Alone... (гет)

Изящная фигура в белом джедайском плаще с широким капюшоном, покрывавшим голову, проникла в главный зал звёздного разрушителя гранд-адмирала Трауна. Путь к этой цели был тернист и нелёгок, и лежал, сквозь множество часов, дней, недель, месяцев, и также множество врагов.

Последними из таких врагов были боевые дроиды, которые, единственные, на странность, охраняли разрушитель. Впрочем, это было не важно. Она пришла сюда с конкретной целью, спасти Галактику, и ей не важно через что для этого нужно было пройти.

Империя давно пала, но с возвращением гранд-адмирала Трауна, её последний осколок продолжал набирать силу… Сегодня, именно сегодня, Асока должна была покончить с этим раз и навсегда.

Она прошла сквозь все мучения и препятствия не просто так, она прошла через них, дабы найти Трауна и сразиться с ним, ради светлого будущего всего мира…

И Тано не намерена была отступать!

В огромном помещении царил полумрак, где-то даже слегка сверкали искрящиеся лампы, вокруг никого не было, кроме поверженных дроидов… Кресло-трон, на котором восседал гранд-адмирал, словно сам император, было столь беспечно повёрнуто к ней спинкой, как будто он не боялся, как будто ждал её.

Тогрута могла бы быть безжалостной и воспользоваться ситуацией, но… Нет, бесчестный бой был не в её правилах, и женщина отпустила эту идею лишь только она пришла ей в голову.

Вокруг было тихо, очень тихо, и почему-то никто её не останавливал. Асока, активировав один из световых мечей, подошла ближе, ещё ближе, ожидая, что вот-вот кто-то нападёт, или Траун что-то произнесёт, но ничего не происходило…

Вот Тано уже оказалась позади массивного кресла, не особо разглядывая его, с волнением крепко ухватилась пальцами за край спинки, развернула, и шок поразил её от самых кончиков монтралл до кончиков пальцев ног…

Гранд-адмирал сидел в кресле неподвижно, и ярко-красными глазами смотрел в пустоту, а на его всегда идеально-белом мундире алело такое же тёмное пятно крови.

Траун был мёртв!

Причём убит был не Асокой, кем-то другим, ещё задолго до её прихода. Подло проткнут со спины кинжалом сквозь спинку кресла, вероятно, кем-то из своих. Слишком взволнованная возложенной на неё миссией Тано поначалу не обратила на это внимания, но теперь, в тусклом, слегка мигающем, свете тогрута отчётливо заметила сверхпрочный поблескивающий серебром кинжал.

Всё было кончено! И всё одновременно начиналось сначала для Республики, Асока знала это так же хорошо, как, и что перед ней сейчас находился настоящий Траун, рассвет и закат былой Империи…

Последний осколок Империи без Трауна быстро сдался и, рассеянный по Галактике, был повержен восстанием. В Республике уже в который раз воцарился мир, но, ввиду последних событий и беспорядков, она ожидала нового избрания канцлера.

А пока…

А пока на Лотале был грандиозный праздник.

Вся планета отмечала полное окончание тирании Империи над Галактикой, украшенная тысячами лент, шаров, других декораций, повсюду играла вдохновляющая республиканская музыка, в которой присутствовал дух свободы, и все веселились до упаду.

Особенно счастливыми в этот день были те, кто раньше состоял в команде «Призрака», для них эта победа была личной. Они не только праздновали падение Империи, полное и окончательное освобождение Лотала от любых её последователей, но и отмечали в этот день воссоединение своей «семьи», ведь не так давно к ним вернулся Эзра.

Особенно счастливой была Сабин, она отплясывала, сбивая все ноги, на танцполе рядом с любимым, небрежно расплёскивая вокруг себя содержимое своего бокала, в котором, кажется, был мандалорский самогон, Асока не стала уточнять.

Тано лишь вежливо улыбнулась своей бывшей ученице, когда та на крыльях счастья подлетела к ней и заявила, что бросает всё. Кто бы сомневался?

