Гарри Поттер: Новая реальность. (гет)

Глубокая ночь вновь раскинулась над Тисовой улицей, но спокойствие было обманчивым. В своих комнатах Гарри и Гарриет спали тревожным сном. Гарри сжимал кулаки, во сне переживая кошмар на кладбище: пугающий силуэт Петтигрю, момент убийства Седрика, и возвращение Волан-де-Морта, словно ледяное дыхание. Гарриет же видела, как Гарри, бледный и совершенно разбитый, возвращается в Хогвартс с Кубком и телом Седрика. Она помнила, как ему с трудом удавалось отстраниться от окровавленного тела, и слышала его полный страха, дрожащий шёпот Дамблдору: "Он вернулся".

Внезапно, резкий, оглушительный хлопок, похожий на выстрел, разрезал тишину. За ним последовали крики — не просто испуг, а настоящий ужас, пронзающий до глубины души. Это мгновенно вырвало их обоих из объятий сна. Гарри мгновенно сел в кровати, сердце бешено колотилось в груди. Палочка оказалась в руке ещё до того, как он осознал, что происходит.

— Оставайся здесь, пока я не скажу, — его голос был едва слышным шёпотом, напряжённым до предела.

Гарриет, широко распахнув глаза, кивнула, крепко сжимая одеяло. Гарри, стараясь не издать ни звука, тихонько выскользнул из комнаты, палочка наготове. Он начал спускаться по скрипучей лестнице, каждый шаг казался ему громогласным. Когда он уже почти достиг пола, до него донёсся испуганный, срывающимся голос дяди Вернона:

— Что вам нужно от нас? — в его голосе звучала неприкрытая паника.

В ответ раздался знакомый, ледяной голос, наполненный презрением: — Не ваше дело, маглы.

Гарри спустился последними шагами, ощущая, как по спине пробегает дрожь. В тот же миг он почувствовал чьё-то незримое присутствие. Он резко обернулся, но не успел разглядеть нападавшего, как мир перед его глазами померк. Сильный, неожиданный удар отправил его в темноту.

Он не знал, сколько прошло времени. Очнулся он от леденящих душу криков Дурслей, а затем услышал пронзительный вопль Гарриет. Открыв глаза, он увидел, как дядя Вернон корчится на полу, словно приговорённый к невыносимой пытке. Гарри понял — это Маттео, одетый в чёрную мантию Пожирателя Смерти, применил Круциатус.

Маттео, закончив издевательства над Верноном, перевёл свой взгляд на Дадли, затем на Петунью. Его губы тронула зловещая усмешка.

— Думаю, ты будешь первой, кто встретится со своей сестрой-грязнокровкой и её жалким мужем Поттером, — произнёс он, обращаясь к Петунье.

— Не трогай их! — выкрикнул Гарри, пытаясь освободиться, но его руки и ноги были скованы невидимой, но прочной силой.

Маттео медленно подошёл к Гарри, его глаза горели мрачной решимостью.

— Может быть, ты сам их убьёшь? — предложил он с издевательской интонацией, словно предлагая игру.

— Я не буду этого делать, — твёрдо ответил Гарри, глядя ему прямо в глаза.

— О, взгляните-ка, какой он у нас правильный! — ехидно протянул Маттео, словно обращаясь к своим сообщникам. — Они издевались над ним, над его сестрой и братом, держали их голодом, Вернон бил его и сестру, запирал в чулане, запрещал использовать магию, лгали им, а он защищает их после всего этого. Это надо быть идиотом, чтобы прощать этих маглов.

Гарри попытался встать, но кто-то с силой толкнул его сзади. Он снова упал, почти у самых ног Маттео. Тот презрительно ухмыльнулся, схватил Гарри за подбородок, грубо приподняв его лицо.

— Какой же ты жалкий, кузен, — прошипел он. — Раз ты у нас даже на это не способен, то мы сами это сделаем.

Маттео отпустил его, резко оттолкнув. Гарри, потеряв равновесие, отлетел в сторону, а Маттео направился к Дурслям. К нему присоединились ещё двое Пожирателей Смерти, их силуэты казались ещё более зловещими в тусклом свете.

И вдруг, откуда-то сзади, Гарри услышал голос Дельфи, обращённый явно к нему, но с ноткой ликования:

— Просто признайся, кузен, что ты тоже мечтал, чтобы они наконец сдохли. И твоя мечта сегодня сбудется.

— Я мечтал о том, чтобы таких, как вы, прикончить! — выкрикнул Гарри, снова пытаясь подняться. Но его тут же схватили, не давая сделать и шага.

Дельфи вышла из тени, подойдя к Маттео.

— Ты слабый, Избранный, как и твоя сестрица, — сказала она, бросив на Гарриет ещё более презрительный взгляд.

Матео направил палочку на Вернона. Один из Пожирателей — на Петунью, другой — на Дадли.

— Авада ке... — начал Маттео.

Но в этот момент Гарри исчез. Он словно растворился в тени, чтобы мгновенно появиться перед Маттео, палочка уже наготове. Он собирался произнести заклинание, как другой приспешник обрушил на него мощную магию, отбросив Гарри назад. Маттео же успел закончить: «АВАДА КЕДАВРА!»

Зелёный луч, смертоносный и яркий, вырвался из его палочки и ударил Вернона. Тот замертво рухнул на пол, как будто его жизнь просто погасла.

Гарри, побледнев, но с решимостью в глазах, вскочил на ноги. Он направил палочку на Маттео, тихо произнося: «Эверто стат...»

Маттео увидел его и уже готовился снова отбросить, но Гарри снова исчез. Он появился за его спиной и нанёс удар, но Дельфи тут же крикнула: «Круцио!»

Адская боль пронзила Гарри, словно раскалённое железо. Он упал, корчась, но не издал ни звука, не желая давать врагам такую радость. Сквозь пульсирующую боль он услышал, как Маттео, судя по всему, воткнул что-то в Петунью, затем — хлюпанье, а следом — крик сестры и кузена Дадли. Петунья упала. И тут же боль от Круциатуса прекратилась.

Гарри увидел, что сделал Маттео с Петуньей. Он ранил тётю смертельным ударом кинжала, и теперь она, истекая кровью, умирала на полу. Гарри почувствовал, как холод сковывает его сердце. Но сейчас не время для эмоций. Он знал — пора действовать.

Гарри хотел применить магию, но Дельфи, с неожиданной для неё скоростью, пнула его по руке. Палочка вылетела и упала на пол. Гарри, разозлённый до предела, почувствовал, как в нём пробуждается древняя сила. Он сжал кулак, и в его ладони вспыхнуло пламя. С яростным криком он метнул его в Дельфи. Она успела увернуться, огонь лишь опалил край её мантии.

В следующее мгновение Гарри исчез. Он появился за её спиной, выпуская из рук сгустки теней, которые попытались её схватить. Но Дельфи была не менее ловкой. Она растворилась в тени, чтобы тут же возникнуть позади Гарри, держа в руке кинжал. Она замахнулась, целясь ему в спину, но Гарри, почувствовав угрозу, среагировал молниеносно. Магическим толчком он отбросил её в сторону.

Сам же Гарри, не теряя ни секунды, метнулся туда, где лежала его палочка. Едва он успел её схватить, как перед ним возник Пожиратель Смерти. Не раздумывая, Гарри выпустил тени, которые мгновенно схватили противника. С неистовой силой он метнул его прямо в стену. Гарри не было времени думать о моральных аспектах; здесь, в этом аду, решалась судьба.

— Бегите к Харольду! — крикнул он Дадли и Гарриет, его голос был хриплым от напряжения.

Дадли, ни на секунду не замешкавшись, рванул к выходу. Гарриет последовала за ним.

— Ловите их! — яростно крикнул Маттео, и несколько Пожирателей бросились в погоню.

Гарри же, не жалея сил, оглушал тех, кто остался, сражаясь с ними здесь, в этом кровавом танце. Но он был один против множества. Его силы иссякали. Тело ныло, а разум затуманивался усталостью. Его окружили.

— Сдавайся, — Маттео приближался, его лицо искажено злобой. — Нас много, а ты один.

— Никогда! — выкрикнул Гарри. Он поднял палочку и произнёс: — Бомбардо!

Маттео успел увернуться, но заклинание ударило в стену. Раздался оглушительный треск, и часть стены обрушилась, создав проход. Гарри воспользовался моментом и исчез.

Он появился на улице, подальше от дома Дурслей. Он догадывался, где может быть Харольд, и бросился туда. Но, добравшись, он обнаружил, что ни старшего брата, ни сестры, ни кузена нет. Значит, Харольд их унёс. Но почему оставил его здесь? Впрочем, сейчас это было уже неважно. Гарри всегда чувствовал несправедливость со стороны Харольда.

Гарри исчез в тени, чтобы мгновенно появиться в Гринготтсе. Все взгляды тут же обратились к нему. Он подошёл к гоблину и попросил о встрече с поверенным. Гоблин, после короткой паузы, протянул ему кинжал, чтобы пройти проверку крови. Гарри взял холодный металл, сделал надрез на ладони и капнул кровью на лист бумаги.

Когда чернила высохли, на листке стали появляться слова. И то, что он прочитал, повергло его в шок.

**Имя:** Гарри Джеймс Поттер.

**Настоящее имя:** Гарри Адриан Свон.

**Настоящие родители:**

Эмма Свон (жива)

Нил Кэссиди (мёртв)

**Приёмные родители (усыновление через ритуал по крови):**

Лили (мертва)

Джеймс Поттер (мёртв)

**Приёмная мама:**

Реджина Миллс (жива)

**Приёмный брат:**

Харольд Поттер (жив)

**Приёмная сестра:**

Гарриет Дорея Поттер (жива)

**Сводная сестра:**

Аврора Миллс (жива)

**Младший брат:**

Генри Миллс (жив)

**Крёстный (через ритуал по крови):**

Сириус Блэк (жив)

**Крёстная по магии:**

Хель (сама Смерть)

**Наследник рода:** Поттеров, Певереллов, Блэков, волшебного королевства.

**Наследство:** поместье Поттеров в Англии, особняк Поттеров в Америке, особняк Певереллов в Америке, поместье Певереллов в Англии, коттедж в Годриковой Впадине, площадь Гриммо 12, поместье Блэков в Англии, особняк Блэков во Франции, королевский замок (местоположение неизвестно).

**Блок воспоминаний:** 50%

Гарри был в шоке. Настоящий сын Эммы Свон и Нила Кэссиди... Он слышал эти имена впервые. Реджина, мать его подруги Авроры, и какой-то брат Генри — для Гарри это были совершенно чужие люди.

Гарри пристально посмотрел на гоблина и спросил тихо, но решительно:

— Это точно не ошибка?

Гоблин, не отрывая взгляда от листка с надписями, ответил спокойно:

— Здесь быть ошибок не может.

Гарри глубоко вздохнул, осознавая, что причина не в ошибке, а, скорее всего, в том, что у него активирован блок воспоминаний. Он не мог помнить своей настоящей жизни. В этот момент к ним подошёл другой гоблин, поверенный, со строгим, но доброжелательным выражением лица.

— Мистер Поттер, мы вас ждали, — поприветствовал он. — Полагаю, вы хотите принять Лордство Певереллов и снять блок воспоминаний?

— Да, — твердо ответил Гарри, ощущая нарастающее волнение.

— Тогда вначале мы снимем блок, — сказал поверенный. — Следуйте за мной в ритуальный зал.

Гарри без лишних вопросов последовал за гоблином через каменные коридоры, где холод и тишина словно сжимали грудь. Вскоре они оказались в просторном зале, освещённом мягким голубоватым светом, стены которого были покрыты древними рунами.

— Делайте ровно то, что я скажу, — предупредил поверенный, — и тогда ритуал пройдёт гладко.

Он указал Гарри пройти в центр зала. Тот шагнул в круг, очерченный серебристым светом, и поверенный взял его за руку, помогая лечь на пол.

— Закрой глаза и слушай внимательно, — медленно произнёс он. — Сейчас вы начнёте вспоминать всё, что было спрятано...

Вдруг, без предупреждения, тишина в его голове раскололась. Это было не похоже на удар, скорее на едва уловимое покалывание, распространяющееся по черепу, словно пробуждение давно спящих нервов. А затем, перед внутренним взором Гарри, начали проноситься картинки. Это были не просто образы — это были обрывки воспоминаний, сцены, лица, звуки и даже запахи, которые он никогда не переживал в этой жизни. Волны эмоций, чужих, но таких близких, накрыли его с головой. Всё всплыло, словно из самых глубоких, потайных уголков сознания, разрывая завесу, скрывавшую его истинную сущность. Он не был просто Гарри Поттером. Он был... кем-то другим.

* * *

Pov: Воспоминания Гарри.

Он вспомнил, что в той своей прошлой жизни был сыном Злой Королевы, Реджины. Не той, что стала приёмной матерью Генри, а той, первоначальной. Его бабушка, жестокая и прагматичная, отобрала его у матери сразу после рождения и, не колеблясь, отправила через портал, надеясь, что там он погибнет, не создавая проблем. Какая ирония — портал, вместо гибели, выбросил его далеко в будущее, в прошлое для самого Гарри, в мир, где его подобрала совершенно другая пара: Роберт Певерелл и Аделаида Блэк. У них уже был старший сын, и они приняли его, дали ему новое имя, новую семью.

Тогда его звали Адриан. Он был Адрианом Певереллом.

Затем перед его глазами возникло другое, более мрачное воспоминание: Роберта, его приёмного отца, схватили. Не просто схватили, а именно приспешники Гриндевальда. Хоть Роберт и был верным, почти фанатичным поклонником Тёмного Лорда, его родословная — Певерелл — стала ценой его жизни. Гриндевальд жаждал заполучить Дары Смерти, и древняя магия рода Певерелл была для него лакомым куском. Адриан помнил отчаяние матери, её слёзы и страх.

