Цена за спасение (гет)

Азкабан дышал тьмой. Башни крепости стояли над серым морем, будто вырубленные из самой скалы, и казались живыми — тяжёлыми, голодными. Дементоры скользили вдоль стен, их дыхание превращало воздух в лёд, а человеческие крики тонули в ветре.

Сириус Блэк сидел в камере, обхватив колени руками. С каждым днём он становился всё тише, всё легче, словно и сам превращался в призрак. Никто не знал, сколько он протянет. Никто не собирался его спасать.

Никто — кроме одного человека.

Пражский старый город жил своим двойным дыханием. На мостовой гулко стучали шаги туристов, в витринах отражались тёплые огни, а за каждым углом будто пряталась тень. Регулус шёл быстрым шагом, не поднимая капюшона. Как и в Лондоне, прохожие не смотрели внимательно друг на друга и всё же он чувствовал на себе чужие взгляды.

Корчму он отыскал не сразу: деревянная вывеска почти стерлась, а тёмный вход скрывался под аркой старого дома. Отсюда пахло дымом, кислым пивом и каменной сыростью. Внутри было тесно, низкие потолки давили, а свечи в канделябрах едва давали свет.

Полутёмный подвал пражской корчмы под магическим пологом заглушал все звуки. Здесь проводились сделки, никто не задавал лишних вопросов и за молчание платили не меньше, чем за товар. Благодаря заклинаниям, которые наносились здесь поколениями владельцев, не слышно было разговоров и не видно, что находилось на столиках. Регулус спустился по скрипучей лестнице в подвальный зал и оказался в полной тишине, хоть и чувствовал на себе десятки взглядов присутствующих. Но его интересовала только одна девушка.

Она сидела в углу за столом, откинувшись назад, словно хозяин этого подвала. Миниатюрная, с яркими фиолетовыми волосами, которые бросались в глаза даже в полумраке. Хрупкая, но в её позе чувствовалось опасное равновесие — как у кошки, готовой прыгнуть. Простая чёрная одежда сидела вызывающе, а взгляд — насмешливый, чуть хищный. Она выглядела довольной: сделка, ради которой пришла, явно оказалась удачной. Подойти к столам, которые были заняты без приглашения было нельзя. Каждый, кто бывал в подобных точках сбыта, знал правила. А Регулус за последние годы чувствовал себя в них как дома. Он подошел к бару и заказал виски, сразу оплатив. Нужно было подождать. Он искал её так долго, что пару минут не должны были казаться вечностью. Но они казались.

Гробыня сидела за столом, скрестив руки, и смотрела, как её клиент — грузный немецкий коллекционер с глазами, блестящими от жадности, — считает золотые гульдены. Она позволила ему думать, что ведёт переговоры он. На деле всё было под её контролем: его алчность, его похоть, его желание вытащить редкий артефакт из чёрного мешка и ощутить власть в руках.

Она улыбнулась — та самая холодная улыбка, после которой многие мужчины теряли рассудок и кошельки. Артефакт перекочевал к нему, золото — к ней. Сделка завершена. Клиент, поджав живот, удалился, унося с собой чужие тайны и собственную глупость. То, что артефакт был украден, он узнает не сразу; хозяева заметят пропажу не раньше чем через год, а к тому времени Гробыня уже давно покинет это место.

И только когда скрипнула дверь, и шаги растворились в коридоре, Гробыня повернула голову.

В тени колонны, у барной стойки, сидел мужчина с бокалом янтарного виски. Хотя нет, совсем молодой парень, возможно младше её самой. Но глаза — усталые, слишком древние для его лет. Чёрные волосы падали на осунувшееся лицо; худое тело держалось прямо, натянуто, как тетива. Он выглядел спокойным и собранным, будто точно знал, что дождётся её.

Гробыня заметила его сразу. Спокойствие чужака было слишком ровным, почти искусственным. Её дар подсказывал: внутри он горел, напряжение пряталось под этой холодной маской. Его тянуло вперёд — не любопытство и не жадность, а срочность. Будто время для него давно стало врагом.

Она прищурилась, позволив себе едва заметную усмешку. Он ответил лёгким движением — наклоном бокала, будто признавал игру. Полог ещё держал тишину, слова не могли пересечь пространство, но взглядов было достаточно.

Гробыня откинулась на спинку стула и, не сводя глаз с незнакомца, слегка наклонила голову в сторону пустого места напротив. Приглашение было безмолвным, но недвусмысленным.

Регулус поднялся, захватив свой виски. Шаги его звучали гулко в подвале, и когда он пересёк границу полога, тишина сменилась другой — замкнутой, полной только для них двоих.

Регулус сел напротив, не торопясь, будто у него было всё время мира. Но Гробыня знала, что это не так. Напряжение от него било в воздухе, как ток.

— Ты слишком долго искал, — сказала она первой. Голос её звучал лениво, но в глазах скользнул интерес.

— Достаточно долго, чтобы понять: другого варианта у меня нет, — ответил он тихо.

Она чуть склонила голову, изучая его лицо.

— Звучит как начало плохой сделки.

— А я пришёл за хорошей, — сказал Регулус.

— Ты наблюдал за мной, хотя это тут не принято — сказала она, не двигаясь.

— Не думал, что кто-то заметит. Но мне нужно было убедиться, что слухи не врут, — ответил он тихо. Голос звучал ровно, без угрозы, но с холодом человека, привыкшего жить под прицелом.

Гробыня слегка наклонила голову, рассматривая его. Она знала это лицо — не лично, но по описаниям, слухам, шёпоту на подпольных рынках восточной Европы о человеке, который искал её уже какое-то время.

— Регулус Блэк, — произнесла она не как вопрос, а как диагноз.

Он не вздрогнул, не отрицает — только позволил уголку губ дрогнуть.

— Не здесь, — отрезал он. — И не так громко.

Она засмеялась — сухо, без веселья.

— Если ты хотел тайны, не стоило приходить в этот город. Прага слишком маленькая для таких фамилий.

— Прага, — усмехнулся он. — Единственное место, где меня не ищут ни авроры Британии, ни мои бывшие друзья. Здесь все заняты собой. И здесь… ты.

Он шагнул ближе. Его плащ пах сыростью и дорогим табаком — смесь беглеца и аристократа.

— Ты играешь на грани, — продолжил он. — Но ты умеешь выживать. Поэтому я здесь. Мне нужна твоя помощь.

Гробыня прищурилась, на мгновение её взгляд потемнел — она скользнула по его эмоциям. Тревога. Решимость. И под всем этим — страх, но не за себя.

— Ты просишь не ради себя, — тихо сказала она.

— Я прошу ради брата, — признался Регулус. — Он в Азкабане уже больше, чем пол года. И вряд ли он протянет долго.

Пауза. Она постучала пальцами по столу.

— Ты думаешь, что я поверю в благородный порыв младшего Блэка? Ты так долго в бегах. Торгуешь краденым. Обманываешь. А теперь решил сыграть в спасителя?

Регулус выдержал её взгляд.

— Я умею выживать. Но брат — нет. Он сильный, но Азкабан ломает не силу. Ломает тех, кто слишком прямой. А он именно такой.

Он подался ближе, почти шепотом:

— Я не прошу жалости. Мне нужна сделка.

Гробыня откинулась на спинку стула, скрестив руки. В её взгляде мелькнул интерес, но вместе с ним — осторожность.

