Блеск (джен)

Пробуждение шло медленно. И тяжело. Почти мучительно тяжело.

Мысли вязли сами в себе и всё никак не желали формироваться во что-то, что позволило бы хотя бы начать выстраивать логические цепочки. Со зрением дела обстояли чуть лучше. Оно возвращалось быстрее, и к моменту, когда первая чёткая мысль всё же родилась, окружающее пространство уже перестало вращаться и множиться.

«Питер».

Сперва он вспомнил своё имя. Его звали «Питер». Когда-то, по крайней мере. По этому имени к нему уже давно никто не обращался.

Затем пришли и другие воспоминания. Более свежие. Была битва. Кто-то вторгся в его гнездо, перебил потомство и напал на него самого. Питер отбивался, прилагая все свои нечеловеческие силы, но…

А что произошло потом?

И где он?

Питер постарался сосредоточиться на том, что видел. А видел он всё. Буквально. Паучье зрение обеспечивало ему обзор на все триста шестьдесят градусов. И даже царившая в этом месте беспросветная тьма не являлась для его восьми глаз помехой.

Питер находился в пещере. С потолка свисали сталактиты, а снизу росли сталагмиты. Чуть поодаль капала вода.

Голова всё ещё гудела и работала крайне плохо, однако вскоре Питер осознал, что лежит на стене. Ничего удивительного, он мог прилипать и к стенам, и даже к потолку. И сам факт наличия под его спиной громадной паутины тоже не должен был вызвать у него удивления. Питер сплетал и куда более впечатляющие конструкции.

Вот только это была не его паутина.

Угольно-чёрная с исходящей от неё чёрной же дымкой.

Питер точно не мог сделать ничего подобного.

Он попробовал пошевелиться, и вдруг понял, что не может этого сделать. Несмотря на совершенно чёткий сигнал от мозга, ни одна из его восьми конечностей даже не дёрнулась. Хотя он чувствовал их. Очень хорошо чувствовал. А усеивающие его тело волоски улавливали даже малейшие колебания ветра.

Тогда почему?

Почему Питер сейчас выглядел добычей, хотя уже много лет являлся величайшим из всех охотников?

— Проснулся, наконец? — пронёсся по пещере безучастный женский голос.

Кто? Откуда?

Питер же всё осмотрел.

Он вновь начал вглядываться в своё окружение и теперь с предельной тщательностью изучал каждый доступный ему сантиметр.

— Хорошо, — огласил незримый голос. — А то мне уже начало надоедать.

«Кто ты?! Покажись!» — хотел было потребовать Питер, однако не смог этого сделать.

Его рот оставался недвижим. Ни один мускул на его мутировавшем лице так и не содрогнулся

— В чём дело? — вопросил голос с едва заметным намёком на усмешку. — Неужели страшно?

Питер тут же вскипел.

Да как она смела? Чтобы он и боялся? Он?! Тот, кто вышел за рамки простых смертных? Тот, кто вышел за рамки самого мироздания?!

Гнев подталкивал Питера действовать, да только сколько бы он ни старался, ничего не менялось. Он всё так же был распят на чёрной паутине. Словно являлся мухой, а не пауком.

— Вечно с вами так, — проговорил голос. — А ведь казалось бы… Ты столько раз делал это с другими, что уж сам-то должен был быть готов.

«Покажись!» — вновь потребовал про себя Питер.

И голос действительно явил себя. Вернее, проявился его источник.

Прямо перед Питером. Она буквально выросла из образовавшегося на земле чёрного нечто.

И Питер узнал её. Это была та самая с*ка, что посмела на него напасть.

— Двадцать семь девушек в девяти различных мирах, — произнесла фигура в капюшоне. — Ты похищал их, утаскивал в свои логова, травил и оплодотворял, заставляя вынашивать своё бесчисленное потомство.

Питер мгновенно вспомнил каждую из них. Каждую из своих двадцати семи невест. К сожалению, ни одна из них не смогла выдержать более одного чудесного акта рождения.

— Держу пари, это было приятно, — заявила стоявшая перед ним девушка, и уголки её рта изогнулись в улыбке. — Ты мог сделать с ними всё, а они не могли сделать тебе ничего. Такая сила… — медленно протянула она. — Я понимаю. Я знаю, каково это.

Она подошла ближе и заглянула Питеру прямо в глаза.

А он в то же время заглянул в её.

И вот тут Питер действительно испугался.

— Думаю, они были хорошими девушками, — продолжила неизвестная, проведя пальцем по его волосатой щеке. — Подобные тебе предпочитают именно таких.

«Прочь! — запротестовал про себя Питер. — Не тронь меня! Убирайся! Отпусти!»

— А вот меня хорошей назвать не получится, — призналась незнакомка. — С самого раннего детства у меня были весьма специфичные наклонности. Например, я всегда очень любила пауков, — поведала она, опустив палец на закованную в хитин грудь. — Другие девочки, завидев одного, с криками убегали, а я оставалась, желая поиграть.

