Цепи (джен)

Воды озера Каленхад дремали под черными крыльями, некогда укрывавшими своей тенью весь мир. Казалось, что незримый огонь выжег воздух, свел на нет даже малые порывы ветра, ведь по скорбной глади не шла привычная рябь. Каленхад был зеркалом. Слишком идеальным, потусторонне-прекрасным зеркалом одного отражения: тонкого шпиля башни, тянувшегося к хмурому небу Ферелдена.

Укрытая сумраком, спокойная и тихая, башня все же не спешила провалиться в отражение. За ее древними стенами была жизнь. Совсем юная по меркам этих бессмертных земель. Мужчины и женщины, маги Круга и их стражи, храмовники, церковницы в тяжелых рясах. Неважно. Все они жили, погрязая в каждодневных заботах. Дышали, так или иначе, магией. Чувствовали горечь и сладость, силясь порвать цепь, единившую палачей и жертв. И, конечно же, задавали вопросы.

Дух изогнул губы в довольной усмешке и отошел подальше от едва разгонявших мрак покоев свечей.

Крохотные огоньки плясали дико и увлеченно. Так не похоже на вечно выжидающее, иллюзорно-умиротворенное пламя его родной Тени. Здесь, по ту сторону Завесы, о нем почти ничего не напоминало. Ничто не могло повторить его жгучий холод, причудливые всполохи изумруда в призрачных языках. Ему подражала разве что луна.

Ныне в ее свете беседовали двое. Пожилой чародей в удручающей мантии Круга сидел на краю видавшего лучшие времена кресла и нервно выискивал сор в нечесаной седой бороде. Лицо его, в прежние годы свежее и, наверное, даже красивое, теперь выражало одну только усталость. В еще не познавших старческую слабость руках он держал наполовину пустую массивную чашу с гравировкой — подарок ожидаемой, но вовсе не желанной гостьи, расположившейся в кресле напротив.

Та, с кем пришел дух, сама была подобна видению. Плотная, но легкая и свободная ткань ее темных одеяний полностью скрывала от чужих глаз худощавое тело, испещренное вязью шрамов, вытянутые конечности, холодные, подернутые белесой поволокой глаза. Делала ее почти обычной, почти реальной, почти… прекрасной. Такой, какой чародей ее никогда не знал. Но дух помнил.

— Страж прибудет утром, — сказала она, не отрывая взгляда от медленно тающей свечи. Ее голос звучал словно откуда-то издалека. Эхом без эмоций. — Он уже знаком тебе, Ирвинг. Вы виделись. Однажды.

Чародей кивнул, но не молвил ни слова.

— Ему будут нужны маги. Лучшие из тех, что может дать Башня.

— Да, я понимаю, — едва слышно отозвался он, пригубив вино из чаши. — Страж написал мне, Эмиссар. Письмо доставили как раз перед нашей беседой. Мне предстоит встретить его на рассвете. Но мне не совсем ясно, как это связано с вашим визитом. Неужели все слухи…

Чародей замолчал, опустив взгляд на чашу.

— Пожалуйста, продолжай. Ты ответил на многие наши вопросы. Меньшее, что мы можем предложить в ответ, это утоление твоего любопытства, Первый чародей, — Эмиссар чуть наклонила голову в знак расположения. Взглянула на чародея из-под вуали. И так же бесстрастно, как и прежде, продолжила: — Мы не разбираемся в слухах, Ирвинг. Нам не ведомо, что за речи витают в лагере близ руин Остагара. Но мы уже слышим Ее. Поверь, друг, нам ведомы многие формы Красоты, но ничего прекраснее мы не слышали и, наверное, более никогда не услышим. Лишь один из Семи способен так звучать. И это тревожный знак. Потому мы просим тебя выслушать нас очень внимательно.

Поставив чашу на грубо сколоченный столик, чародей обратился в слух. Дух оценил его внимательность. Это было правильно. Эмиссар никогда не говорила попусту. Слова ее имели немалую цену и звучали лишь раз. Перед тем, как Мор, проклятие мира, поднимется на поверхность.

— Когда Страж явится к тебе с просьбой, изложенной в тексте его письма, откажи ему, — в пустом голосе прозвучали настойчивые нотки. Первая и, быть может, единственная эмоция за весь разговор.

— Что? — чародей застыл, вцепившись пальцами в подлокотники. — Я… я не понимаю. Раз толки не врут и на нас действительно надвигается Мор, как вы можете просить меня отказать в помощи единственным, кто способен остановить скверну?

Эмиссар спокойно встала со своего места и прошла к окну. Дух встрепенулся, отбросив вороные пряди с лица. Его изящный образ пошел рябью раздражения, но быстро обрел прежнюю целостность. Он нехорошо посмотрел на чародея — пусть тот и не видел его, но точно чувствовал.

— Скверну невозможно одолеть армиями, старый друг, — Эмиссар сняла перчатку с правой руки и подставила пепельные пальцы под лучи ночного света. — Серые Стражи пытались уже четырежды. На этот раз ничего не изменится, сколько бы магов вы ни послали на смерть. Но тебя удивит, насколько сильно изменится исход в нашу сторону, если ты отдашь им всего одного из своих учеников. Разумеется, при условии, что Истязание окончится удачно.

— Солона? — прошептал чародей. — Разве время пришло?

— Не спрашивай более, — обернувшись к нему, тихо молвила Эмиссар. — Ступай. Ритуал вскоре начнется. И будет весьма обидно, если начнется он без Первого чародея. Ступай же. Мы сами найдем выход.

Когда за чародеем закрылась дверь покоев и погасли ненужные более свечи, дух наконец подошел к Эмиссару. Она стояла у прорези окна, разглядывая ладонь. Не до конца зажившие рубцы и язвы, угольные когти вместо ногтей — все это по-прежнему бросалось в глаза. Исцеление шло медленно, но духу было любопытно, как быстро улучшения станут заметны смертным. Хоть бы не слишком скоро.

Дух подал Эмиссару перчатку.

— Мы на пороге финала, дорогая. Осталось совсем немного.

— Это и пугает, Лерноуд. Финал. Что же последует за ним?

— Свобода. Мы проследим, чтобы все прошло как задумывалось.

Тьма окутала их, забирая сомнения. Воплотилась лентой на руках Эмиссара.

— Нам нужна ее кровь, — прошептала она, касаясь причудливой вышивки. — Подобное приемлет лишь подобное. Так что Солона Амелл не должна сгинуть в Тени.

Серый, лазурный, зеленый…

Линии, волны, иглы…

Серый Зал Истязаний, очерченный строгими линиями лестниц, постаментов и арок. Там стояли храмовники во главе с рыцарем-командором — тоже строгие, серые. С пылающими клинками на стальных доспехах и решительным безразличием в глазах.

Лазурный лириум, растекающийся под пальцами незримыми волнами, касающийся губ магическим ледяным светом. Дарящий силу, непривычную наполненность, опасное желание впитать все до последней капли.

Зеленое небо Тени, пронизанное тончайшими иглами неизвестного минерала. Так похоже на шпиль Кинлох в тот самый день, когда ее, семилетнюю кроху, привезли в Круг.

Солоне казалось, что она помнит все до мельчайших деталей. Вот только в Тени кажется многое. И куда меньше оказывается правдой. Может быть, прямо сейчас ее уже путает демон?

Вымощенная черным камнем дорога вела вперед прямой полоской. Ни дюйма в сторону, никакой альтернативы. Единственный путь к жизни или смерти. Так или иначе, к духам. Сквозь чьи-то сны, чьи-то образы, чьи-то воспоминания. Чужие. Здесь не было ничего от нее. Тяжелые переплеты книг, неумелые рисунки на свежем пергаменте, неискренние молитвы под надзором храмовников, ленты, державшие светлые волосы в подобии порядка, приятный запах эльфийского корня на одеждах, золотая цепочка — последний подарок матери перед расставанием: ее жизнь ждала за гранью сна. Если вообще ждала. Если за словами Первого чародея крылось нечто, помимо желания успокоить ученицу.

— Или он всего-навсего бросил тебя волкам, — пропищал тонкий голосок.

Солона обернулась, всматриваясь в искаженное пространство. Непреклонное, пустое и полное, совершенно мертвое.

— Кто здесь? — шепот разлетелся вокруг грозовым раскатом и увяз между черных скал. На этот раз Тень отозвалась, явив крохотного бурого мышонка. Опасно невинный образ духа заставил Солону напрячься.

Зверек, очевидно почувствовав ее смятение, пискнул и растворился в лазурном свечении, через мгновение представ в облике молодого мага.

Простоватое лицо, короткие русые волосы зачесаны назад, глаза, зеленые, как листва деревьев в гранатовых садах, воровато бегали по сторонам. Невысокий и худой, он носил ученическую мантию не по размеру. Солона подумала, что уже видела его раньше, быть может, во время трапезы или в библиотеке, или на уроке стихийной магии. Память рисовала этого мага идущим по извилистым коридорам Башни, обретающимся у книжных стеллажей, шепчущимся с Йованом на задних партах в Зале Истории. Каким угодно и где угодно, только бы знакомый образ не обернулся очередной проказой Тени.

— Всего лишь еще одна душа, загубленная предрассудками Церкви. Прошу, не бойся меня, — он выпрямился, разведя руки, давая Солоне рассмотреть себя получше. — Видишь, у меня нет ни клыков, ни когтей. Хотя… может, они есть у тебя? Человек не станет так просто раскрывать свои мысли существам Тени.

По его лицу скользнуло недоверие.

— Ты тоже из Башни? Истязаемый? — тихо спросила Солона. Говорить было трудно, словно язык стал чем-то отдельным, совершенно чуждым.

Маг, однако, не обратил внимания, спокойно отвечая на вопрос.

— Вполне возможно, что я был им. Наверное, мое Истязание имело место очень давно по меркам не-Тени. А может, меня привели в тот зал за ночь до тебя? Сейчас уже трудно сказать, — он отвел взгляд в сторону, будто углубляясь в воспоминания или подбирая слова. Где-то послышались звуки и Тень дрогнула, начав менять очертания. Маг вновь посмотрел на Солону, подался на шаг вперед и очень торопливо заговорил. — Это сейчас не важно. Когда бы ни произошло мое Истязание, ныне песчинки падают в твоих часах. Храмовники не станут ждать вечно. Времени у тебя мало, очень мало. Взгляни.

Маг указал за спину Солоны. Туда, где переплетаясь, расплываясь и пронзая друг друга, черные иглы оборачивались светлыми стенами, решетками, алыми стягами. Туда, где прорвав твердь, как кусок истрепавшейся марли, прямо из земли вырастали рыдающие исполины. Туда, где менялось изумрудное небо, окрашиваясь серыми облаками, и скалы становились домами, а дома скалами. Туда, где даже сквозь морок слышался шум моря. Это было так знакомо… наверное.

— Тебя ищут. Демон. Пылает, как сотня костров, и очень зол. Я могу помочь тебе, — глаза мага смотрели с надеждой. Искренней, вполне возможно, даже бескорыстной. Солона была уверена, что видела этот взгляд раньше. — Но надо решать сейчас.

Почти живое тепло согрело пальцы, стоило Солоне принять поданную руку. Чуть холоднее, чем человеческое касание, оно все же успокоило, подарило уверенность, ощущение реальности и опоры. А потом земля резко ушла из-под ног.

* * *

Белый, бронзовый, алый…

Камни, цепи, капли…

Слишком много ассоциаций.

Белый эмбриум в хрустальных вазах. Не живой — ювелирная поделка из камня без запаха, цветения и увядания. Он, застывший в не-жизни, пустой и холодный, стоял в материнских покоях задолго до ее рождения. Белые же дома Верхнего города, увитые молодой лозой. Тоже не слишком живые.

Бронзовые цепочки клеток и птичье пение за ними. А были ли сами птицы? Скорее всего, нет. По крайней мере, она никогда не видела за мелкими звеньями даже намека на перья. И в противовес им огромные цепи порта, закрывшие небо, сковавшие пристани и корабли.

Алый носила мама. Красивые платья, свободно облегающие фигуру. Словно бризу придали форму, окропив благородной кровью. Вышивка семейного герба на рукавах. Огненное тепло. И морской аромат, впитавшийся в ткань. Алыми были рассветы, которыми столь славилась Вольная Марка. Один породил ее, другой вынудил навсегда оставить семью. Вроде бы справедливо, но слезы катились по щекам дробными каплями.

За коркой раздвоенных образов-воспоминаний звучал голос. Такой необычно нежный зов из реальности. Сладкая, необязательная просьба проснуться. Храмовники так не умели. Они будили одним жестким приказом, не касаясь мага, обходя его, как прокаженного.

— Солона.

Собственное имя казалось красивым. Неожиданно слишком красивым для девочки из Башни Кинлох. Пленницы проклятого дара. Грешницы, осужденной искупать свою вину верным служением. Слишком красивым для нее. Солона попыталась открыть глаза. Усилие. Второе. Тяжелые веки медленно разомкнулись, обрывая нить сна.

Залитая светом просторная комната, клетки из цепей, цветы белого камня, расшитые золотом бархатные подушки, и женщина в алом, сидящая напротив нее. Белая ночная рубашка вместо мантии Круга. Почти наверняка безумная идея ударила наотмашь. Она дома? Не там, где лириум, храмовники и бесконечное обучение контролю во имя самого контроля. В Киркволле. В солнечном Городе Цепей на берегу вечно пасмурного залива. Дома, где ее любят и ценят. Где музыка, красивые наряды, гранатовые сады, игры с братьями, фокусы дяди Гамлена, так не похожие на настоящую магию…

Солона тряхнула головой. Это не так. Это не правда. Иллюзия Тени, морок, трясина из ее желаний. Но почему она не чувствует, что спит?

— Моя девочка, взгляни на меня, — женщина в алом подсела ближе, с беспокойством заглядывая ей в глаза. Выдохнула. — Милая, неужели опять кошмары? Успокойся. Сон закончился.

Она наклонилась, обняв ее, и объятия эти пахли морем. Прямо как в воспоминаниях.

— Мама… — Солона смотрела на родные черты, запоминая, зарисовывая. Золотые волосы, синие глаза, чистая светлая кожа, высокие острые скулы, аккуратный маленький рот, прямой имперский нос. То наследие, что не казалось Солоне проклятием. — Что… что со мной произошло? Я прошла Истязание? Где Первый чародей?

— Значит, в этот раз ты была в Круге. Это все объясняет, — мама разомкнула руки и встала с постели, отходя к столику с прозрачным кувшином на нем. Зеленоватый отвар медленно заполнил стеклянный кубок. — Даже я бы испугалась участи этих несчастных. Не беспокойся, волчонок. Я и твой папа не дадим тебя в обиду. Пей. Пей же. Твоя любимая мята.

Солона оторопела. Сон? Четырнадцать лет ее жизни: Башня, обучение, друзья, храмовники, забота и боль, страх, радость. Все, что она любила и все, что ненавидела — все это было сном?!

Или сон — это то, что происходит здесь и сейчас? «Тень есть не что иное, как наши желания и мысли. Ловушка, сотворенная для мага его собственным разумом». Кажется, так говорил Ирвинг? Но мята вполне реально обожгла язык. Выходит, правда. Или слишком искусная для юной чародейки ложь? Или…

Мама вывела ее из раздумий, забрав из рук наполовину пустой кубок. Нежно обняла за плечи.

Мама все еще пахла морем. Как в воспоминаниях, как в детстве. Как пахла каждый день? Неважно. Главное она рядом. Взгляд Солоны упал на собственную руку. Цепочка-браслет привычно холодила кожу, а вот колечко с простыми чарами, подарок одного из младших учеников, пропало. Она почувствовала, как туже затягивается узел непонимания и воздуха начинает не хватать.

— Не горюй о снах, милая. Это лишь сны. Все пережитое в них не более чем эхо Тени. Разве эхо может быть важным? Ты здесь. Ты со мной. Моя маленькая принцесса Киркволла. Разве не этого ты всегда желала?

Объятия стали крепче. Они сковали незримыми цепями, душили, тянули куда-то в глубину. «В сон», — подсказал чужой голос.

Солона упорно вспоминала, что она сделала не так. Где… где в образах была ошибка, подсказка, спасение? Эмбриум, цепи, птицы, мамины прикосновения и море. Так правильно. Так нужно. Осколки ее счастливого детства, идеально подходящие к узору мозаики. Даже забавный утренний «ритуал», отгонявший ночные кошмары: выпивать теплый отвар пахучей…

— Она никогда не дала бы мне мяту, — говорить вновь стало тяжело. Во рту пересохло. Тень убирала лишнее: кувшин и кубки, птичье пение в пустых клетках. Очертания покоев поплыли дешевыми красками на влажном холсте. Солона попыталась мягко отстраниться. Но мама… образ матери не спешил отпускать ее. Держал крепко, до хруста в казавшихся такими реальными костях. — Мама не переносила любые сильные запахи. Пахла морской водой, потому что не душилась. Она не позволяла мне держать животных, ведь те пахли. Даже цветы в ее комнате были из камня. Она никогда не дала бы мне мяту! Ты не она! Отпусти меня!

— Это твой дом, Солона. Ты любишь его. Любишь меня. Ты так хотела вернуться. Зачем уходить? — красивый голос мамы изменился, раскололся на эхо из десятка других голосов.

«Так звучат демоны».

Этих слов Солона уже не слышала. Они исчезли где-то в исказившемся до абсурда пространстве, в импульсах ее собственного сознания. Белых.

Демон взвыл от боли, выпуская добычу из рук, закрывая глаза ладонями, царапая лицо, скаля зубы. Он утратил спокойствие, но не снял маску заботы и тепла. Ревка Амелл кровоточила и корчилась в судорогах на полу полустертой из реальности комнаты. Ревка Амелл рыдала и рвала с корнем золотые кудри. Ревка Амелл цеплялась скрюченными пальцами за подол белой ночной рубашки, изо всех сил пытаясь не дать дочери выйти за дверь. У Ревки Амелл ничего не вышло. Ревка Амелл… демоны не плачут. Ведь не плачут?

Очередной вопрос, на который Солона не захотела узнавать ответ.

* * *

Светлый, мерцающий, темный…

Иллюзия, образ, реальность…

Мышь знал и умел различать только это.

Светлыми иллюзиями жила и плодоносила сама Тень. То, что смертные звали сновидениями, что направляло таких, как он, что диктовало правила. Все это иллюзия. Иллюзия выбора, иллюзия жизни, иллюзия победы. Одна для всех. Спящим она казалась сладкой, ему… Мышь редко думал об этом вкусе.

Мерцающие во тьме образы приносили с собой сомниари. Только маги-сноходцы способны по-настоящему задержать в Тени свою мысль, оформить ее, придать ей цвет, вкус, силу. Такие сущности почти постоянны и невероятно могущественны в алгоритме своих стремлений. В своей гордыне они порой считали себя духами. Глупые. И такие аппетитные. Они придавали желания не останавливаться у самого конца. У врат из Тени в смертную реальность. У царства снов есть своя. Но к чему она ему?

Темные осколки чужих мечтаний, острые грани надежд и кошмаров. Человеческих ли, эльфийских? Разве это важно? Он достоин большего, чем свалка больных фантазий. И теперь он это получит. Добровольно или нет — девчонка отдаст ему свое тело. Пусть еще побегает, изранит себя воспоминаниями. Пусть поборется с демоном Желания. Йевена любит играть. А верный мышонок посмеется в стороне.

Шаги за спиной, осторожные и легкие, но различимые в кричащей тишине, не застали демона врасплох. Удивили, не более. Обычно он вел себя куда обдуманнее.

— Глупо подкрадываться ко мне. Неужели ты надеялся преуспеть, Любопытство?

Звук перешел в форму и цвет. Очертания чуждо-знакомые, по-своему красивые, не до конца украденные у живого. Дух, ведомый неутолимой жаждой познания, казался еще реальнее с их последней встречи. Теперь уже нельзя было сказать, сколько в Любопытстве осталось, собственно, от духа. Он даже пах иначе. Не Тенью.

— Я напрасно польстил себе. Прошу прощения, Гордыня, — в голосе не прозвучало покорной дрожи. Любопытство не извинялся. Он дразнил.

— Какое из моих невинных увлечений привлекло тебя на этот раз? — спросил Мышь, не отходя от края скалы.

Внизу властвовало новое видение. Яркие шатры, музыка, танцующий люд. Бродячий цирк? Или ярмарка? На фоне праздника девчонка казалась забавной серой точкой. Любопытство, очевидно, это нисколько не увлекало. Холодная, язвительная пустота.

— Ты прекрасно знаешь, какое. Очередной человек мечется в глубинах собственного разума по вине твоего тщеславия.

— Тщеславия? — смех поглотила тревожная мелодия лютни. Девчонка убегала сквозь шатры и лавки, теряла едва обретенные ориентиры, боялась увидеть в толпе очередной призрак. Желание следовала за ней по пятам. Еще немного, и все будет кончено. Мышь обернулся к Любопытству, не тая улыбки. — О, я вовсе не тщеславен. Я свободен от столь низменных порывов. Я идеален.

— Признаю и понимаю, — Любопытство согласно кивнул. — Потому я и не вмешивался прежде. Но, боюсь, на этот раз личный интерес не даст мне остаться в стороне.

— В чем же он? Ты давно уже обрел сосуд. Если только твоя хозяйка окончательно не разложилась раньше срока, мы имеем лишнюю фигуру на доске. Почему бы не оставить девицу мне?

Любопытство пожал узкими плечами.

— Как я уже сказал: личный интерес.

— Вот только я не верю, — прошипел в ответ Мышь. — Я слишком умен, чтобы поверить тебе.

— Достаточно ли ты умен, чтобы признать, что упустил добычу?

Выверенный образ на миг вздрогнул, глаза покосились в сторону обрыва. Что-то изменилось в музыке. Лютня стала марчанской гитарой. Мышь едва сдержался, сильнее сжав кулаки. Попытка вернуть лицу спокойствие провалилась. Его… его обвиняют в глупости.

— А я не упустил. Тень учит осторожности. Тому, чего Любопытству никогда не понять. Я потратил немало усилий, чтобы увлечь истязаемую дальше в сон. Маскировка, иллюзия, унижение. После всего было бы крайне опрометчиво рисковать одному, — улыбку сменил собой нервный оскал, — поэтому я привлек союзника.

