен, и, казалось раньше, не умеет. Этот взгляд пробирается в душу. Смотрит. Смотрит. Смотрит. Сейчас Рин готов поверить, что демоны умеют видеть человеческие души и касаться их вот так — только взглядом. Мальчик передёргивает плечами и на мгновение ныряет, смывая пену и уходя от этого пронизывающего, понимающего взгляда. Горячая вода смыкается над головой, с шипением гася оставшиеся языки пламени. Так лучше.

Мефисто перекидывает ему смешную мочалку с заячьей рожицей, когда он снова вдыхает полной грудью. Сажа, пепел и грязь с трудом отмываются от его белой, словно мелованной кожи. Даже интересно, она всегда такой будет или сойдёт со временем за человеческую?

— Ну, вот, — мужчина поднимается с шумом стекающей воды и помогает выбраться Рину, когда тот заканчивает промывать светлые волосы, накидывает на них обоих огромные, мягкие махровые полотенца, свалившиеся прямо из воздуха. — Осталось только отобедать и отправить тебя отсыпаться.

— Только чур готовлю я! — выкрикивает Рин, позволяя укутать себя в банный халат и терпеливо перенося попытку помочь с полотенцем на волосах. — А то я помню, как ты готовишь!

— Отлично! — в голос демона возвращается весёлая дурашливость, он откидывает мокрое полотенце куда-то в сторону и снова подхватывает ребёнка на руки, игнорируя возмущение. — Значит, отведём тебя на кухню!

— Я сам могу идти! — возмущённо сопит в его объятиях Окумура, старательно отводя взгляд от ожерелья ожогов на его шее.

— Ну-ну. Ты сам предложил мне свою готовку, а это стоит того, чтобы сэкономить время по дороге, — насмешничает мужчина.

Он, разумеется, всё видит и знает. Готовить для кого-то для Рина не только радость, но и язык, на котором он говорит больше, чем словами. Способ сказать важное, способ успокоиться, когда дрожат руки... способ извиниться и выразить признательность.

Мефистофель уже видел, как Рин готовит — там, в иной линии времени. Как преображается, священнодействуя с пищей, как отдается искусству всей душой. С какой радостью он творит и совершенствуется. И всё же, кажется, где-то он успел упустить нечто важное.

— Ты готовишь с помощью Синего Пламени? — право, Фель не был уверен, шокирован он таким святотатством или же восхищён.

— Ага! — Рин сверкнул улыбкой, проводя ладонью, объятой синими языками над запекающейся рыбой. — Получается даже лучше, чем обычно.

По крайней мере на вкус пока никто ещё не жаловался, а это самое главное. И они даже проверяли на демоническую энергию, поливая святой водой пожаренные над кулаком сосиски.

— Держи! — мальчик пододвигает Фелю первую порцию, утаскивая вторую себе на тарелку.

Он прекрасно знает, что Мефисто легко мог бы заказать себе обед из лучшего ресторана страны и не особо заморачиваться, но также он знает, что из возможных вариантов ректор всегда выбирал то, что готовил он.

— Иттадакимас!

Он подхватывает палочками аккуратный, пропечённый кусочек белого мяса, исходящий золотистым соком, и с должным почтением помещает в рот. Еда смертных удивительная, а приготовленная младшим братом, ещё и восхитительна! Рыба тает на языке, рассыпаясь тончайшим веером вкусов. Не сдерживая чувств Мефисто стонет, почти захлебываясь слюной. Божественно!

Он облизывается и больше не смеет отвлекаться от священнодействия, подтягивая к себе новую порцию.

— Я сделаю тебя своим поваром! — восклицает Король Времени, вызывая у ребенка тихий смешок, спрятанный за палочками.

Всегда приятно, когда хвалят за дело. Когда искренне восхищаются твоим творением, благодарят за него. Рин фыркает, и шевельнув пальцами, зажигает маленький огонёк под заварным чайником. Сейчас пламя послушно, легко следует за мыслью.

Он поднимает глаза на веселящегося старшего брата, и взгляд против воли прилипает к его бледной шее, выглядывающей из пушистого, махрового халата.

— Ого... — выдыхает он и поясняет, видя вопросительно поднятые брови Мефисто. — Я и не знал, что высшие демоны исцеляются настолько быстро…

Король времени удивлённо опускает взгляд ниже, осматривая ожоги. Всего полчаса назад глубокие, красно-чёрные, с обуглившейся корочкой, они внезапно розовеют и затягиваются прямо на глазах. Неприятные, стянувшиеся от крови и сукровицы, они рассасываются и растворяются, словно сахар в горячей воде.

И это после Синего пламени-то...

— Знаешь, я тоже это как-то не так привык видеть... — рассеянно признаёт брат.

Концепция старшего брата для Рина нова и неожиданна.

— На мне все заживает быстро — чуть тянет гласные Рин, — но не настолько, — с сожалением роняет он, а потом хитро щурится, — может, ты чего-то не знаешь?

Мефисто задумчиво откидывается на обитую розовым бархатом спинку стула и смотрит перед собой, потом опускает взор в собственную тарелку, зачерпывает когтистым пальцем остатки соуса и пробует, на секунду жмурится, стараясь не концентрироваться только на вкусе, а потом смотрит на ребенка:

— Что здесь за ингредиенты? — настойчиво спрашивает он. — Ты изменил рецепт?

Ребенок растерянно пожимает плечами:

— Да самый обычный рецепт, продукты твои, пламя мое, — снова чуть качает головой в явном непонимании, — все как обычно.

— Пламя, — благоговейно выдыхает демон, — младший брат, — мягко начинает Самаэль, — ты просто чудо.

Рин лишь растерянно смотрит на него.

Примечания:

Для нетерпеливых на Патреоне и Бусти лежит обновлённый черновик (часть 1-15). И обновлённый черновик Грозовой ведьмы (часть 39-43). Ссылка в профиле.

Примечания:

Всех заинтересованных, приглашаю в группу https://vk.com/club93244915

Юкио смотрит, как рабочие перед ним медленно возводят здание монастыря, в котором они с братом жили на протяжении всей своей жизни.

— Что с Рином? — тихо спросил он у отца, тот посмотрел на него печальным взором, сжал губы и ответил, почти шепча слова, потому что, кажется, не мог вынести того, что произносил:

— Демон.. — он запнулся, — убил его.

Юкио опустил голову и сжал руку Фуджимото.

— Это точно? — прошептал ребенок.

— Да, — сдавленно ответил Фуджимото, — мы нашли несколько.. частей его тела, — он тут же прижал мальчика к себе. — Я с тобой, Юкио, обещаю, я не оставлю тебя.

Ребенок уткнулся носом в робу священника и всхлипнул. Сейчас же он был в теперь уже только его одного комнате, в которой остановился, пока тоже теперь только его комнату не починят, сидел на подоконнике, уткнувшись лбом в стекло.

Попал ли Рин на небеса — задавался он вопросом.

* * *

Рин мягко, как-то болезненно улыбается, укрытый мягким слоем одеял, пытается уснуть, но не выходит. Его кулинария может спасти чью-то жизнь — это замечательно. Он сам должен был умереть, чтобы узнать это. Ребенок упирается лбом в сложенные руки, сидя в кровати, тяжело дышит, когда его накрывают воспоминания о глазах брата — прямой уверенный взор, ни капли сомнения, и звук спущенного курка. Жуткая боль в груди.

На самом деле он хочет плакать — детям естественно плакать, но он не ребенок, пытается убедить себя и позволяет лишь вырываться прерывающимся вдохам и выдохам, но лицо остается чистым.

Он пытается как-то успокоиться, но все его самообладание медленно рушится, превращаясь в паническую атаку, он хватается изо всех сил за ночную рубашку, тянет ее вниз, пытается позволить себе дышать, дыхание все прерывистее и прерывистее.

Он взрослый — убеждает он себя. Во взрослой жизни случается всякое — твердит ребенок. Он должен был быть готов к этому, — тихий всхлип вырывается из его груди, но ни слезинки не падает.

Кто-то, Рин знает кто, но предпочитает не задумываться об этом сейчас, присаживается на его кровать, прижимает к себе и с силой трет спину круговыми движениями, всовывает в руки стакан воды и заставляет медленно по глоточку пить, снова с силой трет спину и молчит.

Большего Рину не надо. Больше он бы и не вынес.

Когда-то так делал отец. Никогда не делал брат. Впрочем, они и в одной кровати никогда не спали... Младшего брата у него теперь нет. При мысли о том, что можно прийти к Фуджимото и Юкио, — который сейчас такой же мелкий, как он, и, наверное, только начал учиться на экзорциста, — всё внутри передёргивает. Внутри крепнет уверенность, что увидь он их сейчас, и не сможет сдержать пламя. А потом его застрелят. Потому что отродье Сатаны.

Его перетягивают на чужие колени, обнимают, прижимая к большой и горячей груди, укачивая, как совсем маленького и несмышлёного. И всё, на что хватает сил — прижаться щекой к белой рубашке, пахнущей песками времени и свитками, вслушиваясь в мерный стук сильного сердца.

А Мефисто может только молчать. Чтобы он сейчас ни сказал, знает — не поможет. Больно, когда предают те, кому веришь, но ещё больнее, когда предают близкие и родные. Однажды подобное обязано было случиться. Только не думал он, что из всех возможных вариантов из окружения Рина, стрелять будет именно Юкио. Это не странно — тот всегда был слишком человек, несмотря на кровь. Или даже благодаря ей. Слишком уж он боялся стать одним из них.

* * *

Фуджимото ударил по столу Мефисто, звякнули мелкие безделушки на нем, и демон поморщился: такими темпами экзорцист вполне мог разбудить ребенка, который до сих пор не проснулся.

— Он в Геенне? — гневно прорычал Широ. — Ему не должно было ничего угрожать! Пламя было запечатано!

Где-то на краю сознания мужчины засмеялся Сатана, шипя что-то самодовольное о не по годам развитом сыне, и Широ сжал зубы, не зная, как заткнуть Бога демонов, нашептывающему ему на ухо.

— Нет, — отрезал Мефисто, задумчиво откусывая кусок от сэндвича, приготовленного Рином, и чувствуя, как блаженная свежесть и покой распространяются по его телу, — на все вопросы.

Широ отшатнулся от стола и принялся нервно расхаживать по кабинету, время от времени поглядывая на Феля, тот вздохнул, отложил пустое блюдо и пододвинул к себе чашку с ароматным чаем, с наслаждением вдохнул аромат и глянул из полуприкрытых век на Фуджимото.

— Он не в Геенне, — наконец пояснил демон, — Нет, ему ничего не должно было угрожать, и пламя я запечатал, — Повелитель Времени сделал глоток. — Но он сын Сатаны, сильнее меня, — Фуджимото резко развернулся. — Я не могу предсказать до конца его временную линию, развилка и... — Фель развел руками, — все.

Демон вздохнул и сложил руки перед собой, изучая экзорциста.

— Я просто не знаю, представь себе, — он недовольно зашипел. — Это невероятно раздражает.

* * *

— Здравствуй, брат! — радостный голос Самаэля вывел Люцифера из сна, навеянного обезболивающими и медикаментами, заставляя тяжело вздохнуть.

— Брат... — Король Света приоткрыл глаза, всматриваясь в слишком довольное лицо родственника.

Очень хотелось выругаться, уподобившись людям, работавшим на Иллюминатов. Спрашивать, что у его кровати делает Король Времени было бессмысленно и бесполезно. Мефистофеля никогда не смущали такие мелочи, как охрана и защита, а уж то, что он и знать не должен, где они находятся, и вовсе можно принять за незначительную мелочь.

— Я к тебе с подарком! — Мефисто, как всегда раздражающе бодрый и не к месту радостный, театральным жестом извлёк из-под плаща яркую коробку для японских бенто, заставляя Люцифера зло прищуриться.

— Ты прошел через всех... кто встретился тебе на пути, преодолел все заклинания и щиты... проник в самое защищённое сердце моей базы... чтобы принести мне еды? — он едва сдерживает в голосе булькающий кашель.

— Это решение всех твоих проблем, — хитро добавляет младший брат.

Люцифер хочет приподнять бровь, но из-за маски это вряд ли было бы видно, поэтому он только спокойно и холодно отвечает:

— Неужели? — он задумчиво оглядывает японскую еду, разложенную аккуратно по небольшим отсекам, — эликсиры? Ты достиг успеха? — приходит ему на ум. — Ты чем-то накачал еду? Почему не инъекция?

Мефисто только лукаво улыбается и пододвигает ему контейнер, доставая палочки, потом с сомнением смотрит на слабые руки брата, и палочки тут же превращаются в нож и вилку, он аккуратно передает их брату и говорит:

— Попробуй, — демон внимательно смотрит, как Король Света оглядывает еду, — я бы не стал травить тебя, брат, это скучно!

Люцифер усмехается. Это точно. Для Самаэля это было бы слишком... легко. Он с трудом поднимается, садясь на кровати. Двигаться больно, разлагающееся заживо тело протестует против каждого движения, он уже привык. Он умеет с этим справляться. Приборы верещат, но Самаэль вырубает их одним лишь взглядом, похоже все действительно серьёзно. Сняв маску, демон берется за приборы.

Вкус... никакой на самом деле. Невозможно различать тонкости вкуса, когда все рецепторы сдохли в агонии умирающего тела, слишком давно, чтобы это было важным, но даже так... он хмурится, понимая, что с едой что-то не так. Для начала его от нее не выворачивает.

Мефисто наблюдает за ним с довольной улыбкой, сидя в своем извечном кресле и это... почти не раздражает. Люцифер осторожно кладёт в рот последний кусочек отварной мидии и вопросительно смотрит на брата.

— Я съел. Что теперь? — он пытается прислушиваться к своему телу, но всё-таки, это всё ещё слишком больно.

— Подождем? — Фель усмехается и закидывает ногу на ногу. — Как говорится, еда должна усвоиться.

Глава Иллюминатов раздражённо сужает глаза, но не комментирует. В конце концов, если результата не будет в течение часа, он спокойно выкинет брата вон. Демон раздражённо передёргивает плечами и морщится от пробежавшей по телу щекотки и внезапно замирает. Щекотки? Какая щекотка, если он давно не способен чувствовать ничего кроме боли?!

Он закашлялся, но ни боли, ни крови не последовало, Люцифер вытянул руки перед собой, смотря, как медленно затягиваются раны, одна за другой, свежая кожа появляется вместо кусков сгнившей плоти. Облегчение нахлынуло на него, и он посмотрел на своего самодовольного брата, который не переставал наблюдать за ним. Король Света снял маску и провел рукой по чистому лицу без единой раны.

— Что это? — прямо спросил он своим тихим мелодичным голосом, так отличающимся от булькающих хрипов.

— То, что решит все твои проблемы, — повторил Самаэль, — дар от нашего самого младшего брата, — он пристально посмотрел на старшего, — что ты думаешь?

Люцифер встал с кровати и подошел к иллюминатору дирижабля, посмотрел на плывущие облака, на занимающийся рассвет и прикрыл глаза, роняя:

— Многообещающе.

Примечания:

На бусти и патреоне обновлены черновики Удачи неудачников (1-3), Сгорая, согревай (7-9), Разделённый мир (1-2), а так же Домашний очаг (3-15).

Примечания:

Всех заинтересованных, приглашаю в группу https://vk.com/club93244915

— Я. Не. Милый!!! — Рин взмахнул половником, отгоняя женщину и изо всех сил сдерживая рвущееся наружу от раздражения пламя.

— Какой ты бука, братик! — Иблис ярко рассмеялась, прикрывая рот тыльной стороной ладони и снова попыталась его поймать.

— Отстааань! — попытка увернуться оказалась неудачной и закончилась в объятиях демона. — Отпусти меня, женщина!

— Уууу! Какая прелесть! — она от души пожамкала мальчика за пухлые щёки, прижимая к внушительной груди. — Хмурые детки прекрасны!

— Рррр! — Рин дёрнулся ещё раз и обвис в хватке Короля огня. Ну, точнее Королевы, если исходить из пола тела, в котором Иблис обитала.

За полтора года общения его отношения с Королями демонов обычно не доставляли ему проблем. По крайней мере те, с кем он был непосредственно знаком, относились к нему благосклонно и даже миролюбиво. Еда, приготовленная им, действительно очень хорошо помогала им восстанавливать свои тела, а эффект держался дольше любых эликсиров, но... но. Некоторые проявляли просто-таки возмутительные порывы.

И если с привычкой Мефисто таскать его на руках можно было смириться, то с привычкой Иблис тискать его, как плюшевую игрушку смириться было сложно. А отучить невозможно. Наученный горьким опытом Шуры, Рин уже не дёргался от ее почти голого вида, но удрать всё равно пытался.

Пока безуспешно. Спрятаться от "сестрички" можно было только в двух местах: у Мефисто — тот умел забалтывать так, что Король Огня сама забывала, зачем пришла, особенно, если Рин не маячил у нее перед глазами; или у Люцифера — по очевидным причинам. Забалтывать и раздражать его рисковал только Мефисто. У него же было больше всего шансов не понести наказания за раздражение брата.

И он же больше всего спорил с главой Иллюминатов, где Рин должен проводить больше всего времени.

Король Времени и Король Света, два самых старших и сильных демона Геенны после Сатаны, никогда не повышали голос и редко опускались до прямых угроз во время разговора, однако же, когда дело доходило до спора (а доходило оно каждую их встречу), все остальные предпочитали покинуть зону... переговоров. На стороне Люцифера непреложной истиной оставался аргумент, что территория Святого Креста совсем не место для молодого демона, на стороне Мефистофеля наличие нормального дома, где не шастают толпы демонов.

Рин же предпочитал находится не слишком близко-близко, но и не слишком далеко от школы, так что он ставил прежде всего уют. Мефисто был готов украсить выбранный ими с таким трудом дом, бантами и розовыми рюшами, а Люцифер готовил европейский дизайн, пусть и минималистичный, но совсем не японский.

Ребенок только тяжело вздохнул и посмотрел на красивый вид: горы, небольшое озерцо и небольшой японский домик — монка, стоящий посреди сливовых деревьев. Братья выбрали тихий городок рядом с горой Нидзиремме.

Тихо, уютно и шансов спалить что-нибудь в случае, если синий огонь выйдет из-под контроля, не очень много. Другое дело, что готовить на внезапно выросшую семью всё-таки не очень удобно. И вот тут, за право на чьей кухне Рин готовит, начинались настоящие бои.

Впрочем, решили и открыть.

Гора раньше славилась тем, что на ней жил демон, пожирающий людей, слухи оказались правдой, и ранее прекрасная гора стала избегаема. Все сторонились ее, как могли, слух расходился, и застилал сердца людей страх, но гора была прекрасна — чудесное место для туристов. Демона запечатали, подчинили, связали клятвами, и горе дали новое название — Умиракуэн, "Рай малиновых слив", тихое и спокойное место, изредка привлекающее туристов — истинных ценителей японских пейзажей, оно было слишком трудным для похода обычного обывателя, а единственная гостиница на ее вершине слишком дорогой и престижной.

Ее выкупил Люцифер, персонал заменили, рядом стали неторопливо обустраивать и здание ресторана.

Жизнь потекла своим чередом. Изредка оглядываясь вокруг, Рин не переставал удивляться, как повернула его история. У него и ресторан... Ресторан, который когда-то тоже хотел и Юкио, чисто из меркантильности, но тогда это было так волнительно, как-то несуразно. Сейчас это вышло не менее волнительно, но подход к делу был такой серьезный, что становилось просто не по себе, если он задумывался о всей той подготовке, которую провели его старшие братья.

А ещё телохранители, без которых Люцифер не отпускал его от себя даже на небольшую прогулку — и это было единственное, в чем с Мефисто они сходились на все сто, — большая семья демонического происхождения и смутные планы на будущее.

Иногда ему казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он сидел с Юкио в одной комнате, разбираясь в непонятной домашке по экзорцизму. Пока что он не был готов размышлять об этом детально.

Впрочем, если речь заходила о повелении и укрощении демонов — чаще всего со смертельным исходом для последних, старшие братья (о, боже, у него их теперь столько, что отец Фуджимото непременно бы схватился за сердце, доведись ему оказаться на семейном обеде), всегда были не против рассказать, показать и обучить. И — приятное отличие от преподавателей Истинного креста — они не гнушались повторить по десятку раз, а если у него что-то не получалось, не без любопытства докапывались до причин. И если с Мефистофелем всё было понятно — такой обширный педагогический опыт как у него, вряд ли удастся найти у кого-то ещё, то Люцифер стал значительным сюрпризом.

Он вообще был тем, кто сильно не совпал с ожиданиями Рина.

Поначалу, это было холодно, чуть высокомерно и настороженно-надменно, потом их времяпрепровождение переросло в легкие и незначительные разговоры, которые все больше и больше пропитывались какой-то потаенной заботой, которая постепенно переросла чуть ли не в любовь.

Рин знал это чувство — защитить. Легкая одержимость, инстинкт выживания, инстинкт любить и обладать — самое близкое к человеческим чувствам.

Ребенок положил голову на сложенные руки, подтянул одеяло, принесенное слугами поместья, и начал медленно чистить мандарины, смотря на дождь в саду. Он переливался тихой и печальной мелодией одиночества и красоты, звенели капли, ударяясь о сад из камней, о хрупкие бутоны голубых колокольчиков, специально привезенных Мефисто, о лилии, подготовленные Люцифером, и о тонкие зеленые-зеленые стебельки бегонии, о крыши монка, и падали их чуть светящиеся от дневного холодного и такого пронзительно-голубого цвета брызги на теплый такой пронзительно серо-голубой свитер Рина.

Ребенок медленно выпрямился, посмотрел на рукава, усыпанные сверкающими искрами воды, и мягко улыбнулся — в этом мире есть что-то настолько красивое и невероятное.

Он медленно положил руку на центр своей груди, смахивая светящиеся искорки дождя. Было бы жаль покидать этот мир — показалось ему.

А значит, ни с братом, ни с отцом видеться пока не стоит. Даже если его не пристрелят они, рядом всегда достаточно экзорцистов, у которых рука не дрогнет. И они, в отличие от Мефисто, пока не знают, что войны не будет.

Избавившись от необходимости вечно страдать от агонии, Люцифер и остальные более не желают уничтожать Ассию, но для сворачивания кампании, длящейся не один год, требуется время и подготовка. Братья также не желают связываться с людьми, но слишком хорошо знают человечество. Вот уж кто не остановится, если будет возможность.

Прямого правления демонов люди не вытерпят, а, значит, оно должно быть скрытым.

Собственно, объяснял ему это Амаймон, пока старшие братья собрались в огромном зале и обсуждали... Точнее Люцифер постановлял, остальные размышляли, как этого можно добиться, не устраивая геноцид всего человечества. Ведь геноциду люди неизменно воспротивятся, и вместо того, чтобы наслаждаться жизнью, братьям придётся с ними сражаться.