Палец двинулся право. К одной из шести рук Питера.

— И знаешь, какой была моя любимая забава? — перешла девушка на заговорщицкий шёпот, наклонившись к самому его уху. — Что в мне в пауках нравилось больше всего?

Питер не знал.

Но понимал.

И понимал слишком хорошо, чтобы не желать немедленно вырваться и сбежать от неё, как можно дальше.

— Надеюсь, ты меня не разочаруешь, — прошептала девушка, сжимая на предплечье Питера ладонь. — Знаю, я не в твоём вкусе. Но прошу, пожалуйста, удовлетвори и меня.

А следом у Питера стало на одну конечность меньше.

Что было только началом их очень долгой «игры».

Толпа изнывала от ожидания. Тысячи людей собрались внизу у сцены и буквально сгорали от желания увидеть своего кумира.

Город-выставка был открыт для посетителей уже без малого три часа. Шоу всё это время тоже не прекращалось. Гремели фейерверки, играла громкая музыка, а красивые девушки, как и полагалось, танцевали на сцене в не самых цивильных нарядах. И даже завораживающей игры света от софитов и лазеров, что обрамляли всё перечисленное, было недостаточно, чтобы утолить одолевавшую всех жажду.

Гвоздём программы был ровно один человек. И без лицезрения его никто успокаиваться не собирался.

Самолёт двигался с запада. Военный, с сопровождением из двух передовых истребителей. Три «птички» двигались так высоко, что разглядеть их с земли было решительно невозможно. Особенно сейчас, когда солнце уже полтора часа как скрылось за горизонтом. Три тёмные точки на тёмном же ночном небе. Разве мог их кто-нибудь различить?

Они летели быстро. Не на пределе возможного, но явно торопились, ибо опаздывали уже на двадцать пять минут.

Ожидаемо.

Тот, кого все ждали, очень любил, когда его все ждут.

И всё же время настало. Центральный самолёт раскрыл свой задний люк, будто готовясь скинуть десант или подвешенный на парашютах груз. Первый вариант был ближе к истине, но даже он ей полностью не соответствовал. Ибо десанта не было. Был только он.

Энтони Эдвард Старк.

Для друзей и всех, кто захочет, просто «Тони».

Он шагнул вперёд и камнем полетел вниз. Тони падал прямо навстречу несущимся вверх фейерверкам и за считанные секунды до того, как один из них уже должен был в него врезаться, активировал свою броню. Вернее, активировал встроенные в неё репульсорные двигатели.

Поток энергии раскалил воздух и оттолкнул Тони в сторону. Фейерверк разорвался тремя метрами левее, но, разумеется, отдельные его всполохи всё равно Тони зацепили. Однако что могли сделать несколько искр столкнувшись с хромированным чудом современной техники, которому и танковый выстрел был нипочём? Придать его появлению ещё более эффектным вид?

Из всех динамиков вырывался припев «Shoot to Thrill» австралийской рок-группы «AC/DC». Любимая группа Тони.

Выполняя множество воздушных пируэтов, он устремился прямо к сцене. Скорость он сбросил, так что прибытие никакого ущерба не несло. Но всё равно было громко. Толпа взорвалась таким необузданным рёвом, что ни один динамик был не в силах их перекричать. А Тони стоял, разведя руки в стороны и просто купался в посвящённых ему овациях. Позади танцевали всё те же прекрасные молодые дамы, а спереди вовсю трудились генераторы холодных искр.

Ярко, громко и со вкусом.

Его стиль.

Но вот музыка начала подходить к концу, а девушки, завершая свой идеально исполненный танец, окружили Тони со всех сторон. И в этот самый момент его шлем поплыл, будто некая жидкость, и скрылся в отливающих серебром наплечниках. Обворожительно улыбаясь Тони сделал шаг вперёд и заговорил, транслируя речь через замолкшие динамики.

— Как я рад к вам вернуться, — объявил он, хлопая в свои покрытые металлом ладони. — Вы скучали по мне?

Толпа вновь взревела, а какой-то мужчина из переднего ряда выкрикнул: «Взорви чего-нибудь!»

— Взорвать? — обратился прямо к нему Тони, пока окружавшие его девушки спешно покидали сцену. — По-моему, взрывных реакций здесь и так достаточно, или я не прав?

«Взрыв» из криков и аплодисментов был более чем показательным ответом.

Тони ещё раз всем похлопал и поднял левую руку, желая, чтобы публика погрузилась в тишину.

— Я не говорю, что мы уже годы живём в атмосфере надёжного мира благодаря мне, — возобновил он свою речь, когда все наконец успокоились.

Раздался ещё один миниатюрный «взрыв».

— Я не говорю, что после плена, восстав из пепла, я подтвердил миф о фениксе, как никто прежде в человеческой истории!

Ликование усилилось.

