Компаньон (джен)

Когда Чайльд увидел её впервые, она не произвела на него особого впечатления: мелкая, взъерошенная, с распахнутыми в непритворном удивлении глазами, крутящая во все стороны головой, рассматривая столицу торговли. И это героиня Мондштадта? Та самая победительница Ужаса Бури?

Путешественница не-впе-чат-ля-ла. Вообще.

Потому что судя по слухам и донесениям солдат, она должна быть… более внушительной! А не обычной девчонкой со сбитыми коленками.

Но для его потрясающего плана такая годилась просто идеально.

И вот первая странность. Ещё не успев сказать ей ни полслова, только оглянувшись после суматошного побега от миллелитов по тесным улочкам, он осёкся. Не произнесенная заготовленная речь замерла на губах. Эта мелкая девчонка препарировала его взглядом, разложив на мельчайшие частицы, вывернула все потаённые мысли за мгновение. И издевательски вздёрнула бровь, ожидая, когда он объяснит свой «спонтанный» поступок.

Странность номер два. Стоило ему только заговорить, как интерес в её взгляде сменился на раздражение, а симпатия — на равнодушие.

Это было даже обидно.

Чем дольше он наблюдал за ней, тем точнее формулировалась странность номер три.

Она была странной Путешественницей. Точнее, может и не странной Путешественницей, но очень своеобразной героиней. С очень своеобразным видением мира и представлением о добре и зле.

Он бы сказал, что она больше фатуи, нежели он сам. Даже учитывая её искренний наплевательский интерес и к фатуи, и к Архонтам, и в принципе происходящему вокруг нее. Может, это и был оксюморон, но иначе он выразиться не мог. Ей было интересно всё: от кухни до культуры, от камней до политики. Но в какой-то момент она говорила: «А!», тоном, словно познала все тайны мира, и моментально теряла интерес к происходящему.

И на фоне этого то, что это заветное «А!» прозвучало спустя пару минут после первой встречи… было обидно вдвойне.

О ней было известно немногое, не смотря на всю мощь разведки фатуи: кроме её нескончаемого любопытства, энтузиазма и меркантильности только то, что она ищет своего брата. Всё остальное — тайна за семью печатями. Даже её возраст.

Он собирал о ней слухи и сплетни с того самого времени, как узнал, что она приближается к Ли Юэ. Некоторые из них пугали, некоторые вдохновляли, некоторые откровенно вгоняли в ужас.

— И это вы называете сердцем бога? — Путешественница насмешливо блеснула глазами и искривила губы в саркастической ухмылке, — даже как-то неловко за те сердца, что есть у меня.

Синьора наконец-то обратила на неё свое внимание.

— Есть у тебя…? — Медленно повторила она и провела языком по верхней губе, — откуда же у тебя такая ценность?

— Очевидно же, что от богов.

Девушка, которую удерживали два агента фатуи, сделала незаметное движение правой кистью, и мужчины осыпались на разноцветную плитку перед собором горсткой пепла. Она даже не обратила на это внимания, лишь рассеянно отряхнула руки и принялась копаться в сумке, что-то активно ища.

Она не обращала внимания и ни на тот ужас, которым фонило от оставшихся агентов, ни на возросший уровень угрозы от Синьоры. Словно ничего не чувствовала. Словно ей было всё равно.

— Нашла! — С победным криком она выпрямилась во весь свой невысокий рост и продемонстрировала банку с какой-то жидкостью, в которой плавал…. какой-то внутренний орган.

— Что это? — С нескрываемым отвращением поинтересовалась Синьора, медленно и плавно отступая назад.

— Сердце древнего бога, — радостно пояснила Путешественница, любуясь своим трофеем, — а не эти ваши цацки. Глаз бога, сердце бога… разбираете богов на запчасти, а потом удивляетесь, почему мир по швам трещит.

Чайльду было интересно, это действительно было сердце какого-нибудь древнего бога, или же она запихнула в банку сердце первого попавшегося монстра и лишь ждала удобного момента для дурацкой шутки?

Хотя… Не так уж и в глубине души Чайльд признавал, шутка удалась на славу. Стоило только вспомнить лицо Синьоры, когда та рассказывала эту историю.

Путешественница оказалась… забавной. Интересной. Интригующей. И тем обидней было, что на все его попытки сблизится она отвечала равнодушием и насмешливым фырканьем. Не то, чтобы ему это было жизненно необходимо, план работал и без этого, но вот эта мелочь, эта ерундовина мешала, была как ложка дёгтя в бочке мёда.

— О чём они говорили, ты слышала?

Он не останавливаясь спускался вниз по лестнице. Рядом с ним в унисон застучали каблуки Екатерины.

— Да. Цисин усилили охрану Золотой палаты.

Чайльд довольно усмехнулся. Он предупреждал её, в Ли Юэ даже у стен есть уши.

— И… — Екатерина было замялась, но под требовательным взглядом, брошенным искоса, продолжила, — Вы ей симпатичны… Были бы, не будь Вы лжецом и притворщиком.

Чайльд раздраженно вздохнул, впервые не находя, что ответить. Вот ведь…

Их схватка была лишь вопросом времени. И кажется, она её ждала не меньше него. Иначе почему всю битву с её лица не сходила широкая радостная улыбка? Почему её глаза так возбуждённо сверкали? Почему щеки так раскраснелись, словно от удовольствия? Или не «словно»?

Его поражение тоже было вопросом времени. Она в этом была уверена. Даже тени сомнения не мелькнуло на её лице. Чайльд… Чайльд же чувствовал себя двояко. С одной стороны его неплохо так приложили лицом о пол, потрепав его самооценку. С другой же… схватка с таким сильным противником, который не скрывал свою силу и не сдерживался в своих желаниях и ударах? Это ли не счастье? Совершенствование через поражение.

Протянутая девичья рука, чтобы помочь ему подняться, была неожиданностью. Приятной, но всё же неожиданностью.

Так же как и её мягкая насмешливая улыбка. Не злая, как раньше, а добродушная. Немного утешало его растоптанное эго.

