Маленький шаг для мальчика (джен)

Прошло полгода с тех пор, как Гарри Поттер попал под опеку Северуса, а застенчивый, болезненно худой мальчишка, сидевший перед ним, всё ещё почти ничего не ел.

Желудок Северуса сжался от сочувствия, когда он наблюдал, как Гарри с тревогой ковыряется в своём ужине, отщипывая кусочки от индейки, пока она не стала больше похожа на картофельное пюре, которое лежало рядом, и перемешивая их в липкую кашицу на тарелке рядом с недоеденным пастернаком. Маленькая ложка бесцельно помешивала содержимое небольшой миски с нетронутым луковым супом.

Мальчик никогда не съедал больше половины того, что готовил для него Северус, — половины порции, рекомендованной для восьмилетних детей.

Северус должен был догадаться, что еще слишком рано для столь плотной трапезы.

Гарри всё ещё не был готов к обильным трапезам после многих лет голода и отсутствия заботы. Поэтому, начиная с той недели, когда мальчик появился в его жизни, Северус весь день выставлял на стол небольшие порции, пытаясь уговорить ребёнка есть, используя постоянное наличие еды: две половинки тоста, несколько ломтиков яблока, небольшую миску лёгкого рагу, несколько ложек хлопьев и всё остальное, что Гарри мог переварить.

(Северус, не желая, чтобы еда пропадала зря, каждый вечер забирал из остатков еды всё, что можно было съесть — а это больше половины — в качестве своего позднего ужина.

До того, как он взял Гарри под свою опеку, он даже не задумывался о здоровом питании, но вот он здесь, готовит полезную еду для них обоих, каждый день наблюдая за их привычками в еде.)

Северус перепробовал все, что мог придумать, чтобы увеличить потребление пищи Гарри: средства для поддержания баланса жидкости, соли и минералов, а также зелья от тошноты на начальном этапе в сочетании с тщательным контролем того, чтобы организм ребенка не отвергал предлагаемые питательные вещества; зелья для повышения аппетита в сочетании с успокоительными для желудка; дополнительные зелья для восполнения оставшихся потребностей, когда в последние два месяца стало ясно, что мальчик не может есть достаточно самостоятельно.

Что касается кулинарии, он перепробовал все вкусы, какие только мог себе представить. Он добавлял соль, перец, уксус и сахар к каждому блюду. Он пробовал хлеб, лапшу, рис, мясо, морепродукты, молочные продукты, овощи, фрукты, даже десерты и сладости, которые сам Северус позволял себе лишь изредка. Еда подавалась холодной или тёплой, варёной, тушёной, паровой, сырой, если её можно было съесть, даже жареной с низким содержанием жира: ко всему этому прикасались крайне неохотно, если вообще прикасались, с настороженностью, не свойственной ребёнку.

Единственное, чего Гарри всегда хватало, — это воды, и Северус был за это благодарен.

За последние полгода, проведенные дома и под присмотром за мальчиком, Северус, применяя различные стратегии, добился улучшения: от нескольких укусов до по крайней мере половины от тех небольших порций, которые он обычно готовил. Чашка густого, липкого зелья в полдень гарантировала, что оставшиеся требования были хоть как-то удовлетворены.

Гарри корчил рожу, глядя на его консистенцию, но послушно пил его каждый день — в основном из страха, как подозревал Северус, что человек, который его приютил, может однажды снова отобрать у него еду в наказание за его неспособность есть.

И Северус не мог винить Гарри за это. На самом деле, когда Северус начинал терять терпение, ему достаточно было закрыть глаза и вспомнить мальчика, которого он видел в воспоминаниях Петунии, жадно взирающего на еду, которая была так близко и в то же время так недосягаема, — и весь гнев превращался в яростное желание увидеть Гарри Поттера здоровым.

Он знал, что мальчик медленно поправляется. Гарри больше не выглядел измождённым, лишь исхудавшим. Его глаза уже не казались такими запавшими и тусклыми, лицо больше не выглядело впалым, а конечности — непропорционально тонкими, хотя Северус всё ещё мог пересчитать рёбра, выступающие сквозь кожу. Сила Гарри и его костная масса, отслеживаемые частыми диагностическими чарами Северуса, также стабильно росли за последние три месяца.