Они с Аделаидой и старшим братом были вынуждены скрываться, жить среди маглов, прячась от мира волшебников и от мира людей, который их не понимал. Однажды, играя с местными ребятами, он почувствовал на себе их насмешливые взгляды. "Странные", "чудные", "не такие" — шептались они, а потом начали откровенно издеваться. В отчаянии, защищая себя, Адриан применил магию. Но она, дикая и необузданная, вышла из-под контроля. Кровь на земле, крики, искажённые страхом лица — несколько маглов были покалечены.

Вечером того же дня, когда он был дома с матерью и старшим братом, мир снова рухнул. В дом ворвалась разъярённая толпа маглов. Они не кричали, их лица были искажены слепой ненавистью. И тогда Адриан увидел, как один из них... на его глазах убил Аделаиду, его приёмную мать. Ярость, жгучая и всепоглощающая, захлестнула его. Магия снова вырвалась наружу, но на этот раз Адриан не просто защищался. Он мстил. Он причинял боль. Причинял смерть.

Со старшим братом им пришлось бежать, но их поймали. Отправили в приют, где маглы открыто ненавидели их, отворачивались, бросали в спину проклятия. Мир стал серым и холодным.

Несмотря на весь ужас, тогда, в той жизни, Адриан сумел найти луч света. Он завязал дружбу с Томом Реддлом. Том, такой же непонятый, такой же одинокий. Они стали лучшими друзьями, опорой друг для друга в жестоком мире. Маглы боялись их, и этот страх делал их сильнее, давал им извращённое чувство власти.

Перед третьим курсом, летом, произошло нечто, что навсегда изменило его. Адриан решил навестить брата, но вместо радостной встречи увидел толпу подростков, собравшихся вокруг. Толпа расступилась, и его глаза увидели худшее: окровавленный, неподвижный труп брата. Он был мёртв. Мир вокруг померк.

В страхе и горе он побежал к Тому, единственному человеку, которому доверял. Том, его лицо было твёрдым, а глаза горели ледяным огнём, сказал: "Это мальчишки-маглы. Они заплатят за это".

Тогда Адриан не понял, что это была ложь. Том искусно манипулировал им, медленно, но верно делая его верным своим идеям, своим целям. Боль от потери брата сделала Адриана податливым.

На экскурсии, благодаря зловещему плану Тома, Адриан свёл с ума и привёл в пещеру тех самых подростков, что обижали его брата. Там, в кромешной тьме, Том расправился с ними. Адриан не чувствовал сожаления, лишь извращённое удовлетворение.

Когда они вернулись в Хогвартс, они были другими. Том начал собирать вокруг себя первых будущих Пожирателей Смерти, и Адриан стал одним из них, первым, кто присягнул ему.

Там же, в той жизни, он познакомился с Адрианом Янгом. На четвёртом курсе Том официально взял Адриана Певерелла под опеку, сделав его членом своего рода, своей новой "семьи". Адриан стал безжалостным Пожирателем Смерти, жестоко и беспощадно исполнял приказы. А Адриан Янг... он был его идеальным другом. Вместе они были непобедимым дуэтом, разрушая здания, устраивая самые безумные розыгрыши и даже сражаясь с магией тьмы. В этом дуэте не было ни страха, ни сожаления. Даже Том не всегда мог контролировать их, особенно когда они были вместе, их совместная энергия была слишком разрушительной. Поодиночке же он держал их на коротком поводке.

Тогда Адриан впервые узнал правду о своих родителях, о своём настоящем имени и семье — о злой королеве, о мире, из которого он пришёл. Но он рассказал об этом только Адриану Янгу, чувствуя, что это слишком опасно

Позже он даже попросил Хель — саму Смерть — стереть эти воспоминания из их памяти. Адриан Янг был против, его глаза горели, но Адриан Певерелл понимал: если Том узнает об этом, последствия будут катастрофическими для них обоих. Слишком много власти, слишком много правды.

Хель подчинилась его просьбе, и воспоминания исчезли, погребённые глубоко.

После выпуска Тома из Хогвартса их настроение изменилось. Гарри в прошлой жизни, то есть Адриан Певерелл, и его друг Адриан Янг превратились в неукротимых и неконтролируемых Пожирателей Смерти. Адриан Певерелл занял позицию Тёмного Командира, став правой рукой Тома, но при этом сохраняя собственную, дикую волю.

Слухи об их жестокости, об их безжалостной эффективности распространялись со скоростью лесного пожара. Их боялись ещё больше, чем самого Тома, а истории о них обрастали невероятными, пугающими подробностями, от которых стыла кровь в жилах. Когда пришло время избавиться от Хэпзибы Смит, Гарри был там, среди Пожирателей Смерти, и так же безжалостно, как и они, прервал её жизнь.

Но в тот день Адриана Янга ранили. Гарри видел, как его друг, его единственная настоящая опора, умирает на его глазах, истекая кровью на холодном полу. Эта потеря стала для него сокрушительным ударом. Доверие к Тому Реддлу, которое он так долго лелеял, начало таять, словно снег под палящим солнцем. Впервые он увидел в Томе не спасителя, а безжалостного манипулятора.

Все изменилось, когда Гарри узнал правду о том, кто на самом деле виновен в смерти его старшего брата. Ярость захлестнула его, вытеснив всякое здравомыслие. Он явился к Тому Реддлу лично. Слова, которые они сказали друг другу, были полны горечи и обвинений. Ссора переросла в открытый конфликт.

После этого Гарри направился прямиком в кабинет директора.

— Я исключаюсь, — твёрдо заявил он Дамблдору, не вдаваясь в объяснения. И вышел.

Но Том Реддл не собирался просто так отпускать своего бывшего друга и соратника а теперь уже врага. Хотя его внешность изменилась до неузнаваемости — бледная кожа, красные глаза, имя Волан-де-Морт — его стремление контролировать всё и всех осталось прежним.

Пожиратели нашли Гарри. Завязалась схватка. Гарри сражался отчаянно, убив нескольких противников, но силы были неравны. Он проигрывал. И тогда появился Том Реддл. Ярость кипела в его глазах. Он направил на Гарри тёмное заклинание, вызванное безудержной злобой.

Гарри медленно падал, ощущая, как жизнь покидает его тело, словно песок сквозь пальцы. Том, обезумевший от ярости, подхватил его и понёс в больничное крыло, умоляя о помощи. Но даже целители Хогвартса были бессильны.

Боль. Всюду боль. Адриан лежал на залитой кровью кровати, его глаза, ещё недавно полные огня, теперь тускнели. Перед ним стоял Том Реддл, его лицо было неестественно бледным в тусклом свете, глаза горели дьявольским красным огнём. Победа, отвратительная и жестокая, исказила его черты. Адриан пытался вдохнуть, каждый вздох отзывался невыносимой агонией, но он собрал последние силы.

— Ты... ты заплатишь за это, Том, — прохрипел Адриан, его голос был едва слышен, но полон смертельной клятвы. — За всё! Если... если я перерожусь... я лично найду тебя и убью. Своими руками! А если нет... — он изогнулся от боли, но продолжил, — то найдётся тот, кто сделает это за меня. Твоё правление... оно закончится, Том. Ты... ты умрёшь... один...

С этими словами его тело обмякло, и Адриан умер, его взгляд, полный ненависти и обещания, застыл, устремлённый в никуда. Том Реддл лишь хладнокровно смотрел на него, не проронив ни слова, но в глубине его красных глаз мелькнуло нечто... почти неуловимое, прежде чем скрыться за непроницаемой маской. И настала тьма.

А потом — голоса. Два голоса, переплетающиеся в какофонии власти.

— Мой второй наследник, как и Адриан, будет какое-то время служить тебе, — произнёс женский голос, словно высеченный из льда. Хель.

— Забавно, что твои собственные отпрыски теперь у меня на побегушках, — ответил мужской голос, пропитанный сарказмом.

— Это пойдёт им на пользу. Впрочем, недолго они у тебя задержатся. Я приду за ними, — отрезала Хель.

— Раз уж они мои временные работники, я найду им развлечение по вкусу. Учитывая их кровавое прошлое, работы у меня для них непочатый край, — промурлыкал мужской голос.

— Не обольщайся. Скоро я их заберу, — предупредила Хель.

И наступила тишина. А потом — беспросветная тьма.

Когда Гарри пришёл в себя, он очутился в странном, гнетущем месте. Холод пробирал до костей, а воздух был сперт и тяжел. Рядом с ним очнулся Адриан Янг, поморщившись, как от зубной боли.

— Что здесь творится? — прорычал Адриан, оглядываясь с нескрываемой враждебностью. — И как ты сюда загремел?

— Последнее, что помню, — хмуро ответил Гарри, — как сдох на глазах у Реддла.

Адриан ухмыльнулся, но глаза его оставались холодными.

— Значит, тебя тоже прихлопнули. Только не говори, что тебя Том прикончил?

Гарри кивнул, ощущая, как старая злость поднимается в груди.

— Именно он. Мы были для него просто расходным материалом.

Внезапно к ним приблизился мужчина с рыжими волосами. Он был одет в тёмные одежды, а взгляд его был настолько пронзительным, что Гарри невольно съёжился.

Адриан, как всегда, первым взял себя в руки.

— Кто ты такой, чёрт побери?

Мужчина надменно вскинул бровь.

— Не ожидал, что у самой Хель окажутся такие хамоватые наследнички.

— Что тебе от нас нужно? — резко спросил Гарри, чувствуя, как внутри закипает ярость.

— Вы в моём владении, — усмехнулся рыжеволосый. — И пока вы здесь, будете плясать под мою дудку.

Адриан скривился.

— Ты так и не представился.

Мужчина закатил глаза.

— Оглянитесь вокруг. Неужели не догадываетесь, куда попали? — с притворной скукой произнёс он.

Они осмотрелись. Вокруг простиралась безжизненная пустыня, лишённая всякой надежды.

— Это… царство? — недоверчиво спросил Адриан. — Какая-то дыра, а не царство.

Мужчина расплылся в зловещей улыбке.

— Я Аид, а это мой дом. И теперь вы — мои слуги. Если, конечно, не хотите ощутить всю прелесть вечного огня.

— Да пошёл ты, — процедил Адриан. — Мы служим только Хель.

— Хель передала вас мне, — парировал Аид. — Так что на ближайшее время вы мои.

С этого дня для Адриана Янга и Гарри, которого тогда звали Адрианом, началась кромешная пытка. Аид издевался над ними, заставлял выполнять грязную работу и всячески унижал. Время тянулось мучительно медленно, но однажды всё закончилось.

Они услышали знакомый, леденящий голос:

— Ваше служение Аиду окончено. Возвращайтесь. Вас ждёт новая жизнь.

И снова — тьма. Забвение. А потом — новое рождение, которое стёрло их прежнюю память

* * *

В этот момент в сознании Гарри вспыхнули новые, куда более недавние воспоминания. Он вспомнил, как родился у Эммы Свон. Она любила его, но часто оставляла с кем-то, а сама куда-то уходила, видимо, к его отцу. Мама обещала познакомить его с ним, но этому не суждено было случиться.

Полиция арестовала его маму за воровство. Гарри знал, что она воровка, как и его отец, но не видел в этом ничего плохого. Главное, что мама была рядом. Но теперь её не будет. Его маму посадили в тюрьму. Работники тюрьмы, а не мама, заботились о нём. Эмма стала отстранённой, ей постоянно было плохо.

Через девять месяцев ей стало совсем худо. Гарри было всего два года. Его отвели подальше от матери. Он слышал её крики, хотел броситься к ней, но его не пускали, уверяя, что всё будет хорошо и скоро у него появится братик. Затем он услышал плач.

Но самое страшное случилось потом. У матери забрали младшего брата, а затем и его самого. Гарри почувствовал, что происходит что-то неладное, и попытался вырваться, кричал, зовя маму, и заплакал. Его и брата увели.

Он услышал, как работники тюрьмы говорили друг с другом, что от него и его брата отказалась родная мать. Осознав это, Гарри понял, что ему нужно бежать. Он смог сбежать.

Но за ним началась погоня. Однако магия, услышав его отчаянную мольбу, помогла ему — он исчез. Появился в Англии, где его нашли Поттеры. Они забрали его к себе. Гарри плакал почти всё время, тоскуя по матери и так и не увидев братика, лишь маленький свёрток, в котором тот лежал.

Они успокоили его, усыновили, а крестным стал Сириус Блэк. У него появился старший брат и ровесница-сестра. Но тоска по матери не отступала.

И тогда Дамблдор, придя к нему, облегчил его боль, стерев воспоминания. Но он позаботился о том, чтобы Гарри смог вернуть их, когда сам этого захочет.

* * *

Следующим, что всплыло в сознании Гарри, было путешествие с Харольдом в другую страну, в незнакомый город под названием Сторибрук. Там, по стечению обстоятельств, Гарри потерял брата. По крайней мере, он так думал. На самом деле Харольд намеренно оставил его, перед этим отдав конверт с контактами и данными, на случай, если Гарри потеряется.

Случайно Гарри наткнулся на Реджину, которой и передал письмо. Она прочитала его и, не задавая лишних вопросов, повела Гарри куда-то за собой. Он не сопротивлялся, чувствуя необъяснимое доверие. Они пришли в её дом, откуда тут же выбежал Генри. Впервые в жизни Гарри почувствовал, будто знает этого мальчика. Реджина представила их друг другу, а затем объявила, что теперь Гарри будет жить с ними.

— Но я должен найти брата, — возразил Гарри, чувствуя, как сжимается сердце.

— Твой брат оставил тебя здесь ради твоей же безопасности. — мягко ответила Реджина. Гарри не мог поверить, но её слова, сказанные без тени лжи, убедили его. Он остался.

Реджина усыновила Гарри. Но спустя два года, проведённых с ними, он не мог больше оставаться в стороне. Его мучила мысль о брате и сестре, оставленных одних у Дурслей. Ночью он сбежал.