— Сделка, говоришь. И что я должна тебе продать? — её голос был ленивым, но внутри уже зашевелилась настороженность.

Регулус вздохнул, словно собираясь для прыжка в воду.

— Мне нужна не только ты. Мне нужна Таня.

Имя повисло в воздухе, словно тень.

Гробыня приподняла бровь, в её усмешке прозвучала насмешка:

— Таня? Та самая? Светлая героиня, которая спасла полмира, а потом спряталась, потому что все хотели целовать её в ноги? Думаешь, она двинется с места ради тебя?

— Думаю, она двинется ради ребёнка, — тихо сказал Регулус.

Эта фраза на миг остановила её.

— Какого ребёнка? — в голосе Гробыни не было жалости, но был интерес.

— Гарри Поттера, — ответил он просто.

Она моргнула. Имя было знакомым — о мальчике, пережившем проклятие, шептались даже в Праге. Но дальше слухи до неё не доходили.

— И при чём тут ты? — спросила она резко.

— Его крёстный — мой брат, Сириус — сидит в Азкабане, — сказал Регулус. — И если он там умрёт, мальчишка останется без защиты. Окончательно, без настоящей волшебной семьи.

Он на секунду замолчал, глядя ей прямо в глаза.

— Я не буду врать. Я не знаю, виноват ли он, — продолжил он тихо. — Возможно, его подставили. Может, всё совсем иначе, чем кажется. Но это не важно. Главное для меня — спасти брата.

Гробыня чуть приподняла бровь, пытаясь скрыть, что её это зацепило.

— А где мальчик сейчас? — выдавила она.

— У родственников в Лондоне, — сказал Регулус. — Магловские родственники. Его оставили там, будто он обычный магловский сирота. Так что никого из волшебников рядом. Никого, кто бы защитил.

— И ты собираешься спасать брата один? — спросила Гробыня, будто проверяя, насколько он серьёзен.

— Один не справлюсь, — признался он, почти тихо. — Но если ты согласишься помочь… может быть, у нас получится.

Гробыня хмыкнула, но взгляд её стал чуть мягче. Она чувствовала в нём не ложь, а тяжёлую правду, от которой он сам устал.

— Знаешь, что я думаю, Блэк? — протянула она, наклонившись ближе. — Если я приведу тебя к Тане, ты потеряешь больше, чем найдёшь. Она не берёт золото, не верит в сделки. Она живёт так, будто у неё отняли всё, и теперь нечего терять.

Регулус сжал кулак, но не отступил.

— Может, именно поэтому она согласится.

Гробыня молчала несколько секунд, щурясь на Регулуса так, будто пыталась просканировать его насквозь. Потом медленно постучала пальцами по столу.

— Допустим, я могу с ней связаться, — произнесла она, словно между делом. — Но за результат не ручаюсь. Она может тебя послать. Может меня. Может вообще захлопнуть дверь и уйти в запой на неделю.

Регулус смотрел внимательно, ожидая подвоха.

Она усмехнулась и склонила голову чуть набок.

— Но объясни-ка мне, Блэк… что будет мне? Я, знаешь ли, не защитница бедных и обездоленных сироток.

Тон её был насмешливым, но глаза блестели с куда более практичным интересом.

Регулус медленно сунул руку в карман мантии и достал небольшой предмет. Серебряный кулон, почти потемневший от времени, но с тонкой вязью рун на обороте. Он положил его на стол между ними.

— Это, — сказал он негромко, — то, что позволило мне покинуть Англию живым. Пожиратели искали меня повсюду. Они чувствуют магию, они умеют выслеживать. Но этот амулет глушит след. Стирает мой почерк из воздуха. Для них я становился просто… шумом.

Гробыня перестала улыбаться. Она наклонилась ближе, не прикасаясь, но глядя на кулон жадно.

— И ты готов… — она прищурилась. — …отдать его мне? Просто так?

Регулус чуть качнул головой.

— Не просто так. За возможность встретиться с Таней. За её ответ. Это — всё, что у меня есть. И я ставлю его на неё.

Тишина повисла над столом. Гробыня смотрела на него, потом на амулет. В её взгляде отражались алчность, осторожность и странное уважение к человеку, который настолько верит в брата.

Она тихо рассмеялась, проведя кончиком ногтя по столешнице.

— Знаешь, Блэк, мне всегда нравилось, когда мужчины делают безумные ставки. Ладно… допустим, я попробую.

Регулус не отводил взгляда.

— Где мне вас ждать?

Она усмехнулась, щёлкнув ногтем по дереву.

— Я сама тебя найду.

Регулус качнул амулетом на цепочке, и впервые усмехнулся:

— Пока он у меня, не найдёшь.

Гробыня фыркнула, задумалась на миг и лениво кивнула:

— Тогда… пусть будет «Люксор». Сними апартаменты на верхнем этаже. Можешь их себе позволить?

— Я буду там ждать вас обеих, — тихо ответил он. — Столько, сколько нужно.

Гробыня встала, её миниатюрная фигура легко скользнула среди теней подвала. Яркие фиолетовые волосы казались почти светящимися на фоне тёмных стен. Было удивительно, как при такой яркой «примете» она по желанию умудряется оставаться незаметной для посторонних. Свечи отражались в её глазах, придавая взгляду насмешливую остроту. Каждое её движение излучало контроль и уверенность, словно сама комната подчинялась её шагам.

— Давай, Блэк. Моё время ограничено и стоит денег, — сказала она с лёгкой усмешкой и бросив ему воздушный поцелуй направилась к лестнице, ведущей наверх.

Регулус остался один. Шум шагов и гул улицы за толстыми стенами почти не проникал сюда, а магический полог заглушал разговоры и шёпоты других посетителей. Он сделал глоток виски и оперся на спинку стула.

В этом полумраке он видел всё — мерцание свечей, отражения на старой столешнице, лёгкое колыхание тени от колонн. Но мысли его давно улетели дальше, к тем двум, которых он искал. Таня… Имя, которое звучало громко даже в иностранных газетах, почти как имя Гарри в Англии. Светлая, публичная, совершившая невозможное, победившая Чуму Дель Торт, оставшаяся живой. И Гробыня — хрупкая, скрытная, действующая через мир теней, через сделки и шепот, победительница, о которой почти никто не слышал. Он невольно ухмыльнулся: конечно, её редко упоминают в прессе, слишком «тёмная», слишком резкая, слишком независимая, чтобы её выставляли на передний план. Именно поэтому всё сияние софитов оказалось на Тане.

Он не знал, кто сильнее. Не знал, что умеет одна, а что — другая. Интуитивно ощущал, что для предстоящего дела ему нужна именно Таня. Нелогично, почти смехотворно. Он сам понимал, что это может быть ошибкой, что Гробыня возможно справилась бы сама. Ставка на светлую магию — почти как шутка судьбы.

Ирония не ускользала от него. Он, Регулус Блэк, всегда ценил тьму, холод и расчётливость — Слизерин, семья, время среди Пожирателей. Даже когда сбежал, выбрал мир теней и преступности для укрытия. И всё же теперь, против привычной логики, ставил на светлую. На Таню. Как будто хотел поверить в чудо, в невозможное, хотя на самом деле просто искал силу, которая может спасти брата. Подсознательно, на уровне интуиции, именно светлая магия казалась ему ключом к спасению.