Для Рина это всё звучало, как "захвачу мир, чтобы спокойно есть тортик". Услышь это Юкио, непременно возмутился бы, но Рин... он, наверно, был слишком демоном, несмотря на всё воспитание отца. Если для спокойной жизни нужно захватить мир и незримо направлять чью-то энергию в сторону, то, как бы сложно это ни звучало, это было приемлемо.

Когда он вскользь упомянул об этом, Мефисто посмотрел на него полным скептицизма взглядом, потом как-то тяжело вздохнул, погладил по голове и попытался даже обнять, благо Рин успел вовремя отойти. Король демонов качнул головой, с какой-то неясной грустью взглянул на него и прямо сказал:

— Захватить мир, для того, чтобы иметь возможность спокойно поесть торт — ничто иное, как самое что ни на есть человеческое желание.

Самаэль поудобнее устроился в кресле и поднял указательный палец вверх, будто открывая самую страшную тайну мира:

— Но вот иметь возможность после захвата мира спокойно отдохнуть для человека, — ректор развел руками, — невозможно, а вот для демона, — глаза довольно сверкнули, — это вполне реально.

И Самаэль довольно раскинул руки, указывая на свою забитую стаффом и мерчем комнату. Рин некоторое время просто смотрел на нее, а потом не выдержал и рассмеялся.

* * *

Собственно, о том, насколько сильно он теперь демон, Рин задумывается далеко не сразу. Но однажды, всё-таки замечает…

— Рин, что ты делаешь? — Люцифер стоит за его спиной, и кажется равнодушным, но мальчик знает его уже достаточно, чтобы слышать в голосе недоумение.

Тяжело вздохнув, он отворачивается от зеркала, встречаясь взглядом со старшим братом. Тот смотрит со сдержанной заинтересованностью, ожидая ответа на свой вопрос.

— Я мелкий, — Рин хмурится, поджимая губы и складывая руки на груди.

— У тебя детское тело, — соглашается Люцифер, подходя ближе.

— Но мне уже десять! — он едва сдерживает себя, чтобы не носиться по комнате, размахивая руками. — Мне десять, но выгляжу я всё так же, будто мне семь! Я не расту!

Люцифер какое-то время смотрит на него, а потом, будто объясняя очевидные вещи, просто замечает:

— Это абсолютно нормально, — слово "абсолютно" он произносит с какой-то гордостью, и Рин кисло замечает, что это должно быть издержка того, что он первый и к тому же Король Света — абсолют нечто, что свойственно и естественно только старшему брату.

— Это НЕнормально, — в ответ ребенок выделяет не, будто отрицая все на этом свете, и с раздражением замечает, что звучит это почти как у Люцифера.

Уголок рта старшего брата чуть приподнимается, и тот кладет ему руку на плечо, уводя младшего от зеркала, он аккуратно подталкивает его к стулу у небольшого столика в своих покоях. Рядом медленно плывут лилии по воде небольшого искусственного пруда, и Рин каждый раз удивляется, как можно было создать такое произведение искусства, да еще и в воздухе. Люцифер садится рядом и разворачивает новое бенто от Рина, мягко уже более явственно и как-то торжественно улыбается мидиям и поясняет младшему брату прежде, чем приступить к еде.

— Ты демон, — Рин ничего не понимает, но для Люцифера, кажется, это объясняет все.

Мальчик хмурится, упрямо закусывая губу, кончик белого хвоста подрагивает, с головой выдавая его переживания. И Король Света снисходительно радуется, что в покоях нет Иблис, она бы ни за что не удержалась, чтобы не потискать надутого младшего брата. Рин напряжённо о чём-то думает, не спеша отрицать или возмущаться. Наблюдать за его размышлениями увлекательно, — то ли дело в детском теле, то ли в его ещё не слишком большом возрасте, по сравнению со всеми остальными, но его выводы часто способны удивить даже его.

— Я совсем не вырасту? — спрашивает ребёнок, когда он заканчивает трапезу. — У меня ведь есть человеческая кровь.

Люцифер промокнул губы белоснежной, шёлковой салфеткой прежде, чем потянуться к графину с травяным чаем, и задумывается, взвешивая все варианты и аргументы.

— Кровь твоей человеческой матери сгорела, когда ты переродился, — произносит он не подлежащую сомнению истину. — Твоё тело — тело бессмертного демона. Думаю, точный ответ на твой вопрос мы узнаем только через несколько столетий.

— Так много…

— Тебе повезло, — роняет Король Света, — очень повезло, младший брат, — живешь здесь и сейчас, существуешь в прочном теле, которое способно выдержать твою силу, тебе никогда, — демон на секунду замолкает, подбирая слова, — не приходилось существовать в виде идеи, плыть в небытии среди курганов из пустоты, пыли, осквернения — ничего.

— О чем ты? — взволнованно и настороженно спрашивает Рин.

— О Геенне, — тихо и задумчиво говорит Люцифер, — тебе очень повезло, младший.

— Хотя бы так, — грустно улыбается Рин, рассматривая свою кружку с чаем и тарелочки с маленькими пирожными вокруг.

— Может, когда ты потеряешь свое тело, — погруженный в свои мысли добавляет Люцифер, и Окумура с опаской смотрит на него, — то тоже станешь идеей, — он хмурится, — скорее всего так и будет.

— Но какой идей я могу быть? — удивленно приподнимает свою светлую бровь ребенок, — я явно не огонь — Иблис уже существует и воплощает его.

— Идею наследника, — спокойно поясняет старший брат и делает глоток, — может, ты этого и не знаешь, но мы — тезки, — уголки его губ снова чуть приподнимаются в едва сдерживаемом веселье и, все нечестивое подери, нежности, — Рин в переводе тоже означает Люцифер. Ты — наследник дьявола, грубо говоря, если следовать всем этим человеческим легендам и писаниям, так что думаю, твоя идея уже сформировалась.

Рин опускает взгляд и морщится. Ужасная идея.

Люцифер снова кладет руку на его плечо.

— Мы рядом, — просто говорит он, — младший брат.

Улыбка у Рина, наверное, выходит неуклюжая, ломаная, но искренняя. У него есть семья. Которая не осудит и не будет смотреть, подспудно ожидая какого-нибудь зверства, чего-то неправильного. Хотя бы потому, что "правильное и неправильное" для демонов отличается от "правильного и неправильного" для людей. Его давно не пугает подобное положение вещей. Он думает, это иронично, но демоны... честнее людей, сколько бы одни ни обвиняли других во лжи. Просто правда она всегда... редко бывает приятной и никогда простой.

Ему потребовалось умереть, чтобы окончательно принять эту истину.

— Ага! Спасибо!

* * *

Михаил Гедуин людей ненавидел. Жалкие, бесполезные, тупые. Только как расходный материал и годятся — всё во имя науки. Только её. Она величественна и прекрасна, а он её глашатай-гений. Его вклад в науку признавал сам Люцифер! Да.

Демоны в сравнении с людьми были намного лучше, они не травили природу, не приносили в жертву животных — только людей. И разве это не было прекрасным? Его союз с Иллюминатами приносил им всем прекрасные дивиденды и складывался ко всеобщей выгоде — у него были подопытные, у Короля Света результаты.

Но всё изменилось девять лет назад. Внезапно. Нечестно. Не-про-сти-тель-но!!!

Кто-то нарушил его планы. Кто-то жалкий, кто-то несуразный посмел возомнить, что может сравниться с господином Люцифером! Затмить его сияние. Недопустимо. Господин Люцифер был прекрасен, недоступен, как и подобает божеству, милосерден и рационален, мыслил хладнокровно, а потому к Восточной Лаборатории никогда не было претензий! Господин Люцифер понимал, что жертвы необходимы! Что для его благополучия, для благополучия его Иллюминатов, для достижения целей Восточная Лаборатория делает все необходимое!

Да, чертово Североамериканское отделение то и дело путалось под ногами, но он мог их простить — эти идиоты построили прекрасный замок в облаках для прекрасного Господина Люцифера!

Хотя пусть он и был генетиком, он готов был поставить, что его собственные подчиненные, если мотивировать их, конечно, должным образом, справились бы не хуже. Он даже готов был смириться с присутствием той свиньи подле Господина Люцифера, но то, что произошло девять лет назад...

Это маленькое чудовище нарушило все его планы! Смутило и затуманило разум и суждение Короля Света! Как посмело отродье Сатаны!

Его драгоценные исследования велись все эти годы, было потрачено столько ресурсов и времени, а потом появилось это маленькое злобное чудовище и все испортило!

Гедуин торжествующе воздел кулак вверх и посмотрел на массивные переплетения труб над головой:

— Мы спасем Господина Люцифера! Монстр должен умереть! — он обернулся к подчиненным. — Эй ты, остолоп, пошевеливайся и иди сюда, — Михаил нетерпеливо махнул рукой, — подготовь эликсир SSC:066LU и перегони ошибки в одно помещение, химер не трогай, — он всмотрелся в небольшое цифровое изображение маленького светловолосого ребенка, идущего рядом со старшим братом. — Нам нужно подготовиться!

Подготовка занимает много времени: Михаил ничего не знает о принце демонов. Вся информация о младшем из Баал строго засекречена, скрыта и зашифрована на компьютерах старших сотрудников, которые к тому же и не из его отделения. Ему удается еще пару раз получить доступ к Доминус Лиминис, он крадется и приветливо здоровается со всеми, но сына Сатаны так и не встречает. Другие сотрудники с ним не так приветливы и, кажется, даже презирают. Ни-что-же-ства! А мелкий монстр тоже и носа не показывает из своей дыры.

Сам он встретил демона, когда был на пару лет моложе, мальчишка цеплялся за руку Господина Люцифера и брел за ним в покои Командира!

— Мои эликсиры! — вскричал Гедуин, он чувствовал себя героем, он знал, что он тот, кто должен и обязательно спасет Господина Люцифера от мучительной боли.

Он уже потянулся во внутренний карман за небольшими флаконами с драгоценными жидкостями и шагнул вперед, как чертова охрана этой свиньи перекрыла ему дорогу.

— Это не потребуется, — обронил старший из близнецов.

— Ваш проект скоро свернут, — подхватил второй.

— У Командира уже есть все, что ему нужно, — добавила свинья, поправляя очки.

Гедуин вытянул шею и успел разглядеть, как Люцифер положил руку на плечо монстра, подталкивая его идти вперед, а потом кивнул Хомаре, чтобы та заняла пост у его покоев.

— Вам будет поручен другой проект, — холодно отрезала женщина.

Михаил сжал свои кулаки, выдыхая через силу, и попытался мягко улыбнуться, чуть наклонив учтиво голову.

— Мы обязаны этому ребенку? — спросил он.

— Не ваше дело, — отрезала глава Стражей, подтверждая его предположения.

Мерзость! А мерзости ведь нужно уничтожать, не так ли? Вот он и уничтожит. Он спасет господина Люцифера!!!

— Всё готово? Отлично! Тогда приступим! Мы не имеем права медлить!

* * *

— Ты не тот! — смеется демон, довольно скалит острые чудовищные зубы в ухмылке. — Не тот! — восклицает он, — но тот! Ха! — хохочет он. — Бра-ко-ва-нный! — по слогам произносит он.

— Ч..что? — хрипит Юкио, пытаясь вырваться из хватки монстра, — Из..зыди, — сипит он, — чудовище!

Демон заливается смехом, сильнее вдавливает Юкио в стену и прикрывает глаза другой рукой, его увенчанная изогнутыми рогами голова чуть наклоняется, и он сквозь дикий смех переспрашивает:

— Что "что"? — губы растягиваются нечеловечески широко, и юноша видит уродливый, длинный, деформированный язык и даже чуть жалеет придурка Ширатори, — ты не знаешь?

Демон веселится, демон не прочь поболтать, демон искренне наслаждается ситуацией: невежеством Юкио, собственной силой и властью, подходящим прочным телом и положением главного.

— Не знаю чего? — хрипит Окумура и начинает выискивать хоть что-то, что может ему помочь, жалеет, что не отучился на Арию, он — драгун, и стрелять ему теперь нечем.

— Твой брат! — хохочет демон, и внутри Юкио все леденеет, он останавливает свой взгляд на искореженном лице некогда Ширатори, — Ваш отец искал его!

— Отец? — тихо говорит Юкио, уже ничего не понимая.

Широ — паладин, экзорцист бы никогда не послал демона искать ребенка, демон — не прислужник Короля Времени — куча несостыковок. Биологический отец послал это чудовище найти Рина? Но Рин мертв! Его дорогой старший брат мертв от рук Сатаны, который мстил отцу. Юкио поджимает губы и выплевывает:

— Он мертв! — подросток зло улыбается, — Ваш долбанный бог Сатана убил его.

Демон замолкает, смотрит на него округлившимися, непонимающими ничего звериными глазами, недоверчиво наклоняет голову, а потом просто "воет" от приступа смеха. Он опускает руку, держащую Юкио, сгибается и хватается руками за живот, кажется, вот-вот упадет на колени. Его жуткий смех, похожий на визг, гремит по всему переулку, и Юкио, пока демон занят собой, пытается отползти — лишь бы подальше от твари и найти какое-нибудь оружие, хоть что-то походящее на него.

— Твой старший брат жив, жалкий человечишка, — выдыхает он, а потом со злым удовлетворением добавляет, — ваш отец Сатана очень хотел бы найти своего драгоценного сыночка, нашего дорогого Молодого Господина!

Мир Юкио останавливается.

— Что? — пусто выдыхает он.

Перед глазами стоит широкая улыбка Рина на их последней совместной фотографии. Смеющийся старший брат, выставившей вперёд руку с "викторией"... Брат, мёртвый уже больше девяти лет...

— Хооо... — демон разгибается, поднимая на него чудовищные глаза. — Так ты не знал? У-ха-ха! Не знал! Не знал! Бедный, бедный сын господина нашего! Не знал, что ты сын Сатаны? Кха!..

— Он — мой сын, — от души треснувший ублюдка по затылку Фуджимото, сжимает крест. — И ничей больше!

"Ты станешь лучшим доктором на свете!" — звенят в его голове слова старшего брата

"Я уверен!" — добавляет детский взволнованный радостный голос, и ребенок обнимает и прижимает неуверенного Юкио к себе.

— Идиоты! — воет демон, злобно рыча. — Ваш сын? Ваши дети? Молодой Господин ничей иной сын как Лорда Сатаны, — чудовище шипит. — Хотя ты можешь забирать бракованного! Не жалко!

Юкио просто стоит и смотрит на бой отца и монстра.

Его брат — демон.

Бред. Чушь. Невозможно. Глупости. Ложь. Безумие. Рин — добрый, чуть заносчивый, вспыльчивый, но такой ласковый и заботливый по отношению к нему брат — чудовище?

— Нет, — шепчет Юкио.

— Да! — кричит демон.

А потом они бегут, потому что даже изгнанный из тела, демон явно привязался к мальчишке и крепко зацепился за них. Они бегут к церкви, и Юкио молчит, верный правилу войны — в бою тупых вопросов не задают. Даже если очень хочется. Особенно, если очень хочется.

Только оказавшись под защитой родных стен, возведя и активировав всю имеющуюся защиту, они с отцом могут перевести дух. Осадное положение не самая приятная вещь, но иногда выбирать не приходится. Лишь тогда и только тогда, Юкио набирается смелости посмотреть отцу в глаза.

— Отец, то, что сказал тот демон... это правда? — в голос подступают истерические ноты, но руки не дрожат, уверенно заряжая пистолеты.

Отец молчит, сжимает кулаки, отводит взгляд, снова молчит, молчит и молчит, в груди Юкио расцветает негодование. Почему он молчит? Почему он всегда молчит? Как тогда, как в детстве, когда он был ребенком. Но сейчас он не ребенок. Он должен знать, что черт побери все это значит?

— Юкио, — тихо начинает Фуджимото, и подросток вскидывает голову, смотря внимательно на отца, — Я тоже не знал, что он жив.

Юкио замирает, подходит к отцу, хватает его за плечи и заглядывает ему в глаза — боже, он почти с отца ростом — смотрит в карие глаза и зло спрашивает:

— Ты знал про Сатану? — его голос дрожит от едва сдерживаемых эмоций, и Широ вырывается из его хватки.

Отстраняет от себя подростка, мужчина сам чуть встряхивает его, будто пытается отрезвить Юкио, но тот злится только сильнее и вырывается из рук.

— Я знал, — наконец, признает Широ.

Юкио отшатывается, делает шаг назад, смотрит на мужчину расширенными от шока глазами и наконец кричит:

— Тогда почему я еще жив! Кто я?

— Ты — мой сын, — отрезал святой отец. — И человек. Всегда был им и есть.

Фуджимото ещё раз тряхнул его за плечи, смотря пронзительно и строго сквозь блеснувшие стёкла очков. Юкио сглотнул.

— Демон поэтому сказал, что я дефектный? — беспомощно спросил он, чувствуя, как начинает трясти, а пистолет в руках всё неподъёмнее. — А Рин?

Отец снова молчит и смотрит. Как рентгеном просматривает всю его душу, ищет что-то. Юкио не знает что. И если уж на то пошло, знать совсем не хочет, потому что такой взгляд — тяжёлый и слишком собранный для его доброго, немного балаганистого отца, который даже исполняя свой долг экзорциста, умудрялся быть весёлым и искренним, сейчас пугает его до невозможности.

— А на Рине была печать, — наконец, отвечает он, поджимая губы. — Он должен был прожить всю жизнь простым человеком. Он даже демонов видеть не мог. Я до сих пор не знаю, что же случилось в тот день и почему.

Юкио гулко сглатывает горько-кислый ком в горле, чувствуя, как начинает тошнить.

— И всё это время... Все это время ты мне лгал? Всё это время... — его прерывает грохот снаружи.

В стену церкви на полной скорости врезается грузовик, из которого мешком вываливается вновь одержимый Сиратори, отряхивающий голову от выбитого стекла. Резко становится не до разговоров.

Он проверяет магазин пистолета, смотрит на одного из подопечных Короля Гниения и жалеет, жалеет, что у него нет предрасположенности к призыву, что огненных пуль тоже он не приготовил, осматривается и понимает, что жители монастыря тоже судорожно ищут нужные патроны и готовят нужные заклинания, подросток упрямо хмурится, покрепче сжимает пистолет и поднимает его, целясь.

— Все это время я делал то, — Широ прямо и жестко смотрит на подростка, вырывая его из водоворота мыслей, — что должен был, — мужчина перехватывает поудобнее пистолет, повторяя жест сына, которому он сам его когда-то научил.

Он чуть пинает в сторону заряженный дробовик, лежащий рядом, проверяя его расстояние от себя, предохранитель не снят, он знает, что может доверять жителям храма. Вся их жизнь раньше — огромная миссия длиною в жизнь Рина, который пропал. Миссия по защите, по воспитанию, по присмотру, по сдерживанию. Для Широ миссия — шанс на подобие новой жизни. Но Рин пропадает, исчезает, возможно, умирает, возможно, сходит с ума и сейчас вместе со своим безумным, но настоящим отцом правит в Геенне. Широ морщится. С ним остался только Юкио, выдохнувшие жители монастыря, которые хоть как-то, но все же привязались к старшему из близнецов, не значит, что не опасались. Они были спокойны и почти умиротворены все это время, до этого дня, пока к ним не решил заглянуть подчиненный Астарота и напомнил то, что каждый предпочел бы если не забыть, то хотя бы попытаться.

Он чуть встряхивает головой, отгоняя мысли. Он совсем сошел с ума задуматься над этим посреди боя. Где-то на краю сознания хохочет Сатана. Остальные экзорцисты готовятся поблизости, завершает ритуал призыва Кедо и откидывает пустую канистру из-под святой воды Идзумию. Демон в теле Ширатори смеется, делает шаг вперед и раскидывает широко руки, будто предлагая мир.

— Это подарок! — выдыхает он громко и в восхищении от собственной идеи. — Подарок молодому господину! Воссоединение семьи!

Все вздрагивают, и Юкио вместе с Широ одновременно снимают предохранители, жители монастыря быстро переглядываются и перехватывают каждый свое оружие поудобнее, несется вперед уже один из призванных фамильяров. Безуспешно, правда, атакует.

— Да будет благословен Господь, — веско роняет Широ первые слова молитвы, и демон чуть вздрагивает. — Моя молитва была услышана, — продолжает священник, снимая предохранитель. — Бог мне поможет, — первый выстрел, — он мой щит, — "чтобы ты сдох" — проносится в этот момент в голове Широ, и демон визжит, кричит от негодования.

— Проклятый священник! — восклицает он. — Бедный наш принц!

Широ снова морщится, стараясь не обращать внимание на удивленно вскинувшегося Юкио при слове "принц", но подросток снова быстро возвращается к работе.

Он наконец заканчивает призыв наяд, и окруженный водным куполом монстр царапает себе горло, пытается расширить сферу своего внимания в близкой ему стихии, но ему не удается, он зло смотрит на экзорцистов и делает резкий рывок в сторону Фуджимото, с нечеловеческой силой прорывает водный купол, Широ уклоняется, еще немного, еще чуть-чуть, но сильный удар задевает его руку, и мужчина отлетает к стене.

Юкио испуганно вскрикивает и стреляет в спину чудовищу, то вздрагивает, оборачивается, скалится ужасающими, острыми клыками и шипит:

— Жалкая, самодовольная подделка должна умереть!

Но боксерские перчатки с вырезанными на них молитвами откидывают демона ближе к Фуджимото, и тот почти ему в лицо хрипит, завершая молитву:

— Изыди.

Демона вырывает из сосуда с диким воем и воплями, оставляя тело изломанным мешком валиться на пол. Юкио даже думать не хочет, сколько травм осталось этому придурку в наследство, с трудом давя малодушные мысли о заслуженности такой кары.

Когда помощь всё-таки приходит, всё уже кончено. Несерьёзные травмы обработаны, сломанная рука отца зафиксирована, а треснувшие рёбра стянуты подобием корсета, дожидаясь своего часа в больнице.

Разгромленный зал уже потихоньку разгребают чистильщики, убирая камни, щепки и грязь, трупы гулей собирают в мешки. Всё настолько обыденно, что Юкио даже не верится, что ещё утром ничего этого не было. А если бы и было, утром он бы только махнул рукой — обычное дело на месте сражений экзорцистов. Обычное...

Только он теперь необычный.

Примечания:

На бусти и патреоне лежит черновик (часть 4-16). Добавлен черновик короткого драббла про Супермена и первая часть черновика новой истории по Блич Потерянная душа (часть 1).

Примечания:

Всех заинтересованных, приглашаю в группу https://vk.com/club93244915

— Он жив, — Широ без приветствий вываливает на Мефисто самую главную новость. — Демон сказал, что Рин жив, Мефисто…

Мефисто сложил руки перед лицом и внимательно посмотрел на Широ, который оперся обеими руками о стол и взволнованно смотрел на демона. Наконец, Мефисто откинулся на спинку кресла, но рук от лица не убрал.