— Я не говорю, что Дядя Сэм должен расслабиться, сидеть в шезлонге, попивая холодный чай, пока мой гений превосходит все мыслимые и немыслимые пределы и оберегает нашу страну от любых возможных угроз!

— Тони! Тони! Тони! — принялась скандировать толпа его имя.

Насладившись этим, как следует, Тони продолжил.

— Прошу, — с притворной скромностью призвал он публику к тишине. — Речь не обо мне. И не о вас тоже. Речь вообще не о нас, а о нашем наследии.

Собравшиеся подуспокоились, поняв, что сейчас будет сказано что-то важное.

Тони глубоко вдохнул.

— Ни для кого не секрет, насколько хрупким на самом деле может быть наше благоденствие, — заговорил Тони с уже совершенно серьёзным лицом. — Террористы каждый день изыскивают новые способы отнимать жизни и сеять панику и ужас. Страны спорят из-за ресурсов и рынков. Конфликты между мутантами и людьми день ото дня всё множатся, а правительство Кракоа и вовсе в открытую заявляет, что мутанты стоят выше людей и именно они унаследуют Землю.

Тони взял короткую паузу, дабы все его слова не только услышали, но и прочувствовали. Постарались понять.

— Мир — это не то, что мы можем принимать как данность. Ради Мира нужно стараться. Мир — это результат каждодневных усилий огромного множества мужчин и женщин. Тех, кто желает лучшего. Тех, кто стремиться к лучшему. Тех, кто это лучшее создаёт. Я один из них, — прямо заявил он. — Но я не один.

Экран за его спиной активировался и показал трёхмерное изображение «Старк Экспо». Города-выставки. Города будущего.

— Потому в течение следующего года впервые с одна тысяча девятьсот семьдесят третьего самые светлые умы разных наций, корпораций и даже видов объединят свои знания и опыт и покажут нам своё видение того, как построить лучшее будущее! — громко объявил он. — Речь идёт не о нас, — повторил Тони. — Поэтому то, что я сказал. Если я вообще что-то сказал. Это: «С возвращением на «Старк Экспо»!

Очередная волна криков и аплодисментов захватила пространство.

— Я не просто верю, — продолжил Тони, когда шум немного поутих, — я точно знаю, что с помощью науки возможно всё. Процветание, крепкое здоровье и даже беспохмельный вечер пятницы, — пошутил он, отчего все дружно посмеялись. — Наука открывает перед нами безграничные возможности и когда-нибудь, вне всяких сомнений, избавит нас ото всех наших нынешних проблем. Чтобы потом мы спокойно могли придумывать себе новые.

Шутку публика вновь оценила.

— Но, что самое важное, — вёл Тони дальше свою речь. — Наука безгранична ещё и в том отношении, что она не делит нас на богатых и бедных, белых и цветных, людей и мутантов. Наука объединяет абсолютно всех, кто жаждет прогресса и покорения всё новых вершин. Это не пустые слова, — чуть тише проговорил Тони. — И чтобы доказать вам это, я хочу пригласить на сцену одного по-настоящему особенного юношу. Предупрежу сразу, что он мутант. Гость из России. Если точнее, то из самых заснеженных её уголков. А ещё он мой очень хороший друг.

Тони замолчал на пару секунд и поднял глаза к небу.

— Соломон, пожалуйста, спустись к нам и поздоровайся. Тебя все ждут.

Вот и настало время.

Соломон, что уже почти сорок минут просто висел в воздухе абсолютно незримый для всех окружающих, приступил к своей части представления.

Сперва пошли молнии. По небу, практически лишённому облаков, забегали электрические разряды. Яркие, громкие и сияющие чистым золотом. Они танцевали свыше десятка секунд, прежде чем в точке, из которой они исходили, начали проявляться его очертания. Руки, ноги, голова. Всё его тело, что изливало яркий золотой свет.

Воплощая собой чистую электромагнитную энергию, Соломон мог бы оказаться внизу буквально со скоростью света. Но вместо этого он спускался медленно и без каких-либо рывков. Так, чтобы все его видели и к моменту приземления успели хоть немного к его облику привыкнуть. Толпу требовалось впечатлить, а не напугать. Заворожить. Заставить смотреть на него, затаив дыхание.

И Соломон со своей задачей справился.

Все взгляды сосредоточились на нём и только на нём. И в них не было страха. Интерес, непонимание, предвкушение, немного опаски. Но без страха. Всё в полном соответствии с задуманным.

— Всех приветствую, — изрёк Соломон через динамики, осторожно ступив на сцену.

Он не говорил. Не в обычным понимании этого слова. Ведь энергия не могла говорить. У неё не было для этого губ, языка, лёгких и всех прочих необходимых для живой речи органов. Соломон имитировал свой человеческий облик, но имитацией дело и ограничивалось. Сейчас он был светом. Живой электромагнитной волной, что одной только свой мыслью колебала электроакустические преобразователи в предназначенных для этого установках.

