Отпуск в деревне (джен)

Татьяна начала работать учительницей английского языка три года назад, сразу после окончания института. Школа, куда она устроилась, находилась рядом с домом, и дойти до неё можно было за пятнадцать минут. Татьяна жила вместе с родителями в трехкомнатной квартире. Она откладывала деньги, чтобы поехать в отпуск на море, но родители затеяли ремонт и всё отложенное уходило на покупку материалов и оплату работ мастеров, которых нанимали родители.

А потому в отпуск Татьяна ездила к бабушке в деревню. И бабушка Нюра всегда была ей рада. Татьяна помогала ей по хозяйству, работала в огороде и убиралась в её большом деревянном доме. Вечером, за чашкой сладкого, крепкого, черного чая, они говорили с бабушкой о жизни. Конечно, деревенский отпуск состоял не только из работы.

Татьяна ходила на речку, плавала и иногда загорала на песчаном берегу. Под вечер она отправлялась гулять за деревню, в долину. Татьяна любовалась природой и наслаждалась тишиной. А когда темнело, она и бабушка Нюра выходили на крыльцо, чтобы увидеть звёздное небо. Огромное, с яркими огоньками звёзд, и с серебристым, размашистым Млечным Путём. В городе, из-за высотных домов и множества фонарей, такого неба было не увидеть.

В этом году ничего не изменилось. Родители сделали косметический ремонт в большой проходной комнате, и на него ушли все отложенные Татьяной на отпуск деньги.

Директор школы, Вероника Павловна, очень хорошо относилась к молодой учительнице. А потому отдыхать Татьяна отправилась в начале июля.

Повздыхав, а потом полюбовавшись новым ремонтом в их большой, проходной комнате, Татьяна принялась собирать свою дорожную сумку. Каждый раз, когда она ехала в деревню, брала с собой тёплые вещи — деревенские вечера бывали очень холодными, да и в целом, погода могла поменяться в любой момент, и тогда вместо летнего сарафана Татьяна надевала куртку и джинсы.

В тот вечер бабушка Нюра собралась к подруге Фёкле, в соседний дом попить чай да посудачить. Татьяна решила остаться дома, ей было скучно слушать разговоры о собственном и соседском урожае, и сплетни, которыми подруги обожали делиться: кто и куда в деревне пошёл, когда вернулся, что и о ком сказал.

Бабушка Нюра не обиделась и обещала долго в гостях не засиживаться.

Уже темнело. Татьяна заварила чай в старом фарфоровом чайнике. Она налила чай в маленькую чашку, которую привезла с собой из города (у бабы Нюры дома были только большие бокалы). Татьяна взяла себе две конфеты из большой стеклянной вазы и уселась на кухоньке за столом, у окна. На улице зажигались фонари. Татьяна улыбнулась. Фонари на улицах в деревне появились только в прошлом году, и жители очень ими гордились. Раньше деревенские улицы освещались только светом из окон, и когда все ложились спать, улицы погружались в темноту, если, конечно, не считать света звёзд и Луны.

Татьяна смотрела в окно и маленькими глотками пила чай. Она мельком глянула на себя в небольшое зеркало, висевшее на стене, и с радостью подметила, что её лицо посвежело. Уже не так сильно были заметны тёмные круги под глазами, да кожа не казалась чересчур бледной. Её синие глаза будто стали ярче, а светлые, вьющиеся волосы словно стали более пышными и живыми.

Да, свежий воздух.

Подумала она.

Татьяна уже допивала чай, когда вдруг услышала шум из комнат.

Кошка Муся мирно спала на подушечке на соседнем стуле.

Шум повторился. Судя по звукам, на пол падали какие-то вещи.

Татьяна почувствовала, как по спине пробежал холодок.

Воры?

Но она точно помнила, что закрыла входную дверь бабушкиного дома на замок, повернула ключ три раза, всё точно, как просила баба Нюра. Шум повторился. Теперь Татьяна была уверена — он шёл из той маленькой комнаты, которую баба Нюра выделила под её спальню.

Почему-то Татьяна посмотрела на большую кружку с молоком и кусочек белого, деревенского хлеба, оставленные на большой тарелке посредине стола. Баба Нюра говорила, что это угощение для Домового. Молоко и хлеб баба Нюра оставляла каждый вечер, а утром Татьяна видела пустые тарелку и кружку. Она только улыбалась. Скорее всего, баба Нюра сама выпивала молоко и съедала хлеб, ну, возможно, Муся ей помогала.

Сегодня баба Нюра выложила угощенье для домового пораньше, до того, как пошла в гости. Оранжевая кружка была полна молока, а кусочек воздушного белого хлеба, испечённого бабой Нюрой, лежал рядом.

Татьяна встала из-за стола и пошла в комнаты.

Проходная комната и комната бабы Нюры были в полном порядке. А вот в спальне Татьяны на полу валялась косметичка, из которой кто-то вытащил витаминное масло для губ, тушь и подводку для глаз, последняя была приоткрыта, и содержимое флакона чёрной лужей растекалось по деревянному полу. Татьяна схватила влажную салфетку и начала оттирать.

— Кто здесь? — громко спросила она.

Пустой дом ответил ей тишиной.

Само упало?

Татьяна улыбнулась абсурдности этой мысли.

Она заметила, что с трюмо пропала её расчёска. Татьяна внимательно осмотрела комнату и нигде не увидела расчёску.

Кому понадобилась пластиковая расчёска из супермаркета?

Татьяне стало не по себе.

Может, сама куда убрала и забыла?

Но нет! Она точно помнила, что расчесала утром волосы перед завтраком и оставила расчёску на трюмо, под зеркалом.

В доме кто-то есть? Но окна и дверь закрыты!

Татьяна чувствовала, как внутри нарастает волна паники.