— Интересно, — протянул ректор и кивнул сам себе. Широ вскинул голову, смотря прямо на демона, и негодующе процедил:

— Ты что-то знаешь.

— Я? — Самаэль расхохотался, казалось, искренне наслаждаясь обвинением. — Это всего лишь значит, что его скрывает кто-то или что-то, достаточно могущественное, чтобы спрятать младшего брата от моего пристального внимания.

Широ пошатнулся, отступил на шаг, расширенными от шока глазами посмотрел на демона и прошептал:

— Ты второй в иерархии, — он качнул головой. — Нет, у него не может быть тела, — он снова качнул головой. — Некому его предоставить, — уверено он произнес, — Люцифер не может быть замешан в этом!

Мефисто только пожал плечами и посмотрел заинтересованно в окно:

— Кто знает.

Широ вскинул голову, смотря прямо на демона, негодующе прищурившись, и процедил:

— Ты что-то знаешь.

— Я? Я ведь говорил тебе, что его нет в Геенне. Раз его нет там, значит, он где-то тут.

— И ты молчал? — взбешённо шипит паладин. — Его надо найти! Неужели ты ничего не можешь сделать? — почти кричит он, сжимая кулаки и игнорируя боль во всё ещё сломанных костях.

Самаэль с иронией усмехается, вспоминая того, кто недрогнувшей рукой собирался пристрелить его маленького брата сразу после рождения. Пожалуй, хорошо, что он никогда не спрашивает Люцифера, где конкретно пролетает его дирижабль в то или иное время. С чистой совестью можно отвечать об отсутствии точных координат.

Водить людей за нос, играя словами, куда интереснее.

— Я могу много всего, — демон поудобнее устраивается в кресле, — но придется привлечь Шемихазу и, возможно, других членов Ордена.

Широ продолжает ходить по кабинету, крепко сжимает руки в кулаки и смотрит твердо на Короля Времени.

— Должен быть другой выход! — он повышает голос, — Должен!

— Не вижу, — разводит руками Мефисто. — Младший брат, как я упоминал уже не раз, вне моего контроля, — он усмехается, — ты сам не уследил за ним, Широ.

Фуджимото сжимает крепко губы и почти рычит на демона, отчего Фелю на секунду хочется расхохотаться, но он внимательно следит за взбешенным мужчиной.

— Не смей говорить чего-то подобного! — вся энергия резко покидает его. — Хоть что-то, должен же ты знать хоть что-то!

Мефисто переплетает пальцы перед собой и отстраненно произносит:

— Если он не в Геенне, значит, с высокой вероятностью сохранил здоровую психику, но кто знает, что они обсуждают с Люцифером... — он ловит настороженный взгляд экзорциста, — и мы не можем привлечь Орден, так как уже сказали, что убили старшего из детей.

Священник матерится сквозь зубы, выдыхает, сжимая сведённые болью пальцы. Против правды не пойдешь.

— И что ты предлагаешь? — спрашивает он, встряхиваясь как большой, раздраженный пёс. — Просто ждать?!

— На данный момент, — пожимает плечами демон.

— Неужели у тебя нет никого на той стороне, кто мог бы точно сказать, у него Рин или нет?

Мефисто пожимает плечами:

— У него пока ещё нет доступа к информации такого уровня.

— Кого ты заслал? — тихо спрашивает Широ, и Мефисто в ответ лишь довольно улыбается. — Какого-то ребёнка, которому не оставил другого выхода? — Фуджимото горько улыбается

— О! — восклицает демон, — поверь, он вызвался сам.

Уходя и не оборачиваясь, экзорцист роняет:

— У тебя все вызываются сами.

* * *

— Ресторан на Окинаве пользуется большим спросом, так что я подумываю открыть филиал в Токио, — с улыбкой качая головой, рассказывает маленький брат, проводя для него чайную церемонию по самым строгим канонам древнего искусства. — Я уже почти увязал систему сокрытия и защитных знаков, чтобы экзорцисты не замечали выбросов демонической энергии, ещё пару дней и покажу чертёж Эгюну, — он расставляет тарелки с собственноручно приготовленными пирожными и сладостями, усаживаясь в традиционную позу, смотрящуюся немного нелепо на высоком белом стуле.

— Звучит многообещающе, — кивает Люцифер, вдыхая терпкий аромат молочного улуна.

На плечах Рина потягивается сонный двухвостый котёнок, недавно взятый братом в фамильяры, прижимаясь щекой к щеке младшего брата.

— Ага! Дизайн я ещё с Самаэлем не обсуждал, но он обещал что-то грандиозное, — Рин задумчиво сдувает со лба светлую чёлку и добавляет. — Главное, чтобы оно опять на пряничный домик не проходило, а то я нашел новую поваренную книгу со старинными рецептами для двора феодалов эпохи Сенгоку. Думаю, странно будет смотреться...

— Нам стоит ожидать от тебя новых шедевров, брат? — кончиками губ улыбается Король Света.

— Я постараюсь!

У Рина солнечная улыбка, словно призванная оправдать его имя, Люцифер прикрывает глаза, наслаждаясь тишиной своих покоев и многогранным вкусом десертов, про запас запасаясь спокойствием, которое ему всяко понадобится в поисках двух самонадеянный людишек, решивших переметнуться к отцу, коль он прикрыл их исследования.

Он не думает о людях, как о насекомых. Может, иногда. Чаще, чем иногда. Но, в конце концов, от них есть польза, ведь проклятый нефилим и Иеремия никто иные как люди. Сбежавшие ученые тоже люди.

Что всегда он находил забавным в них, демон подпирает подбородок ладонью, наслаждаясь ощущением здоровой и мягкой кожи, так это их веру в то, что они идут прямо и не сбиваются с курса, держат обещания. Глупости, люди постоянно сбиваются со своего пути, врут, обманывают, меняют свое мнение и твердо верят, что поступают, как должно.

Взять к примеру, Эминеску, который долгие десятилетия работал на него, создавал эликсиры, клялся в верности. Люди верны только себе и своим убеждениям, переметнувшийся Эминеску верен вовсе не отцу или ему — себе и своему безумному желанию знать все, познать таинство жизни и созидания.

Это восхищает и одновременно раздражает: никогда не знаешь, как поступит или решит тот или иной индивид. Невозможно понять, как Самаэль может восхищаться ими или следить за каждым их мерзким жестом.

Он переводит взор на младшего брата, который маленькими глоточками пьет горячий чай. Рин — другой, выращенный человеком, имеющий человеческую мать, его младший брат как-то все равно кардинально отличается от всех ему знакомых: не мечется меж двух огней, просто идет прямо и не сворачивает. Для него — все просто. И младший брат такой понятный. Это невозможно объяснить, но несмотря на все Рин — демон, и Люцифер чуть притягивает брата к себе, заставляя опереться о собственный бок.

Ребенок не похож на их всесильного отца, но его присутствие не такое холодное, а скорее теплое. Странным образом это успокаивает.

Как там звучало выражение человека, которым так восхищался Самаэль? Остановись мгновенье, ты прекрасно? Да. Пожалуй, он мог это понять. Но даже с силой Короля Времени, остановить мгновение, значит, утратить его искренность, лишить того, что делает его таким желанным.

И значит, все, что им остаётся — идти вперёд. Навстречу новым мгновениям, складывающимся в вечность. То, что понимают демоны, несмотря на бессмертие, и то, о чем забывают люди.

— Тебя что-то беспокоит, старший брат? — проницательно спрашивает Рин, поднимая голову.

Люцифер качнул головой, отпивая из своей чашки, раздумывая, в какую форму облечь правду, чтобы донести её истинность, но не спровоцировать младшего на необдуманные действия.

— Самаэль сообщил, что был обнаружен демон, служащий нашему отцу. Он искал тебя и в своих поисках пришел к церкви паладина Фуджимото.

Рин смотрит на него широко раскрытыми глазами, отставляет чашку и сцепляет пальцы в замок, как это часто делает Самаэль, его руки чуть дрожат, и он тихо спрашивает:

— Они в порядке?

Несмотря на все произошедшее, младший брат все еще привязан к своей человеческой семье, хоть и слабее, чем в той временной линии, смотрит на них и думает с опасением, но он все еще привязан.

"Инстинкт", — бьется в голове у Люцифера, — "инстинкт защиты собственной семьи, единственного, что осталось от нее, инстинкт защиты крови".

Он чуть качает головой и оглядывает взволнованного младшего брата, взгляд которого чуть замер, и он сам, кажется, не знает, что ему делать, он — потерян, запутался в своих чувствах и эмоциях. По меркам Люцифера, он просто еще слишком мал.

— Они почти не пострадали, — роняет он и делает новый глоток молочного улуна.

"Они не семья", — напоминает он сам себе, смотря как чуть расслабляются плечи ребенка. — "Отныне мы — его семья".

Они — ничто.

— Все будет в порядке, Самаэль позаботится об этом, — демон кладет руку на светлую макушку Рина, — даже не думай об этом.

Младший демон неуверенно улыбается — не от сомнения в старшем брате, от собственного смятения, губы медленно растягиваются в искренней благодарности, он поднимает голову, позволяя большой и горячей ладони скользить до лба, задевая маленькие, едва заметные наросты рогов, притаившиеся под кожей.

— Спасибо, Люцифер.

Король света кивает, перебирая мягкие пряди, переливающиеся в лучах света.

— Всегда пожалуйста, маленький брат, — он возвращается к сладостям, делая вид, что его не волнует чужое беспокойство о смертных экзорцистах. — И всё же, теперь тебя будут искать не только демоны, но и люди. Стоит это учесть.

— Кстати, мне всегда было интересно, — Рин тянется за булочкой с яблоками и задумчиво кусает. — Разве демон может захватить тело демона?

— Это спорный вопрос, — задумчиво кивает Люцифер. — Зависит от демона и от тела. По сути, — он протягивает свою руку вперед, — все тела Баал — человеческие тела, подходящие нам, и если я попытаюсь вселиться в тело Иблис, то оно просто разрушится, не выдержав моей мощи, потому что подходит только ей, — демон снова кладет ладонь на макушку брата. — Вряд ли Сатана сможет вселиться в тебя, не думай пока об этом.

Ребенок кивает, тихо соглашается и снова маленькими глоточками пьет горячий чай, откусывая от моти.

— Они, правда, будут меня искать? — тихо спрашивает он.

Люцифер внимательно и, как могло кому-то показаться, холодно смотрит на него, но какая-то теплая искра признания мелькает в его глазах, и он прикрывает веки:

— Самаэль разберется с орденом, а от пары человек большой суеты не будет, — демон смотрит внимательно на младшего брата и просит, — расскажи мне лучше о новом ресторане.

— О! — мгновенно оживает и сияет ребенок, — все должно быть в традиционном стиле, думаю сделать его уровнем повыше, чем первый, так что посетителей скорее всего будет меньше, но я уже нашел хороших инвесторов, — он замолкает и тихо добавляет. — Точнее Самаэль нашел, — он что-то тихо недовольно бормочет и, уже громче, снова ярко сияя продолжает, в его волосах иногда вспыхивают искры синего пламени, а за веками танцует огненная буря, и Люцифер довольно улыбается. — Ингредиенты будут совсем другого качества, и я полагаю, что хорошенько поэкспериментирую с новыми, к тому же те, кого ты прислал ранее ассистировать и помогать, тоже будут работать там, когда меня не будет, так что мне не стоит беспокоиться о том, чтобы быть в двух местах одновременно, — он смущенно, но счастливо улыбается и добавляет. — Спасибо, старший брат!

Люцифер гордо кивает и добавляет:

— Пожалуйста, но никогда не отпускай от себя телохранителя, сейчас это особенно важно.

— Хорошо! — кивает довольный ребенок.

Они сидят ещё какое-то время вместе, наслаждаясь тишиной, вкусной едой и обществом друг друга, а после собираются каждый по своим делам. Люцифер наводить порядок среди иллюминатов, Рин — дальше. У него свой график посещения своей большой, демонической семьи. У каждого свои любимые блюда, каждый занят тем или иным — несомненно важным делом.

С кем-то можно посидеть и поболтать, с кем-то потренироваться и узнать что-то новое, с кем-то подурачиться и поводить за нос экзорцистов. Кому-то просто нужно занести вкусняшку. Всё как везде. И хотя больше всего времени он проводит с Самаэлем и Люцифером, у Рина для каждого найдется доброе слово и забавный рассказ.

И разумеется, человеческую часть семьи он тоже старается не выпускать из виду, пусть и не может прийти так же открыто и принести, скажем, тортик. Слишком много лежит между ними, слишком яркие чувства захоронены между их узами. Рин уже достаточно взрослый, чтобы знать насколько опасны человеческие чувства, даже рождённые из чего-то хорошего. Там же, где есть долг, любовь, ненависть и страх, сплавленные воедино, спалить может даже высшего демона.

* * *

Молодой экзорцист стоит перед ним, заложив руки за спину, упрямо сдерживая себя и сохраняя собранное выражение лица. Только Мефисто всё прекрасно видит. Видит, как подрагивает рассечённая бровь, заклеенная пластырем, как сводит судорогой губы, сжатые в тонкую линию. Ну, а бледностью лица юноша способен посоперничать с его пиджаком.

Окумура Юкио. Жизнь без брата его почти не изменила. Иногда Королю Времени интересно: дело в том, что он воспитан экзорцистом, или в том, что он человек? Страх в его сердце живёт тёмным ядром, словно отравленная пуля, которой где-то в небывшем он выстрелил в Рина. Возможно, ещё выстрелит, если представится такая возможность.

Впрочем, пока это не так важно. Фель садится ровнее, ставя локти на стол и сложив пальцы домиком, смотрит поверх них на парня. Не-брата. Несмотря на происхождение, всего лишь единоутробного маленькому брату человека.

— Поздравляю, Окумура Юкио-кун, — насмешливо тянет ректор, двигая по зелёному сукну папку с назначением и данными на будущих учеников. — Ты теперь преподаватель. Группа тебе достанется разрозненная, но не слишком сложная. Думаю, ты справишься.

Окумура опускает подбородок, сжимая губы до синевы. Словно боится произнести что-то лишнее. Мефистофеля это не устраивает. Если мальчишка не выговорится сейчас, он может наделать глупостей. Поэтому демон выгибает бровь и делает то, что случается очень редко. Спрашивает в лоб.

— Ты хочешь что-то у меня спросить, Юкио-кун?

Глаз будущего преподавателя всё-таки нервно дёргается, но голос не дрожит, когда он перебарывает себя.

— Вы знали? О Рине. И обо мне, — вопрос, думает Юкио, совершенно риторический. Конечно, разумеется, самоочевидно, что Мефисто всё знал. Не мог отец провернуть всё в одиночку. Не мог сделать то, что сделал без одобрения хотя бы ректора Академии.

И когда ироничный взгляд демона упирается в него, осознание правоты подрубает, как подсечка под колени.

— Я видел ваше рождение, — Мефистофель насмешливо выгибает бровь. — Разумеется, я знал.

У Юкио пропадает дар речи, и он таращится на ректора во все глаза, не в силах вымолвить ни слова под взглядом нечеловеческих глаз. Ощущение, что над ним издеваются, накрывает с головой.

За окном кабинета светит яркое солнце, просачиваясь сквозь листву высоких деревьев. После всего произошедшего, хорошая погода как плевок в душу от матушки природы.

— Почему?..- выдыхает юный экзорцист, сжимая сбитые в тренировочном зале кулаки — он колотил грушу до тех пор, пока костяшки не расцветили алые пятна крови, словно в надежде убедиться, что кровь у него по-прежнему красная, человеческая. Самообман, конечно, уж он-то прекрасно знает, что и у демонических созданий она такая бывает. — Зачем нам позволили жить, если мы отродья Сатаны?

— А ты так хочешь умереть? — удивляется Повелитель Времени.

И Юкио теряется. Волна возмущения, злости, обиды, обвинений спотыкается и переламывается от такого простого вопроса и спокойного тона, которым он задан.

— Или, — поднимает бровь демон, — ты сейчас думаешь о своем брате, а не о вас двоих? "Почему ему позволили жить, если он демон?"

— Тот демон назвал меня дефектным... — бормочет экзорцист, сбиваясь с мыслей и чувствуя, как удавка страха захлёстывает горло.

— Это он зря, — признает Мефисто и притворно качает головой. — С таким родителем, даже без способностей совсем обычным человеком считаться сложно.

— Тогда почему?! — гнев снова поднимает голову. — Почему нас оставили в живых?! Почему вообще позволили родиться?! В какую игру вы играете, ректор? — он нервно облизывает пересохшие губы. — Это был план, не так ли? Вы хотели сделать из нас оружие?

Мефисто улыбается, мягко, издевательски, соглашается, не отворачивается и смотрит прямо, только чуть склоняет голову, будто говоря: "А что если и да?"

На самом деле слова не требуются, Юкио и так все видит, или Фель позволяет это увидеть, он сжимает кулаки, ярость овладевает им, и он бьёт со всей силы по столу своим кулаком. Стол даже не вздрагивает.

— Что такое наша жизнь? — ревёт он. — Чего она вообще стоит? — он задыхается, и весь гнев выплескивается наружу. — Какова ценность нашей жизни? — он тяжело дышит, — Знал ли отец?

Мефисто в согласии молчит, смотрит неестественно яркими глазами на человека, наблюдает и не может дождаться того, во что это выльется.

— А мать? — теперь слезы катятся по его щекам, потому что священный образ матери, который лелеет сирота омрачается темно-багровыми тонами предательства. — Она на это согласилась? Она знала, что будет?

Мефисто так и не отвечает на вопрос.

Юкио вылетает из кабинета, забывая папку распределения и приказ о назначении учителем. Ничего страшного, Мефисто отправит их ему почтой...

* * *

Рин сталкивается с Юкио, когда тот выходит из кабинета Мефисто и едва успевает спрятаться за ближайшей шторой. Впрочем, брат настолько поглощен своим, что не замечает ничего вокруг, едва махнув взглядом по оставшемуся в коридоре человеку-телохранителю в форме экзорциста. Инстинкты недовольно ворочаются в груди от такой беспечности младшего брата. Впрочем, наверно, на демона он бы среагировал?

По понятным причинам Рин старается не появляться в академии Истинного креста сверх необходимого. В доме Мефисто ему ничего не угрожает, но вот в само учебное учреждение и все предлагающиеся к нему постройки, лучше не заглядывать без особой надобности. Всё-таки, он действительно нечеловек, и, как бы ни маскировался, как бы ни обвешивался амулетами, нетрудно догадаться, как отреагируют и барьеры, и сами экзорцисты, случись им встретиться. Рин умеет прятаться, но так рисковать не хочет, несмотря на весь свой безбашенный нрав. Амаймон говорит, что это влияние Люцифера.

— Тебя что-то тревожит, — сразу замечает Самаэль, отвлекаясь от бумаг, когда Рин неслышно прокрадывается в его кабинет, неся свежее бенто.

— Я видел Юкио, — просто признаёт мальчик, ставя еду на свободный угол.

— Вот как, — Мефисто откладывает документы и наклоняется к нему, привычно подхватывая подмышки, усаживая себе на колени. — И каково твоё мнение?

Рин задумчиво шевелит губами и уже не возмущается, привык за столько лет.

— Он всё такой же, — говорит он. — Я знаю, что он не тот Юкио, который убил меня, но... — он передёргивает плечами и отводит взгляд от пронзительных, видящих слишком много глаз Мефисто. — Они так похожи...

— Это не удивительно, — спокойно отвечает ему Фель, мягко обхватывая пальцами его подбородок. — Он один и тот же человек, одна и та же душа, пусть и с немного другим опытом.

— С ним все в порядке? — неловко спрашивает Рин у Мефисто, и тот качает головой в ответ, начиная заваривать супер-острый рамен.

На секунду Рин морщится от вида пластиковой упаковки, но узнав ту самую знаменитую компанию, он настойчиво берет палочки Мефисто со стола, ожидая порцию и себе, тот, чуть посмеиваясь, закатывает глаза, и с щелчком пальцев из воздуха появляется вторая пачка, и они, залив воду, добавив специи и наконец накрыв крышкой стаканчики, начинают свой тихий разговор.

— У Отца Фуджимото сломаны только рука и ребро, а у твоего, — на секунду Фель будто замирает, — младшего брата только пара царапин.

Младший из демонов отводит взор и с тихим вздохом замечает:

— Сломанные кости долго заживают у людей, да?

Глаза Самаэля чуть сужаются, и ребенок снова мнется, его взгляд постоянно мечется от рамена к окну, а от окна к демону, обводит кабинет, и он неловко говорит, сжимая маленькими кулачками рукава своей теплой вязанной кофты:

— Помочь им будет правильно?

— Ну, — делает паузу Самаэль. — От месяца до пары недель. Всё зависит от сил организма. Широ довольно старый, как для клона, так что думаю, ты можешь ему помочь, — Кивает он. — Хотя мы не проверяли, ускоряет ли твоя еда регенерацию людей.

— Юкио вроде помогало, — с сомнением тянет Рин, а потом улыбается так солнечно, словно сам становится солнцем. — Хорошо! Тогда я приготовлю! Ты поможешь мне передать папе бенто?

— Конечно, — роняет Мефисто с чуть насмешливой интонацией, разламывая палочки и подвигая к себе свой обед.

Не произведения искусства брата, конечно, но тоже довольно вкусно, думает он. И, пожалуй, он не будет говорить Рину, что разница между Юкио и Широ довольно существенна. Это будет интересный эксперимент. И даже почти безобидный.

— Спасибо!

Ребенок внимательно и серьезно смотрит на него, медленно и неторопливо, аккуратно размешивает рамен и, наконец, собравшись с мыслями, спрашивает:

— Ты же не скажешь Люциферу и другим братьям?

Самаэль пожимает плечами, чуть разводит руки в сторону и с хитрой улыбкой признается:

— Мы редко сходимся во мнениях, это будет нашим с тобой секретом.

Это небольшое соревнование между ним и Люцифером длится чуть ли уже не девять лет, пока они покрывают маленького брата перед друг другом в таких мелочах, будто споря, к кому из них ребенок ближе, а потом Самаэль улыбается краешками губ и обменивается с меланхоличным старшим братом понимающими взглядами на семейных встречах.

Рин снова сияет, и они принимаются за еду, изредка комментируя вкус рамена, тихо посмеиваются над тем, что, когда они только встретились, лапша казалась вкуснее. Они решают, что было бы неплохо и в следующий раз так перекусить, но захватить с собой еще и сладости с чаем, которые приготовит Рин, при этом Самаэль мечтательно жмурится, вспоминая екан, приготовленный братом, и на этот раз уже Рин тихо смеется над мечтательным выражением лица демона.

Примечания:

На бусти и патреоне лежит черновик (часть 4-17). Обновлён черновик Потерянная душа (часть 1-2).