— Меня зовут Кузнецов Соломон Васильевич, — представился Соломон, встав рядом с Тони. — И я очень рад оказаться здесь сегодня перед вами, чтобы внести и свою лепту в построение того прекрасного будущего, которому и посвящён сегодняшний вечер.

По толпе прокатились множественные шёпоты, почти каждый из которых Соломон услышал. Не ушами, разумеется. Их у него сейчас тоже не было. Но здесь присутствовало так много антенн и просто проводников, что колебались от звуковых волн и модулировали проходящие через них электромагнитные волны. Соломону оставалось лишь ловить сигнал. Огромное множество сигналов.

— Всякое движение и уж тем более всякий прогресс требует энергии, — объявил Соломон. — Всю нашу с вами историю можно разделить на несколько энергетических революций, начиная от освоения огня и животной мускульной энергии и заканчивая атомными электростанциями. Сейчас мир также входит в новый этап. Понимая, что нам всем жить на этой планете ещё очень и очень долго, человечество обратило свой взгляд на возобновляемые источники энергии. Солнце, вода и ветер. Зелёная, как это принято сейчас говорить, энергетика.

Соломон не торопился.

Он тщательно контролировал темп, тональность и акценты своей синтезированной речи, чтобы слова его добились наибольшего погружения и сопричастности.

— Но все используемые на сегодняшний день ветряки, солнечные батареи и даже гидроэлектростанции слишком несовершенны, — продолжил он развивать свою мысль. — И это касается не только технологии их производства и эксплуатации, которая отнюдь не так чиста и безвредна для окружающей среды, как любят об этом рассказывать разные заинтересованные личности. Сами источники энергии непостоянны. Ветер дует не везде и не всегда, реки могут пересохнуть, а солнце скрыться за морем облаков. Остаётся слишком много переменных, которые не находятся под нашим контролем. И как же нам тогда строить планы по развитию нашего мира на сотни, тысячи и даже миллионы лет вперёд?

Вопрос был риторическим.

Но Соломон задал его и выдержал необходимую паузу, чтобы каждый присутствующий задумался и сформировал в голове несколько своих вариантов. Кто-то наверняка подумал о термоядерном синтезе, тем более что тот же Тони уже вовсю эксплуатировал подобную технологию. А кому-то, возможно, пришли в голову мысли о космической энергетике — что-то вроде солнечных орбитальных электростанций с передачей энергии прямо на Землю. Варианты были. Они обсуждались.

И Соломон собирался предложить ещё один. Тот, что превосходил все прочие.

— Я бы хотел представить вам свой ответ на этот вопрос.

Он повернул своё сотканное из света лицо к Тони, и тот едва заметно кивнул. Секунду спустя сцена под ними задрожала, и её пол начал разъезжаться в разные стороны. Тони и Соломон одновременно взлетели, а из-под скрытого под сценой пространства поднялась платформа с большой установкой, к которой было подведено множество проводов. Внешне устройство напоминало цилиндр с несколькими катушками, расположенными кольцами, и возвышающейся надо всем прозрачной сферой с установленным внутри электродом.

— Смотрите и восхищайтесь, — вновь взял слово Тони. — Перед вашими глазами первый и пока что единственный в мире квантовый генератор, способный извлекать энергию непосредственно из магнитного поля Земли. И сейчас вы станете свидетелями его работы.

Соломон демонстративно махнул рукой, посылая сигнал на активацию, и генератор практически бесшумно заработал. В сфере, что являлась плазменной лампой и была установлена исключительно в демонстрационных целях, забегали синие молнии.

— Никакого топлива, никаких выбросов, — нахваливал генератор Тони. — Постоянный, стабильный и практически неиссякаемый источник энергии с колоссальнейшим потенциалом развития и масштабирования. Это, друзья мои, без преувеличения фундамент новой эры для всех и каждого, кто проживает на нашей с вами планете.

Раздались аплодисменты.

Поначалу редкие и осторожные они нарастали подобно лавине, заполняя собой всё окружающее пространство. Соломон смотрел на это и даже не пытался удержать своей мысленной улыбки. Так много времени и усилий было потрачено на то, чтобы воплотить эту идею в действительность. Столько расчётов, неудач и бессонных, заполненных работой, ночей. И вот квантовый генератор готов, работает и представлен на суд целого мира. И прямо здесь и прямо сейчас мир его принимал. Он ему искренне радовался.

Это было самое лучшее признание из всех возможных.

— Нам предстоит пройти ещё долгий путь, прежде чем мы сможем начать массово внедрять подобные генераторы в эксплуатацию, — немного сбавил градус общего ликования Тони. — Есть, что улучшать и модифицировать. Но первый шаг сделан. Лёд тронулся. Технология рождена.

Он подлетел ближе к толпе и, полуобернувшись, указал своей закованной в броню рукой на Соломона.