Словно в ответ на её мысли, на кухне загремела посуда.

Татьяна, едва не запутавшись в ногах и не упав, выбежала из своей спальни и метнулась на кухню. Какая-то тень мелькнула на стене и скрылась за печкой.

Татьяна посмотрела на пустые тарелку и кружку на столе, на мирно дрыхнущую на подушке кошку Муську, и едва не закричала.

Баба Нюра держала икону на кухне, в правом углу, у окна. И Татьяна обернулась к этой иконе и начала креститься.

Она очень жалела, что не выучила наизусть ни одной молитвы. Дом снова погрузился в тишину, нарушаемую только тиканьем больших старинных часов, висящих на стене, в кухне, да сонным мурлыканьем кошки Муськи.

Мурлыканьем?! Муська во сне мурлыкает только, если её погладить…

Кто… погладил Муську? Кто гремел посудой и утащил мою расчёску?

Эти мысли показались Татьяне абсолютно безумными. На мгновение она посмотрела на входную дверь на террасе.

Может… уйти и на улице подождать бабу Нюру?

Глупость какая!

Ну вот! Доработалась!

И Татьяна твёрдо уверилась в своём сумасшествии. Ей вдруг стало ужасно жалко себя, одинокую, уставшую, лишённую отпуска на море. Татьяна села за стол и, закрыв лицо руками, громко разрыдалась.

Не сразу, но она услышала шорохи за печкой. Татьяна убрала руки от заплаканного лица.

И крик застрял у неё в горле.

Из-за печки вылазил… босой, бородатый человечек, ростом не выше тридцати сантиметров, одетый в тёмные штаны и рубашку, ворот которой был обшит яркой тесемкой… Татьяна покупала моток этой тесёмки бабе Нюре в подарок в прошлом году.

Впрочем, человечек ли это был?! Остроконечные уши и маленькие, чёрные рожки так привлекли внимание Татьяны, что она забыла о слезах… У человечка были яркие зеленые глаза и всклокоченная, тёмная борода, из которой… торчала Татьянина сломанная расчёска…

— Ааа… вы… кто? — едва слышно спросила Татьяна.

— Ох, мОлодёжь! Невежды! — заворчал человечек и голос его звучал… странно.

Кошка Муська, ни о чём не беспокоясь, продолжала спать на своей подушке.

Она… знает?!

— Премудростям всяким в городах своих обучаются! — продолжал ворчать человечек. — И так заважничались там у себя, что уж и хозяина дома не признают!

— Вы… домовой? — спросила Татьяна, вспомнившая старый детский мультик про домовёнка Кузю.

— Он самый! — сказал человечек и повеселел. — За порядком тут присматриваю, ещё прадедов твоих помню! С ними в этот дом переехал!

— Я… не знала, извините, — почти прошептала Татьяна.

Она смотрела на человечка и не могла сдержать дрожь.

— Чего ж обмерла-то?! Ещё и голосишь! — в голосе человечка было осуждение. — Ну, подумаешь гребень у тебя взял попользовать! Вернул бы!

— З-з-забирайте! — поспешно сказала Татьяна.

— А ты-то без гребня как? — спросил с сомнением домовой и сощурил зеленые глаза.

— Новый куплю, — поспешно заверила его Татьяна. — В супермаркете.

— Словеса-то какие! — проворчал домовой. — Сразу и не уразумеешь! Но за гребень спасибо!

Татьяна теперь немного пришла в себя. Она узнала одёжку человечка. В прошлом году Таня ходила на день рожденье к подруге Маше, у которой была пятилетняя дочка Аня. Татьяна подарила им набор одежды для плюшевого кота, размером тридцать сантиметров, Аниной игрушки. Маша сама попросила её о таком подарке. Когда Татьяна рассказала об этом бабе Нюре по телефону, баба Нюра попросила её, и очень серьёзно, и для неё купить такой набор одежды: штанишки и рубашечку. Татьяна удивилась, но просьбу выполнила и привезла купленное, когда навестила бабу Нюру на Новый Год.

— И за обновки тебе спасибо, — сказал домовой, словно прочитав её мысли, — всё в пору пришлось.

— Носите на здоровье, — поспешно ответила Татьяна и даже улыбнулась.

— Порешил я, что не буду от тебя больше по углам хорониться, — объявил ей домовой, — уж больно часто сюда наведываешься.

Он взмахнул короткой, маленькой ручкой и пододвинул к столу стул, на котором у бабы Нюры всегда лежали пять пёстрых подушечек. Никто и никогда не садился на этот стул, и подушечки баба Нюра убирать запрещала.

Домовой ловко подпрыгнул и уселся поверх подушечек.

— Меня Семёном звать, — представился он. — Есть у меня ещё и другое имя, но тебе его не скажу, а то власть надо мной обретешь, начнешь испрашивать, чтоб всякие пожеланья исполнял. А я этого не люблю!

И он посмотрел сердито, из-под кустистых бровей.

— Нет! Не начну, — поспешно заверила его Татьяна. — А я — Таня, — добавила она.

— Знаю уж! — и домовой заулыбался.

Зубы у него были мелкие и слегка заострённые. И Татьяна сразу подумала, что, должно быть, больно он такими зубами кусается.

— Налей ты мне Таня, чаю, — попросил Семён. — Да покрепче и без сахара, и вооон в ту чашку, — и он указал на буфет, где с краю стояла большущая цветастая чашка, похожая на маленькое ведёрко.

Баба Нюра сама никогда не пила чай из этой чашки и запрещала Татьяне пользоваться ею.

Татьяна включила электрочайник, достала чашку и налила в неё заварку.

В это время в сенях заскрипела входная дверь, и в кухню зашла баба Нюра.

— Вот и познакомились, вот и подружились! — радостно объявила она.