— Асока, я так счастлива, так счастлива! Я остаюсь на Лотале… — буквально задыхаясь от переполняющих её эмоций, заявила Врен, — Мы с Эзрой теперь всегда будем вместе… А знаешь, мы, в будущем решили пожениться… И даже Хьюянг захотел остаться с нами…

Не успела Сабин договорить, как рядом с ней тут же появился Бриджер и, тоже не в состоянии прочувствовать своё счастье сполна, увлекая любимую обратно на танцпол, искренне добавил:

— Спасибо тебе Асока. Спасибо за всё…

Тано не ответила, она понимала, что радость этих двоих была искренней, как и благодарность, мило, приятно, но в её собственной жизни это ничего не меняло.

Тогрута уже отбыла достаточное время на празднике, чтобы это можно было назвать официальным посещением, а потому, больше ей здесь было делать нечего. Допив спиртное из своего бокала, который всё это время она просто бесцельно держала в руке, Асока уверенно поставила стеклянную ёмкость на стол и удалилась.

Корабль Тано встретил её, как всегда, пустотой и темнотой. Тогрута зажгла свет, но светлее на душе от этого не стало. Всё так же тихо и одиноко, даже в лучах ярких искусственных ламп.

Выдвинув столик из пола, женщина села подле него, сложила руки на столешницу и задумалась.

Ей было сорок пять, она прожила почти всю жизнь, но ничего в этой жизни никогда не менялось. И если раньше пустота и тишина корабля, ставшего Тано вечным домом, её не беспокоили, просто воспринимались, как данность, то только вот сейчас, в этот самый момент, тогрута действительно прочувствовала, как одинока была.

Женщина была не молода, она прошла сквозь годы, сквозь тысячи битв и событий, в её жизни было много людей и гуманоидов, но на самом деле, у неё не было никого. Сорок пять лет, целая жизнь, а у неё не было, ни дома, ни друзей, ни семьи, ни даже ребёнка, и, если бы Асока сейчас с кем-то захотела поговорить, никто бы не отозвался на её просьбу об общении. Это было одновременно утомительно и грустно. Она являлась серым джедаем, отличным воином, героем Республики, и одновременно абсолютно не нужным никому гуманоидом.

Асока сидела здесь одна, в окружении пустоты, когда весь мир праздновал, фактически её победу, и понимала, что ничего не может изменить. Как так получилось? Как она до этого дошла? Среди толпы она была как никто в мире одинока, и тут даже некого было обвинить. Она сама была виновата в своей беде, но она не жалела себя, она просто чувствовала усталость и пустоту. В душе, в сердце и даже… Рука Тано невольно легла ей на живот, где мог бы развиваться её ребёнок… Но нет, она сама выбрала этот путь. Ни друзей, ни семьи, ни любви, ни детей…

После стольких лет у неё не осталось никого…

Или может?

Асока не стала больше заниматься самоизъеданием и пустыми страданиями. Никто не будет её жалеть, а саму себя жалеть противно, мерзко. Если так получилось, что она была одна, то это была лишь её вина. Она выбирала не тех людей, кому могла доверить свою любовь и душу, от чего в ответ получала холодность и безразличие на все попытки быть любимой…

Но это был ещё не конец…

У Асоки был ещё шанс стать счастливой, о нём она знала давно, храня надежду в своей душе все эти годы. И ради него, почему-то именно в этот момент осознания одиночества и пустоты, она была готова на всё…

Сложив столик обратно, Тано села в центр рисованного круга узоров на полу и сосредоточилась. В моменты, когда ей совсем было плохо и грустно, она обращалась к медитациям, только один человек мог помочь ей всегда, когда ей было тяжело, только он совершил в своей жизни больше ошибок, чем она, и мог понять смятение её души…

Тано не обратила внимания на то, сколько прошло времени, и вот она уже была в Силе, в месте так похожем на Мир между мирами, искусственно выстроенном разумом под него.

Она стояла на невесомой прозрачной дорожке, как будто вымощенной из стекла, и безмолвно смотрела на Энакина искренними глазами…

Он молчал, ожидая, когда она обратиться к нему, Асока не была уверенна в том, что она делает, но эмоции казались сильнее в эту самую секунду, они как будто били через край.

