Кошачья жизнь (гет)

Примечания:

Да, тут никто не стареет и не умирает. Я автор флаффа

Меня зовут Мелисса, и, да, я — кошка. Самая красивая кошка в лагере, прошу заметить. У меня пушистая ухоженная шёрстка, необычная трёхцветная окраска и передвигаюсь я невероятно изящно и грациозно, как и полагается приличным домашним кошкам. Все кошки лагеря мне завидуют, а про тех бездомных и блохастых сородичей, что живут в Адище и говорить нечего.

Хотя, если быть до конца откровенной, я и сама когда-то была тощим, дрожащим от страха котёнком. Совершенно одиноким и беззащитным. Мама не успела научить меня добывать еду или хоть как-то защищать себя. Единственное, что я умела, так это кое-как вылизываться. Я пряталась под крыльцом давно брошенного кем-то дома, куда меня загнала пара заражённых и оттого ещё более злых собак, и медленно ослабевала от голода.

А потом появилось огромное чудище. Настолько большое, что я не могла рассмотреть его целиком. От чудища пахло фриками, кровью и тогда ещё незнакомым для меня запахом пороха. Но, самое главное, от него пахло мамой! Теплом, молоком, спокойствием.

И я рискнула. Выбравшись из-под крыльца на трясущихся лапках, кинулась на чудовище, шипя, выгибая спину, стараясь выглядеть большой и угрожающей. Чудище рассмеялось и, легко подняв моё крошечное тельце с земли, прижало к груди, в которой ровно, размеренно стучало сердце.

Я попыталась вывернуться из больших сильных рук, но меня только ласково погладили по шерсти, а потом нежно почесали за ушком. Я замерла, не зная, как реагировать на подобное. С таким я ещё не сталкивалась. Он был первым, кто проявил ко мне нежность.

Спрятав меня под своей кофтой, этот человек, меня куда-то понёс. Сначала я возилась, пытаясь выбраться обратно на свободу. Глупая. Меня держали хоть и бережно, но крепко. В конце концов, я просто смирилась, устроилась поудобнее и, пригревшись, уснула.

* * *

Когда я проснулась, кровью от принёсшего меня человека пахло ещё сильнее, но этот запах перебивал невероятно сильный запах лекарств. Меня вертели, как тряпичную куклу, без труда пресекая все попытки сопротивляться. Осмотрев меня, хозяйка этого жутко вонючего помещения заявила, что я — «вполне здоровая девочка», но рано лишилась мамы, так что придётся меня выкармливать. Ну, и блох выводить.

И так я попала в дом, в котором прожила следующие двадцать лет. Прекрасные двадцать лет, стоит признать.

За то, что спас меня, я благодарна Дикону по сей день, хотя все почему-то решили, что я не подхожу к нему, потому что боюсь. Ха! Я не боюсь никого. Просто от него почти постоянно пахнет кровью и фриками, а я этот запах ещё со времён своей дикой жизни не выношу. А вообще, я нашего папу уважаю. Он дядька серьёзный и надёжный. Именно благодаря ему мы можем жить спокойно.

Дома, в тёплом уюте прихожей, я впервые встретилась с Сарой, нашей мамочкой. Я сразу поняла, что молоком от Дикона пахнет именно из-за неё. Такой приятный и родной запах. У неё на руках было удобно и как-то по-родному спокойно. Она отпаивала меня молочком из бутылочки, кормила, вычёсывала, мур-р-р. Правда ещё давала мне горькие мерзкие лекарства и стригла когти, а это не самые мои любимые вещи. Но, несмотря на обиду, я её очень люблю, правда. И даже благосклонно принимаю её поглаживания, а это дорогого стоит. У неё очень нежные руки, у нашей мамы, и она очень любит моего братика. Папа, впрочем, тоже.

Я знаю Алана с младенчества и, хотя он и не кот, считаю его своим родным братом. Мы росли бок о бок, я видела, как он взрослеет, как учится ходить, говорить, читать, различать какие-то травки, в которых Сара понимает больше, чем можно себе представить.

Когда он был совсем маленьким и почти всё время спал, я устраивалась рядом, клала на него лапку и тихонько мурлыкала. Он улыбался во сне. Такой был хорошенький малыш. Я его уже тогда любила, хотя он только и мог, что смотреть на меня большущими голубыми, как у нашей мамы, глазами, да пить молочко.