Кроме того, за эти последние три месяца Гарри, похоже, утратил часть страха, который мешал ему общаться с Северусом в начале их знакомства. каждый день Северус ловил себя на том, что почти улыбается, глядя на очаровательную гримасу, которую ребенок не пытался скрыть, столкнувшись с дополнительным зельем. Он все равно не забывал слегка похвалить мальчика, легонько коснувшись его плеча, когда тот допивал свою чашку.

Он считал достойной победой то, что Гарри больше не вздрагивал, когда он медленно клал руку на плечо мальчика. В последний месяц Северус неожиданно почувствовал себя обласканным, когда ребёнок начал слегка наклоняться к его прикосновениям.

И всё же Северуса охватывало тошнотворное чувство неудачи каждый раз, когда он смотрел на своего всё ещё истощённого подопечного, с тревогой ковыряющегося в еде, как в этот канун Рождества.

— Простите, сэр. Я не могу…

Гарри, выглядевший сегодня особенно напряжённым, отодвигал тарелку с пюре из индейки. Казалось, ему было неловко отказываться от остатка, учитывая, что он едва притронулся, но заставлять его доесть было бесполезно.

— Всё в порядке, Гарри. Может, предпочтёшь что-нибудь полегче, например…?

Гарри покачал головой; точнее, казалось, будто он трясся всем телом, глядя на Северуса.

— Нет, сэр, я действительно не могу сегодня…

Лязг!

Вилка со стуком упала на пол.

Мальчик замер.

— Извините, я не хотел…

Рука Северуса скользнула вперед и нежно схватила маленькую, слегка дрожащую руку Гарри прежде, чем он успел осознать, что пошевелился.

— Всё в порядке. Предлагаю нам умыться, и если хочешь, я могу почитать тебе пару историй перед сном.

Северус искренне надеялся, что мальчик, когда успокоится, возьмет немного фруктов, которые он запланировал на десерт сегодня, отказавшись от обычных жирных рождественских пудингов, поскольку они, скорее всего, были ещё слишком тяжелыми для мальчика.

Гарри медленно поднял взгляд, испытующе глядя на него — мальчик делал это всякий раз, когда чувствовал неуверенность в реакции Северуса. Северус, в свою очередь, научился не напрягать мышцы лица — это помогало мальчику справиться с тревогой и, по крайней мере, он на это надеялся, немного успокаивало его.

После долгой паузы Гарри кивнул, и в его глазах мелькнуло нерешительное ожидание.

Они вернулись к своей обычной рутине, а Северус уничтожил несъедобные остатки порции Гарри, чтобы у ребенка не возник соблазн есть объедки из мусорного ведра, как Северус видел в воспоминаниях Петунии.

Краем глаза Северус следил за тем, чтобы Гарри не порезался острыми ножами, не поранился о кастрюли и противень и не ошпарился горячей водой, что могло случиться, когда он вытирал посуду рядом с Северусом.

Гарри больше никогда не пришлось бы так страдать, если бы Северус имел возможность выбора.

Ему приходилось следить за тем, чтобы его гнев не закипал при одном только упоминании о времени, проведенном его ребенком у этих жестоких родственников. Повторяющиеся движения во время мытья посуды помогали ему успокоиться.

Благодаря усердной помощи Гарри работа вскоре была закончена: тарелки, миски, кастрюли и подносы снова были аккуратно расставлены в шкафу, а ножи, ложки и вилки убраны в ящик. Чашки с мятным чаем стояли на подносе, остывая, рядом с белой фарфоровой миской среднего размера, которую Северус планировал использовать для десерта.

Он открыл зачарованный холодом шкафчик рядом с раковиной.

В самом нижнем отделении лежал золотистый фрукт размером с волейбольный мяч, формой напоминавший круглую грушу. Его сладкий цитрусовый аромат наполнял воздух. Он был настолько тяжёлым, что Северусу пришлось держать его обеими руками, чтобы не уронить, и потребовалось немало усилий, чтобы поднять его на стол.