По которому ещё раз основательно потоптались и Синьора, и Чжун Ли. И даже то, что Путешественница выглядела такой же негодующей и возмущенной, его не смиряло с произошедшим.

— Может выпьем?

— Что?

Девушка слегка поморщилась от синхронности вопроса, прозвучавшего сразу от троих.

— Тебя обманули, меня обманули, — продолжила она, ловя взгляд Чайльда и кривя губы в подобие улыбки, — пойдём напьёмся и перемоем им все косточки.

Чайльд задумался. Ненадолго.

— А пойдём. С чего начнём?

— С его волшебного умения распоряжаться деньгами.

— О-о-о, пять миллионов за обман это слишком жестоко…

Дверь за ними мягко закрылась, отсекая все возможные возражения.

Если честно, Чайльд… недоумевал. Неужели ей действительно нравится этот мямля? Он же… никакой! Даже его рыжий цвет волос выглядел блеклым по сравнению с цветом Чайльда! Постоянно улыбался, не шёл ни на один конфликт, всегда был вежлив и предупредителен… идеально вышколенный слуга! Ей такие нравятся?

Если судить по ласковой улыбке Люмин, которую она и не думала прикрывать рукой, да. Именно такие.

То есть, не мужественные, загадочные, умные или обворожительные. А вот… такие.

Она смущается, но принимает его подарки, хотя из рук Чайльда она не брала ничего, постоянно ожидая подвоха.

Она лавирует, пытаясь подобрать слова, когда этот придурок затрагивает волнующие его темы, хотя Чайльду она в лицо говорила, что о нём думает, не заботясь о его душевном равновесии.

Она терпеливо следует чуть позади него, когда с Чайльдом всегда шла на равных.

И Чайльду нравилась её непокорность. Её дерзость и тот негласный вызов, что она ему бросала.

Сейчас же он её не узнавал. Непонятно откуда взявшаяся податливость, словно она была мягким воском, из которого можно лепить что угодно… Где её стержень? Где её сила? Где её несгибаемость?

А Люмин смеялась незамысловатой шутке сопровождавшего её рыжего и не спешила отстраняться от его руки, лежащей на её плече.

Хотя Чайльд помнил, она ненавидела прикосновения чужих.

Он слушал их разговоры, прячась в тени. Хотя… не очень-то и прячась, в глубине души (совсем не в глубине) надеясь (ожидая с минуты на минуту), что она отведёт взгляд от этого неудачника и увидит его. Он даже принял наиболее выгодную для себя позу, но…

Она смотрела только на этого рыжего придурка. Таким взглядом, что… Чайльд начинал его ненавидеть. Серьёзно, если бы он знал, что её настолько вдохновляют разговоры о еде и готовке, он бы… отвёл её в лучший ресторан Ли Юэ, или Инадзумы, или Фонтейна. Да в любое место, которое она указала бы на карте!

А ей это было не это нужно.

Люмин гораздо важнее была безыскусная преданность и теплота Томы, чем нескончаемая непредсказуемость и чувство опасности; невзрачный омамори, чем дорогущие украшения; приготовленный лично для неё суп, с учётом всех её пожеланий, чем самая лучшая кухня самого шикарного ресторана.

Чайльд этого не понимал. Слушал, но не слышал.

— Ты ничего с этим не сделаешь? — Тома задержал её руку в своей, когда они прощались около гостиницы.

Люмин пожала плечами.

— Я пыталась. Но он искренне уверен, что мора может решить все проблемы.

— Всё же не всё в этом мире можно купить, — пробормотал парень себе под нос.

— Не всё можно купить за мору, — не согласилась девушка, — например, ты меня купил за честность и искренность.

— Разве это не одно и тоже? — Со смущенным смешком спросил Тома, отводя взгляд.

— Возможно, — не стала спорить она, — но для меня, честность — в словах, в делах, искренность — в эмоциях и чувствах. Я привыкла так разделять, не помню уже, почему. Ты… — Она задумалась, подбирая слова и сжимая его руку в своей, — рядом с тобой я чувствую себя удивительно беззащитной, но в то же время полностью защищенной тобой же. Я могу быть собой, не пытаясь быть лучшей версией меня, которую хотят видеть остальные. Рядом с тобой тепло и спокойно. Мне нравится это чувство. Мне нравишься ты, — она чуть сильнее сжала его руку, привлекая внимание к своим словам, — Я влюблена в тебя.

Тома выдохнул. Это было очень прямолинейно, очень открыто, очень… искренне. В её стиле.

Он поднял их переплетенные руки и поцеловал центр её ладони.

— Это взаимно, но…

Он хотел сказать, что не свободен. Что он всё ещё слуга клана Камисато. Что у него масса обязанностей. Что…

Она мягко улыбнулась ему.

— Нам некуда торопиться, верно? Я буду возвращаться к тебе из каждого своего приключения. Если соскучишься, зови меня, я приду из любой точки мира. Меня научили этому нехитрому фокусу. Когда возьмешь отпуск, вместе съездим в Мондштадт, навестим твою маму, посетим «Долю ангелов», я познакомлю тебя с нестандартными личностями, которых зову друзьями….

— Я буду ждать тебя. Каждый день, каждый вечер, — легкий поцелуй во внутреннюю сторону запястья.

— Если ты таким долгим путем решил дойти до губ, то нам лучше зайти в номер, становится прохладно.

Чайльд считает, что смеяться сквозь поцелуй — моветон. Но Люмин нравится.

Входная дверь чайного домика не громко захлопнулась за ночным визитёром. Тома вздрогнул и резко сел на футоне, схватив лежащий рядом меч. Он прислушался, замерев без движения, но в домике царила тишина. Посидев ещё пять ударов сердца, он плавно поднялся, выскользнул из комнаты, держа оружие наготове и бесшумно передвигаясь, пересёк коридор и, прижавшись к стене, выглянул из-за угла.

И облегчённо выдохнул, мысленно вознеся молитву всем Архонтам разом. Отложив меч на стойку Таромару, он не таясь подошёл к входной двери и, присев на корточки около лежащей на полу девушки, аккуратно потормошил её за плечо.