Именно запах Алана стал для меня самым родным, и я всегда могла его учуять даже издалека. Хотя и маму, и папу тоже смогла бы опознать по запаху, несмотря на то, что как Дикон тут, в лагере, пахнут многие. Именно смешение этого запаха с запахом трав и лекарств, маминым запахом, делает его особенным.

Любовь у нас с Аланом была взаимной. С тех пор, как научился ходить, он всегда носил меня на руках. Я прощала ему всякие мелочи вроде случайно отдавленного хвоста, за который он слёзно просил прощения. Становясь старше, Алан становился всё выше, видимо, тоже пытаясь дорасти до звания чудища. Меня ведь именно рост Дикона тогда так напугал. Забираться к нему на руки стало труднее, но Алан уже по привычке поднимал меня с пола, стоило только мяукнуть. Иногда мне казалось, что он понимает меня даже слишком хорошо для человека

Он дружил с Энджи, дочкой друзей наших мамы и папы. Шебутная, шумная и вечно пахнущая собакой. Таким же беспокойным, как и она, псом по имени Джек. Когда она стала старше, то тоже начала пахнуть кровью и фриками. Не знаю уж, за что Алан её любил, но я её присутствие скорее терпела. А вот Алан звал её сестрой. Пф! Вот ещё. Это я его единственная сестрёнка.

Правда в какой-то момент у Энджи появился сын. На тот период, пока она ходила с большим круглым животом, мне было даже интересно за ней наблюдать. Я ведь никогда не видела, как появляются на свет младенчики, такие, как мой Алан когда-то. Но попытки погладить пресекала на корню. Пусть не думает, что мы теперь лучшие подружки. Алан посмеивался, наблюдая за нами со стороны, но не вмешивался.

С Рэем, мужем Энджи, мы были в нейтральных отношениях: он не лез ко мне, а я не лезла к нему. Кажется, он вообще меня побаивался, зная, насколько я своенравная. И правильно. Я ведь как тяпну за палец, мало не покажется.

Шон, их ребёнок, был светленьким круглощёким и кареглазым малышом. Глядя на него, я вспоминала маленького Алана и поэтому довольно спокойно воспринимала его неумелые поглаживания. Даже позволяла охотиться за моим хвостом, хотя и не давала тянуть его в рот, и помогала Алану присматривать за чужим детёнышем, когда Энджи и Рэй оставляли Шона на него.

Ещё была Эмма, сестра нашей мамы. От неё обычно пахло землёй и цветами. Не худший запах. Такой… ненавязчивый. Конечно, она была приставучей, всё время пыталась играть со мной, но мне нравилось, что она всегда улыбалась, заботилась об Алане и была похожа на нашу маму. Думаю, будь она кошкой, или я — человеком, мы бы сошлись характерами.

Её муж, наверное, был единственным мужчиной в лагере, от которого пахло не Адищем, а кухней и, тоже, цветами. Он не тормошил меня, гладил только если я сама тыкалась мордой в его руку. Можно даже сказать, что мы с ним дружили. Правда наша дружба была несколько корыстной и держалась исключительно на том, что он не лез ко мне и иногда тайком подкармливал.

У мамы и Эммы тоже была своя мама с похожим на моё именем — Кларисса. Их папа звал её просто Клара или «звёздочка», хотя на звезду она была совсем не похожа. С ней я держалась настороженно. Никогда нельзя было угадать, отдаст она мне поиграть ненужный клубок пряжи или попытается натянуть на меня очередную дурацкую шапку или кофту. Одежда, пф! Она мне не нужна, ведь у меня есть моя пушистая шёрстка. Это они вон лысые ходят и поэтому вечно мёрзнут. В общем, не доверяла я ей.

Папа Эммы и Сары почти постоянно пропадал в лазарете, поэтому от него сильно пахло лекарствами. От этого резкого запаха я начинала чихать, поэтому предпочитала держаться от него подальше. Может, он мужик и хороший, но воняет страшно.

И жили мы спокойной, размеренной жизнью… до тех пор, пока в нашей жизни не появилась Кэсси. Алан был уже взрослым и иногда сам ездил в Адище, хотя и предпочитал большую часть времени проводить с Сарой в лаборатории. И вот вернулся как-то домой после вылазки, сияя почище чем полы в маминой стерильной комнате. Весь такой восторженный, связно разговаривать словно разучился. Ну, мама его успокоила и потихоньку всё из него вытянула.