Северус видел, как мистер Эванс готовил его только однажды, для тайского салата, и с тех пор не ел. Но он знал, что можно ожидать чего-то вроде «Кивающего Нобапа» — его магического аналога, используемого в некоторых более экзотических зельях для расслабления.

— Что это, сэр? — раздался сзади тихий, вопросительный голос.

Гарри с любопытством сморщил нос, вдыхая запахи окружающего воздуха, а его рука украдкой потянулась к толстой кожуре фрукта.

— Это помело, Гарри, самый большой из неволшебных цитрусовых.

Ребёнок нахмурился.

— Как лимоны и апельсины? И мандарины?

Северус кивнул.

— Именно это. Хотя я ожидаю, что оно будет не таким кислым, как они.

Гарри вздохнул с облегчением: Северус заметил, что ребенок, как правило, избегал кислой пищи, хотя к сладким мандаринам он высказывал немного меньше отвращения.

—Хорошо, тогда выбирай себе историю, а я присоединюсь к тебе через несколько минут.

Гарри побрел прочь, следуя их обычному распорядку дня: Северус приготовит еду и даст чаю остыть, пока мальчик будет рыться в библиотеке в гостиной в поисках того, что ему хотелось бы почитать или послушать этим вечером.

Пока Северус готовил разделочную доску и нож, он глубоко вдыхал фруктовый, терпкий аромат.

Несколько взмахов острого ножа прорезали толстую кожицу и белую мякоть под ней, сверху и снизу. Он перевернул плод, чтобы он снова стоял вертикально, затем сделал надрез сверху донизу на глубину чуть меньше пальца, повернул плод на одну восьмую оборота по часовой стрелке, снова разрезал, перевернул и снова разрезал.

Закончив, он с некоторым усилием снял толстую кожуру, обнажив губчатую, волокнистую белую сердцевину. Он отложил кожуру в сторону (разложив на камине, цитрусовые шкурки были отличным натуральным освежителем аромата), а затем тоже очистил и выбросил мякоть примерно с трети плода.

Облако свежего аромата окутало его, когда он вытащил три сегмента, покрытые и разделенные фиброзными мембранами. Осторожно повернув нож, он разрезал кожистые, похожие на раковины слои и развернул их.

Множество бледно-желтых соковых мешочков выглядели свежими и полными, что усиливало их свежий сладкий аромат.

Он разделил пальцами очищенные от сердцевины и мембран сегменты на небольшие кусочки и положил их в миску на подносе.

Почувствовав, что Гарри шевелится за дверью, он быстро схватил нож и разделочную доску, убрал оставшиеся фрукты в холодильник и вынес поднос в гостиную. Как обычно, они с Гарри уселись на противоположных концах длинного тёмно-зелёного бархатного дивана, а поднос поставил на низкий журнальный столик между ними.

Гарри с любопытством следил взглядом за миской. Северусу было не менее интересно узнать, что ребёнок думает об этом фрукте.

—Давай, Гарри. Попробуй.

Рука Гарри нерешительно потянулась к миске, вытащила небольшой кусочек желтого фрукта и отправила его в рот.

Северус тоже позволил себе небольшой кусочек, наслаждаясь вкусом. Он был сочным и сладким, но не приторным, с идеальной лёгкой терпкостью и свежей пикантностью.

Рядом с ним жевал мальчик — и глаза его загорелись.

— О!

Северус слегка ухмыльнулся, не в силах полностью сдержать ликование, которое грозило вырваться наружу.

Это был первый раз, когда Гарри так восторженно отреагировал на какую-либо еду.

— О, действительно.

Гарри посмотрел на него, его лицо сияло от радости.

— Спасибо! Это… это по-ме-ло, да? Это просто великолепно!

— Да, помело. Его также называют Citrus maxima — буквально «самый большой цитрусовый». Родина помело — Юго-Восточная Азия, и, насколько я слышал, оно там очень популярно. Помело символизирует процветание и изобилие, особенно когда его едят на традиционных больших семейных сборах в честь празднования Лунного Нового года. Некоторые говорят, вероятно, по этой причине, что оно также может символизировать семейное единство.

Гарри выжидающе посмотрел на миску.

Северус кивком пригласил его взять еще.

— Зимой их обычно можно купить здесь, в ближайшем специализированном магазине, — продолжил Северус.

