Близнецы (джен)

Люмин равнодушно смотрела, как рассыпается на переливающиеся искры сознание Кариберта. Не то, чтобы ей было не жаль мальчишку — жаль, разумеется, — но он был уже мёртв столетия. И наконец-то обрёл покой. Закономерное окончание его как-бы-жизненного пути.

— …Наверное, я уже не смогу попрощаться с Карибертом. — Она замерла, услышав за спиной голос брата. И неверяще выдохнула, стремительно обернувшись и впившись в глазами в родное, но постепенно исчезающее из памяти лицо. Итэр выглядел… хорошо. Она уже и забыла, как ему идёт эта лёгкая печаль и задумчивость, с которой он смотрел на пойманную повязку Кариберта. Люмин как во сне сделала шаг к нему, протягивая руки, а он продолжил, глядя на кусок ткани в руке. — Сознание Кариберта рассеялось, и это место тоже скоро исчезнет, лишившись своего хозяина. — Повязка рассыпалась такими же переливающимися искрами, Итэр поднял мягкий взгляд на попытавшуюся коснуться его сестру, чья рука прошла сквозь его щёку. — Мы не можем здесь находиться, потому и не можем коснуться друг друга.

Он прикрыл на секунду глаза, словно попытался почувствовать прикосновение, и сделал шаг вперёд, проходя насквозь её тело и обдавая лёгким холодком.

— Иначе я бы тоже бросился к тебе, чтобы обнять.

Он обернулся, ласково улыбаясь ей.

Но ты и шага не сделал ко мне. Даже руки не протянул. Не дёрнулся в моём направлении. Ты этой тряпке уделил куда больше внимания, чем мне.

Губы Люмин против её воли сами собой растянулись в насквозь фальшивую улыбку, которой она приветствовала практически каждого встречного на своём пути. Улыбку, которой она никогда раньше не улыбалась ему.

— Ну что? — Он наклонил голову, продолжая ласково улыбаться ей. — Поговорим?

И не дожидаясь её ответа, развернулся и направился к поваленному дереву. С губ Люмин тут же сползла приклеенная улыбка, и она, скептически изогнув бровь, некоторое время смотрела ему вслед, не двигаясь.

Поговорим? Да неужели?

Дёрнув издевательски бровями, она всё же последовала за братом, когда он уже уселся на бревно и похлопал ладонью около себя, приглашая её присоединиться.

Не то, чтобы ей было неинтересно слушать про битву с Дайном и о его проигрыше, но… Если честно, Дайн был практически последним, о чём бы она хотела поговорить. Узнать про падение Каэнри’ах? Возможно. Спросить, как он жил эти пятьсот лет в Бездне? Определённо. Выяснить наконец-то, почему он не разбудил её сразу, как проснулся, а только лишь тогда, когда исправить уже было ничего нельзя? Безусловно это был бы первый вопрос.

Но кажется, Итэр подсознательно догадался о её намерениях — не то, чтобы она их скрывала — и даже не давал ей и рта раскрыть, в красках расписывая произошедшую битву.

Люмин молчала.

Плетение судьбы? Спящий небесный порядок? Брат, следящий за ней из Бездны, но даже не пытающийся помочь? Потому что «пройди мой путь и найди ответ».

Люмин молчала.

Хотя с языка давно пытались сорваться нецензурные вопли. О, она бы могла в трёх коротких предложениях рассказать Итэру, что она думает и о нём, и о Селестии, и о его методах решения проблем.

Люмин наплевать на Кариберта. Пацан умер хер-пойми-когда. Почему её должно волновать то, что произошло в далёком прошлом? С каких пор их интересует прошлое очередного мира? Люмин также наплевать и на Каэнри’ах. Они выступили против богов получили то, на что нарывались. Не они первые и уж точно не они последние.

Без неё Итэр нарушил одно из главных правил их путешествий по мирам — никогда не вмешивайся в происходящее. Они — путешественники. Они — гости. Они не вправе решать, что для живущих в мире хорошо, а что плохо. Верили обитатели в богов? Молодцы. Поднимали восстание против них? Дважды молодцы, а брат с сестрой как можно быстрее сбегали в следующий мир.