Примечания:

Всех заинтересованных, приглашаю в группу https://vk.com/club93244915

Есть особенная, совершенно неповторимая магия в том, чтобы готовить для кого-то. Не только из-за Синего пламени, льнущего к коже ласковым, послушным зверем, но и просто потому что Рин вкладывает душу, открывая сердце, и всей сутью желает, чтобы его творение принесло радость, здоровье, улыбку, просто хорошее настроение.

Он нарезает очищенный репчатый лук полукольцами и щёлкает пальцами, зажигая огонь, ставит сверху сковородку, внимательно следя, чтобы его пламя изображало ровно то, что простые люди называют "средним огнём". Вылив соевый соус, ждёт, когда он закипит, чтобы бросить в него лук. Сверху обязательно нужно посыпать сахаром и помешивать две-три минуты, одновременно нарезая куриное филе ровными кусочками.

Остро наточенный поварской нож равномерно стучит о доску из твёрдых сортов древесины. Помнится, ради её покупки он вытащил старшего брата на человеческий рынок, убедив Люцифера, что выбирать такие вещи нужно самостоятельно. Благо, был какой-то праздник, и на Короля Света никто особо не обращал внимания.

Рин кладёт курицу в сковороду, дожидаясь, когда мясо побелеет с одной стороны, и переворачивает ломтики, помешивая и оставляя тушиться. Прозрачная крышка, накрывшая глубокую посудину, мгновенно запотевает. Ему нужно поторопиться, ведь куриное филе готовится всего две-три минуты.

Быстро взбивая венчиком яйца в отдельной миске в однородную смесь, он внимательно приглядывает за другой кастрюлей, где на маленьком огне, на пару варится рис. В данном случае шутка про то, что кастрюля начинает жарить, как только перестаёт варить, не совсем актуальна, но внимание уделить всё же надо.

Рин выливает яичную смесь, равномерно покрывая куриные кусочки, и снова накрывает сковороду крышкой. У него есть три-четыре минуты, пока яйца не схватятся, чтобы нашинковать зелёный лук.

Раз. Два. Три. Рис укладывается горкой в секцию коробочки бенто, сверху омлет и посыпается луком. Классический оякодон готов. К нему, в соседнее отделение Рин положит нарезанные овощи и, немного не по правилам, но Широ всегда любил, пёрышки тонко нарезанного маринованного имбиря.

Ах да, надо выдать пускающему голодные слюни телохранителю яблочко, потому что до обеда еще далеко, а парень какой-то даже слишком чувствительный. К сожалению, от охраны отбиться так и не получается, в этом сходятся все братья, единогласно подтверждая её необходимость. Хотя бы на уровне статуса и отведения внимания людских органов опеки. Всё же в его ресторан и люди приходят, которые обязательно заметят и спросят, почему маленький ребёнок находится где-то без родителей. В такие моменты Рина, правда, раздражал его внешний вид.

Впрочем, молодой мужчина, тихо сидящий в уголке кухни, прекрасно справляется с решением юридических вопросов и отведением подозрительного внимания от его персоны, когда рядом нет братьев.

Для Юкио Рин собирается приготовить курочку терияки с кунжутом и рисом. Младшему брату стоит лучше питаться, а то знает он этого трудоголика. Даром, что почти брат, и поесть, и поспать забывает! Он как раз начинает замешивать соевый соус с мёдом и томатной пастой, когда снаружи слышится грохот, и защитный барьер, возведённый от мелкой нечисти, с грохотом рушится. То есть барьер только называется так "от мелкой нечисти", но поскольку ставил его сам Самаэль, он, по идее, способен выдержать и что-то посильнее, а, значит, там не нечисть...

Рин недовольно хмурится, гасит огонь под кастрюлями и сковородками, и пока телохранитель достаёт пистолет, выглядывает в окно, скептически выгибает бровь. Ну, просто потому, что надо быть очень оригинальным самоубийцей, чтобы сунуться на его территорию.

Барьер трещит, купол начинает осыпаться серым кладбищенским пеплом, медленно чужая атака начинает прожигать в нем дыры — сначала поменьше, потом больше, потом еще, а потом со всех сторон слышится звон, скрежет — и купол искажается, искривляется и разбивается будто зеркальными осколками, которые медленно растворяются и исчезают в воздухе вместе с пеплом.

Телохранитель безуспешно пытается набрать какой-то номер, посматривает наверх, глядит на Рина, глядит на двери и на ключи, которые не работают — чужой барьер, не такой мощный, но достаточно сильный сбивает сигнал телефонов и магию ключей, мешая выбраться.

— Юный господин, — зовет его телохранитель, умоляя спрятаться за спину, но сам Рин лишь хмурится, поспешно оглядывается.

Наконец он ныряет вниз к одному неприметному шкафчику, выкидывает всю старательно забитую в него кухонную утварь, а потом, наконец, добирается до сейфового замка, вмонтированного, казалось, в стену. Замок поддается с трудом, но он — демон и, в конце концов, с трудом, но керамическая плитка ломается, и дверца сейфа открывается.

С довольной улыбкой Рин достает меч и приказывает телохранителю быть готовым.

— Еще повоюем, — роняет он, смотря на уже непригодные блюда, — все равно, раз барьер пал, братья скоро будут здесь, чтобы спасти этого самоубийцу.

— Да, молодой господин, — сглатывает телохранитель и снимает пистолет с предохранителя.

Над ними вертолет. Груда металла и железа в воздухе, и Рин хмурится — неприятная мишень, но он попадет, если очень захочется. Вертолет огромный, а потом сквозь динамики мегафонов раздается злой, высокий шепот какого-то человека, который, кажется, ему смутно знакомым.

— Ты заплатишь, — шипит надрывно человек, — все мои планы, — Рин хмурится, — пошли прахом! Ты, — снова хриплое шипение, — заплатишь.

А потом открывается то, что должно быть багажным отсеком, и оттуда начинают падать человеческие тела. Полуразложившиеся, что-то кричащие или просто молчащие в белых одеждах и с каким-то номерами. Рин снова прислушивается к шипению и наконец улавливает пронзительное, благоговейное "Люцифер-сама" и поджимает губы.

— Гедо, — просто роняет он и ловит непонимающий взгляд телохранителя. — Вылез и не может удержать себя, — и глаза Рина загораются чуть ярче.

Ну что поделать, не любил он этого психа. Заслуженно, никто не мог сказать иного. Однако надеялся, что, если вивисектор всё-таки нужен брату, тот будет держать его подальше. Как бы ни воротило от этого человека с гнилой душой и сердцем, Окумура вынужденно признавал — Михаил Гедуин всё же был гениальным учёным. Вправил бы ему кто мозги, цены бы не было. Но, видимо, не судьба.

И раз он сам явился по его душу, то ли с перепоя, то ли ещё по какой-то причине, Рин с чистой совестью его убьёт. Надо только уложиться в десять минут. А то ведь, и, правда, придёт Люцифер и заберёт, чтобы наказать самостоятельно.

С грохотом и воем во двор выкатываются, вываливаются химеры, в прошлой жизни доставившие ему немало трудностей. М-да. Телохранитель с такими вряд ли справится, но хоть внимание отвлечёт. Окумура усмехается и обнажает клинок, вспыхивая пламенем. Сердце радостно бьётся, словно напевая: "Давай сожжём, давай сожжём!"

"Давай!" — соглашается Рин, выскакивая из окна.

Десять минут — это, по сути, много. А у него так давно не было хоть каких-нибудь противников, с которыми пришлось бы сражаться всерьёз.

Воздух накалился, запел, зазвенел, а потом прогремел взрыв. Волна синего пламени хлынула, казалось, со всех сторон, трупы загорелись, но ни один не издал вопля боли, помимо обычного невнятного крика о помощи, о которой безостановочно просили неупокоенные души внутри давно уже таких чужих тел.

Рин посмотрел наверх и увидел, как волны огня касаются, с трепетом кончиками дотрагиваются до небольших колес вертолета, плавя их. Не приземлится. Отлично.

Юноша взглянул на телохранителя, замершего уже за ним и ошарашенно оглядывающего пожарище.

— Не расслабляйся, — обронил он, и мужчина кивнул, снова взводя курок.

Рин вздохнул: привычного и такого спокойного милого Алекса безумно не хватало. Сохраняя недюжинное спокойствие и собранность, он умел разряжать обстановку и даже как-то шутить. Сменивший его сегодня новичок, приставленный охранять Рина впервые, терялся, пытался храбриться и явно пока еще не разбирался в обстановке, да и с братом и его масштабной силой, похоже, никогда не работал. А Рин ведь был не слабее.

Внезапно настала звенящая тишина, только где-то там трещало пламя, и вдруг Михаил заорал:

— Давай!

И рядом с рестораном приземлилась одна из массивных химер.

Метра четыре ростом, с белоснежной кожей и телом, из которого торчали лишние руки, ноги, лица, она реально напоминала тварь из смятого в единый ком множества людей, одновременно имея вид болезненной опухоли и гиганта-великана. Гореть будет долго.

— Не путайся под ногами, — бросил Рин остолбеневшему на мгновение парню. — Пули тут не помогут, но... — по губам зазмеилась кровожадная улыбка, — Гедуин, хоть и гений, но всё-таки идиот.

Синее пламя обжигает даже Высших демонов, а, значит, сгорит и это. Рин срывается вперёд, отсекая одну из пяти рук, обращая в пепел обрубок и прижигая рану, чтобы не выросла снова. Маленький, быстрый, лёгкий и вёрткий он играл в догонялки с Иблис и Амаймоном. Что может сделать ему эта неповоротливая махина? Да, химера быстрее человека в два или три раза, но какая разница, если он держит удар старшего брата?

— Весело! — смеётся он, направляя пламя на гибрид чего-то с чем-то, накачанный под завязку эликсирами. — Давай играть!

Да, он демон. Он наслаждается боем. Дракой. Жаром пламени. И Пламя наслаждается вместе с ним. Эти сволочи разнесли его ресторан, его придётся теперь ремонтировать! И закрывать на время ремонта! Это отвратительно!

Химера горит, медленно плавится, и Рин обращает нечеловеческие глаза на вертолет. Гедуин вздрагивает и вопит пилоту убираться, но поздно! Пламя вздымается, новые и новые волны кружат по разрушенной массивной химерой местности, и Рин скалится — ученый уже достал его.

Глаза вспыхивают: радужка сияет голубизной, а зрачок — пронзительно-красный, цвета бездны и свежепролитой крови; и мир замирает. Кажется, что это длится вечность-мгновение, а потом оглушающий взрыв: не волна, а молния с треском пронзает все на своем пути. Дрожит и трескается земля, сгущаются тучи, и синий зигзаг сметает и сжигает-прожигает все на своем пути. Рин — или на латыни Люцифер, в некотором смысле такой же светоносный, как и его старший брат. Только свет не ослепительно-белый, а приглушающий и уничтожающий, поглощающий все безжалостный голубой.

Вертолет расколот — разломан на две искореженные части, и ползет неловко из-под его обломков чудом, не иначе, спасшийся Гедуин.

— Не приближайся, — хрипит-пищит он, — Люцифер, — ученый склоняет голову, — ангел и божество, но ты, — его губы кривятся, — демон.

Рин усмехается.

— Падший ангел, — тоже наклоняет голову он, — павший к нам, демонам.

Михаил начинает отползать, когда в вспышке света наконец появляется старший брат, безразличным взглядом обводя побоище.

— Зря, — роняет он Рину, кладя руку ему на плечо, — утруждался, — заканчивает он, — мог бы просто попросить меня.

Ребенок обиженно хмурится и восклицает:

— Но я хотел сам!

— Ладно, — устало выдыхает Король Света.

И пока следом за ним из наконец открытых дверей выходят его люди, подхватывая под руки вопящего Гедуина, резко наклоняется и перехватывает Рина под живот, словно кошку. Младший брат послушно повисает тряпочкой, ловко пряча Курикару в прыгнувшие в руку ножны.

— Ты в порядке? — уточняет Люцифер, у потухшего брата.

— Ага! Но он разнёс мой ресторан. Я готовил! — он мудро не уточняет для кого, потому что, в целом, это не имеет ни малейшего смысла. Брат очень трепетно относится к любой его работе на кухне.

А значит, в судьбе психа можно не сомневаться. Он заслужил.

В небе сверкают тысячи звезд, день обращается ночью, а ночь днем, кажется, что этот необъятный мир действительно бесконечен, кажется, что Вселенная рождается и умирает с каждым вздохом, кажется, что каждый поворот планеты вокруг своей оси — лишь краткая отсрочка неминуемого, кажется, что каждая солнечная вспышка занимает не десятилетия, а лишь мгновение. Создали ли действительно Короли Демонов мир? Были ли они богами? И что такое мир? Может ли мир быть лишь крошечной планетой Земля — прекрасное творение, названное в честь куска грязи, с миллионами видов, с миллиардами оттенков каждого цвета с переливами капелек росы по утрам, со сверканием грозы по вечерам и с сиянием солнечных бликов на облаках днем? Может ли Земля воплощать в себе целую Вселенную, может ли остальная часть космоса, может ли усеянная звездами бесконечность быть лишь декорацией, может ли она быть холстом, картину на котором еще не дописали, не продумали, или на самом деле за всем этим стоит действительно кто-то могущественный?

Рин смотрит на звездное небо, на темно-синюю гладь, матовую, совсем не блестящую, звезды — точки света, белые пятна на холсте, а они живут в настоящей Вселенной.

Старший брат — Самаэль — звонко, весело и искренне смеется, когда слышит это, а Люцифер лишь хмурится, клонит голову в сторону, спрашивая, откуда он узнал. Рин пожимает плечами и говорит, что не знает.

На самом деле ему любопытно, что же там? Что же находится на изнанке? Что такое Геенна? Такой же она шар пепла, вращающийся в белой пустоте, с черными точками-кляксами звезд или же это все иллюзия? Геенна — это другой план, не изнанка, параллель, к которому ведет сеть дорожек — трещин полотна мироздания.

Все это вызывает жуткую головную боль, поэтому Рин больше не задумывается. Люцифер лишь кладет руку на его макушку, ерошит его волосы и обещает, что он узнает все позже, когда день сменится днем, когда десятилетие подойдет к своему концу, и будет его первое столетие, когда оно постепенно перетечет в тысячелетие и всему придет конец.

Брат ласково улыбается, и Рин снова смотрит на звезды. Он не может смотреть на развалины ресторана — у него болит сердце, когда он вспоминает об отделанной синим мрамором кухне, о мягких узорах, нарисованных кистью художника на керамической плитке на одной из стен его спальни. Это место было его, принадлежало ему, и теперь лежит обломками и руинами позади него. Мальчик неловко сжимает кулачки и поджимает пальцы на ногах, гнев мешается с горечью, он хочет рвануть и уничтожить того, кто разрушил... его место, но с другой стороны, кто он такой? Демон, что привязывается к местам? Временным пристанищам? Глупо.

Чуть прохладная ладонь брата успокаивает, и он наконец засыпает, позволяя себе прикрыть глаза, не видеть нарисованных неумелой рукой звезд-клякс, развалин ресторана и братьев. Таких древних, мудрых и оттого страшных, потому что он сам однажды станет одним из них.

* * *

Люцифер сидит за своим столом, разбирает накопившиеся бумаги. Закатные лучи, бьющие в огромные окна Доминис Лиминус, приглушают светлые шторы, и он, закончив подписывать очередную бумагу, утверждающую свертывание проектов по разработке идеальных клонов, чуть откидывается на спинку кресла. Красный солнечный свет оставляет прямые и жесткие линии на белоснежном полу, он наблюдает, как медленно сужается каждая линия, как поедает ночь день, крадя каждую секунду, но луна еще не торопится взойти на небосвод. Хотя с дирижабля они увидят ее раньше смертных наверху. Луна — тоже свет.

Он смотрит на потемневшее небо, вспоминает сгорбленную фигуру отца в белых одеждах, бредущую прочь от него, слова, брошенные напоследок, пока Сатана был еще в том состоянии, которое можно было бы назвать здравомыслием.

— Советую и тебе найти что-то, что действительно будет волновать тебя.

Когда отец ушел, Иблис вспылила, раздраженно мотнула головой и предложила убить мерзкую смертную девчонку, он не согласился, знал, что однажды отец поймет.

Важнее тела ничего нет.

Однако сейчас он смотрит на первые лучи серебряного сияния луны, на мягкие облака, проплывающие рядом с воздушным судном, и думает, что вполне возможно иметь все и сразу. Люди назвали бы это жадностью, они не демоны. Боги. Создатели. Все.

Он не хочет отказываться ни от младшего брата, ни от тела. И он не будет.

Оба стоят того.

И за то, что посмел поднять руку на его младшего брата, Михаил Гедуин будет сурово наказан. В высшей мере.

* * *

Быть шпионом среди Иллюминатов оказалось не настолько сложно, как он подозревал. При нём, по крайней мере, никого не пытали и не обязали присутствовать при опытах на людях вообще и знакомых в частности. Опытов на людях вообще не было.

По крайней мере он считал, что интегрировался достаточно глубоко, чтобы знать о них. Но нет. Кажется, большую часть подобных проектов прикрыли лет девять назад, оставив только эликсиры регенерации и некоторую часть исследований, связанных с клонами. Да и последние понемногу сворачивают под предлогом неоправдавшихся ожиданий.

В целом, если не вспоминать о Люцифере и его цели призвать Сатану, можно было бы и обмануться — на дирижабле велась интересная, даже на непосвящённый взгляд, многообещающая научная работа. Одни исследования о пистолетах Армумахеля предполагали огромные перспективы.

Порой помнить об истинной цели своего пребывания среди врагов было невероятно трудно. Одно то, что ему не потребовалось совершать эпичного предательства товарищей для прикрытия, успокаивало душу.

Но, как бы то ни было, пока он мог только наблюдать. Вмешиваться было не во что, да и вряд ли разумно. Ну, а сведения... Чего-то особенного или ценного, за исключением названия проектов Эгюна, он сказать всё равно не смог бы. А выкрасть чертежи и документы, не привлекая внимания, возможности не представилось.

Местами шпион из него ощутимо выходил слабеньким. Что уж там, Шима не смог даже толком определить, когда Люцифер меняет тело! А ведь исходя из уровня силы, получалось, что не реже двух раз в месяц. В лучшем случае. Запас клонов, опять-таки...

Удар по гордости оказался нешуточным, но Рензо старался. Возможно, если он окажется ближе к демону, сможет узнать? Пробелов и странных перерывов в расписании Короля Света хватало с избытком.

Он с веселой улыбкой, чтобы скрыть нервное волнение, поправил посох, закрепленный в одном из внутренних карманов формы, чтобы он не звенел, и уверенным шагом направился в один из главных коридоров, ведущих в покои Командира, как всегда и всем было известно: на самом видном месте ты только незаметнее. Юноша остановился недалеко от перехода, в котором заседал пост охраны, и, облокотившись о стену, принялся ждать, в надежде заметить хоть что-то.

Призывать Яманатку он побоялся, понадеялся на удачу, а если заслышит шаги, то все же придется воспользоваться одним из амулетов, отданных ректором когда-то давно, чтобы Рензо следил за его братом, может, даже удастся подобраться чуть поближе. Улыбка стала еще шире, и Шима уже действительно с трудом мог скрыть нервное выражение своего лица, эта улыбка уже казалась странной.

Первые два часа ничего не происходило, уже чуть ныли плечи, он не привык стоять долго в одной позе, да и тренировки частенько пропускал, он зевнул и чуть заглянул за угол: пусто! Демон побрал бы его работу шпиона!

Он снова устало зевнул и опять принялся ждать, минуты текли еще медленнее, а ведь ему показалось, что он уже привык. Подросток снова чуть выглянул, и снова было пусто, он устало мотнул головой, но с места так и не сдвинулся. Дежурящие у поста охраны тихо переговаривались между собой, шутили, и кто-то уже готовился достать доску для сеги. Рензо устало вздохнул и уже решился двинуться в их сторону, чтобы послушать слухи да сплетни, гуляющие по кораблю, как дверь, расположенная неподалеку от поста охраны, но находящаяся ближе к покоям Короля Демонов открылась.

Разговоры прекратились, Шима быстро активировал амулет, и внезапно из-за массивной железной двери показался маленький светловолосый ребенок в форме высших чинов Иллюминатов, похоже, к тому же демон или хотя бы наполовину, может, так и что он оказался и из тех "Избранных", которые людьми-то не выглядели, хотя явно и были ими раньше, и преданно заглядывали в глаза Люциферу. Присутствующие у поста охраны резко вытянулись по стойке смирно и отдали ребенку честь; Шима всмотрелся в небольшую фигурку и решительно отмел предположение, демон перед ним никак по предоставленному ему досье на Короля Воды не походил. Тем временем ребенок что-то спросил у главного, тот быстро что-то ответил, и малыш, прощаясь, махнул им рукой, благодарно улыбнувшись.

А потом двери покоев Командира открылись, и вышел сам Люцифер. Рензо вжался в стенку, но наблюдение так и не прекратил. Мальчик почти подбежал к демону и принялся что-то рассказывать, притом не показывая ни малейшего знака преклонения или уважения и явно не соблюдая регламент. Он долго что-то говорил, иногда активно размахивая руками, будто пытаясь описать что-то очень большое. И Люцифер на удивление внимательно его слушал, потом демон погладил ребенка по голове, взял за руку, что-то тихо обронил посту охраны и удалился с мальчиком в свои покои. В последний момент Рензо приметил небольшой сверток, который мальчик держал в руке.

Когда демоны наконец удалились, а охрана достала доску для сеги, Шима почти подпрыгнул от счастья — новая информация! Как шпион, он просто идеален! Но вся его радость мгновенно исчезла, как только он подумал о мальчике.

Какого черта он вообще только что видел?

Демон в теле ребенка или же ребенок с демоническими силами? Кем бы он ни был и откуда бы ни взялся, перед ним отчитывались рядовые члены Иллюминатов и внимательно слушал сам Люцифер! Более того, Король Света вел себя с ним... как с кем-то близким? Нет. Невозможно! Высший демон, безжалостный воин и чудовище в красивой обёртке! Все свидетельства о нём говорили, что он не способен испытывать привязанности! Презрительное раздражение, прохладное одобрение, нетерпение и холодная ярость... Глубоким и светлым чувствам в сердце демонов места нет. Только жажда обладания и редкая заинтересованность, чаще всего удовлетворяемая самыми низменными проявлениями человеческого тела... Хотя в последнем Люцифер ни разу не был уличен!

Шима закусил губу, чувствуя, как скрипят мозги. Даже для демона, на педофила Люцифер не тянул. Но и на игру на публику ситуация совсем не была похожа — Мефистофель уверял, что старший брат не заметит его под этим амулетом, особенно если не нарываться и не стоять на расстоянии вытянутой руки. Не для солдат же он всё это устроил... В конце концов, притворяться и играть роли старший демон попросту считал ниже своего достоинства.