— Люмин?

— М-м-м, — невнятно отозвалась она, не меняя своего положения.

— Ты в порядке?

— М-м-м, — она слабо пожала плечами и начала заваливаться на бок.

— Тихо-тихо, — Тома едва успел её подхватить и аккуратно прижал к себе.

— Не стоит, — еле ворочая языком пробормотала она, — я грязная. Испачкаешься.

— Напугала, — тихо фыркнул он, чуть усиливая объятия, — можешь посидеть сама, чтобы я снял с тебя обувь?

Она сделала неопределённое движение головой, которое Тома предпочёл определить, как согласие. Аккуратно прислонив её к стене, он опустился на колени и принялся распутывать шнуровку на сапогах. Люмин что-то проворчала, но протестовать не стала.

Стянув с девушки обувь, он недолго помассировал ей ноги, выясняя, насколько забиты мышцы, но лишь добившись одобрительного стона от неё.

— Пойдём-ка, — он поднялся сам и подхватил девушку на руки, — совсем себя загоняла.

Люмин вновь тихонько что-то проворчала и потёрлась щекой о его ключицу. Тома в ответ на это фыркнул и легонько поцеловал её в макушку.

Вернувшись с ней в комнату, он аккуратно положил её на футон, и быстро проскользнул в ванную комнату, прилегающую к спальне, дверь в которую была замаскирована под стенную панель. Зажёг свет, и поторопился набрать воду в сэнто, и, поблагодарив Архонтов за то, что ему достался пиро элемент, нагрел её до оптимальной температуры. Вновь вернувшись в комнату, он обнаружил Люмин в том же положении, что и оставил её несколько минут назад, с той лишь разницей, что девушка медленными движениями пыталась стащить с себя грязную и кое-где порванную одежду. Заметив, что он вернулся и смотрит на неё, она смущённо улыбнулась и неловко пожала плечами.

— Помочь?

Она кивнула и безвольно уронила руку, которой до этого пыталась расстегнуть застёжку шейного украшения.

Недовольно ворча на безалаберность некоторых искательниц приключений на свою пятую точку, Тома вновь придал ей сидячее положение и, прижав её боком к своему плечу, попытался распустить шнуровку на корсете, но в таком положении не дотянулся. Чертыхнувшись, перекинул ногу через её бёдра, невольно оседлав её, и закинул её руки на свою талию, чтобы она снова не упала. Получив таким образом доступ к шнуровке, вновь попытался её ослабить, но узел был затянут намертво.

— Как ты вообще умудрилась?

— Бенни завязывал… — с тихим смешком отозвалась она, положив подбородок Томе на плечо и сцепив руки в замок у него на спине, — я удивлена, что вообще могу дышать.

Тома фыркнул. Если Бенни завязывал, то всё понятно.

— Я разрежу?

— Угу. Всё равно платье только на тряпки пускать…

— Аяка говорила, оно тебе дорого, как память.

— Было… было дорого.

Люмин замолчала, не развивая болезненную для себя тему, а Тома не стал настаивать. Когда решится — расскажет. Вместо этого он вытащил у неё нож из набедренных ножен и подцепил узёлок, на который была завязана шнуровка корсета. Вытащив шнурок полностью, он отстранился, расцепив её объятия, и стащил с неё верхнее платье, оставив девушку в круженом комбинезончике, больше похожем на нижнее бельё.

Вновь подхватив Люмин на руки, он отнёс её в ванную комнату и опустил около сэнто, ещё раз проверив температуру воды.

— Раздевайся, забирайся, я сейчас подойду, отнесу только твоё платье в стирку. Может, его ещё можно будет спасти.

— А если нет, поможешь мне выбрать новое?

Тома обернулся, перед тем, как выйти, глядя как девушка стягивает с себя комбинезон, стоя к нему спиной. И лишь когда он упал на пол, оставив девушку полностью обнажённой, парень ответил.

— Разумеется.

И вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Люмин тихо хмыкнула и перелезла через бортик сэнто. Усевшись на лавочке поудобней, она прикрыла глаза и откинула голову на бортик, окончательно расслабляясь.

— Главное не заснуть, — пробормотала она прежде, чем задремать.

Уже сквозь сон она почувствовала, как её вытаскивают из остывшей воды и .заворачивают в пушистое полотенце. И вновь куда-то несут.

— Не уходи, — она вцепилась в Тому мёртвой хваткой, когда он положил её на футон и хотел было оставить её спать в одиночестве, — не оставляй меня одну. Только не сейчас…

— Я только хотел погасить свет в ванной…

— Утром.

— Утром так утром, — не стал спорить Тома, ложась рядом с ней и прижимая девушку к себе, — спи.

Люмин моментально уснула, измученная и долгой дорогой, и бессонными ночами, и опустошающей встречей с братом. Тома прав. Сейчас сон, всё остальное утром.

Бедный ребёнок.

Эта мысль проносится у неё в голове, как только она его видит. Ещё лишь видением в бредовом сне Хайпасии, но она уже знает, кто её противник… Противник ли? Она его таковым не считает. Как и он её.

Для него — она лишь неразумная смертная, презренный человек, жалкая девчонка. Он для неё — брошенный щенок, который и хочет доверять, но бросается на кормящую его руку. Олицетворение пословицы «и хочется, и колется».

Они нашли друг друга.

Беннет крутит пальцем у виска, но соглашается с её аргументами. Даже не с аргументами, с её взглядом. Когда-то именно с таким выражением лица Люмин требовала у Катерины, чтобы её включили в отряд Бенни, не поленилась и до Сайруса дойти, закатив тому первоклассный скандал. Люмин тогда отговаривали всей гильдией. Она же стояла в окружении искателей, скрестив руки на груди, закатив глаза, и повторяла как мантру: «Хочу в отряд Бенни, хочу к Бенни в отряд».

Вспоминая это время, Бенни иногда всё ещё хочет плакать.