— И всё это было бы невозможно без него, — с улыбкой сказал он. — Мутанта, что не стал запираться от всего мира на острове, а помог этот самый мир изменить. Аплодисменты, друзья. Аплодисменты.

Грохот ладоней многократно усилился, и тысячи возбуждённых голосов пророкотали одно-единственное имя.

«Соломон».

И это было чертовски приятно.

* * *

— Не жалеешь, что не предстал перед ними воплоти прямо там на сцене? — спросил Тони, пока Соломон быстро натягивал на себя одежду. — Эффект был бы просто разрывным.

— Ни секунды в этом не сомневаюсь, — ответил ему Соломон. — Но я пока не готов демонстрировать своё, бесспорно, выдающееся достоинство всему белому свету.

— Рано или поздно всё равно заснимут, — с абсолютной уверенностью заявил Тони, стряхивая пылинку с рукава чёрного делового костюма. — Так чего сейчас стесняться?

— Тони, не ровняй, пожалуйста, всех по себе, — попросила отвернувшаяся к стене Пеппер Поттс. Личный ассистент Тони. — Соломон всё правильно сделал.

— Спасибо за поддержку, — поблагодарил Соломон, тогда как Тони только скептически закатил глаза. — Всё, я готов, — объявил он, застёгивая на рубашке последнюю пуговицу.

Пеппер снова повернулась к ним с Тони и внимательно на Соломона посмотрела.

— Не двигайся, — попросила она и подошла ближе.

Следом Пеппер поправила Соломону, видимо, как-то не так сидящий воротник и чуть пригладила ему волосы.

— Да, так действительно лучше, — с кивком согласился Тони, и Соломону оставалось ему только поверить.

В этот же момент входная дверь открылась, и в комнату чуть ли не впрыгнул взмыленный Хэппи Хоган. Начальник охраны.

— Фух, там просто зверинец, — поделился он, закрывая за собой дверь. — Обезумевшие фанаты скоро возьмут этом место штурмом.

— Только фанаты? — поинтересовался Тони, изогнув бровь.

— Фанаток там тоже хватает, не переживай, — заверил Хэппи, отчего на губах Тони вновь заиграла улыбка.

— Так чего же мы тогда ждём? — спросил он сразу у всех собравшихся, но посмотрел именно на Соломона. — Нужно срочно призвать их всех к порядку.

Соломон понимающе усмехнулся.

— Помнится, ты что-то говорил про бассейн с шампанским, — сказал он, делая шаг навстречу. — Как думаешь, сможем мы переместить туда всех самых «буйных» особ?

— Думаю, нам нужно немедленно проверить это опытным путём, — заявил Тони, приобняв Соломона за плечо. — Вперёд, дорогие мои, — объявил он, хватаясь за ручку двери. — Ночь только начинается.

«Что лежит между мирами?»

Этот вопрос терзал многие умы, которые в принципе смогли догадаться, что их собственный мир не единственный.

Некоторые искренне считали, что там нет ничего. И в этом была своя логика. Если мир или, вернее, вся вселенная, — это что-то существующее, тогда между такими вселенными, такими очагами существования, должно находиться то, что их частью не является. Нечто, чего нет. Ничего. Полная и абсолютная пустота, у которой не было начала и не будет конца. Всеобъемлющее ничто.

Другие утверждали о наличии между мирами/вселенными так называемого Изначального Шторма. Само название менялось в зависимости от того, кто, где и когда эту теорию выдвигал, но суть всегда оставалась схожей. Изначальный Шторм — это буйство чистых первозданных энергий, из смешения которых когда-то и начало формироваться всё сущее. Вселенные в понимании таких мыслителей были не чем иным, как последствием цепи реакций, порождённых этими энергиями. Часто такую «удачную» цепь называли Большим Взрывом.

Выдвигались версии и о Суперпотоке. Пространстве чистой мысли, соединяющем и даже пронизывающем все материальные вселенные. Информация в самом её естественном виде. Считалось, что именно из Суперпотока приходили мечты, идеи и видения, и именно через него воздействовала телепатия. Чтение чужих мыслей, а также передача и навязывание собственных. Что это, если не манипуляция информацией в её истинной и изначальной форме?

Огромное множество идей. Огромное множество теорий. Большая часть из них была неверна абсолютна. Иные соответствовали реальности лишь частично. И лишь очень немногие приближались к самой сути.

Между мирами не было «чего-то», как не было и «ничего».

Там была только Тьма.

Когда Великий и Ужасный впервые сказал: «Да будет Свет», — его сияние вспыхнуло в царстве вечной Тьмы. Она не была ни материей, ни энергией, ни мыслью. Но она была. Всегда. До того, как Свет творения начал формировать из её бесконечности что-то, что после стало вселенными. И она, разумеется, останется в самом конце, когда в последнем из миров погаснет последняя же звезда.