Регулус взглянул на кулон на столе. Серебряный амулет, едва заметно блестящий в свете свечей, был его ставкой, его последним козырем. Всё, что он знал о Тане и Гробыне, всё, что видел и слышал из новостей, слухов и шёпота магического мира, слилось в простую мысль: сильные, решительные, непреклонные. И если они не смогут вытащить брата, то не сможет никто.

Он сделал глоток виски и снова оперся на спинку стула. В подвале запах старого дерева и пыли смешивался с ароматом виски и слабым дымком свечей. Тишина была почти полной, нарушаемой только редким скрипом лестницы. Напускная уверенность снаружи, напряжение и тревога внутри — всё это смешалось в нём. Он понимал: выбор сделан, решение принято. Осталось лишь дожидаться их действий.

Регулус опустил амулет обратно в карман и поднялся из-за стола. Теперь оставалось найти «Люксор» и проверить, свободны ли апартаменты на верхнем этаже. Позволить себе он их мог без труда. А вот заселиться — тут нужна была либо удача, либо хороший Конфундус.

Таня сидела на подоконнике своей съёмной квартиры, босыми ногами упираясь в прохладное стекло. Снизу тянуло дымом, улица жила своей ночной жизнью: шумные компании студентов, запах выпечки из круглосуточной булочной и редкие хлопки дверей. Здесь её почти никто не знал. Маги предпочитали держаться ближе к старому городу, туристы — к Карлову мосту. Жижков же был шумным, грязным и настоящим — идеальным местом, чтобы раствориться.

В квартире пахло старым ковром и сушёными травами. На кухне стояли миски для котов, несколько клеток с грызунами, аккуратно подписанные, как у лаборатории. Таня вздыхала, перелистывая бумаги с учётом кормов и расписания животных. Работа в приюте была простой и честной, и она ценила это: никто не требовал от неё быть героиней, не просил спасать мир — достаточно было просто кормить, лечить и заботиться.

Вдруг раздался звонок в дверь. Таня чуть дернулась, но не удивилась: она давно привыкла, что её редко навещают, и чаще всего это был кто-то из соседей или Гробыня.

— Я пришла с продуктами, — сказала Гробыня, входя с сумками, из которых выглядывали какие-то овощи, сыр и бутылка вина. — И чтобы приготовить ужин. Ты мне поможешь, а то я готовить не умею.

Магическая завеса на дверях тихо мигнула и поглотила их шаги, будто подтверждая, что разговор останется между ними.

Таня нахмурилась, но не спорила.

— Отлично, — сказала она, закрывая папку с бумагами. — Посмотрим, что у нас там.

Они разложили продукты на столе, и разговор плавно перешёл от бытового к более личному.

— Так где ты теперь работаешь, кроме приюта? — спросила Гробыня, бросая взгляд на клетку с хомяком, который пытался выбраться наружу.

— Я подрабатываю немного, редактирую статьи, иногда провожу мастер-классы по магическим растениям. Зарабатываю не много, но хватает на квартиру и корм для зверей, — ответила Таня, не отрываясь от нарезки овощей.

— Звучит скучно, — усмехнулась Гробыня. — Хотя для тебя, наверное, идеально. Ни славы, ни людей, ни интервью.

Таня хмыкнула:

— Именно. Хочу, чтобы меня оставили в покое.

Гробыня достала штопор и открыла принесённую бутылку вина, налила себе бокал и молча присела на высокий стул. Сделав глоток, она посмотрела на Таню и, чуть мягче, чем обычно, сказала:

— Я знаю. И всё же… есть один случай, который может тебя заинтересовать.

Таня остановила движение ножа, не отводя взгляда.

— Надеюсь, ты не собираешься снова тянуть меня в очередную авантюру, — устало сказала она.

— Расслабься, — фыркнула Гробыня. — Авантюры — это для тех, кто ищет славы. Я принесла тебе просто историю. И кое-что… что ты захочешь услышать.

Она говорила нарочито легко, но в её голосе чувствовалось напряжение.

Таня молчала, глаза её скользили по кухне. Хомяк, наконец, выбрался из клетки, и она невольно улыбнулась, наблюдая, как маленькое животное исследует мир.

— У тебя пять минут, — сказала Таня, продолжая нарезать овощи. — Потом я снова возвращаюсь к своим делам.

Гробыня прищурилась.

— К твоим делам? — она скользнула взглядом по клеткам, а затем по столу, заваленному пустыми чашками и непрочитанными газетами. — Знаешь, похоже, у тебя их сейчас не так много.

Таня чуть нахмурилась, словно предчувствуя, что разговор зайдёт дальше обычного.

— Ладно, слушай. — Гробыня подалась вперёд. — Есть мальчик. Совсем маленький. Его зовут Гарри. Его родители мертвы, он остался один.

— Таких историй миллионы, — отрезала Таня.

— Да. Но не у всех этих детей на лбу метка, за которую взрослые готовы убивать. Не каждый ребёнок с рождения превращён в символ. Этот — стал. Мир уже решил за него, кем он должен быть. Ты ведь знаешь, как это бывает: сначала вокруг ребёнка шум, а потом вдруг оказывается, что те, кто могли бы его защитить, исчезают. Невероятное совпадение, не так ли?

Таня нахмурилась, но ничего не сказала, только нож соскользнул и раздался громкий скрип по дереву.

— Понимаешь, Таня? — голос Гробыни стал тише. — Ему всего пару лет, а он уже превращён в оружие. У него нет своей жизни — только чужие ожидания, чужие лозунги, чужая легенда. Точно так же, как когда-то у тебя.

Слова повисли в воздухе. Таня резко вдохнула, будто от удара. Её память невольно вернулась к собственному детству: к постоянной невидимой тренировке, к ощущениям, что каждое её действие оценивают, что весь мир зависит от её решений, а каждая ошибка может стоить слишком дорого. Она была избранной героиней, которой не оставляли права на собственную жизнь.

— Замолчи, — глухо сказала она и нож звонко упал на пол. Таня прижала ладони к груди, словно сама пытаясь удержать в себе вихрь эмоций — злость, страх и усталость переплетались, не давая дышать.

Таня отошла к холодильнику, прижимаясь лбом к дверце.

— Я никому не обязана… — пробормотала она, чуть слышно. — Я говорила это много раз. Именно поэтому я здесь, в этом городе, в этой квартире.

Гробыня улыбнулась без капли веселья. Её глаза не отрывались от Тани. В этом молчании была забота, скрытая за привычной холодностью.

— Я знаю, — сказала она тихо, сделав глоток вина. — Ты и не обязана. И всё же… есть тот, кто мог бы помочь. Тот, кто обязан. И именно когда он остался единственным, он оказался в тюрьме. Слишком удобно, правда?

Таня подняла брови, пытаясь понять, куда клонит Гробыня.

— И кто этот «кто-то»? — выдавила она сквозь зубы.

— Сириус Блэк, крёстный. Тот, кто мог бы стать для него защитой. Но сейчас его нет. Его упекли в самую серьезную магическую тюрьму Британии — Азкабан.

Таня стояла у холодильника, ладонью упираясь в дверцу, словно в опору.

— И что мне с этим делать? — её голос звучал глухо, как из-под воды.

— Ничего, — спокойно ответила Гробыня, откидываясь на спинку стула. — Ты же любишь ничего не делать.

