Зона плавления (гет)

Трасса через пустыню ощущается так, будто заехал во владения преисподнии и чешешь колесами по одному из кругов Данте. Жара липнет к телу, кондиционер в машине сломан. Ветер из открытого окна не особо помогает остудиться. Тоже устал.

Какаши скоро выцветет, как принт на майке Сакуры, потрескается и отслоится от костей. С прикидом для свадьбы подруги она не заморачивалась, аргументируя: «Я не буду умирать от жары в роскошном платье». И выбрала умирать в юбке и любимой майке на бретельках, потому что «она же белая, как твоя рубашка». Сакура вся в белом, как флаг для капитуляции.

Для Какаши нет разницы, во что одет, если солнце кремирует и приближает к состоянию праха. Он в черном, кроме рубашки. Дресс-код обязывает. Совпадение или нет, но на своих поминках он выглядел бы так же.

Ино было абсолютно плевать, в чем пришли гости, главное — присутствие. Да и надолго они не задержались, путь неблизкий и работу никто не отменял. Полночи потратили, чтобы успеть вовремя, не выспались, быстро отгуляли и домой. По самому пеклу. Свадьба в воскресенье. Любимый день Какаши, когда можно безвылазно сидеть дома с Сакурой, но он омрачен чужим праздником.

Какаши лениво ведет машину одной рукой, второй медленно закуривает и искоса наблюдает за расслабленным лицом Сакуры, ворует взглядом образ и отправляет jpg-форматом в свою память. Красивая — как полоса заката на бетонной стене. С растрепанными волосами от ветра и прикрытыми глазами. Она изучена до мелочей.

Пока солнце мягко целует Сакуру, Какаши оно простреливает лазером. Каким ученым пожаловаться на этот феномен? Дело не может быть только в одежде. Даже в равных условиях Какаши ожогов больше досталось бы. Наверно, его черная душа как цель для лучей.

Он сглатывает сухой ком и вспоминает, почему мучается в котле на четырех колесах. Мысленно проклинает аэрофобию пассажира. Автобус и поезд тоже не подходят — Сакура не любит пересадки. Она любит кататься на машине, а Какаши любит Сакуру. Из этого уравнения следует, что он по возможности выполнит любое ее желание, но перед этим обязательно поворчит.

Дорога — прямая раскаленная полоса. Солнце забыло, что оно должно быть на небе, а не под колесами. Асфальт сейчас начнет пузыриться. Фон почти не меняется, как декорации для фильма. Статичное движение.

Сигарету сжимает клыками — Какаши после свадьбы раздражен, но старается не подавать виду. Получается плохо. На нем отпечаток грусти, как от подошвы. Сразу виден след уныния. Торжество прошло отлично, если бы не одно но. На свадьбе был бывший Сакуры — Саске. Этот абьюзер миленько щебетал и приобнимал ее за плечи, а она позволяла ему это делать. Интересно, что они там обсуждали, что без тактильного контакта не обошлось?

Момент вспышками предстает перед глазами, Какаши сжимает руль до побелевших костяшек. Его генератор злости сломан. Тело горит, а пальцы холодные. Мозг логически доносит, что момент фигня и не стоит внимания, а сердце колошматит покруче дискотечных битов. Сакура неосознанно прокрутила Какаши на эмоциональных качелях до солнышка. Но и тут мозг доносит, что Какаши, скорее, сам себя раскачивает. Сакура ни при чем.

Он пытается абстрагироваться, мажет взглядом по уровню топлива и закатывает глаза — бензин почти закончился. Смотрит на полусонную Сакуру и думает, что у нее точно какое-то защитное поле рассеивает лучи, или солнце подкупили, что ее оно не жалит.

Когда-нибудь в будущем проложат автомагистраль до Андромеды, чтобы укатить от этого ебучего солнца. Какаши запретил бы эту звезду на всех физических, химических, космических уровнях. Ему нужен проливной дождь.