— Энакин, мне нужно серьёзно с тобой поговорить… — слова Асоки эхом отдались в бесконечном тёмном пространстве.

— Я знаю, о чём ты хочешь меня попросить… — с приятной лёгкой улыбкой ответил он, эта улыбка была такой до боли знакомой и родной, что ещё сильнее внушало тогруте решимости, — Я могу согласиться на твою просьбу, так как это совпадает с моими личными целями, но… — Скайуокер остановился на этом слове, как будто произнести данные слова ему было тяжелее, чем Асоке услышать их, — Предупреждаю. Я люблю тебя только, как сестру.

— Мне всё равно! — ни секунды ни сомневаясь, мгновенно выкрикнула Тано, для неё это было то, о чём она столько мечтала, для неё это было то, к чему она столько шла, и тогрута была готова рискнуть всем, дабы обрести свой последний шанс на счастье.

— Тогда я согласен…

Приятный мягкий голос Энакина растворился в тёмной пустоте, вместе с проступающей улыбкой и льющимися слезами радости на лице Асоки, голос и слова, которые для неё сейчас столько много значили…

Они дарили ей надежду на счастье, которое было столь призрачно и эфемерно, что могло раствориться вслед за видением её мастера в Силе…

И в любую секунду исчезнуть навсегда! Но теперь эта последняя надежда хотя бы была в жизни Тано, ещё один необычный дар от её учителя, с коим они не успели прожить всё то, о чём Асока мечтала.

Небольшой яркий кораблик Асоки летел в сторону Оссуса, красной вспышкой рассекая пространство космоса. Тано знала, чего она хотела на самом деле, она знала, что для этого было нужно, она получила согласие Энакина, но это было ещё не всё… Для того, чтобы осуществить задуманное, тогруте нужны были ещё двое очень особенных людей.

День на яркой зелёной планете, с сотнями озёр и ручьёв, уже начинал клониться к вечеру. Сумерки мягко накрывали пространство большой поляны, незаметно делая её всё темнее, когда Хан и Чубакка, вольготно разместившись на траве, лениво отдыхали, искоса посматривая на тренировку двух джедаев.

Люк и Лея сражались на настоящих мечах, сражались всерьёз, полностью сконцентрированные на бое, и не было для их друзей в данный момент более увлекательного зрелища, чем смотреть на этот бой.

Вот Лея сделала атакующий приём, Люк легко парировал его световым мечом, а затем контратаковал, девушка, обладая отличной реакцией, ловко отпрыгнула назад и снова атаковала. Не ожидав подобного хитрого хода, парень едва успел увильнуть от синего светового клинка, который прошёлся прямо перед лицом Скайуокера. Ещё немного, и Лея победила бы его в бою, если бы, не… Общая собранность и опыт Люка, накопленные за все приключения, что с ним произошли.

В очередной раз отбив удар сестры зелёным световым мечом, Люк скрестил яркие шипящие лезвия с оружием Леи и остановил бой.

От чего Хан и Чубакка радостно зааплодировали.

— Поздравляю, Лея, ты едва не победила меня, — с гордостью произнёс Скайуокер, мягко и заботливо взяв сестру за плечо, он был явно рад её успехам и ничуть этого не скрывал, а, как раз наоборот, хотел выставить на всеобщее обозрение, — Поздравляю, ты теперь официально стала рыцарем-джедаем нашего нового Ордена.

Люк улыбнулся, той доброй лучезарной улыбкой, которой мог улыбаться только он. Не ожидая подобного заявления столь скоро, Лея, не сразу поверившая в свой успех, через несколько секунд замешательства тоже расцвела в яркой улыбке радости и ликования.

И лишь сейчас все присутствующие заметили, неслышно, почти незаметно приблизившуюся к ним Асоку.

— Поздравляю. Вас обоих, — мягко и по-доброму улыбнулась и она, тоже пару раз хлопнув в ладони, а затем, чуть приблизившись, начала, пожалуй, с главного.

— Люк, Лея, мне нужно кое-о чём с вами поговорить.

Слова слетели с пухлых карамельных губ Тано крайне волнительно.