Случайность или судьба забросили его в Нетландию. Там он познакомился с Авророй Миллс и «потерянными мальчишками», среди которых был Феликс — Питер Пэн. Гарри ещё не знал, что Пэн является его и Генри прадедом. От них обоих Гарри узнал правду о своём прошлом.

Вскоре Гарри и Аврора решили сбежать. Гарри видел, что Питер манипулировал ими, хотя и сам не чурался подобных методов. Им удалось скрыться.

Аврора должна была вернуться в Сторибрук, но решила помочь Гарри, ведь он был почти как сводный брат. Однако попасть в Англию им не удалось. Их поймала полиция, и при допросе выяснилось что Аврора дочь Реджины. Но при проверке данных выяснилось, что, были лишь записи о Генри и Гарри. У Гарри же значились опекунами Дурсли, а приёмной матерью — Реджина.

— Я хочу вернуться к брату и сестре, — сказал Гарри, когда его пытались куда-то отправить. — И Аврора с ними.

В документах были записи и о них. Но тут вмешались маги из магической Америки. Они отправили Аврору и Гарри обратно в Англию. Гарри вернули к Дурслям, а Аврору отправили в приют, несмотря на его отчаянные попытки доказать, что она — член его семьи.

Гарри поговорил с Харольдом, а скорее, поссорился. Харольд всегда знал, кто его настоящая семья, и намеренно оставил Гарри, бросив его и наговорив множество ужасных вещей.

Гарри хотел сбежать отсюда вместе с Гарриет, найти Аврору и отправиться к приёмной матери. Но Гарриет отказалась, не желая оставлять без присмотра старшего брата. Гарри же не мог уйти без неё, и это терзало его.

В этот момент появился Дамблдор. Он знал о произошедшем. Видя мучения Гарри, и учитывая, что Гарри вспомнил правду о своей семье, Дамблдор решил снова скрыть эти воспоминания, но сделал это так, чтобы Гарри мог снять блок самостоятельно, когда сам будет к этому готов.

Конец Pov.

* * *

Резкий, глубокий вдох, словно Гарри вынырнул из ледяной воды, вернул его в реальность. Он распахнул глаза, ощущая, как весь мир вокруг пошатнулся. Воспоминания, словно бурлящий поток, хлынули в его сознание, смешивая две жизни в одну запутанную нить. Он вспомнил всё. Шок и отчаяние сдавили грудь, но за ними последовала жгучая злость — на старшего брата Харольда, на родную мать, которая его оставила.

Гарри поднялся, его взгляд был твёрд, как сталь. Он посмотрел на поверенного, который терпеливо ждал.

— Я готов принять Лордство Певереллов, — произнёс Гарри, его голос звучал непривычно глубоко. — Но прежде чем я это сделаю, я хочу, чтобы моим настоящим именем стало то, которое дали мне мои приёмные родители, Лили и Джеймс.

Поверенный, кивнул, его морщинистое лицо оставалось непроницаемым.

— Только знайте, мистер Поттер, это навсегда будет ваше имя. Изменений больше не будет.

— Я знаю, — Гарри сжал кулаки, чувствуя вес своего решения. — И именно поэтому я прошу.

Поверенный начал произносить древние, непонятные Гарри слова. В зале повеяло холодом, руны на стенах засветились тусклым серебристым светом. Затем гоблин протянул ему ритуальный кинжал. Гарри взял его, ощущая холодок металла, и сделал надрез на ладони. Капли алой крови упали в центр мерцающего круга. По залу прокатился мощный всплеск магии. Голос, древний и торжественный, словно сам воздух вокруг, произнёс:

— Отныне тебя зовут Гарри Джеймс Поттер.

Свечение погасло, и Гарри почувствовал, как что-то внутри него изменилось, будто сложилась последняя часть сложного пазла. Он и поверенный вышли из ритуального зала. Гоблин принёс изящное кольцо с выгравированным гербом Певереллов и передал его Гарри.

Гарри надел кольцо, и по его телу прошла знакомая волна силы, древняя и могущественная. Он вспомнил, как в прошлой жизни был Лордом Певереллом, и теперь эта сила вновь признала его. Его внешность едва заметно изменилась: черты лица стали чуть острее, взгляд глубже, а во всём его облике появилось нечто властное, напоминающее его самого времён Адриана, но без былой жестокости. Он стал выглядеть как истинный наследник древнего рода.

Простившись с поверенным, Гарри вышел из Гринготтса, глубоко задумавшись о своём следующем шаге. Он собирался отправиться в поместье Певереллов, где, казалось, мог начать новую жизнь. Брат его бросил — это было неоспоримым фактом. Но едва он вышел на ярко освещённую солнцем улицу, как к нему подошла молодая девушка. Её волосы меняли цвет от розового до фиолетового, а глаза озорно блестели. Однако Гарри уловил в ней знакомые, почти аристократические черты, характерные для рода Блэков. До него медленно доходило.

— Тебя уже все потеряли, — сказала девушка, улыбаясь.

— Кто все? — Гарри нахмурился, не понимая, о чём идёт речь.

— Нимфадора Тонкс, — представилась она, протягивая руку. — Я пришла, чтобы доставить тебя в безопасное место. Сириус очень волнуется.

Гарри понял. Это племянница Сириуса, дочь Андромеды Тонкс, в девичестве Блэк. Осознание этого вызвало в нём смешанные чувства.

— В какое безопасное место? — Гарри пытался вытянуть из неё хоть какую-то информацию. — Мне не нужны сюрпризы.

Нимфадора лишь пожала плечами.

— Увидишь. Просто поверь мне, там ты будешь в большей безопасности, чем здесь. А сейчас, давай-ка. Мы спешим.

Гарри взял Нимфадору за руку, и спустя мгновение мир вокруг смазался. Сильный рывок в пупочной области, и они оказались в каком-то неприметном магловском парке, вдали от суеты Гринготтса. Они вышли из парка, и Гарри увидел перед собой ряд обычных, ничем не примечательных домов. Нимфадора протянула ему сложенный листок бумаги.

Гарри развернул его. На листке было написано: "Штаб-квартира Ордена Феникса. Площадь Гриммо, 12". В следующее мгновение, прямо на его глазах, произошло невероятное: два невзрачных магловских дома, стоявшие по бокам, начали разъезжаться, словно створки невидимых ворот. Обычные окна превращались в старинные балконы, а между домами медленно, с легким скрежетом, проступал новый дом — тёмный, обшарпанный, с потрескавшейся штукатуркой.

Нимфадора забрала у него бумажку и, кивнув в сторону старой, покосившейся двери, пошла вперёд. До Гарри наконец дошло. Площадь Гриммо, 12 — это дом Блэков, место, где он бывал в своей прошлой жизни Адриана. Этот дом словно притягивал его.

Они вошли внутрь. Мрак и сырость окутали их. Воздух был тяжёлым от запаха пыли и старости. Сразу же они услышали голоса. Некоторые были незнакомы, другие же, к удивлению Гарри, принадлежали людям, которых он не думал услышать никогда.

Они прошли прямо, и Гарри с Нимфадорой вошли в полутемную гостиную. Там собралось довольно много людей. В центре комнаты, прямо у камина, стоял Харольд, его лицо было искажено злостью, а рука раздраженно взметнулась в сторону Авроры.

— У нас здесь не проходной двор, Аврора! — рявкнул Харольд, его голос эхом разнесся по комнате. — И тем более это штаб-квартира, а не пристанище для твоей семьи!

Гарри не понимал, о чём идёт речь, но гнев, кипевший в нём со времён Гринготтса, прорвался наружу.

— Заткнись уже! — выкрикнул он, входя в комнату.

Все взгляды тут же обратились к Гарри. Наступила мёртвая тишина, которую первой нарушил Харольд.

— И где тебя, чёрт возьми, носило?! — его глаза метали молнии.

— А я тебе хотел тот же вопрос задать! — Гарри сделал шаг вперёд, не отводя взгляда.

— Если ты не заметил, я первый задал вопрос, так что отвечай, — высокомерно процедил Харольд.

— Кто Лорд Певерелл, тот и спрашивает, — голос Гарри звучал холодно и властно, что поразило даже его самого. — А это значит, что я первый спрашиваю тебя, где ты был, когда я появился на улице, после того как ты бросил меня?!

Лицо Харольда потемнело.

— Я спасал сестру и кузена, в отличие от тебя!

— Как раз таки я их тоже спасал! — Гарри шагнул ещё ближе. — Я их попросил бежать к тебе!

— Фиговый из тебя спасатель! — презрительно фыркнул Харольд. — Тогда какого чёрта они бежали одни, а за ними Пожиратели Смерти?!

Гарри почувствовал, как ярость полностью захлестнула его.

— Ненавижу тебя! Мало того, что ты прохлаждался, пока мы спасались, так ещё и бросил меня одного там подыхать!

— Я не бросил, — Харольд попытался оправдаться, — и собирался вернуться!

Гарри был готов схватить его за воротник, но крепкая рука Сириуса легла ему на плечо, сдерживая. Гарри встряхнулся, но продолжил, глядя на Харольда с нескрываемым презрением.

— Ты ни фига не собирался возвращаться! Ты как и тогда решил поступить! Ведь ты трус и эгоист, которому плевать хотелось на всех, кроме себя!

— Я никогда не был эгоистом и трусом! — голос Харольда дрогнул от возмущения, его лицо побагровело.

— Конечно, — Гарри усмехнулся, но эта усмешка была полна горечи, — ещё скажи, что ты меня ни разу не бросал!

— Так и есть, — Харольд сделал шаг вперёд, его глаза сузились. — Я ни разу не бросал тебя!

— Ты только что меня бросил! — Гарри взорвался, его кулаки сжались. Вся боль и обида последних лет, подогретые вновь обретёнными воспоминаниями, хлынули наружу.

— Я не бросал! — Харольд отшатнулся, но тут же продолжил с агрессией, — Я оставил тебя ненадолго, чтобы доставить кузена в Святое Мунго, а сестру сюда! Я ни разу не бросал!

— Я прекрасно знаю, что это наглая ложь! — Гарри покачал головой, его голос звенел от негодования. — Ведь я всё вспомнил! Всё!

Гарри был готов просто придушить старшего брата, ощущая, как магия бушует в его венах. Харольд побледнел, сквозь его маску потрясения промелькнул неприкрытый шок. Он лишь на мгновение задержал взгляд на Гарри, прежде чем его лицо снова стало непроницаемым.

В этот момент в комнату вошёл профессор Дамблдор, его глаза-полумесяцы светились сквозь очки-половинки, но на этот раз в них не было обычной беззаботности. Он сразу почувствовал напряжение, витающее в воздухе.

— Молодые люди, — голос Дамблдора был мягким, но с нотками металла, которые ясно давали понять его непреклонность. — Я понимаю, что эмоции сейчас на пределе, но эта штаб-квартира Ордена Феникса не место для личных ссор. Харольд, Гарри, прошу вас успокоиться. У нас есть куда более серьёзные вопросы, которые требуют нашего внимания и трезвого ума.

Харольд, скрипнув зубами, отошёл от Гарри в другую сторону, но его взгляд оставался прикованным к брату, полным вызова.

Только сейчас Гарри по-настоящему увидел всех, кто присутствовал в комнате, и его глаза остановились на группе людей, стоявших чуть поодаль. Это была семья Авроры. В первую очередь он узнал Эмму Свон — его родную мать, её светлые волосы и решительный взгляд были такими же, как в воспоминаниях. Рядом с ней стояла Реджина Миллс, его приёмная мать из Сторибрука, чьё строгое, но заботливое лицо заставило сердце Гарри сжаться. И Генри — его младший брат.

Немного в стороне, в роскошном, но старомодном костюме, стоял Румпельштильцхен — дедушка по линии родного отца, как ему рассказывали Питер Пэн и Аврора. С ним была элегантная, но какая-то хрупкая девушка, чьё имя Гарри не знал, но мог предположить, что это его бабушка. Почти рядом с Эммой стояли Белоснежка и Принц — его бабушка и дедушка по материнской линии, их лица были полны беспокойства. А рядом с родной матерью, широко улыбаясь, стоял мужчина с крюком вместо одной руки — Капитан Крюк, о котором Аврора так часто упоминала. И, наконец, рядом с Реджиной стоял ещё один мужчина, а рядом с ним какой-то мальчик. Слишком много лиц, слишком много правды, слишком много чувств.

Гарри почувствовал, как голова начинает раскалываться. Харольд выбесил его до предела, и находиться рядом с ним было невыносимо. Ему было всё равно на любопытные или обеспокоенные взгляды, которые бросали на него некоторые члены Ордена и его "новая" семья.

— Мне нужно проветриться, — бросил Гарри в пустоту и быстрым шагом вышел из комнаты, чтобы просто побыть одному и привести свои мысли в порядок.

Он решил пройтись по площади Гриммо, 12, пытаясь осознать всё, что с ним произошло за последние несколько минут, часы, годы...

Минут через несколько за ним вышел Харольд.

— Профессор Дамблдор хочет с тобой поговорить, — произнёс он без какой-либо интонации.

— Хорошо, — Гарри кивнул, не желая продолжать спор, но всё ещё чувствуя отвращение к брату.

Они вернулись на кухню, где их ждал Дамблдор. Его глаза остановились на Гарри.

— Гарри, мой мальчик, — мягко начал директор, — скажи мне, ты кому-нибудь рассказывал о том, где ты живёшь?

Гарри почти правдиво ответил, пытаясь скрыть легкий румянец.

— Никому, профессор.

— Да врёт он всё! — тут же вмешался Харольд, не упуская возможности подколоть брата. — Своим друзьям-слизнякам всё рассказал!

Гарри резко обернулся к нему, его взгляд был ледяным.

— А может, это ты своим друзьям всё рассказал, Харольд?!

— У меня нет друзей-слизняков! — Харольд фыркнул, словно это было что-то позорное.

— Конечно! — Гарри с вызовом рассмеялся. — Потому что ты идиот, который думает, что там все плохие и самые настоящие злодеи учатся!