Таня метнула в неё взгляд, но промолчала.

— Просто знай, — продолжила Гробыня, будто между прочим. — У него нет никого. Крёстный в тюрьме, родители мертвы. А мир всё ещё ждёт от ребёнка чудес. Очень похоже на сказку, не находишь?

Таня скривилась.

— Я сказки не читаю.

— Зато сама в них жила, — Гробыня криво усмехнулась и поднялась, будто собираясь уходить. — Но ладно. Ты сама решишь, как жить дальше. Я за тебя решать не буду.

Она не посмотрела на Таню, только вытянула из пакета незамеченную ранее шоколадку и положила на край стола.

Держа взгляд на шоколадке, Таня на секунду задумалась: шоколадка появилась почти незаметно, как маленький, тихий жест, который не требовал ответа. Пальцы сами собой потянулись к шоколадке. Она распечатала фантик и откусила кусочек. Вкус резко вернул её в настоящее, на мгновение смягчив напряжение.

Она обернулась, подняла глаза — и замерла, увидев Гробыню.

Та устроилась на подоконнике, босой носок покачивался в воздухе. В приоткрытую форточку тянуло прохладой и гулом улицы. Сигарета тлела в её пальцах, но дым не расползался по комнате: едва поднимался к потолку, как будто упирался в невидимую преграду и плавно сворачивал к окну. Тонкий взмах палочки в другой руке направлял его наружу.

Таня сжала зубы. Хотелось сказать что-нибудь резкое — чтобы отогнать эту непрошеную заботу, чтобы остаться одной в тишине и не чувствовать на себе чужого взгляда. Но слова застряли.

И в этой сдержанной тишине было что-то… терпимое. Даже нужное.

Гробыня не лезла с утешениями, не задавала вопросов. Просто сидела рядом, будто подчеркивая: «Да, я здесь. И пока ты не готова — я всё равно буду рядом».

Таня отвернулась, бросила себе в рот ещё один кусочек шоколада слишком быстрым, резким движением. Но на секунду её плечи чуть расслабились.

* * *

Доедая овощное рагу и потягивая вино из бокала, Таня всё еще наслаждалась тишиной. В квартире пахло жареным луком и овощами, а за окном Жижков медленно погружался в ночь.

— Откуда ты вообще всё это знаешь? — спросила она, осторожно, глядя прямо в глаза подруге.

Гробыня положила вилку на край стола, слегка наклонилась вперёд и усмехнулась:

— Брат Сириуса — Регулус, — сказала она. — Он пришёл и рассказал об этой истории. Сказал, что нужна помощь. Я не знаю всех деталей, но он счёл, что именно мы сможем что-то сделать.

Таня нахмурилась, пытаясь переварить услышанное.

— И ты решила… — начала Таня, но Гробыня не позволила закончить фразу.

— Я не решала ничего, — отрезала Гробыня. — Я пришла с тобой поговорить. Узнать, как ты смотришь на это. Если согласишься — пойду с тобой.

Таня молчала, глядя на оставшиеся куски рагу. Она не знала, чего ждать, не знала, на что готова. Но внутри что-то тихо подсказывало: она хочет понять больше.

— Ладно, — сказала она наконец. — Давай разберёмся. Расскажи всё, что знаешь об этом Регулусе и Азкабане

Гробыня кивнула, присев чуть ближе.

— Имя Регулуса мне было знакомо задолго до того, как он пришёл. По работе… слышала, что у семьи Блэк самые… интересные тёмные артефакты. А он сам вроде был Пожирателем, но видимо впал в немилость и ушел в подполье. Сбежал из Англии и даже преуспел. То есть умеет действовать в тени и скрываться. А когда встретила его лично, почувствовала, что за этим спокойным фасадом стоит человек, который умеет выживать и принимать сложные решения.

Таня слегка наклонилась, слушая, и почти невольно представила себе эту хладнокровную фигуру.

— А Азкабан? — осторожно спросила она.

— Мало что известно точно, — ответила Гробыня понизив голос. — Говорят, стены там пропитаны холодом, который выжирает из людей память и волю. Звучит зловеще, не так ли? Но кто знает…

— А теперь главный вопрос… Зачем это всё тебе? — спросила Таня, чуть наклоняясь вперёд.

Гробыня усмехнулась и покручивая в пальцах ножку бокала, с едва заметной искрой сарказма переспросила:

— Зачем мне? Я же уже сказала. У Блэков много интересных артефактов. Регулус предложил один из них. А если всё сложится… возможно, и его брат будет мне благодарен.

Таня вздохнула, обводя взглядом комнату, к которой почти привыкла. Да, это та Гробыня, которую Таня знала с начала школы, можно было даже не спрашивать.

Всё казалось обыденным и безопасным, но мысль о мальчике снова напомнила ей о той тяжести, что некогда стоила друзей и спокойствия. Ей не хотелось снова втягиваться, но избавиться от этой тревоги было невозможно.

— Ладно… подумаю, — наконец сказала она тихо. — Хочу сначала понять детали.

— Детали, возможно, он сможет объяснить сам, — кивнула Гробыня. — Встретимся с ним, выслушаем, и тогда решим, как действовать.

Таня кивнула, ощущая, как внутри всё ещё бурлит сомнение и усталость. Ей не хотелось ввязываться в очередной подвиг и внутри всё сильнее становилось ощущение, что она снова ступает на знакомую, ненавистную дорожку.

Поднимаясь на лифте к апартаментам «ЛюкСора», Таня едва удерживала равновесие на зыбкой грани усталости и тревоги. За дверью лифта их с Гробыней встретил мягкий свет ламп и почти пустой холл — гостиница сохраняла тишину. Гробыня первой вышла, внимательно оглядываясь. Таня следовала за ней, сжимая палочку в кармане кожаной куртки. Каждый шаг к апартаментам в которых их должен был ждать Регулус давался с осторожностью: за дверью скрывался человек, который умел скрываться от всего мира и от самых опасных магов.

— Магические сигналки на каждом шагу и ловушка на двери — тихо сказала Таня, глядя на резные руны на двери. — Даже не знаешь, чего ждать.

— Я знаю чего ждать, — усмехнулась Гробыня, двигаясь к двери. — Но нас этот параноик ждал, так что все сюрпризы он готовил для других. Всё будет по плану. Просто не делай глупостей.

Гробыня достала палочку и слегка коснулась руны на двери. Лёгкий всполох магического света пробежал по резным знакам — видимо, это и был сигнал, который оповещал о том, что пришел тот, кого ждали. Таня ощутила лёгкое напряжение: за дверью кто-то знал об их приходе.

— Всё готово, — сказала Гробыня с едва заметной усмешкой. — Осталось только войти.

В этот момент дверь тихо отворилась, и из-за порога выглянул Регулус. Его взгляд был холоден, но внимателен, будто считывал каждое движение гостей. Не говоря ни слова, он жестом пригласил их войти, прежде чем кинуть оценивающий взгляд в коридор и закрыть дверь, обновляя заклинания другой рукой. И вправду параноик.

Дверь тихо закрылась за ними. Регулус прислонился спиной к двери, скрестив руки на груди. Взгляд его был намеренно тёплый, располагающий. Как будто часть веса упала с его плеч, но он все еще не спешил доверять удаче.