Хан и Чубакка уже было поднялись с травы, чтобы проследовать за тремя джедаями, но, видя состояние тогруты, близнецы быстро остановили друзей, резко махнув рукой.

Так ничего и не поняв, Соло с товарищем лишь безразлично пожали плечами и направились чинить «Сокол», на котором вечно что-то ломалось.

Оставив Хана и Чубакку на поляне, Асока, Люк и Лея вошли в главное здание уже порядком расстроившегося храма и направились в кабинет Скайуокера.

В помещение они трое пребывали уже несколько минут, и Асока не могла найти себе места, чтобы начать столь не лёгкий для неё разговор. Она бегала взглядом по комнате, как будто пытаясь отыскать в окружении поддержки, перебирала тонкими оранжевыми пальчиками и, даже, казалось, слегка дрожала от лёгкого страха.

Тано знала, как она сама к этому относится, знала, как к этому отнёсся Энакин, но Люк и Лея… Какова будет их реакция на сказанное, она не могла предугадать.

Тем не менее, тогрута всегда была смелой, и даже сейчас, в такой трудной ситуации, она просто должна была решиться сказать самое важное, ведь от этого зависело всё.

Тяжело вздохнув, женщина набралась сил и начала издалека.

— Люк, Лея, я прилетела на Оссус, чтобы кое-о-чём вас попросить. Понимаете ли… Я хочу провести один ритуал. Один очень важный для меня ритуал, я хочу вернуть к жизни весьма значимого для нас троих человека… И мне нужна ваша помощь…

Асока сказала, она с трудом выговорила эти слова, сердце бешено колотилось от волнения, но она смогла, и Тано была рада уже этому. Теперь дело оставалось за ответом близнецов.

Поняв её без лишних слов, первым заговорил Люк:

— Я так понимаю, ты хочешь воскресить нашего отца. Энакина…

Парень собирался назвать полное имя, но Лея, абсолютно шокированная и до нельзя возмущённая подобными разговорами, тут же перебила его.

— Ты хочешь воскресить Вейдера! — резко поправила она, заставив Асоку слегка вздрогнуть, но Тано не сдалась, встретив первые нотки сопротивления.

— Да. Я хотела бы вместе с ним исправить ошибки нашего прошлого… — попыталась хоть как-то смягчить непростую ситуацию пояснением тогрута, а затем, выдержав небольшую паузу, добавила, — И мне для ритуала нужна ваша кровь…

Женщина сказала всё, что хотела, она сказала всё, что нужно, и больше говорить было нечего. Теперь следовало просто молчаливо ждать того, что ответят близнецы. И если по Люку было видно, что он, вероятнее всего, был бы согласен с Асокой, для него новая жизнь отца значила столько же, сколько для Тано, если не больше, то Лея явно выглядела недовольной подобной ситуацией и в любую секунду могла воспротивиться.

Тогрута угадала, и, спустя минуты две молчания, Органа взвилась в праведном гневе.

— Ошибки, которые совершил Вейдер не исправить! И ты сошла с ума, если ради своих личных чувств хочешь возродить Вейдера!

Громко, почти надрывно выкрикнув это, Лея сорвалась с места и ринулась прочь, расталкивая всех на своём пути. Для неё это было слишком, слишком, чтобы пережить, понять, более того, участвовать в этом. Сердце рвалось на части от тысячи разнообразных эмоций, а на глаза предательски наворачивались горькие слёзы. В обычной жизни Органа была сильным бойцом и стойкой девушкой, но когда речь касалось столь личного вопроса…

Так и не успев ничего произнести, Люк и Асока остались безмолвно стоять посреди кабинета Скайуокера, провожая Лею шокированным взглядом. И если ситуация с братом была ясна, он готов был поддержать Тано в любых её, даже самых безумных, начинаниях, то вот ситуация с сестрой вызывала явно огромные сложности.

Тогрута была расстроена, крайне расстроена, если не сказать больше, в огромной степени огорчена.