Так кем же был этот маленький гость? По подбородку потекла горячая кровь из прокушенной губы. Перед глазами вновь встали светлые волосы мальчишки — ему едва ли семь исполнилось! — такого чистого, почти снежного оттенка. И сила, Шима только сейчас осознал, что от пацана исходила огромная сила немногим уступающая... нет! Почти равная силе Люцифера!

Мог ли этот мальчик... Мог ли этот ребенок... быть сыном Утренней Звезды?

Бред! Он мотнул головой, слизывая кровь и утирая подбородок рукой, сделал шаг вперед и всмотрелся в дверь. Люцифер находил нефелимов самыми мерзкими из созданий: застрявшие посередине они не принадлежали ни тем, ни другим. Поговаривали, что после последней встречи с Шемихазой Люцифер их просто ненавидел. Ребенок был демоном или "Избранным", но кто из бессмертных демонов мог обладать такими белоснежными волосами?

Хачиро?

Шима снова мотнул головой в отрицании: за Хачиро внимательно следил Орден, да и был кто-то среди высших чинов, заключивший с легендарным демоном договор.

Кто? Кто такой этот мальчишка?

Рензо стоял и стоял, прошло уже точно больше трех часов, а в голову ничего не шло. Амулет совсем скоро перестанет работать, и он был готов уже взвыть от досады, как двери снова распахнулись. Юноша осторожно выглянул и увидел, как Люцифер несет на руках уснувшего ребенка, как откладывают быстро партию в сеги дежурные и снова тихо отдают честь. Мальчик мирно сопит на плече явно уставший за долгий день — время уже было вечернее, и неудивительно, что ребенок уснул... у Командира Иллюминатов на руках.

Шима сполз вниз по стенке, обхватив голову двумя руками, и тихо прошептал:

— Пусть с этим разбирается сир Фель, это же форменное безумие!

Примечания:

Для нетерпеливых на бусти и патреоне лежит черновик (часть 7-17), так же обновлены черновики Удача неудачников (1-4) и черновик шестой части Пылающие души.

Примечания:

Всех заинтересованных, приглашаю в группу https://vk.com/club93244915

Широ взвесил на ладони пустую коробку из-под бенто и задумчиво пошевелил губами. Еду ему нежданно-негаданно, а, главное, непонятно с какого перепугу, приволок Мефисто. Вроде как гостинец торчащему дома экзорцисту, который из больницы, конечно, удрал, но от работы всё равно отстранён до полного восстановления.

Подвох Фуджимото в подарке чуял за версту, но, поразмыслив, решил, что так открыто демон его травить не будет — слишком просто для него, и вкусное, явно домашнее, бенто съел. Искренне надеясь, что готовил не ректор, о кулинарных шедеврах которого ходили тихие крайне редкие, но ужасающие слухи.

Съел и, к удивлению своему, почувствовал себя почти здоровым. По крайней мере, рёбра перестали простреливать болью при каждом глубоком вдохе, а рука — ныть при движении. Нет, он не исцелился полностью, но... стало ощутимо лучше. И это были не эликсиры. Уж эту дрянь Широ узнает при любом раскладе.

И вот теперь паладин терялся в догадках. По-хорошему, стоило бы сказать спасибо, да выяснить, чего демонюка намешал в пищу. По-хорошему... По-хорошему, не хотелось. Он всё ещё был зол на Самаэля за утаивание информации о Рине. С Юкио до сих пор поговорить нормально не получается, тот, как начал его избегать после происшествия, так и продолжает.

Мужчина глубоко вздохнул и, обречённо поправив очки, перехватил коробку поудобнее. Ладно. Надо её хотя бы вернуть.

Он воспользовался своим ключом, чтобы шагнуть в административную часть академии Истинного креста, и привычно зашагал в сторону рабочего кабинета ректора. Было время, когда он ненавидел этот коридор. Демона в его конце он тоже ненавидел, он всех когда-то ненавидел. Заочно, так сказать. Кто мог его винить? Рождённый ради эксперимента, он и умереть должен был ради него же.

— Люцифер этого мальчишку спящим на руках таскал! — немного истеричный вопль из-за двери Мефистофеля заставил вздрогнуть и остановиться.

Широ и не заметил, как преодолел немаленький, покрытый красным ковром путь.

— Это не Избранный! Возможно, демон, — голос дрогнул. — Волосы белоснежные с голубым, он сильный и, похоже, особенно хорошо известен среди личной охраны Люцифера, — человек взял передышку. — Они, черт побери, ему честь отдавали, будто самому Люциферу!

Широ чуть выглянул из-за угла и увидел молодого мальчишку с розовыми волосами в форме студента, который рассеянным жестом взлохматил себе волосы, а спустя секунду — вцепился в них.

— Сэр Фель, — жалобно протянул подросток, — честное слово, я пробил по всем базам, к которым у меня был доступ, не имею ни малейшего понятия, кто этот демон!

Сэр Фель понятливо улыбнулся, чуть показались острые клыки, и, задумчиво постучав длинным черным когтем по столу из красного дерева, спросил:

— Что-нибудь еще? — прежде, чем Шима успел отрицательно мотнуть головой, Мефисто продолжил. — Его поведение? Если этот демон агрессивен.., — он с намеком замолчал, его глаза зажглись зеленым огнем, показывая, как нетерпеливо бушует сила демона.

Широ, все еще наблюдая, настороженно замер и, кажется, вообще затаил дыхание, по крайней мере, своих вздохов он не слышал. Паладин спрятался за поворотом, и еще его прикрывали тяжелые темно-вишневые шторы, которые свисали с массивного золотого карниза прямо над проходом, но со своего ракурса он прекрасно видел, как задумчиво мальчишка-шпион — и во что этот дурень только ввязался — почесал подбородок и ответил:

— Нет, — Рензо отрицательно качнул головой. — Он не был агрессивным, скорее взволнованным, что-то рассказывал Командиру, а потом тот, — подросток запнулся, кажется, побледнел и пробормотал. — Не понимаю! Не понимаю, какая от этого польза! Его поведение нелогично!

Экзорцист почти сделал шаг назад, сжал кулак и хотел им со всей силы стукнуть по стене, но вовремя опомнился, осторожно опустил его на холодную поверхность, отделанную темно-розовыми обоями, и прижался к ней же лбом. Что Люцифер мог сделать такого, чтобы впечатлить того, кто явно посвящён в вопрос? И... ребёнок? Ребёнок с белыми волосами...

У Фуджимото неприятно засосало под рёбрами в нехорошем предчувствии. Белоснежные волосы... уже много лет это определение неизменно вызывает воспоминания об объятой синем пламенем фигуре, и язычках пламени, мелькающих в волосах брата-клона-друга-одержимом-Сатаной-Горо. Но мальчик? Маленький мальчик? Почему он думает о Рине, ведь прошло почти десять лет...

— Что он сделал, Шима? — напряженно вторил его мыслям Самаэль, чуть придвинувшись вперед, и юноша отшатнулся и прошептал.

— Он погладил его по голове, — мальчик сглотнул, — это абсолютно не соответствует его психологическому профилю.

Фуджимото широко раскрытыми глазами посмотрел на мальчика: тот бредил? Люцифер сжег около двадцати детей живьем, собственных клонов, собственные будущие сосуды для него, просто потому, что они оказались рядом, просто потому, что он хотел уничтожить мир, просто потому... "А разве это должно меня волновать?" Что такой демон, как он не был способен на привязанности. К чему эта игра?

Самаэль откинулся на спинку своего мягкого розового кресла и тихо недовольно цокнул языком, зловеще улыбнулся и проговорил:

— Да, на старшего брата это мало похоже.

Молодой экзорцист нервно рассмеялся, запуская пальцы в волосы.

— Да. Точно... Он вёл себя как старший брат с младшим... Словно семья? Бред. Бред же?...Еще вчера, — голос Шимы снова прервался, — он сделал так, что от главы Восточного Отделения и пепла не осталось, казнил публично, — губы мальчика дрогнули в нервной улыбке. — Мы даже не знаем почему, он казался таким же безразличным как обычно!

Потому что проклятое порождение Геенны что-то задумало! Широ одарил мальчика тяжелым взглядом. Демоны — не люди, мыслят другими критериями, они спокойно готовы приносить, приносить и приносить жертвы, восседать на горах их трупов ради своего развлечения, хотя кто сказал, что люди не могут? Но не в таких масштабах и не с такой беззаботностью. Люцифер убил главу Восточного Отделения? Что же, это похоже на него, это и есть он, но погладить по голове ребёнка как младшего брата? Он скорее бы перестал называть Шемихазу мерзким нефилимом.

— Глава Восточного Отделения? — заинтересованно спросил Мефисто. — Интересно, — взволнованно прошептал он.

Шима отшатнулся: голос демона и его выражение лица сейчас как никогда напоминали ему ребенка, который также взволнованно что-то рассказывал Королю Света, вдруг ректор бросил на него холодный взгляд, и Шима снова мягко улыбнулся.

— Иди, — обронил он, — мне нужно подумать.

Широ начал быстро и осторожно идти в обратную сторону от кабинета, он нашел какую-то невысокую тумбочку с горой забытых на ней свертков и тихо спрятался за ней. Студент прошел мимо него, напевая нехитрую мелодию, его руки были заложены за голову в жесте беззаботности, но иногда тембр его голоса становился чуть ниже, а сама мелодия прерывалась, и мальчик замолкал.

В конце концов, Фуджимото вылез из-за проклятой тумбы и также тихо и осторожно побрел к ближайшей двери, чтобы скорее попасть домой. Только заперев за собой дверь и спрятав ключ, он сполз вниз по стене и спрятал лицо в ладонях.

Хуже он чувствовал себя только пятнадцать лет назад. Почему, думая о мальчике-демоне, он вспоминает о Рине?..

Его лицо скривилось в горьком и отчаянном выражении непонимания, он прижал кулаки ко лбу и прошептал:

— Что же мне делать, Юри?

* * *

Драк восхищённо присвистнул, изучая документы своего незадачливого коллеги. Хотя Михаила он всегда немного презирал за любовь к чрезмерному транжирству интересных образцов, его ум приходилось признавать. И теперь все его исследования передали ему. Хоть какая-то польза.

Драгулеску довольно прищурил глаза и кивнул сам себе. Эликсиры Гедуина помогут ему сделать лучшее, самое великолепное тело. И пусть Королю Света более не нужно менять тела, как перчатки, он сделает это ради науки. Тело, способное выдержать Высшего демона и не деформироваться, не разрушаться. Это будет... Шедевр.

Шедевр создаётся медленно. Экзорцист погружается в эксперименты, следит за развитием, следит за тканями, купает тела в растворах эликсиров и вливает через капельницы. К счастью, он почти что сам себе начальник. Никто не будет посылать его за непонятно чем без веской причины.

Работать сложно, работать тяжело. Непросто следить за прочностью клона, когда некем проверить, ведь Лорду Люциферу больше не нужно менять тела, равно, как и всем Королям. Где найти и на ком проверить? Вопрос, на который у него нет ответа.

Тело — совершенство. Прекрасная регенерация, прочность, сосуд — идеален, созданный ни для кого и ни для чего, но он — эталон демонического тела. Созданный служить демону тысячелетия. Только вот ни один демон владеть им не будет. Драгулеску вздыхает и готовится перекрыть подачу кислорода. Достаточно, шедевр создан, теперь пора положить этому конец. Лучше уже не будет, а хранить его для чего? Впустую? Он — добился эпилога, увидел его и теперь не увидит никто. Это вечный отпечаток в его сознании.

Мужчина глубоко вздохнул и наклонился над консолью управления, когда система вдруг зафиксировала вспышку энергетической активности. Нахмурившись, мужчина склонился ниже, вчитываясь в графики и функции.

— Что за...

Мощная вспышка синего пламени разнесла прочное, закалённое стекло колбы, отбрасывая своего создателя взрывной волной, снося и уничтожая все на своём пути подавляющей, ударной силой. Профессор Драгулеску с хрипом врезался в покорёженный металл стены, нашпигованный стеклянными осколками и обломками оборудования, падая на пол и оставляя за собой кровавые разводы. Дикий хохот разнёсся по разрушенной лаборатории под аккомпанемент воя пожарной сигнализации, систем тревоги, шорох и шипение водяных капель, пытающихся залить распространяющееся пламя.

Где-то на Доминусе Люмисе поднял голову, отрываясь от очередного доклада, Люцифер, замер на половине слова Мефистофель, беседующий с посланцем приемника Шемихазы в своём кабинете, и вздрогнул Рин, шинкующий овощи на кухне в его доме, впервые за десять лет порезавшись во время готовки.

— Вот зараза!.. — прошипел маленький демон, засовывая окровавленный палец в рот. Заживёт за пару минут, но как же невовремя! — Всё-таки вылез, гад!

Рин бросил нож, подхватил лежащий совсем рядом меч — на всякий случай, и быстро кивнул Алексу. Тот уже наготове с кругами призыва, со снятым предохранителем, торопливо открывает ключом дверь к брату в кабинет. Рин предпочел бы быть поближе к нему, когда вся заварушка начнется.

* * *

Общая тревога колоколом разносится по Академии, мобилизуя учителей-экзорцистов, сообщения из других отделений сыплются градом и звучит страшный приговор — Сатана нашёл сосуд и воплотился в румынском отделении.

— Это что? Шутка такая? Как такое вообще возможно?! — в голосе Юкио сквозит что-то истерическое, почти на самой грани допустимого, но руки делают то, к чему привыкли.

Патроны ложатся в обойму, заполненные призывом Наяд, они способны серьёзно навредить даже Высшему демону. Запас святой воды, заклинатели и арии, собирают всех, даже свежеиспечённых эсквайров. Пусть те и не могут много, но хоть поддержку — обеспечат.

— Хотел бы я знать! — рявкает Фуджимото, заряжая пистолет.

Про себя он молится, чтобы телом, в которое забрался Сатана, был не Рин. Он понятия не имеет, что будет делать, если по ту сторону зачарованной двери его встретит мальчик, которого он клялся защищать. Клялся, но не сдержал слова.

— И как нам с ним сражаться? Как его вообще в прошлый раз победили?! — голос сына даёт откровенного петуха, но руки, отмечает святой отец, не дрожат. Хорошо.

— Никак, — сплёвывает Широ, перекидывая через плечо ружьё. — В прошлый раз его тело спалил Люцифер.

Какие бы причины ни преследовал Король Света в тот раз, в этот так не будет. И хочется, хочется верить, что за семнадцать лет Мефисто и Шемихаза что-то придумали. Хоть что-нибудь, потому что в ином случае Широ тоже не представляет, как сражаться с богом Геенны.

Они выдвигаются быстро, лаборатория уже в кольце ограждений, машин, палаток, за несколько сотен метров от эпицентра развернуты штабы, карты. И мерит шагами один из командных пунктов Мефисто, не то весело, не то озабочено — выражение его лица меняется с такой скоростью, что Широ невольно поражается тому, как вообще не шарахаются от него сейчас кружащие вокруг него секретари. Сам демон крепко сжимает в руках розовый телефон ограниченной модели и внимательно слушает кого-то на другом конце провода, наконец он успокаивается и хмурится.

— Хорошо, — роняет наконец Король Времени, — следи за ним внимательно.

На другом конце кто-то, видимо, изрядно злой, раздраженный, наконец, сбрасывает вызов, и Фель долго смотрит на телефон немигающим взглядом нечеловеческих зеленых глаз, а потом резко разворачивается к Широ, улыбаясь:

— Фуджимото! — демон радостно приветствует его. — Не ожидал, не ожидал, как обстановка? — чуть наклоняет голову он.

— Ты издеваешься? — почти спокойно выгибает бровь Фуджимото, вздыхает. — Я только прибыл.

— Нет. Я серьёзно, — отбрасывает всякое притворство и радость Фель. — Вот уж кому, а тебе здесь появляться... не стоило бы. Забыл кто ты? А ну как Сатана сосуд сменить решит, а тут ты такой весь из себя паладинистый и красивый.

Демон кривит губы, пряча в карман телефон. Вот уж от кого Широ не ждал... беспокойства. Или что это? Геенна бы побрала Самаэля, хрен поймёшь, о чём он думает.

— Ну, да... старый, дряхлый, не накаченный эликсирами, — фыркает он, вытряхивая сигарету из пачки. — Сколько там моё тело протянет? Десять минут?

— Я бы поставил на пять. Максимум семь, — прищуривается Король Времени, оценивающе осматривая постаревшего человека. — И это если он будет просто стоять, ничего не делая. А если начнёт сражаться... сам понимаешь. Прах и пепел.

— Прах и пепел, — эхом повторяет экзорцист, а потом хмыкает, чиркая о рукав спичкой и прикрыв неверный, трепещущий огонёк ладонью, зажигает сигарету, затягиваясь. — Не самый плохой конец, если подумать.

— Вы о чём? — Юкио влезает совершенно не к месту, нервно поправляя очки, но Широ лишь трепет сына по голове.

— Ни о чём, — и, выдохнув густой серый дым, смотрит на Мефистофеля. — Так тело какого бедняги заняла эта сволочь на этот раз?

— Клон. Даже без разума, — отмахивается демон. — И года нет, но, судя по тому, что стало известно, "шедевр".

— Я думал все исследования прикрыли! — шипит Фуджимото. — Тринадцатый отдел упразднили!

— Индивидуальный проект, — кривится ректор Академии. — Искусство ради искусства.

— Искусство, вашу мать... — он сдерживает желание высказаться покрепче и понецензурнее, но воспитание детей, даже если и одного, вместо двух, накладывает отпечаток. — То есть это не происки твоего родственника?

— Ты удивишься, — кисло улыбается Повелитель Времени.

Широ затягивается так глубоко, что кажется, ещё чуть-чуть, и дым повалит из ушей. Источник синего пламени и долбанный демон, которого он ненавидит больше всего на свете, где-то там, в сердце периметра, метров пятьсот, если не больше — ближе бы подходить не рискнули. Между ними барьеры, стены покорёженной, нахер разрушенной лаборатории и, наверное, что-нибудь ещё, но Широ чувствует, как гудят и потрескивают от фантомного жара кости. У Сатаны есть тело, но Фуджимото как наяву чувствует прикосновение бритвенно-острых когтей к загривку и его безумный шепот. Они, блять, все так же связаны.

— И как мы будем уничтожать это твоё искусство, может подскажешь? — интересуется он. — Если ты забыл, то я напомню: в прошлый раз. Он. Был. Грёбаный. Разложившийся. Полутруп. И расхерачил половину отдела, большую часть охраны и угробил кучу людей. Его ничего не брало, пока твой братец не приложил к нему ручку, — Широ выдыхает дым, как заправский раритетный паровоз, и горько замечает. — Что-то я сомневаюсь, что в этот раз нам так повезет.

— Повезёт, — усмехается Мефисто, — Люцифер уже в пути, и это, — он обводит рукой разрушенные здания, сверкающие в небесах синие молнии, — светопреставление в его планы не входило.

— Что?!! — Широ давится дымом, кашляет, рефлекторно хватаясь за ремень ружья. — Это шутка такая?! Мефисто!!!

Он вскидывается, отбрасывая едва начатую сигарету. Ощущения у него такие, словно ему со всей дури врезали поленом по затылку.

— Не шутка, — взгляд Самаэля полнится иронией, и он на секунду оборачивается к своим секретарям. — Кстати, донесите до всех, чтобы по прибывшим иллюминатам не вздумали стрелять. Боюсь, брат не оценит, если на жест его доброй воли, ответом будет картечь и антидемоническое заклинание, — и, вновь повернувшись к Широ, резко, ломая всю свою игру, жестко бросает. — Шемихаза и Совет оповещены. Добро получено. Так что идите. Займите свои места. Семейный вечер начнется в самое ближайшее время.

Примечания:

Для нетерпеливых на бусти и патреоне лежит черновик (часть 8-17), так же обновлены черновики, Потерянная душа (1-4), Удача неудачников (1-4), Разделённый мир (1-3).

Примечания:

Всех заинтересованных приглашаю в группу https://vk.com/club93244915

Первым делом готовят вертолетную площадку, Мефисто кривится при виде небольшого клочка земли и приказывает готовить место побольше, а спустя час прибывает и сам... корабль. Настоящий летающий корабль — дирижабль несколько этажей в высоту, длинной в несколько сотен метров и с гордым названием "Доминус Лиминис", написанным латинскими буквами сбоку.

Дирижабль — сияет, сверкает, по нему отблесками пробегает вязь защитных текстов, и он с шумом приземляется на площадку. Воздух клубится и горит вокруг него, вьется пыль, и шасси, наконец, касается земли, и корабль замирает.

А потом медленно выдвигается лестница, тихо гремят огромные двери, открываясь и показывая всем присутствующим сложность и прочность конструкции. "Не корабль, — думает Широ, — крепость, — ему хочется сплюнуть, — крепость еще одного монстра". Когда двери полностью открыты, начинают появляться люди в форме, они стройными рядами покидают недра корабля, образуя защитное построение и, наконец, выходит сам Люцифер, его братья демоны и их телохранители не иначе, потому что как назвать еще людей, затянутых в специальную форму и вооруженных до зубов, Фуджимото не знает.

Сам Люцифер — без маски, без гниющих кусков плоти действительно, что солнце. Он безразличным, скучающим взглядом обводит встречающих, где-то вдалеке еще сильнее грохочет гром, и лик Короля Света чуть кривится.

— Боюсь, не сегодня, Отец, — выдыхает он, и все невольно задерживают дыхание после его слов. — Здравствуй, брат, — также спокойно продолжает он, и все снова выдыхают.

— И тебе здравия, брат, — довольно улыбается Мефисто, кивая братьям и сестрам.

— Вельзевула еще нет? — спокойно спрашивает один из королей демонов.

— Он скоро будет, — заверяет Самаэль.

Он быстрым взглядом пробегается по братьям и сестрам, будто кого-то ища, Широ хмурится: кого еще может ожидать Мефисто? Неужели...

Но потом Люцифер сходит с трапа, и они продолжают уже вести тихий разговор меж друг другом, и Широ не слышит ни слова. Их братья и сестра идут след в след за ними. Не подобраться.

— Отец? — Юкио вопросительно смотрит на него, нервно поправляя очки.

И не понять, чего он хочет? Спросить, что происходит, или разрешения пробраться через кордон охраны. Широ морщится и качает головой. Нет. Лезть напрямую опасно. Всё равно, если Мефисто говорит правду, в план их посветят, чтобы хотя бы не испортить чужую атаку.

И всё же. Его неизмеримо напрягает здоровая морда демона. Видимо, эксперименты всё-таки закончились удачно.

* * *

Широ на собрание приглашают чуть позже, он зло топчет сигарету, отряхивает воротник формы, кидает Юкио успокаивающий взгляд и идет вслед за одним из секретарей.

Вокруг — настоящий военный лагерь. Экзорцисты перезаряжают базуки, ровно раскладывают для них заряды и также чуть слева от них кладут гранаты, кто-то перезаряжает снайперские винтовки, а кто-то чистит моргенштерны и топоры, рядом расположились рыцари, которые очищают демонические мечи, заклиная их, кто-то приносит жертвы своим орудиям.