— Я заметил. Йевена. Демон Желания. Удачный альянс, — без тени сарказма проговорил Любопытство. — Но мне интересно, что с ним станет, когда вы начнете делить добычу? Как быстро она распылит тебя по Тени? Разумеется, если один крайне способный сновидец не обгонит вас обоих.

Маска ученика треснула и раскололась.

— Да как ты смеешь! Я величайшее воплощение Гордыни!..

— Но вместе с тем питаешься падалью, как жалкий висп. Облезлая помойная крыса.

— Я сказал, замолчи! — голос Мыша сорвался на гулкий утробный крик. За ним последовали тихий выдох и тишина. Мышь повел головой, возвращая прежний облик. Поправил волосы. Почти идеален. Только голос до сих пор полнился искажением. — Это неважно. Ей некуда деваться. Так или иначе угодит в ловушку.

— Как я уже сказал, мы здесь не одни. Зря ты вытащил девочку в настоящую Тень. Ее уже заметили. Слишком много подонков желает получить Солону, но я не позволю этому случиться.

— Ты? Да ты связан с Тенью одной тонкой ниткой! Порвать ее — и нет тебя здесь. На это у меня хватит сил.

— Так действуй. И что произойдет после этого? — в глазах Любопытства читалось спокойствие и насмешка.

Блеф? Уловка? Он ожидал действия, реакции, повода. Мышь точно пропустил момент, когда эта назойливая пиявка перестала быть трусом. Но вновь упускать контроль над ситуацией он не собирался.

— Зачем ты пришел, Любопытство? Выводить меня из себя? Или предлагать альтернативу?

— Альтернатива проста — отпусти ее. Позволь ей проснуться прежде, чем кто-то из охотников одержит верх, — не дожидаясь возражений, Любопытство продолжил. — А взамен получишь то, чего всегда так боялся и жаждал. Ту самую тонкую нить вместо поводка. Свободу.

Мышь гулко рассмеялся, прекрасно понимая, насколько фальшивым вышел смех. Сел на край пропасти, силясь разглядеть в меняющемся пейзаже фигуры охотника и жертвы.

— Действительно думаешь, что я на это соглашусь? Ты часто врешь. Слишком часто для простого Любопытства.

— Любопытство состоит из тайн и загадок. Мой удел скрывать правду и искать ответы под грунтом лжи. Как твой — выживать в иллюзорной тушке мыши, от случая к случаю погружаться по шею в испражнения чужих мыслей, — Любопытство беззвучно опустился рядом, поджав под себя ноги. — И при этом сохранять благородную мину.

— У тебя есть варианты получше? Что подхалим порождения тьмы может предложить мне?

— Посуди сам. Даже если тебе удастся обмануть Йевену, Ирвинга, Грегора, Данария, Бездна знает, кого еще, и забрать тело себе, храмовники немедля почуют подвох. И ты снова окажешься в Тени. Один на один с толпой недовольных, голодных дружков. И каждый будет готов сожрать тебя с потрохами: Желание, Гнев, Праздность. Ты, конечно, волен предложить им еще одну охоту. Но каков смысл, если в Кинлох хватит места для всех? Нужны только открытая дверь и маяк за ней. Я предлагаю так много в обмен на одну душу. Решайся, Мышь.

— Я король… — Мышь заметил отчаяние и обиду в собственных словах. Дрожь неуверенности. Предательское, слишком явное проявление слабости.

— Так будь им. В обоих мирах. — Любопытство неискренне улыбнулся и встал с дымящихся камней.

Тень никогда еще не была столь постоянной. На его памяти уж точно. Взгляд застыл на Йевене. Желание, скрывавшаяся за образом любящей матери, сцепилась в схватке с тевинтерским сновидцем. Сильная, готовая к победе, к триумфу. Что потеряет Мышь, позволив ей закончить работу? А что ему даст союз с Любопытсвом? Он никогда подробно не рассказывал, как ему удалось сбежать отсюда. Увиливал. Его путь имел бесконечное количество изъянов. Риск был слишком велик. Так или иначе, решать приходилось здесь и сейчас. И Мышь принял решение.

Это оказалось действительно обидно. Проигрывать смертным. Сплетать иллюзию чужой победы. Но если такова цена его личной свободы, разве не все равно?

— Как зовут маяк?

— Ульдред.

Победоносная ухмылка Любопытства исчезла в тенях вместе со скалой, ярмаркой и гитарными переборами. Все вокруг распалось прахом и не спешило собираться вновь. Теперь сон действительно заканчивался. А в пробуждении было место лишь для Солоны Амелл.

* * *

Новая череда образов захлестнула Солону кроваво-красной волной. Обрушилась ледяными каплями дождя, унося сознание все дальше по лабиринту воспоминаний. Вечерние песни дедушки у камина. Ярмарка в Нижнем городе, куда ее потащил Фелиций. Фелиций... смех младшего брата посреди кошмара, его серебряные кудряшки, синие глаза, ставшие такими далеким и холодными.

Первым, что почувствовала Солона, был именно нестерпимый холод. За ним пришла боль, крупными осколками впившаяся в кожу. Эта боль заставила ее вскочить с постели, широко раскрыв припухшие глаза, и тут же рухнуть назад, когда очередной импульс прошел по позвоночнику. На этом ощущения кончились.

Солона ничего не слышала и не видела. Только у кромки зрения тьма сменялась тусклым оранжевым светом. Ее словно поместили в кокон в ожидании превращения. Наверное, именно так живут одержимые: в абсолютной, почти осязаемой темноте, в боли и холоде. Без возможности услышать хоть что-нибудь, помимо тишины.

Солона вздрогнула, когда чьи-то сухие пальцы коснулись ее лба, провели линию до виска, очертили скулы. Слишком похоже на то, как будила иллюзия матери. Неужели она проиграла? Не успела убежать, и теперь сон продлится вечно?

Внезапно раздавшийся крик привел ее в чувство. В нем было столько отчаянья и боли, столько страха. Понадобилось время, прежде чем Солона поняла, что кричит она сама.

Сознание металось из стороны в сторону, силясь то различить как можно больше деталей, то, наоборот, забыться, не покупаться на очередную поделку. Солона слишком хорошо помнила это место.

Покои Первого чародея можно было пройти в четыре широких шага. Голые серые стены, высокий потолок, много свечей. Справа от двери стояли письменный стол и два старых книжных шкафа, привезенных из Орлея. Слева от единственного окна, перед давно не чищенным камином, стояли два кресла и столик с кувшином из стекла мятного цвета. Дальше начиналась спальня. Именно здесь Солона и проснулась.

Или нет? Почему именно здесь? Почему не в идеально круглом сером Зале Истязаний, на полу, залитом лириумом? Почему над ней не занесен храмовничий меч? Почему она не в комнатах учеников на твердой, как камень, постели? Почему не в дрожащих объятьях Йована? С другой стороны, почему бы и нет?

Обняв колени все еще слабыми руками, Солона заметила кольцо на указательном пальце. Ее кольцо. И цепочку под рукавом ученической мантии. Непослушные тяжелые кудри были собраны в хвост. Она проснулась? Солона мотнула головой, отгоняя мысль. Шелковая черная лента упала на подушку. У нее не было такой. Дорогой, с вышивкой драконов. Новый крик застрял комом в горле. Она все еще в Тени.

В коридоре за дверью послышались голоса Первого чародея и рыцаря-командора. Сон искушал Солону подняться, открыть дверь, впуская демонов, приговаривая себя к неминуемой смерти.

Но за дверью не оказалось пугающего изумрудного марева и демона Желания. Отряд храмовников расступился, пропуская вперед командора. Затем в проеме показалась взволнованная фигура Первого чародея.

— Солона, — начал он, но рыцарь-командор жестко оборвал его, воздев руку в латной перчатке.

— Солона Амелл, как глава храмовников цитадели Кинлох и верный служитель Церкви, я объявляю твое Истязание завершенным. С сей минуты и до конца дней своих, ты имеешь право называться чародейкой. Да озарит тебя свет Создателя, дитя.

Закончив свою речь, рыцарь-командор бросил краткий взгляд на Первого чародея — Солоне почудилось в нем некое недовольство, разочарование — и кивком приказал подчиненным удалиться. После и сам вышел из покоев, не говоря более ни слова, закрыв за собой дверь. Тяжелая солдатская поступь звучала ударами пульса в висках и запястьях, облитого кровью сердца в когтистых ладонях, колоколов в далекой столичной башне. Вроде правильно… Но слишком громко для реальности.

Нет. Она спит. Спит и не проснется уже никогда. Зачем уверять себя в обратном?

Мягкая перина чуть прогнулась, когда Первый чародей сел на самый край кровати. Зеленая ткань его поношенной, застиранной в дорогих мылах мантии едва заметно отражала пламя. Посох он отставил в сторону. Был ли то жест доверия или же банальная ненадобность смертного оружия там, где правит мысль? Солона боялась думать об этом.

Она выискивала осечку в действиях демона. Одно крохотное несовпадение дало бы шанс вновь убежать. Но пока демон притворялся слишком хорошо. Сутулился, как Первый чародей. Участливо смотрел в глаза, прямо как он. Тепло улыбался в седую курчавую бороду, как часто улыбался он. Даже проклятый запах мяты, так жестоко запутавший Солону в одном из видений, и тот был его.

Ей захотелось обнять его, заплакать у него на плече, рассказать о кошмарах, как она делала с самого детства, выпивая зеленоватый отвар из стеклянного кубка. Пусть только этот миг не окажется сном.

— Солона, посмотри на меня. Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, — его чистый, не искаженный голос стал для Солоны хлесткой пощечиной. Тень не уставала терзать ее. — Нет, ты не можешь узнать наверняка, очнулась ли ты ото сна или до сих пор блуждаешь по Тени. Я не могу доказать тебе, что я не демон. И это замкнутая цепь, которую нам обоим не дано порвать.

Первый чародей протянул вперед руку в надежде коснуться ее, но Солона отпрянула, вжалась в изголовье кровати. Первый чародей лишь кивнул, забирая с подушки ленту и отходя к окну. Над озером уже светало.

— Помню, ты прибыла таким же рассветом. Красно-желтым, как спелые северные фрукты, неспокойным, слишком красивым, чтобы не встретить его, — оранжевые отсветы на одеждах погасли. Последние свечи догорели. Первый чародей тяжело выдохнул. — Мне жаль, дитя. Это должно было быть совсем другое Истязание. Для тебя готовилась вовсе легкая мишень — ослабленный договором демон Гнева. Пустяк, особенно для ученика с такой подготовкой. Ты должна была вернуться едва ли за полночь. Но все вышло из-под контроля.

Взгляд Солоны привлек жест: учитель не прекращал обводить большим пальцем узор на шелке. Первый чародей всегда делал так, искал отвлечение, когда грустил. Могут ли демоны грустить?

— Я не знаю, где именно ты была и что видела, Солона. Но не чувствовать твои боль и смятение я не в силах. Я не прошу тебя верить, не прошу сразу принимать происходящее за реальность. Все о чем я прошу, это дать мне время до утра. Есть один человек. Я надеюсь, что он сможет помочь те…

Звук разбившегося кувшина оборвал Первого чародея на полуслове. Мятная жидкость растеклась по полу, заливая ковер и плиты. Солона стояла у камина, держа осколок в окровавленной ладони. Кровь, настоящая, живая, не иллюзия Тени, не обман, не подделка. В голове звучала лишь одна мысль. Она проснулась.

Спустя несколько минут Первый чародей аккуратно перевязывал раны. Шесть не очень крупных, но глубоких порезов грозили шрамами, но Солону это нисколько не волновало.

Шесть — правильное число. Пять порезов оставили крохотные лепестки стеклянных цветов, впившиеся глубоко под кожу. Шестой, куда крупнее и уродливее, был творением продолговатого птичьего крыла. Ей было больно, но столь правильной болью, что та даже восхищала. В Тени было бы больнее. Эта боль пролилась бы тягучим отваром несовпадений, окунула в глубокий сон, где знакомые стены становятся черными скалами, а Первый чародей продолжает смотреть в окно, водя пальцами по шелковой ленте. Но нет, все было правильно. Так не бывает во сне.

Солона смотрела на увечье с лицом победителя, изредка поднимая глаза на Первого чародея или переводя взгляд на ленту. Любопытство не давало покоя.

— Откуда она у вас?

— Я получил ее в подарок от старого друга. Не дергайся, — марля немного неровно легла на поврежденную кожу.

Солона еще раз внимательно посмотрела на вышивку. Это точно были драконы. Тонкая нить сплетала картину двух изящных ящеров с раскинутыми ровно по кайме крыльями. Драконы едва соприкасались лбами. В этом жесте было что-то нежное, почти интимное. Не самый обычный подарок.

— И теперь вы отдаете ее мне? Почему? — Солона сморщилась, когда Первый чародей перешел к пальцам.

— Меня попросили сделать это, как только ты пройдешь Истязание. В этом и был весь смысл подарка, — ответил он, осматривая проделанную работу. Критично приподнял кустистые брови, но все же отпустил руку.

— Учитель, а этот друг и человек, о котором вы говорили, случайно не одно лицо?

— Не слишком ли много вопросов для одного рассвета?

Улыбнувшись, Первый чародей укрыл ее пледом и вновь уселся в соседнее кресло, наливая вино в кубок.

— Я обещаю, что утром ты все узнаешь и почти все поймешь. Но пока…

— Учитель, последний вопрос… Можно я не буду спать?

Черный, оранжевый, мятный…

Лента, свечи, осколки…

План был проработан до мелочей и представлялся действительно хорошим.

Всю неделю перед Истязанием Солоны не привлекать к себе внимание храмовников. Так сказать, не отсвечивать.

Посещать занятия по алхимии. На лабораторных столах, помимо прочего, должно найтись все необходимое для создания горящей смеси и целебного зелья. Фосфор, селитра, эльфийский корень… точно, белый эмбриум. Воду можно будет найти и в лесу. Главное — не забывать кипятить, как в прошлый раз.

Навестить прачек с новой партией душистого мыла и зубного порошка. Получить от них утепленные подштанники в качестве оплаты. Вопросов не будет — Грегор знает, что в его комнате в одной из стен время проделало щель и из нее поддувает.

Вовремя являться в трапезную. Хлебать кашу без особого возмущения, сплавляя грязно-желтые комочки овса от центра тарелки к краям. Жевать хлеб. Когда надзиратели отворачиваются — прятать сухарь-другой в пришитый к внутренней стороне мантии мешочек. Не воротить нос от солонины.

Согласиться подменить Йована на уборке в подвале. Паутина паутиной, но выход в грот под башней, скрытый за имперским гобеленом времен до Первого Мора, был лучшим способом покинуть Кинлох. А у Йована будет шанс помиловаться со своей жрицей.

Всегда быть там, где положено, оказалось сложнее всего. С соблюдением распорядка у него всегда были проблемы, что Ирвинг не уставал подмечать, но к среде начало получаться почти не опаздывать.

План работал.

Возможно, в его провале виновата паника.

Следование правилам проявило странности, происходившие с Кругом. Все алхимические изыскания внезапно сконцентрировались исключительно на создании припарок, компрессов, целебных эликсиров и снадобий от сыпного тифа. Радостные прачки, которых он застал за болтовней в рабочее время, намекнули, что забот у них стало поменьше. Однако разглашать подробности отказались даже в обмен на средство от высыпаний на бедрах. За обедом в четверг бросились в глаза пустующие столы. Десяток старших чародеев во главе со старушкой Винн никто не видел еще с начала Молиориса. Как и семьдесят магов у них в подчинении.

Ирвинг никак не разъяснял ему происходящее. Был слишком увлечен подготовкой к Истязанию. Первого чародея словно что-то тревожило. Не само испытание. В том не было смысла — Солона была в любимчиках, что у магов, что у храмовников. Она войдет в Тень и практически тут же вернется в реальный мир. Ирвинга терзало нечто совсем иное. Дар чувствовать чужую боль шептал, что исток переживаний страшен.

Кинлох пустел. Либертарианцы только и успевали, что строить теории на этот счет. Ходили слухи про духов, вырвавшихся из-под контроля рыцарей. Они заглушались толками про Серого Стража, уже дважды посещавшего Круг. А сверху наваливались вести о подозрительном оживлении на границе с Коркари.

Пора было бежать. Ночь Истязания — лучшее время.

Только и надо, что задержаться в подвале заполночь, отодрать гобелен от стены, спуститься в грот и дальше вплавь по озеру. На берегу найти повозку до Амарантайна. Можно будет заплатить золотой серьгой. А там на корабль. Так просто. Так близко.

— У тебя ничего не выйдет. — Обреченно заявляла статуя Элени Зиновии, пока он разбирался с крючками, цеплявшими гобелен к стене. — Дитя Ортланда, за этими стенами ты встретишь только смерть.

— Смерть встретится почти каждому из тех, кто существует во плоти и крови, моя монна. Я могу лишь надеяться, что мой смертный час далек от сегодняшней ночи.

Последний крючок отпустил петлю и творение тевинтерских рукодельниц рухнуло на пыльный пол. Узкий проход поглотил магического светляка как голодная болотная жаба. Он с трудом сдержал довольный смешок и повернулся к статуе, изящно поклонился и коснулся губами застывшей гранитной руки.

— Я буду безмерно скучать, монна Зиновия, — он чуть слукавил.

Ничто в этой башне не будет вызывать у него теплых воспоминаний. Разве что Йован и Солона. Но не так уж велика потеря. Как только Юг останется за спиной, можно будет залечь на дно и поискать новых друзей. Тоже магов. Свободных магов, себе под стать.

По крайней мере, таковы были намерения.

Возможно, в их несбыточности виновато время.

Проход оказался слишком узким и вонючим. Идти приходилось боком, прижимая мешочек с реагентами к бедру. До одури медленно. Отчетливо пахло грибком и озерной водой. Это внушало доверие. Светляк, на этот раз оставленный у входа, с каждым шагом тускнел, рискуя погаснуть до того, как он достигнет заветной цели.

Так и случилось. Темнота — липкая, холодная, некстати пробуждавшая потаенный ужас, заполнила туннель. Это означало, что на поверхности прошло уже больше получаса. Истязание закончилось, и скоро храмовники заинтересуются его пропажей. Он должен был поторопиться.

Трение ткани о неровные каменные стены обозначило еще одну проблему — ход сужался. Шаг, второй и камень надавил на грудь.

«Ирвинг, погань болотная, кто бы не приходил к тебе из этого грота, он не толще сухой ветки».

Тут явно крылся подвох. Какой-то фокус, чтобы раздвинуть стены. Он же видел. Старик подходил к этой стене год назад, на Проводы Зимы. Говорил с кем-то, стоявшим за гобеленом. Книги об истории Кинлох вторили одна другой. Проход должен был быть здесь!

Воздух покинул легкие, когда со всех сторон раздались отзвуки шагов. Он приник спиной к камню, повернул голову в сторону подвала, ожидая увидеть пламя храмовничьих факелов. Но темнота лишь больше сплотилась в самой себе.

Мох мерзко щекотал щеку. Отсвечивал лириумной лазурью на сером камне. Нет. Это светился не мох. Замереть. Пальцами сплести чары невидимости. Не смотреть.

Шаги затихли в паре дюймов от него. Нечто прошуршало по носкам туфель. Ударило голубоватым светом в глаза. Проникая сквозь плотно сомкнутые веки, лазурь смешивалась с красным. Отвратительное сочетание, напоминавшее о вывернутых наружу кишках зависимых от лириума надзирателей. Худшей картине из детства, так неожиданно ворвавшейся во взрослую жизнь.

Кто-то усмехнулся совсем близко от лица. Он почувствовал, как теплый, но колючий воздух касается скулы. Услышал ледяной, надменный звук, разнесшийся по туннелю. Скрежет, невнятный шепот у противоположной стены, пусть между ними и мышь бы не пробежала. И вновь шаги, что оставили за собой лишь тишину.

Дышать стало легче. Он протянул руку, однако пальцы не встретили стену. Не открывая глаз, он пошел вперед к стоячей воде грота.

Зря. В ночной час, час духов и темных тварей из недр земли, следовало оставаться в постели. Дух соблазнил его свободой, завел на свою территорию, где намеревался водить по несуществующим коридорам. Дух с лириумными глазами, пришедший со стороны… подвала. Означало ли это, что Солона не справилась и некий дух вырвался на свободу? Обошел храмовников и нашел выход через него? Он не знал, но страшился этого.

Страх. Возможно… Нет. Совершенно точно он и стал причиной провала точного, гениального, сумевшего учесть все тонкости и мелкие детали плана.

Это страх побудил его плюхнуться в воду с шумом, наверняка перепугавшим всю озерную рыбу. Это страх подгонял его пересечь Каленхад, не рассчитывая силы. Страх загребал его руками сырую береговую землю и мешал отдышаться.

Рассудком он понимал, что темные коридоры башни остались позади, но более тонкое восприятие все еще вопило об опасности. Мир в ответ непринужденно молчал. Только вдалеке пробуждалось поселение в пять домов да трактир — малая родина всей прислуги Круга. Идти к ним было нельзя. Сдадут.

Он мог только развалиться на берегу и перевести дух. Не больше пары минут. Дальше следовало просушить одежду и скудный провиант. Следовало проверить алхимические запасы и те немногие драгоценности, что удалось стащить. Следовало… но страх вымотал его до изнеможения, а звезды таяли на рассветном небе так умиротворяюще. И облако, проплывавшее мимо, напомнило ему котенка. Меленького, серого, с голубыми глазками. Он всегда хотел себе такого. Мысли путались. Глаза закрывались сами собой, игнорируя волю.

Он заснул. Но лишь затем, чтобы быть разбуженным тяжелым храмовничьим сапогом на своей груди. Кривая ухмылка Кэррола приписала плану статус проваленного.

Анализируя все события сейчас, стоя перед рыцарем-командором и отводя глаза подобно обиженному ребенку, можно было заключить, что и страх, по сути дела, не был катализатором неудачи. Этот побег провалился по избитой за годы причине: план был слишком хорош и сложен.

— Мне просто любопытно, что ты можешь придумать в свое оправдание… на этот раз?

Грегор сидел за прибранным письменным столом. В простой хлопчатой рубахе и штанах, без какой бы то ни было амуниции он мало напоминал грозного защитника Башни. Больше старика, готового отойти ко сну. Ночи Истязания всегда были тяжелым бременем, но похоже, с возрастом они стали для Грегора таким же испытанием, как и для послушников. Стоило только присмотреться, и все становилось понятно. Мешки под глазами, глубоко пролегшая меж бровей морщина, бледные губы. Старик устал.