Впервые кто-то так сильно в него поверил, кроме его пап. Впервые кто-то протянул руку помощи и, не спрашивая разрешения, схватил его за шиворот, потянув за собой навстречу приключениям и интересностям.

Теперь же она хочет помочь ещё одному потерянному этим миром мальчишке.

Тома… Тома мог бы и возразить, к его мнению Люмин бы точно прислушалась, он один из немногих, кого она слушает, но Тома в Инадзуме, слишком далеко от Сумеру, поэтому его мнение не учитывается.

Нахида… Она и без объяснений её понимает. Слишком доброе божество мудрости. Слишком сострадательное, слишком… человечное.

Она хочет помочь.

Даже если ему её помощь не нужна.

Она бы спросила совета у Дотторе, как ей лучше это организовать. Всё же они с ним дольше знакомы. Но… Пусть Дотторе и забавный. Пусть и интересный собеседник, и она бы хотела с ним поговорить вне произошедшего, ведь она не может отрицать очевидное — он правда очень умён. Но всё это не отменяет того факта, что ей страстно хотелось разбить ему нос, а потом провести несколько экспериментов над ним, наподобие тех, что проводил он.

Она не простит его за то, что он сделал с этим ребёнком.

Также как не простила Синьору за Венти. Возможно, она не будет столь радикальна в этот раз, всё же Люмин признаёт, тогда она перегнула палку. Но что поделать, если её всегда учили: око за око, кровь за кровь, сердце за сердце.

Итэр бы глумливо посмеялся над ней, что у неё внезапно проснулся материнский инстинкт. Люмин не уверена, что её чувства можно так назвать. Она всего лишь хочет… помочь. Разве это плохо? Разве это стоит такой злой иронии и сарказма?

Итэр же всегда ей говорил, что нельзя обижать слабых, надо им помогать.

Хотя Скарамуччу нельзя назвать слабым в полном смысле этого слова. Физически он силён. Очень силён. Но вот морально…

Бедный ребёнок.

А бедный ребёнок меж тем заливался соловьём, как он презирает людей, как отринул всё человеческое, как готовится стать богом. Люмин кивала в такт его словам, совершенно не слушая, что он говорит. Слушая, как он говорит.

Столько боли. Надежды. Отчаяния. Ожидания.

Жаль, что разрубить весь этот змеиный клубок эмоций придётся именно ей.

С другой стороны…

Хорошо, что разрубить весь этот змеиный клубок эмоций придётся именно ей. Она уже поднаторела в донесении своих мыслей через отрезвительные пинки и подзатыльники. Это работало и с простыми людьми, и с Архонтами, и с Предвестниками. Должно сработать и с будущим богом.

Нахида хоть и доброе, но всё равно в чём-то довольно жестокое божество. Сто шестьдесят восемь раз заставлять его сражаться?

Люмин кажется, это бесчеловечно. Но Нахида и не человек. Она считает, это справедливо, он должен на своей шкуре пережить этот кошмар. Люмин согласна, но не до конца. Запирать в этом безумии следовало Дотторе и всех мудрецов, а не этого ребёнка. Который сам являлся жертвой экспериментов.

Ах, обмануть меня не трудно,

Я сам обманываться рад.

У Люмин сердце от боли чуть не разорвало, когда она смотрела с каким отчаянием Скарамучча тянулся за сердцем Электро Архонта.

— Нет… не забирай… я не хочу вновь возвращаться…

Эти слова набатом звучали в ушах, пока тело действовало самостоятельно — сорвавшись с места и оттолкнувшись от пола, она взмыла в воздух, успев перехватить тело мальчишки прежде, чем он рухнул с высоты той бионической куклы.

Аккуратно опустив свою ношу на пол, она отвела чёлку, упавшую ему на лицо. Оценила пустой, смотрящий сквозь неё взгляд, вздохнула и закрыла рукой ему веки.

Тело они смогут вылечить, но что делать с покорёженной психикой?

Бедный ребёнок.

— Я всё спросить хотел.,

— М-м-м? — Люмин отвлеклась от разглядывания прохожих и повернулась к Венти.

— Куда делась та летающая девчонка, что сопровождала тебя в начале твоего путешествия?

Люмин поморщилась. Не самые приятные воспоминания, если честно. Паймон, кажется, её звали так, была несноснее её малолетней избалованной племянницы. Люмин в принципе не любила детей, а уж тех, кто не умеет вовремя затыкаться так вообще ненавидела лютой ненавистью. И нет, она не считала их болтовню чем-то милым.

Венти меж тем продолжал.

— По-моему, она куда-то делась после той неприятной сцены в таверне…

«Неприятной». Люмин фыркнула. Омерзительной, если быть точной. Прошёл не один месяц, но этот «бардяжка», брошенный этой летающей консервой с таким превосходством и желанием посильнее задеть, до сих пор выводит её из себя. Ничего удивительного, что лишь Люмин услышала это оскорбление, её рука сама собой взмыла вверх и отвесила Паймон такую затрещину, что ту отшвырнуло к стене.

— Ещё раз… — Люмин трясло от бешенства, — ещё раз ты хоть кого-нибудь оскорбишь… или откроешь свой рот, когда тебя не спрашивают… я тебе все зубы повыбиваю.

Люмин ненавидит таких, как Паймон. Трусливое нечто, вечно петушащееся, тупое и крикливое. Но чуть надави, как мгновенно летит под защиту других. Не способное отвечать за свои слова и поступки, а лишь только ныть, жрать и капать на мозги.

— Она… Не послушала моего предупреждения. И после спасения Двалина нам пришлось расстаться. Какая жалость, — без капли сожаления в голосе отозвалась Люмин.

— О. Действительно, жаль. Мне казалось, мы нашли с ней общий язык.

— Можешь навестить её в Ордене Фавониуса. Или соборе имени тебя. Но я руку даю на отсечение, что она где-то жрёт.

— Нет, спасибо, — моментально пошёл на попятный Венти, — мне надо морально подготовиться.

Люмин фыркнула. Моральная подготовка тут не поможет, а вот вино очень даже.

— Не скучаешь по ней?