Дамблдор вновь поднял руку, прерывая их назревающую перепалку. Он, конечно, видел, что Гарри солгал, но решил не заострять на этом внимание.

— Гарри, — сказал Дамблдор, его глаза слегка прищурились, — быть осторожнее с некоторыми секретами стоит всегда. Особенно сейчас.

В разговор вступил Сириус, его взгляд был полон удивления.

— Это правда, Гарри, что ты дружишь со слизеринцами?

Гарри посмотрел на своего крёстного, затем обвёл взглядом присутствующих.

— Да, — ответил он твёрдо. — И я не вижу в этом ничего плохого.

— Потому что такой же, как и все наследники чистокровных родов! — язвительно прошипел Харольд.

Гарри с издевкой посмотрел на него.

— А ты, видимо, хотел, чтобы я был пай-мальчиком? Чтобы сидел в углу и читал книжки? — Он покачал головой. — Ты должен был понять, что раз Лили и Джеймс назвали меня Гарри Джеймсом Поттером и приняли в свою семью, то я уже не буду пай-мальчиком. Ведь приёмный отец, как я знаю, тоже не был им.

Харольд лишь отмахнулся.

— Да мне всё равно.

— Тогда иди к чёрту, — Гарри пожал плечами, его голос был полон презрения, — мне тоже всё равно, что ты там хотел.

— Профессор Дамблдор, — Харольд резко повернулся к директору, его голос был пропитан ядовитой уверенностью, — я думаю, что друзья Гарри со Слизерина могли рассказать своему господину Волан-де-Морту о его местонахождении! Это же очевидно!

Гарри фыркнул, скрестив руки на груди. Насмешка искривила его губы.

— Ты хоть понял, что сам сказал, Харольд? — он покачал головой, не скрывая презрения. — То есть, по твоей логике, Аврора тоже плохая и служит Волан-де-Морту, и её господин — Волан-де-Морт?

Харольд поперхнулся, его лицо слегка покраснело.

— Я… я не её имел в виду!

— Ты сказал "слизеринцы", — Гарри наступал, — а она учится на Слизерине. Да, ты настоящий идиот. Но знаешь, не только я общаюсь со слизеринцами, но и мои друзья! Что, их тоже начнёшь обвинять и подозревать, лишь потому, что они смеют дружить с теми, кто тебе не нравится?

Прежде чем Харольд успел ответить, Дамблдор мягко, но твёрдо поднял руку, прерывая их яростную перепалку. Воздух в кухне, казалось, звенел от напряжения.

— Достаточно, молодые люди, — его голос был спокойным, но в нём чувствовалась несгибаемая воля. — Сейчас не время для взаимных обвинений. Гарри, не мог бы ты уделить мне несколько минут? Прошу тебя, пройди со мной в гостиную.

Гарри, бросив на Харольда последний, полный ненависти взгляд, вышел за профессором Дамблдором. Они миновали мрачную прихожую и вошли в гостиную, где свет был немного мягче, а тяжёлые шторы приглушали уличный шум. В камине тихо потрескивали поленья.

Дамблдор указал Гарри на старое, продавленное кресло, а сам опустился в другое, напротив. Гарри не сел, предпочтя оставаться стоять, скрестив руки.

— О чём вы хотели поговорить, профессор? — спросил Гарри, его голос был напряжён.

Дамблдор вздохнул, его глаза-полумесяцы смотрели на Гарри с мягкой проницательностью.

— Я хотел бы, чтобы ты рассказал мне, Гарри, — начал он, его взгляд был прямым и серьезным, — всё. От самого начала и до конца. О том, как напали Пожиратели Смерти на дом Дурслей.

Гарри поколебался, затем глубоко вдохнул. Он начал рассказывать, его голос сначала был глухим, но постепенно набирал силу, рисуя жуткую картину. Он говорил о внезапном нападении на дом Дурслей, о том, как защитные чары трещали и рассыпались под натиском тёмной магии. Он вспоминал хаос, запах жжёного дерева и страх, который сковал его, когда он увидел Пожирателей Смерти, пробивающихся сквозь остатки защиты.

— Я пытался их спасти, профессор, — голос Гарри зазвучал жёстче. — Дурслей. Я понимал, что они не заслуживают такого. Я отвлёк почти всех Пожирателей на себя, крича, чтобы Дадли и Гарриет бежали, бежали к Харольду, куда мы договаривались.

Его взгляд стал пустым, устремлённым сквозь стены.

— Некоторые Пожиратели Смерти бросились за ними, но я… я не мог позволить им пройти. Я сражался. Некоторых, кажется, я убил. Других вырубил. Всё было так быстро, так… кроваво. Мне нужно было дать им время.

Гарри сжал кулаки, вспоминая жуткий всплеск магии, который последовал за его отчаянным порывом.

— А потом… потом я просто выбежал из дома Дурслей, — Гарри немного соврал, стараясь скрыть истинный механизм своего исчезновения, — и побежал туда, где должен был быть Харольд. Но… — его голос сломался, и в нём прозвучали нотки невыносимой боли, — его не было. Он оставил меня. Он взял Дадли и Гарриет, но меня бросил.

Когда он закончил, в гостиной воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине. Гарри посмотрел на Дамблдора.

— Вы думаете, профессор, что мои друзья со Слизерина могли рассказать Волан-де-Морту об этом? О моём местонахождении, о нападении на Дурслей?

Дамблдор покачал головой.

— Вряд ли, Гарри. Волан-де-Морт, сколь бы могущественным он ни был, редко прислушивается к простым школьникам. Он слишком надменен, чтобы полагаться на их донесения напрямую. Скорее всего, если информация и дошла до него, то через кого-то вроде Маттео или Дельфи. Эти двое, будучи его детьми, имеют больше влияния и доступа к нему. Они могли узнать от твоих друзей, а затем передать отцу.

— Значит, мне не стоило дружить со слизеринцами, — Гарри горько усмехнулся, — и доверять им. Снова моя ошибка.

— Вовсе нет, Гарри, — Дамблдор покачал головой, его взгляд был тёплым и мудрым. — Отказываться от дружбы с людьми лишь потому, что они принадлежат к определённому факультету или роду, было бы глупо. Важно не отказываться от них, а быть осторожнее. Не каждый, кто кажется другом, разделяет твои ценности или готов хранить твои секреты. Это знание приходит с опытом, мой мальчик.

Гарри молчал, переваривая слова профессора. Затем он поднял на него взгляд.

— Профессор, вы только об этом хотели поговорить со мной? Или есть что-то ещё? Я чувствую, что это не всё.

Дамблдор кивнул, его глаза на мгновение потускнели, прежде чем снова наполниться своей обычной искрой.

— Не только, Гарри. Ты ведь заметил, что здесь прибыли новые люди, верно? Люди, которых ты, возможно, не ожидал увидеть.

Гарри почувствовал, как напряжение вновь сжимает его грудь. Он знал, куда ведёт Дамблдор.

— Я вспомнил, профессор, — Гарри наконец сел, его плечи опустились. — Я вспомнил всё. И я знаю, кто эти люди.

Дамблдор глубоко вздохнул, его взгляд был полон печали и раскаяния.

— Я полагаю, ты зол на меня, Гарри. Зол за то, что я закрыл тебе эти воспоминания. Я думал, что так будет лучше, что это избавит тебя от страданий и боли, которые ты пережил. Но если я причинил тебе этим ещё большую боль… — старик склонил голову. — Тогда прости старика за его ошибки. Мои намерения были чисты, но, возможно, средства — не всегда.

Гарри посмотрел на него, и в его глазах не было злости, лишь усталость и понимание.

— Я понимаю, зачем вы это сделали, профессор. Я понимаю, что вы хотели защитить меня. Так что я не обижаюсь на это. Тем более, — он сделал паузу, его взгляд устремился в пустоту, — я, может быть, в какой-то степени был согласен запереть эти воспоминания. Боль была слишком сильной.

— Я понимаю, мой мальчик, — Дамблдор кивнул, его голос стал ещё тише. — Я понимаю, что сейчас ты зол. Зол на свою родную мать, Эмму, за то, что она отказалась от тебя, когда тебе было всего два года, и от Генри, ещё младенца. Зол на себя за то, что сбежал от своего младшего брата Генри и приёмной матери, Реджины, когда тебе было восемь лет, оставив их. И, конечно же, зол на себя за то, что бросил ту, которая так заботилась о тебе.

Дамблдор выдержал паузу, позволив своим словам осесть.

— Эти чувства естественны, Гарри. Абсолютно естественны. Но важно позволить себе их прожить, а не подавлять. Гнев на мать, что отказалась… чувство вины за то, что сбежал от Генри и Реджины… обида на Харольда… Всё это тяжкий груз. Но пойми, Гарри, когда тебя бросила Эмма, ты был совсем крошечным, двухлетним малышом. Ты не мог нести ответственность за те решения, что принимали взрослые. А твой побег от Реджины, хоть и болезненный, тоже был поступком испуганного, сбитого с толку восьмилетнего ребёнка, который не мог смириться с мыслью об оставленных брате и сестре у Дурслей. Это был инстинкт самосохранения, смешанный с чувством долга, а не осознанное предательство.

Гарри поднял голову, его глаза были полны муки.

— Но я чувствую себя ужасно. Как я мог бросить Генри? А Реджина… Она так много для меня сделала. Я ведь обещал ей, что никогда не оставлю её.

— Обещания, данные в детстве, Гарри, — мягко сказал Дамблдор, — не всегда можно сдержать, когда обстоятельства выше нас. Ты не бросил их по злому умыслу. Ты был дезориентирован, напуган, и магия перенесла тебя в другое место, чтобы спасти. А насчёт твоей родной матери… порой люди совершают отчаянные поступки, которые ранят других. Но это не всегда означает отсутствие любви. Возможно, она верила, что так будет лучше для тебя.

Гарри лишь покачал головой, не желая верить в это.

— Лучше? Оставить двухлетнего меня и младенца? Нет, это просто… это предательство.

— Возможно, — Дамблдор не стал спорить. — Возможно, это было именно так. Но теперь ты здесь, Гарри. И у тебя есть шанс разобраться во всём, поговорить с ними, понять. Ты не один.

Гарри вздрогнул, его глаза беспокойно заметались. — Но сейчас… сейчас я просто не могу говорить с ними, профессор. Я… мне нужно время. Дамблдор понимающе кивнул, его взгляд смягчился. — Никто и не просит тебя, Гарри. Твои чувства важны. Когда ты почувствуешь себя готовым, когда захочешь поговорить, они будут здесь. — Хорошо, профессор, — Гарри кивнул, ощущая легкое облегчение. — И знай, Гарри, — добавил Дамблдор, его голос звучал тепло и убедительно, — ты не одинок. Никогда. Всегда есть те, к кому ты можешь обратиться за поддержкой и помощью. А теперь, мой мальчик, думаю, тебе стоит вернуться на кухню. Гарри встал, но вдруг что-то острое кольнуло его, и он снова посмотрел на директора. — Профессор, а что… что если министр Фадж узнает о смерти тёти Петунии и дяди Вернона? Он ведь наверняка попытается обвинить меня, назначит суд? Дамблдор слегка взмахнул рукой, будто отгоняя неприятную мысль. — Это уже не твоя забота, Гарри. Предоставь разобраться с этим мне. Я приложу все усилия, чтобы этого не произошло. Но если, не дай Мерлин, суд всё же назначат, я обязательно сообщу тебе об этом лично. А теперь возвращайся на кухню, мой мальчик. — До свидания, профессор, — произнёс Гарри, ощущая на себе тяжесть всех этих откровений. Он покинул гостиную, возвращаясь в шумную кухню, где его ждал другой, более непосредственный разговор

Гарри вернулся на кухню, его шаги были тяжелыми, а плечи ощутимо опущены, словно он нёс на них непомерный груз. Голова всё ещё гудела от недавней беседы с Дамблдором, слова о его родной матери, приёмной семье и давнем побеге вихрем проносились в сознании, оставляя горькое послевкусие. Он опустился на стул рядом с Сириусом, мгновенно ощутив на себе буквально физическую тяжесть взглядов со всех сторон стола.

Семья его, которая теперь казалась необъятной и такой непривычной, сидела за столом, и каждый взгляд был словно укол. Эмма, его родная мать, сидела напротив, её глаза, были полны невыразимой скорби и вины. В них читалось столько несказанного, столько боли, что Гарри захотелось просто отвернуться и никогда больше не встречаться с ней взглядом. Рядом с ней Капитан Крюк, её спутник, наблюдал за Гарри с проницательным интересом, его взгляд был смесью пиратской настороженности и неожиданной отеческой тревоги, которую Гарри никак не ожидал увидеть в глазах этого человека.

Дальше по столу, Бель и Румпельштильцхен, его дедушка и бабушка со стороны отца, тоже не сводили с него глаз. В мудрых глазах Бель светилась мягкая скорбь и желание понять, а взгляд Румпельштильцхена был острым, пронизывающим, словно он пытался разгадать все тайны Гарри одним лишь взором, просчитывая каждый его шаг.

Рядом с Реджиной, его приёмной матерью, которая излучала волны нежности и тревоги, а её взгляд молил о понимании и прощении, сидел неизвестный Гарри мужчина. Он был высокого роста, с пронзительными глазами, и смотрел на Гарри с любопытством, смешанным с осторожностью, словно оценивая его потенциал или угрозу. Рядом с ним был мальчик, очевидно его сын, который просто с детской непосредственностью наблюдал за Гарри, слегка испуганный общей напряженностью и атмосферой ожидания.

Ещё дальше сидели Мэри Маргарет и Дэвид, бабушка и дедушка со стороны матери. Мэри Маргарет смотрела на него с неподдельной добротой и состраданием, словно видя в нём своего собственного ребёнка, попавшего в беду. Дэвид, её муж, крепко сжимал её руку и бросал на Гарри внимательный, защитный взгляд, в котором чувствовалась невысказанная сила и надёжность.