— Сколько лет тебя знаю, — продолжил Грегор, не дождавшись ответа, — все никак не возьму в толк — ты вообще не умеешь учиться на ошибках? Или просто таким образом себе нервы щекочешь? Тебе же неплохо живется здесь. В других Кругах, поверь мне, с такими беглецами обращаются много хуже.

— Я знаю, — прошипел он в ответ. — Мне друг написал, как ему поживается в Казематах Киркволла. Казематы задумывались, как бараки для рабов. А теперь там держат магов. Смирных, покорных. Таких, что даже и не помышляют о побеге.

Грегор поднял на него красные, болезненно припухшие глаза.

— Хочешь в Киркволл, Андерс? Могу устроить и перевести на твое место какого-нибудь бедолагу. Уверен, с ним таких проблем не будет.

Придумать что-нибудь обидное и едкое не составило бы особого труда. У старика было достаточно слабых мест, на которые можно было надавить при необходимости. Но Андерс устал не меньше его. Ему хотелось есть, хотелось спать. И очень хотелось знать, жива ли вообще Солона.

— Вы выглядите уставшим, рыцарь-командор, — без издевки заметил Андерс. — Надеюсь, Истязание закончилось благополучно.

Грегор не только не расслабился, но, казалось, стал еще мрачнее. Он нахмурился, провел пятерней по лицу, словно стараясь отодрать прочь скорбную маску. Уголки тонких, обветренных губ устремились вниз.

Андерсу стало тревожно.

* * *

Курица, лежавшая на голубоватом металлическом блюде, была неприлично большой и мясистой. С золотистой медовой корочкой, в окружении вареных овощей, она смотрелась угощением с королевского стола. Любопытно, как долго выращивают таких? Как о них заботятся? Как откармливают… на убой?

В свиту курицы, помимо овощей, входили свежий серый хлеб и желтый сыр. С дырочками. Неприлично аккуратными и ровными. Такие обычно рисуют художники на орлесианских натюрмортах. Но их не должно быть в Кинлох, на просто сколоченном столе из дрянного дерева. Это в высшей степени… Дурацкое «неприлично» вновь попросилось на язык.

Неприличными были взгляды, что бросали другие маги на нескромную трапезу. Неприличным было чавканье Йована. Поданные кудрявым храмовником запеченные яблоки неприлично пахли дорогими пряностями. Но самым неприличным было то, что Солоне совершенно не хотелось есть.

Воспоминания прошлой ночи суетливо клубились в голове, отдавались в глотке гнилью и мятой. Все в Тени было ловушкой. Совершенной, почти незаметной. Дружелюбный ученик Круга — демон. Образ Киркволла, такой родной и во всем верный — искаженное желание. Материнские объятия — тиски контроля над ослабленной волей. Силуэт во тьме ярмарки, смутно знакомый, преисполненный тоски — пытка надеждой перед неотвратимой кончиной.

Тень менялась, надевая все новые маски. Тень окутывала свою жертву призрачной паутиной и душила. Тень… училась на ошибках, но не проигрывала.

Что если и в этот раз не проиграла?

Солона зажмурила глаза и надавила большим пальцем на слегка поднывавший порез. Больно. Но курица не изменила ни положения, ни вида.

— Солона, — Йован потянулся к курице, попутно подкидывая в тарелку кабачки. Крайне неловко — несколько капель овощного сока упали на стол, растеклись, заполнили собой крохотные борозды, — с тобой все хорошо? Может, хочешь воды? Знаешь, тебе лучше съесть хоть что-то. Не хочешь мясо, хоть хлеб с сыром в рот засунь. Для тебя же старались.

Он быстро наложил тонкий кусочек сыра на ломоть хлеба и помахал им перед лицом Солоны. Она только отмахнулась.

— Все прошло плохо, да? — спросил Йован, когда стало понятно, что она не притронется к еде. — Я слышал, как ночью храмовники носились по башне. Их споры, крики. В какой-то момент я подумал, что ты…

Он протянул руку, накрыв ладонь Солоны своей. Теплая. Неуклюжие, слишком длинные пальцы. Знакомый неглубокий шрам от мизинца к запястью — летом порезался о камень, взбираясь к ней и Андерсу на крышу. Они потом еще час возились с раной и испачканной мантией. Солона почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Слишком лично. Если это демон, то он забрался недопустимо далеко.

— Солона, эй, посмотри на меня. Все закончилось. Ты справилась.

— И до сих пор в этом сомневаюсь, — Солона сжала пальцы друга, словно пытаясь убедить саму себя в реальности происходящего. — Йован, ты не знаешь, каково там. Пространство, время, память… когда об этом говорят на лекциях, Тень кажется такой простой, но на практике… Там ты не можешь доверять глазам. Не можешь доверять слуху. В один момент я шла по тропе посреди зеленого марева, а в другой уже слепла от марчанского солнца. Я бежала сквозь карнавал и падала в яму, полную человеческих костей. Говорила с не прошедшим Истязание учеником и с демоном в обличии родной матери! Мне пришлось растерзать руку куском стекла, чтобы понять, проснулась я или нет! Скажи мне, как можно справиться с таким?!

— И все же ты здесь. Мы оба здесь. Все это может пугать тебя сейчас, но через пару недель ты будешь с улыбкой советовать мне, как вести себя на Истязании.

Он улыбнулся и пододвинул к Солоне блюдо с яблоками. Мед, розмарин и шалфей вызывали неприличное желание поскорее вгрызться в десерт.

Столько мыслей. Столько надежд. Может, все это взаправду? Ночью так и казалось. Йован выглядел таким настоящим. Может быть…

Солона быстро закивала в такт его словам. Хорошо. Последняя проверка. Последний вопрос. А потом можно и поесть.

Расслабить лицо. Спросить как можно более буднично, словно ответ ничего не значит.

— А что о моем Истязании сказала Элени Зиновия?

— Понятия не имею, — невнятно заявил Йован, прожевывая кабачок. — Я всю ночь был с Лили в часовне. Сегодня отдохни, но завтра нам четверым предстоит кое-что необычное.

Промашка. У настоящего Йована ночью должно было быть дежурство в подвалах башни. Он обещал зайти к окаменевшей прорицательнице и спросить о судьбе ритуала. О ее судьбе.

Солона сжала в кулак перевязанную ладонь. Приступ острой боли тут же отбил всякое желание даже смотреть на еду.

— Если завтра для меня настанет…

— Солона! — возмущенно-радостный возглас раздался со стороны входа в столовую. Андерс. Еще один друг. Еще одна потенциальная маска для какого-нибудь демона.

Высокий, поджарый, светлый. Во всех смыслах этого слова. У Андерса мягкие пшеничные волосы и лучащиеся ехидным дружелюбием ореховые глаза. Бесконечный, неутихающий пожар оптимизма под медовой кожей. Повадки аристократа и обаяние воришки из орлесианских романов, так любимых Первым чародеем. Самый хороший дар из возможных — исцелять душу и тело — как кривое отражение ее собственного. И той тьмы, к которой тянулся Йован.

Чудесный, лучезарный, справедливый Андерс, всегда готовый прийти на помощь и спасти от ночных кошмаров. Поздно.

— Все в Башне ходят с такими лицами, словно от тебя осталась кучка пыли. Грегор в полуобморочном состоянии. Ирвинг закрылся в своих покоях и никого не пускает. Йован… о, он здесь. Не столь важно.

Андерс присел рядом с ней, и Солона смогла присмотреться к его лицу. Идеальное воплощение. Тот самый Андерс, которого она знала. Демоны превзошли сами себя.

— Полагаю, спалось тебе не очень хорошо. Что там было? Демон Гнева? Он из новеньких, так что может жестить.

Он буднично отломил курице крылышко и, обмакнув его в горячий овощной сок, поспешно поднес ко рту. Еще несколько капель растеклись по столу.

— Что ты несешь? — Йован с сомнением посмотрел на него. — Хочешь сказать, что все демоны, с которыми ученики сталкиваются в ночь Истязания — это прикормленные Кругом собачонки?

— Нет, — усмехнулся Андерс. — Собаки опаснее.

— Какой же ты все-таки…

— Вне зависимости от того, что ты скажешь, я в ответ назову тебя наивным. Неужели ты действительно думаешь, что Первый чародей и храмовники стали бы спускать на зеленых, беззащитных учеников настоящих демонов? Выпускать вас в настоящую Тень? Будь это так, Башня бы опустела еще при старине Ремийе.

— Этот был настоящим, — наконец выдавила Солона. Близкие люди или демоны — ей было уже все равно. Хотелось кричать, плакать, чувствовать боль и холод. Все, чтобы вернуть то краткое ощущение победы над кошмаром, испытанное в покоях Первого чародея.

Друзья оставили спор и повернулись к ней. Йован выглядел взволнованным и испуганным. В глазах Андерса Солона увидела понимание и… зависть.

Он взял с тарелки печеное яблоко и протянул его Солоне. Смотрел в упор, пока она не приняла лакомство и не поднесла его к губам.

— К слову об Истязании. Я хотел кое-что обсудить с вами… — нерешительно начал Йован, но поймав на себе недовольный взгляд Андерса, быстро стушевался. Поник. — Позже.

С Солоны словно спал морок. Что она делает? Почему доверяет? Ей нельзя… Слишком опасно.

Бросив яблоко на стол, она вскочила со скамьи и кинулась прочь из зала. Пусть растечется иллюзией! Пусть станет черными скалами, плачущими гигантами, цепями, парящим городом в зеленых небесах! Пусть наполнится плачем матери и хохотом демона, беспокойными окликами друзей! Всем, чем пожелает! Только бы она не видела, не слышала, не понимала правду.

В коридоре было холодно и темно. Правы были древние тевинтерцы, что не доверяли магическому пламени. Оно не умеет согревать, а старый камень вовсе не бережет тепло печей.

Очередной поток образов захлестнул Солону с головой. Бело-красный герб Круга на знаменах напоминал окровавленный рабский ошейник. Темнеющая серая резьба на дверных арках — фигурные шрамы на руках и груди демона Желания. Золотистая мантия, облегавшая тело, заставляла вспомнить о шатрах безликих ярмарочных фокусников.

Белый, серый, золотой…

Ошейник, шрамы, шатры…

— Проклятье! — выкрикнула Солона. Все равно в иллюзорной Башне никто не услышит. Никто не подскажет заклинания, не подаст нужного лекарства от подступающего безумия. Впрочем, оно подступало даже слишком громко. Солона услышала шаги, потом ее прижали к ледяной стене.

— Я знаю, что тебе плохо. Но поверь, своим нытьем и истериками ты добьешься разве что Усмирения.

Андерс даже не злился. Его хватка была слабой. Легко вырваться. Убежать. Но куда? Зачем? Солона просто отвела взгляд. Уставилась на носки туфель и попыталась отвлечься. Какие там были цвета? Белый, серый…

Андерс встряхнул ее за плечи, мягко взял за подбородок и заставил поднять глаза.

— Вот же подонки! Что они с тобой сделали? Послушай меня: главное оружие Тени — это воспоминания и чувства самого мага. Вне этих образов демоны бессильны.

Солона нехотя кивнула.

— Но ведь у нас на двоих есть кое-что, о чем они не могут знать, Солона.

Все тело напряглось. Солона не знала, чего ожидать.

— Вперед, проторенной тропой… — Андерс перешел на шепот. Уверенный, но тихий. Куда более личный. Отступил на полшага. Переплел их руки так, чтобы тыльные стороны ладоней слегка прижимались друг к другу.

— Где крики чаек и прибой… — Солона ответила, ступая навстречу. Без боли и слез. Закрыла глаза и почувствовала легкое соприкосновение лбами.

Вспомнила. Это их обычай. Только их. Он спрятан в глубинах двух разумов, за белыми непроницаемыми барьерами, куда им самим большую часть времени хода нет.

— Я буду навсегда с тобой… — уже совсем тихо закончил Андерс.

Солона сжала ладони в кулаки. Протяжно, болезненно вдохнула и отпрянула. Ей вдруг стало очень любопытно, как он воспринял неудавшееся Истязание в реальном мире. Горевал ли? Пытается ли сейчас достучаться до нее, открывая путь к тайным воспоминаниям? Пытается ли залечить раны медленно остывающего тела? А если это и есть настоящий Андерс, то почему же она…

— Почему я тебе не верю?

Андерс горько усмехнулся.

— Хотя бы попытайся.

Их прервал тяжелый лязг металла. Кудрявый, совсем еще юный храмовник, подавший ей к завтраку клятые печеные яблоки, остановился в десятке шагов от них. Многозначительно кашлянул в кожаную перчатку, давая понять, что Андерсу лучше оставить их наедине.

Прожигая взглядом дырку в сияющей кирасе, Андерс крепко обнял Солону и с нарочитой покорностью отправился дальше по коридору. Спустя восемь ударов сердца силуэт растворился в темноте.

— Неприятный тип, — с заметным смущением заговорил храмовник. — Надеюсь, он не причинил вам вреда.

Необычно почтительное обращение вернуло Солоне прежние сомнения. Демоны все еще дрались за ее рассудок, как свора бешеных собак за кусок мяса.

Она повернулась к храмовнику и подметила, что, в отличие от «Андерса», эта тварь хотя бы не была привлекательной. Скорее жалкой.

— Вы чего-то хотели?

Простой вопрос смутил его еще больше. Он быстро заморгал, задышал ртом. Неловко поднял руку, чтобы помассировать висок. Храмовник казался Солоне все более странным и подозрительным с каждым мгновением. Подходящим жестокой иллюзии своими повторяющимися движениями и все краснеющим лицом.

— Я? О нет. Я ничего… Это Первый чародей и… — Он быстро выдохнул и снова прокашлялся, пытаясь выровнять голос. — Солона Амелл, тебя хочет видеть Первый чародей. Прошу тебя следовать за мной.

Солона нахмурила брови и проигнорировала поданную храмовником руку, но приказу повиновалась. Возможно, этот демон был не пожирателем, а посланником более сильного духа — таинственного гостя ее наставника? Если так, то ее кошмару настанет конец.

* * *

— Я не вполне понимаю тебя, Ирвинг.

Незнакомый, мягкий и глубокий голос не скрывал разочарования.

— Нет, командор, вы все прекрасно понимаете. Обстоятельства складываются не в нашу пользу, и Круг не намерен рисковать. Если допустить собрание сотни чародеев в отдалении от башни и контроля храмовников, они станут опасной силой, с которой не справиться даже королевской армии.

— Или орде порождений тьмы. Во имя Невесты Создателя, Ирвинг, я прошу еще всего лишь два десятка магов.

Отрывистый стук в дверь заставил голоса за ней стихнуть. Храмовник прошел вперед, и Солона последовала за ним, стараясь не наступать в его следы.

— Первый чародей. Серый Страж, — поприветствовал он. — Солона Амелл, по вашему приказанию, приведена. Рыцарь-командор не рекомендует задерживать ее надолго.

— Мы разберемся, Каллен, — устало сказал Первый чародей. — Благодарю тебя. Можешь идти.

Храмовник помялся на месте, оглядываясь на Солону и сжимая в жесткой хватке рукоять меча. Будто обдумывая опасность следующего шага. Наконец кивнул и вышел. Смысл задержки Солона так и не поняла.

Они остались втроем. Солона, Первый чародей, с грустью и осуждением смотрящий на ее кровоточащую ладонь, и незнакомец. Серый Страж. Таинственный гость из предрассветных речей наставника. Смуглый демон в сияющих доспехах сказочного рыцаря.

Не молодой, не старый. Неясно какого народа и веры. С его латного нагрудника смотрел вымерший зверь Андерфелса, и Солона с легкостью представила как когти грифона впиваются в ее плоть, раздирают, пускают кровь. Но рыцарь напротив нее держался спокойно и сдержанно.

— Солона, — поспешил представить гостя Первый чародей — Это Дункан, командор ордена Серых Стражей в Ферелдене, мой давний друг. Я говорил тебе о нем раньше. Дункан — вот это и есть Солона Амелл, моя лучшая ученица. Что скажешь?

Серый Страж не сказал ничего. Только окинул Солону недоверчивым взглядом и обратился к Первому чародею.

— Это лучшее, что ты можешь предложить? В таком случае, прости меня, но я буду вынужден настаивать, чтобы ты исполнил то, о чем мы договорились раньше. Два десятка магов.

Первый чародей встрепенулся.

— Я попрошу тебя, Дункан, не делать поспешных выводов. Подожди немного, и я уверен, чародейка Амелл сумеет тебя удивить.

— Меня вдохновляет твоя уверенность, старина. Но в этот раз я вынужден настаивать. Когда ты рекомендовал мне ее, я представлял профессионала. Кого-то не слабее Фионы. Бойца. Это же забитое, больное дитя. Я не возьму на душу грех, отправляя ее против орды. Не смей даже предлагать мне нечто подобное. И приведи двадцать магов до конца дня, — Страж вздохнул. — Я бы не стал требовать столь резко, если бы не ситуация. Наш король… воспитан на легендах об Ордене. И теперь, когда это может оказаться Мором, он хочет не просто защиты королевства. Ему нужна красивая победа. Одно решающее сражение. И в этом сражении Стражи должны быть на передовой. Во всей мощи и великолепии древних героев. Увы, сейчас мы далеки от этого. Без поддержки магов мы окажемся слабейшим звеном в королевском войске. Звучит страшно, но это правда. Я не могу подвести короля, Ирвинг.

Не сходится. Солона впервые отчетливо поняла — не сходится. Тень концентрируется на своей жертве, как хищный цветок на мухе, обволакивая сладким ядом-нектаром, интересным лишь одному несчастному насекомому. Разговоры демонов однотипны и направлены исключительно на цель. На нее. Как беседа Йована и Андерса в столовой или голодный взгляд храмовника. Так почему этот говорил о далеких от ее участия политике и войне?

Причем совсем не так, как должен был. В библиотеке башни хранилось несколько трактатов о политике. И конечно же, Солона прочла их. От корки до корки. Не единожды. Там политика представлялась витиеватыми фразами в салонах и залах, разносимых вокруг взмахами вееров придворных. Лукавыми взглядами в почтительных поклонах Императору Драккону. В конце концов, манерными дуэлями между членами Совета Герольдов, в самом крайнем случае, когда разногласия выходили за пределы дворцовых кулуаров.

Здесь не было красивых речей. Факты. Острые и не терпящие интерпретации. «Королю нужна победа» — эти слова звучали обреченно на каждом выдохе рыцаря. Он боялся. Боялся войны, до которой никому не было дела в их маленькой заносчивой Кинлох.

Солона ощутила, насколько ничтожным и незначительным было ее пристанище, куда из «большого мира» явился гость с жесткой просьбой о помощи. Если Тень не стесняется столь масштабных иллюзий, значит, по крайней мере, в этом должен быть смысл.

— Сэр Дункан, прежде чем я покину вас… Первый чародей говорил, что вы можете помочь. Дело в том, что мое Истязание прошло не совсем удачно. Я… вижу кошмары. С трудом различаю реальность и сон. И что страшнее всего, мне кажется, что я проиграла демону в Тени. Первый чародей запретил обращаться к храмовникам…

— Они бы убили тебя за одно лишь это сомнение, — пояснил Первый чародей. — Так рисковать мы не могли.

— Я понимаю.

Серый Страж подошел к ней и взял лицо Солоны в свои огромные ладони. Он не носил перчаток, но руки были теплыми и даже горячими, словно Стража лихорадило. С минуту он упрямо смотрел ей в глаза. Не моргая, не позволяя отвести взгляд. Когда Солона в уме перешла на седьмой десяток секунд, Страж внезапно схватил ее за запястья и принялся рассматривать вены. Рана заныла с новой силой.

— Нет, это не демон, — напряженно заключил Страж, отпуская руки. — Ты едешь со мной, Солона Амелл.

— Что вы…

— Никаких больше вопросов, — он подошел к двери и дважды постучал. Кудрявый храмовник не заставил себя долго ждать. — Будьте так добры отвести чародейку Амелл в ее комнату. Ей необходимо собрать вещи.

Солона обернулась и посмотрела на наставника. Тот выглядел обескураженным.

— Дункан, что происходит?

— Пожалуй, оставь два десятка до следующего Призыва. Девочка действительно может оказаться полезнее многих. И потрудись объяснить…

Храмовник закрыл дверь, так что Солона не могла услышать дальнейшего разговора.

Следующий час был особо волнительным и страшным. Она точно знала, что допустила ошибку. Поддалась всего на мгновение и открыла демону путь в свои мысли. Теперь он увезет ее. А если нет? Если все происходящее реально? Тогда, скорее всего, она порядком испортила Первому чародею день, выдав свой изъян перед Серым Стражем, его близким другом и человеком короля.

Она посмотрела на собранную котомку. Все самое важное: плащ, посох и несколько книг. Ничего лишнего… Подвязала волосы лентой, взглянула в зеркало.

Ее собственное зеркало. В ее собственной комнате. Место в Башне, где она надеялась оставаться гораздо дольше. Возможно, что и всю жизнь, как должно любому нормальному магу. И Первый чародей тоже на это рассчитывал. Готовил ее, чтобы однажды она заняла его место. Ободрял, поддерживал, пока ученица не стала чародейкой.

— Я не хочу уезжать. Не хочу.

Солона замотала головой, задрожала подобно пламени свечей. При мысли о том, что могло ждать по ту сторону иллюзии, пробивал озноб.

— Ты не обязана, — зеркало словило сгорбленный силуэт Первого чародея. — Ни передо мной, ни перед Дунканом. Я мог бы что-нибудь придумать.

Он осторожно обнял Солону за плечи. Жест, особо полюбившийся ее пленителям. Она понимала почему. Близость отрезала возможности. Бегства, спасения, пробуждения. Тиски из пальцев и пустого тепла. Но ей по-прежнему было холодно. Холодно и больно.

— Но послушай, — продолжал Первый чародей, — у каждого, кто рожден с силой под кожей, есть долг перед миром. Тот, что мешает нам быть среди людей и запирает в башнях. Сейчас у тебя появилась возможность оплатить его сполна и еще успеть распробовать эту жизнь на вкус.

— А что если это всего лишь часть кошмара?