Магазин в основном посещали представители небольшой китайской общины в Коукворте, расположенном в нескольких кварталах отсюда, и Северус, который ценил доступность экзотических ингредиентов для зелий, хотя маглы мало о них знали. Кстати, помело вызвали у него любопытство главным образом потому, что он действительно нашёл среди них несколько тех самых Кивающих Нобапов.

— Его магический родственник, Кивающий Нобап, — единственный цитрусовый фрукт, который считается изначально магическим. Помнишь, что я объяснял на днях о различиях между изначально магическими ингредиентами и теми, которые могут приобретать магические свойства, если подвергаются воздействию окружающей магии в течение достаточного количества времени?

Гарри энергично кивнул.

— Да, сэр! Некоторые — например… например, Гребущий Рябин, или драконы, или фестралы — сами создают свои магические свойства, в то время как другие могут впитать магию, если вырастут рядом с ней, и усилить уже имеющиеся свойства. И, — продолжил мальчик, набрав в грудь воздуха, — эти два типа ингредиентов нужно обрабатывать по-разному, пытаясь извлечь их свойства из зелий.

— Да, что-то вроде этого, — подтвердил Северус.

Его сердце колотилось от гордости за ум своего ребенка.

Гарри лучезарно улыбнулся и взял еще помело.

Пока Северус рассказывал о зельях, приготовленных с помощью Кивающего Нобапа, его внимательно слушавший ребёнок совершенно забыл о книге, разложенной на диване между ними («Сказки братьев Гримм, том 2»). Внимание мальчика было приковано к Северусу, но его рука почти непрестанно тянулась к фруктам из стоявшей перед ним чаши.

Вскоре тарелка впервые опустела.

Если бы Северус был менее сдержанным человеком, он бы, вероятно, ухмыльнулся как дурак; но сейчас он позволил себе легкую улыбку в ответ на робкий взгляд Гарри.

На самом деле рука Гарри несколько раз тянулась, чтобы собрать последние кусочки фрукта, прилипшие к стенкам миски, прежде чем ребенок понял, что она пуста, и умоляюще посмотрел на Северуса.

В ответ Северусу хотелось кричать от радости — Гарри наконец почувствовал себя достаточно комфортно, чтобы выразить свое желание большего — Северус только собирался встать...

Когда, к сожалению, его осторожность взяла верх.

Ему пришлось опасаться, что желудок ребенка может не выдержать большего.

— Сегодня хватит, иначе ты не сможешь спать ночью.

Решимость Северуса едва не сломилась, когда он увидел, как глаза Гарри за круглыми веками стали большими и печальными, словно мистические щенячьи глаза, о которых Северус смутно слышал в рассказах других родителей.

— Если хочешь, можешь съесть еще завтра после обеда.

Он не считал бы себя слабым человеком, но вот он сидит, разрываясь между своей рациональностью и силой молящих глаз своего ребенка.

— Обещаешь? — наконец прошептал Гарри.

— Обещаю.

Наступила тишина.

Охваченный странным желанием утешить мальчика, проявить ласку перед лицом разочарования, Северус передвинул забытую между ними книгу на журнальный столик, осторожно придвинулся ближе и протянул руку.

Гарри взглянул на него на мгновение, затем наклонился к нему боком и зевнул.

Через некоторое время Северус осторожно снял очки с лица мальчика и повернул ребенка к себе, слегка поглаживая рукой его тонкую спину.

Вскоре Гарри задремал.

Голова мальчика тяжело лежала на его онемевшей руке, а худое плечо упиралось в ребра Северуса даже сквозь толстые шерстяные свитера, которые они оба носили, — но Северус никогда не чувствовал себя более комфортно и довольным, чем в этот самый момент, обнимая своего ребенка.

Он вздохнул.

Завтрашний день принесет завтрашние проблемы, размышлял он. Для начала ему нужно уложить мальчика спать, иначе они оба проснутся капризными. И ему еще нужно разложить подарки, которые он приготовил для ребенка.

Но сейчас, наблюдая за спящим рядом Гарри Поттером, в груди Северуса горел еще более яркий огонек надежды, воодушевленный перспективой увидеть, как его ребенок растет и процветает.