Наконец, они подходят к большой темной палатке, раскинувшейся в центре лагеря: ее окружает пара бронемашин, что-то из щитов, и везде стоят вооруженные охранники, кто-то из Иллюминатов, а кто-то из Ордена.

— Бывший паладин, — приветствуют его некоторые, но демоны молчат, странно разглядывая его из-под полуопущенных век.

— Мы рады, что ты присоединился к нам, Широ, — начинает Мефисто.

Фуджимото лишь кивает, быстро оглядывая палатку. Из самой тени, облокотившись на спинку стула, как на трон за всем наблюдает Люцифер, рядом с ним Астарот, что-то шепчущий ему, и Эгюн с другой стороны, с кем-то переписывается время от времени, показывая сообщения Королю Света, который потом тихо диктует новое сообщение или комментирует какие-то из полученных.

Мефисто кидает на своих братьев хитрый взгляд и затем кивает Широ на карту. Он внимательно оглядывает планы лаборатории, проводя рукам по линиям переходов и по подземным туннелям, которые красными линиями-маяками отмечены на карте.

— Дракулеску, — демон усмехается, — а это был его проект, спасти не удалось. Теперь придется прибраться за ним, — его лицо кривится, и Широ быстро бросает взгляд на окружающих. И если Орден кривится, то иллюминаты спокойны, все, кроме почему-то Эгюна, который бросает быстрый взгляд на старшего брата. И паладин делает мысленную пометку. — Ты, — Мефисто кивает Фуджимото, — будешь присматривать за новичками в тылу. Не смей, — он бросает на него злой взгляд, — даже соваться в авангард.

— Но если все будет.., — мужчина не может закончить, вспоминая операцию "Синяя Молния" и рождение Рина.

Если все пойдет не так?

— К нам прибудет подкрепление, — резко роняет Король Света, его голова будто в любопытстве наклоняется, — твоя помощь никому не будет нужна.

Широ кривится, словно жуёт лимон, но дисциплинированно не возражает, хотя не заметить не может.

— В прошлый раз, когда ваш папаша лишился тела, он начал прыгать от одного к другому, выискивая подходящий сосуд. И расстояние особой роли не играло. Как заблокируете? — интересуется он.

— Он не сможет "прыгать", как ты выразился, если тела его не лишать, — замечает Мефисто, перехватывая мрачный взгляд брата. — Технологии шагнули далеко вперёд, так что, — он картинно щёлкает пальцами. — С посильной семейной помощью, мы просто кристаллизуем всё его тело. Он в нём застрянет, и все довольны.

Ну, что ж, план звучал как рабочий. Относительно. Однажды он уже убедился, что, когда речь идёт о Сатане, никакие планы не выдерживают столкновения с реальностью.

Не то что бы он планировал доверять демонам, но раз иного варианта нет, придётся потерпеть. Широ поморщился и вышел из палатки.

Ещё спустя полчаса началась операция. Мефисто вышел вперёд и, глубоко вздохнув, снял купол остановленного времени. Присутствие Сатаны сразу же накрыло девятым валом.

В небесах загрохотали молнии и, казалось, что само небо тоже стало темнее, тучи, непохожие одна на другую, принимали какие-то сюрреалистичные формы, находили одна на другую, снова сверкала голубая молния и гремел гром.

А потом начали появляться демоны. Все видов и мастей. От низших до высших, с небес хлынули гарпии и появились из-под земли циклопы, зашуршали и зазвенели топорами гоблины.

Экзорцистов передернуло.

Первым встал Люцифер, кажется, он даже завис немного над землей и провозгласил:

— Я Король Света Люцифер повелеваю всем демонам Света отступить или не будет прощения им.

Потом поднялся и сам Мефисто:

— Я Король Времени Самаэль повелеваю всем демонам Времени отступить, правда, жаль ребята, что вас здесь нет, но все равно, или не будет пощады вам, да будет слово мое.

— Я Король Огня Иблис, — эффектная брюнетка обвела всех надменным взглядом, — приказываю всем демонам Огня покинуть поле битвы, — она нахмурилась, — или сожгу вас всех сама!

Эгюн долго выбирался из объятий Иблис, обвел будущее поле боя грустным взглядом, качнул головой и провозгласил:

— Согласно моему слову — Эгюна, Короля Воды, демоны воды не могут присоединиться к битве, и не будет вам прощения иначе.

Амаймон лениво, даже не поднимаясь со своего места, положил когтистую руку на голову Бегемота и пробормотал:

— Как Король Земли, хочу сказать, что если кто-то из демонов Земли присоединится к отцу, то сдохнет от моей же руки.

Прибывший мгновением ранее Вельзвевул откашлялся и под сопровождающую его легкую мелодию собственного оркестра провозгласил:

— Я Король Насекомых Вельзевул говорю — если кто-то из демонов рода Насекомых присоединится к битве, то умрет, да будет так.

Астарот важно поднялся, пригладил галстук и глубоким, низким голосом начал:

— Как Король Гниения, я, Астарот, повелеваю всем демонам Гниения покинуть поле битвы, — он замолчал, — иначе испытаете мой гнев, — он обвел всех презрительным взором.

Сатана, сидящий на шпиле одной из башен-замка лаборатории, нахмурился, зло сплюнул и процедил:

— Вот же блять.

Армия демонов разом уменьшилась на три четверти, оставив после себя лишь тех, кто решил, что призыв Короля Демонов перекроет приказ Семи Королей. Впрочем, он и без них мог справиться с расшалившимися "отпрысками".

— Непослушные детишки! — ощерился он, зло щурясь на восставших.

Ярость бога Геенны ошпарила загривок, и Широ, координирующий тыл, поморщился, хватаясь за голову. Вот уж воистину, срань господня, а не сражение. Короли Геенны ушли вперёд, оставив позади себя только Эгюна, занявшегося примерно тем же самым, что и Фуджимото. Хотя, насколько видел святой отец, Король Воды ещё и умудрялся с кем-то по рации активно переругиваться. И вряд ли это был кто-то из ушедших.

Местность снова тряхнуло, и в отдалении послышался перекрывающий всё хохот Сатаны, пробирающий дрожью кости.

— Вторая волна, не спите! — голос Мефисто был далек от привычного дурашливого тона.

Оглянувшись, Фуджимото почти случайно заметил макушку Юкио, рванувшего в эпицентр, и, ругнувшись, сорвался следом. Ну, куда его понесло? Так хочет папашу увидеть?

Вот уж действительно неугомонный ребенок. Нет-нет, а потом как выкинет что-то, хоть за голову хватайся! С матюками и пожеланиями интересной жизни бывший паладин несётся по коридорам разрушенной лаборатории, отстреливая выскакивающую из дыр в стенах недобитую мелочёвку. В боку колет от быстрого бега: старость не радость, а он не молодой козлик!

Выскакивает он как раз вовремя, когда какой-то гремлин запрыгивает на Юкио сзади.

— Идиот! — в сердцах рявкает Широ, оттаскивая мальчишку за шкирку к каким-то чудом уцелевшей стене.

Вид им открывается шикарный. Сатана в центре разгромленной лаборатории лихо отбивается волнами синего пламени от своих "детишек". Люди, что экзорцисты, что иллюминаты вяло поддерживают начальство огнем и заклинаниями, прекрасно понимая, что не ровня в таком бою. Сияет доспех Шемихазы...

— Вот куда ты попер? — раздражённо шипит Фуджимото. — Куда!? Кем себя возомнил, а?

— Я должен помочь! — в тон ему огрызается Юкио. — Должен!..

Люцифер раздосадовано щелкнул пальцами, направляя преломленный и прожигающий все солнечный свет на Сатану, но тот лишь повел рукой, и все поглотило пламя.

— Идиоты! — прошипел он, — Ничтожества! Гнилые создания, примкнувшие к людям!

— Я бы так не сказал, — заметил Люцифер, — отец.

— А ты мне нравился, — сплюнул Сатана, — можно сказать, любимый сынок! Хотя, — он обвел всех разъяренным взглядом, — до своего младшенького вы не дотягиваете.

Широ отшатнулся и притаился за стеной, закрыв рот Юкио ладонью, наблюдая за происходящим. Выходить было опасно, и сейчас стоило сконцентрироваться на информации, которую он мог получить. Юкио дернулся, но Фуджимото сильнее сжал его в своей хватке. Вот же неугомонный ребенок, а он всегда считал, что это Рин прет напролом.

Внезапно сверкнула синяя молния, и еще одна волна синего пламени опалила всех, Сатана снова зло зарычал и внезапно раздался еще один разъяренный голос, высокий, детский, рычащий, демонический.

— Закрой рот, — появившийся ребенок во внезапно таком же похожем жесте сплюнул, — тоже мне папаша года нашелся!

— ТЫ!!! — демон окончательно вызверился, и за грохотом разлетающихся обломков, перекрываемом рёвом пламени, едва уловимо прозвучал ядовитый голос Мефистофеля.

— Кто-то обещал за ним присматривать!

— Найдешь способ удержать его вдалеке от битвы — поделись, — всё ещё холодно, но с оттенком раздражения посоветовал Люцифер.

Широ сглотнул вставший в горле ком, чувствуя, как каменеет под пальцами плечо Юкио. Взрыв сотряс остатки лаборатории, и волна синего пламени прошлась по разрушенным стенам, лишь каким-то чудом не сжигая замерших от ужаса людей.

— ЭТО! МОЯ! СЕМЬЯ! НЕ СМЕЙ! ЕЁ! ТРОГАТЬ! — детский голос искажался всё больше, всё сильнее напоминая рык. Все страшнее отзываясь в костях.

Широ сжимается за стеной, прижимает к себе Юкио, который замер в его руках и неподвижно, напугано, непонимающе смотрит вперед перед собой, не решаясь повернуть голову. Ведь небольшой наклон головы, посмотри он в сторону, и он... увидит брата?

Они оба чувствуют это. Давление, всепоглощающе присутствие двух разгневанных высших демонов. Бога и его сына.

Руки Широ слабеют, и он сползает вниз по стене, к нему прислоняется зажмурившийся Юкио. Они не видят, что происходит, слышат только чудовищный рык позади них, разъяренное шипение и проклятия в ответ, раздраженную, резкую поступь, что гром, других демонов, щелчки и скрежет когтей, взрыв, взрыв, взрыв, взрыв....

Они закрывают глаза, прячут головы на груди, низко опуская их, жмурятся и закрывают рты ладонями. Они — единственные выжившие свидетели этой битвы, потому что выстрелов и заклятий поддержки уже давно не слышно.

Они отводят взоры, когда Сатана насылает молнии, прикрывают веки, когда их брат...сын... создает кавалерийское копье, но не знают этого. Они не взирают на буйство пламени, света и тени. Они случайно и отчаянно забредшие наблюдатели, которые чудо, что живы до сих пор, и стараются не попасться на глаза и сохранить тот шанс на жизнь, который еще имеют.

С закрытыми глазами, слыша только рев за ревом и взрыв за взрывом, пародию на такой дорогой когда-то голос, во время особенно ярких вспышек за веками Широ задумывается, что он вообще здесь делает? Почему он еще не ушел?

Почему он продолжает наблюдать за чудовищным нечеловеческим миром, который ему не принадлежит? Почему он заглядывает за ткань завесы и пытается приблизиться к ребенку, который никогда не станет его?

И почему он вообще когда-то так полагал?

В ярко-голубых глазах, в танцующем пламени в волосах, в небольших коготках и в сердце-короне ничего не напоминает ему черноволосого гиперактивного ребенка, который пытался делать компрессы и варить ужин своему болеющему брату.

Широ с закрытыми глазами продолжает задавать себе вопрос: что он тут делает?

И ответа всё нет, всё нет, всё нет...

А потом сквозь адскую какофонию гремит голос Мефистофеля:

— Рин, сейчас!

И пресс силы всех семи... нет, всех восьми правителей Геенны падает на разгромленную лабораторию, сковывая, сдерживая, за-пи-ра-я... Визг Сатаны напоминает скрежет ножа по стеклу.

В последний момент он, видимо, что-то понял.

— Нет! Нет! Вы не сможете!!! Не сможете!!!

Широ почувствовал, как плавятся и трещат кости, знакомое чувство перед одержимостью... Но обошлось. Каким-то чудом обошлось...

* * *

Скрюченные пальцы, перекошенное лицо. Кристаллизовавшееся в камень тело мало напоминало спокойствием замершего на веки веков Азазеля, однако в остекленевших глазах неистово билось синее пламя, неспособное покинуть пределов своей тюрьмы, и дух Сатаны неистовствовал вместе с ним.

— Фуууфффф... — Рин устало сел, где стоял, прямо на обломки камней и щебень, оставшийся от некоторых стен. — Осталось решить, куда девать это сомнительное произведение искусства…

Голос позади них — детский, звонкий, чистый, чуть усталый, и Широ выдыхает, как вдруг за голосом следует рык.

— Ну и куда ты полез? — тени становятся длиннее, и Король Света явно в ярости, кажется, что свет заполняет каждый уголок комнаты. Широ прикрывает глаза просто уже из инстинкта самосохранения. Он не видит, как демон поднимает ребенка за шкирку одной рукой.

— Помочь полез, — раздается в ответ недовольный детский голос, и к белому отсвету явно присоединяется голубой.

Они молчат, температура воздуха растет, и Фуджимото прижимает Юкио к себе сильнее, укутывая в огнестойкий плащ, надеясь, что тот, в случае ссоры владык Геенны, хоть как-то да поможет. Но внезапно все отсветы блекнут, и они слышат тихий ответ Люцифера:

— Больше не лезь.

Следом за его словами раздается заливистый женский смех Иблис, и они, забившись в единственный темный угол, за стеной, между падающими шкафами, не видят, как медленно поднимаются некоторые из Королей, как держащий Рина за ворот куртки Люцифер обнимает его, кладет голову ребенка себе на плечо и шепчет: "Просто больше не лезь, хорошо?" Как хитро улыбается Мефисто, создавая клубы розового дыма, перемещая Владык Геенны в штаб, они сидят между упавшими шкафами и хранят молчание, разделяя тишину между собой, треск горящего вдалеке дерева и грохот падения потолка в эпицентре битвы. Им нечего сказать.

Примечания:

На бусти и патреоне лежит завершённый черновик, обновлены черновики, Потерянная душа (1-5), Удача неудачников (1-4), По пеплу бродит лис (часть 59), и добавлен черновик короткого драббла по Звёздным войнам.

Примечания:

Всех заинтересованных приглашаю в группу https://vk.com/club93244915

Юкио не знает, что ему делать. В голове всё смешалось, почти как после истории с демоном, открывшим тайну его происхождения, хотя казалось, что его уже ничем не взять. Но Рин... любимый старший брат, которого все они считали убитым, которого он успел сотню раз оплакать... Рин оказался жив. Всё это время он жил среди демонов и сам... был демоном. Демоном, владеющим проклятой силой синего пламени. Демоном, пришедшим на помощь в битве и помогшим победить Сатану.

Его раны были не такими серьёзными, как у Отца Фуджимото, его даже не стали укладывать в палату, отпустили, перевязав самое серьёзное, наказав появиться в больнице через пару дней. Оно и к лучшему, пострадавших и без него было много. Так он и сидел в своей комнате в общежитии, бессмысленно комкая в руках куртку. Мысли в голове толпились перепуганной стаей птиц, в таком состоянии Юкио не рискнул идти к застрявшему в госпитале отцу.

Он перевёл взгляд на так и не брошенный в стирку китель, запылённый, заляпанный кровью и грязью, с подпалинами... Его брат жив. Он демон и выглядит так же, как и в день их последней встречи. Рин... правда ли, это Рин? И что осталось от его весёлого близнеца, после стольких лет рядом с чудовищными монстрами. Помнит ли он вообще о том, что было до? Считает ли семьёй их с отцом? Или это просто ещё одно чудовище с лицом бывшего ребёнка?

Юкио застывает в проходе со взведённым пистолетом, почти физически чувствуя, как расширяются глаза до не предусмотренных природой размеров. На кухне во всю кипит, скворчит и варится, наполняя воздух паром и ароматами, еда. Под кастрюлями полыхает синее — совершенно точно совсем не газовое — пламя, а у плиты на высокой табуретке стоит маленький светловолосый ребёнок, весело помешивающий что-то в огромной кастрюле. Длинный белый хвост раскачивается в ритм немудрёной мелодии.

Все слова застревают где-то в горле, и он может только что-то сипеть, не в силах выдавить из себя ничего серьёзнее. Демон странно, по-кошачьи поворачивает голову и смеривает его взглядом прищуренных синих глаз, с алой точкой на дне зрачка. Хвост замирает.

— Нэ... ты бы пистолет опустил, что ли, — советует он звонким голосом. — Я не люблю, когда в меня стреляют.

— Рин... — голос у Юкио хриплый, почти старческий.

— Ага! — демон с лицом его брата улыбается. — Я рад, что ты меня узнал. Столько лет всё-таки прошло.

— Что ты здесь делаешь? — он всё ещё судорожно сжимает пистолет, цепляясь за него, словно за последнее спасение, но руки опускались, позорно подрагивая от напряжения.

— Ммм... Я думаю, это очевидно, — Рин наклонился, подхватывая глубокую плошку с мелко нарезанными овощами, и пожал плечами, ссыпая нарезку в бурлящее варево. — Я готовлю.

Бровь Юкио непроизвольно дёргается, и он с шипением окончательно опускает пистолет. Что ему делать? И не совершает ли он сейчас ошибку?

— Хорошо, — говорит он, чувствуя себя участником какого-то абсурдного сериала. — Почему ты здесь готовишь? И зачем?

— А ты против? — Рин выразительно поднимает брови, всё ещё иронично улыбаясь. Он шевелит пальцами, убавляя пламя под кастрюлей, и поворачивается к столу, на котором лежат продукты и приправы, тянется к лежащему у доски ножу. По серебристому лезвию бликами пробегают синие искры. — Вообще, Люцифер был против и отпускать меня одного не хотел. Сказал, вы сейчас все нервные, — признаёт он, принимаясь шинковать какую-то пушистую зелень. — Но Мефисто его уговорил и обещал прикрыть. Мне же вас жалко стало.

— Жалко... — тупо повторяет за ним Юкио, ни черта не понимая.

— Ну, да. Экзорцисты ведь тоже сильно пострадали в битве, — Рин пожимает плечами, словно всё, что он сейчас говорит, само собой разумеется, и вообще прописная истина. — Люди, конечно, не демоны, чтобы от моей еды за пару часов восстанавливаться, но всяко лишним не будет.

Юкио уже ничего не понимает и не уверен, что поймет. Рин говорил с ним так, словно они расстались только вчера, а, вообще, он каждый день готовит на кухне в общежитии экзорцистов Истинного креста. Будто он не демон, объятый синим пламенем.

— Ты издеваешься? — наконец, спросил он срывающимся шепотом.

— Ммм? — ребенок задумчиво склонил голову, рассматривая Юкио с каким-то странным выражением. — Ну, разве что немного, — сказал он серьезнее. — Тебе определенно стоит перестать реагировать на все происходящее так нервно. Геенна и Ассия мне в свидетели, я же не убивать тебя пришел. А ты смотришь так, будто я сам Сатана.

"Будто я сам Сатана", — проносится в голове Юкио и невольно хочется воскликнуть: "А кто же еще?". Но мысли путаются, сливаются в какую-то несуразную кашу, голова гудит, а руки трясутся. Перед ним брат, но, кажется, что вовсе и не брат. Все так неестественно. Что ему делать? Стрелять ли в упор, как учили, или улыбнуться и обнять? Рука начинает дрожать сильнее, и Юкио с кристальной ясностью понимает — уж точно не последнее.

— Не Сатана, — веско роняет он, Рин чуть замирает, но также не отрывается от готовки, кажется, внимательно слушая его, овощи на сковороде шипят, — но его сын, — продолжает он.

— Как и ты, — отрезает Рин твердым голосом, отрицая любые иные слова, и Юкио будто бьет током.

Демон. Перед ним точно демон. Он может улыбаться, носить лицо его старшего брата, но ему не семь. Существу перед ним семнадцать, и оно не человек. Оно может быть похожим на него, может вести себя также, может быть братом Юкио, но оно не человек.

Рин не человек.

Юкио жестко смотрит перед собой.

— Какова твоя цель, демон? — демоны не ведают жалости — Юкио это знает, так какая ему польза от помощи человеку?

Нож в руках Рина останавливается. Он смотрит на него со странным выражением в глазах и все той же улыбкой на тонких, детских губах. Красная точка внутри зрачка пульсирует в такт, гипнотизирует, и ребенок с чужим, но близким лицом усмехается, холодно и высокомерно. Так, как и положено демонам.

— Да вот, пришел посмотреть и кое-что проверить, — он деликатно снимает пальцами с ножа налипшую зелень и тянется к крышке сковороды. — Думал узнать, что из тебя выросло. — В голосе его ровные интонации, местами похожие на ректора, местами вовсе незнакомые. Он, не глядя, ссыпает зелень на раскаленный металл, не сводя глаз с Юкио, руки двигаются сами собой. — Теперь даже не знаю, кому я больше проиграл — Самаэлю, сказавшему что душа человеческая остаётся неизменной вне зависимости от ветви времени, или Люциферу, убеждавшему меня, что люди слишком слабы, чтобы смотреть своему страху в глаза, а потому отрекаются от истины, — он закрывает прозрачную крышку, оставляя овощи париться и заканчивает. — Глупый ты человек, Окумура Юкио. Глупый и трусливый, — демон вздыхает и отворачивается к кастрюле с супом, безбоязненно подставляя спину в белой футболке. — Думай, что хочешь, экзорцист. Я здесь действительно, чтобы приготовить то, что поможет раненым. Там, — он, не глядя, тыкает пальцем в стену, — разрешение от Мефисто. Закончу — уйду.

Руки больше не дрожат. Юкио поднимает пистолет и целится ровно в спину — в место, где у людей сердце и, Сатана знает, что у высших демонов, юноша опускает голову, скрывая истеричную ухмылку, в голове чуть прояснилось, но на задворках сознания бьет это странное слово "неправильно". Он не знает что, не знает как, не знает, где он ошибется, но почему-то точно уверен, что не здесь. Сейчас и сегодня, стоя на кухне, он точно уверен в том, что собирается сделать.

— Демоны проникают в наши мысли, — звенит насмешливый голос Шуры.

— Демоны в наших сердцах, — назидает отец.

— Демоны — зло! — твердят хором преподаватели.

— Стреляй, — лениво роняет демон перед ним, осторожно перемешивая варево в кастрюле и так и не повернувшись.

Юкио стреляет, нажимает, давит со всей силы на курок — в магазине пули наяд, это будет болезненно, это будет смертельно для любого огненного демона, это будет...

Пуля сгорает, не долетая до цели. Рядом с щекой Юкио в стену вонзается нож, состоящий полностью из синего смертоносного огня.