— Тогда ты проснешься. Я сам разбужу тебя и больше никогда не стану ни к чему принуждать. Вот, — Первый чародей извлек из рукава мантии знакомую черную ленту. — Возьми ее. И не думай, что можешь «случайно» забыть ее, как случилось этим утром. Она нужна тебе.

— Зачем?

— Чтобы… — Первый чародей запнулся. Продолжительно моргнул. Выдохнул. — Помнить меня.

Солона сделала неловкий, слишком быстрый шаг вперед и обняла его. Слезы подступили к глазам. Настоящие слезы в, возможно, совершенно иллюзорном месте. Почему же это так сложно? Раны ноют вполне реалистично. Окружение изменчиво не более чем в реальной Кинлох. Серый Страж — совершенно новое лицо, не вызвавшее ложных воспоминаний о прежних встречах. Вкусы, запахи, голоса такие, какими должны быть. И Первый чародей обнимает правильно: крепко, тепло, стремясь сокрыть от жестокого мира в который сам же вынужден отпустить. Так почему же она не может поверить ни во что из этого?

Она должна уехать. В место, которое никак не может знать. В место, которое Тень не сможет подделать, опираясь на образы из ее памяти. Туда, где нет знакомых зданий, вкусов, запахов и лиц. Только там станет понятен исход ее Истязания. Если путь в то место пролегает рука об руку с Серым Стражем — Солона пойдет с ним.

* * *

Солона отбыла в сумерках. Андерс лично видел две фигуры в плащах, покидающие Кинлох. И радовался. Достал из запасов бутылку церковного вина и пригласил Йована распить ее вместе. Друг явно был недоволен раскладом дня. Почему бы не поднять ему настроение после провала…

— Самого нелепого, рискованного и непродуманного плана, — Андерс наполнил чашку друга теплым напитком. Йован фыркнул и уставился на чашку так, будто внутри был яд. — Серьезно, о чем ты думал?

— Все бы получилось, если бы храмовники не забрали Солону! Мы четверо уже были бы на свободе!

Андерс покачал головой. Опустошил свою чашку и подлил в нее еще немного вина.

— Я в этом сильно сомневаюсь. Как мастер по составлению планов побега из старушки-Кинлох, я могу поставить тебе самый неудовлетворительный балл за эту работу. Посредственно. Нас бы засекли еще на этапе добычи жезла, а схватили бы в хранилище. С поличным. Я и Солона, может быть, отделались бы подпорченной репутацией. Тебя бы убили на месте. А Лили… — Андерс выдержал драматическую паузу, наблюдая за тем, как лицо друга меняет цвета, — не понравилось бы в Эонаре.

В глазах Йована встали слезы. Андерс виновато улыбнулся и похлопал друга по плечу. Выслушивать истерики в его планы на вечер не входило, но было уже поздно. Продержавшись совсем немного, Йован зарыдал.

— Андерс, помоги мне. Я знаю… Я знаю, что они не собираются проводить мое Истязание! Они меня усмирят! Я стану просто телом! Марионеткой! Лили…

Лепет Йована сбился и стал вовсе неразборчивым. Андерс пододвинул чашку поближе и приказал выпить до дна. Они повторили это дважды, и Йован сумел восстановить дыхание. Так-то лучше.

— Нам надо бежать, — сказал он, пока Андерс тянулся за бутылкой. — Как можно скорее. Ты составишь план, а я обещаю, что буду следовать ему беспрекословно. Лили сможет добыть нам еды в дорогу и теплых вещей…

— Это бессмысленно, Йован.

— Почему? — Воодушевленный настрой друга мгновенно сник. Он снова смотрел на Андерса глазами грустного щенка.

Андерс поморщился и всучил бутылку Йовану. Подошел к окну.

На Каленхад опускался туман. Он скрывал воду и берег вдали, чуть отливая лазурью. Солона наверняка была уже далеко. А дух из подземелья? А война? А внезапно взбунтовавшиеся против храмовников демоны?

— Только не хнычь. Никого из нас не усмирят и не запрячут в Эонар. Не успеют. Что-то надвигается, Йован.

Он развернулся с самой дружелюбной улыбкой и вернулся к столу. Мягко положил ладони на плечи Йована. Тот уже достаточно разомлел от вина и прикрыл заплаканные глаза. Напряжение потихоньку отступало. Андерс всецело заменял его собой. Обволакивал словами. Лечил.

— Чародеи пропадают из Башни. Послушники посещают настоящую Тень. Духи разгуливают по подземным гротам. А Серый Страж увозит нашу лучшую подругу Создатель знает куда. Я не идиот, чтобы не сложить все факты и получить картинку. Грядет нечто масштабное, дружище. И Башня будет в центре событий. Так что мы не сбежим. Нет. Мы выйдем через главные ворота. И Грегор сам нас выпустит, помахав на прощание платочком. Этот план точно проработан до мелочей.

Нет, это был не сон. Определенно не сон. Тень была могущественна, необъятна, непостижима, но даже ей было не под силу уместить в себя, целостно и без изъянов, добрую половину Ферелдена. Хоть в одном месте, но образ бы потек, исказился, выдавая искусный муляж из памяти и фантазий. Много ли надо девочке, в первый раз в жизни покинувшей Башню? Однако все вокруг было более чем реальным. От бесконечных ухабов на древнем имперском тракте до омерзительно соленого мяса — единственной пищи на привалах, которые могли бы случаться и почаще. Но отдыхать, похоже, было некогда.

Солона видела суету, чувствовала тревогу, словно разлитую в воздухе. В трех из селений, через которые они проезжали, им не подали даже воды и хлеба, а разговаривали только через закрытые двери и ставни.

Страж после каждого такого раза все больше мрачнел и поторапливал коней. Как-то пришлось ехать ночью, стараясь не уснуть в седле, из которого она и так едва не выпадала.

Наконец, спустя почти неделю мучений, Страж разбудил Солону новостью о том, они уже близко к месту назначения. Вокруг выросли первые деревья, неловко цеплявшиеся за предгорья, а вдалеке подпирали небо верхушками, теряющимися в тумане, их старшие собратья. И над всем этим, выше деревьев, выше гор, выше старушки Кинлох, господствовал мраморно-серый шпиль могучей имперской крепости.

— Остагар — одна из двух твердынь-близнецов, возведенных по приказу архонта Декратия перед началом Первого Мора. Вторую ты наверняка знаешь.

— Эонар, — печально ответила Солона, — узилище магов.

— Так было не всегда. Когда-то Эонар была средоточием всех магических изысканий на юге Тевинтера. Она была воздвигнута, чтобы созидать. Остагар же должна была служить ее защитницей, — Страж улыбнулся. — Красивое, богатое прошлое. Я удивлен, что Ирвинг не рассказывал тебе об этом.

— Я не спрашивала, — щеки Солоны тронул румянец смущения. — Хотя обычно я любознательна.

— Любознательность хороша, пока не перерождается в излишнее любопытство. Остерегайся подобного в Диких Землях. А лучше вовсе никуда не уходи без меня, других Стражей или рекрутов.

Солона остановила коня. Рекрутов? Разве она не должна была просто присоединиться к магам в лагере?

Страж понял немой вопрос, застывший в ее глазах. Так же остановился, спешился и поманил рукой, приглашая прогуляться.

— Мне следовало сказать об этом раньше, — начал он, когда Солона оказалась по его правую руку. — Это всегда сложно, а уж когда подобное случается со столь юными, почти невыносимо. В Кинлох ты сказала мне, что тебе снятся кошмары, ничем не отличимые от реальности. Что ты страдаешь и считаешь себя одержимой.

Солона кивнула. Вспоминать ужас ее последних часов в Круге не хотелось, но образы были слишком свежи. Мышь, мама, Киркволл, цепи, ярмарка, силуэт… Погоня.

Страж оборвал терзающий поток мыслей.

— Твое Истязание закончилось удачно не просто так. Я думаю, что тебя вытащили силой, но цена такого спасения тебе не понравится, — Страж протянул руку, и убрал со лба Солоны прядь. — Нечто, владеющее силой Мора, прокралось в покои Первого чародея и осквернило тебя, пока ты спала. Демоны не слишком хорошо общаются со скверной. Так ты оказалась свободна от них, но прикована к тому эмиссару, что сделал это с тобой. Эту связь можно разорвать, но лишь в том случае, если ты станешь одной из нас.

На глаза Солоны навернулись слезы. Выходит, она лишь сбежала из одной клетки в другую. Еще и подвергнув риску прочих обитателей Башни. А если кто-то из них заболел? Если этот «кто-то» Йован или Андерс? Или Первый чародей? Она этого не выдержит. Что угодно, но только не это!

Страж крепко обнял ее, прижимая к мягкой шерсти плаща.

— Стойте! — Солона отпрянула. Вдруг это очередное испытание, иллюзия? — Откуда вы можете знать, что я заражена? Есть какие-то признаки?

Страж одобрительно улыбнулся в бороду.

— Хорошо, что ты не веришь мне на слово. Сомневаюсь, что после Тени могло быть иначе, но все же. Тебе предстоит стать Серым Стражем, а Серый Страж должен знать, с чем сталкивается. Итак, признак первый и основной, — он запустил руку в поясную сумку, и вытащил оттуда зеркальце в простой медной оправе, однако не слюдяное, а настоящее, стеклянное. Таких в Ферелдене не делали. — Внешние проявления. В твоем случае — на лице. Держи.

Солона приняла зеркальце с опаской. Взглянула на себя и испугалась. От маленькой царапинки на лбу тянулись взбухшие, черные вены. Этого точно не было, когда она покидала Кинлох. Глаза словно светились. Странный серебристый блеск, несвойственный чародеям.

— Что это? — потрясенно спросила она, возвращая зеркальце назад.

Страж покачал головой.

— Оставь себе. Еще пригодится. А то, что ты видишь, это скверна в тебе. В твоей крови.

— А другие признаки?

— Если нужны другие, вспомни, как мы проезжали по тракту. Люди в деревнях даже окна не открывали.

— Но, я думала… — Солона замялась. Нет, вот теперь все, наконец, складывалось в единую картину.

— Что? Что это из-за меня или репутации Серых Стражей? Нас в Ферелдене, конечно, не очень любят, но не до такой степени, чтобы бежать как от…

— Мора? Правильно вы сказали, я теперь и есть Мор, — Солона вернулась в седло. — Почему вы просто не убили меня еще в Башне? Или едва покинув ее, если так щадили чувства Первого чародея?

Страж удержал ее руку.

— Не убил, потому что я верю, что тебя еще можно спасти. С другими Стражами тебе ничего не угрожает. Ты пройдешь Посвящение, и твоя болезнь станет твоим оружием. Ты сильная девушка, Солона Амелл.

Дальше они ехали в тишине. Даже в предгорьях тракт пролегал почти идеально ровно, лишь изредка уходя вверх, пока не вывел их прямиком к воротам крепости.

Вблизи Остагар завораживал еще больше, хотя теперь стало заметно, что лучшие дни твердыни остались в очень далеком прошлом. Камень потемнел, порос лозой и мхом, и в слишком многих местах пошел опасными трещинами. Солона мало что смыслила в архитектуре, но почему-то ей казалось, что даже с такими повреждениями, древний форпост Тевинтера простоит еще не одну сотню лет. И королевские стяги на стенах сойдут для него за мимолетное воспоминание.

— Король уже прибыл. Значит, внутри вовсю готовятся к битве. И полевые кухни развернули. Полагаю, после всех этих дней на солонине, ты не откажешься от горячего обеда?

Эти слова воодушевили Солону. Есть ей хотелось страшно, а угрызения над отвергнутым прощальным завтраком в Кинлох только все усугубляли.

— Для Стражей предусмотрен специальный рацион? Как в Башне? — поинтересовалась она.

— Нет. В отличие от чародеев Башни, мы не видим смысла различать питание рекрута и командора. А питание всех Стражей не отличается от того, что может предложить регион, где мы служим. Разве что порции у нас побольше. Один из побочных эффектов скверны — почти неутолимый голод. Ладно, заедем, наконец, внутрь, а то на тебя, исхудавшую, уже смотреть больно.

Страж подъехал к стене и позвонил в привязанный там колокольчик. Дождался, пока из смотровой башенки над воротами высунется заспанное лицо часового, и крикнул:

— Прибыл Страж-командор Дункан с рекрутом Солоной Амелл. Открывайте!

Ворота тяжело подались наружу, едва Страж успел отъехать.

— Колокольчик? В самом деле? — спросила с улыбкой Солона. — А почему снаружи нет охраны, которая могла бы встретить нас и открыть ворота?

— Тейрн Логэйн выставил, но король считает, что ни одного человека не стоит держать вдали от битвы и стеречь подъезд, если враг все равно придет с другой стороны. Большой отряд можно заметить заранее. А одиночки, вроде нас, перебьются церковным колоколом.

— Не очень умный король, — заметила Солона.

— Только ему этого не скажи. Он весьма ценит прямоту и честность, но король есть король. Титул надо уважать не меньше.

Солона ударила пятками бока коня и последовала за Стражем. Ворота закрылись за спиной.

— Погодите-ка секунду, — поняла она, спешиваясь, — меня представят королю?

— Разумеется. Король обожает Орден, и всегда рад знакомству с новичками.

— Что-то тут нечисто, — Солона с сомнением сощурила глаза. — Если бы сам король подходил знакомиться с каждым новобранцем, у него не осталось бы времени на войну.

Они прошли с десяток шагов по мосту, ведущему в основную часть крепости. Все вокруг было просто гигантским. Солона и представить не могла такого простора и высоты.

— Что, нравится, да? — заметил восхищение Страж. — Оборонять такую крепость еще лучше, поверь мне. Неспроста всю армию стянули сюда.

— Создатель этого места был гением.

— И транжирой, насколько я знаю. Магистр Лукан Альвиний потратил огромные деньги на возведение своего детища. Впрочем, некоторых и это восхищает.

— А вы много знаете об истории Остагара.

— Не так много, как хотел бы. Удел Стражей — сражения, а не книги. Тем более, что нынче сложно найти такие, из которых не вычеркнули бы все правильные имена. Во всем Ферелдене только у твоего наставника они и были. Почему-то...

Солоне почудилась грусть в голосе Стража. Впрочем, она тут же испарилась, когда на другом конце моста показалась рослая фигура в золотых доспехах.

— Дункан!

— Ваше Величество, король Кайлан, — поприветствовал Страж, кланяясь. Солона последовала его примеру.

— Что-то ты задержался. Где мои двадцать магов? — мальчишески-нетерпеливым тоном спросил правитель Ферелдена.

Он и выглядел, как мальчишка. Ненамного старше Солоны. Так и светился предвкушением приключения. Как Андерс перед очередным побегом. Мол, «на этот раз у меня все получится». Веса и значимости придавали разве что украшенные доспехи и несколько солдат или гвардейцев за спиной.

— С этим вышла накладка, Ваше Величество. Но я привез нового рекрута.

Солона не поверила ушам. Страж оправдывался. За ту неделю, что она его знала, ни за что не могла бы предположить подобное.

— Неужели? Новые рекруты, это всегда прекрасно. Особенно, когда они такие… — Солона поняла, что король ее рассматривает, — замечательные. Как ваше имя, леди?

— Солона Амелл, Ваше Величество, из Башни Кинлох. Сделала бы реверанс, но мы не в Орлее, вам надо воевать, а я устала и голодна.

Король расплылся в улыбке.

— А по манерам вроде не похожа на затворницу. Ты мне определенно нравишься, Солона Амелл. Надеюсь, у нас будет шанс поговорить после битвы. Теперь мне надо спешить к Логэйну и Эамону. Оба желают замучить меня своими советами. Спасибо, Дункан, ты продолжаешь радовать своего короля.

Когда Кайлан удалился, Страж с удивлением посмотрел на Солону.

— Кажется, скверна уже придает тебе сил, или я неправ? Ответить королю так, чтобы тут же ему понравиться, в твоем положении едва ли не подвиг.

— А что оставалось делать? Вы сами сказали — король без ума от Стражей и честных, прямолинейных людей. И по вам видно, что вы не хотите его разочаровывать. Так что рекрут, которого привезли вместо двух десятков боевых магов и представили Его Величеству, должен хотя бы быть приятен в общении. Пойдем скорее есть. Чувствую себя скелетом.

— Порой ты позволяешь себе быть очень проницательной, Солона. Я запомню это.

Лагерь захлестнул ее новыми словами, голосами, лицами и совершенно сумасшедшими красками. Шатры, знамена, одежда. И все незнакомое, все неожиданное.

Солдаты в доспехах, казалось, из красной стали, промаршировали мимо. На их щитах красовался герб Редклифа — серая башня над красным утесом. Страж кивнул их командиру в знак приветствия.

— Пожалуйста, у нее же щенок, — донеслась до ушей Солоны жалобная мольба. Мужчина в кожаной портупее стоял у плетеного загона и кричал вслед каждому проходившему, надеясь на помощь.

У сине-зеленого шатра, рыцарь спорил с юношей чуть не в одном исподнем. Они были в чем-то похожи. Оба темны волосами, оба бледны, вот только рыцарь был заметно выше. Юноша сжимал в руках какую-то тряпку, перепачканную красным, но что это было, в такой дали разглядеть не получалось.

— Ты должен отвести меня к королю! Я требую, Фергюс! Он обязан меня выслушать и узнать, что сделал этот ублюдок с его вернейшим подданным!

От юноши исходила боль. Солона могла коснуться ее рукой, даже не подходя ближе.

— Страж-командор, там кто-то пытается пройти к королю. Я… чувствую, это очень важно.

Страж остановился и посмотрел на Солону. Затем в направлении ее взгляда.

— Чувствуешь, значит? На чем ты специализировалась в Круге? Кажется, за всеми приготовлениями, я так и не успел спросить Ирвинга.

— Энтропия, в основном. Немного алхимии...

Страж задумался.

— Точно, энтропы ведь могут видеть, а иногда и управлять эмоциями. Придумаем, что с этим делать, но позже. Эти двое — сыновья Брайса Кусланда, тейрна Хайевера. И насколько мне известно, при армии должен находиться лишь один из них. Старший, Фергюс. Что здесь забыл Эдгар, да еще и в таком виде, я даже боюсь представить.

— Ему очень больно. Не телу... глубже. Это душевная боль, утрата...

Страж похлопал Солону по плечу.

— Знаешь, что? Пожалуй, я поговорю с ними. Но сначала отведу тебя к Алистеру. Он хороший парень, сможет приглядеть за тобой и остальными рекрутами, пока меня не будет.

— А сколько вообще рекрутов?

— Помимо тебя, есть еще двое. Но ни один из них не маг. Тебе нет нужды волноваться на этот счет, — поспешил успокоить Страж, видя, как нервно Солона закусывает губу. — Среди Серых Стражей не существует предубеждений. Все члены Ордена должны быть словно братья и сестры. А вот, кстати, и Алистер.

Солона застыла на месте. На полуразрушенной галерее стоял и спорил с одним из старших чародеев молодой храмовник. Завидев их, он оборвал разговор и спустился вниз.

— Алистер, я тебя не отвлекаю? — тон Стража сквозил сарказмом и недовольством. Таким он казался опаснее, чем представляла себе Солона.

— Нет, я просто…

— Объяснишь потом, а пока лучше ответь, где остальные рекруты?

— Разбрелись, наверное, — с поражающей небрежностью ответил храмовник. — Лагерь большой. Ничего страшного, я думаю, не маленькие.

Страж нервно выдохнул через нос.

— Это Солона Амелл, она новый рекрут. И я, так уж и быть, вновь доверяю тебе заботу о младшем товарище. Накорми ее и подбери форму. Найди остальных и приведи на площадку с кострищем. Дождитесь меня там. И да, Алистер, она маг, так что давай, — Страж указал рукой на гневно удаляющегося старшего чародея, — без этого.

Храмовник закатил глаза.

— Ну, — обратился он к Солоне, стоило Стражу скрыться за поворотом, — ты, должно быть, голодна?

* * *

— Разведка докладывает, что орда движется с юго-запада. Насчитали не больше шести тысяч, — голос тейрна Логэйна больно ударил по ушам. Над картой Коркари склонились трое — король, Логэйн и эрл Эамон, владетель Редклифа.

Эдгар не решался подойти к ним и рассказать ужасные новости. Он боялся, что их могут подслушать, однако вряд ли кому-то было дело до военного совета. Лагерь готовился к битве.

— Почти втрое меньше, чем у нас! — король выглядел воодушевленным. — Хорошие новости! Великолепные! Мы одержим очередную победу! Совершенно точно! Может даже не потребоваться сил всего войска. Особенно тех его частей, которые до сих пор не явились. Где эрл Хоу? Почему мне никто не доложил о его задержке?

— Уверен, Ваше Величество, эрла Хоу всего лишь застигли небольшие трудности в пути. Он наверняка будет здесь уже к полудню, — предположил эрл Эамон.

Эдгар хотел возразить, и наконец высказать то, с чем прибыл сюда, но Дункан опередил его.

— Хоу не придет.

Взгляды присутствующих обратились к Стражу. «Должно быть, — подумалось Эдгару, — в их головах сейчас грянул гром».

Он запоздало заметил, что эрл Эамон, в отличие от короля и его тестя, сверлит глазами вовсе не Дункана.

— И, надо полагать, Страж-командор, вы узнали об этом досадном происшествии от юноши? Кто вы? — спросил эрл Эамон, приближаясь. — Назовите себя.

— Это младший мальчик Брайса, — ответил вместо Эдгара тейрн Логэйн. — Видимо, приехал поддержать брата…

— Видит Создатель, тейрн, если бы Фергюс нуждался в моей поддержке, он бы сразу взял меня с собой. Но мне было велено остаться, и управлять делами Хайевера вместо отца.

— Который, несомненно, нагонит нас завтра. Жаль, но первую кровь придется пролить без него.

Королю явно не терпелось вступить в бой.

— Нет. Мой отец тоже не сможет явиться под ваши знамена! — воскликнул Эдгар, не позволив Дункану вновь сказать за него. — Он, моя мать, моя несчастная невестка и крошка-племянник были бесчеловечно зарезаны в собственном доме, уже после отхода дружины Фергюса. Эрл Хоу, наш гость и друг семьи, был зачинщиком нападения. Король, как младший наследник Хайевера я требую от тебя, моего господина, защитить честь верного слуги. Разверни армию, и не оставь камня на камне на землях этого предателя!