Оказалось, что он встретил девушку и влюбился. С первого взгляда. И я сначала отнеслась к этой новости скептически, но, встретившись с ней, поняла, что Алан сделал хороший выбор. Да, конечно, от неё тоже пахло собакой, но это было её единственным минусом. Она была настолько же нежной ко мне, как и мой братик, не отказывалась носить меня на руках, всегда гладила по шёрстке. Но, самое главное, Алан смотрел на Кэсси так же, как Дикон на нашу маму, и я сразу поняла, что появление у них младенчика только вопрос времени.

Когда Алан женился на Кэсси, мы вместе переехали в другой дом, и мне пришлось учиться уживаться с Викки — собакой хозяйки Алана. Ну, а как её назвать, если не хозяйкой, когда он к ней как кот ластится? Она ему улыбается, а он замирает как дурачок, забывая обо всём, хотя, я точно знаю, он мальчик очень умный.

Викки очень любила изучать всё новое, так что всё, что Алан приносил домой, тщательно обнюхивалось и, иногда облизывалось. Она с радостью встречала каждого гостя, принимаясь вертеться рядом, изучая. Думаю, если бы к нам заявились воры или бандиты, она бы так же их встречала.

Кое-как мы сумели найти общий язык. Хотя чаще я просто предпочитала отсиживаться где-нибудь на шкафу, куда она не могла забраться, или на руках у Алана. Впрочем, когда живот у Кэсси начал становиться круглым, я сразу поняла, что моё место на ручках скоро займёт младенчик.

И тогда я решила в первый раз прогуляться за пределы лагеря. Мне почему-то очень захотелось навестить то место, в котором я провела свои ранние годы. Может, хотелось окончательно попрощаться с диким прошлым?

Перед уходом я предупредила Алана, потёрлась о его ладонь, и только потом отправилась в путь. Не уверена правда, что он правильно понял моё прощание и обещание обязательно вернуться: Алан как раз тогда читал какую-то книгу, а в такие моменты он бывает особенно рассеянным.

Но о своём опрометчивом решении отправиться в путешествие до места, где меня когда-то нашёл Дикон, я быстро пожалела. Как-то успела позабыть, насколько опасны фрики, как страшно столкнуться с клыкачами. Уже на середине пути я повернула было обратно, но за мной погналась парочка волков. Вирусом от них не пахло, но менее опасными их это не сделало.

В результате под крыльцо какого-то дома я буквально влетела, столкнувшись нос к носу с полосатым котом, зашипевшим на меня так, словно я его укусила за просто так. Вид у него был потрёпанный: ухо кем-то порвано у самой верхушки, на носу кровоточащая царапина, а серые глаза смотрят настороженно и, в то же время, как-то жалобно.

— Чего орёшь? — шикнула на него я. — Не паникуй, сейчас пережду, пока волки уйдут, и вылезу. Нужны мне твои развалины, когда меня дома ждут.

— Так ты домашняя? — фыркнул он, снисходительно меня осмотрев. — Вот фифа. Но хорошенькая.

— Ты ко мне не лезь, — предупреждающе зашипела я, и моя шерсть стала дыбом. — Домашняя-то домашняя, а зубы у меня поострее твоих будут.

— Да понял я, понял, — обиженно проворчал он и свернулся калачиком. — Спи лучше. Ночью по этим местам лучше не шастать.

— Я не могу здесь рассиживаться. Братик, наверное, уже волнуется. И Кэсси, а она малыша ждёт, ей нервничать нельзя, — пробурчала я, осторожно выглядывая наружу. Жёлтые волчьи глаза всё ещё следили за местом, где мы прятались. — Вот уроды.

Я тихонько всхлипнула. В этот момент так хотелось домой, поесть приготовленной Кэсси каши с мясом, вылизаться дочиста и устроиться на мягкой кроватке, поближе к Алану. Потянуться блаженно, зевнуть во весь рот и, получив своё пожелание спокойной ночи, заснуть.

— Ты чего, плачешь что ли? — поднял морду кот.

— Не твоё дело, — огрызнулась я и снова всхлипнула. — Просто домой хочется.

— Если дома тебе так хорошо жилось, что же ты тогда оттуда сбежала? — заинтересовался кот.

— Не сбежала я, — раздражённо махнула я хвостом. — Просто погулять вышла и заблудилась.

— Ну-ну, — скептически протянул кот. — Как скажешь.

Я фыркнула, но ничего не ответила. Мне его понимание не нужно. Уже завтра мы расстанемся и никогда больше не встретимся, так что мне нет смысла ничего ему доказывать… Ну, или я так думала.

Утром он навязался мне в спутники. Сказал, что хорошо знает расположение окрестных лагерей.