Генри, младший брат, притих, его маленькое лицо было бледным, а глаза прикованы к Гарри, словно он боялся, что тот снова исчезнет. Аврора, сидящая чуть дальше с Гарриет, тоже не отводила от него пристального взгляда, в её глазах была смесь сочувствия, понимания и чего-то похожего на скрытую боль, но при этом она явно была частью этой большой, сложной семьи. Гарри старался игнорировать эти взгляды, прячась за маской безразличия, но их коллективная тяжесть давила, как невидимый пресс, вытягивая из него последние силы.

Сириус, заметив тревогу в глазах Гарри, промелькнувшую сквозь маску усталости, обеспокоенно наклонился к нему:

— Как ты, Гарри? Всё в порядке?

Гарри тяжело вздохнул. Он чувствовал, как усталость давит на плечи, словно неподъемный груз.

— Если честно? Не очень. Навалилось слишком много всего… Трудно даже дышать.

Сириус понимающе кивнул. Его глаза, обычно искрящиеся озорством, сейчас были полны сочувствия. Он легонько сжал плечо крестника, словно передавая ему немного своей силы.

— Понимаю. Но всё обязательно наладится, Гарри. Поверь мне, так всегда бывает. Будут и светлые дни.

— Очень на это надеюсь, Сириус, — пробормотал Гарри, и в его голосе сквозила усталость. Он вспомнил о крёстном и виновато спросил: — А как ты сам? Как тебе здесь, взаперти?

Сириус невесело усмехнулся. На его лице промелькнула тень тоски.

— Как мне? Да я тут, Гарри, уже больше месяца гнию, как проклятый тролль в клетке. В четырёх стенах. Разве это можно назвать жизнью? Только и делаю, что смотрю в окно и считаю дни.

— Но почему ты не выходишь? — нахмурился Гарри, хотя и понимал причины. Эта несправедливость вызывала у него ярость.

— Министерство по-прежнему считает меня опасным беглецом, — пояснил Сириус, и в его взгляде появилось отчаяние. — А Волдеморт,  мог по всей видимости, узнать от Хвоста, что я — анимаг. Теперь мои превращения стали почти бесполезны. Дамблдор считает, что мне слишком рискованно выходить на свободу — это может подвергнуть опасности весь Орден.

Гарри попытался его подбодрить. Он знал, как тяжело Сириусу, и ему хотелось хоть как-то облегчить его участь.

— Зато ты в курсе всех событий, Сириус. Ты здесь, с Орденом. Ты часть этого.

Сириус саркастически хмыкнул.

— О, это точно. Целыми днями слушаю отчёты Снейпа и вынужден глотать его ядовитые намёки на то, как он рискует жизнью, пока я тут отсиживаюсь в своём "уютном родовом поместье"… А ещё с издевкой спрашивает, как продвигается наша "благородная уборка"…

— Уборка? — Гарри недоуменно вскинул бровь. Он не понимал, о чём говорит Сириус.

Сириус сморщился, словно откусил лимон, и окинул взглядом обшарпанную кухню. В каждом уголке виднелась пыль и паутина, напоминая о былой славе рода Блэков.

— Пытаемся привести это место хоть в какое-то божеское состояние. Чтобы здесь хоть человек мог находиться, а не только привидения и пауки. Уборка дома — неблагодарное занятие, скажу я тебе. Одно расстройство!

* * *

В этот момент кухню наполнил соблазнительный аромат жареного мяса и свежей выпечки. Пришло время ужина. Миссис Уизли, несмотря на царившую в доме суматоху, уже накрыла на стол.

Гарри только сейчас заметил, что за столом не только собрались близкие друзья: Рон и Гермиона. Но и рядом сидела сестра Гарри, Гарриет. Все они старались вести непринуждённый разговор, но их голоса звучали натянуто, а взгляды то и дело украдкой возвращались к Гарри, словно опасаясь, что он вот-вот сломается под грузом переживаний. Только Харольд, угрюмо сидевший рядом со своим крестным, Люпином, не скрывал своего недовольства. Он почти открыто прожигал Гарри взглядом, полным презрения и неприкрытого подозрения. Гарри чувствовал, как его терпение медленно истощается. Внутри закипала злость, но он старался держать себя в руках.

Он взял вилку и попытался спокойно поесть, но кусок словно застрял в горле. Тишину, нарушаемую лишь тихим позвякиванием посуды и приглушенным шёпотом, нарушил Сириус. Он слегка наклонился к Гарри, и в его голосе послышалось удивление, смешанное с беспокойством:

— Знаете, ребята, вы меня просто поражаете, — произнёс Сириус, внимательно разглядывая лица племянника и племянницы. — Я ожидал, что вы засыплете нас вопросами о Тёмном Лорде. Учитывая последние события, это было бы вполне естественно.

Гарри невольно вздрогнул. Сириус был прав. Он и вправду хотел расспросить своих друзей, и особенно Сириуса, обо всём, что происходит, и выяснить, почему они так неохотно отвечали на его письма. Хотелось докопаться до правды. Но после пережитого — нападения приспешников Тёмного Лорда, побега и последнего тяжёлого разговора с директором — все эти вопросы как-то отошли на второй план. Главное сейчас — спасти тех, кто ему дорог, а потом уже самому выжить в этом кошмаре.

В памяти всплыло последнее письмо от Авроры. В предпоследнем она как-то обмолвилась, что находится в штабе ордена. Тогда Гарри, доведённый до белого каления уклончивыми ответами Рона, Гермионы, Сириуса и даже её самой, отправил гневное послание. Он требовал объяснений, спрашивал, почему они так скупы на слова и что скрывают. И если уж она в штабе, то пусть хоть чем-то поделится. Аврора ответила коротко и сухо тогда, что ей запрещено сообщать даже где она находится, не говоря уже о деталях, связанных с Тёмным Лордом. Все эти тайны ей, Рону и Гермионе, недоступны, ведь они не входят в число избранных, посвященных в дела Ордена. Это стало последней каплей для Гарри. Ярость захлестнула его с новой силой, сжигая остатки надежды. Это было последнее письмо от Авроры. После этого Аврора не писала ему.  И чувство предательства и тоски поселилось глубоко в сердце, оставляя там ледяную пустоту.

— Я совсем забыл спросить об этом, Сириус, — Гарри небрежно пожал плечами, стараясь скрыть бушующие внутри эмоции. В голосе звучала нарочитая безразличность, хотя руки невольно сжались в кулаки. — Голова забита другим. Но я спрашивал у Авроры. Говорит, она, Рон и Гермиона, сами ничего не знают. Не состоят в ордене.

Миссис Уизли, внимательно следившая за их разговором, решительно кивнула. Её обычно доброе лицо сейчас выражало твердую непреклонность. В глазах читалось материнское беспокойство и желание защитить тех, кто ей дорог.

— Аврора права, — безапелляционным тоном произнесла она. — Вы все еще слишком малы для таких дел. Это не школьные шалости, а настоящая война, где ставки — жизни.

— А с каких это пор для обычных вопросов нужно быть членом Ордена? — голос Сириуса внезапно похолодел. В нем промелькнула давняя боль и обида на мир, где правили тайны и секреты. Он бросил быстрый взгляд на миссис Уизли, в котором читался немой протест, и снова повернулся к Гарри. — Гарри и Харриет целый месяц провели в доме магглов, под постоянной угрозой, в полном неведении! А в итоге на них напали приспешники Тёмного Лорда! Разве они не заслужили знать, что происходит?

Джордж, до этого молча наблюдавший за разгорающимся спором, внезапно вскинул голову. Его взгляд заметался между взрослыми, словно ища поддержки и понимания.

— Постой, Сириус…

Фред тут же подхватил, и в его голосе, почти неотличимом от братова, прозвучало недовольство и обида.

— Почему только Гарри и Гарриет заслуживают ответов, а нам что, совсем ничего знать не положено?

— Мы тоже целый месяц пытались выяснить хоть что-нибудь, — добавил Джордж, глядя прямо в глаза родителям. В его взгляде читалось нескрываемое разочарование. — Но нас словно и не существует. Мы тоже переживаем!

Харольд тут же влез, с высокомерным осуждением глядя на близнецов.

— Потому что так решили ваши родители и директор! Не вам решать, что можно знать, а что — нет. Это для вашей же безопасности делается!

Сириус смерил Харольда презрительным взглядом, словно того и вовсе не существовало. Он не собирался тратить время на Харольда.

— Я не виноват в том, что вам не рассказывают о делах организации, ребята, — обратился он к близнецам, смягчив тон. В голосе появилась нотка понимания. — Это решение директора и ваших родителей. Но Гарри и Гарриет — другое дело. Они всегда оказывались в самом пекле.

Миссис Уизли, побагровев от возмущения, резко повернулась к Сириусу. Её глаза метали молнии.

— Ты не вправе решать, что нужно Гарри и Гарриет, а что — нет! Забыл, что говорил Дамблдор? Он ясно дал понять...

— Сириус прекрасно понимает, кто мы, — возразил Гарри, и в его голосе впервые прозвучала твердость, впрочем он так и не удостоил миссис Уизли взглядом, словно обращаясь ко всему миру, но не к ней лично. — Я — Гарри, моя сестра — Гарриет. И он понимает, что за нас отвечает. И, между прочим, отлично с этим справляется! Поэтому да, мы хотим знать, что происходит.

Миссис Уизли на мгновение лишилась дара речи, а затем её лицо приняло решительное и крайне строгое выражение, от которого, казалось, померкли краски на стенах. Поднявшись, она нависла над столом, словно разгневанная богиня.

— Джинни… Рон… Гермиона… Фред… Джордж… Харольд! Немедленно вон из кухни! Сейчас же! И чтобы я больше ничего не слышала!

Харольд, торжествующе ухмыльнувшись, первым вскочил с места. Словно только этого и ждал. Он, не говоря ни слова, с удовольствием выскользнул из комнаты, явно довольный тем, что избежал участи выслушивать взрослые разборки. Аврора, подхватив Генри за руку, а затем мягко взяв за плечо мальчика, сидевшего рядом с незнакомым Гарри мужчиной, тоже поспешила покинуть кухню, бросив на Гарри и Гарриет сочувственный взгляд. Бель, Румпельштильцхен, Реджина, мужчина  рядом с Реджиной, Мэри Маргарет, Дэвид, Эмма и Капитан Крюк остались сидеть на своих местах, не отрывая взглядов от разворачивающейся драмы. Их лица отражали гамму эмоций — от беспокойства и неловкости до мрачной задумчивости.

Фред и Джордж, однако, не собирались так просто сдаваться. Вскочив с места, они синхронно возмутились:

— Но нам же семнадцать лет! — провозгласили они в унисон, их голоса звенели протестом.

— Почему мне нельзя остаться?! — Рон тоже вскочил, его лицо пылало от несправедливости. — Они же наши друзья!

— Я тоже хочу знать! — закричала Джинни, попытавшись протиснуться мимо матери, но Миссис Уизли преградила ей путь.

— Нет! — отрезала Миссис Уизли, и её голос эхом прокатился по кухне, не терпя возражений. — Всем остальным — вон!

Мистер Уизли, до этого молча наблюдавший за происходящим с тревожным выражением лица, мягко кашлянул, пытаясь привлечь внимание.

— Молли, ну нельзя же так с Фредом и Джорджем. Они совершеннолетние. Им же уже семнадцать лет.

— Они ещё школьники! — гневно возразила Миссис Уизли, скрестив руки на груди. В её голосе звучала неприкрытая ярость.

— Молли, по закону они уже взрослые, — терпеливо объяснил Мистер Уизли, пытаясь уладить конфликт, хотя в его голосе слышалось утомление. — Они сами решают, что им слушать, а что — нет.

У Гарри уже начала раскалываться голова от этого бесконечного выяснения отношений. Ему было неловко наблюдать за семейной ссорой Уизли в присутствии своей новообретённой семьи, которая, вероятно, испытывала не меньшее смущение, чем он сам.

Тем более, внезапно поймал себя на мысли: с каких это пор он начал называть семью Аврору  " своей семьёй"? Это слово, соскользнувшее с губ, отозвалось легким уколом вины.

Миссис Уизли, пылающая от гнева и бессилия, наконец, сдалась. Плечи её поникли, словно под бременем неподъемной ноши.

— Я… Так, ладно, Фред и Джордж могут остаться, — выдохнула она с видимым усилием, словно отдавая последнее, что у неё осталось. — Но Рон… Рон, ты уходишь!

— Гарри всё нам с Гермионой расскажет! — взмолился Рон, бросая на Гарри умоляющий взгляд. Встретившись с его глазами, он понизил голос до доверительного шёпота: — Ведь расскажешь, да? А?

На мгновение Гарри охватило тёмное, злорадное искушение: а что, если не рассказывать им? Пусть и они почувствуют, каково это — сидеть в неведении, пока другие знают правду. Но стоило ему увидеть в глазах Рона и Гермионы безграничную надежду и преданность, как эта мысль тут же растворилась, словно дым, оставив после себя лишь тёплое чувство верности и потребность защитить близких.

— Конечно, расскажу, — твёрдо произнёс Гарри, кивнув. — И Авроре, и тебе, Джинни, тоже. Обязательно.

Рон и Гермиона буквально просияли, и на их лицах расцвела широкая улыбка облегчения и благодарности.

— Отлично! — словно выплюнула это слово Миссис Уизли, и её лицо исказила гримаса досады. — Отлично! Всем остальным — по кроватям! Живо!

Джинни, не споря, подчинилась, а Рон и Гермиона, получив заветное обещание, неохотно поплелись вслед за ней, словно не желая расставаться с надеждой на правду. Миссис Уизли последовала за ними, чтобы удостовериться, что все легли спать.

На кухне стало значительно тише, хотя напряжение никуда не делось, лишь сгустилось, оседая тяжёлой, гнетущей тишиной.