Люмин закинула голову назад и расхохоталась. Скучает? Она? Как будто у неё есть время.

— Венти, смотри, — резко наклонилась вперёд, лишь чудом не навернувшись с рук статуи Архонта, где они удобно устроились, и ткнула пальцем по диагонали налево, — там дом Бенни, в чьём отряде я состою. Надеюсь, не надо рассказывать, кто такой Бенни? — Венти помотал головой, — Нет? Отлично. Там, — палец переместился чуть севернее, — дом матушки Томы, которого мы привезли из Инадзумы в его первый законный отпуск. Вон туда, — теперь палец указывал на таверну Маргариты, — направился один из Предвестников Фатуи испытать судьбу в карты. Не переживай, бывший. Когда мне скучать? Кстати, не хочешь с нами?

— Что?

Люмин беспечно пожала плечами, болтая ногами.

— Главный неудачник всея Тейвата, человек, способный достать что угодно и где угодно, бывший будущий бог и непонятная девка из другого мира. Мне кажется, бывший Архонт идеально впишется в нашу компанию. В конце концов, ты же ветер свободы. Зачем себя ограничивать одним Мондштадтом?

— Я больше не Архонт…

— Да и наплевать. Наличие или отсутствие органов бога не делает тебя хуже или лучше. Ты это ты.

Люмин поднялась, отряхнулась и посмотрела на него сверху вниз.

— Подумай над моим предложением. Мы тут ещё на недельку, потом двинем в Фонтейн.

И распахнув руки, словно пыталась обнять весь мир, упала спиной вперёд.

— Люмин!

Венти едва успел подхватить её потоком воздуха перед самым её столкновением с землёй.

— Чокнутая! — Крикнул он ей, свесившись со статуи.

На что она лишь помахала ему рукой и вприпрыжку направилась к Катерине, требовать какое-нибудь интересное задание от гильдии. Вентри проследил за ней взглядом, подперев щёку кулаком.

А может… он и правда засиделся?

— Вы с Линетт выросли в Доме очага верно?

Зал поражённо выдохнул, Беннет присвистнул, а Люмин изумлённо изогнула брови. Дом очага… Воспитанники Фатуи. Как интересно и непредсказуемо.

По залу поползли шёпотки.

— Стоит ли удивляться, что они на такое пошли?

— Значит, в деле об исчезновении замешаны Фатуи?

— Ну теперь всё ясно…

Люмин прищурилась. Бенни рядом прокашлялся, напоминая, что они всё ещё в зале суда, и надо вести себя соответственно, а не как обычно.

Улыбнувшись своей самой фальшивой приторной улыбкой Фурине, Люмин протянула:

— Никогда бы не подумала, что Гидро Архонт, Богиня Справедливости, будет в зале суда пропагандировать национализм.

— Чт-что?!

— Опустим тот факт, что власть спокойно избавилась от сирот, передав их на попечение другой стране…

У Фурины дёрнулся глаз.

— Эт-это не относится к рассматриваемому делу!

— Поэтому я и сказала, что этот факт мы опустим, — согласилась Люмин, — но вот вопрос с национализмом остаётся открытым. Но если захочешь, его мы обсудим позже. А пока, Ваша честь! Я прошу сделать перерыв в заседании. Нам с подзащитным надо… поговорить.

Тон, которым было произнесено последнее слово, не оставлял сомнений, что разговор будет не из приятных.

Вылетев из зала суда, Люмин некоторое время мерила шагами коридор, пытаясь привести мысли в порядок.

— Люмин, перестань! — Бенни перехватил её, когда она в очередной раз пробегала мимо них, — беготнёй делу не поможешь.

Люмин злобно на него зыркнула, но натолкнувшись на понимающий взгляд, сдулась как воздушный шарик и тяжело вздохнула.

— Ну рассказывайте, двоё из ларца, зачем скрыли эту стратегически важную информацию?

— Люмин, Бенни… простите. Простите нас, — еле слышно произнесла Линетт.

— Это всё ещё не объяснение, — Люмин была непреклонна.

— Я знаю, у вас было несколько стычек с Фатуи. И понимаю, что одно их упоминание может вывести вас из себе, — Люмин и Бенни непонимающе переглянулись и вновь уставились на Лини, — но Фатуи огромная организация, и Предвестники очень разные, как по характерам, так и по целям и способам их достижения…

— Сейчас наша цель — спасти людей, и как можно больше…

— Да, и я уверен, что сейчас мы с вами стоим по одну сторону фронта, когда речь идёт об этой стране и о бедствии, которое может её постигнуть. Я понимал, что мы можем стать хорошими друзьями, если бы не наш статус… Я не хотел вам лгать, просто скрыл некоторые факты биографии. Безусловно, правда очень важна, но…

— Но какой смысл рассказывать первому встречному всю правду о себе в первую же встречу? — Закончил за него Беннет и повернулся к недовольно скрестившей руки на груди Люмин, — ты ведь тоже мне открылась далеко не сразу.

— Но меня и не подозревали в убийстве!

— Всего лишь в краже ценнейшей реликвии Мондштадта.

— Но не в убийстве же!

— Люмин!

— Аргх! Ладно! — Вскричала она, взмахнув руками в знак капитуляции — Хорошо! Ты прав! Но я всё ещё злюсь!

Бенни тяжело вздохнул и, посмотрев на близнецов, пожал плечами, мол, я сделал всё, что было в моих силах.

— Рассказывай всё, как было. В этот раз без утайки. И возвращаемся в зал суда. Может, мы и проиграли бой, но не войну.

Люмин не была бы собой, если бы не помогла им. Кроме того, ей страсть как хотелось стереть эту торжествующую улыбочку с лица Фурины. Видеть смущение и растерянность у Гидро Архонта, было даже приятней, чем слышать от Нёвиллета слова «невиновны».

— Та-дам! Ну вот и всё! — Провозгласила она, поворачиваясь к близнецам, когда они уже окончательно вышли из зала суда. — Вы вновь свободные и счастливые граждане Фонтейна. И можете продолжать заниматься своими таинственными делами по спасению жизней и города.