— Я следил за людьми, живущими в лагерях. От тех, кто живёт там, — он мотнул головой, видимо, указывая направление. — Чаще всего пахнет навозом, землёй и потом. Твои?

— Нет, — уверенно заявила я. — У нас много от кого пахнет порохом, кровью и фриками. От женщин лекарствами, цветами и травами.

— Тогда нам туда, — и уверенно потрусил в одном только ему известном направлении.

У меня особенно выбора не было. Вчера волки заставили меня как следует побегать, и я окончательно потеряла направление. Помочь мне мог бы какой-нибудь знакомый запах, но среди запахов леса учуять что-то было практически невозможно.

А вот незнакомый кот вёл меня по следу с уверенностью ищейки, в то время как я оглядывалась по сторонам. Меня не волновали ни бабочки, ни мелкие птички, ни мышки. Поем я дома и чего-нибудь посытнее. Я очень надеялась увидеть хоть кого-то знакомого. Лагерь у нас большой, и много кто по утрам выбирается в Адище.

— Знакомый запах, — остановилась я, вдруг учуяв… — Мелисса!

От одного только запаха лимонной мяты мне сразу похорошело, хотя и повело как людей от алкоголя. Зато я, по крайней мере, перестала переживать и волноваться. Все мысли отступили на второй план, и я с удовольствием прокатилась по свежей траве, наслаждаясь давно забытым ощущением.

— Ух ты, как тебя накрыло, — весело фыркнул кот, на которого запах, кажется, подействовал не так сильно, но выражение морды у него стало такое... Забавное. — И как ты собираешься идти дальше?

— Не нуди, — мурлыкнула я, потягиваясь. — Не так сильно она на меня и подействовала. Думаю, скоро пройдёт. Меня назвали в честь этой травки, так что иногда баловали. Но Алан не даёт мне её много есть. Говорит, что будет расстройство желудка.

— Кто такой этот твой Алан? Хозяин? — подозрительно прищурился кот.

— Братик, — поднимаясь на лапы, поправила я его. — Нас одна мама из бутылочки кормила, мур-р-р. Сарочка хорошая. Она нас вырастила.

— То есть Алан — кот? — продолжал расспросы этот бродяга.

— Человек, — всё ещё пребывая в самом благодушном расположении духа, ответила я. — Но он был совсем маленьким, когда я попала в их дом, и его тоже ещё кормили молочком. От мамы тогда очень вкусно пахло.

— М-м-м, — протянул кот задумчиво, а потом вдруг поинтересовался, как-то испуганно прижав к голове уши. — А я тебе… хоть чуточку нравлюсь?

Я аж замерла, с удивлением его разглядывая. Нет, с такой точки зрения я на него ещё не смотрела. Чуть наклонила голову в сторону, раздумывая. Конечно чуть порванное ухо и всё ещё не зажившая царапина на носу не делали его страшным. И окрас вполне приятный. Такая милая полосочка. Только вот…

— Если бы ты не был такой грязный и блохастый, то, может быть. И вообще, ты мне не представился. Это невежливо, — заявила я и двинулась дальше. — Я ничего о тебе не знаю. Не благоразумно с моей стороны соглашаться создать пару с первым встречным.

— Так нет у меня имени, — догоняя меня, проворчал кот. — И семьи нет, так что рассказывать нечего.

— И дома нет. Незавидный ты жених. Не порядок, — покачала я головой, а потом снова посмотрела на него. — А вот если ты поселишься в лагере, и мы сначала присмотримся друг к другу… Только учти, что дохлых мышей в подарок мне не надо.

— Понял, — с притворной серьёзностью кивнул кот, а потом улыбнулся. — Забавная ты… Но ты правда думаешь, что я впишусь в ваше сообщество домашних котов?

— Уверена в этом. И даже знаю кого-то, кто всегда хотел кота, — сообщила я.

* * *

Не так уж далеко от лагеря, я увидела на дороге знакомую фигуру. О, эти его излюбленные штаны с кучей карманов, этот запах трав и лекарств, бумажных книг и домашней стряпни. Мне не нужно было даже поднимать глаза на его лицо, чтобы понять, что это мой любимый братик. Но я подняла, заглянув в большие голубые глаза, доставшиеся Алану от нашей мамы.

Жалобно мяукнув, позабыв обо всём на свете, я кинулась к нему, взобралась к братику на руки, цепляясь за одежду коготками. Ну, вернее меня отцепили где-то на полпути и прижали к груди, всхлипывая.