Сириус посмотрел на Гарри. В его глазах светилось понимание. Он как никто другой знал, каково это — жить в неведении.

— Что ж, Гарри, Гарриет, — начал он более спокойным, но всё ещё серьёзным голосом. — Раз уж мы добились этого, что бы вы хотели узнать в первую очередь? С чего начнём?

Гарри и Гарриет обменялись взглядами, понимая друг друга без слов. У них был один и тот же вопрос. Гарри глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, и его взгляд скользнул по лицам оставшихся.

— Чем же всё-таки занимается Орден Феникса? Какова его цель, его задачи?

— Орден Феникса… — Сириус замолчал на мгновение, словно собираясь с мыслями. Его взгляд стал задумчивым, устремленным куда-то вдаль, словно он видел картины прошлого. — Мы всеми силами пытаемся сорвать планы Волан-де-Морта, помешать ему набрать силу и распространить свою власть. Наша главная цель — противостоять ему на каждом шагу, не дать ему стать слишком могущественным. Мы — щит, который должен защитить мир.

— Какие у него планы? — Гарриет тут же задала следующий вопрос, ее глаза и глаза Гарри горели жаждой знаний, смешанной с тревогой. Они жаждали хоть какой-то ясности в этом хаосе.

— Прежде всего, он пытается воссоздать свою армию, вернуть ей былую мощь, — ответил Сириус, обводя взглядом присутствующих. Его взгляд, полный мрачной решимости, словно говорил: "Не забывайте, с кем мы имеем дело". — В лучшие годы у него была целая орда приспешников: колдуны, которых он запугал или заколдовал, фанатично преданные Пожиратели Смерти и целая толпа самых разных тёмных существ, которых он завербовал или поработил. Не стоит забывать, что он не станет брать штурмом Министерство магии, располагая лишь дюжиной уцелевших Пожирателей. Он что-то замышляет. Что-то масштабное. Он готовит полномасштабное возрождение своей власти, способное ввергнуть мир в хаос.

— А вы пытаетесь помешать ему вербовать новых сторонников? — спросил Гарри, хотя и подозревал ответ. Слабая надежда на лучшее всё еще теплилась в его сердце.

— Да, насколько это вообще возможно, — ответил Люпин, и в его усталом голосе прозвучало горькое признание. — Но это крайне сложно, Гарри. Они прячутся в тени и заманивают слабых обещаниями силы.

Гарриет нахмурилась, понимая всю сложность и масштаб проблемы.

— Значит… у вас не особо получается?

В разговор вмешался мистер Уизли. В его голосе звучала непреклонность, а в глазах — горечь.

— Не всё так просто, как кажется, Гарриет. Далеко не всё.

— Почему? — спросила она, чувствуя, как волна разочарования и бессилия подступает к горлу. Неужели всё настолько безнадежно?

— Министерство, — сказала Тонкс, и ее обычно веселое лицо омрачилось, а волосы слегка изменили цвет, отражая её внутреннее волнение. — Гарри, ты помнишь Корнелиуса Фаджа после того, как Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся? С тех пор ничего не изменилось. Он наотрез отказывается верить в происходящее. Считает Дамблдора старым выжившим из ума сплетником.

Гарриет кивнула, уступая очередь Гарри. Дальше он говорил увереннее. Ей же нужно было всё обдумать.

Гарри нахмурился, размышляя вслух.

— То есть, он чего-то боится? И если так, то чего именно?

— Дамблдора, — уверенно произнёс мистер Уизли, и его тон стал непривычно жёстким. Взгляд, до этого расфокусированный, словно смотрел сквозь Гарри, стал сосредоточенным и серьезным.

Даже Гарриет удивилась, услышав, что министр магии боится профессора Дамблдора.

— Дамблдора? — Гарри недоверчиво вскинул бровь. Это звучало нелепо. Улыбка недоверия исказила его губы. — Но почему?

— Он боится того, на что, как ему кажется, Дамблдор способен, — пояснил мистер Уизли, кивнув. — Фадж убеждён, что Дамблдор жаждет его свергнуть, что он сам метит на его место.

— Фадж в глубине души понимает, что Дамблдор во много раз умнее, сильнее и влиятельнее его, — добавил Люпин, его взгляд стал печальным. — И в начале своей министерской карьеры он постоянно обращался к Дамблдору за помощью и советом, цеплялся за его мудрость, как за спасательный круг. Но теперь, когда он ощутил вкус власти, стал намного самоувереннее и даже надменнее. Он просто не может допустить мысли, что есть кто-то могущественнее его, и что его собственная власть под угрозой.

Гарри и Гарриет презрительно фыркнули. Лицо Гарри исказила кривая ухмылка.

— Он что, совсем спятил? Или он просто идиот?

Сириус устало вздохнул, потирая переносицу. Кажется, придётся всё разжевывать до мелочей.

— Признать возвращение Тёмного Лорда — значит вызвать в Министерстве колоссальный переполох. Это политическое самоубийство, хаос, к которому они абсолютно не готовы. С чем-то подобным они не сталкивались почти четырнадцать лет. Фадж просто не в силах взглянуть правде в лицо и принять эту разрушительную реальность. Ему гораздо удобнее и безопаснее считать Дамблдора лжецом, параноиком. Это помогает ему сохранить свою должность и видимость контроля над ситуацией.

Гарриет ясно осознала: Министерство, как бы ей ни хотелось верить в обратное, осталось прежним. Ей никогда не стоило ждать от них справедливости. Впрочем, она сама давно сделала для себя выбор.

Гарри фыркнул, его взгляд стал жестким, словно закалился в огне.  Министерство, каким оно было в прошлой жизни, осталось и сейчас — слепым, глухим и беспринципным.

— Другими словами, он просто трус, — подвёл итог Гарри, и в его голосе не осталось и следа юношеской наивности. Лишь холодный расчёт и горькая правда. — Трус, которого волнует лишь его собственная шкура и как бы не слететь с кресла министра. Ему важнее собственное благополучие, чем правда. Боится, что если люди узнают, что он лгал, то ему больше не поверят, и он лишится всего. Получается, он обманывает всех подряд, выставляет Дамблдора сумасшедшим и, скорее всего, давит на «Ежедневный пророк», чтобы они печатали только "правильную" информацию. Неудивительно, что многие до сих пор не верят в возвращение Волдеморта. Ему просто проще зарыть голову в песок и делать вид, что ничего не происходит.

Взрослые слушали Гарри, затаив дыхание. Эмма и Реджина обменялись тревожными взглядами. Им было страшно видеть, как их сын, столкнувшись с суровой реальностью, так быстро взрослеет. Румпельштильцхен, напротив, казалось, был даже восхищён его проницательностью. В уголках его губ заиграла хитрая усмешка.

— Ты прав, Гарри, — кивнул Люпин, и в его голосе прозвучала неприкрытая печаль. Он знал, как сложно бороться с ложью, особенно когда она исходит от тех, кто обладает властью. — К сожалению, всё именно так и обстоит.

— Но вы-то говорите людям правду? Рассказываете им о возвращении Волан-де-Морта? — в голосе Гарриет прозвучала слабая надежда. Она всё еще верила, что есть те, кто не боятся сказать правду.

Сириус горько усмехнулся, и в его глазах застыла ирония.

— Видишь ли, Гарриет, меня считают массовым убийцей. За мою голову Министерство назначило награду в тысячу галеонов. Вряд ли кто-то станет слушать мои призывы к здравомыслию. Скорее меня отправят обратно в Азкабан, чем поверят хоть одному моему слову.

— И к тому же я не самый желанный гость во многих волшебных семьях, — тихо добавил Люпин, и в его голосе прозвучала  глубокая печаль. Его "пушистая проблема", как он сам её называл, и вправду отравляла ему жизнь. — Мои… особенности не вызывают доверия. Люди скорее сочтут меня безумцем или больным, чем поверят моим словам.

— Тонкс и Артур, если начнут кричать правду на каждом углу, вмиг лишатся своих постов в Министерстве, — продолжил Сириус, и его тон стал серьезным. В его глазах читалась стратегическая дальновидность. — А тогда мы потеряем все наши глаза и уши внутри этой бюрократической машины. Они ценны именно тем, что могут действовать скрытно, собирая информацию по крупицам.

— Кого-то нам всё же удалось перетянуть на свою сторону и завербовать в Орден, — сказал мистер Уизли. На его лице промелькнула робкая улыбка, и он бросил взгляд на Тонкс. Она в ответ лишь слегка кивнула, но в её глазах блеснуло гордое подтверждение. — Взять хотя бы Нимфадору. Она еще совсем молода, и по возрасту только недавно получила право стать членом Ордена. Но то, что на нашу сторону переходят такие авроры, как она, — это уже большая победа. Авроры должны бороться с темными силами, а теперь им приходится скрывать правду. Или Кингсли Шеклболт — тоже ценнейший кадр. Ему поручено возглавлять охоту на меня, но он намеренно дезинформирует Министерство, распуская слухи о том, что я скрываюсь где-то в Тибете. Он играет в опасную игру, но эта жертва оправдана.

Гарриет задумчиво нахмурилась, обменявшись быстрым взглядом с Гарри. Его лицо выражало ту же озабоченность.

— Но тогда кто же говорит правду о возвращении Волдеморта? Кто пытается разбудить людей?

Сириус снова посмотрел на Гарри. В его глазах плескалось горькое ироничное понимание.

— А ты сам как думаешь? Как ты думаешь, почему у Дамблдора сейчас столько неприятностей?

Гарриет впервые слышала об этом и была в шоке от услышанного. Она знала, что Дамблдор не из тех, кому легко можно испортить репутацию.

— Какие неприятности? — Гарри не понимал, о чём речь, так как провел последние месяцы вдали от магического мира и был отрезан от новостей.

— Его пытаются дискредитировать всеми способами, — пояснил Люпин, и в его голосе прозвучало искреннее возмущение. — В «Пророке» написали, будто Международная конфедерация магов сняла его с поста президента, потому что он, видите ли, «постарел и потерял хватку». Наглая ложь! Против него проголосовали представители из Министерства сразу после того, как он во всеуслышание объявил о возвращении Волан-де-Морта. А еще его лишили звания Верховного чародея Визенгамота и, ходят слухи, что хотят отобрать орден Мерлина первой степени. Это целенаправленная кампания по уничтожению Дамблдора. Они пытаются заткнуть ему рот.

Гарриет, решила высказать свой вопрос, ведь не просто так Пожиратели Смерти напали на них в доме Дурслей.

— Какие еще планы у Волан-де-Морта? И это не все его планы так понимаю? — тут же спросила Гарриет, и в её глазах снова вспыхнул огонь любопытства. Ей нужно было знать, зачем они с братом понадобились Тёмному Лорду. — Пожиратели Смерти напали на дом Дурслей не просто так, зачем мы ему?

Гарри прекрасно понимал, зачем он нужен Волдеморту, если, конечно, тот вспомнил, что в прошлой жизни Гарри был его другом Адрианом, а потом и младшим братом, ярым сторонником и Тёмным командиром. Но было и что-то еще, что сейчас скрывали от него члены Ордена Феникса. Что-то, выходящее за рамки обычного противостояния.

— Есть кое-что, чем он может завладеть лишь украдкой, — медленно начал Сириус, и его голос стал чуть тише, а взгляд — ещё серьезнее. Он явно взвешивал каждое слово. — Некий артефакт… Или даже оружие.

— Что за оружие? — потребовал Гарри, и его сердце забилось чаще, словно предчувствуя беду. — И зачем оно ему? Что оно дает?

Гарриет с надеждой подумала, что вот сейчас они наконец-то узнают ответы на все вопросы, но её ожидало разочарование.

— Хватит! — голос Миссис Уизли,  внезапно прорезал повисшую тишину, словно хлыст. В нём звучала смесь гнева и отчаяния. Она выступила из полумрака коридора, и в тусклом свете лампы стало видно, что лицо её бледное, а руки заметно дрожат. Она с трудом сдерживала переполнявшие её эмоции. — Я требую, чтобы вы все немедленно разошлись по комнатам! — властно произнесла она, окинув гневным взглядом Фреда и Джорджа, чьи лица выражали крайнюю степень недовольства, а затем, перевела взгляд на Гарри и Гарриет.

— Не тебе указывать… — попытался возразить Фред, его голос звенел возмущением, но Миссис Уизли, не дав ему договорить, резко оборвала его.

— Сириус, посмотри на меня! — взмолилась она, обращаясь к крёстному Гарри и Гарриет. В её глазах читалась мольба и отчаяние. — Ты уже наговорил им столько всего! Еще чуть-чуть — и их можно будет сразу в Орден принимать! Что ты наделал?!

— Вот и отлично! — воскликнул Гарри, резко вскочив со стула. В его голосе звенел вызов, а глаза горели решимостью, выдавая всё то, что накопилось у него в душе. — Я готов вступить в Орден! Мне надоело сидеть в неведении, пока вы там сражаетесь! Я хочу драться!

— Я тоже! Я тоже хочу вступить! Не могу больше сидеть сложа руки! — поддержала брата Гарриет. Её глаза горели решимостью.

Люпин печально покачал головой. Его лицо было бледным и осунувшимся, а в глазах читалась глубокая усталость.

— Нет, Гарри, Гарриет… — мягко, но непреклонно произнёс он. — Мы принимаем в Орден только взрослых, совершеннолетних магов. — Он бросил быстрый взгляд на Фреда и Джорджа, заметив, как те открыли рты для протеста, и добавил: — Тех, кто окончил школу. — Он знал, что этот аргумент поставит близнецов на место. — Членство в Ордене связано с такими опасностями, о которых никто из вас, пока не столкнётся с ними лицом к лицу, даже представить себе не может. Поверьте, Молли права, Сириус. Здесь не место детям.

Сириус тяжело выдохнул, понимая, что в этом споре ему не победить. Он пожал плечами и бросил быстрый взгляд на Гарри и Гарриет, в котором читалась смесь поддержки, понимания и сожаления. Возможно, даже какой-то намёк на будущее.