— А вы куда?

— А нам всё ещё нужно встретиться с этой мымрой…

— Думаю, это будет проблематично. Зря ты её всё-таки националисткой назвала.

— Если б тут был Скарамучча, он бы её не так назвал.

— Если б тут был Скарамучча, нас бы давно арестовали за оскорбление всех встречных на нашем пути.

— Вы знакомы с ним?

Лини выглядел поражённым, даже Линетт удивлённо округлила глаза.

— Ага, путешествуем вместе, — кивнула Люмин, — правда сейчас он задержался в Сумеру, но обещал нас нагнать чуть позже. Представляешь, как он разозлится? Такое веселье и без него.

— Пойдём отметим?

Люмин радостно закивала, потом покосилась на близнецов, явно чувствующих себя не в своей тарелке, еле заметно указала на них, дёрнув головой, и вопросительно подняла брови. Бенни кивнул, и девушка просияла.

— Вы с нами?

Лини и Линетт переглянулись и радостно кивнули. Бросив быстрый взгляд на брата, Линетт сделала несколько шагов вперёд и, подхватив Бенни под руку, мягко, но настойчиво потащила его за собой. Парень испуганно оглянулся на Люмин, но та лишь подмигнула ему.

— Лини так переживал, что Люмин его не простит, — в пустоту заметила Линетт.

— А? — Бенни отвлёкся от панического посылания сигналов подруге, чтобы та далеко не отходила от него.

— За то, что мы принадлежим к Фатуи.

— Она злилась не на это. В конце концов, у неё в друзьях бывший и нынешний Предвестники. Она злится, что вы этого не сказали. Но при этом, понимает, что такие вещи не говорят в первую встречу, и из-за этого уже злится на себя.

— Ты так хорошо её понимаешь.

Бенни пожал плечами, глядя в небо.

— Её очень легко понять, у неё всё на лице написано.

— Вот как…

Бенни кивнул и улыбнулся ей мальчишеской шкодливой улыбкой.

— Кроме того, я уверен, она не будет сильно злиться на Лини. Она вчера весь вечер сидела, рассматривая цветок, который он ей подарил, и улыбалась, — помолчал и добавил шёпотом, словно открывая страшную тайну. — Никогда её такой не видел.

— О! — У Линетт предвкушающе заблестели глаза.

А в следующую секунду…

— Ой!

— А-а-а-а-а!!!

— Бенни-и-и-и-и! — Люмин, подлетев к ограждению, свесилась вниз. — Я же говорила, не отходи от меня далеко, идиот!

— Как они? — Рядом с ней свесился Лини, с тревогой глядя вниз на сестру и Бенни, которые только вынырнули из канала, расположенного на уровень ниже, и теперь пытались забраться на ограждение, чтобы по нему добраться до безопасного и сухого места.

— Живы.

— Как это вообще произошло?

— Ну… — Люмин покраснела и отвела взгляд в сторону, — тут такое дело…

Кажется, она стала лучше понимать Лини, некоторые вещи действительно в первую встречу лучше не рассказывать.

Люмин сидела на парапете, смотря на выступление Лини перед ребятишками Фонтейна. Сложно было сказать, кто наслаждался представлением больше: сам иллюзионист или его малолетние зрители. Или же Люмин.

— Всё любуешься?

Ей под нос сунули рожок мороженного, который она автоматически взяла и лишь после этого покосилась на незванного нарушителя её спокойствия.

Ризли.

— Любуюсь, — не споря согласилась она и откусила кусочек, — редко встретишь по-настоящему фанатов своего дела.

— Разумеется, — согласился Ризли тем самым тоном, за который она иногда хотела дать ему лопатой по лицу, — ты же его самая преданная фанатка. С первого взгляда?

— С первого слова, — нехотя поправила она его.

Ризли хмыкнул, никак не комментируя её признание, и некоторое время они молча наблюдали за фокусами с исчезновением и появлением. Пока Люмин не выдержала, нарушив тишину.

— Ты сказал ему?

— Ещё нет.

— Почему?

Ризли замялся, но сдался под её требовательным взглядом. Если Люмин переключила всё своё внимание на собеседника, шутки кончились. Уж это он усвоил за недолгое время общения с ней.

— Это ты мне скажи. Как бессмертная смертному. Какие аргументы «против» он может привести?

— Хм-м-м, — Люмин задумчиво приложила палец к щеке, — кроме стандартных «твой век конечен, я не хочу потом страдать вечность», или «я слишком давно живу, и мало что или кто может меня заинтересовать»?

— Он заинтересован.

— Но он может так сказать. Кто ему помешает?

— Но это же будет ложью?

— Пф-ф, за долгие века существования навык вранья самому себе, знаешь ли, оттачивается на ура.

— Понял. Что ещё?

Люмин всерьез задумалась, перебирая и тут же отметая варианты аргументов.

— Да… в общем-то, мне кажется всё. Второй вариант в вашем случае не котируется. А первый… С одной стороны, после вашей смерти мы продолжим жить вечность. Вечность, страдая и вспоминая вас, ведь ваша смерть подкосит нас на долгие столетия. С другой же… Если исходить из этой логики, то и смертные не должны создавать пары. Ведь любой из них может умереть в любую секунду. Но это я так думаю. У Нёвиллета могут быть свои загоны. Всё же он дракон…

— И это всё меняет?

— Это… накладывает свой отпечаток на происходящее. Драконы — собственники. Они отдают своему избраннику всё, но и всё требуют взамен. Готов ли ты к такому? К тому, что ты будешь для него дороже его собственной жизни? К тому, что если ты его предашь, то, можно сказать, что одновременно с этим и уничтожишь?

Люди… Склонны менять своё мнение со временем. У них появляются новые интересы, новые знакомые. Меняются вкусы, ценности жизни… Если ты живёшь не первое тысячелетие, привычки изменить очень сложно. Тебе буквально придётся ломать своё мировоззрение, чтобы поменять что-то в себе.