Воцарилась тишина. Король Кайлан переводил взгляд то на Дункана, то на тейрна Логэйна. Весь пыл, весь мальчишеский задор, окружавшие его мгновения назад, отступили.

— Дункан, — прервал молчание тейрн Логэйн, — не знаешь ли ты, Хоу все еще занимает Хайевер?

— Насколько мне известно со слов Эдгара, после резни стяги Амарантайна повернули к столице. Боевым порядком.

— Анора, — шепот короля звучал почти обреченно. — Ублюдок. Вот же ублюдок…

— Кайлан, подумай об этом, — попытался успокоить короля тейрн Логэйн. — Все, что у нас есть, это слова младшего сына опаздывающего тейрна.

— Тейрна, убитого в своей постели! — король сорвался на крик. — Ты что, не слышал, о чем говорил… Как твое имя, еще раз?

— Эдгар, Ваше Величество.

— Эдгар, у тебя есть хоть какие-то доказательства твоих обвинений? — вступил эрл Эамон. — Это слово лорда против слова эрла, которого здесь даже нет. И который может явиться через час с историей о том, как у его лошади слетела подкова, и поэтому он задержался. Хоть что-нибудь?

Эдгар поднял кулак с зажатым в нем окровавленным узлом.

— Ночная рубашка моего племянника, Орена. Моему брату этого доказательства хватило.

Тейрн Логэйн сжал кулаки.

— Даже ребенка… — прошипел он сквозь зубы.

— А Денерим? Ты точно видел людей Хоу, выступающих к городу?

Эдгар кивнул.

— Так же ясно, как сейчас вижу вас. Построение точно было боевым.

— В столице только гарнизон, — подметил тейрн Логэйн. — Эрл Уриен привел всех свободных солдат и ополчение сюда. Даже трем сотням воинов не составит труда занять город, если там еще не будут знать о резне на севере.

— Три сотни у него будут только в том случае, если его поддержит банн Амарантайна. А у нее, вроде, были мозги…

— Мозги и ненасытный кошель, — поморщился эрл Эамон. — Эсмерель своего не упустит. Королева слишком ценный заложник, чтобы не поторговаться.

— Но зачем? Зачем? — непонимающе твердил король. — С какой стати Хоу так рисковать и объявлять войну короне? У него слишком мало людей, чтобы на что-то рассчитывать!

— Он рассчитывает на медлительность, Кайлан. Ты не сможешь в краткие сроки вернуться к столице со всем войском, как предлагает мальчик, — эрл Эамон прочертил углем линию от Остагара до предместий Денерима. — А даже если сможешь, бросив обозы и идя без сна, об обороне Коркари придется забыть. Мор ударит нас в спины…

— Если это все-таки Мор, а не просто вылазка, — усомнился тейрн Логэйн.

— Всей армии и не надо, — король передвинул кубок с края стола на середину начерченного маршрута. — Если выйдешь только ты, дядя, сумеешь за меньшее время покрыть половину расстояния. И дело мерзавца будет кончено.

Король залпом осушил кубок.

— За такими людьми, как Рендон Хоу, всегда стоит некто более опасный. Если я оставлю тебя сейчас, то задержусь в столице, пока не узнаю правду. Твои позиции будут ослаблены. К тому же, часть людей я и так оставил в Редклифе, с Тиганом, приглядеть за землей, Изольдой и Коннором. Крестьяне судачат, мол, в округе неспокойно. Волки или бандиты, быть может…

Логэйн нахмурился, явно недовольный этой новостью, но Кайлан понимающе кивнул.

— Не волнуйся. У меня будет личная гвардия, войска двух тейрниров, четырех эрлингов, и помощь наших друзей — Серых Стражей. Шестьюстами воинов я могу поступиться.

— Одного тейрнира, Ваше Величество, — неловко, но решительно перебил короля Эдгар. — Пятью тысячами шестьюстами воинов. Мой брат и я намерены отомстить эрлу Хоу за его подлость, и потому поведем сынов Хайевера на восток. Если королевские войска не могут поддержать нас, справимся сами.

— Пять тысяч солдат уйдут грабить почти беззащитный эрлинг? Это план Фергюса Кусланда? Позвать его немедля!

Дункан сделал приглашающий жест, и Фергюс, терпеливо ожидавший снаружи, твердым шагом приблизился к королю.

— Скажи мне, лорд… нет, теперь уже тейрн Кусланд, ты действительно задумал бросить своего короля и боевых товарищей ради несоразмерной мести? Без войска Хайевера мы подвергнем себя серьезной опасности. Из семнадцати тысяч, что я привел сражаться с Мором, под знаменем останется одиннадцать.

— Разве моя месть будет несоразмерна, Ваше Величество? — тяжело ответил старший брат, возвышаясь над королем почти на голову. — Дом за дом, семья за семью, жизнь за жизнь. Так диктует честь. Да, их меньше, чем нас. Да, не каждый воин получит шанс убить своего врага. Но люди просто не поймут, если кому-то этот шанс будет дан, а кому-то нет. Мы придем и отомстим. Если ради покоя моих близких мне придется оставить тебя, Кайлан Тейрин, так тому и быть. Эдгар, пойдем. Надо поговорить.

Храмовник оставил Солону у костра в части лагеря, отведенной вспомогательным войскам. Усадил на приспособленное под скамью бревно, обещая скоро вернуться с едой. По ощущениям Солона прождала уже больше двадцати минут, но храмовника все не было. Оставалось смотреть по сторонам.

В своей недолгой жизни она впервые видела столько разных людей и нелюдей.

Серые Стражи подготавливали к бою оружие. Полировали мечи, критично осматривали оперение стрел, крепления на броне и щитах. Солоне стало интересно, переоденут ли и ее в серебристо-синий сияющий доспех. Такой как у Стража-командора. И храмовника.

Наемные гномьи зачарователи переносили тяжелые ящики с места на место, открывали, добавляли новые борозды в уже исполненный рисунок на той или иной руне. Проверяли целостность колдовской ауры на орудиях Стражей.

Маги держались в стороне, и Солона почти не видела их. Храмовники заслоняли силуэты в знакомых мантиях своими широкими спинами. Интересно, почему для короля было так важно иметь под рукой именно сотню магов?

Солона поймала себя на мысли, что задает слишком много вопросов. Но она больше не чувствовала себя в западне. В лагере, полном незнакомых лиц, голосов и запахов на нее никто не смотрел. Солона не была центром композиции. Остагар совершенно точно не был ее сном.

Приятные размышления грубо прервали.

— Вот, подруга, — сказал храмовник, садясь на соседнее бревно, и гордо потрясая холщовым мешком. — Еле добыл. Явись ты чуть попозже, и все бы уже смели.

— Там еда? — с сомнением спросила Солона. Из всего вкусного и питательного, что по ее представлениям, можно было засунуть в такой мешок, лагерные кашевары вряд ли знали хотя бы половину.

— Нет, белье антиванской королевы. Конечно, еда.

— Уточню — съедобная еда?

— Матушка Андрасте! Чем таким тебя кормил Дункан по пути сюда?

— Солониной. Лежалой солониной, — пожаловалась Солона. — И обещал, что здесь с едой будет получше.

Храмовник улыбнулся до ушей, скрытых светлыми сальными патлами. Не самое приятное зрелище.

— О, про «получше» это мы мастера! Пляши! Нет, поешь, а потом пляши! Такой вкусности ты еще не пробовала.

Он развязал тесьму на горловине мешка и принялся доставать еду.

На бревне появились миска с серо-зеленой кашей, ломоть черного хлеба и круг такой же черной колбасы.

Живот Солоны жалобно заурчал.

— Налетай, — храмовник в предвкушении потер руки. — Особенно кровяночка долго ждать не любит.

Солона с сомнением взяла миску и зачерпнула варево врученной храмовником деревянной ложкой.

— Вот. Пока поешь моей, а потом сходим к интенданту — выбьем тебе твою.

Каша оказалась не мерзкой, скорее безвкусной. Совершенно сухой, крупно толченый горох с кусками жирного сала. Горох застревал в зубах и царапал горло. Солоне захотелось пить.

— Ты ешь с колбаской, так вкуснее будет, — посоветовал храмовник.

— Слушай, я очень благодарна, но в мешке, случайно, не найдется фляги с водой?

— Увы, в крепости проблемы с водоснабжением. Насколько я знаю, еще со времен древнего Тевинтера.

— Чудно, — Солона прокашлялась, стараясь прочистить горло от гороховой шелухи. — И где же вы берете воду?

— Обычно ее подвозят от Лотеринга. Это деревушка к северу отсюда. Но уже где-то с неделю задерживают. Болотом спасаемся.

Кашель усилился.

— Болотом? В смысле?

— Болотной водой. Кипятим и потребляем.

— И вас выпускают… кхм… в Коркари?

Храмовник пожал плечами.

— А что делать? За неделю без воды весь лагерь бы умер.

— Вымер, — поправила Солона, наконец успокоив горло.

— Ну да. Колбасу точно не будешь?

Солона заметила голодный взгляд храмовника.

— Милости прошу, сэр рыцарь.

— Почему вдруг я… — удивился храмовник. Затем глянул на собственный щит. — А, ты из-за этого? Нет-нет. Не бойся, я не храмовник. Думал когда-то стать. Даже обучение начал. Вот щит и выдали. Но не сложилось. Дункан забрал в Стражи. Я не жалею.

— Я тоже, — искренне улыбнулась Солона, подумав, что теперь может называть его по имени, хотя бы в мыслях. Да и Стража-командора тоже.

— Слушай, а если ты такая голодная, чего из Башни еды не прихватила?

Солона смутилась.

— Не поверишь… Когда мы уезжали, я вообще не хотела есть.

Алистер неопределенно хмыкнул и вгрызся в колбасу.

— И все-таки тебе лучше хоть немного подкрепиться, — сказал он, закусывая хлебом. — Перед битвой нужны силы. А ты, не обижайся, совсем уж хрупкая. Как здесь закончим, сходим тебе за обмундированием.

— Эта мантия не подходит?

— В ней особо не побегаешь. Да и всякая мерзость легко прилипает к подолу. Маги в Ордене носят немного другое. Вот увидишь, тебе понравится.

Алистер не солгал.

Пока интендант затягивал ремешки на куртке и поправлял стеганый воротник, Солона думала о том, что доспех почти не сковывает движений. Высокие, до колена, сапоги отличались от легких, но уже изрядно стоптанных туфель чародея Круга. К ним еще предстояло привыкнуть. Штаны из плотной ткани приятно согревали ноги. На поясе крепились небольшие мешочки и сумки. Солона представила, как удобно было бы Андерсу хранить в них целебные травы. Но для чего они могли пригодиться ей?

Куртка со множеством заклепок была самой неудобной частью новой формы. Она слишком свободно висела на плечах. Ремешки, назначения большинства которых Солона не до конца понимала, не спасали. Снять ее было бы не столь уж плохим решением, если бы не холодный ветер.

— Вот и все, — выдохнул интендант, отступая на шаг. — Одного не понимаю, Алистер — зачем так рано выдавать девчонке форму? Посвящение еще пережить надо.

— Переживет, — кивок Алистера показался Солоне не слишком убедительным. О чем они говорят? Неважно. Будь иначе, Дункан бы рассказал ей.

Солона покрутилась на месте, подняла и опустила руки, опробовала несколько стоек для сложных заклятий. Доспех поддавался каждому движению. Она почти не чувствовала ткани.

— Как по мне, тебе весьма к лицу цвета Ордена, — сказал Алистер.

— Очень яркие цвета, — настороженно заметила Солона. В серебряно-синей куртке и штанах, в сапогах из мягкой светлой кожи она была слишком заметна.

Алистер протянул ей столь же светлые перчатки.

— Порождения тьмы не любят эти цвета. Такая броня их дезориентирует, дает тебе несколько нелишних секунд на удар. К тому же, на яркой и светлой ткани лучше видна скверна. Ты сможешь быть уверена, что не пропустила ни пятна, прежде чем приблизишься к людям. Все очень практично.

— А ремни?

— Для подгонки, — буркнул интендант. Почесал щетинистую щеку. — Кстати, Алистер, увидишь кого еще из новобранцев, особенно этого… пройдоху, скажи, чтобы зашли за обувью.

Алистер вопросительно вскинул бровь.

— Дункан приказал.

— Понял, — Алистер уже взял Солону за локоть и развернулся, чтобы уйти, но тут вскинул руку так, словно вспомнил что-то важное. Шепнул Солоне, чтобы она подождала его у костра и вернулся к палатке. — Слушай, старина…

Солона их оставила. Новый сослуживец уже начинал раздражать ее своим простодушием и добротой. Что-то в нем было странно. Неестественно. Не как в Тени, скорее как при общении с кем-то, кому было, что скрывать. Многие в Круге вели себя так. Значит от Алистера, с его шуточками и навязчивым дружелюбием, лучше держаться подальше. Дункан упоминал о прочих новобранцах — Солона может общаться с ними. Не выделяться на фоне. Просто…

— Солона? — знакомый мягкий голос раздался за спиной, и Солона обернулась.

Красная мантия старшего чародея, золотая круглая брошь с изумрудными листьями в центре — символ Созидания. Седые волосы женщины были собраны в пучок, но лицо не выглядело старым. Солона хорошо помнила, как это доброе, вечно молодое лицо было чуть ли не первым, что увидела маленькая марчанская дворянка, войдя в цитадель Кинлох.

Но встретить ее здесь, так далеко от Башни, было… пугающе. Солона попыталась себя успокоить. Некоторые старшие чародеи действительно покинули Кинлох за какое-то время до той ночи. Значит, Винн и кто-то еще возглавляли тех, кто уже находился при Остагаре. Все логично. Все понятно. Никаких духов. Никаких больше подозрений.

Солона улыбнулась и подошла ближе.

— Старшая чародейка.

— Мы за пределами Круга, а значит можно хотя бы разок пренебречь формальностями, дорогая. Достаточно просто «Винн». Обняла бы тебя, но Стражи не рекомендуют, — Винн критично посмотрела на бывшую воспитанницу. Горько цокнула языком. — Сюда успело дойти мало писем, но похоже, Ирвинг писал правду. И ни капли не преувеличивал. Тебе больно?

Солона непроизвольно коснулась лба. Края царапины действительно подергивало, а от мыслей о растекающейся по телу скверне становилось дурно.

— Если хочешь, я могу исправить… — Винн задумалась над формулировкой, — внешнюю сторону вопроса. Ты хотя бы перестанешь испытывать боль и пугать своим видом окружающих.

Солона согласилась.

В части лагеря, отведенной магам, было почти тихо. Никто не носился с мешками и сундуками, не перекрикивался, не спешил на пост. Чародеи перепроверяли записи, планы крепости, неспешно обводили знаки на остатках стен.

Ими руководил еще один знакомый маг. Ульдред. Глава либертианцев и советник Первого чародея. С ранних лет вгонял Солону в дрожь своими жуткими идеями.

— Ты даже не представляешь, насколько легко работать с уже существующим материалом, — вернула ее внимание Винн. — Тевинтерцы не поскупились на защитные сигилы. Когда мы закончим, прорвать магический барьер смогут только те, кто знает последовательность плетения.

Они прошли под навес с койками, присели на одну из них. Винн достала кусок чистой ткани и флягу с водой, чтобы помыть руки.

Все вокруг них напоминало Солоне о Башне, но не внушало ужас. Лишь покой и печальное осознание, что теперь ей нельзя назад.

— Убери волосы, — мягко попросила Винн.

Солона вытащила из сумки пугающую черную ленту с вышивкой драконов. Отогнала дурные мысли. Подвязала волосы.

— Что ж, — Винн принялась внимательно осматривать ее лоб. У кончиков ее пальцев возникли крохотные голубые иглы, и Солона почувствовала характерное покалывание. Так работал дар целителей. Не прошло и пяти минут, как покалывание забрало в себя боль, а затем и само исчезло. Довольная результатом, Винн потянулась к руке Солоны.

— Ирвинг писал, что ты поранилась в ночь Истязания, — пояснила она. — Думаю, мне стоит взглянуть.

— А можно оставить шрамы? — неуверенно спросила Солона. — На память. Я не хочу забывать, кто я и откуда.

Улыбка Винн стала печальной.

— А кто ты, дитя? Солона Амелл из Башни Кинлох? Но ведь это больше не так. Круг из человека не выгнать, это правда. Однако, в твоих силах не давать другим такое мощное оружие, как это знание. Амеллы — благородный и древний род. Семья твоего отца вовсе правит морем Нокен. Вспоминай благородство крови, а не годы в заточении. Позволишь?

Солона все же подала руку и позволила Винн снять перчатку.

Кожа вокруг ран была воспалена.

— Это займет немного больше времени.

Отвлекать Солона не стала. Вновь смотрела по сторонам. Взгляд пробегал по знакомым конструкциям, знакомым плетениям и ритуалам, знакомым мантиям, пока, наконец, не выцепил нечто незнакомое.

Красивая женщина в странном сером одеянии, стояла, прислонившись спиной к нетронутой сигилами стене, и просто... смотрела на нее. Не отрываясь. Даже не моргая. Она была идеальна во всем: в покрое одежды, отблесках утреннего солнца в тяжелых черных локонах, тонких чертах и улыбке. Но ее взгляд — глубокий, непередаваемо синий — внушал Солоне ужас.

— Винн, ты не знаешь, кто это там стоит? — Солона указала свободной рукой в сторону красавицы.

Винн обернулась, но по выражению ее лица стало понятно, что она никого не увидела. Солону прошиб пот. Красавица был духом.

Солона поспешно встала, и поблагодарив, уже собиралась уйти, но Винн удержала ее.

— Солона, я хочу, чтобы ты знала, как мы все гордимся тобой. Хоть ты и покинула Круг, но мы все еще твоя семья. Мы всегда будем любить и заботиться друг о друге. Ты не одна, Солона. Я рядом. Мы рядом.

— Я бы обняла вас, но…

— Ничего, дорогая, — Винн отпустила ее руку, — я понимаю.

— Страж, — Солона не сразу поняла, что подошедший храмовник обратился к ней. — Заканчивай здесь. Тебя ищут свои.

Алистер ждал ее у лагеря магов, беседуя с чуть полноватым воином, еще не успевшим переодеться в цвета Ордена. Простая темная кольчуга отличалась от повсеместного яркого безумия. Незнакомец явно нервничал, утаптывал землю сапогом и сверлил взглядом ворота.

— А вот и она! — с легким укором воскликнул Алистер. — Слушай, я же просил ждать меня у костра. Кстати, ты забыла у интенданта свой посох.

— Спасибо, — Солона приняла оружие с искренней улыбкой. — И прости, я встретила наставницу. Наверно, следовало предупредить, но я не хотела тебя беспокоить.

Алистер отмахнулся.

— Ничего страшного. Бывает. Позволь представить тебя сэру Джори из Хайевера. Сэр Джори, это Солона Амелл из…

Страж вопросительно посмотрел на Солону.

— Из Киркволла.

Алистер присвистнул.

— Надо же. Ты не говорила… Так, в любом случае, она призвана в Орден и она маг. Так что, если у вас проблемы с магами… — речь Алистера была неуклюжей имитацией слов Дункана.

— Нет, — уверил его рыцарь, — что вы. Маги такие же люди, как и все мы. Полезные, достойные. Моя жена обожает ваши представления… с огоньками.

— По возможности обязательно познакомлю вас с кем-нибудь из магов огня. Огоньки — это по их части.

— О, сомневаюсь, что надо будет, миледи, — орлесианское обращение резануло слух. — Во время битвы они себя полностью проявят. А я лучше взгляну на пылающих порождений тьмы, чем на светляков.

— Это уж точно, — согласился Алистер. — Эй, Солона, подожжешь парочку?

Фамильярный тон в очередной раз убедил Солону поменьше общаться с бывшим храмовником.

— Я занимаюсь материей. Элементы относятся к Школе Энергии. Увы, поджигать я не умею. Ты нашел обоих рекрутов? Я вижу только одного.

— С Даветом вечно какие-то проблемы. Уже давненько он здесь, и каждый день приходится вытаскивать его из очередной передряги.

— И где он сейчас?

— Те, с кем он якшается, чаще всего обретаются у полевой часовни.

Сэр Джори и Солона переглянулись.

— Крестьяне? — неуверенно спросила Солона.

— Простаки, — поправил Алистер. — Давет впаривает им всякую дребедень, якобы берегущую в бою.

— Позвольте, — удивился сэр Джори, — это как это, берегущую? Это Создатель бережет всех нас.

— Что бы ни продавал этот Давет, лучше оно не сделает, — согласилась Солона.

— А вот хуже очень даже может. Барыга этот Давет. Всучивает легковерным всякие амулеты, заговоры. А эти идиоты верят в свою неуязвимость и прутся впереди всех. До твоего прибытия было три битвы, и будь я проклят, если бы жертв было так же много без его «волшебных» корешков-мешочков. Не понимаю, почему Дункан его до сих пор не выпер.

— То есть он дурит простолюдинов, а Страж-командор ничего не сделал? — уточнил сэр Джори. — Нехорошо это.

— Надо поскорее найти его и прекратить этот балаган. А потом к Дункану.

До полевой часовни они дошли быстро. Большой алый шатер стоял неподалеку от руин храма Древнего Бога. Дракон был объят каменным пламенем. Солону позабавила эта ирония.

Среди всех прихожан, Давета было легко узнать по неполному комплекту серебряно-синих доспехов и связке амулетов в руке. Амулеты были грубые, сплетены кое-как, но народ охотно брал.

— А ты уверен, что это поможет против тварей? — спрашивал у него седеющий лучник с гербом Западных Холмов на рукаве куртки.

— Конечно. Тысячелетняя мудрость Вейсхаупта в союзе с местными старинными рецептами. Даже Черного Эмиссара свалит наповал, ну или хотя бы отпугнет, чтобы ты успел прикончить его метким выстрелом, мой добрый друг.

Говорил он складно. Будь Солона простой девушкой из деревни, поверила бы. Наверное.

— Не слушайте его! — Алистер кинулся вперед, разгоняя толпу ополченцев. — Брешет он все. Эти висюльки от порождения тьмы вас не спасут, наоборот, только привлекут.

Он принюхался.

— Благие портки Андрасте, как же воняет! Ты чего туда напихал, волчьего дерьма?