— Рад видеть вас, — сказал он, как будто улыбался, хотя глаза оставались серьезными. — Прошу, садитесь.

Таня не спешила. Сделав несколько шагов внутрь, она села в кресло у окна, опираясь локтем на подлокотник, и внимательно наблюдала. Гробыня последовала за ней и устроилась чуть дальше, во втором кресле, с лёгкой усмешкой, будто передавая Тане контроль над ситуацией.

Регулус чуть подался вперёд, голос его был ровен, без привычной ледяной отстранённости:

— Благодарю, что согласилась со мной встретиться. Я понимаю, это решение далось тебе нелегко. Но у меня нет выбора. Я должен спасти брата. Сириус — всё, что осталось от моей семьи.

Он замолчал, позволяя её взгляду встретиться с его глазами.

Таня подняла бровь, холодно и прямо:

— Раз ты понимаешь, что мне непросто, то должен знать и другое: я устала от чужих просьб. У каждого своя беда — брат, мать, друг… И всем нужна помощь. Но я не могу бросаться спасать каждого. Иногда приходится принять, что кто-то умрёт. Твои страх и боль — это твои проблемы, не мои.

Регулус выдержал паузу.

— Но всё-таки ты пришла. Значит, есть причина.

Таня скрестила руки. Она ненавидела признавать это, но причина действительно была.

— Мне сказали, что твой брат — крёстный мальчика Гарри Поттера. Единственный, кто у него остался из волшебников. Мальчику не исполнилось и двух, а из него уже пытаются создать спасителя магической Британии. Это правда?

Он кивнул.

— Тогда, может быть, в спасении твоего брата есть смысл. Если Сириус действительно способен взять на себя ребёнка… Но вот в чём дело. — Она прищурилась. — Я слышала о тебе. И о твоём брате. Одни шепчут, что он предал своих друзей и служил Волдеморту. О тебе же говорят, что ты был Пожирателем. Скажи: почему я должна доверять тебе? Почему должна верить, что твой брат не обернётся к мальчику спиной, а ты сам не попытаешься использовать меня?

— Потому что я пришёл к тебе, а не к тем, с кем когда-то стоял рядом, — спокойно ответил Регулус. — И потому что Сириус никогда не служил Ему. Никогда.

— Слухи говорят обратное, — холодно бросила Таня. — Будто он предал своих друзей. А одного из них даже убил.

— Слухи, — кивнул он. — Я не знаю, что именно случилось в ту ночь. Но знаю другое наверняка: его имени не было и не могло быть среди наших. Он ушёл из дома шестнадцатилетним, из нашей «семьи», которая приклонялась перед Тёмными Искусствами. Его выжгли с родового гобелена как позор. На встречах Пожирателей его называли предателем крови, что не удивительно, учитывая, скольких он как минимум искалечил. Тёмный Лорд не доверял ему и не считал своим — это было видно по всем разговорам. Если бы он был один из них, я бы об этом знал.

— Ты можешь ошибаться, — отрезала Таня.

— Могу, — спокойно согласился Регулус. — Но не в этом. Он всю жизнь стоял поперёк тому, что мы называли «чистотой крови». Ушёл к Поттерам не из-за удобства — из принципа. Он прямолинейный, иногда до глупости. Такой не торгуется за место у Тьмы.

Короткая пауза.

— Меня интересует другое, — сказала Таня тише. — Если он выйдет, он станет щитом для ребёнка? Или исчезнет при первой же возможности?

— Станет, — без тени пафоса ответил Регулус. — Для Джеймса он был братом. Для Гарри — крёстным. Он не умеет жить «в стороне». Он всегда лезёт под удар. И если ты спросишь, дам ли я слово — дам. Клятву тоже.

— Слова дешевы, — нахмурилась Таня.

— Не моё слово, — покачал он головой. — Поэтому я здесь, а не в чужих подвалах, где всё решают монеты. Я не прошу тебя верить мне. Поверь его истории. Тому, что он выбрал давным-давно. Не нас, а их. И то, что сделал тогда, сильнее любого моего оправдания сейчас.

Гробыня хмыкнула, не вмешиваясь.

— Ладно, — сказала Таня после паузы. — Я слышу тебя. И да — меня интересует только мальчик. Если твой брат выйдет и повернётся к нему спиной, я не стану тянуть это дальше ни на день и ты заплатишь мне за это.

— Он не повернётся, — тихо сказал Регулус. — На это я готов поставить всё, что у меня осталось.

Гробыня кинула короткий взгляд на Регулуса и саркастично хмыкнула:

— Ну что ж, прямо как в старых сказках: герой, последний оставшийся в семье, обещает не подвести. Не слишком пафосно, правда?

Таня еле заметно улыбнулась уголком губ, но взгляд оставался серьёзным.

Регулус слегка сжал руки, словно пытаясь взять себя в руки после этой лёгкой насмешки.

— Ладно, ближе к делу. Каков план побега из Шоушенка, Дюфрейн? — решила перейти к плану Таня, хотя вряд ли эти снобы поняли отсылку.

— Тюрьма называется Азкабан — начал он спокойно, проигнорировав непонятное слово — И это не обычная тюрьма. Её охраняют дементоры. Они… они не просто охраняют. Они проникают в разум, высасывают всё светлое: радость, надежду, все светлые воспоминания, оставляя только сожаление и боль. Есть слухи… что они могут высосать душу. Любой, кто встречает их, не остается прежним, даже если выживает.

Таня и Гробыня слушали, задержав дыхание.

— Я знаю, — продолжил он, — что прямое нападение невозможно. Даже сильные заклятия не помогут, если их заметят. Они почти не чувствительны к заклятьям, кроме Патронуса, а на их острове, не сработает даже он. Любой открытый путь — самоубийство. Я продумал вариант скрытного проникновения: наблюдение, обходные пути, отвлекающие манёвры… Мне известны слабые места в охране, где есть «мертвые зоны» патрулей дементоров. Время, которое они могут потратить на наблюдение, ограничено.

Он сделал паузу, оценивая их реакции, и добавил:

— Но даже с этим планом риск остаётся. Любая ошибка и нас может ожидать судьба хуже, чем смерть. Нужно, чтобы каждый шаг был выверен.

Таня нахмурилась:

— Значит, ты считаешь, что нужно идти в обход и обмануть дементоров невозможно… но может есть путь полегче…

Гробыня чуть приподняла бровь и посмотрела на Таню — молча, но достаточно выразительно. Таня ответила ей коротким взглядом, едва заметно кивнув.

— Возможно, — осторожно сказала Таня, снова переводя взгляд на Регулуса, — ты просто не знаешь всех инструментов. Дементоры, может, и неуязвимы для обычной магии… но они всё равно как-то воспринимают мир и окружающих их людей. А всё, что воспринимает, можно ввести в заблуждение.

Регулус нахмурился, не до конца понимая:

— О чем ты? Обман восприятия? Иллюзии? Но это работает только против людей. Дементоры ощущают иначе… они чувствуют саму суть.

— Именно, — отозвалась Гробыня с лёгкой тенью улыбки. — И если изменить суть, которую они чувствуют… они не обратят на нас внимания. Не заметят — не нападут.

Регулус смотрел на них внимательно, будто взвешивая каждое слово.

— Я никогда не слышал, чтобы подобное было возможно. Ни один маг…

— Ты не обо всех магах слышал, — резко перебила Таня.