Люмин тихо рассмеялась своим мыслям. А ведь она ничуть не лучше. «Никогда не привязывайтесь к жителям очередного мира. Потому что вы рано или поздно уйдёте навсегда.»

Стоило только остаться в одиночестве, как и она пустилась во все тяжкие…

— Так и будешь молчать, Люмин?

Она вздрогнула, выныривая из своих безрадостных дум.

— Знаешь, — чуть хриплым от длительного молчания голосом произнесла она, — у меня было столько вопросов к тебе. Но сейчас… — она беспомощно пожала плечами, — я хочу задать лишь один: на-ху-я?..

Нет, она всё-таки слишком много общается со Скарамуччей и Ризли, Беннет был прав.

— ….Нахуя ты во всё это влез?

Итэр поперхнулся. Как разительно эта Люмин, сидящая рядом с ним и отгородившаяся от него незримой непробиваемой стеной, отличалась от той Люмин, с которой он когда-то путешествовал. Возможно, в этом есть часть и его вины.

— В конце своего путешествия я попал в место под названием «Последнее Море Цветов». — После непродолжительного молчания произнёс он. — Помнишь? Давным-давно, когда мы путешествовали между мирами… Ты сказала, что хочешь отыскать место, где цветёт тот самый цветок, — он ласково коснулся цветка в её волосах. — И вот передо мной раскинулось целое цветочное море. Думаешь, это было совпадение?

Он посмотрел ей в глаза и чуть не отшатнулся, наткнувшись на уже ничем не прикрытый скептицизм и разочарование.

Люмин устала притворяться.

— Итэр… — она глубоко вздохнула, потом медленно выдохнула, — я восхитилась этим цветком только потому, что ты мне его подарил.

— …Что?

— Я не люблю цветы, — продолжила она, не обращая внимания на его недоумение, — никогда не любила. А ты никогда не мог этого запомнить. Поэтому… прошу тебя, не надо прикрываться мной, оправдываясь перед своей совестью или что там у тебя. Неси ответственность за свои поступки сам.

— Но война…

— Война шла в каждом из миров, в котором мы были. — Даже не дослушав, перебила его Люмин. — Что ж ты раньше-то не беспокоился?

Внезапно по земле прошла дрожь. Итэр выдохнул с явным облегчением.

— Мы находимся в пространстве, лишившимся хозяина, — поспешил объяснить он не спрашивающую его Люмин, — Скоро оно разрушится.

Люмин с интересом смотрела на дрожащий вокруг её мир. Интересно, когда Селестия проснётся и сотрёт Тейват из истории, будет также?

— Здесь мы не можем не только прикоснуться друг к другу, но и не сможем вспомнить ничего из того, что произошло после исчезновения Кариберта.

— Ах ты ж сукин сын (прости, мама), — выдохнула мгновенно сообразившая Люмин, — думаешь, если я забуду эту встречу, в следующую всё будет в порядке, как будто ничего и не было? В твоих мечтах, братик. В следующий раз ничто не помешает мне сломать тебе челюсть.

И мир взорвался.

* * *

Люмин задумчиво крутила в руках цветы, которые вытащила из волос. Почему-то в последнее время они стали вызывать у неё лишь глухое раздражение, а не тоску, как раньше.

— Эй, Бенни, — окликнула она сидящего рядом парня, — тебе нравятся эти цветы?

— Нет, — тут же отозвался он, — они слишком блеклые.

Она согласно хмыкнула и щелчком отправила их в костёр.

— Разве это не память о брате?

— Не знаю, почему, но я испытываю сильнейшую злость и слабо контролируемую агрессию, когда смотрю на эти цветы теперь. Видимо, после исчезновения Кариберта что-то произошло. Что-то, чего я не помню. Но от чего подсознательно злюсь.

Доказательством её теории служила фотография, которую она нашла в своём кармане и которой там быть не могло. И которую она порвала во внезапном порыве бешенства.

— Как насчёт ветряных астр?

Беннет достал откуда-то из недр сумки названный цветок и приготовился было вставить ей в волосы. Люмин усмехнулась и наклонила голову вниз, давая ему доступ к причёске.

Интересно, если она нарушит ещё одну заповедь старших родственников, что они с ней сделают?