— Если даже и дерьма, тебе что с того? Хасинды так веками выживают.

— Будто ты хасинд?

— По матушке на четверть! Отстань и не мешай торговле!

— Прекратите оба! — сэр Джори встал между ними. — Сэр Алистер, ведите же себя достойно. А ты... Кто дал тебе право обманывать этих честных людей?

— Их собственная честность, — пожал плечами Давет. — Они верят, что я так же честен. И покупают мои амулеты. С верой в них идут в бой и, ядрена вошь, выживают.

— Единицами! — возмутилась Солона.

Давет с интересом посмотрел на нее.

— Девица, а тебя кто из-за матушкиной юбки выпустил в военный лагерь? Хотя, спасибо Создателю, красивая.

Ладонь Джори уперлась ему в грудь.

— Она рекрут Серых Стражей. Твой будущий боевой товарищ. Все равно что сестра названая. Так что руки… Леди Амелл, будьте так добры проводить этих храбрых простолюдинов до их палаток или присоединиться к их молитве. Смотреть им здесь не на что.

Из трех будущих братьев по оружию сэр Джори нравился Солоне больше всего.

— Ладно, — выдохнул Алистер. — Тут разобрались, пора и к Дункану. Джори, убедись, что Солона здесь закончила, и проводи ее к кострищу. А мы с Даветом пока сходим к интенданту. Сапоги заберем. Верно, Давет?

— Весь торг обломали. Серый Страж, вообще-то, имеет право зарабатывать на жизнь. Но от сапог я бы не отказался. Мои совсем прохудились. От самого Денерима в них драпаю.

* * *

Хафтер сидел у стола, застланного картами и отчетами разведчиков, и со всей невозмутимостью чистокровного мабари наблюдал за братьями. Иногда Эдгар всерьез завидовал своему псу. Его выдержке, послушанию. Эдгару хотелось кричать, топать ногами, спорить, уговаривать, но не подчиняться жестокому приказу.

— Я должен пойти, — опять повторил он, всматриваясь в черные глаза брата. Радужки почти слились со зрачками, как бывало всякий раз, когда Фергюс был непреклонен.

— Я не могу взять тебя с собой.

— Ты не видел, что Хоу сотворил с нашим домом! С нашей семьей! — держать себя в руках он больше не мог. — Я видел, как они умирали! Я…

Перед глазами ясно встало бледное личико израненного, опозоренного Орена. Слабые пальцы мальчика сами потянулись к рукояти ножа — единственного оружия, которое Эдгар успел прихватить из своей комнаты, прежде чем нырнуть в коридоры горящего замка.

«Дядя, пожалуйста».

Пытаясь отогнать видение, Эдгар зажмурился до ярких пятен перед глазами. Не помогло. Он все еще чувствовал на своих руках кровь. И они требовали ее больше, чем бесхребетный король и его советники могли дать. Крови эрла Хоу и всех мерзавцев, атаковавших замок Кусланд и его беззащитных жителей под покровом ночи.

Загоняя коня до самого Остагара, Эдгар представлял благородную и справедливую месть. Королевские войска, вместе с солдатами Хайевера, наказывают изменника за его подлость. Но король подвел. А теперь подводил и Фергюс.

— Я должен…

— …остаться, — на выдохе закончил брат. Его тейрн. — Это приказ твоего господина. Ты останешься, и убедишь присоединиться к нашему отмщению стольких людей, скольких сможешь. А после догонишь войско у Лотеринга.

— Похоже на план. Я смогу убедить эрлов…

Фергюс помрачнел.

— Нет. Эрлов оставь королю. Мы и так уже достаточно его разозлили. Хорошо еще, Эамон выступил к Денериму. Если Хоу там, это добавит ему проблем, — он подошел к столу и взял плотно скрученный пергамент. Развернул. Бегло прочитал. — Да. Лучше привлеки Воинов Пепла. Как тут написано, они не в войске, но помогают с разведкой. Если хорошо попросить, да еще и расписав, насколько в Амарантайне хорошая земля — у нас будет преимущество. Король считает, что пяти тысяч нам достаточно, даже слишком много, но мы не во всем согласны.

Фергюс вручил Эдгару свиток. Посмотрел с горечью, а затем обнял.

— Спасибо, что выжил, Эдгар. Береги себя. Постарайся казаться полезным лагерю. И все равно присматривай за Серыми Стражами и эрлами. Особенно за эрлом Брайландом. Он может передумать и поддержать Хоу. Они родня, да и в столице у него осталась дочь. Не доверяй Дункану и его новенькой чародейке. Накануне нападения он обещал навестить отца, но вместо этого был в цитадели Кинлох.

— Думаешь, Страж причастен?

— Все уж слишком подозрительно. Он привез только ее. Ради одного мага не пренебрегают визитом к тейрну. Тут нечто большее. Постарайся выведать, что особенного в девчонке.

Эдгар кивнул, и братья разорвали объятия.

Хафтер поднял голову и гавкнул что-то ободряющее. Фергюс присел на корточки и почесал пса между ушей.

— А ты присматривай за этим дурнем, хорошо? — еще один «гав». — Он все, что у нас осталось, приятель. Так что смотри в оба.

Снаружи было холодно и туманно. Время перевалило за полдень. Войско уже было готово к переходу.

— Мы встретимся через два дня, — пообещал Фергюс, седлая коня. — В Лотеринге.

Отбыли они быстро, оставив за собой пустое место посреди лагеря.

Эдгар пошел искать интенданта. Нужен был меч и хоть какой-то доспех.

Вокруг было шумно, грязно и душно от жара костров. Повсюду шныряли эльфы с поклажей, гномы-зачарователи, стояли палатки слуг. Шатер интенданта должен был быть у одной из уцелевших старинных стен, и Эдгар силился вспомнить, у какой именно. Найти хоть что-то в этом муравейнике оказалось сложно.

Гном уронил ящик прямо перед Эдгаром. Эльфийка пробежала мимо, что-то крича о потерянном товаре. Хрупкая девица в обмундировании Серых Стражей налетела на него… Эдгар вспомнил ее. Невысокая, златокудрая, с чистой бледной кожей — она могла бы показаться ему красивой. Если бы не была магом. Этот проклятый огонек в глазах было не разглядеть издалека, когда чародейка следовала за Дунканом через лагерь. Но теперь вся ее мерзость выскальзывала наружу ядовитой змеей. Любой андрастианин знает, насколько опасны маги. Особенно те из них, кто носит лица эрлесс из сказок.

— Прошу прощения, — девица попыталась отпрянуть. Эдгар удержал ее за запястье и улыбнулся, когда к ним приблизилась знакомая, чуть полноватая фигура сэра Джори. Еще недавно — рыцаря Хайевера, теперь же очередного предателя.

— Лорд Эдгар, — стушевался тот, — я… думал, вы уехали с братом.

— Должен был уехать. Как, впрочем, и ты. Но вместо этого прохлаждаешься тут с…

Девица подняла на него свои огромные синие глаза, и посмела ответить вместо увальня.

— Джори теперь Серый Страж, и хотя дом его в Хайевере, у него больше нет обязательств перед вами, — она выдернула запястье из его хватки, — лорд Кусланд.

— Серый Страж, — задумчиво протянул Эдгар. — Ну и как, старина, уже слышишь монстров во тьме?

И вновь за взрослого мужика вступилась девка из Башни.

— На вашем месте я бы…

— Ты не на моем месте, магичка. И никогда не будешь, — Кусланд смерил ее оценивающим взглядом. — К счастью, должно быть.

Девица не ответила, но и глаза не опустила, как подобало бы приличной женщине. Эдгару понравился вызов.

Их прервал еще один Страж. Высокий, крепкий, с простецким выражением загорелого лица и взлохмаченными, спутанными космами, похожими на лежалое сено. Какой-нибудь фермерский сынок. Но что-то в его чертах показалось Эдгару знакомым.

— Эй, все в порядке? Вы куда пропали? — обратился он к соратникам по Ордену.

— Да вот, обмениваемся любезностями с моим бывшим лордом, — в Джори неожиданно проснулась уверенность. — Его Светлость, видите ли, не слишком высокого мнения о Серых.

— Это зря. Стражи — это спасение всего Ферелдена, да и всего мира от угрозы Мора.

О Андрасте, сколько бахвальства. Косматый детина, похоже, всерьез решил, будто способен его переубедить. С другой стороны, Фергюс же сказал присматривать за Стражами.

— Уверен, после битвы вы измените свое мнение, лорд…

— Кусланд, — глаза девицы сверкнули, как проклятые драгоценные камни. Он наклонился к ней, чтобы рассмотреть их поближе. — Эдгар Кусланд. И я с радостью окажу содействие спасителям Ферелдена, когда представится такая возможность. Разве не затем мы все собрались в этой Создателем забытой крепости?

Костер пылал ярко, пробуждая у Солоны воспоминания о ночах подле камина в покоях наставника. Она пила отвар мяты, Первый чародей — северное вино, разбавленное и подогретое с антиванскими специями. В такие ночи мир казался немного дружелюбнее, а голодная Тень чуть дальше, чем на самом деле.

Здесь и сейчас не было места ленивому покою. Дункан объяснял, что предстоит сделать ей и другим новобранцам. Она не слишком вслушивалась. Отправиться в Дикие земли. Что-то добыть. Что-то найти. Свитки, бумаги, договоры... С кем? Зачем?

Давет и сэр Джори, должно быть, слушали внимательно. Алистер просто кивал. Эдгар Кусланд стоял поодаль, изображая безразличие, но Солона чувствовала фальшь.

Он точно хотел держаться поближе к Стражам, изучить их, понять, что ими движет. Об этом кричали его эмоции. Боль, гнев, разочарование, страх, презрение, любопытство — и все это было направлено в первую очередь на Дункана. Только потом на нее и прочих рекрутов.

— Все понятно? — Дункан облегченно выдохнул, закончив инструктаж.

— Страж-командор, разрешите обратиться, — Эдгар Кусланд прошел к кострищу, задев сэра Джори плечом.

— Вы не член Ордена, лорд Кусланд. Так что ждать моей отмашки вам не обязательно. Но спасибо, что дождались окончания. Итак, что вы хотели?

— Вы отправляете отряд в топи. Я хотел бы присоединиться их заданию, — он улыбнулся. — В знак почтения знати Ферелдена к Серым Стражам. В конце концов, это вы спасете нас от Мора… Ну, то есть, я надеюсь на это. Когда вы со всем разберетесь, Амарантайн ответит.

— Вот как? — изумился Дункан. — «Знак почтения»? Лорд Кусланд, повторяю — вы не член Ордена. Более того, наследник вашего брата-тейрна. Зачем мне рисковать вашей жизнью? Только потому, что вам вздумалось выказать почтение?

— При всем уважении к вам, Страж-командор, я проясню. Вы отправляете группу новобранцев в опасную глушь, на поиски древних документов. Когда Алистер и сэр Джори принесут вам обглоданный труп этой милой магички, а вор сбежит с документами, вы можете пожалеть о своем решении. Меня же с юных лет учили командовать. Я могу ручаться, что со мной ваши люди не пропадут и разбегутся. Если только сами не захотят.

— Послушай ты, — вскипел Алистер. — Я не знаю, какой ты был из себя командир в Хайевере, но не вздумай считать нас за дураков! Твой брат ушел с войском, а твоя благородная тушка все еще тут. Видать, не больно ты ему понадобился, раз все что можешь, это грубить старшим. Дункан, что мы слушаем этого…

— Алистер, прикуси язык! — сурово оборвал его Дункан. — Этот юноша недавно потерял всю семью, кроме брата, у которого были веские причины оставить Эдгара с нами. Возможно, что и в помощь Ордену. Не смей опускаться до оскорблений. Я не ищу ссоры с Эдгаром, и тебе не стоит. Так… Чтобы все было честно — кто еще считает, что лорду Кусланду стоит выйти с вами на болота?

Мозаика из чувств собралась у Солоны в руках. Скорбь. Как источник всего, что переполняло Эдгара, делало его озлобленным. Скорбь нуждалась в выходе.

— Лишний меч не помешает, ведь так? — прозвучало не слишком уверенно. Солона быстро поправилась. — Полагаю, опыт лорда Кусланда может оказаться полезен в… боевой обстановке.

— Я согласен с Солоной, — поддержал ее сэр Джори. — Лорд Кусланд хороший мечник. Со щитом тоже управляется неплохо. И руководить умеет. Вряд ли лучше, чем сэр храмовник, но все же…

Солона благодарно улыбнулась рыцарю и взглянула на Давета.

— Ну, — пожал плечами тот, — он был уверен, что я сбегу. Так что я хочу, чтобы он увидел, как ошибется.

— Что ж, извини, Алистер. Похоже, в отряде будет еще один меч. Лорд Кусланд, вернитесь живым.

Солнце стояло высоко над лесом, когда они вышли за ворота. Пес Эдгара первым ринулся в чащу. Дикие Земли Коркари дохнули на них свежестью еловой смолы, встретили пением птиц и шумом качающихся крон. На неизведанных тропах ждало волшебство. Ждал простор, безграничная свобода, о которой магам запрещают даже мечтать. Солона постаралась ощущать каждый миг. Свое смятение, страх, любопытство, стремление поскорее очутиться в глуши. Но ее дар вновь вышел из-под контроля, и волшебство растворилось в чужой скорби.

— Если позволите, я хотела бы попросить прощения за Алистера, — как можно более осторожно начала она, нагнав Эдгара в подступавшем к крепости буреломе. Лес сомкнул свои колючие объятия, поглотил их, оставив наедине. Только пес сопровождал их, вынюхивая что-то впереди.

— Позволяю. Но если будешь и дальше выгораживать мужчин, семьи тебе не видать.

Солона поджала губы, отвела взгляд. Конечно, человек, незнакомый с порядками Башни, не может знать всего, но это замечание показалось ей неуместно личным.

— Маги не могут… Нам запрещено… заводить семью. По крайней мере, в том смысле… То есть я хотела сказать, что не собиралась никого выгораживать. Тем более бывшего храмовника. Просто я знаю, как они бывают грубы. Им не положен такт.

— Дело не в… — Эдгар хмыкнул, — такте. Он действительно не знал. Про мою семью и прочее. Но отвергать мою помощь было глупо с его стороны.

— Разве помощь можно навязать? — Солона попыталась проникнуть глубже. За скорбь. Но Эдгар не позволил. Закрылся.

— Иногда. Когда знаешь, как лучше. Я — знаю.

Солона промолчала. Щебетание и ветер вокруг исчезли. Лес потерял часть своего безмятежного очарования, и мир вновь расширился. Солона попыталась вспомнить задание Дункана. Руины, бумаги… что-то еще.

Солона обернулась. Сэр Джори и Давет шли позади них и горячо спорили.

— Обманывать солдат и простых людей ради выгоды — это мерзкое, недостойное дело, — сказал сэр Джори.

— Что обман, а что нет — вопрос веры, мой наивный друг, — ответил Давет. — Я так считаю — если человек во что-то верит, значит так оно и есть. Будь то амулет из эльфийского корня, заговор на болотной воде или просто молитва. Не станешь же ты утверждать, что сестры Церкви промышляют обманом легковерных прихожан?

— А ты сам веришь в Создателя, Давет? А в Мор? — спросила Солона.

Давет посерьезнел.

— Верю, — глухо прошептал он, посмотрев Солоне прямо в глаза. Надежда, светлая и теплая, переполняла его. — И верю, что мы победим. Мечом ли, словом ли, благодаря Стражам или нет — какая кому разница? Главное — вера. Вот эти мужики идут с чем-то у сердца, и верят же, что спасутся. Некоторые спасаются. А те, кто нет, хоть уходят спокойно. Без страха. Так что можете меня винить. Я не против. Скоро перестану дурить народ, обещаю. Не до того будет. Посмотрю как оно — в сером воевать. Может, понравится.

На душе стало неловко. Солона виновато глянула на Давета и пропустила вперед. Осталась с сэром Джори.

— Вот сказанул, — сэр Джори почесал затылок. — Но в чем-то он прав. Без веры эту войну не выиграть. Ни против Мора, ни против Хоу.

— А в чем ваша вера, сэр Джори?

— Моя-то? — он улыбнулся и полез в сумку на поясе. Достал оттуда платочек с вышивкой солнца по углам. — Вот, леди Солона. Вся вера. Этим в церкви обтирали моего сыночка после купели. Они с женой сейчас у моей матери в Редклифе. Я сражаюсь за них. И да улыбнется мне Пророчица, чтобы вернулся к ним.

У Солоны вдруг появилась идея. Она освободила волосы от черной ленты и повязала ее на запястье сэру Джори.

— Мой наставник дал мне ее перед тем, как отпустить из Башни. Но, думаю, мне все равно остригут волосы после Посвящения — не хочу ходить косматой, как Алистер. Не приведи Создатель, потеряется. А так я буду знать, что ее хранит друг. Прибавит вам удачи. Как шевалье на турнирах в Орлее. Я про это читала.

— Спасибо. Обещаю беречь ее.

Они продолжили путь, и спустя, как казалось, час, вышли по следу пса к прогалине, посреди которой высились в величественном безмолвии белесые кости руин.

— Чья это работа? — удивленно спросила Солона, сама не зная, кого.

— Возведение или разрушение? — съязвил Давет. — Если первое, то похожи на эльфийские. Я как-то вломился домой к одному чокнутому. Тот был на эльфах помешан. По всем комнатам стояли такие штуки. Только меньше.

— Чтобы эльфы такое построили? — поднял бровь сэр Джори. — Не городи чушь. Это явно…

Шедший впереди Алистер вдруг застыл в боевой стойке. Такую стойку принимали храмовники Башни, когда удавалось поймать очередного смутьяна или беглеца. В девяти с половиной случаях из десяти это оказывался Андерс.

Пес угрожающе зарычал, заметив какое-то движение за деревьями. Крашеная серая шерсть на загривке вздыбилась. Огромный пес на вид стал чуть ли не вдвое больше.

Из чащи на них наплывал туман. Черный и текучий, он быстро покрыл корни деревьев, озерца болотной воды, тропу, по которой они сюда пришли. Подобравшись к носкам сапог, он замер, будто в раздумье. А затем начал пульсировать. В нем мелькали фигуры. Большие и маленькие. Они передвигались так быстро, что Солона не успевала толком рассмотреть.

Солона не поняла, когда это началось. То ли когда Давет достал ножи, то ли когда сэр Джори протянул руку в пелену тумана, будто забыв о своем мече. Лента с драконами исчезла в черноте. Но силуэты стали ближе. Кинулись на них, утробно рыча.

— Хафтер, фас! — резко скомандовал Эдгар.

Пес немедленно ринулся в туман.

С первой ватагой незримых врагов они разобрались быстро. Давет сцедил их дурно пахнущую кровь в переданные Алистером склянки. Самих тел Солона так и не увидела.

— Не расслабляться! Сейчас они испугались, но скоро придут в себя и вдарят по-новой. Приготовьтесь.

Алистер оказался прав. Туман снова пополз вперед с утроенной силой. Их окружали все плотнее, а они могли только огрызаться и крепко стоять на ногах. Солона лихорадочно подбирала заклинания — ее не учили боевым чарам. Но простые болевые импульсы были знакомы ей с детства. В какой-то момент казалось, что у них даже получится выжить... Пока тени не стали явью.

Солона едва успела послать очередное заклинание куда-то в дымку, как перед ней предстало нечто. Серая гниющая кожа, изорванная черная кольчуга под грубой шипастой броней. Длинная шея, руки с парой лишних суставов. Словно детский рисунок чудища из шкафа. Сияющие лазурью глаза смотрели на нее с жаждой и ненавистью. Солона ударила тварь посохом как раз промеж них. Отступила назад. Спиной нашла Эдгара. Послала вспышку в туман. Увидев цели, представила, как останавливаются их сердца. Гнилые, пустые комочки крови и мышц.

Твари упали замертво, но заклинание отняло слишком много сил. Носом пошла кровь. Солона помотала головой, приходя в себя. Обернулась на крик.

Сэр Джори, сражавшийся в десятке шагов от нее, свалился на землю, будто подкошенный. Его взгляд блуждал. Рука, которой он дотронулся до марева, как-то неестественно изогнулась, из-за чего черная лента на кожаной рукавице стала напоминать смертоносную змею. Ноги рыцаря оплела тонкая колючая проволока. Свободный конец проволоки уходил куда-то за туман.

— Солона, помоги! — только и успел выкрикнуть он, прежде чем его утащили прочь.

— К руинам! — скомандовал Алистер.

— Но Джори…

— Хочешь последовать за ним?! Бежим, нужно занять удачную позицию для обороны! Давет! Кусланд!

Став спина к спине, они отступили к руинам.

— Хафтер, — Кусланд свистнул, подзывая пса. Тот не отзывался. — К ноге, мальчик! Хафтер!

— Хоть засвистись. Его уже, наверное, порвали. Как и нас сейчас порвут, — Давет прижался к одной из задних колонн. И, судя по звуку, что-то зацепил сапогом.

— Народ, тут, кажется, ларец… Был. Не знаю, важно ли это, но разломан он в хлам. А на обломках печать с грифоном. Бумаг нет.

Алистер закатил глаза.

— Солона, отойди к нему, посмотри. Соглашения никогда бы…

От обломков тянуло защитными чарами. Старыми и давно выдохшимися. А узор на крышке действительно напоминал грифона. Того самого, что Солона теперь носила на груди.

— Он прав — это ларец Стражей. И он пуст.

Эдгар топнул ногой и с шумом втянул воздух.

— Вы хотите сказать, что мы умрем зря?

— К бою, лорд Кусланд. Если ты и впрямь так хорош, как говорил перед выходом, можем и выжить.

Порождения тьмы приближались. Солона успела пожалеть, что не знает больше одного защитного заклинания…

Но тут наступавшие твари взорвались фонтанами крови.

Солона ошалело заозиралась по сторонам, а кто-то из ее спутников крепко выругался.

— Задница Андрасте! Что за ересь?!

— В самом деле, ересь, — раздалось у них над головами, — колдовство, богохульство, сквернословие. Или просто скверна? Чтобы разобраться во всех тонкостях, нам может понадобиться эмиссар в черном. Вы так не считаете?

— Кто здесь? Покажись! — закричал Алистер, поднимая над головой щит.