— Не смей поднимать на меня пистолет, — холодно усмехается Рин и вскользь добавляет, — человек.

Юкио поджимает губы, курок спущен, но рукоять он сжимает крепко.

Демон берется за кухонный нож и продолжает нарезать мясо уже им.

— Вон! — гремит его голос.

И Юкио выносит из кухни то ли силой демонической магии, то ли ещё чем, дверь захлопывается перед ним, больно шваркая по лицу и сбивая очки. Окумура тяжело дышит, тупо пялясь в покрашенную зелёной краской древесину, отчётливо различая мелкие пузырьки и неровности от не слишком аккуратно выполненной работы. По губам и подбородку стекает что-то горячее и солёно-железное. Он быстро высовывает язык, слизывая кровь. Кажется, дверь разбила ему нос...

Он не видит и не слышит — ограждающая магия слишком сильна, как Рин тяжело выдыхает и долгую минуту стоит на табурете, закрыв глаза и замерев в статичной позе. Под веками у него мелькают синие вспышки, но он держит пламя под контролем. Он пришел помочь, а не спалить все общежитие.

— Ты, и правда, глупец, отото, — шепчет он, глубоко вздыхая. — Глупец... Наверное, от того, что слишком человек...

Он возвращается к готовке, больше ни на что не обращая внимания. Больше не о чем переживать и ждать. Все ответы получены. Эта связь оборвана. На стене так и продолжает висеть заверенное постановление Мефисто, на которое Юкио даже не сподобился взглянуть.

* * *

Тело Иеремии нашли утром, его шея была повернута под неправильным углом, глаза широко раскрыты, а под затылком уже чуть подсохла лужа крови.

— Как он так? — чуть нахмурился Мефисто, прикрывая немного лицо руками.

Экзорцист перед телом нахмурился и посмотрел на абсолютно пустое небо над головой, и его брови сошлись еще сильнее.

— Не знаю, — отрывисто объявил он, — чертовщина какая-то. Будто что-то упало на него с большой высоты и хорошенько приложило точно в голову, даже не знаю как.

— Прискорбно, — Мефисто вздохнул сквозь прикрывающую его рот в траурном жесте руку, — Шемихаза будет расстроена, — он прижал руку к лицу еще сильнее и прикрыл глаза, едва сдерживая довольную улыбку.

Для человека этот смертный был великолепным интриганом, способным удивить даже его. И Мефисто искренне наслаждался их противостоянием. Ровно до тех пор, пока Иеремия не решил сыграть в игру, использовав Рина в качестве одной из фигур. Разменных фигур, что важнее.

Что ж... Иногда и Королю Времени надоедает играть в игры. Так что покойся с миром.

* * *

После победы, Широ не успевает. Не успевает среагировать, не успевает перехватить, не успевает остановить. Рин, уставший, закопчённый, весь в ссадинах и синяках, засыпает прямо на ходу, и, подхваченный на руки невозмутимым главой иллюминатов отрубается, утыкаясь носом в плечо, затянутое в военный, уже не такой белоснежный, как в самом начале, китель. Детская рука мёртвой хваткой держит скрытый ножнами меч, а светлый, длинный хвост доверчиво оплетает чужую руку. Зрелище абсурдное до сюрреалистичности...

Демоны исчезают, уходя с поля боя, не удостаивая никого прощанием, за исключением Самаэля. Фуджимото настолько устал и лишился сил, что не успевает даже окликнуть их. Он перехватывает дикий, какой-то остервенелый взгляд Юкио и отрицательно качает головой, когда тот явно хочет броситься к Мефисто. Не сейчас. Не здесь. Хотя, видят светлые Ками, ему самому нестерпимо хочется подскочить к демону, хватая его за грудки и трясти, трясти, трясти, пока тот не ответит на все их вопросы. Судя по наглой ухмылке Короля Времени, тот прекрасно знает все его мысли. Широ сжимает кулаки до скрипа и позволяет медикам забрать себя. Придёт ещё его время.

На третий день вынужденного пребывания среди врачей, — и, как назло, ни одной грудастой медсестрички! — в палату заявляется Мефистофель с коробкой праздничного бенто, вроде тех, что ему приносили после инцидента в церкви. Руки сразу начинают трястись от желания засунуть гостинец демону в глотку, но ублюдок опережает его буквально на пару мгновений.

— Прежде, чем ты запустишь едой в стену, хочу сказать, что готовил её Рин. И если тебя не волнуют исцеляющие свойства этого обеда, то пусть волнует тот факт, что он расстроится. Маленький брат старался, — с насмешкой комментирует его взгляд ректор Академии.

— Ты!.. Ты знал! Ты солгал! — паладин подрывается на кровати, но сил вскочить и прижать демона к стене совсем нет.

— И в чём же? — спрашивает Мефистофель, поднимая бровь, демонические глаза наполняются леденящей душу остротой. — Я. Не. Сказал. Ни. Слова. Лжи.

— Ты знал, что он у него! — в глазах священника полыхает ничем не сдерживаемая ярость, он с силой ударяет кулаком по кровати. — Ты всё это время знал, где он и что с ним! Он был рядом!

— Тебя это так задевает? — демон складывает руки перед собой, смотря на священника совсем без веселья и привычной насмешки.

— Мефисто! — Широ, не сдерживаясь, рычит чужое имя на выдохе, и если бы Сатана всё ещё был свободен, наверняка поддался бы его удару. Но бог Геенны заперт в кристалле из синего пламени и помог в этом маленький беловолосый демонёнок.

— Ну и ну, Широ-Широ, — Самаэль качает головой и, материализовав позади себя дурацкое вычурное, розовое кресло, элегантно садится, укладывая ногу на ногу. Лицо у него делается ироничным, а глаза острыми и опасными. Как у дикого зверя, по прихоти судьбы наделённого разумом. Демоническим, — столько эмоций и почти все — не по делу.

— Не по делу?! — шипит Фуджимото, изо всех сил сжимая пальцами ткань одеяла, что кажется, ещё чуть-чуть и треснет. — Ты украл у меня сына!

— Он не твой сын, — спокойно отвечает ему демон ровно, но тоном неоспоримой истины.

"Не твой сын", — бьёт под дых как тараном. "Не твой сын", — бьёт болью словно стилетом по открытой ране. Воздуха нет, и лёгкие горят, не давая дышать.

— Да как ты смеешь!? — он срывает горло и шипит на Короля Времени, остро сожалея, что под рукой нет так необходимого сейчас пистолета. Лицо искажается, гримаса ярости, как никогда делает его похожим на одержимого.

— Он не твой сын, — повторяет Мефистофель, переплетает пальцы между собой и смотрит на паладина поверх них. — Как бы ты этого ни желал и сколько бы раз не повторял, он не твой сын. И дело не в том, какая кровь течёт в его жилах и чья сила бьётся в его сердце. Ты вырастил его, воспитал. И мой младший брат помнит об этом, — Мефисто дёргает уголком губ, словно не понимает, что маленький демон нашёл в человеке перед ним.

Спорить трудно — Широ Фуджимото интересный, в нём есть почти всё, что люди так любят приписывать слову "человек". У него доброе сердце и, в отличие от Окумуры Юкио, он способен увидеть истину и не отвернуться от неё.

Пусть Широ Фуджимо близко, как никто другой, подобрался к пониманию и определению слова "отец". Но он не он. Рин Окумура — это обязанность, это боль от смерти любимой женщины, это страх, это риск, это магазин пуль наяд, выпущенных в младенца, но не возымевших эффекта. Рин Окумура — это производная от Ринка, это Люцифер на другом языке мира, это демон и это тот, кого так старались полюбить и полюбили, но не воспитали, как должно. Мефисто поджимает губы: один маленький всплеск, взрыв силы и самонадеянности, одна ошибка и... Широ Фуджимото — отец, но Широ Фуджимото и мастер, вылепивший из демона личность, как никогда близкую к человеческой.

Мефисто не знает, что хуже и что лучше. Хочется злобно усмехнуться: они демоны, а не люди, но их младший брат так близко подобрался к этим... существам, что страшно. Медленно шелуха этого воспитания, скорлупка за скорлупкой падает, обнажая демона, но Властелин Времени не знает, сколько еще эонов пройдет прежде, чем брат осознает всю бренность и ничтожность человеческого бытия. Люди — интересны, креативны, невероятны, находчивы. Но все же люди — жадные, лицемерные, жестокие и глупые в своих чувствах, эмоциях и тем, что иногда называют логикой.

Люди и демоны так похожи, но так различны, и вылепить из демона одного из них? Смехотворно. Свежо, находчиво и безумно.

Широ Фуджимото без сомнения отец, любящий отец, но также глупец и безумец, гениальный безумец.

За которым так любопытно наблюдать.

Широ сжимает кулаки, хочет ударить демона перед ним, но не может — бесполезно бить голыми руками или с оружием Короля Демонов, да еще и второго в иерархии.

— Ты был прав, — лениво роняет Мефисто, — но также и неправ, — спокойно добавляет он.

— Что ты имеешь ввиду? — рычит Широ, и Мефисто хочет невольно засмеяться: кто из них тут еще демон?

— Растить их вместе было ошибкой, — говорит демон.

Фуджимото хмурится, пытаясь понять, о чем говорит Мефисто, и почти сразу бледнеет до мертвенной серости, его прошибает ледяная молния осознания. Память подкидывает картинку, намертво отпечатавшуюся в памяти: два свёртка. Спящие младенцы на руках. Один — человек, другой — демон, пусть и запечатанный силой Высшего демона. И рой мыслей в голове — правильно ли он поступает, оставляя обоих? Стоит ли?..

Воспоминания сменяют друг друга. Смеющиеся близнецы, радостно улыбающиеся на камеру. Рождество... Мальчик в очках и вечными слезами, мальчик без очков и вечными ссадинами, заживающими раньше, чем их успеют обработать... Два брата, так сильно любящие друг друга. Похожие и непохожие. Рин, всегда защищающий брата от людей и жестоких детей, и Юкио, пошедший учиться сражаться с демонами, чтобы так же защищать брата. Баланс. Они оба черпали силу и верность в сердцах своего отражения.

— О чем... о чем ты говоришь?! — и потому он не понимает, не было дружнее братьев, чем Юкио и Рин. — То, что ты забрал Рина — вот настоящая ошибка! Юкио наизнанку выворачивался, пытаясь отомстить за брата, уверенный, что демоны убили его!

— Месть? — задумчиво спрашивает Фель и сам себе кивает, — да, удачный предлог.

— Предлог? — снова рычит Фуджимото, — ребенок перекроил сам себя, я не мог его остановить! Если бы ты не забрал Рина!..

— Он попытался бы десяток лет спустя убить его, — лениво замечает Самаэль, — уж поверь, — он говорит спокойно, собранно и совершенно серьезно, — я знаю.

— Что? — тихо спрашивает Широ, откидываясь на спинку кровати.

Он ожидал другого. Мефисто смотрит на него с выражением жалостливого сожаления, от которого все внутри сжимается в предчувствии чего-то очень нехорошего. Так смотрят на хорошо знакомых, в чем-то симпатичных, но абсолютных и непроходимых дураков.

— Как ты думаешь, печать, что я поставил, слетела сама по себе? Она ведь должна была ещё долго держаться, Широ, уж я-то постарался, — демон смотрит своими пронизывающими, нечеловеческими глазами, будто испытывает. Фуджимото сглатывает вставший в горле ком и продолжает завороженно слушать. — А вся причина в том, что его близнец после победы над Сатаной, через десять лет вперёд, брата пристрелил, дабы избавить мир от Синего пламени. Да так успешно это сделал, что весь мир полетел вслед за ним. И Геенна поглотила Ассию, — последнее слова он произносит, словно странное пророчество. Усмехается. — Скажу тебе честно, я и сам такого не ожидал. Впрочем, вы люди всегда меня удивляли этой своей спонтанностью. Вроде ничего-ничего, а потом раз — и ищи трупы под обломками. Там было много трупов, Широ, — проникновенно говорит Самаэль.

— Нет... Юкио не стал бы... — Фуджимото очень хотелось бы верить в это. — Он любил брата!

— Так любил, что и в этот раз не удержался поднять на него пистолет, несмотря на явную помощь в победе над Сатаной? — Фель иронично выгибает бровь. — Широ, твой младшенький, не слишком сомневаясь, выпустил в Рина пулю вчера. И возноси хвалу всем, кого знаешь, что мой младший брат не пострадал. Иначе я был бы первым, кто спустил шкуру с отпрыска человеческой крови.

Ему кажется, что он потерял возможность слышать. Широ слушает, но не понимает, смысл слов ускользает, проходит мимо разума, рассыпаясь угольной смолой при попытке осознать. Юкио... Юкио, правда, стрелял в Рина? Хочется рявкнуть на демона, чтобы не смел лгать, но... Мефисто никогда не врёт. Он предпочитает недоговаривать, но говорит всегда только правду. Ей ведь так удобно бить наотмашь глупых людей.

— Рин его спровоцировал? — тихо спрашивает Фуджимото и сам не верит в то, что он говорит.

— Он на него не нападал, если ты спрашиваешь об этом, — фыркает Фель. — Рин готовил. На синем пламени, конечно, но да, если речь об этом, газ ведь тоже синий? Он подставил твоему воспитаннику спину и не сказал ничего из того, что могло бы спровоцировать нормального экзорциста.

— Готовил, — повторяет паладин и косится на коробку с бенто.

— Заметь, даже не девственниц, — насмешливо говорит демон. — Обычную еду. Блюда, обработанные синим пламенем, подстёгивают регенерацию, и это был выбор Рина помочь пострадавшим в битве.

Примечания:

На бусти завершённый черновик, обновлены черновики Потерянная душа (1-6), Сгорая, согревай (8-10) и Разделённый мир (1-4).

Примечания:

Всех заинтересованных приглашаю в группу https://vk.com/club93244915

Жизнь — непрекращающаяся череда ужаса и кошмара. Широ знает это, Широ упорно закрывает глаза и карабкается, карабкается вверх по отвесной стене с наклоном в 45 градусов, иногда срывается, падает в пучину ужаса, кричит от страха, а его сердце разрывается, мозг вопит, и он не может даже сформулировать не то что мысли — понимание своих чувств, и он кричит, надрывает легкие, срывает связки, больно царапает гортань и кричит — это его детство в лаборатории Отдела 13. Непрекращающаяся агония и побег за побегом, которые срываются и срываются. Лучше бы его убили.

Но Широ ценный образец. Горо — ценный образец, их никогда не убьют, будут прогонять раз за разом через циклы регенерации и уничтожения их клеток, пока это не истощит их нервную систему настолько, что они не станут пускающими слюни овощами. Идеальными клонами.

Широ снова срывается, снова кричит, но уже на Короля Времени, и демон находит его забавным, звонко и сумасшедше смеется и соглашается отпустить его из Отдела.

Широ выбирается, вскарабкивается на самый последний выступ и видит ослепительное солнце, живой зеленый луг и слышит пение птиц. Его личный рай.

Плевать на остальной мир, плевать на остальной ужас, он создаст для себя идеальную среду и больше ничто не напомнит ему о...

Исследованиях и тестах, которые он все еще обязан проходить. Сыворотка. Эликсир. Сыворотка. Эликсир. Сыворотка. Эликсир. Сыворотка. Эликсир. Сыворотка. Эликсир. Сыворотка. Эликсир. Сыворотка. Эликсир. Сыворотка. Эликсир. Сыворотка. Эликсир....

Юри подобна яркому солнцу, теплому, ласковому, обжигающему и будто укоряющему его. Несмотря на весь ужас и пробирающиеся в его идеальный мир уклоны реальности, Широ наслаждается ей.

За днем приходит ночь.

За солнцем следует Луна.

Сатана.

Мир рвет его на части, купает в обжигающих объятиях синего пламени, и его тело больше не его. Чудовищное присутствие Бога пытается сжечь его сознание, и он слышит его нечеловеческий хриплый смех, что треск искореженного металла.

Когда родилось... чудовище, он не знал, что ему делать, все внезапно оказалось слишком сложным, чудовище — сын Юри, чудовище — сын Сатаны. Он понимал в тот момент, когда младенец сжигал остатки монахов, присутствующих на ритуале, только одно: тварь надо убить. До того, как он успел вмешаться, монстр сжег более ста человек.

Мир снова вопит плачем вдов, детей и упреками: "Ты должен был спасти их! Ты же паладин!"

Хреновый он паладин.

Ребенок растет странным, напоминает ему собственный мир, тихий и уютный с резкими вспышками ужаса реальности. Мальчик весело переставляет кубики, а мгновение спустя срывает штору вместе с карнизом, выдирая металлическую конструкцию из стены. Монстр обожает его, а Широ начинает обожать в ответ.

Кажется, он сломался.

Монстр вырастает человеком. Человек-ребенок-подросток-сын, больше не чудовище. Заботливое, доброе, такое сострадательное. Широ тихо плачет по ночам, сняв очки, он упирается лбом в сложенные руки и просто плачет, вспоминая Юри. Ребенок так на нее похож.

Широ лишь надеется, что мир для этого сострадательного ребенка, его сына, не окажется черным маревом кричащих о спасении душ, братьев, погибающих один за другим и молящих о пощаде в темных стенах Отдела 13.

Поэтому Широ просто сидит и смотрит внимательно на Юкио, который расставляет бенто и продукты у его кровати. Нос подростка заклеен пластырем, он аккуратно расставляет небольшие баночки с напитками из автоматов и магазинов, проникновенно заглядывает в его глаза и спрашивает:

— Отец, тебе лучше?

Широ молчит. Он не уверен, что знает, что сказать ребенку. Ребенку ли? В ту ночь, семнадцать лет назад все было так просто: вот чудовище, объятое синим пламенем и сжигающее людей — убей его, стреляй, утопи, сожги, останови. А вот маленький плачущий мальчик, задыхающийся на руках матери и чуть не умерший мгновение назад.

Сейчас Широ не знает, кто есть кто.

Иногда мы падаем с края утеса. Наши эмоции дают сбой нам и не можем воспринимать картину адекватно, нервы отказывают, мозг не может воспринимать мир целиком и полностью, все идет под откос. Вселенная кажется запоздалой и заторможенной, все летит быстро, но для тебя так медленно, адреналин резко ударяет, к нему добавляется доза допамина, и чувства окончательно дают сбой, и ты ощущаешь себя, подброшенным вверх, парящим и все нереально, будто наркоман под амфетамином.

Когда-то Широ рассказывали об этом, куратор на курсах осторожно приподнял его напряженные руки с пистолетом, зажатым между правой и левой, и средним пальцем на курке, и сказал:

— Почувствуй это, — голос, кажется, раздавался эхом, — отдача, выстрел, свист пули, прерывающуюся жизнь изгнанного демона, но, — инструктор внимательно смотрит на него глубоко посаженными темными пустыми глазами, и впервые Широ видит в них всплеск пламени, искры, наслаждения, какой-то садистской нотки. — Кто говорил, что пули могут убить только демона? В твоих руках оружие, Широ, — инструктор переводит дуло себе на грудь, — что если ты выстрелишь в человека?

Широ отдернул руку вниз, посмотрел на инструктора злым, раздраженным, испуганным взглядом и вышел из зала для стрельбы.

— Что ты думаешь о демонах, Юкио? — спрашивает лежащий и смотрящий в потолок мужчина.

— Они — зло, — резко отвечает подросток, касается кобуры у себя на поясе, и незаметно наблюдающий за ним Широ прикрывает глаза.

— Демоны живут в наших сердцах, — роняет он.

Подросток замирает, но молчит.

— Ты думал, я не узнаю? — спрашивает бывший паладин.

Допамин ударяет в голову, но он также лежит, а подростка трясет рядом, его рука все еще лежит на пистолете, и Широ хочется смеяться: он ошибся в ребенке.

— Что ты сделаешь? — спокойно говорит Широ, — застрелишь меня?

Юкио нервно вздрогнул, отшатнулся, рука, держащаяся за пистолет, упала, и он тихо вскрикнул:

— Застрелю? — он глубоко дышал. — Нет, — выдохнул он, — отец, я... — его голос дрожал.

— Что? — тихо и проницательно спросил Широ, смотря в потолок, — что ты? — спросил он снова.

— Я не понимаю сути претензий, — жёстко обрывает Юкио, беря себя в руки. Глаза его сверкают разгорающейся злостью. — Демон есть демон. Высший демон — зло априори! Не этому ли ты учил меня? Не этому ли меня учили все вокруг? — он складывает руки на груди и смотрит стылыми, злыми глазами. — Стал бы ты переживать, если бы я пристрелил гуля или домового? Если бы сумел убить сильного, могущественного демона? Или не я, кто-нибудь другой, та же Шура, например. Не бывает добрых демонов, бывают только те, кто ведёт свою игру. Так отчего ты смотришь на меня таким взглядом, словно я стрелял в ни в чём неповинного младенца?

— Он твой брат! — отрубает Широ.

— Он сын Сатаны. Он нечеловек. И сам этого не отрицает.

Мальчик смотрит на него взглядом, полным непонимания, раздражения и какого-то детского, совершенно неуместного в этот момент, разочарования. Фуджимото открывает рот, чтобы возразить, чтобы напомнить... Но что он может ему сказать? В словах Юкио нет логического изъяна. Но нет в них и ничего человеческого. Есть только полное отрицание иной точки зрения.

— Быть может, Рин уже не человек, — говорит он вместо этого, хотя всё внутри противится этой мысли. — Но он по-прежнему твой брат. Кем бы он ни был. А ещё он тот, кто помог справиться с Сатаной.

— Мой брат давно умер, — неприступно отрицает экзорцист. — Это... существо не имеет ни малейшего к нему отношения. И кто знает, какие цели преследовал демон, вмешиваясь в битву? Вряд ли бескорыстные.

— Может, тогда, ты Мефисто, предложишь застрелить? — раздраженно интересуется святой отец. — Он тоже демон.

— Если он начнет представлять угрозу для людей и вредить им, это предложу не только я, — кивнул юноша.

Непоколебимая уверенность в чужом голосе вызывала горечь и сводила челюсти болью.

— Рин тоже "представлял угрозу"? — спрашивает Широ, неожиданно для себя, совершенно спокойным голосом.

— Он сын Сатаны, — повторяет Юкио, поджимая губы.

— А ты? — он склоняет голову, наблюдая за мальчиком из-под полуприкрытых век.

— А я — человек.

* * *

После сытного ужина Широ забывается неверным сном. Всё-таки, клонированное тело, есть клонированное тело. Ускоренное развитие и сумасшедшие эксперименты в "детстве" дают о себе знать. Ему всего-то сорок пять, а тело выглядит на шестой десяток. Быть может, он протянет ещё лет десять, если очень повезёт, пятнадцать... И это будет хорошим сроком. Немногие эксперименты проживали и четверть его лет. Это будет длинная жизнь. Если, конечно, раньше его не сожрёт какой-нибудь демон. Самый актуальный вариант с его-то профессией.