— Что ж… Ладно. Придётся на этом закончить. Похоже, на сегодня хватит откровений.

Миссис Уизли, всё ещё красная, но уже немного успокоившаяся, кивнула. Её плечи заметно расслабились, словно с них свалился тяжёлый груз.

— Идём, Гарри и Гарриет. Вам пора спать. Уже поздно.

Гарри и Гарриет, скрепя сердце, поднялись из-за стола. Гарри бросил последний взгляд на оставшихся в кухне взрослых, на их сосредоточенные и измученные лица. Его семья — Эмма, Реджина, Белль, Румпельштильцхен, Мэри Маргарет, Дэвид, Капитан Крюк и даже незнакомый мужчина — продолжали сидеть, с нескрываемым беспокойством провожая его взглядом. Все они словно понимали, что Гарри только что приоткрыли завесу над миром, куда им пока нет доступа, и что этот мир полон опасностей и скрытых угроз, которые таятся в каждой тени.

Гарри и Гарриет вместе с близнецами Уизли и Миссис Уизли вышли из кухни. Миссис Уизли, всё ещё пыхтя от возмущения, но уже более спокойно, повела Гарри в комнату, которую тот делил с Роном, молча указав на его кровать. Затем она отвела Харриет в комнату, которую та делила с Гермионой.

Гарри стоял посреди комнаты, которую теперь делил с Роном. Дверь была приоткрыта. Он услышал тихий стук.

— Входите, — произнес он, его голос звучал напряженно.

Дверь отворилась, и на пороге появилась Аврора. Гарри не закрывал дверь, ведь он хотел поговорить с ней позже, и, желательно, наедине.

— Что-то хотела? — спросил он, стараясь звучать как можно более нейтрально.

— Да, — ответила Аврора, её взгляд был полон решимости, но в то же время в нем читалась легкая неуверенность. — Я хотела познакомить тебя с нашей семьёй.

Гарри резко вскинул голову, в его глазах мелькнул вызов.

— Нет, — коротко отрезал он. — Я не хочу.

— Но ведь это твоя семья тоже, Гарри, — попыталась возразить Аврора, ее голос смягчился.

— Я некоторых из них даже не знал, — парировал Гарри, его тон стал колким. — Как и они меня увидели впервые.

— Ну так познакомишься, — Аврора попыталась улыбнуться, но улыбка вышла натянутой. — И может, поймёшь, почему твоя родная мать тебя и Генри оставила.

Гарри усмехнулся, но в этой усмешке не было веселья.

— А я не хочу сейчас знакомиться или общаться с ними, — его голос стал ледяным. — Так что, если ты пришла только ради этого, можешь возвращаться в свою комнату. А я и Рон спать будем. И тогда уже завтра поговорим, но только не о том, чтобы познакомиться с твоей семьёй. Мне они чужие люди.

В проеме появился Харольд, видимо, направляясь умыться, но, как всегда, с намерением кого-нибудь задеть.

— Вам миссис Уизли сказала идти спать, — бросил он, его голос был полон пренебрежения.

— Ну вот ты и иди спать, — парировал Гарри, стараясь сохранить спокойствие, хотя внутри всё клокотало. — А то если увидят, наругают же.

— Тогда можете заткнуться, — нагло ответил Харольд.

— А больше ты ничего не хочешь? — Гарри ухмыльнулся, чувствуя, как его гнев достигает пика.

— Я был бы рад, если бы ты заткнулся и вернулся в свою комнату и оттуда не вылазил бы, — прошипел Харольд, его глаза пылали. — А Аврора вернулась к своей маме.

Гарри скривился, испытывая острое желание ударить брата.

— Отправляйся туда откуда пришел, — процедил он, его голос был низким и угрожающим. — Мне всё равно, что ты там хочешь. Не нравится что-то — вали отсюда. А то смотрю, у тебя целый день морда была недовольная.

Харольд, видимо, перешел последнюю черту. Он шагнул к Гарри и резко схватил его за шиворот, его пальцы впились в ткань.

— Ты что, совсем спятил?! — выдохнул Гарри, чувствуя, как гнев Харольда переходит все границы.

— Ты меня сегодня выбесил! — прошипел Харольд, его слова звучали злобно. — В следующий раз будешь знать, как надо общаться с братом.

Гарри попытался вырваться, но его попытки были безуспешны. Он мог бы исчезнуть в тени и позвать взрослых, но когда у него были разборки с братом, он никогда не бежал за помощью. Всегда разбирался сам. Да и тем более, он сам кое-что ему преподнесет.

Харольд потащил его в ванную. Гарри делал вид, что сопротивляется, стараясь не выдать свой план. И вот, когда они дошли до ванной, Харольд тут же подставил голову Гарри под кран. Но в этот момент Гарри использовал беспалочковую магию, и тот отлетел и упал в ванну. Гарри быстро включил кран, направив струю воды прямо на Харольда. И тут же выскочил оттуда. Он уже собирался закрыть дверь магией, как вдруг услышал позади шаги. Он мгновенно обернулся, как раз в тот момент, когда дверь из ванной открылась, и Гарри получил удар дверью. Из ванной вышел весь мокрый Харольд, а в глазах его горел чистый гнев.

В этот момент, когда напряжение между братьями достигло апогея, и оба были готовы к дальнейшей схватке, показалась Реджина, которая сюда поднялась. Она остановилась как вкопанная, ее глаза расширились от шока, когда она увидела эту картину: мокрого, разъяренного Харольда, стоящего посреди коридора, и Гарри, пытающегося совладать с дыханием, с выражением чистого гнева на лице, направленным на брата.

Она шагнула вперед, встав между Гарри и Харольдом, словно щит, и ее взгляд, обычно полный тепла и нежности, теперь был строгим и осуждающим.

— Это Гарри виноват! — Харольд, все еще пылая гневом, попытался возразить, указывая на Гарри. — Он сам устроил все это!

— Это ты во всем виноват, Харольд! — не остался в долгу Гарри, его голос эхом отразился в коридоре. — Ты сам полез!

— Ах, значит, ты снова винишь меня?! — Харольд снова поднял руку, готовый схватить Гарри.

— Прекратите оба! — Голос Реджины прогремел, словно раскат грома, заставив их обоих замереть. Она сделала шаг вперед, испепеляя взглядом. — Я не собираюсь выслушивать ваши взаимные обвинения! Гарри, тебе должно быть стыдно за такое поведение! А ты, Харольд, — Реджина повернулась к нему, её голос стал ледяным, — ты совершенно забыл, кто ты такой? И как себя нужно вести?

На мгновение оба замолкли, пораженные силой ее слов.

— Живо по своим комнатам! — Голос Реджины был холоден, как зимний ветер. В нём не было и следа материнской нежности, только власть и разочарование. — И чтобы до утра я не слышала ни звука!

Гарри, понимая, что чуть чуть все таки перешел черту и что мать больше не потерпит такого поведения, неохотно подчинился. А Харольду пришлось послушаться Реджину, так как ругаться с ней не очень хотелось. Гарри, бросив на брата последний полный презрения взгляд, скрылся в своей комнате, в то время как Харольд, с лицом, искаженным от злости, последовал ее указаниям. Реджина осталась стоять в коридоре, тяжело дыша, ее взгляд провожал Гарри, в нем смешались гнев, разочарование и глубокая печаль.

* * *

Резкий, леденящий душу крик пронзил тишину сна. Гарри дернулся, его тело пронзил холодный пот, а сердце забилось с бешеной скоростью, словно пытаясь вырваться из груди. Кошмар. Снова. Рядом тихо посапывал Рон, значит, Гарри не кричал. В этот раз ему приснилось, как Матео Реддл, с мрачной свитой Пожирателей смерти, вновь обрушился на Дурслей, и он, Гарри, снова оказался бессилен, не успев ничего сделать. Пустота и отчаяние захлестнули его.

Он осторожно выбрался из постели, стараясь не разбудить друга. Тихими шагами он направился в ванную, чтобы умыться и привести себя в порядок. Холодная вода освежила лицо, но не могла смыть липкий страх, прилипший к коже. Он хотел выглядеть так, чтобы никто не стал расспрашивать, что с ним. Собравшись, Гарри вышел из комнаты.

Его потянул необъяснимый интерес к библиотеке Блэков. Он никогда не был здесь, и, судя по всему, здесь царил полный запустение. Гарри вошел, и его встретило царство пыли и забвения. Воздух был затхлым, паутина свисала с потолка, а полки, где когда-то стояли книги, зияли пустыми проемами. Где-то книги были совсем утеряны, а где-то просто лежали в беспорядке. "И неудивительно, — подумал Гарри, — Сириусу, видимо, это было совсем не нужно".

Он решил поискать Кричера. И, словно по волшебству, нашел его, когда проходил мимо одной из комнат. Домашний эльф стоял, скрестив руки на груди, его взгляд был полон высокомерия и отвращения.

— Мне нужна твоя помощь, Кричер, — обратился Гарри, стараясь звучать как можно спокойнее.

Кричер смерил его презрительным взглядом. — Я служу роду Блэков, а не жалкому полукровке, — прошипел он, явно наслаждаясь своей властью.

Гарри выпрямился, в его глазах мелькнула сталь. — А я Лорд Певерелл и наследник родов Блэк и Поттер, — ровно ответил он, давая понять, что его титул имеет вес. — Так что ты, Кричер, ошибаешься, считая меня жалким полукровкой. Тем более, никто здесь не собирается прибираться в библиотеке Блэков, ведь она, видимо, никому, кроме меня, не нужна. Так что поможешь мне?

Слова Гарри, очевидно, застали Кричера врасплох. Удивление в его больших глазах быстро сменилось чем-то другим — возможно, уважением, а может, и скрытой радостью. Он решил помочь.

Вместе они вошли в библиотеку. Кричер, применив свою эльфийскую магию, преобразил помещение. Пыль исчезла, книги очистились, стало светлее, кое-что даже починилось, а другие книги вернулись на свои места. Почти всё стало как прежде, но Гарри заметил, что некоторых книг все еще не хватало.

— Кричер, скажи, кто-нибудь ворует здесь книги или, может быть, артефакты, принадлежащие роду Блэков? — спросил Гарри, его голос стал напряженным.

— Да, — ответил Кричер, его тон стал серьезным.

— Кто именно? — Гарри терял терпение. — Мне нужно знать его имя, чтобы поймать его.

— Один из членов Ордена ворует, — прошептал Кричер, будто произносил страшную тайну.

— Наземникус Флетчер, — наконец произнес эльф, словно бросая вызов.

Гарри сжал кулаки. Злость охватила его. Как кто-то мог посметь воровать то, что принадлежало Сириусу, а значит, и ему, его семье? В прошлой жизни он помнил, как часто приходил на площадь Гриммо, 12, к членам семьи Блэков. А теперь видеть его дом в таком запустении было уже перебором. Тем более, это дом его крестного, а значит, никто не смеет воровать или выкидывать вещи.

— Кричер, — сказал Гарри, его голос был полон решимости. — Следи, чтобы никто не смел здесь что-либо воровать, что принадлежит роду Блэк. И никто не смел ничего выкидывать. А если кто-то попытается, зови меня, я сразу же приду. Но лучше спрячь все артефакты, а в библиотеку чужих не пускай. Сделай всё возможное для защиты артефактов и книг, принадлежащих роду Блэков. И если увидишь Наземникуса, сразу лови его и зови меня.

— Я так и сделаю, — ответил Кричер, в его голосе читалось непривычное для него рвение. Вслух он не сказал, но Гарри, прекрасно знавший Кричера по прошлой жизни, понял, что эльф был рад тому, что кто-то наконец-то защищает то, что принадлежит роду Блэк.

Кричер вышел. Гарри же решил остаться и почитать. Он сел, погрузившись в изучение одной из книг. Время пролетело незаметно. Он так увлекся, что даже не заметил, как пролетело время. Решив передохнуть, он отложил книгу и вышел из библиотеки.

Едва он ступил на порог, как навстречу ему спускалась миссис Уизли. Увидев его, она обеспокоенно спросила:

— Гарри, где ты был?

— Я был в библиотеке, читал очень интересную книгу, — ответил Гарри, стараясь звучать как можно более невозмутимо.

— Больше не ходи туда, — встревоженно сказала миссис Уизли. — Это книги о темной магии, а они опасны.

— Для кого-то может быть опасно, особенно если не в тех руках, но не для меня, — парировал Гарри, его голос приобрел твердость. — Так что не переживайте, миссис Уизли, ничего плохого нет в том, что я хожу в библиотеку.

— Это библиотека темного рода Блэков, — настаивала миссис Уизли, ее лицо было полно опасений. — А Блэки всегда были приверженцами темной магии и чистокровности.

— Я это знаю, миссис Уизли, — ответил Гарри, его взгляд был спокоен, но в нем читалась некоторая отстраненность. — Но я ничего не вижу плохого в темной магии. Даже, поверьте, светлая магия тоже может быть опасна, а не только темная магия.

Гарри не стал ждать ответа миссис Уизли. Он спустился на кухню, где обнаружил лишь нескольких человек.

Видимо, еще не все проснулись, хотя миссис Уизли уже, наверняка, отправилась будить остальных. На кухне было уже несколько человек: Римус Люпин, задумчиво рассевшийся в кресле, Гарриет, его сестра, чьи глаза светились той же искрой озорства, что и у него, Румпельштильцхен, прислонившийся к стене с загадочной улыбкой, и Бель, смотрящая на него с материнской теплотой. Аврора, с привычным спокойствием, уже сидела за столом, рядом с ней — близнецы Уизли, оживленно переговаривающиеся, словно планировали очередную шалость. Харольд, который уже закончил завтракать, собирался вставать, и его взгляд, казалось, уже искал, кого бы поддеть.

Гарри решил присесть рядом с Авророй, но в тот момент, когда он направился к столу, Харольд, словно нарочно, вскочил и, как оказалось, слишком резко, врезался в него.