Проявляя грубейшее невежество, Тьму можно было бы сравнить с океаном. Бездонным и бескрайним. А миры в этой аналогии стали бы островами и континентами. Одни огромные и богатые жизнью, а другие крохотные и лишённые на неё даже намёка. Мириады клочков суши, разбросанные по черноте, что рано или поздно обязательно их проглотит. Мультивселенная во всей её красе.

И те, кто желал попасть из одного мира в другой, неизбежно пускались в опаснейшее из всех возможных плаваний. Ведь, если Тьма — это океан, то, разумеется, в ней бушевали штормы. Однако при штормах этих не было ни завываний ветра, ни вздымающихся волн, ни сверкающих молний. Были только давление, растворение и поглощение.

Жизнь в том виде, в котором её привыкли понимать, во Тьме была невозможна. Как являлось невозможным в ней и просто привычное всем существование. Шаг во Тьму — это шаг к своему полному и окончательному забвению.

Но разве могло это по-настоящему остановить смертных и бессмертных? Разве не нашлось бы среди них смельчаков, что всё равно искали бы способ проложить себе путь в неизвестность? Разве желание открыть новые горизонты не сокрушило бы любые преграды на их пути?

Разумеется, во Тьму вторглись. И, разумеется, её научились преодолевать.

Способы поражали своим многообразием. Наука, магия, их сплав, а также то, что ни к чему из перечисленного не относилось. Но так или иначе это всё были корабли. Маленькие лодочки и огромные линкоры. Они рассекали Тьму, сопротивлялись её штормам и курсировали от одного берега вселенной к другому, прокладывая всё новые и новые маршруты. Так постигалась мультивселенная. Так составлялись её карты.

Однако были единицы. Совершенно ничтожный процент от общего числа погружающихся во Тьму, что перемещался между мирами «вплавь». Они не страшились Тьмы, не отгораживались от неё и не пытались спрятаться за слоями металлов, энергетических щитов и оберегающих заклинаний. Нет. Они ныряли в Тьму с головой. В эти бушующие воды того, «что было до и будет после». Безумцы, боги и дьяволы.

И Рэйчел была как раз из таких.

Тьма обволакивала её, утаскивала в свои глубины и несла прочь от мира, что она покинула. Рэйчел не боролась и не сопротивлялась. Она даже не шевелилась. Рэйчел полностью отдала себя во власть Тьмы. Но при этом она и не теряла контроля.

Тело Рэйчел оставалось неподвижным, но вот её разум работал без продыху. Рэйчел устремляла волю во Тьму и тем направляла своё стремительное в неё погружение. Но она не приказывала Тьме, вовсе нет. Подобное было бы не только глупо и бесполезно, но и смертельно опасно. Тьме нельзя было приказать. С ней нельзя было даже просто говорить на равных. Однако её всегда можно было попросить

И Рэйчел просила. Не умоляла, как молил бы человек о милости своего бога, а именно что просила. Так, как просил бы ребёнок, обращаясь к своей любящей матери. Без лжи, надменности и непокорства. А искренне, открываясь Тьме всем сердцем. Покуда Рэйчел обнимала Тьму, та обнимала её в ответ.

Это не длилось долго, как и не завершалось быстро. Здесь, во Тьме, время вообще переставало иметь какое-либо значение. Рэйчел плыла столько, сколько было необходимо. Она транслировала во Тьму место, куда хотела попасть, и Тьма сама решала, как её туда доставить. Это не обязательно был самый короткий и лёгкий маршрут, но это всегда был самый верный.

Ещё ни разу с Рэйчел не случалось такого, чтобы перемещение из одного мира в другой для неё сопровождалось какими-либо эксцессами. Она даже не видела в погружении во Тьму хоть какого-то риска. Для неё это было естественно и в какой-то степени даже приятно. Во Тьме тихо и спокойно. Ни намёка на ту вечную суету, что наполняла материальные вселенные. Здесь Рэйчел могла расслабиться. Здесь ей ничего не угрожало.

Но вместе с тем Рэйчел и не строила никаких иллюзий. Тьма не предназначалась для чьего-либо в ней обитания. Даже Рэйчел. Как и все, она должна была войти и выйти. Нельзя было оставаться. Слишком уж легко потерять себя в этой первородной черноте.

Граница была уже близко. Рэйчел это чувствовала. Оставалось совсем немного. Нечто по-настоящему существующее уже лежало от неё на расстоянии вытянутой руки, и, как только они соприкоснулись, Рэйчел сделала первый шаг.

Подошва её ботинка с глухим стуком опустилась на бетонный пол, одновременно с чем в лёгкие хлынул спёртый воздух. Запах был неприятным. Действительно неприятным. Моча, пот, гниение, дурман и отчаяние.

Алан на плече тут же скрипуче каркнул.

— Тише, — шикнула Рэйчел на сопровождавшего её ворона.

В ответ Алан каркнул ещё раз.

Рэйчел оглянулась по сторонам.