Про демонов он, видимо, зря вспомнил. В полутьме палаты, сквозь сонную муть, ему снятся синие, пылающие демоническим огнём глаза. Фуджимото хмурится, глубже вдыхая стерильный, отдающий лекарствами и дезинфицирующими средствами воздух, пытаясь вытолкнуть очередное воспоминание из своего сна, когда слуха касается тихий, шуршащий звук срезающего что-то ножа. Руки действуют быстрее разума, выхватывая пистолет из-под подушки и наводя мушку на сидящего на подоконнике демона. Угрожающе щелкает предохранитель. Размытый силуэт у окна замирает.

— Ты тоже в меня стрелять будешь, старик? — детский голос звучит со спокойным любопытством.

Фуджимото смаргивает сон, щурится, напряжённо вглядываясь в плохо видную фигуру и, наконец, не отводя взгляда от названного гостя, щелкает выключателем настольной лампы на стуле.

— Рин? — имя хрипло срывается с разом пересохших губ.

— Привет!

Давно потерянный ребенок по-прежнему сидит на подоконнике его палаты, скрестив ноги, и невозмутимо чистит яблоко маленьким перочинным ножом. Белые шорты ниже колена с огромным количеством карманов, ремешков и пряжек и такая же кипенно-белая футболка контрастируют с неожиданно темными волосами, придавая почти обычный вид семилетнего мальчика. Если бы только глаза не полнились синим демоническим огнем, а на лбу не выступали маленькие рожки, сошел бы за обычного ребенка.

— Так что? — он снова смотрит на зажатый твердой рукой пистолет, полный пуль наяд. — Стрелять будешь? Давай сразу, чтобы я время не тратил, а то, если Люцифер заметит моё отсутствие, снова будет смотреть этим своим укоризненным взглядом, от которого закопаться хочется. Будет жаль попадаться из-за долгих, но, в сути своей, бессмысленных расшаркиваний.

Голос все ещё звучит обыденно и несколько задумчиво, словно не ему угрожают смертельным для всей нечисти ядом. Грядущая нахлобучка от старшего брата беспокоит ребенка явно больше. Широ сглотнул, осознавая такую постановку вопроса, опустил пистолет.

— Нет. Не буду, — и, от греха подальше, отложил оружие на тумбочку, рядом с лампой.

Рин удивлённо хлопнул глазами, прослеживая его движения взглядом. Даже про яблоко забыл.

Никто и никогда не поймет, что значит гореть в синем пламени и выжить, никто кроме Нейгауза, но пламя, в котором горел Нейгауз, не принадлежало мужчине. Пламя принадлежало Сатане. А Рин горел в своем собственном огне, которому доверял, верил, что сможет взять демоническую силу под контроль, верил, что не причинит кому-либо вред.

А потом все погасло во вспышке мучительной агонии, в дьявольской бездне безумия, и будто он оказывается в аду на сковороде у того самого дьявола, а повсюду шипит масло, горит он сам, горит его окружение, его тело не выдерживает, трещат и хрустят кости, трескаются от жара, и он сам оседает облаком пепла и углей. Он даже не знает, как ощущает это, а потом внутри него снова вспыхивает этот невыносимый жар, и он "восстает", поднимается медленно на ноги и чувствует такую невероятную свободу, что, наверное, мог бы сжечь мир.

Чувствовать это в первый раз — ужасно, рядом кричат люди — его друзья, они молят его, боятся и строят преграды, рядом где-то наверху смеется Амаймон и зажимает рот рукой Шима. В груди кипит злость: ничтожества сжечь.

Ураган эмоций становится сильнее, сильнее, сильнее, а потом человеческая часть Рина душит его железной рукой и устало падает в обморок, заверяя свою демоническую часть и все еще злясь на нее за сожжение тела: сжечь мы всегда успеем.

Второй раз это такая же пучина боли, голубое марево и его срывающийся крик, потому что в конце связки сгорают, и он просто не может кричать, трещины струятся по тому, что когда-то было его телом, оно рассыпается на пепел и угли, а потом снова "восстает", и Рин бежит.

Уносится все дальше и дальше от когда-то родного, но теперь, в его представлении, не такого безопасного дома. Он хорошо выучил урок, как бы горько ему ни было. Он — демон, а они — люди. Глупо было бы полагать обратное.

Ребенок забивается под опору моста и прикрывает глаза, вспоминая отца, желая его увидеть снова, желая сказать хоть что-то, желая спросить, убил бы он его, увидев в таком виде?

Сейчас на него смотрит дуло пистолета Фуджимото, и Рину хочется дернуть плечом, отвернуться и растаять в голубых искрах. "Люцифер был прав", — горькая правда звучит в его голове укоризненным голосом старшего брата.

— Рин, — тихо хрипит Фуджимото.

Рин не поднимает взгляда и дальше чистит яблоко, а что ему еще делать? Он отвечает что-то невразумительное, упоминая Люцифера и действительно чувствует себя ребенком: так говорят дети, когда оказываются в опасной ситуации, обязательно угрожая своим дядей/папой/старшим братом человеку, который собирается причинить им боль. Рин сейчас тоже чувствует боль, пусть и не физическую.

А потом отец откладывает пистолет, тянется со своей кровати так, что половина его тела оказывается в воздухе, он шипит из-за ран, но все равно обнимает ребенка, который просто замирает, не зная, что ему делать.

— Хорошо, что с тобой все в порядке, — тихо шепчет Фуджимото, и Рин цепляется за его больничную рубашку маленькими пальчиками, стараясь контролировать силу.

Нож и яблоко давно забыты и лежат на полу, а сам Рин, едва сдерживаясь, рыдает, уткнувшись в плечо отцу, и тихо шепчет: "Было так страшно".

Внутри Фужимото все переворачивается, и он прижимает сына к себе только крепче.

В этих слезах виновато детское тело. Тело, которому семь лет, несмотря на прожитые семнадцать и ещё столько же по старой памяти. И это тело плачет без всхлипов, утыкаясь в человека, все ещё живущего в сердце, стоя незримой, но вечной опорой и поддержкой.

— Ну всё, ну всё, — Широ гладит его по голове, упорно игнорируя голубые искры, мелькающие в детских волосах. — Не плачь. Всё хорошо.

Рин шмыгает носом, поднимая взгляд на отца. У того неловкая, но всё ещё искренняя улыбка и ни грамма страха в душе и сердце. Внутренний демон удовлетворённо урчит, где-то там в глубине сворачивается словно кот и почти напевает: не боится, не боится, он нас не боится. А ведь обычно он такой только со старшими братьями.

Широ укачивает его в кольце горячих рук и вздыхает. Ну, да, демон. Как ни посмотри, вон как глазенки сверкают, хвост вот под рубашкой вокруг торса обернул, а кисточка, так и норовит в пальцы ткнуться. Самый настоящий, мелкий ещё, но все ж таки демон. Ну, да что с того? Вон как жмется, цепляется.

— Ты, что, правда от Люцифера сбежал? — спрашивает святой отец, когда ребенок успокаивается.

Не лучшая, наверное, тема, но хоть какая-то и явно безопаснее, чем все другие. Да и знать хочется, стоит ли ожидать Короля Света в эту ночь в своей многострадальной палате. Слишком свежо в памяти воспоминание о бережных касаниях демона, прижимающего к груди спящего ребенка.

— Ну, — Рин фыркает, словно это шутка, при том какая-то исключительно для своих. — Я не говорил, куда пойду. И он точно не был бы в восторге, если бы я сказал. Но уверен, что он в курсе. И Самаэль. В конце концов, это он выдал мне универсальный ключ, — Рин выуживает из-под светлой ткани цепочку с ключом и неловко улыбается, демонстрируя отцу. — Где-нибудь в округе наверняка тусуется кто-то из их подчинённых... да, и магический GPS у меня есть, — мальчик встряхивает рукой, с тонким браслетом. — Но вряд ли они придут вот так, чтобы меня специально вылавливать.

— То есть, "я знаю, что ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь"? — с любопытством спрашивает Фуджимото, опуская взгляд на светлеющую у корней макушку.

— Ага! — Рин улыбается. — Но укоризненного взгляда мне всё равно не миновать, если он меня поймает.

— Забавно, — Широ фыркает, хотя в голове у него с трудом укладывается мысль о таких Высших демонах. Он снова шевелит короткие темные волосы, все сильнее белеющие с каждым мгновением. — Ты что покрасился, чтобы залезть сюда?

Рин недоуменно смотрит на него, перебирается обратно на стул, удивленно наклоняет голову в сторону и спрашивает:

— А зачем?

Теперь недоуменно смотрит уже Широ, трет подбородок и отвечает:

— Но у тебя же волосы светлые, и когда, — мужчина запинается, — ты родился, тоже светлыми были.

Ребенок грустно хмурится, скрещивает ноги, поудобнее устраиваясь на стуле, опускает взгляд при словах о рождении и тихо отвечает:

— Знаю, — он молчит, — просто запечатал силу, — он мнется, — зачем мне сейчас столько?

Широ все также недоуменно молчит, смотря на ребенка, который тихо продолжает:

— Да, и тела демонов, чем больше они силы используют, тем быстрее разрушаются, — он морщится, — это больно…

— У тебя тоже? — хмурится Фуджимото, прекрасно понимая, о чем говорит ребенок.

— Нет, — он мотает головой. — Пока нет. Я устаю, если использую слишком много... ну, как там. С Сатаной. Но не смертельно. Мефисто говорит, что предел достигнется ещё не скоро, но действительно, зачем мне так много? Да, и внимание привлекает. Я пока не придумал, как сворачивать ее надолго, только на пару часов. Печать слабнет, вот я и светлею обратно, — Рин пригладил волосы двумя руками. — И вообще, это почти экзамен. Меня Иблис подбила на маскировку, — заканчивает он, снова принимаясь за яблоко.

— Но ты сказал, что больно, — замечает отец, привычно подмечая мелочи.

— Я про то, что старое, человеческое тело сгорело, когда печать сорвало.

Фуджимото на мгновение замер, осознавая сказанное. Вздохнул. И снова прижал к себе ребенка.

— Вот как. Ты поэтому не остался? — Рин в его руках зашебуршился и поднял голову, возмущенно надувшись.

— Эй! Я был объят синим пламенем! У меня был хвост! — он потряс мягкой кисточкой перед глазами родителя. — И рога! — детский палец ткнулся в маленькие рожки.

— И ты сбежал потому, что думал, что хвост и рога помешают мне тебя обнять? — с тихим смешком спросил Фуджимото.

Они оба понимали, что дело не в объятиях, но Широ мягко улыбался, подавляя горечь в горле, холодный камень в груди и ощущение тяжёлого пистолета в ладонях. И Рин сквозь слезы рассмеялся:

— Конечно, — он всхлипнул и маленькой ручкой ткнул себе в лоб, — вдруг ты бы укололся?

Фуджимото подавил желание недоуменно нахмуриться и всмотреться в маленькие, совсем не острые и даже ещё не прорезавшиеся рожки и через силу улыбнулся:

— Действительно, — только и сказал он.

Рин просидел в его палате до самого утра, неспешно рассказывая истории о своей жизни. Видимо, жалея его, он старался не заострять внимание на демонах, окружающих его, ограничиваясь именами, но не титулами. Не то что бы у него хорошо получалось — будучи паладином, Широ знал большинство озвученных имён в контексте: при встрече уносите ноги, как можно скорее. Но в каком-то смысле, всё равно был благодарен мальчику за это. Что не отменяло мыслей о количестве высокоранговых монстров вокруг ребёнка, отчего хотелось хвататься за пистолет и канистры со святой водой.

А перед рассветом, воспользовавшись магическим ключом, Рин ушёл, вернувшись к Мефистофелю. На его кухне он готовил свою волшебную еду, внимательно следя, чтобы и люди, и демоны поскорее исцелили свои раны. Масштабы занятости ребёнка впечатляли даже на словах.

Так что до момента своей выписки сына Широ больше не видел. Ни одного из своих сыновей, если быть точным. Юкио к нему тоже не заходил, не звонил и даже не писал смс-ки. Фуджимото его понимал. Он и сам не знал, о чём говорить с так изменившимся подростком. Да и надо ли? Они оба высказали свою точку зрения и менять ее не собираются. Для обоих вопрос стал принципиальным и основополагающим. Рассудить их могло лишь время.

А потом, две недели спустя генеральной битвы с Сатаной, пришла новость о заключении перемирия с Иллюминатами.

Примечания:

Для нетерпеливых на бусти лежит завершённый черновик, обновлён черновик Разделённый мир (часть 1-5), Потерянная душа (часть 1-7), Сгорая, согревай (8-11) и добавлен законченный мини черновик по волшебникам в ДДГ.

Примечания:

Всех заинтересованных приглашаю в группу https://vk.com/club93244915

Новость о заключении мира преподнесли, как нечто грандиозное. Не то, что бы делегацию встречали очень довольные лица, когда бывшие враги проходили мимо них, но нейтралитет обе стороны постарались сохранить, торжественно человеческие руководители подписали смертельный договор, капнули капли крови, листы свернули, и тут же верные прислужники/секретари унесли их в недра своих сейфов — каждая организация хранила договор чужой стороны.

Иллюзия на самом деле была достойная, когда массивные листы с огромными пентаграммами и пометками, тетраграмми и скрытыми надписями тетраграмматонов сворачивали, и все с напряжением выдыхали, становясь чуть свободнее, — глупость, да и только, сравни жизнь человека и демона!

Но для виду торжественный момент не прервали, ни один демон не оскалился, и даже Амаймон не закатил от скуки глаза, а лишь хрустнул леденцом, разглядывая самого младшего из братьев: Рин обещал ему за терпение после церемонии приготовить такояки. И Король Земли в нетерпении стоял прямо рядом с улыбающимся Люциферу Самаэлем, который крепко сжимал руку старшего брата, что-то язвительно выговаривая ему. Как полагал Амаймон, оба опять не поладили, споря о пребывании принца. Выражение лица Люцифера же ни капли не изменилось, рукопожатия тот не разорвал и тихо проронил какую-то фразу, отчего брови Мефисто дернулись вверх в негодовании, и он медленно опустил руку.

Младший же из высших демонов, снова со светло-голубыми волосами, медленно гладил небольшого черного двухвостого котенка у себя на плече и что-то тихо шептал ему, даже не обращая внимание на едва заметный остальным спор старших братьев. Позади него стояла Иблис, положив руку на свободное плечо, и сохраняла каменное выражение лица. А рядом с ней умиротворенно улыбался Эгюн, радуясь, что внимание старшей сестры, наконец, спустя столетия переключилось на кого-то еще.

Широ чуть дернул плечом, чувствуя себя неуютно рядом с высшими демонами, хотя даже на деле и не рядом: он стоял далеко от них, в противоположном конце огромной, богато украшенной залы с подвесными старинными люстрами из хрусталя. Каждые пять метров залы на одинаковом расстоянии друг от друга стояли невысокие дорические колонны, на верхушках которых красовались вазы со спадающими вниз стеблями диковинных растений, которые создала Шемихаза. Широ еще раз оглядел все великолепие созданного Мефисто пространства и покачал головой: вспоминая свою старую квартиру, а потом и небольшую церквушку, он чувствовал себя крайне некомфортно в таком монументальном месте, способном спокойно вместить более пяти сотен человек, и притом каждый благодаря чарам не только не терялся, но и спокойно находил путь к нужному ему собеседнику.

Однако к Рину ему так подобраться и не удалось, ребенок иногда смотрел на него, но почему-то сам приблизиться не решился, видимо, решая сохранить их разговор в больнице в тайне от большинства. Остальные же, как заметил Фуджимото, пытались подойти к младшему из демонов, преодолев собственные страхи, но дороги, проложенные Самаэлем, уводили их куда угодно только не к младшему брату.

Впрочем, ребенок дискомфорта не чувствовал, и явно привычным ко многому взглядом обвел залу, вопросительно поднял бровь, смотря на Мефисто, и тот довольно улыбнулся, принявшись что-то нашептывать на ухо младшему, пока тот восторженно слушал.

Фуджимото будто кто-то резко залепил пощечину: сын воспринимался им чисто интуитивно, как пропавший десять лет семилетний ребенок. Но Рину было уже семнадцать. И он до сих пор этого так и не смог понять.

— Вижу, ты наконец понял, отец, — Юкио, шагнувший к нему из-за ближайшей колонны, имел самый кислый вид из возможных. Смотря на демонов, он будто боролся с рвотным рефлексом, а взгляд, то и дело соскальзывающий на Принца демонов, полнился отвращением. — Это не наш Рин. Он вообще больше не Рин, если на то пошло.

Широ очень сильно хотелось закурить, но в зале он этого сделать не мог.

— И кто же? — тихо спросил он, — Кто же он, по-твоему?.

Юкио с жаром ответил, его кулаки дрожали, и Широ накрыл их, чтобы остальные делегаты не заметили.

— Брат мертв, — голос Юкио сорвался, — мертв, мертв, мертв!

Он безудержно шептал, опустив голову и смотря в пол на туфли своего отца и свои собственные.

— Демон занял его тело, — горячо проговорил он, — демон копирует его жесты, манеры, его улыбку, но Рин! — Юкио вскинул голову, — Мертв!

В его глазах горел фанатичный огонь, от которого паладин едва не отшатнулся. Сын стремительно впадал в истерику, на глазах всё сильнее становясь неадекватным. Холодным разумом Широ отсчитывал мгновения до полного потеря контроля, осознавая, что, если Юкио схватится за оружие, всё будет кончено. Перемирие, нейтралитет и множество жизней, поставленных гарантом договора. Мальчишку необходимо было срочно вывести, хоть куда-нибудь, но куда и как?!

Помощь пришла откуда не ждали. Сильная, бледная рука схватила молодого экзорциста за шиворот, вторая сомкнулась на загривке паладина, практически волоком затаскивая обоих за огромную мраморную колонну.

— Тихо! — леденящий душу голос Люцифера хлестнул по разуму, сковывая все мышцы и вышибая дух. Демон шваркнул их обоих спиной о камень и с презрением смерил взглядом. Широ с ужасом понял, что перед этими жуткими, нечеловеческими глазами, не может пошевелить даже пальцем. — Вижу, мой маленький брат был слишком мягок и добр, раз ни один из вас не оценил его доброй воли.

Люцифер нечеловечески плавным движением чуть склонил голову в сторону, не отрывая от них холодного взгляда, медленно протянул перед собой палец и ткнул когтем почти в лоб мальчишки, на кончике когтя затанцевал мягкий лучик восходящего солнца:

— Стоит начать с тебя, — спокойно заметил он.

Фуджимото не смог даже дернуться, потому что взгляд демона все еще был обращен к нему.

— Как ты думаешь, что это? — тихо спросил Люцифер.

— Чудовище, — тихо выплюнул дрожащий Юкио, но с места не двинулся и даже не дернулся, ему до ужаса хотелось зажмуриться, и он сопротивлялся из последних сил.

— Я научился наслаждаться мгновением, — заметил Повелитель Света, — но младший брат научил меня снова вечности, — он триумфально чуть приподнял подбородок. -Этот рассвет, мальчик, последнее прекрасное, что ты запомнишь в своей жалкой, короткой человеческой жизни, — коготь приблизился еще немного. — В древности я мог бы наслать на тебя болезнь, ты бы умер медленно, — Люцифер замолк. — Будь благодарен, — прошипел холодный бесчеловечный голос, лишенный эмоций.

— Люцифер! — воскликнул звонкий голос позади колонны. — Старший брат! — воскликнул тот же голос еще.

Король Света медленно отвел холодный чудовищный взгляд от людей и перевел его за колонну, чуть выходя перед ней.

— Что-то случилось, младший брат? — тихо спросил он, приседая перед Рином, который с трудом сдерживал себя, чтобы не посмотреть на младшего брата и отца.

— Я искал тебя и хотел у тебя кое-что узнать! — снова воскликнул Рин. — Ты самый мудрый, так что должен знать ответ!

— Я знаю ответы на все вопросы, несомненно, — кивнул Люцифер, поправляя маленький черный галстук, который чуть сбился у младшего брата. Демон взял ребенка за руку: — Идем, — позвал он его.

Широ смотрел им в спины, чувствуя, как дрожат ноги. Стоящий рядом сын незатейливо стёк спиной по колонне на пол. Это было близко. Даже слишком.

— Молите бога о нас... — насмешливый голос Самаэля, раздавшийся за их спинами, был полон насмешки и иронии. Повелитель Времени несколько раз свёл вместе ладони, имитируя аплодисменты. — У Люцифера очень конкретные представления о защите Рина, вам двоим воистину повезло, что брат заметил его исчезновение до того, как он успел вас испепелить.

Стоящий рядом демон был показательно весел и благодушен, только глаза его оставались остры и так же бесчеловечны, как и у его старшего брата.

— Мефисто... — судорожно выдохнул Фуджимото.

— В такие моменты я как никогда понимаю Люцифера, считающего людей исключительно бестолковыми и ничтожными созданиями, — задумчиво протянул ректор академии, игнорируя паладина и не сводя с них древних, жестоких глаз. — В самом деле, я думал, что верно донёс до тебя мысль, Широ. Рин неприкосновенен. Мы не позволим причинить ему вред ни человеку, ни демону, будь то физическая рана или разбитое сердце. Неужели ты не слушал меня? Ты просто, — Мефисто в показном жесте развел руками, — исчезнешь.

Он тоже остановился у колонны и принялся размышлять, наблюдая за разговаривающими группками и парами людей, которые обменивались довольными, тревожными, радостными, печальными, злыми улыбками.

— Исчезнешь из его жизни, из этого мира, плана существования и времени, — Мефисто довольно улыбнулся, и снова пустой взгляд скользнул по отцу и сыну.

— Что он скажет? — хрипло спросил Широ.

Мефисто удивленно глянул на него, а потом запрокинул голову и расхохотался, утирая слезы, он посмотрел на них, и его взгляд приобрел какое-то непонятное значение и оттенок. Широ пытался понять, всматривался в глубины зеленых глаз, но чувство было в них абсолютно нечеловеческое, будто взглянул в бездну.

— Он расстроится, — качнул головой в подобии грустного жеста Мефисто, — может, попытается сжечь нас, — взгляд демона нашел младшего брата. — Может, даже откажется готовить нам и устроит бойкот на пару столетий, — его голос замер. — Но он поймет, — холодно прозвучала констатация факта, — он вырастет, научится быть демоном и перестанет думать вашими человеческими понятиями, — демон зло ухмыльнулся. — Он похож на вас, да, ты хорошо постарался, признаю, — голос Самаэля рубанул. — Но он демон и так глупо пытаться быть человеком. Он поймет, — Король Времени отошел от колонны и кинул на них последний ледяной взгляд, будто медленно отбирая у них жизнь секунда за секундой. — Наслаждайтесь вечером.

Примечания:

На бусти выложены черновики Потерянной души (1-9), Разделённый мир (1-5), Сгорая согревай (8-11) и маленький черновик по Наруто.