Несколько секунд повисла тишина.

— Допустим, — осторожно сказал он. — Но даже если обман возможен… кто из вас решится попытаться? Ошибка будет стоить не только вашей жизни, но и дела, за которое вы взялись.

Гробыня тихо фыркнула:

— Мы уже знаем, что на кону. И да, если придётся, я тоже могу вмешаться, подстраховать. Но не так, как ты думаешь.

Таня резко обернулась к ней:

— Нет. Даже не начинай.

— Почему? — голос Гробыни звучал спокойно, но с вызовом. — Ты же знаешь, что я могу держать поле. Если накрою нас всех, дементоры не почувствуют вообще ничего. Для них мы будем пустотой.

— А для тебя? — резко спросила Таня. — Ты сама понимаешь, что почувствуешь там? Если Регулус прав и дементоры высасывают всё светлое, Азкабан пропитан чужой болью и безумием. Если ты впустишь это внутрь… ты не выйдешь живой.

На лице Регулуса отразилось непонимание и всё нарастающее подозрение. Он пытался уловить смысл в их обмене репликами, но они явно не договаривали чего-то.

— Я не знаю, о чём вы сейчас говорите, — медленно произнёс он. — Но я вижу, что у вас есть… свои секреты.

Таня снова посмотрела на него пристально, холодно:

— И пусть так и останется. Тебе нужно лишь знать, что возможно у нас есть способ обойти дементоров.

Регулус молча кивнул, принимая — но не переставая изучать их, словно пытаясь сложить воедино куски чужой мозаики.

Гробыня скрестила руки и слегка наклонила голову:

— Скажи, а что насчёт тех людей, которые туда ходят? — её голос звучал лениво, но в глазах сверкал интерес. — Я имею в виду, Азкабан же не полностью закрытая коробка. Кто-то должен приносить еду, оформлять бумаги. Не может быть, чтобы тюрьма жила сама по себе.

Регулус вскинул взгляд, как будто её мысль застала его врасплох.

— Есть. Конечно, есть. Раз в несколько недель туда отправляют делегации из Министерства. Повара, иногда целители… даже инспекторы. Но это — самая охраняемая процедура. Они приходят группами. И дементоры… они терпят их, только потому что Министерство их фактически кормит.

— Ага, — хмыкнула Гробыня. — Значит, у них есть «пропуск».

Таня чуть прищурилась:

— Ты хочешь сказать… что проще не обходить дементоров, а притвориться теми, кого они впускают сами?

— Именно, — довольно улыбнулась Гробыня. — Проблема же в том, чтобы пройти через дементоров. Но что если сделать так, чтоб они вообще не захотели нас остановить.

Регулус нахмурился, отводя взгляд:

— Это опаснее, чем кажется. Дементоры не мыслят как люди. Но они чувствуют суть человека. И оборотное зелье их не обманет. Даже если примете облик работников, всё равно выдадут ваши эмоции.

— Для большинства магов это так, — тихо сказала Таня. Она говорила спокойно, почти холодно, но в её голосе было что-то твёрдое. — Но не для нас.

Регулус внимательно посмотрел на неё, явно улавливая в этих словах скрытый смысл. Но Таня не собиралась объяснять.

— У нас есть то, чего у других нет, — добавила Гробыня, и её улыбка в этот раз была странно серьёзной. — Так что, если твой план — обходить тьму по краю, наш — пройти сквозь неё и сделать вид, что мы её часть.

Регулус молчал, пытаясь осмыслить услышанное.

Регулус покачал головой, всё ещё сомневаясь:

— Даже если вы уверены в своих… преимуществах, всё равно остаётся вопрос: что именно потребуется. Министерские не ходят туда с пустыми руками. У них должны быть какие-то разрешающие артефакты, которые чувствуют дементоры, чтоб отделить своих от чужих. Без этого нас сразу остановят.

Таня прищурилась:

— Значит, нужно узнать наверняка, что именно при себе имеют те, кто допущен в Азкабан.

Гробыня довольно хлопнула ладонью по колену:

— А вот это уже не так сложно.

Таня медленно повернула к ней голову:

— Нет. Я не стану использовать внушение на людях. С дементорами я ещё могу убедить себя… но магов я трогать не буду.

Гробыня усмехнулась, но без злобы, скорее с лёгкой нежностью:

— Да знаю я. Твои принципы — святое. Но, к счастью, у меня они куда более гибкие. Это задача для меня.

Регулус с недоумением перевёл взгляд с одной на другую:

— Вы собираетесь… допросить кого-то из министерских?

— Ну, «допросить» — громко сказано, — протянула Гробыня. — Скажем так… разговорить. Среди работников всегда найдётся какой-нибудь похотливый старикашка, который рад поухаживать за девушкой. Чуть внимания, пара улыбок — и он сам выложит, что у них за порядок доступа и кто носит при себе какие печати. А может и артефакт подкинет… почти добровольно.

Таня недовольно нахмурилась:

— Ты говоришь, как будто это так просто.

— А что, лучше твоё решение — голыми руками ломиться сквозь дементоров? — парировала Гробыня. — Нет уж, тут я могу быть полезна. Раз уж ты меня в увеселительную поездку в Азкабан брать не хочешь, так хоть помогу достать ключи от его дверей.

Регулус, всё ещё напряжённый, медленно кивнул:

— В этом есть смысл. Если у нас будут нужные артефакты, мы сможем дополнительно обезопасить себя. Тогда ваш… план с маскировкой получит реальную основу.

Гробыня хищно улыбнулась:

— Вот и договорились. Остаётся только один вопрос: где взять список тех, кому вообще разрешено туда ездить.

Таня подняла глаза к потолку, обдумывая, и тихо сказала:

— Если кто и знает это, то в архивах Министерства. Вопрос в том… как туда пробраться незамеченными.

Регулус медленно потер виски, словно обдумывая что-то, и наконец сказал:

— Я знаю людей, которые держат такие списки у себя под рукой. Моих… бывших соратников. Пожирателей, которым удалось уйти от правосудия и остаться работать в Министерстве. У них наверняка есть доступ к нужным спискам и архивам.

Таня вскинула бровь:

— И ты думаешь, они с радостью поделятся?

— Конечно, нет, — тихо усмехнулся Регулус. — Но у каждого из них есть то, что он не хотел бы, чтобы стало известно. А я знаю очень многое, в том числе и как правильно давить на нужные рычаги. Если я смогу подобраться к одному из них, мне хватит пары слов, чтобы заставить его сказать мне то, что нужно.

Гробыня склонила голову набок:

— Только одна загвоздка. Тебя ведь считают мёртвым, так? Как ты войдёшь к ним в кабинет? «Привет, ребята, это я, Регулус, с того света?»

Регулус мрачно кивнул:

— Именно поэтому всё осложняется. Если они увидят моё настоящее лицо, начнётся паника. Но если… если бы можно было изменить внешность… не с помощью банального оборотного зелья, а так, чтобы никто не заподозрил…

Он осёкся, переводя взгляд на Таню. Она чуть напряглась, опустила глаза, но ничего не сказала.

— Ага, — протянула Гробыня, поймав его мысль. — Вот оно что. Какой у нас практичный молодой человек. И всё то он схватывает на лету.

Регулус прищурился, а Таня обреченно отвела взгляд в окно.

