Микрорайонные страсти или грехи пушистых (гет)

В каждой главе будут раскрываться новые персонажи и подробности о них! Спасибо большое за прочтение!

Действующие фуррята:

 Валера — Брутальный козёл с дурью в глазах и дико неприятной привычкой бодаться. Шерсть взьерошена, рога немного обшарпаны. Любит есть что попало,пить, провоцировать, стебать и спорить.

 Пир (пышка)- Нелетающий (или очень ленивый) призрак дракон-технарь. Возможно, с переливающейся чешуёй на солнце.. на вид он дичайше уставший дракоша, которыйй давно понял этот мир, кговоря о глупом коде или плохой оптимизации.

 Рыба -это не селедка, а Маленький, изящный дракончик-фембойчик с большими глазками. Тщательно ухаживает за коготками и блёстками на коже. Пир ему скорее всего не родственник, но они одного вида.

 Чарли — обычный хитрый рыжий лис с невозмутимым выражением морды, и всегда с пушистым аккуратно выглаженным хвостом. Экономит не только деньги, но и движения. Ведёт учёт всему.

 Фурфикс — сорвал куш, он и волк, и лис, и тигр. Гибрид невероятной красоты и вычурности. Полосатый хвост, пушистые лисьи уши, мощные лапы. Обожает, когда его шерсть переливается на свету, и ненавидит, когда её мнут.

 Евгений (крокодилдо): Длинный, неуклюжий крокодил с добрыми глазами. Вечно на что-то натыкается хвостом. Мечтает прилечь в тёплом озере, но его вечно куда-то тащат. Кожа прочная, но ему всё равно больно, когда наступают на лапу.

 Тальяно — не просто лис. Он депрессивно сидит на ступеньках своего монастыря, не выражая ни малейшего дискомфорта, и смотрит на остальных с холодным, судящим взглядом истинного праведника, который выше таких низменных вещей, как жара. Периодически он обмахивается каким-нибудь подручным предметом (например, квитанцией за ЖКХ) с видом святого, отгоняющего бесов.

Началось все с того, что они познакомились все в небольшой чатике по местной улице, где расположены их маленькие уютные домики:

Начнем по очереди.

Домик валеры выглядит немного обшарпанным: где-то облупилась краска, на заборе висит старая автомобильная покрышка. Довольно лысый участок без газона — всё вытоптано и выбито в прах. Стоит гриль-мангал, который явно доживает последние дни.

Внутри грубая мебель, на полу разбросаны коврики. На стене плакаты с байкерами в черных костюмах. Холодильник забит мясом, яйцами, пивом или энергетиками. Сильный запах мужского дезодоранта и старого гриля. Постоянно играет тяжёлый рок или русский рэп...

У пышки домик посовременнее, с солнечными панелями на крыше. На участке растёт пара неприхотливых кактусов — больше для вида, чем для уюта. Возле входа стоит фигурка дракона из старого хлама (шестерёнки, провода), собранная своими руками, от безделья.

Внутрянка — Всё подчинено технологиям. Много мониторов, проводов, серверных стоек с тихим гудением. И всегда на виду роботы пылесосы. Воздух прохладный от кондиционеров. Мебель — ункциональная и дорогая. На полках — коллекция игровых консолей и различных фигурок из видеоигр.В углу стоит мини-холодильник, который подключен к его же ноутбуку -Пир может регулировать температуру пива со своего кресла.

у рыбки домик яркий, словно из сказки: розовые ставни, фиолетовая дверь, на заборе висят гирлянды в виде цветов и звёздочек. На участке — маленький садик с необычными растениями (вроде декоративной капусты или разноцветных помидоров). Есть гамак, где Рыба любит отдыхать с энергосом.

Внутри Мягкие пледы, подушки с вышивкой шкаф для чулков, много света и уюта. На стенах — акварельные рисунки и фото в рамочках. Пахнет ванилью и свежей выпечкой.

У чарли жилище скромное, но ухоженное. Ничего лишнего, ровно подстриженный газон, аккуратная тропинка к дому. На участке стоит скамейка, покрашенная своими руками (остатки краски ещё видны). Всё функционально и без изысков.

Идеальный порядок. Мебель классическая и добротная, куплена на распродаже. На столе папки с квитанциями, всё разложено по полочкам. Холодильник заполнен ровно настолько, чтобы еды хватило до следующих покупок. Пахнет свежестью и старой бумагой. На стене висит большой календарь, где отмечены все важные события: дни оплаты счетов, акции в магазинах, дни уборки.