— Моя хорошая. Какая ты грязная, — Алан ласково достал из моей шерсти какой-то сухой листик. — Но живая и здоровая. Милая моя.

Ещё немного меня потискав, братик усадил меня на мотоцикл и отвлёкся на рацию, сообщая и папе, и маме, и Кэсси, и даже Энджи, что я нашлась. Вот это да. Нет, Кэсси, понятное дело, никто бы не отпустил меня искать. Наверняка они сидели дома вместе с Эммой, две переживающих будущих мамочки. А вот Энджи… неужели искать меня поехала? А маленький Шон, что, остался с Рэем? Интересно, а наша мама поехала вместе с Диконом или одна, чтобы осмотреть другой район?

Заметив, что кот уже собирается нырнуть в кусты, я спрыгнула с мотоцикла и рванула к нему. Угрожающе зашипела и, вцепившись зубами в загривок, как котёнка поволокла к нашему транспорту.

— Взялся ухаживать, иди до конца, — пробурчала я, когда мы оказались рядом с Аланом, и поспешила отплеваться. Какой он грязный всё-таки.

— А если я тебе так и не понравлюсь? — он, кажется, сдался, хотя всё ещё глядел настороженно и испуганно.

— Не такой ты плохой кот, чтобы мне не понравиться, — и я лизнула ранку на его носу в подсознательном желании залечить. — Да и разве плохо оказаться там, где тебя будут любить?

— Так-так-так, а это кто? — заинтересованно протянул Алан, присаживаясь перед нами на корточки. — Так ты за своим другом ходила, да, девочка?

Он ласково погладил меня по голове, и я не стала возражать. В конце концов, если мы действительно не захотим создавать пару, у меня останется друг.

* * *

Как я и ожидала, кот достался Эмме, которая ещё до беременности хотела «хотя бы кошечку». Она назвала его забавным, но милым именем Кактус. Вся семья ещё две недели хихикала, а Эмма всё ворчала, что кактус на языке цветов означает «упорство» и «целестремлённость», но и сама улыбалась краешками губ.

Отмытый, совершенно беспардонно проглистованный кот был завёрнут в полотенце, и его новые хозяева принялись стричь ему когти. Кактус смотрел на меня так, словно я его предала и привела прямо в пасть к клыкачам.

— Ничего-ничего, терпи. Зато красивый будешь, — авторитетно заявляла я, которой тоже недавно в рот влили гадкую горькую микстуру. Но как я могла злиться на Сару? — И здоровый.

Кактус никак не мог перестать коситься на кругленький живот Эммы. А уж когда он дотронулся до него лапкой, и малышка толкнулась в ответ, и вовсе растаял. Вот! А то строил из себя грозного матёрого котяру, а мне ласковые нравятся.

— Ты прям взглядом его сверлишь, — хихикнула Кэсси, почёсывая меня за ушком. — Точно влюбилась.

А я что? Я ничего. Он просто умытый симпатичнее. Ещё бы откормить немного, но это дело поправимое. Вот привыкнет он к лагерю, встанет на лапы, и мы вернёмся к этому разговору.

* * *

Маленькой Камелии, дочке моего Алана, и Элиане, дочке Эммы, родившейся с ней в один день, было по шесть месяцев, когда родилась Лаванда. Бедный Алан, кажется, переживал за мои роды чуть ли не сильнее, чем за вполне легко прошедшие роды нашей Кассандры.

Несмотря на то, что Эдди запугала нас рассказами, что детей у меня может быть аж целых семь, родился только один котёнок. Моя маленькая полосатая гордость. Беспокойный оказался ребёнок, надо признать. Столько штор подрала, сколько раз о диван когти точила, в какие только высокие или странные места ни забиралась. Это она в отца вся. Тот до сих пор в Адище иногда рвался и по деревьям как белка лазил.

Но в тот момент мы о характере этого маленького пушистого комочка, умеющего только пищать и пить молочко, ничего не знали. Кэсси тогда хмыкнула и сказала, что для полного комплекта не хватает только чтобы Викки ощенилась. А я хмыкнула. Вот не каркала бы она. Собак-то в лагере много. Кто знает, не приметила ли эта дамочка себе какого-нибудь пса?

Примечания:

Ну, как? Познакомились с Кактусом? Как он вам? Мне кажется, на Джеймса чутка похож ?

И, в то же время, на Дикона немного...

Моя группа вк:https://vk.com/liatihaya

Мой телеграм канал: https://t.me/LiaTihaya