Они приезжают на заправку с проржавевшей вывеской. Бетонный оазис среди пустоты, вокруг все вымерло. Какаши выходит первым, скорее разминает кости и недовольно оборачивается на сильный хлопок дверью машины. Взглядом говорит Сакуре больше так не делать. Сотое предупреждение и, судя по всему, будет сто первое — ей же нужно выполнять план по хлопкам и держать ударный режим.

Название кафе-магазина «Сатурн». Кольца вокруг планеты, судя по креплению, держатся на молитвах, чтобы они не упали, когда проходишь под ними. Сакуру такая беда точно обошла бы стороной, у нее свой нимб имеется, зачем еще один?

Рядом мотель, не внушающий доверия, но неплохой вариант переждать пекло. Сакура всегда как-то анатомически правильно вписывается в любую локацию, приукрашивая ее. Как главный декор в интерьере. Какаши плывет взглядом по оголенным частям ее тела. По стройным ногам, рукам, на ключицах его в водоворот затягивает. До лица доплыть боится, там точно задохнется. Она слишком красива для этой погоды, природы и вообще планеты. И не обожженная солнцем. Может, потому люди стараются ходить в белом, в знак перемирия, чтобы огненный шар их пощадил.

— По кофе? — Она осторожно касается локтя Какаши, словно извиняясь и обозначая присутствие рядом. Непонятно только — извиняется за хлопок дверью или что дала себя облапать бывшему абьюзеру.

— Кофе в такую жару? Может, еще в магазин курток заедем?

Сакура нереальная и активная для этого мира, будто подключена к главному компу вселенной и питается оттуда ресурсом. Какаши проверял ее на наличие проводов, обследовал ночами каждую часть тела и каждый раз ничего не находил.

— Ты долго будешь злиться?

Он и сам не знает. Сакура по факту ни в чем не виновата. Приобняли ее и ладно, сколько раз такое было, она же дружелюбная. Загвоздка в том, кто именно обнял. Не приятель, не друг, а бывший, который как ублюдок обращался с добрейшим человеком. И Какаши зациклен на этом, словно ему показывают презентацию с единственным слайдом, где Саске обнимает Сакуру, а ему, как в «Заводном апельсине», насильно держат глаза открытыми.

Какаши жмет плечами, слова даются тяжело. Сакура по пятам следует и своим взглядом по спине Какаши царапает «злишься?». От солнца изолироваться проще, чем от ее беспокойства.

Да, злится. Не на Сакуру, но рикошетит в нее. Ревнует по-детски, но как будто в этом мире есть истинный взрослый. На ближайшие километры точно нет. Он сжимает переносицу пальцами — это место становится самой горячей точкой в теле.

Сакура согласна остановиться в мотеле до вечера. Какаши согласен со словами старика: «Мы все скоро дойдем до медиум прожарки», когда берет у него ключи от номера. Очевидно, кондиционера в этой глуши нет, в комнате только полуживой вентилятор и такой же Какаши. Оба свесили голову, у обоих она трещит.

— Я от этого звука свихнусь быстрее, чем от жары, — пыхтит Сакура, пытаясь выровнять вентилятор.

— Иди в душ, я сделаю.

К ее выходу он и правда все сделал. Шум присутствует, но на перепонки не давит. Перед его походом в душ Сакура сказала, что вода ему не понравится. Когда на плечи падают первые капли, Какаши думает: показалось. Выкручивает холодную воду на максимум, но она недостаточно холодная. И правда не нравится. В случае ожога здесь нечем облегчить симптомы.

Какаши выходит, обернутый полотенцем, Сакура лежит на кровати и смотрит телевизор, который, судя по всему, долго жить не собирается. Как и все здесь. Ее полотенце задралось до приятного обзора. У Какаши канал настроен только на Сакуру, работает без сбоев. Матрас деформируется под его весом, он ведет рукой от ее щиколотки выше.

— И так жарко, хочешь, чтобы мы заживо сгорели?

— Хочу стереть с тебя чужие прикосновения.

— И тогда перестанешь злиться?

— Я на тебя не злюсь. Спишем все на то, что я словил плохое настроение. — Целует ключицу. — Но оно становится лучше.