Солона заметила ее первой. Невысокая девушка, с ног до головы укутанная в волчьи шкуры. Из-под глубокого капюшона виднелись только горящие желтые глаза.

Незнакомка спустилась по нетронутой временем лестнице и покрутилась на месте, давая рассмотреть себя со всех сторон.

— Так вот куда подевались волки в Диких Землях, — пошутил Давет.

— Довольны увиденным? — с насмешкой спросила незнакомка. — Теперь выкажите уважение своей спасительнице — назовитесь и расскажите, зачем явились на мои болота.

— За своим пришли. Что тебя не касается, — Алистер презрительно сплюнул под ноги и со значением огладил рукоять меча, — ведьма.

Желтые глаза угрожающе сверкнули.

— Подождите, — Давет побледнел. — Какая еще ведьма? Ведьма Диких Земель?

— Вот как? Продираетесь через лес с топотом и криками. Пугаете и кормите мою добычу. А потом еще и грубите в ответ на милость. Хороши Серые Стражи, ничего не скажешь.

— Мы благодарим тебя за доброту и за спасение, — вмешалась Солона. — И не желаем тебе зла. Мы всего лишь хотим вернуть нашего друга и бумаги Ордена.

Взгляд незнакомки смягчился. А вот Алистер словно сорвался с цепи.

— Ты чего с ней любезничаешь? Она разломала ларец!

— Она малефикар, — шепотом предупредила Солона. — Ей под силу разобраться с отрядом порождений тьмы. Как быстро, по-твоему, она превратит нас в кровавую кашицу? Пока мы не получим ответов, лучше не злить ее.

— А ты кажешься воспитанной, — улыбнулась незнакомка, отбрасывая капюшон. Красивое лицо неприлично портила дикарская раскраска. — Продолжим. Назови мне свое имя. Я проявлю ответную любезность.

Первый чародей говорил, что магии есть принцип, который ни за что нельзя нарушать — имя священно, неприкосновенно, тайно. В древности с его помощью можно было подчинить одного чародея воле другого. Нужно было быть осторожной.

— Меня зовут Амелл, — не ложь, лишь часть правды. Она соблюдала условия.

— Можешь звать меня Морриган. Итак, Амелл, я не могу вернуть вам записи. Не могу вернуть вам друга. Его забрала моя добыча, и вряд ли теперь хоть кто-то сможет взять их след…

— Ты охотишься на порождений тьмы? — спросил Давет. — Зачем они Ведьме Диких Земель?

— Не они сами, но то, что их возглавляет. Вы зовете его Черным Эмиссаром. Особое порождение тьмы, что появляется перед приходом Архидемона. Ведет его армию из-под земли. То, что управляет тенями. Ему нужны были ваши свитки. Он почти попался в мою ловушку, но вы его вспугнули.

— Довольно сказок, Морриган, — Алистер будто подавился именем. — Ты здесь одна, выслеживаешь какое-то особое порождение тьмы. То есть выполняешь за Стражей нашу работу. Ну да, так я и поверил. Где соглашения?

— Я, кажется, не говорила, что я здесь одна. Здесь живет моя мать. Думаю, ей больше подходит прозвище, которым вы так опрометчиво бросаетесь. Еще у меня были сестры. Но сейчас они… ушли.

— Славно, целая топь отступников. Не проще ли сжечь здесь все к демонам?

— И упустить возможность получить твои драгоценные соглашения? Моя мать вскрыла ваш ларец и забрала их. Давно это было. Но они все еще у нее. Могу отвести, если после обещаете исчезнуть отсюда.

— Веди, — твердо сказал Алистер, — и ты нас больше не увидишь.

Эдгар рванул его за плечо.

— Ты в своем уме? Ты потерял рекрута на боевом задании. Вернемся в лагерь. Расскажем Дункану, как все было. Пока не стемнело, отправим отряд на поиски.

— Нет. Мне было поручено вернуть соглашения, я так и сделаю. Даже если мне придется терпеть эту болотную корягу.

Морриган вела их сквозь трясину по узкой полоске суши, поросшей ольховником. Ступать приходилось осторожно, едва ли не след в след, но Солона, привыкшая к узким коридорам Башни, особо не жаловалась.

Вскоре из-за деревьев показалась небольшая глиняная хижина, примыкавшая к древним руинам.

На крыльце, под пучками сушеных трав, сидела седовласая женщина. На колоде перед ней лежала утка с вывернутыми внутренностями. Старуха перебирала их, недовольно качая головой, кажется, не замечая ничего вокруг.

— Мама, — позвала ее Морриган. Старуха не оставила своего занятия, но кивком поманила к себе.

— Мне не нравится это, девочка, — скрипучий голос старухи показался Солоне знакомым. — Что ты увидела на болотах? Она снова пришла, верно? С новой ордой. С новым богом. На этот раз точно получит, что хочет. Эти полудурки, Серые Стражи, даже пикнуть не успеют.

— Мама... — Морриган с улыбкой перебила старуху, кивнув в сторону Солоны. — Я как раз об этом.

Старуха встала, вытирая руки о грязно-желтый, засаленный передник. Спустилась по скрипучим ступеням. Золотые радужки ее глаз вспыхнули, когда чернота зрачка захватила Солону.

— Говорить будешь ты, — твердо приказала старуха. — Что вы здесь забыли?

Солона смутилась, но быстро нашла слова.

— Мы здесь по приказу Стража-командора Дункана. У нас поручение забрать из руин ларец с бумагами Ордена. Ваша... дочь сказала, что сейчас они в вашем расположении.

— Не пытайся выглядеть серьезнее, чем ты есть, дитя. Морриган очень много говорит. Однажды я зашью ей рот, но не уверена, что это ее остановит, — старуха ухмыльнулась. — Впрочем, можешь пойти со мной внутрь и посмотреть, есть у меня бумаги или нет.

— Солона, я бы не советовал…

Старуха посмотрела на Алистера.

— Тебе давали слово, породистый щеночек? Нет. Вот и помалкивай, пока я не устроила тебе случку с такой же говорливой. Боги, какое ж будет потомство!

— Мама, — вмешалась Морриган, — я не думаю, что они пришли ради твоих шуток. Их друг попал в лапы порождений тьмы. Они устали и хотят лишь забрать свои записи.

Старуха сочувственно причмокнула губами.

— Жаль вашего друга, но вы его не вернете. Из тумана никто не возвращается. Лучше забыть о нем прямо сейчас. Как о бумагах.

Она развернулась к крыльцу. Поднялась на две ступени из трех, когда Солона окликнула ее.

— Вы сказали, что я могу зайти и посмотреть сама. Вы же не отказываетесь от своих слов?

Старуха пронзительно рассмеялась.

— А ты в змеиную яму прыгнешь, если на дне будет ждать сокровище? Хороша девка.

Эдгар грубо схватил Солону за локоть. Та послала слабый, но болезненный импульс, чтобы освободиться.

— Не дури, магичка, — прошептал Эдгар, разжимая пальцы. — На твоем месте я бы не стал идти в дом к Ведьме Диких Земель.

— Ты не на моем месте, лорд, и никогда не будешь.

Внутри хижина оказалась еще более зловещей. Свет снаружи сюда не попадал, а свечей не было. Лишь чуть теплящееся пламя очага позволяло разглядеть очертания единственной комнаты, мебели, хозяйки.

Та уселась на лавку за пустым столом.

— Итак, тени поднялись из-под земли. Я чувствую это в воздухе.

Солона прикрыла за собой трухлявую дверь и присела рядом.

— Тени? Порождения тьмы? — осторожно спросила она.

Старуха фыркнула.

— Это только тела. Сосуды для зла, куда большего, чем может подумать король в золотых доспехах. Ему следует бояться не Мора и не с ним воевать. Лучше подумать о них. Они не боятся огня. Не боятся армий. Подобное страшится только подобного. Ваши потуги их только раззадорят.

— "Они" — это порождения тьмы?

— Нет, — поморщилась старуха. — Порождения тьмы не слишком-то виноваты. Представь себе музыкальный инструмент, девочка. Любой. Хоть дудку, хоть арфу, хоть барабан. Разве инструмент плох сам по себе?

Она всматривалась в Солону своими золотыми глазами и ждала ответа. Солона даже вопроса не поняла. Конечно, инструмент может быть плохо сделан, плохо настроен. Но возможно, старуха не это имела ввиду.

— Нет?

Старуха кивнула.

— Вся мерзость или благодать в том, кто играет. А Мору не повезло с дирижерами. Да и с исполнителем тоже. Это он взял хороший инструмент и наполнил его тьмой.

Солона окончательно потеряла смысл. Дирижеры? Исполнитель? Почему старуха говорила о Море, как о музыкальной композиции? Это безумие надо было прекращать.

— Вы обещали отдать договоры.

— Ой ли? Нет их у меня, — притворно всплеснула руками старуха. — Дочка-дурочка на заре растопила ими очаг.

Этого не могло быть. Она лгала. Просто слишком глупо, чтобы быть правдой. Солона сконцентрировалась, пытаясь проникнуть в мысли старухи. Зацепиться хоть за что-то — не получилось.

Солона потянулась к сумке с фиалами. Костлявые пальцы ухватили ее за запястье. Старуха оказалась совсем рядом с лицом Солоны. Свободной рукой откинула прядь волос с ее лба.

— Ах, — дыхание оказалось не столь зловонным, как можно было ожидать. Что-то травяное, сладкое. — Черный Эмиссар уже отметил тебя.

Старуху что-то повеселило. Она откинулась на скамейку, все еще сжимая запястье Солоны. Вновь поймала ее в клетку своих золотых глаз.

Солона поняла, о чем идет речь на этот раз. Ее болезнь, с каждым ударом сердца укоренявшаяся все глубже. Дункан предупреждал, что без ритуала первые признаки вскоре дадут о себе знать. Но неужели так скоро?

— Чьей ты крови, девочка? Зачем могла понадобиться им?

— Я Амелл. Из Киркволла, — словно завороженная, Солона едва сдержалась, чтобы не назвать имя.

— Вот как. Послушай, Солона Амелл из Киркволла — Они ищут тебя. Слуга Эмиссара уже за твоей спиной. Не смотри. Духи этого не любят. Лучше убегай. Убегай, и пусть Мор последует за тобой.

Солона вылетела из хижины, громко хлопнув дверью. Кажется, даже повредив и без того хлипкие петли. Неважно, пусть порождения тьмы поживятся ведьмовской плотью и пропитавшим ее бредом. Мысль жестокая, но что-то внутри Солоны находило ее справедливой.

— Ведьма не отдаст нам договоры, — буркнула она.

— Но они у нее? — нетерпеливо спросил Алистер.

— У нее. Но она ясно дала понять, что мы их не получим. Можем стоять тут хоть до глухой ночи — не отдаст. Нужны аргументы посильнее четверки Стражей. Может Дункан что-нибудь придумает? В любом случае, нам нет смысла здесь оставаться. Если ты, конечно, не хочешь осаждать болотную хижину.

Обратный путь сквозь топь проходил в тишине. Алистер, наверное, обдумывал, что скажет Дункану о записях, ведьмах и потерянном новобранце. Давет поигрывал ножами, подбрасывая в воздух, и насвистывал что-то неприлично бодрое, хотя по лицу его было видно — терять соратников он не привык. Эдгар просто молчал. Сверлил Солону темными глазами. Солона не оглядывалась в ответ. Она думала о сэре Джори в лапах чудовищ. О ленте, свисающей с его запястья. Солона была виновата, а в темноте вина обретает плоть.

За каждым кустом, в каждом пне и луже ей мерещились силуэты порождений тьмы. Искаженные, черные тени, закованные в бесформенную броню. С ржавым оружием в лапах и лириумной лазурью в глазах. Они ползли к ней, хрипели нечто на неизвестном наречии. Но Солона никому не говорила. Такие образы рождаются в глубине разума, и без вмешательства Тени там и остаются. А впереди уже виднелись огни Остагара. Ей нечего было бояться.

Так она думала, пока не услышала позади истошный вопль Эдгара.

Чужие переживания захлестнули Солону волной. Боль. Не такая, как прежде. Не душевная, а вполне физическая. Рваная, стремительно нарастающая. Жар, тянущийся под кожей. Его хотелось заглушить в первую очередь. Страх. Нет. Ужас. От него Солону согнуло пополам. Она услышала, как чужое сердце пропускает удар, и развернулась, посылая диск белой энергии в землю.

Порождение тьмы закричало, и на его крик сбежались другие. Больше похожие на тех, что утащили сэра Джори. Солона заметила как первое отличалось от них. Высокое, тощее. Оно почти издохло от ее заклинания, но ногу Эдгара так и не выпустило. Намертво вцепилось в нее когтями.

— В сторону, красавица! Лучше прикрой нас, — Давет появился откуда-то сбоку. — Так, Кусланд, смотри на меня. Не на тушу. Кивни, если понял!

Солона схватилась за посох, стараясь не обращать внимания на чужие ощущения. Отправляла импульс за импульсом в противников, но от их криков закладывало уши. Что-то еще, на границе слуха, мешало ей собраться. Скрип, скрежет.

Алистер ворвался в толпу врагов, рубя порождений мечом и оглушая щитом. Солона выдохнула, но тут же вновь напряглась от очередной вспышки чужой боли.

— Твою хасиндскую мать! Ты совсем отсталый?! — Эдгар дергался, поджав больную ногу, зажав ладонями кровоточащее месиво на месте голени. — Ты ее с мясом выдрал!

— Алистер! — позвал Давет вместо ответа. — Нам нужно отступать! С ним совсем дерьмово!

Разобравшись с последним противником, Алистер резко вогнал меч в ножны и кинулся к Эдгару. На двоих с Даветом помог ему подняться. Позвал Солону, но она не сдвинулась с места.

Скрежет в ушах усилился. В наступавшем тумане появлялось все больше призрачных силуэтов. Они были в ловушке. В паре десятков шагов от лагеря, и так безнадежно далеко.

Солона заметила это не сразу, но десятки порождений тьмы не кинулись за ними с воплями. Они наступали медленно, прячась за деревьями, кустами, корягами. Не нападали, скорее провожали, тоскливо глядя вслед бесчувственными лазурными глазами.

— Дункан! Кто-нибудь, позовите Дункана!

Алистер и Давет первыми забежали за ворота, неся на плечах отчаянно сквернословящего Эдгара. Солона не обращала на его брань внимания. Даже сейчас она видела порождений тьмы, рыскающих между деревьями.

— Мне нужен целитель, а не Страж, сучий ты… — Эдгар скорчился от боли, когда Алистер чуть не споткнулся на лестнице.

Дункан уже ждал их на площадке с кострищем. Лицо его посуровело.

— Где Джори? — сразу спросил он. — И что с Кусландом?

Давет опустил Эдгара на каменные плиты и отдышался.

— Сил больше не было держать эту благородную тушу.

— Дункан, мы были на болотах, продирались через топь, когда на нас напал отряд порождений тьмы. Восемь или десять, не сосчитал точно. Но их возглавлял гарлок-вангард. Его доспехи, они…

Дункан нахмурил брови.

— Ближе к сути, Алистер. Мы теряем время. Лорд Кусланд истекает кровью, и вполне может быть заражен, но я и пальцем ради него не пошевелю, пока не узнаю, что стало с одним из рекрутов.

— Сэра Джори утащили в чащу. Мы не смогли его спасти. Но фиалов по-прежнему три, — Солона сняла с плеча сумку. — Эдгар, скорее всего, не выкарабкается, если не принять его в Орден. Вы сказали, что это единственный способ спастись от скверны.

— Он не будет этому рад, — хмыкнул Давет. — И я тоже. Алистер?

Прежде чем Алистер успел ответить, Эдгар снова разразился криками.

— Это возмутительно! Вы не имеете права решать судьбу дворянина! Тем более, вот так насильно записывать меня в ряды своего «братства» отступников и убийц!

Дункан спокойно склонился над раненым.

— Вы предпочли бы смерть или обращение в вурдалака, лорд Кусланд? Если нет, то сообщаю вам, что у меня есть полное право забрать вас в Орден по Призыву. И в этом случае всем будет плевать на ваше согласие. Теперь, где ларец с договорами? Солона, — добавил он, не позволив Алистеру сказать первым.

— Ведьма Диких Земель забрала их и отказалась отдавать. Они у нее в хижине, на другом краю болот, я это знаю. Но мы не стали вступать в конфликт. Отряд был слишком мал, а она владеет магией крови.

Дункан кивнул, ничуть не удивившись.

— Разумное решение. Заберем их позже. Уже большими силами. Кто знает, Алистер, возможно, тебе придется вспомнить старые навыки. Хотя я предпочел бы не вмешивать в это Церковь.

Навыки? Какие навыки могли быть у новобранца, только получившего щит? Выходило, Алистер приврал, и на самом деле он полноправный храмовник? Или, по крайней мере, был им когда-то? Может, Винн была права? Круг никогда не оставляет человека.

— Медлить нельзя. Алистер, подготовь чашу и медальоны. Солона, передай ему фиалы. Давет, будь так добр, дотащи лорда Кусланда до палаток целителей, иначе он рискует умереть раньше, чем войдет в наши ряды. Рана есть рана.

Приготовления заняли около получаса и проходили в абсолютном молчании. Солоне было не по себе. Она слышала крики сэра Джори, чувствовала черный шелк ленты на своей ладони, видела лазурный блеск в глазах порождения тьмы. Будто крохотные синие звезды окружали ее со всех сторон. Хотя, быть может, кричал Эдгар, которому отчаянно пытались спасти ногу? Кожу могла тревожить ткань новой формы. Блестеть могли светлячки. Их было очень много в такую теплую ночь.

Вокруг уже стемнело. Отряды лучников занимали позиции на стенах, перешептываясь о чем-то. Колокольчики сестер Церкви призывали всех на последнюю молитву перед боем. Выли посаженые голодать псы. Чем голоднее, тем злее, а в бою это очень полезно. По крайней мере, Солона об этом читала. Она надеялась, что Эдгар хоть раз покормил своего.

Она решила в последний раз обратиться к Андерсу. На тот случай, если Посвящение пройдет не слишком хорошо. Если скверна продолжит распространяться по ее телу, превращая в чудовище. Если все будет так же странно, как и с Истязанием, и она не проснется.

Пас рукой назад. Представить, как соприкасаются ладони. Как чужой разум открывает дверь.

«Вперед, проторенной тропой…»

Чуть сонливый ответ последовал почти сразу. Солона чувствовала, что друг улыбается.

«Где крики чаек и прибой…»

— Эм… там Дункан ждет, — голос Алистера вывел ее из транса. Ощущение близости и тепла пропало. — Кусланда уже подлатали. А как упирался! Как бравировал! Давет тоже уже готов. Только тебя не хватает. Эй? С тобой все хорошо?

— Да. Я готова.

На руинах храма кого-то из Древних Богов Империи Тевинтер было собрано все необходимое для Посвящения. Факелы в руках Стражей освещали то, что когда-то было ритуальным кругом, но за его пределом сгущались тени. Странные, текучие и влажные как вода. Страшные.

— Не смотри на них, — шепнул ей Алистер. — Они всегда появляются перед очередным ритуалом.

— А вы всегда проводите ритуал здесь?

— Нет конечно. Но тени всегда с нами.

Алистер завел Солону в центр круга и занял место за ее спиной.

Дункан стоял за огромным каменным столом. На столе стояла сильверитовая чаша, до краев наполненная темно-красной густой жидкостью. Рядом с ней лежали три открытых, пустых амулета.

— Не стану лгать, кто-то из вас вполне может и не пережить предстоящий нам ритуал, — обратился он к рекрутам. — На каждого стоящего здесь сегодня Стража пришелся, как минимум один товарищ, не переживший Посвящение. Но тем ценнее деяния тех, кто посвятил и посвятит себя борьбе с Мором.

Солона посмотрела на Эдгара, стоявшего напротив нее, опираясь на грубый деревянный костыль. Глаза его были полны боли и решимости. Может, из-за недавней операции, а может из-за того, что случилось с ним в Хайевере.

— Жертвы должны быть принесены. Надеюсь, все успели это понять.

Дункан тоже посмотрел на Эдгара, а затем взял со стола чашу и склонил голову.

— Мы говорим немногие слова перед Посвящением, но они восходят к самому Первому Мору. И сегодня прозвучат так же, как и тысячу лет назад.

Стражи отступили во тьму. Свет факелов исчез. Затем раздались слова:

«Присоединяйтесь к нам, братья и сестры.

Присоединяйтесь к нам, сокрытым тенями, где мы бдим неусыпно.

Присоединяйтесь, ибо на нас возложен долг, от которого нельзя отречься.

И если суждено вам погибнуть, знайте — ваша жертва не будет забыта.

И однажды мы все присоединимся к вам».

Дункан подошел к Эдгару с чашей в руках.

— Назад пути нет, брат. Ты призван, чтобы преисполнить себя скверны, ради общего блага. Отныне и навсегда, ты — Серый Страж.

Эдгар сделал глоток быстро, не давая себе шанса на сомнение. Вытер влагу с губ рукавом рубашки. А затем рухнул на землю. Дункан вскинул бровь и присел на корточки рядом с телом, проверяя пульс.

— Жив, — он встал и повернулся к Давету. — Теперь ты.

Давет принял кубок с благодарностью и надеждой, достойной Избранного Церкви. «Он будет хорошим Стражем, — подумала Солона. — Лучшим, чем я или Эдгар. Он хотя бы верит в то, что делает».

— …Отныне и навсегда, ты — Серый Страж.

Давет глотнул из чаши, и все его тело зашлось судорогой. Глаза закатились до белков, на губах выступила розовая пена. Ногти заскребли по шее, словно он пытался вырвать застрявшую в горле гадость. Солона потянулась к нему, желая прекратить агонию. Для того ведь и существовала ее сила — забирать чужую боль, повелевать распадом, сокращением, разложением. Это почти то же самое, что скверна.

Дункан жестом повелел ей замереть. Дернувшись еще пару раз, Давет упал замертво.

— Мне жаль, Давет, — прошептал Дункан, опуская веки покойника. — Солона, твоя очередь.

Солона отшатнулась. По тому, как быстро встал Дункан, как светились его черные глаза, как быстро билось сердце, она поняла — ему не жаль, ему все равно, ему не терпится продолжить гнусный ритуал. Как и прочим рыцарям в синем, сокрытым в тенях. Вот почему Первый чародей плакал, отпуская ее к ним.