Получив немыслимый шанс вновь обрести то, что было украдено у него судьбой, и сам не веря своему счастью, одновременно видя и реакцию Леи на подобную возможность, и реакцию Асоки на отказ, Люк набрался сил и, как всегда спокойным и размеренным тоном, произнёс:

— Я с ней поговорю.

Когда Хан вместе с Чубаккой закончили очередную стотысячную починку «Тысячелетнего сокола», и уставший вуки отправился отдыхать в гостевую комнату храма, Соло нашёл Органу сидящей у реки, судорожно обнимающей колени и горько плачущей.

Не зная, что такого могло произойти между ней, Люком и Асокой, да и не особо желая выяснять все детали и подробности, Хан решил начать издалека. Только он со своим задорным характером мог успокоить любимую, чтобы у неё ни произошло.

— Не думаю, что, если ты станешь плакать ещё сильнее, ты сможешь сделать эту реку глубже, — достаточно глупо и стандартно пошутил Соло, присаживаясь рядом с Органой и мягко приобнимая её, и, хотя юмор был простым, это всё равно заставило девушку улыбнуться.

— Что случилось, Лея?

Видя и чувствуя заботу и поддержку со стороны любимого, Органа ещё сильнее прижалась к Соло, в мягких успокаивающих объятьях, и, пуще прежнего зарыдав, даже не стала ходить вокруг да около, сказала всё прямо и на чистоту.

— Из-за своей глупой любви Асока хочет возродить Вейдера! И для этого ей нужна наша с Люком кровь. Люк, естественно, согласен, а я, я… Против того, чтобы возвращать в Галактику такое зло! Асока сошла с ума со своей любовью… — громко выкрикнула всё эти отчаянные фразы Лея, ещё сильнее заходясь в истеричных рыданиях, на что Хан аж присвистнул от удивления, шокировано вскинув брови.

То, что поведала ему сейчас Органа было, мягко говоря, из рамок вон выходящим, но, также, как понять позицию своей любимой, он мог понять и позицию своего друга, и позицию Асоки. Ситуация была сложной и спорной. И, наверняка, не Хану было решать, что в ней делать, но раз Лея столь отчаянно негласно просила у него помощи и поддержки сейчас, Соло должен был высказать свои мысли по поводу.

Чуть крепче прижав любимую к себе и ласково погладив её по спине, Хан произнёс простые, но достаточно осмысленные слова.

— Не стоит недооценивать силу любви, — начал с общей фразы Соло, по себе зная, как мощно и сокрушительно может быть это чувство, заставляя людей меняться и идти за тем, кто был им по истине дорог, — Вейдер был весьма неоднозначным парнем, — далее слишком мягко констатировал факт Соло, — Но и я сам — не ангел. Подумай, Лея, чтобы сделала ты, если бы я погиб, а у тебя была возможность меня вернуть?

Парень говорил незамысловатые вещи, но это было то, что нужно, чтобы достучаться до девушки в данный момент, и коснуться самого её сердца.

Перестав дрожать и плакать от ощущения, как реальность дотрагивается до неё изнутри, Лея подняла взгляд на Хана и всмотрелась ему в глаза.

Действительно, а чтобы сделала она, если бы потеряла любимого, вот так, почти без возможности побыть рядом? На что готова была пойти она, чтобы вновь вернуть Хана, и было бы ей дело до того, каким он был при жизни, контрабандистом, ситхом, кем угодно…

Теперь, когда Соло произнёс эти самые слова вслух, Органа как никогда сильно понимала Асоку, и ни за что в жизни не захотела бы оказаться на её месте, ни за что! Хан был прав, нельзя было недооценивать силу любви, будь то любовь сына к отцу, которую испытывал Люк, или любовь ученицы к учителю, которую испытывала Асока…

Лея уже было открыла рот, чтобы ответить на вопрос Соло, который, словно прорезая реальность, достаточно давно прозвучал в пространстве и всё ещё эхом отдавался в голове Органы…

Но не смогла, их разговор столь не вовремя прервал Люк, и, вновь поняв, что он здесь был явно лишним, Хан, сумевший успокоить-таки Лею, оставил брата и сестру наедине.

— Я знаю, о чём ты меня хочешь попросить. Но я не согласна! — уже в который раз резко завила Органа о своём отказе, небрежно вытирая слёзы с лица тыльной стороной ладоней.