Люмин замолчала, пожав плечами, словно говоря: «Что ещё ты хочешь от меня услышать? Я всё сказала.»

— А у тебя?

— М?

— У тебя какие загоны?

Девушка тяжело вздохнула и, опустив голову, уставилась на разноцветную плитку.

— То, что в этот раз мы сражались на одной стороне, ни о чем не говорит. И у него, и у меня есть обязательства. Он — служит Отцу, я — ищу брата. Какова вероятность, что и в следующий раз наши цели совпадут? Фатуи сражаются против Ордена Бездны. Мой брат его возглавляет. Если, — Люмин поморщилась и нехотя исправилась — когда я найду брата в следующий раз, я не уверена, чем закончится эта встреча. И не хочу, чтобы Лини разрывался между долгом Отцу и любовью ко мне.

— Ты можешь выступить на стороне того, кто хочет уничтожить Тейват?

Ризли не осуждал. Наверное, Люмин было бы проще, если бы всего тоне прозвучали обвинительные или презрительные нотки. Но нет. Лишь интерес, понимание и лёгкое беспокойство.

— Я не знаю, — честно призналась она, слегка сгорбившись и оперевшись локтями на колени, — я правда не знаю. Всё так запуталось… Раньше всё было проще, мир был поделён на чёрное и белое. Сейчас же в нём столько оттенков и полутонов, что я теряюсь.

— Может быть, раньше ты просто не задумывалась об этом?

— Может быть, — не стала спорить она. — Но факт остаётся фактом, я не хочу навязывать Лини свои чувства, если я даже не уверена в завтрашнем дне.

— Не ты ли говорила, что «если исходить из этой логики…»

— О, заткнись! Будет он меня ещё на словах ловить.

Ризли продолжал, не обращая внимание на её возмущение.

— Это в любом случае решать не тебе, а ему. Отвечать ли на твои чувства или нет. Принимать их или нет. Считать их навязчивыми или радоваться взаимности.

Он оттолкнулся от парапета и посмотрел на её воротник.

— Что-то мне подсказывает, что он свой выбор сделал.

Рука Люмин сама собой дёрнулась к шее и натолкнулась на предмет, которого там быть не могло. Потому что Лини был слишком далеко от неё. Но цветок, радужная роза, тем не менее был аккуратно прикреплён к её одежде.

— Как…?

Ризли насмешливо дёрнул ухом.

— Он же знаменитый иллюзионист. Спроси его сама.

И пошёл вниз по улице.

— Эй! А ты-то чего приходил? — Окликнула его Люмин. — Убедиться в своей правоте? Или получить мотивирующего пинка?

Ризли обернулся на ходу и кивнул.

— Именно, а заодно донести до тебя одну простую мысль.

Люмин фыркнула на это заявление. Донести до неё… Кажется, её развели как ребёнка. Она перевела взгляд с розы на стоящего в окружении детей Лини, не сводящего с неё пристального взгляда.

Они действительно могут оказаться по разные стороны баррикад.

У них действительно могут столкнуться интересы.

Она может принять сторону брата, ему Царица может приказать убить её.

Они точно пожалеют об этом. А может и нет, и всё закончится как в сказках.

Но это же не повод отказываться от своих чувств, особенно, если они взаимны?

В конце концов она сама говорила, «если исходить из этой логики…»

Улыбнувшись своим мыслям, Люмин вставила цветок в волосы и подмигнула Лини.

Как насчёт свидания, господин иллюзионист?

Смешанная

R

Завершён

21

Norna Daisho

автор

Фэндом:

Genshin Impact

Пэйринг и персонажи:

Лини/Люмин, Тарталья/Люмин, Тома/Люмин, Нёвиллет/Ризли, Линетт, Беннет, Странник, Венти

Размер:

18 страниц, 6 450 слов, 8 частей

Жанры:

AU

Пропущенная сцена

Фэнтези

Предупреждения:

Серая мораль

Частичный ООС

Другие метки:

ER

Дружба

Сарказм

Сборник драбблов

Элементы гета

Элементы драмы

Элементы слэша

Описание:

Она была странной Путешественницей. Точнее, может и не странной Путешественницей, но очень своеобразной героиней. С очень своеобразным видением мира и представлением о добре и зле.

Публикация на других ресурсах:

Разрешено с указанием автора и ссылки на оригинал

Управление работой:

Редактировать шапку

Добавить часть

Перейти в статистику

Продвижение:

Добавить в «Промо»

Добавить в «Горячее»

Добавить обложку

Поделиться:

Telegram

Вконтакте

Twitter

Скопировать ссылку

Смотреть работу в

1

сборнике

Награды от читателей:

Пока нет

Назад

Содержание

Загоны 2 (Нёвилетт/Ризли)

28 января 2024 г., 13:41

— Люмин, ты куда? — Окликнул Беннет мрачную девушку, которая вертела в руках зонтик, раздумывая, брать его с собой или нет, — на улице уже который час льёт как из ведра.

Он выглянул за дверь и поправился:

— Нет, такое чувство, что кто-то просто поменял местами море и небо.

Кто-то… И правда, кто бы это мог быть?

Вместо ответа Люмин лишь раздражённо дёрнула уголком рта. Она чувствовала свою вину в произошедшем. Не сильную, но всё же. Это была её идея, чтобы Ризли поговорил с Нёвиллетом.

Видимо, разговор пошёл не по плану.

— Хоть зонт бы взяла! — Крикнул ей вслед парень и безнадежно махнул рукой, когда она даже не отреагировав, вылетела за дверь, погружённая в свои мысли, — ну тогда и не приходи ко мне, когда снова заболеешь.

И кивнув в подтверждении своим словам, закрыл дверь.

В конце концов у Люмин редко бывали плохие идеи. А если и бывали… на то они и друзья, чтобы помогать нивелировать последствия неудачных решений.

А Люмин меж тем на всех парах приближалась к дворцу Мермонии. По её ощущениям, её можно было выжимать, как половую тряпку — настолько она была мокрая: одежда, обувь, волосы, даже кожа — всё пропиталось водой и разбухло.