Глухой шум вентилятора, телевизор с помехами и улыбка Сакуры, которая даже эту глушь преображает. Ее полотенце отброшено, она как идеально сложенная модель робота. Какаши водит пальцами по ее коже — ни одного шва или стыка. Без изъянов. Образец совершенства. И сенсор очень отзывчивый — выгибается от касаний, прерывисто дышит, сама к нему прижимается. Ей нравится, как он поцелуями разбирает ее по частям — шея, ключицы, плечи.

Какаши на секунду отвлекается на мысли «насколько здесь тонкие стены?» и «скольких Сакура порезала своими острыми, как ножницы, коленями?». Если его располовинит, он не будет против.

Под ним вертится Земля и Сакура. Самое приятное, что вторая напрямую от него зависит. И содрогается от грубых толчков, как при землетрясении. Два стихийных бедствия вмазались друг в друга и заживо сгорают упавшим метеоритом в атмосфере.

Сакура слишком хороша. Как последняя сигарета в пачке, когда на улице дождь. Как катастрофа, на которую купил билет. Как преступление, за которым тебя не поймали.

Какаши как кольца Сатурна — лед и пыль.

Вдвоем вымотанные идут в душ, смывают остатки удовольствия и обратно в кровать. Погружаются в сон и просыпаются, когда жара уже отступает. Хватает десяти минут, чтобы собраться. Какаши на выходе мажет взглядом по вентилятору. У самого голова перестала гудеть, а этот останется неизменно шумным, поникшим и фоновым.

Перед отъездом нужно пополнить бензин и взбодриться кофе. Внутри Сатурна хуже, чем на улице. Кафе словно всосало всю духоту в себя. Хозяин сидит у морозильника с мороженым и плавится, как восковая фигура. Какаши понимающе поджимает губы, соболезнует и рассчитывается за бензин. Предупреждает Сакуру, что будет ждать снаружи, пока она выбирает кофе.

Ждет пять минут, десять, пятнадцать. Слишком долго для кофе из автомата. Через пару минут не выдерживает и возвращается в кафе, но Сакуру не обнаруживает. Хозяин говорит: она вышла. Какаши нелестно выражается о своей невнимательности. А возможно, Сакура приобрела навыки ниндзя и не хлопнула дверью. Вот бы и с машиной это сработало.

У Какаши зарождается ком тревожности от параноидальной мысли — Сакура его бросила. Ей надоела аура мрака, которую даже солнце не может расщепить. Он вылетает из магазина, направляется к дороге и облегченно выдыхает, когда не видит уходящего знакомого силуэта. Но паранойя разрастается до таких масштабов, что хочется со всей силы приложиться головой об все еще раскаленный асфальт. Вдруг Сакура затаилась и ждет, что за ней приедет Саске?

Боже, что за бред. Он списал бы распад сознания на солнечный удар, но удара нет. В любом случае все из-за духоты. Он обессилено обходит магазин, плечи опущены от тяжести мира. Какаши застывает в ступоре, увидев Сакуру на коленях перед автоматом с напитками. Она что-то говорит автомату, наклоняется заглянуть под него и зовет «кс-кс-кс». В ответ ей пискляво мяукают. Какаши часто моргает — не мираж ли? Или у нее тоже от духоты кукуха поехала?

— Нужно купить корм и выманить его, — говорит Сакура, услышав шаги Какаши.

— Зачем?

— Он голодный.

— Кто он? Монстр из-под автомата?

— Котенок. Он голоден, — в голосе Сакуры столько сочувствия. Если конвертировать его в воду, то придется строить Ноев ковчег, чтобы выжить.

— Это он тебе сказал?

Сакура игнорирует и продолжает:

— Если оставим его здесь, он может умереть.

— А если заберем, то умрет наш кожаный подлокотник дивана.

— Мы в состоянии купить когтеточку.

У Какаши на себя ресурсов не хватает, а тут живое существо, требующее внимание и ласку. Он к этим вещам сам очень требователен, и когда не получает их от Сакуры, то хочет уйти в темный угол и страдать от дефицита любви. А тут придется еще с котенком соревноваться за любовь? Это уже КОТОстрофа. Он еще от ревности к Саске не отошел.