— Я не выпью, пока вы не скажете, что в этой чаше, — голос предательски дрогнул.

— То, что налито в ней, уже течет в твоих венах, — Дункан, напротив, наступал на нее без всякой дрожи. — Перед тобой стоит выбор еще меньший, чем перед Эдгаром, дитя. Мор не должен тебя получить. Если ты откажешься проходить Посвящение, мне придется избавить Тедас от угрозы твоего обращения.

Он настойчиво протянул чашу. Солона коснулась холодного металла с обреченностью усмиряемого. Она могла бы попытаться сбежать сейчас. На болота. К ведьме, явно знавшей больше прочих. Остановить сердце Дункана, просто сжав кулак и представив как оно останавливается. Но тогда она стала бы отступницей, монстром, о котором так любят писать церковные книжники.

Корифей Хора Тишины, Архитектор Мастерских Красоты, Прорицательница Тайны… В гордыне своей осквернившие Золотой Город…

Нет. Она другая. Она всю жизнь стремилась быть хорошей.

Солона почувствовала легкое прикосновение к тыльной стороне ладони. Андерс пытался достучаться до нее.

«Вперед, проторенной тропой…»

Если бы только она ее различала.

Кровь обожгла губы и гортань. Стянула горло липкой паутиной. Солона попыталась дышать носом — не получилось. Ударила себя в живот — ничего. Успокоиться. Сконцентрироваться. Заставить мышцы правильно сокращаться. У нее не получалось исторгнуть отраву. Взор заволокла черная пелена. Она не могла видеть. Но звуки, запахи, температура, вкус — все усилилось. Она чувствовала смрад стоячей воды и благоухание елового леса, кислую вонь каменных сводов пещер и дурманящий аромат ладана. Было холодно и невыносимо жарко, ее волосы трепал нежнейшей бриз и засыпал песок пустыни. Пряная плоть, материнское молоко, приторный отвар мяты и гниль наполняли ее рот. Главным были голоса. Сотни, тысячи. Одни шептали, другие кричали так, что закладывало уши. Непонятные слова, пугающий грубый язык. Но был среди них один голос, говоривший с ней мягко и напутственно.

— Не смотри на меня, Солона. Очнись, — прекрасный зов, красивее которого, наверное, и нет на свете. Все, чего ей хотелось, это потянуться к нему своей сутью. Слиться с ним в одно. И вдруг он изменился. Стал гомоном, ревом страдающего зверя. Неестественным, таким же чудовищным, как прочие голоса. — Возвращайся!

Солона с трудом разлепила веки и тут же упала. Дункан подхватил ее на руки.

— Тише, девочка, ты справилась. Ты молодец.

Спустя час, когда нежно-голубая Сатина заняла свою позицию на небе, новобранцы и Алистер, обступив Дункана, обсуждали боевой план короля. Сквозь постепенно затихавший гул в ушах, до Солоны доносился звонкий голос сестры Церкви, отпевавшей Давета перед сожжением, и еще клятва Стражей. Тянувший заученные слова бас, чьим бы он ни был, звучал надтреснуто и хрипло. С сожалением. Ведь пусть на несколько мгновений, но этот пройдоха из Денерима успел побыть их братом. Ее, Солоны, братом. Братом Эдгара, которому спас жизнь, братом Алистера, братом сэра Джори… И Дункана, который все это время продолжал говорить.

— Солона выйдет со мной и другими братьями на поле. Будем биться бок о бок с королем Кайланом. Королевские войска примут основной удар на себя. Солдаты тейрна Логэйна останутся в резерве, и когда придет время, нападут на порождений тьмы с правого фланга.

— То есть Стражей Орлея ждать не будем? — изумился Алистер. — Даже после того, как лагерь оставил тейрн Кусланд? Интересно… Командуй я битвой, связал бы тварей здесь, пока не выдохлись, а потом оттеснил бы на северо-запад. К Морозным Горам и командору Риордану.

— К счастью, Алистер, ты не командуешь. Представляешь, сколько сил потребовалось бы затратить на твои «гениальные» маневры? — Эдгар презрительно хмыкнул.

— К счастью, — одернул их Дункан, — никто из вас не командует. Риордан задерживается на перевалах, так что сражаться придется без подкрепления. Алистер, Эдгар — вы займете позицию на сигнальной башне. Подадите войскам Логэйна знак. И на этот раз без геройства. Четко и ясно выполните приказ.

— Меня отправляют на башню? Дункан, это нечестно. Понятно, Эдгар раненный, но я-то цел. Мое место на поле боя.

— Ты прав, Алистер. Эдгар получил травму. А значит, в нужный момент ему может стать хуже. Он может не справиться. Тут понадобится помощь. Помощь кого-то, кому я всецело доверяю. Все понятно?

Алистер с недовольством согласился.

— Тогда не теряйте время. Все подготовьтесь к битве.

* * *

С сумерками на лагерь опустился туман. Он покрыл руины непроницаемым чернильным полотном. Кто-то из Серых Стражей выплюнул слово «скверна». Черный, вязкий как патока туман был признаком приближения орды. Факелы были единственным ориентиром для магов, разгонявших марево порывами ветра. Солона бы помогла им, если бы умела, и если бы Дункан отпускал ее от себя. После того, что произошло на болотах, после того, что твари сделали с Эдгаром и Джори, он нервничал.

Солона думала о словах старой ведьмы.

«Послушай, Солона Амелл из Киркволла — Они ищут тебя. Слуга Эмиссара уже за твоей спиной».

Солона чувствовала свою вину. Она знала, что с лентой что-то не так. Что прощальный подарок Первого чародея опасен. И все равно отдала его сэру Джори, ставшему целью для порождений тьмы. Это грех, который ей предстоит искупать очень долго. Начнет сегодня.

Дункан сжал ее руку.

— Не отходи от меня во время битвы. Защищай себя и короля, — что-то страшное проскользнуло во взгляде. — Не отходи ни на шаг. Ты поняла меня?

Солона кивнула.

— Усилить ветер! — скомандовал король Кайлан. — Я хочу видеть ряды этих тварей, когда они посмеют выступить против нас. Дункан, не пора ли?

Дункан поднял руку в светлой перчатке, и она исчезла в тумане. По перчатке стекала черная жижа.

— Пора.

Солоне почудилось или король действительно улыбнулся?

— На построение! — возбужденно приказал он. Командиры отрядов подхватили крик.

Мимо прошел отряд целителей во главе с Винн. Старшая чародейка улыбнулась Солоне и сдержанно кивнула Дункану.

— Она будет в тылу вместе с грозовыми магами, — теплая рука Дункана опустилась на плечо Солоны и легонько потянула назад. — Вы сможете поговорить после боя.

Они прошли за королем в авангард. К лучшим воинам коронных земель и Серым Стражам. За их спинами стояли сплошной стеной дружинники эрлов. Впереди рычали и пытались укусить туман величественные волкодавы-мабари. Ополченцы-лучники во главе с приведшими их баннами, и боевые чародеи расположились на остатках крепостных стен, охватывая поле битвы с флангов. Перед собой Солона не видела ничего, кроме черноты.

Несмотря на усилия грозовых магов, туман вокруг продолжал сгущаться. Поначалу из него слышались шепотки солдат, нервный кашель, молитвы сестер Церкви, но затем и это стихло.

Король начал волноваться.

— Почему маги перестали разгонять туман? Порождения тьмы подберутся к нам, а мы и не увидим.

— Мы услышим их, Ваше Величество, — успокоил его Дункан. — Уверяю, вам не о чем беспокоиться. План сработает.

— Да, — в золотистые пряди короля вплелась черная нить тумана. — Ты прав, Дункан. Мор закончится здесь.

Лес представал непроницаемой чернильной громадой. Темнота поглотила все, от земли до крон деревьев. В тусклом свете лагерных факелов она казалась недвижимой, мертвой, слившейся с тишиной вокруг. Однако, Солона слышала нечто… иное.

Гомон. Темнота разделилась на множество голосов. Ужасных, совершенно нечеловеческих. Говорила. Безостановочно, неразборчиво, но так громко, что Солона едва совладала с порывом заткнуть уши.

— Они ждут приказа, Ваше Величество, — Дункан склонился к королю. — Эмиссар медлит.

«Черный Эмиссар отметил тебя.»

— Значит, мы ударим первыми.

Король вскинул руку, подавая сигнал лучникам.

— Запалить стрелы…

«Они не боятся огня. Не боятся армий. Подобное страшится только подобного. Ваши потуги их только раззадорят».

Огненный дождь обрушился во мглу. Чернота завизжала и развеялась. Солона почувствовала ужас, заставивший сердца воинов забиться быстрее, срывая ритм. Она ощутила, как сбивается их дыхание, катятся по коже капли пота, начинают дрожать руки. Как все в них кричит, что пора убегать. Кто-то попытался протиснуться назад. Кто-то закричал.

Гомон стал громче и хаотичнее. Солона пошатнулась, однако Дункан удержал ее за локоть.

— Все идет по плану. Главное — не отходи от меня и защищай короля.

С трудом различая его голос в общем гвалте, Солона просто кивнула.

— Спустить псов, — словно за пологом прозвучал приказ Кайлана. — Быстрее, быстрее, пока туман не вернулся.

Поднялся вой. Мабари помчались на пылающее марево, сливаясь с черно-рыжей массой.

Неестественные голоса в голове разом взвизгнули и затихли. Но тьма не двинулась, пока…

«Вперед, — шепот, отчетливый и красивый. Властный, уверенный, и словно безразличный ко всему, что творилось вокруг, перекрыл собой другие. — В наступление».

— Пора, Ваше Величество.

Король только того и ждал. Он вырвал из ножен свой богато украшенный меч и направил острием в сторону орды.

— За Ферелден!

Будто со стороны, Солона увидела, как повинуясь этому знаку, все побежали. Сбивая друг друга, едва сохраняя строй, совсем не так, как было написано в древних трактатах по военному ремеслу. Стоило ли ей побежать? На кого? Куда? Солона едва нашла глазами Дункана и последовала его приказу.

Держаться рядом с королем и другими Стражами оказалось сложнее, чем она думала. Еще ни разу в жизни Солона не держала такой бешеный темп. Бег в Круге обычно не поощряли. Разве что нужно было выполнить особо неотложное распоряжение старших чародеев или храмовников. Андерс пару раз пользовался этим послаблением в корыстных целях, планируя новые побеги. На поле боя, похоже, действовало противоположное правило — чем быстрее ты бежишь, тем лучше исполняешь приказ.

Она не заметила, как два войска схлестнулись. Она просто продолжала бежать, а потом вдруг кроме бега потребовалось еще и работать руками. Дар не слушался Солону. Импульсы застывали в кристалле посоха, нагревая его, но не нанося вреда противникам. Гниющим, истекающим чернотой нечеловеческим тварям. Их булькающие голоса по-прежнему раздавались в голове.

«Страж… Страж! Порченая кровь! Не наша. Плохая…»

Удар тяжелым щитом в грудь сбил Солону с ног. Она повалилась на сырую землю. В грязь и слизь. В темноту. Порождение тьмы нависло над ней, зарываясь мощными кулаками по обе стороны от ее головы, скаля зубы, похожие на швейные иглы.

«Гадость… Сладость! Закусить. Перегрызть кости».

Белый импульс, сорвавшийся с ее пальцев, оборвал лепет. Солона с трудом поднялась на ноги и ударила отползающего звероподобного коротышку. Осмотрелась. Король рубил тварей в десяти шагах от нее. Дункан кружился в смертоносном танце, разя чудовищ одновременно мечом и кинжалом. Она все еще выполняла приказ — держалась рядом.

«Приказ! Направо, где крупные! В кучу их! Кричать! Кричать!»

Двое тощих «крикунов» устремились к рослым пехотинцам, орудовавшим двуручными мечами. Солона помешала им. Плетение было слабым, но сбивало с толку не хуже удара по голове. Одна из тварей побежала, сама напарываясь на клинок ближайшего воина, но вторая со всей злобой накинулась на нее.

«Бить! Злить! Жить! Почему не давать нам жить?!»

Сражавшийся рядом Страж оттащил «крикуна» за некое подобие волос на макушке и немедленно обезглавил.

С Солоны словно сорвали оковы. Она била тварей посохом, топтала их ногами, посылала в них заклинание за заклинанием. Лишь бы больше не слышать то, что они говорят.

Еще один всплеск энергии — и порождение опустилось на колени. Его настиг удар короля.

— Дункан, — позвал он, всматриваясь в труп, — кажется, я убил Эмиссара.

Страж нахмурился, почему-то взглянул на Солону и возразил.

— Эмиссара с ними нет, Ваше Величество. Но я ее чувствую.

«Vinek kathas, imekari».⁽¹⁾

Прекрасный шепот раздался над ухом и сбил Солоне концентрацию. Пришлось приложить порождение тьмы посохом.

— Дункан…

— Не сейчас, Солона.

— Vinek kathas, imekari, — запинаясь, с трудом поворачивая язык, повторила она слова незнакомого наречия.

Дункан побледнел.

— Огры… Кайлан, Эмиссар призвала огров!

Поле боя сотряс яростный рев, громче которого Солоне слышать не приходилось. Над темной массой тварей возбухли три гигантских рогатых силуэта. Солдаты бросали оружие и отказывались сражаться. Дружинники, гвардейцы, даже Стражи будто бы утратили веру в победу.

Резко в голове словно оборвали струну. Протяжный, звенящий звук окрасился в белый, затем в красный, и наконец стал лазурным. Красавица в сером вновь стояла перед ней, буравя лириумными глазами. Дух? Видение?

— Мы долго ждали тебя, Солона, — рука, коснувшаяся ее щеки ощущалась реальной и очень холодной. — Позволь извиниться за то, что случится сейчас.

Воздуха стало слишком мало. Солона задыхалась. Перед глазами поплыло. Из носа пошла кровь. Кап-кап. Капли упали на ее красную мантию.

Красную? Солона часто заморгала. Поняла, что может дышать. Что ощущения, передавшиеся ей, испытывал кто-то другой. Красная мантия, знак изумрудных листьев в золотом круге. Винн.

Но ведь Винн была в тылу, вместе с грозовыми магами, целителями и жрицами. В безопасности. Или нет?

— Король Кайлан! — чародей в золотистой мантии, так похожей на ту, что еще утром носила Солона, с трудом ковылял к ним. Не дойдя, свалился у ее ног. — Передайте королю… они напали с тыла.

«Хоть ты и покинула Круг, но мы все еще твоя семья. Мы всегда будем любить и заботиться друг о друге. Ты не одна, Солона. Я рядом. Мы рядом».

Вокруг зажглось белым, раскидав окружавших Солону тварей. Холодный свет проник под их гнилую кожу шипами и иссушил, выжег черную вязкую кровь. Их сила направилась к Солоне. Дала ей шанс сделать рывок в сторону крепости.

И она побежала. Не разбирая дороги, видя лишь предсмертные гримасы чародеев.

«…мы все еще твоя семья».

Мелкое порождение тьмы встало на ее пути. Зарычало и кинулось вперед. Посох принял на себя удар, кристалл раскололся, и осколки ослепили тварь. Само оружие стало почти бесполезным. К демонам! Бежать. Из последних сил. Пока еще есть шанс спасти хоть кого-то!

«…мы все еще твоя семья».

Белый эмбриум и красная ткань платья. Амеллы, чье имя она носила, но чьих лиц почти не помнила. Красный носила мама. А еще старшие чародеи, заменившие ее. Солона не могла бросить их.

Звуки боя затихли, а голоса в голове стали громче. Она была почти у самых стен. На них не было и следа лучников или магов. Или же их просто было не разглядеть во вновь сгустившейся мгле? Что-то рыскало в едва различимых руинах. Тени. Причудливые. Вытянутые и деформированные. Солона чувствовала их боль. Скорбь. Сожаление. Ужас.

Но тени были мертвыми. Перед Солоной возвышалась совершенно мертвая крепость, ставшая ловушкой для неподготовленных войск короля и Серых Стражей. А если порождения тьмы перебили отряд, засевший в башне Ишала, значит, и сигнал второй части армии никто не подаст.

Глупая. В своем отчаянии, она позволила увести себя далеко от Дункана. Она должна была вернуться к нему. Должна была предупредить, пока не случилось страшное. Вместе они что-нибудь придумают.

Солона вскрикнула от внезапной боли в затылке. Поле боя закружилось перед ней калейдоскопом черного, красного и лазури. А затем мир померк.

* * *

— Внизу что-то не то, — обеспокоенно пробормотал Алистер, отступая от оконного проема.

Эдгар фыркнул и встал, облокотившись на костыль.

— Ты не мог бы выражаться четче? Конкретнее. В этой битве, возглавляемой предателями и глупцами, многое могло пойти не так, как задумывалось.

Алистер заметался по комнате. Явно нервничал.

— Слушай, давай поменьше яда. Понимаю, что тебе не хотелось проходить Посвящение, но сейчас, правда, не время.

Реакция Алистера удивляла. Узнать причину стоило хотя бы из любопытства.

— Хорошо, — выдохнул Эдгар. — Что там видно?

— В том-то и дело, что ничего. Я не вижу факелов в лагере. Не вижу войска вдалеке. Внизу сплошной туман.

Эдгара тянуло рассмеяться. Этот простофиля испугался темноты и тумана, пришедшего с болот? Да уж, действительно, надежда мира в борьбе со скверной! Опора страждущих. Гроза…

Виски пронзило болью. Она обросла шепотками как терновником, и оплела все тело Эдгара. Он посмотрел на Алистера — тот тоже это слышал?

— Что за напасть? — выдавить даже эти слова получилось с трудом. Голос не слушался, срывался.

Алистер ответил не сразу. Похоже, ему было еще хуже.

— Зов, но он еще никогда не был таким. Я их не просто слышу, я…

Алистер замер, опустил голову, прислушался. Выпрямился и кинулся к жаровне.

— Надо подать сигнал, — повторил он несколько раз, словно лихорадочный.

Эдгар не послушал. Боль исчезла точно так же, как появилась. Без следа, без объяснения. Это раздражало, но не больше, чем кровь порождений тьмы у него в желудке или растерзанная икра. Паниковать он не собирался. Доковылял до Алистера и перехватил факел.

— Пока не прибежит посыльный снизу, мы ничего не станем делать. Ты в скольких крупных сражениях участвовал? Сколько трактатов по военной стратегии прочел?

Алистер не ответил и поджал губы.

— Вот и не глупи. Если мы вызовем тейрна Логэйна в неподходящий момент, это может стоить жизни многим хорошим людям, верным солдатам. Так что потуши факел и жди приказа.

Алистер помялся, но кивнул. Это было уже неплохо.

Они сели у стены, и Эдгар, наконец, вновь смог расслабить ногу. Он подумал, что целители не до конца восстановили мышцу. Каждое движение приносило боль.

— Эдгар, — голос Алистера звучал уже куда спокойнее, — а ты сколько трактатов по военной стратегии прочитал?

— Если округлить, то где-то с десяток. Мать их обожала. У нас была большая библиотека в Хайевере. Мальчишкой я часто запирался там. Читал, изучал карты. Там было столько потайных уголков о которых почти никто не знал…

«Эдгар, беги,— слабый голос матери, ее бледное лицо, как страшный сон предстали в памяти. — Тайный ход в библиотеке за панелью. Дженитиви. История Церкви. Том 2. Поспеши».

— Иногда, — Эдгар грустно усмехнулся, — знания могут спасти тебе жизнь. Вот только есть ли в этом смысл?

Алистер не успел ответить. Их прервал вбежавший мечник. Исполосованный, похоже, когтями, со стрелой в спине, он явно пробрался через все поле боя и померкший лагерь, чтобы успеть к ним.

— Зажигайте сигнальный огонь. Немедленно! — завопил он. В ступоре Эдгар не сразу понял, что он от них хочет. — Твари напали с тыла. Лагерь сметен. Мы зажаты с двух сторон. Если тейрн немедленно не подойдет, мы пропали.

Мечник чуть ли не плакал.

— Да чего же вы ждете?!

Тем, что заставило уже всех троих застыть, были шаги вверх по лестнице. Тихие, осторожные. Шаги крадущегося хищника. Неужели кто-то еще добрался до башни?

Она не вышла из теней, скорее вползла вместе с ними, медленно лишая зал источников света. Сначала погасли факелы у входа, и ее черные одежды потеряли очертания в темноте. Затем она сделала шаг вперед из проема, и тени покорно потекли по стенам, словно подчиняясь ее воле.

Эдгар и сам не понял, почему подумал о порождении тьмы как о женщине. Просто все в нем говорило о похищенной красоте и искаженном изяществе. Он поймал себя на мысли, что любуется моровой тварью, пришедшей убить их... Но вместе с Алистером и мечником-посланцем отступил к свету жаровни.

— В этом нет нужды, — из-под непроницаемой черной вуали раздался человеческий голос. Весьма приятный, женский голос. — Сдайтесь сейчас — и останетесь живы. В этой битве и так уже слишком много жертв.

Эдгар оторопел. Первым порывом было помочь этой женщине, защитить от околдовавших ее существ. Но необычайно высокий рост и длинные руки, обтянутые темными перчатками, выдавали в ней одно из них.

Пока Эдгар мешкал, Алистер выступил вперед.

— Не будет никакой сдачи, тварь! Мор никогда не пройдет в Ферелден!

Послышалось нечто, напоминающее вздох разочарования, и порождение тьмы отступила из круга света.

Не сдерживаемые ею, тени хлынули на них. Алистер бросился сквозь преграду, рубя мечом, ударяя щитом. Пробивался к ней, скрытой за тенями. Он продрался сквозь них, но звуков боя не последовало. Только глухой удар тяжелого об пол.

Мечник рванул к жаровне, быстро зажег факел. Почти добрался до очага. Поздно. Тени преградили путь.

Порождение тьмы выскользнула из них черной, лоснящейся змеей — и встала прямо перед мечником. Тот замер от ужаса. Эдгар понял, что все кончено. Эта тварь не позволит им подать сигнал, скорее убьет на месте.

Эдгар сжал перекладину костыля, расслабил плечо, согнул здоровую ногу, оттолкнулся. Силы хватило, чтобы допрыгнуть до бездвижного мечника. Но вытащить факел из его сведенной судорогой руки он уже не успевал…

---

1) (кунлат) В атаку, дети.

Вернуться к тексту