Скайуокер не стал спешить, как и Хан, в своём роде, благодаря его личному особенному характеру парень тоже умел находить подход к людям, да, пусть методы у них были разными, но если однажды Люк сумел достучаться до отца, сквозь многолетнюю броню тьмы, сейчас он надеялся так же достучаться до сестры, сквозь её ярое непринятие.

Усевшись на траву рядом с Органой, Скайуокер глубоко вздохнул и заговорил, спокойно и проникновенно, так, как только он это умел.

— Лея, я очень хочу увидеть снова отца. Побыть с ним вместе. Прошу тебя, дай мне этот шанс.

Люк, как бы невзначай, заботливо положил руку сестре на плечо, от чего девушка вздрогнула. После разговора с Ханом у неё оставалось всё меньше аргументов, чтобы сопротивляться, а тон брата, его почти мольба, добивала в Лее остатки решимости.

— Но ведь Вейдер — зло! — отчаянно, почти из последних сил выразила свои мысли Органа, и, видя её неприятие собственного отца, Люк решился, наконец-то поведать сестре всю правду.

Рассказ был долгим и эмоциональным, ведь для Скайуокера те события на второй «Звезде смерти» носили ещё более личный характер. Он не просто знал или слышал всё это, он сам переживал каждую секунду боли и страдания в борьбе за отца. И парень рассказал Лее всё, в подробностях. О том, как он лично сдался в плен, чтобы спасти Вейдера, о том, как император заставил его драться с отцом не на жизнь, а насмерть. О том, как Люк почти победил, но так и не смог убить того, кого уже успел полюбить родственной и всепоглощающей любовью. А главное о том, как за его отказ принимать тёмную сторону Силы, Сидиус едва не убил Люка, а отец, его отец, пожертвовал всем, чтобы спасти собственного сына, вновь вернувшись к свету и отдав за Люка свою жизнь, искупив свою вину!

Этот рассказ был крайне эмоциональным для обоих, Скайуокер едва сдерживал подступающие к глазам слёзы от событий из-за которых рвалась его душа, а Органа, уже не сдерживая себя, рыдала в три ручья.

При жизни Лея знала отца лишь злым и безжалостным ситхом Вейдером, только сейчас, прочувствовав, как будто прожив всю эту историю со слов Люка, Органа понимала, как она ошибалась, во многом ошибалась. Нет, девушка ещё не готова была простить Вейдера, она намеренно не хотела называть его отцом в своём сознании, но видя и понимая, что испытывал к этому человеку Люк, что испытывал он сам в последние минуты своей жизни, начинала проникаться состраданием к обоим. В этой истории не было счастливого финала ни для кого, Люк страдал, по-своему, Вейдер страдал, по-своему, и даже Асока страдала, по-своему, идя бок о бок со всей историей. Органа не могла простить и понять злобного ситха до конца, но она была доброй, и могла понять своего собственного брата. И, возможно, помочь ему обрести долгожданное счастье? А она хотела этого?

Последними, добивающими все барьеры неприкосновенности и защиты Леи, стали искренние, почти умоляющее, слова Люка:

— Дай ему шанс искупить свою вину… Пожалуйста, дай мне шанс прожить не прожитую жизнь с отцом, которого я не знал… И дай себе шанс на прощение…

Каждое из этих слов брата с болью отдавалось в сердце сестры, окончательно разбивая в тысячи осколков и так истончавшую корочку льда и безразличия, и с последним словом, с последней его буквой, с последним осознанием его значения, несокрушимая стена отторжения из льда и ненависти внутри Леи рухнула. И девушка произнесла те самые заветные слова, которые так мечтал услышать парень.

— Хорошо, я согласна.

Почти прошептав эту фразу Лея, вся истерзанная сегодня страданиями и переживаниями, а также внутренней борьбой, отчаянно прильнула к Люку и обняла его. Брат обнял сестру в ответ.

Это согласие так много значило для него, это согласие так много значило для них обоих, ведь это было какое-никакое объединение их давно распавшейся семьи…