— Я против, — категорично заявляет Какаши.

Сакура смотрит на него, хмурится. Плохой знак. Таким обычно обозначают тупик.

— Я без него не уеду. — Она встает и, подойдя ближе к Какаши, включает грустно-умоляющее лицо, против которого ни у кого не найдется защиты. Атака без предупреждения. — Ты ведь даже не видел этого пушистика. Он милый и беззащитный. Мы не можем просто оставить его здесь. Представь, как ему страшно и одиноко в этой пустыне. Пойду куплю корм, посторожи котенка, а желательно достань его.

— Если он к тебе не вылез, то ко мне тем более, — ворчит Какаши в уходящую спину.

Дыхательная практика: глубокий вдох и выдох. Стадия принятия наступает быстро. Котенок поедет с ними, потому что Сакуру не переиграть. Тут замешана совесть и жалость, у нее этого в излишке, за все время даже Какаши частично передалось, то ли воздушно-капельным, то ли половым путем.

Колени обжигаются о бетон, Какаши тихо зовет котенка, заглядывая под автомат, но ему в ответ не мяукают. Конечно, он же не Сакура-Белоснежка-Харуно, с ней бы и камень заговорил. Котенка в тени не видно, Какаши пытается просунуть руку — пространство узкое. Решает применить другой вариант: перебирает пальцами по бетону, чтобы вытянуть котенка игрой. И, о чудо, он пару раз ловит его пальцы лапками. В один момент Какаши перехватывает лапку и вытаскивает пушистого наружу.

Котенок серый, а глаза зеленые. Какаши от его вида замирает. Это как смесь его и Сакуры.

Сакура подходит к ним с удивлением на лице, котенок на руках Какаши щурится от солнца.

— Как ты его достал?

— Показал двадцать долларов. Он очень меркантильный.

Сакура с улыбкой закатывает глаза, качает головой и забирает котенка. Какаши физически больно наблюдать, как грязная шерсть пачкает белую футболку. Будто их двоих доставали из-под автомата.

Они утомленно ждут, пока котенок поест. Блохастый чуть не давится, уплетая лакомство. Какаши бегает взглядом по лицу Сакуры, не зная, где припарковаться. Любая ее деталь — искусство. Она заботливо улыбается, наклонив голову в бок, — с таким выражением сообщают самые хорошие новости. За такое выражение отдаешь сердце в аренду на пожизненное использование.

Когда они садятся в машину, Сакура не хлопает дверью. Какаши долго смотрит на нее с непристегнутым ремнем в руках.

— Я боюсь напугать котенка.

А, вот в чем дело. Котенку на ее руках, кажется, вообще пофиг, что происходит. Он мурчит от ласки и сытости. Пока сердце не захлебнулось от чувства умиления, Какаши заводит мотор и притворяется очень сконцентрированным на пустой дороге.

— Нам еще нужно будет заехать в зоомагазин и купить все для котенка. Завтра сводить к ветеринару, а сегодня у него будет СПА, — Сакура аж светится, перечисляя планы.

Она знает котенка от силы двадцать минут, а уже готова переписать на него все наследство. Какой же этот комок шерсти удачливый.

— Это станет для него началом новой жизни.

У Какаши от этих слов внутри что-то переворачивается. Его отбрасывает в воспоминания, когда до появления Сакуры он не жил, а имитировал жизнь. Все было пресным, однотонным, бессмысленным. А потом случился персональный большой взрыв — Сакура, и у Какаши началась новая жизнь, как у этого брошенного котенка. Зародились чувства, эмоции, которые он особо не отслеживал, произошла эволюция или мутация, в общем, заводские шестеренки поменяли ход. Пустая оболочка заполнилась. Было непривычно и страшно, а потом стало непонятно, как без всего этого раньше существовал.

Сакура такими темпами соберет футбольную команду из брошенных. Рядом с ней гравитация теряет свою силу, иначе почему Какаши чувствует себя окрыленным?

Сакура слишком хороша. Как нужные слова поддержки, когда тебе хреново. Как безлюдное утро выходного дня. Как безусловная любовь, а ты изо льда и пыли.