Гробыня усмехнулась, но на этот раз без сарказма:

— Ну что ж. Если для плана нужно, чтоб ты стал узнаваемым, респектабельным мистером-совсем-не-Регулусом — именно так тебя и будут видеть.

Регулус замолчал. Он хотел узнать больше, но сдержался и лишь тихо сказал:

— Тогда… тогда у нас появляется реальный шанс.

Таня приподнялась на кровати, опираясь локтями на подушки. В зеркале напротив отражалось её лицо — бледное, с едва заметной усталостью в глазах, а тело покрывали синяки, оставленные накануне. Каждое движение отзывалось болью в ногах, и она ощущала противный осадок внутри — смесь отчаянья и отвращения к самой себе.

Она встала, подошла к зеркалу и задержалась взглядом на собственном отражении, стараясь собрать мысли воедино. Всё тело ныло, напоминая о чужой силе и собственной уязвимости.

Только когда Таня почти погрузилась в собственное отражение, раздался его голос — низкий, медленно скользящий по комнате, с едва уловимым насмешливым оттенком:

— Ну что, нравится? — сказал он, приподнимаясь на кровати.

Таня вздрогнула и против воли кинула взгляд на его отражение. Про себя она подумала: спал ли он вообще, или этот человек никогда не спит? Она прокручивала в голове прошлую ночь, когда каждое касание оставляло след на теле и на сердце.

Глеб встал, сделал несколько шагов к зеркалу и остановился за её спиной. Он не прикасался, но каждая мелочь казалась издевкой: дыхание в затылок, лёгкий скрип пола, взгляд, который проникал внутрь.

— Или всё-таки опять недовольна? — прошептал он ей в ухо. — Может, стоит наконец научиться принимать последствия собственных решений?

Таня стиснула зубы, чувствуя, как отвращение к самой себе смешивается с привычным уже ненавистным возбуждением. Но она не отступила, взгляд в зеркало остался холодным и собранным.

— Может и стоит — выдавила она тихо, стараясь скрыть внутренний трепет. — может именно этому я и хочу научиться.

Глеб провел губами по её плечу, и его голос стал ещё мягче:

— Я вижу тебя. Тебя больше интересует не принятие… а то, что ощущаешь, когда приходишь ко мне. Когда боль заставляет чувствовать себя живой.

Таня напряглась, но не отступила и он продолжил, посмотрев ей в глаза:

— Понимаешь ли ты хоть, чего ждёшь от меня? — его голос все еще был тихий, но каждый звук казался ударом. — Или тебе просто нравится, что кто-то другой контролирует и направляет тебя? Владеет тобой? Когда от тебя ничего не зависит?

— Хватит, — прохрипела Таня, но в её голосе чувствовалась не злоба, а усталость. — Я здесь, потому что хочу… хотя бы на мгновение почувствовать что-то.

— Вот именно, — Глеб с несвойственной ему нежностью взял Танину руку в свою. — Иронично, что ты приходишь к некроманту, чтобы быть живой хотя бы мгновение.

Он медленно провел пальцем по следу от веревки, оставшейся на её запястье и усмехнулся:

— А может тебе просто хочется, чтоб тебя наказали…

Таня чуть сжала кулаки, взгляд переместился с запястья обратно в зеркало. Она знала, что он прав, но не собиралась признавать это вслух. А еще она почувствовала, как тело пробрала дрожь от этого голоса, от его прикосновений и от мысли о том, что скрывалось за словом «наказали».

Глеб словно уловил, как в её глазах на миг мелькнуло не только возбуждение, но и напряжение от злости на собственные мысли. Его губы тронула лёгкая, едва заметная усмешка, и, вопреки тому, что ожидала Таня, он выпрямился, отступил на шаг и, как ни в чём не бывало, взял со спинки стула свои брюки.

Таня моргнула, едва не потеряв равновесие от резкой перемены. Она едва не шагнула к нему, но остановилась. Сердце колотилось, дыхание сбилось. Но он, будто играя с ней, обманул её ожидания.

Глеб натянул брюки, взмахнул палочкой и в воздухе возник поднос. Две чашки с горячим кофе мягко опустились на столик у зеркала.

— Может, для разнообразия, — его голос звучал всё так же спокойно, почти лениво, — попробуем хотя бы сделать вид, что ты не ненавидишь ни себя, ни меня.

Он приманил палочкой её футболку и протянул ей, глядя в зеркало поверх её плеча.

— Просто поговорим и выпьем кофе, как люди. Которым, возможно, даже немного нравится общество друг друга.

Таня почувствовала, как странное тепло расползается по груди: смесь раздражения, облегчения и всё того же жгучего смущения. Она надела футболку, села на кресло и молча взяла чашку, стараясь, чтобы руки не дрожали.

Глеб устроился в кресле напротив, небрежно откинувшись и делая вид, что наслаждается ароматом кофе. Его взгляд был всё тем же — пристальным, но уже не колким.

— Забавно, — сказал он, чуть приподняв чашку. — Когда мы сидим вот так, почти похоже на нормальную беседу. Почти.

— Только ты и нормальная беседа несовместимы, — отозвалась Таня, не поднимая глаз от чашки.

— Возможно, — легко согласился он. — Но ты же сама приходишь ко мне снова и снова. Значит, что-то в этом тебе нравится.

Таня стиснула пальцы на фарфоре, чувствуя, как жар от чашки обжигает ладони.

— Или, может быть, — продолжил Глеб лениво, — ты ищешь повод, чтобы отвлечься от каких-то неприятных мыслей.

Она молчала, но внутри что-то дрогнуло.

— Что на этот раз? — уточнил он мягко, почти заботливо. — Опять твои благородные авантюры?

Таня резко вдохнула и подняла взгляд. С тем же успехом она могла просто ответить положительно.

Он усмехнулся.

— Тогда расскажи. Мне даже интересно, какой смертельный трюк ты собралась провернуть теперь.

Таня долго крутила чашку в руках, пока наконец не произнесла:

— Я пообещала кое кому помочь. Есть место, куда нам для этого нужно попасть. И… там будет непросто.

Глеб чуть наклонился вперёд.

— Непросто — это твой обычный режим. Я хочу знать, с кем или с чем ты собираешься иметь дело.

Она сжала губы.

— Дементоры.

Тишина повисла между ними, и даже лёгкий аромат кофе показался слишком резким.

Глеб медленно поставил чашку на столик.

— Прекрасно, — сказал он наконец. — Ты решила сыграть с ними в прятки. Не могла найти кого-то поприятней?

Таня отвела взгляд.

— У нас есть план. Я могу использовать свои способности, создать непробиваемую иллюзию, внушить им, что я не я. Если повезёт, они даже не заметят.

Глеб чуть усмехнулся.

— Ты недооцениваешь их. Не сомневаюсь, что твоей силы достаточно, чтоб их обмануть. Но иллюзия держится, пока держишься ты. А дементоры ломают не заклинание — они ломают человека.

— Это не всё, — быстро добавила она. — Есть ещё амулет. Министерская разработка. Его действие должно их сбивать. Может, хотя бы ослабить.

Его глаза прищурились.

— «Должно» и «может» — это не те слова, на которые я привык полагаться.

Таня снова опустила взгляд на кофе, чтобы не видеть его усмешку.

— Но это наш лучший шанс.

Глеб медленно покачал головой.

— Шанс? — он прищурился. — Ты правда думаешь, что сможешь выдержать их присутствие?