Тёмный подвал, единственным источником света в котором были узкие щёлки в заколоченных сверху окнах. Для глаз обычного человека этого хватило бы, чтобы в лучшем случае видеть на полметра перед собой. И это при условии, что у него было идеальное зрение.

Однако Рэйчел обычным человеком не являлась. Её в принципе человеком далеко не все решались называть. Поэтому она видела всё прекрасно. Полдюжины разбросанных по полу тел, кучу мусора, пустые и не очень шприцы. По углам виднелись вёдра с отходами человеческой жизнедеятельности. Некоторые были перевёрнуты. Рвоты на полу тоже хватало.

Алан каркнул в третий раз. Теперь уже с неприкрытым презрением.

Рэйчел же оставалась беспристрастна. Это был далеко не первый притон, который она видела. И даже не самый худший из них. Так, середнячок. Под некоторыми из обдолбанных вон даже полусгнившие матрасы виднелись. И все, что удивительно, были полностью одеты.

Прибытия Рэйчел, несмотря на отказ Алана помалкивать, никто не заметил. Вся присутствовавшая в подвале шестёрка из двух молодых парней, трёх мужчин постарше и одной девочки-подростка чувствовала себя слишком «хорошо», чтобы на кого-то обращать внимание.

И Рэйчел это устраивало чуть более чем полностью.

Она развернулась в сторону выхода и, обходя всякие подозрительные пятна на полу, приблизилась к старой двери. Касаться измазанной в чём-то ручки Рэйчел не стала. Потребовались легчайшее усилие воли, чтобы замок внутри щёлкнул и дверь сама по себе раскрылась наружу.

В коридоре на приставленном к стене стуле полудремал грузный мужчина. Заметив Рэйчел, он изобразил недоумённое лицо и начал медленно подниматься. Но ничего сделать или хотя бы сказать не успел. Рэйчел просто заглянула ему в глаза, те заволокло чёрной дымкой, и мужчина рухнул обратно, уснув уже окончательно.

Алан нетерпеливо каркнул, подгоняя Рэйчел вперёд. Она не ответила, но, идя к лестнице, чуть ускорила свой шаг. Ей тоже совсем не хотелось оставаться здесь дольше необходимого.

Деревянные ступени жалобно скрипели при малейшем давлении и прогибались явно сильнее, чем должны были. На одной из них Рэйчел даже заметила широкую трещину и решила, что лучше просто переступить. Падение вниз ей, конечно, ничем серьёзным не грозило, но к чему эти дополнительные хлопоты? Потом ещё одежду чистить.

На улице стало посвежее и почище.

Но не так, чтобы очень.

Раскрыв металлическую дверь, Рэйчел вышла на заваленную мусором улочку меж двух в меру высоких зданий. Справа виднелся серый тупик, заставленный всяким хламом, а слева дорога, по которой туда-сюда носились машины. Особенно много виднелось ярко-жёлтых. Типичные американские такси.

Выбор был очевиден.

Поправив на голове капюшон, Рэйчел сунула руки в карманы своей длинной чёрной ветровки и двинулась по направлению рыку двигателей, скрипу покрышек и нудному гудению клаксонов. На тротуаре было светло. Очень. В зенит солнце подняться ещё не успело, но до полудня явно оставалось всего-ничего.

Рэйчел остановилась у самого бордюра и неспешно огляделась по сторонам, желая более-менее точно определить своё текущее местоположение. Она прибыла в Нью-Йорк, это сомнению не подвергалась. Рэйчел видела слишком много вариаций этого города, чтобы не суметь опознать очередную.

«И почему это всегда должен быть Нью-Йорк? — задалась она вопросом, который не раз уже посещал её ранее. — Неужели, нельзя выбрать город поприятнее?»

И хотя она всё же утрировала, Нью-Йорк ей на заданиях действительно попадался слишком уж часто. Будто он был местом притяжения всего самого опасного и мерзкого, что только могло существовать во вселенной. Вернее, в целой плеяде вселенных.

А пока Рэйчел думала и разглядывала своё окружение, это самое окружение разглядывало её. Если точнее, её разглядывали прохожие, идущие мимо, двое бездомных ютившихся у пустой остановки и некоторые водители, что не слишком-то внимательно следили за дорогой. Реакция, давно ставшая для Рэйчел обыденной.

Коллеги и начальство постоянно ей твердили, что внешность у Рэйчел и без того была очень примечательная, а потому ей следовало подбирать одежду, сглаживающую все углы, а не подчёркивающую их. Иссиня-чёрные волосы и вечно бледно-серая кожа слишком уж сильно бросались в глаза на фоне абсолютно чёрного «уличного» наряда. У Рэйчел подобные замечания вызывали лишь снисходительную усмешку. Сама-то она прекрасно понимала, что ничто в её образе так не привлекало внимание, как вечно сопровождавший её ворчливый ворон. Не будь его, и обращённых к ней взглядов стало бы минимум в два раза меньше.