Омерзительно.

— Стойте! Верховный судья запретил…

Люмин лишь рыкнула и обогнула бросившуюся ей наперерез мелюзину, пытавшуюся её остановить.

— …всё посещения! — Раздалось за захлопнувшейся за девушкой дверью.

— Люмин.

Голос Нёвиллета словно прибил её к полу. Как будто она была подсудимой на значимом процессе. И если бы она была таким подсудимым, у неё обязательно бы подкосились колени, в груди спёрло дыхание, и последние мгновения свободной и беззаботной жизни пронеслись бы пред глазами.

Но…

— Нёвиллет, — в тон ему откликнулась девушка.

— Я приказал стражам никого не пускать.

Девушка сделала вид, что задумалась.

— Ах да, что-то такое мелюзина около двери говорила, но… — Люмин мерзко улыбнулась, — я-то пришла не к Верховному судье, а к Нёвиллету. Так что я решила проигнорировать её предупреждение.

Нёвиллет тяжело вздохнул. Он недолго знаком с ней, но успел на собственном опыте убедиться, что если Люмин загорелась идеей принести добро и причинить справедливость, с ней ничего невозможно сделать.

Поэтому он с вежливой улыбкой, больше похожей на оскал — с ней можно было не прикидываться — указал на диван.

— Присаживайся и расскажи, что тебя беспокоит.

Люмин посмотрела на свою одежду, с которой всё ещё стекала вода, будто она её окунула в таз с этой самой водой, посмотрела на чистый диван, обитый замшей, посмотрела на невозмутимого судью.

— Что-то мне подсказывает, что я об этом пожалею, но ладно — она тряхнула головой, отчего во все стороны разлетелись мелкие брызги, и упала на сиденье, закинув ногу на ногу, — меня беспокоит ливень, идущий уже четыре часа. Что случилось?

Нёвиллет поджал губы. Он догадывался, что она это спросит. Было бы странно, если бы не спросила. Но что ей ответить… И ведь по её упрямому прищуру ясно, что общими фразами он не отделается.

Ей правду подавай.

Поэтому поддёрнув штаны, чтобы они не растягивались на коленях, он аккуратно сел напротив неё, разглядив несуществующие складки на рукаве.

— Задам сначала уточняющий вопрос, это ты настояла, чтобы герцог пришёл ко мне?

— Ага, — не стала отпираться она, покачивая ногой, — только я не настаивала. А предложила пойти и спросить Вас в лоб, вместо того, чтобы страдать в одиночестве и накручивать себя. Так что… это была целиком и полностью его инициатива.

— Инициатором которой была ты.

Люмин показала ему язык.

— А вот и нет. Вы, Ваше судейшество, лучше расскажите, чем диалог закончился, из-за чего Вы страдаете уже пятый час.

— Он… предложил начать отношения.

— И… это предложение настолько Вас покоробило, что Вы решили устроить вселенский потоп?

— Мне казалось, ты должна понимать.

— Как дурак дурака? Вполне. А если серьёзно… Я понимаю Ваши аргументы, но не придерживаюсь их.

— Считаешь, лучше рискнуть и потом страдать вечность?

— Ну не вечность, не утрируйте. Кроме того, Вы же понимаете, что фактически мы не бессмертны? Просто живём намного дольше.

— И что это меняет?

— А то, — Люмин облокотилась на подлокотник и подпёрла щёку рукой, — что если Вам совсем станет невмоготу, всегда можно броситься на меч.

— Ты шутишь, — после непродолжительного молчания произнёс Нёвиллет.

Люмин равнодушно пожала плечами.

— Весьма распространённый способ сведения счётов с жизнью у моего народа.

Нёвиллет покачал головой, не веря её словам. Отказываясь верить.

— Когда живёшь миллионы и миллиарды лет, — продолжила Люмин, глядя сквозь него, — в какой-то момент теряешь интерес к жизни. Всё предсказуемо, ничего нового, всё везде одинаковое…

— Эрозия?

— Ваша эрозия больше похожа на деменцию у пожилых. Я же говорю… скорее о депрессии. Поэтому, — она вновь сосредоточила свой взгляд на собеседнике, — я продолжу дружить и заводить отношения с людьми, как бы плохо мне не было после их ухода или смерти. Пока я испытываю чувства, эмоции (неважно, позитивные или негативные), я продолжаю жить. В противном случае…

Она вспомнила равнодушный взгляд брата в их последнюю встречу

— … меня можно закапывать заживо.

Она невесело усмехнулась своим мыслям и продолжила.

— Я Вам, конечно, тут наговорила мотивирующих речей словно какой-то тренер по техникам выхода из зоны комфорта, но есть ещё один немаловажный аргумент: этот мир находится на грани уничтожения. И Вы это чувствуете не хуже меня. Все эти фракции, пытающиеся мир спасти или уничтожить, лишь рвут его на части и приближают мгновение краха. Жить вам осталось недолго, так почему бы и не устроить отпуск вместе с ним?

Нёвиллет скептически на неё посмотрел, водя указательным пальцем по губе.

— Предположим, только предположим, мы действительно уедем в отпуск. А о наших обязанностях ты подумала? Кто будет за нас работать?

Люмин пожала плечами.

— Вместо Ризли вполне может справиться Шеврёз. Опыт у неё есть. Да и Кларинда подстрахует. А с Вами… неужто нет никого, кому бы Вы могли делегировать свои полномочия? Не верю!

Взгляд Нёвиллета, продолжающего смотреть на неё, медленно сменился со скептического на расчётливый.

— Нет! Даже не думайте! — Губы Нёвиллета медленно растянулись в ехидной улыбке, и Люмин застонала, — Да Вы издеваетесь?!

— Нас не будет всего две недели. Кроме того, — мужчина выразительно покосился на лужу под её ботинками и мокрое пятно на замше дивана, — ты должна отработать порчу имущества судебного департамента.

Люмин прикрыла глаза. Это не дракон, это змея подколодная. С другой стороны, Итэр всегда говорил: мы в ответе за тех, кого пытаемся свести.