— Смотри, куда идешь! — рявкнул Харольд, его голос был полон раздражения. — Или ты уже в очках плохо видишь?!

Гарри, хоть и был все еще немного ошеломлен, не дал себя в обиду.

— Ты лучше на себя посмотри! — парировал он, его голос приобрел стальные нотки. — Тебе точно очки нужны, а то вообще уже не видишь, где границы твоей дозволенности заканчиваются!

— Это просто ты слепошарый! — фыркнул Харольд, делая пару шагов назад, готовый продолжить словесную перепалку.

Гарри знал, что это может окончательно разозлить его старшего брата, и тот, скорее всего, устроит какую-нибудь неприятность. Но сейчас что-то внутри него переключилось. Он больше не мог держать рот на замке.

— Лучше иди проверь зрение и мозги полечи, — выпалил Гарри, чувствуя, как внутри кипит гнев. — А то смотрю, ты заводишься очень часто. Явно у тебя с мозгами не все в порядке, или, может, не все дома у тебя!

В этот самый момент на кухню стали заходить остальные. Гарри увидел, как вошли Мэри Маргарет и Дэвид Нолан, держа на руках малыша Нила, рядом с ними стояла Гарриет, уже вернувшаяся, Рон и Эмма. Затем появилась Реджина с мужчиной рядом, который, как понял Гарри, был Робин Гуд. И, наконец, вошли Сириус и миссис Уизли. Все они оказались на кухне как раз в тот момент, когда Харольд, словно решив продемонстрировать свою "власть", одолжил у Авроры чашку, и, как он сам заявил, "просто вылил" ее содержимое на Гарри.

Горячий кофе хлынул на Гарри, обжигая с головы до ног. Он едва не вскрикнул от боли, но сдержался, сжав кулаки до побелевших костяшек и стиснув зубы так, что заходила челюсть. Никто не ожидал такого поступка от Харольда.

— Ты с ума сошёл?! — крикнул Сириус, его голос был полон гнева.

Харольд, оправившись от шока, подошел к Сириусу.

— Следи за своим крестником, иначе… — прошипел он, намекая на какие-то последствия.

Гарри почувствовал, как его унизили. Злость, накопившаяся за годы, за кошмары, за все несправедливости, взорвалась в нем. Он резко подошел к Харольду.

— Иначе что?! — выкрикнул он, в его глазах горел огонь.

Харольд только повернулся к нему, и в этот момент Гарри, действуя молниеносно, создал из тени трость и с силой ударил ею Харольда. Никто не успел среагировать — Гарри был слишком быстр.

Харольд издал болезненный стон и рухнул на пол. Он не потерял сознание, но голова у него явно кружилась. Из носа у него потекла кровь, и Гарри предположил, что он, кажется, сломал ему что-то. Харольд схватился за голову, пытаясь облегчить боль.

Гарри схватил его за воротник, приподнимая.

— Это тебе за все! — прошипел он, его голос дрожал от ярости. — Теперь почувствуешь, каково мне, друзьям и Авроре, когда ты нас унижаешь! И заодно почувствуешь, каково это — быть униженным перед тем, кого ты ненавидишь! Ведь я и сестра вчера перед Пожирателями Смерти были унижены, чуть ли не стоя на коленях! Вот и ты теперь почувствуй вкус унижений и боли!

В воздухе повисла звенящая тишина. Все застыли, наблюдая за этой внезапной вспышкой ярости Гарри.

Харольд хотел ответить, его лицо исказилось от боли и злости, но Эмма, его мать, мгновенно вмешалась. Несмотря на то, что она понимала, *почему* ее старший сын Гарри так поступил с Харольдом, она не одобряла такой метод. В ее глазах, привыкших видеть мир сквозь призму магии и сложных выборов, каждый присутствующий был по-своему прав и не прав одновременно. Она видела в этом столкновении лишь усугубление конфликта, которое могло привести к еще большим проблемам.

— Гарри, так нельзя было делать, — ее голос, всегда полный сострадания и мудрости, как у Спасительницы из другого мира, сейчас звучал мягко, но с отчетливой ноткой неодобрения. — Я понимаю, что Харольд перешел черту, и ты имеешь право на гнев. Но использовать магию таким образом… Это не решит проблему, а лишь породит новую. Помни, что насилие порождает насилие.

Сириус и Робин Гуд, мужчина, стоявший рядом с Реджиной, помогли Харольду подняться. Сириус, видя, как Харольд сжимает нос, из которого текла кровь, и слыша его хриплые стоны, испытывал смешанные чувства. Он понимал Гарри — ведь Харольд действительно вел себя недопустимо. Но в то же время, удар тростью был, безусловно, перебором.

Гарри почувствовал, как его гнев, уже разбуженный Харольдом, усиливается от вмешательства Эммы. Родная мать, которую он не видел почти двенадцать лет, с тех пор, как она бросила его с Генри, теперь, вернувшись, считала, что имеет право читать ему нотации или даже воспитывать. Нет, Гарри не собирался этого допустить.

— Не надо меня воспитывать или учить! — голос Гарри дрогнул, но в нем звучала сталь. — Ты меня бросила! А теперь думаешь, что я так просто тебя прощу? Но это так не работает! Так что не лезь в мою жизнь!

Он бросил на Эмму взгляд, полный горечи и разочарования, который, казалось, пронзил ее насквозь. В его глазах больше не было детской обиды, только холодная решимость взрослого человека, который больше не собирается терпеть несправедливость.

Не собираясь выслушивать дальнейшие нотации ни от матери, ни от кого-либо еще, Гарри резко развернулся и вылетел из кухни. Его шаги отдавались эхом по коридору, каждый из которых был заряжен невысказанным гневом и обидой. Он не собирался больше оставаться там, где его снова пытались унизить и поучать, особенно после всего, через что ему пришлось пройти.

Как только он собирался подняться по лестнице, кто-то схватил его за руку. Гарри мгновенно обернулся, готовый дать отпор, и увидел ее — Эмму, его родную мать, с которой он меньше всего хотел сейчас говорить.

— Гарри, я хочу с тобой поговорить, — сказала она, ее взгляд был полон мольбы и раскаяния, но в нем читалась и та несгибаемая сила, которую Гарри всегда ассоциировал с ее ролью Спасительницы.

— А нам не о чем разговаривать! — резко ответил Гарри, пытаясь выдернуть руку.

— Я понимаю твои чувства, — продолжала Эмма, ее голос звучал искренне, — но позволь мне объяснить.

— Да, и так всё понятно! — Гарри, наконец, выдернул руку, его голос сорвался на крик. — Ты просто бросила меня с братом! Мы просто тебе были не нужны!

— Я хотела только лучшего для вас и вашего будущего, — с искренностью произнесла Эмма, ее голос был полон раскаяния.

— Сделала только лучше "себе"! — с горечью выплюнул Гарри. — Я остался сиротой! Ты даже не понимаешь, каково это — быть брошенным!

— Я понимаю… И мне жаль, Гарри, — ответила Эмма, стараясь достучаться до его сердца.

Гарри сдержал истерический смех, чтобы не заржать от всей этой боли, от этих переполнявших его эмоций. Он понимал, что смех будет лишь способом скрыть свою уязвимость, но сдержаться было невероятно трудно.

— Нет, ты не понимаешь! — его голос дрожал, но был полон презрения. — И никогда не поймешь, каково это — быть брошенным!

Но Эмма прекрасно понимала, каково это — быть брошенной. Ведь она тоже росла без родителей, скитаясь по приемным семьям. Ее тоже бросали, как, например, Нил, отец Гарри. И именно на Нила Гарри был так сильно похож внешне, что причиняло Эмме дополнительную боль.

В этот момент Сириус вышел из кухни. На его лице была смесь сочувствия к Гарри и сострадания к Эмме.

— Гарри, она твоя мама, — мягко сказал он, стараясь смягчить обстановку. — Дай ей объяснить.

Сириус, конечно, понимал чувства Гарри. Он сам пережил предательство и боль утраты. Но в то же время он видел, что Эмма искренне жалеет о том, что сделала. Он понимал, что она не была идеальной, но, возможно, заслуживала шанс.

— Но ты должен, Сириус, как никто другой, понять, что матери так не поступают! — в голосе Гарри зазвучало отчаяние. — Ведь ты сам свою мать ненавидел и убежал к моему приемному отцу в дом, и именно они стали твоей семьей!

— Не сравнивай мою матушку со своей мамой, — резко ответил Сириус, его глаза вспыхнули от гнева. — Это разные ситуации!

— Это не разные ситуации, Сириус, — парировал Гарри, его голос приобрел холодный оттенок. — Это одно и то же! Мы просто чужие для них!

— Нет, ты не чужой для меня, — воскликнула Эмма, пытаясь переубедить Гарри. — Я хотела только лучшего. Думала, что так будет лучше. Мне очень жаль, Гарри.

В ее голосе было столько боли и раскаяния, что на мгновение Гарри заколебался. Но воспоминания о годах, проведенных без матери, вновь захлестнули его, заглушая любые проблески сочувствия.

— Лучше бы моей матерью была Лили, а не ты! — с горечью выплюнул Гарри, словно нанося Эмме самый болезненный удар.

Затем, не сказав больше ни слова, он резко развернулся и ушел в свою комнату, которую делил с Роном. Эмме Свон было больно слышать все это от родного сына. Хотя она и понимала, что после того, как она от него и второго сына отказалась, вряд ли ее простят. Но Генри, казалось, не держал на нее зла. А вот Гарри был совсем другим. Она его вообще не знала. Она не знала, какие у него интересы, кем он хочет быть, как он рос. Она ничего о нем не знала, только отрывки из его жизни.

Гарри отличался от своего младшего брата Генри. Если Генри был спокойным и сдержанным, хотя тоже, когда злился, предпочитал молчать, то Гарри бил по самому больному, когда его переполняла ярость. И Эмма понимала, что ей придется приложить немало усилий, чтобы заслужить его прощение, если это вообще возможно.

Эмма хотела броситься за Гарри, но Сириус остановил ее, положив руку ей на плечо. — Я сам с ним поговорю, — сказал он, его голос был тихим, но твердым, в нем звучала вся мудрость прожитых лет. — Если ты пойдешь сейчас, он станет еще злее.

Эмме пришлось отступить, хотя ее сердце колотилось от беспокойства за сына. Она видела, как Гарри зол, и понимала, что сейчас любые попытки наладить контакт могут обернуться еще большим отчуждением.

Сириус же, поднявшись, направился к комнате Гарри. Дернув ручку, он обнаружил, что дверь заперта. — Гарри, открой, — позвал он, его голос звучал мягко, но настойчиво.

Внутри комнаты Гарри молчал, прислушиваясь к удаляющимся шагам матери. Он намеренно закрыл дверь, чтобы никто не смел его беспокоить, чтобы уединиться со своими мыслями и болью. — Нет, я не открою! — крикнул он, голос его был полон ярости и отчаяния.

— Я хочу просто поговорить! — попытался убедить Сириус, его голос звучал примирительно.

— А я не хочу ни с кем говорить! — отрезал Гарри, чувствуя, как внутри нарастает раздражение.

— Открой. Я понимаю твои чувства, и хочу просто поговорить, — снова попросил Сириус, его тон становился более настойчивым. — Я тоже знаю, каково это, когда тебя предают.

— Отстаньте все от меня! — взмолился Гарри, его голос срывался, выдавая с трудом сдерживаемые эмоции. — Оставьте меня в покое!

— Не откроешь дверь, я позову Кричера и попрошу его открыть дверь, — пригрозил Сириус, надеясь, что эта угроза заставит Гарри задуматься.

— Кричер тебя не послушает! — уверенно парировал Гарри, зная, что в данный момент его авторитет в глазах домашнего эльфа равен нулю.

— Как и тебя тоже! — усмехнулся Сириус, но в его голосе слышалась усталость.

— Меня как раз послушает! — возразил Гарри, чувствуя, как его гнев нарастает.

— Хорошо, не хочешь выходить, я сам к тебе ворвусь, — заявил Сириус, делая шаг назад. Он громко позвал: — Кри…

Дверь со щелчком открылась. Гарри стоял в проеме, его лицо было бледным, но глаза горели гневом. Он преграждал Сириусу путь, не желая пускать никого. — Я же сказал, оставьте меня в покое!

— Я понимаю, что ты зол на свою мать, — начал Сириус, стараясь говорить спокойно, — но дай ей шанс. Она действительно жалеет.

— Ага, что бы она еще раз меня бросила? Нет уж, спасибо! — Гарри был непреклонен. — Если это все, что ты хотел сказать, то можешь возвращаться к моей матери и передать, что я никогда ей не поверю и не прощу!

Гарри хотел захлопнуть дверь, но Сириус не дал, уперевшись в нее рукой. В этот момент у Гарри взорвался шрам адской болью. Он мгновенно схватился за лоб, издавая приглушенный стон.

— Сохатик, все в порядке? — обеспокоенно спросил Сириус, его взгляд стал еще более напряженным.

— Да, просто немного болит шрам, — соврал Гарри, стараясь не показать, насколько ему плохо, но его бледность и испарина выдавали его.

Сириус не успел ничего сказать, как Гарри снова схватился за шрам, его тело обмякло, и он начал падать. Сириус успел поймать его, прежде чем он ударился об пол. Он пытался дозваться до Гарри, но понял, что тот отключился.

В этот момент сюда пришла Эмма с мокрым полотенцем в руках. Увидев Гарри без сознания на руках у Сириуса, она вскрикнула: — Что с моим сыном?

— Не сейчас, — ответил Сириус, его голос был напряжен. — Сейчас Гарри нужно мокрое полотенце, чтобы облегчить боль в шраме.

Эмма, хоть и хотела получить ответы, в первую очередь была обеспокоена состоянием сына. Она кивнула и, словно повинуясь инстинкту матери, побежала в ванную за полотенцем.