Но ни отказываться от компании Алана, ни уж тем более менять свой стиль в одежде Рэйчел не собиралась. Хотя тот же ворон периодически очень старался вызвать на себя её гнев. Как, например, сейчас, когда вдруг резко громко каркнул и ударил Рэйчел крылом по носу.

Мгновением позже раздался протяжённый шипящий звук, и проходящая мимо рыжая кошка спешно удалилась в ту самую улочку, из которой Рэйчел минуту назад и вышла.

Почесав пальцем пострадавший орган, Рэйчел одарила Алана очень пристальный взглядом, на что тот лишь склонил голову набок, будто не понимая, а в чём он, собственно, был не прав. Следовало бы его отчитать, однако прекрасно сознавая бесполезность этого занятия, Рэйчел лишь несильно щёлкнула его по клюву в отместку. Алан вновь каркнул, и на этом инцидент можно было считать исчерпанным.

Рэйчел подняла взгляд и уставилась на возвышающуюся вдалеке высотку, вершину которой украшала видневшаяся даже с такого расстояния надпись.

«StArk».

Фамилия, что была известна Рэйчел очень хорошо. Даже слишком. Ни в одном из посещённых ею миров носители данной фамилии не смогли ей хоть сколько-то понравится. Особенно тот, которого звали «Тони». Их с Рэйчел встречи ещё ни разу ни к чему хорошему лично для неё не приводили. Одного такого ей даже пришлось когда-то убить.

Отогнав прочь не самые приятные воспоминания, Рэйчел окончательно определилась с тем, в какую именно часть города её занесло. А с этим уже можно было работать. Но сперва не мешало поесть.

Рэйчел повернула голову к небольшой забегаловке через дорогу и, не утруждая себя поисками светофора или дорожной «зебры», направилась прямо к ней. Недовольных гудков и выкриков со стороны водителей раздалось не менее полудесятка. И на каждый из оных Алан дал свой никем не прошенный ответ.

Колокольчик над дверью звонко оповестил всех о прибытии Рэйчел, и взгляд рыжего парня за кассой тут же обратился к ней.

— Простите, но с животными у нас нельзя, — сказал он, как только Рэйчел подошла ближе. — Такие правила.

Голос его был ровным, монотонным и уставшим.

— Не волнуйся, Руди, он не кусается, — заверила Рейчел, обратившись к парню по имени, которое прочитала на его заляпанном кетчупом бейдже.

Однако он лишь только нахмурился.

— Допускаю, но проблема не в эт… — продолжил Руди стоять на своём, но оборвался на полуслове.

Рэйчел очень пристально посмотрела ему в глаза и едва заметно улыбнулась.

— Ладно, — выдохнул Руди. — Только, пожалуйста, не задерживайтесь. Что будете?

Рэйчел поблагодарила его и заказала себе блинчики, чай, пару тостов и картошку фри для Алана.

Стуча пальцем по клавишам кассового аппарата, Руди зафиксировал все пожелания Рэйчел и назвал ей итоговую сумму. Выходило немного. Только вот денег у Рэйчел не было вообще. Ни единого цента.

— Так уж получилось, что я сейчас совсем без денег, — призналась она. — Но ты же угостишь попавшую в беду девушку, правда?

Лицо Руди выражало ничем не прикрытый скепсис и нарастающее раздражение, однако стоило их с Рэйчел взглядам вновь пересечься, как настроение его вмиг переменилось.

— Ладно, — повторил он. — Выбирайте столик и присаживайтесь. Как будет готово, вам принесут заказ.

— Спасибо, — произнесла Рэйчел, глядя на то, как Руди клал в кассу деньги из собственного кармана.

Следом она выбрала глазами пустующий столик близ окна и, игнорируя сопровождающие её взгляды персонала и посетителей, направилась прямо к нему.

— Ваш заказ, — объявила миловидная девушка спустя всего семь минут ожидания.

Она опустила поднос с тарелками и чашкой и поинтересовалась у Рэйчел, не желали та чего-нибудь ещё. Рэйчел ответила отрицательно. Кивнув, официантка поспешила к другому посетителю, а Рэйчел принялась за свой запоздалый завтрак. Тарелку с картошкой она сразу отставила чуть в сторону, и Алан, перебравшись с плеча на столешницу, начал с жадностью её содержимое поглощать.

— Только не подавись, — со смешком предупредила его Рэйчел, сама неспешно орудуя ножом и вилкой.

Блины, как она и просила, обильно полили сиропом, а тосты хорошо смазали клубничным джемом. Было вкусно. Звёзд с неба, конечно, ничто из перечисленного не хватало, но в целом Рэйчел была довольна. Она любила сладкое. Оно всегда улучшало настроение и очень быстро наполняло энергией.

А энергия была Рэйчел нужна.

Ведь работа ей в этом мире предстояла отнюдь не лёгкая.