— А у меня есть выбор? — резко бросила она.

Он не ответил сразу, только смотрел, будто примеряя её слова к ней самой. Потом откинулся в кресле, чуть наклонив голову.

— Иллюзия, внушение, амулет… всё это может и сработает. Но даже с амулетом, который использует Министерство, человек всё равно чувствует их воздействие. Для кого-то это просто холод, тревога… А для тебя это станет усилением всех твоих худших воспоминаний. Они тянут всё светлое. Оставляют только худшие ощущения.

Таня сжала пальцы на чашке.

— Я знаю, что они делают.

— Нет, — он покачал головой. — Ты знаешь это в теории. А я говорю о том, что случится именно с тобой. Дементоры будут действовать на тебя в разы сильней, чем на большинство других.

Она подняла взгляд, но он уже смотрел прямо ей в глаза — спокойно, почти холодно.

— Ты прошла через слишком многое. Слишком много потерь, слишком много боли. У тебя на данный момент даже нет достаточно светлых воспоминаний, чтоб создать защиту, Таня. Их просто не хватит, чтобы держаться на плаву.

Она стиснула зубы.

— Думаешь, я сломаюсь? Думаешь моей силы недостаточно?

— Думаю, что дело вообще не в силе. У тебя слишком много старых ран. Воспоминания хлынут разом, и ты потеряешь сознание, — спокойно ответил он. — И тогда иллюзии развеются, а амулет только отсрочит агонию на минут десять — двадцать.

Слова прозвучали слишком твёрдо, чтобы их можно было оттолкнуть, и Таня вдруг почувствовала, как будто сама чашка в её руках стала ледяной.

— Ты ведь даже не понимаешь, с чем собираешься иметь дело, — Глеб чуть склонил голову, глядя на неё поверх чашки. — Дементоры — это не какая-то разновидность тварей из потустороннего мира и не призраки, которых можно разогнать силой.

— Я знаю, — отрезала она, хотя в её голосе слышалась неуверенность.

— Знаешь? — он усмехнулся, но в голосе не было обычной издёвки, скорее усталость. — Эти твари вообще не связаны с некромантией, Таня. Их создала Чума.

Имя ударило сильнее, чем весь разговор о дементорах. Таня почувствовала, как будто что-то холодное сжало её изнутри. Чума. Воспоминания, от которых невозможно было отгородиться иллюзиями.

Она вскинула глаза.

— Чума?

Глеб кивнул.

— Дель Торт, как тебе известно, была ужасна не тем, что пыталась захватить власть, ей это никогда не было нужно. Она была ужасна, потому что её эксперименты были так чудовищны, что способны были погубить весь мир. Когда-то она пыталась придумать способ перенесения души в новое тело. Эксперимент, естественно, не удался и то, что получилось… оказалось хуже, чем смерть. Дементоры — это побочный продукт. Они могут поглотить душу не повредив тело, но никому её не отдадут. Сломанный инструмент. Мерзость, нарушающая баланс, которой дали свободу.

Таня молчала, чувствуя, как внутри что-то сжимается.

— Ты… помнишь, как они создавались?

— Нет, это было задолго до моего рождения — Глеб чуть качнул головой. — Но я знаю, как это было. У некромантов свои способы передавать знания друг другу. Такие искажения могут быть губительны для баланса, и мы обязаны это помнить.

Он откинулся на спинку кресла, глядя на неё с тем же спокойствием, от которого становилось только тревожнее.

— Они бессмертны, Таня. Их невозможно уничтожить. Даже Чума не смогла от них избавиться. Хотя не то чтоб её это так интересовало.

Таня стиснула зубы.

— И что? Я и не собиралась их убивать. Мне нужно всего лишь их обмануть. Ты так уверен в моём поражении?

Глеб чуть улыбнулся уголком рта, но без привычной насмешки.

— Нет. В том-то и дело, что ты держишься там, где другие давно бы сдались. Но дементоры… они питают твою пустоту внутри. А у тебя её и без них слишком много.

Она едва заметно вздрогнула, но не отвела взгляда.

— Значит, по-твоему, у меня нет шансов?

— Есть, — он наконец отставил чашку, наклонился вперёд. — Но не в одиночку. Тебе нужна дополнительная защита от их воздействия.

Глеб протянул руку, и на ладони сверкнул тонкий серебряный ободок кольца.

— Оно держит плотный эмпатический щит, — сказал он спокойно, как о погоде. — Не спасёт полностью, но дементоры не смогут так легко пробить твою защиту.

Таня нахмурилась.

— Щит? Как у Гробыни?

Глеб слегка улыбнулся.

— Именно она и делала это кольцо, а я запечатывал силу некромантией. — Он покачал головой. — Я попросил её, потому что иногда нужно отгородиться от эманаций смерти, чтоб не мешали работать. Эмпатический щит — лучший способ. Теперь он будет твоим.

Таня провела взглядом по тонкому ободку, как будто пытаясь разглядеть подвох.

— И сколько оно будет работать? Или одноразовый талон на жизнь?

— Выдержит около часа, — сказал он ровно. — Может, больше. Зависит от того, сколько силы останется у тебя самой.

Она скептически хмыкнула.

— Целый час. Великодушно. Надеюсь, ты не ждёшь, что я буду носить его постоянно?

— Нет, — Глеб усмехнулся. — А если начнёшь, Гробыня обидится. Не порть хоть наши с ней… безопасные отношения.

Таня посмотрела на кольцо ещё раз.

— И часто Гробыня делает тебе такие вещи? — осторожно спросила она.

Глеб усмехнулся, слегка наклонив голову.

— Ревнуешь? — поддразнил он, в его тоне чувствовалась лёгкая насмешка.

— Не ревную, — сказала Таня, хотя в сердце щемило.

— На самом деле с ней всё проще, — продолжил он спокойно. — У нас дружеские отношения. Часто делаем друг для друга мелочи — без обязательств, без долгов. Прямо так, просто, ради удобства.

Таня снова стиснула зубы. В этот момент она ясно осознала: только с неё он требовал помнить о долге, только с неё просил обещание за помощь с Чумой. Гробыне никогда не пришлось такое давать.

Глеб, заметив её взгляд, сказал жёстко:

— С темными можно договориться через quid pro quo — услуга за услугу. Долгосрочные отношения, которые держатся на меркантильности и эгоизме. Светлые же понимают только понятие долга. Я помог тебе расправиться с Чумой… и твой долг ещё придётся отдать. Ты все ещё должна мне… одолжение.

— И… это одолжение? — сказала Таня, с трудом сдерживая раздражение. — Может, ты наконец скажешь, в чём оно будет состоять?

— Пока нет, — спокойно ответил Глеб. Он сделал глоток кофе, будто ставя точку, а затем медленно поставил чашку на столик и ухмыльнулся, не отводя глаз от неё.

— А вот за кольцо платить не нужно, но если хочешь, можешь поблагодарить меня прямо сейчас…

Он опустил руку к ремню и начал расстёгивать штаны, не отрывая взгляда от её лица. Таня почувствовала, как внизу живота разлился жар, дыхание стало прерывистым, сердце колотилось. Слова «если хочешь» звучали словно вызов, но она понимала: настоящего выбора у неё нет. Это он управляет всем, что здесь происходит. А иллюзия выбора только усиливает его власть.