Фурф назвал бы свой дом «Логово изящных наслаждений».

Он выделяется на фоне остальных, выкрашен в благородные тёмные тона, с ажурными решётками на окнах. На участке -небольшой фонтанчик с фигуркой волка (или тигра,... или лисы....он пока не решил). Везде горшки с экзотическими растениями, которые постоянно гибнут от местного климата.

Внутри Бархатные диваны, много зеркал в позолоченных рамах, торшеры с абажурами из цветного стекла. В воздухе витает аромат дорогих духов и ладана(принес из храма лиса Тали). На полках коллекция вин для важных встреч, и редких чаёв. Всё выглядит как съёмочная площадка для исторического фильма.

(подвал мы рассматривать не будем, не надейтесь)

У Тали нет своего дома, он выстроил целый монастырь, где и живет в своей комнатке. строгий: серая краска, никаких украшений. голый участок земли, где Тальяно иногда медитирует или выращивает картошку («Solus certus cibus»).

Внутри Пустота и минимализм. Деревянные стоечки вместо кровати, простой стол и стул. На стене икона или портрет какого-нибудь философа. Ничего лишнего — даже шторы заменяют простые жалюзи. Пахнет деревом и сухими травами.

В его комнате есть ключевая деталь, В углу под ковром стоит сундук, накрепко запертый на ключ. Ходят слухи, что там хранятся все конфискованные «греховные» предметы соседей (debitis, cur traducis).

У крокодака интересный дом, он находится в теплом озере, на дне. скрыт за разросшимися водорослями и высокой травой -Евгеша ленится ухаживать за участком. Всё выглядит немного заброшенным, но по-своему уютным.

Внутри Полумрак. Мебель массивная и старая, купленная по дешёвке. Диван просел посередине — идеально под форму крокодильего тела. На полу — ковры с длинным ворсом, в котором можно затеряться. Пахнет влажной землёй и старыми книгами.

Ключевая деталь: Возле дивана стоит холодильник, до которого можно дотянуться, не вставая. Он всегда полон холодных напитков и закусок «на потом».

Глава 1. Утро добрым не бывает

В щеку козла тыкалось что-то горячее и наглое , Опять. он попытался отмахнуться, но рука повисла на нем, тяжёлая и ватная. -Бля, я спал на ней всей тушей, и она онемела... Как и моя голова,. Вчерашняя яишенка с беконом и что-то покрепче колом встали в желудке, наверное я перебрал.

он заставил себя приоткрыть один глаз. В поле зрения, расплывчатом замыленном взглде, взашло солнце. Не просто солнце, а ЕБУЧИЙ прожектор, который какой-то мудак направил прямиком ему в лицо. Он хрипло выругался и попытался перевернуться на другой бок, но споткнулся взглядом о собственный рог. Да, вот эти самые, торчащие по бокам башки. На левом, как водится, болталась вчерашняя пробка от винишка.

С постели, а точнее, с старого дивана, который воняет его же шерстью, пришлось подниматься по частям. Сначала передние копыта. Потом задние. Хребет хрустнул, как сухие палки под тапком какого-нибудь Пира. Бля, Пир. Этот техно-дракон! уже наверняка пялится в свои мониторы и строчит умные слова в чат. А я тут, как последний козёл, еле ноги волочу.

Он потянулся, чувствуя, как напрягается каждая мышца, и лениво прошёлся к холодильнику. Дверца открылась с характерным всхлипом, выдохнув на него запахом вчерашнего лука и чего-то прокисшего. Внутри красовалась полутёплая банка энергетика и полпачки бекона. Лан, сойдёт.

Оторвав бекон пополам (идеально ровно отламывается, красота), он сунул одну половину в рот и плюхнулся на стул, уставившись в телефон. Чат, конечно, уже взорван. Рыба что-то нёс про «милое утро» и «котиков», Фуф, бля, уже жаловался на какие — то мелочи и просил кого-то «радоваться его присутствию». Чарли молча лайкнул его сообщение — экономно, без лишних движений. А Крокич, ясное дело, стонет, что у него «лапы отвалились» и он возвращается с ночной работы.

Он сгрёб остатки бекона в рот, облизал копыто и начал печатать, тыкая в экран копытцем.

«Утречко, пидрилы. Кто яишенку со мной? А то мне тут скучно.»

В чате взорвалась типичная утренняя активность.

Рыба: Доброе утро! Одобряю идею с яичницей, но я на диете из солнечного света и радуги~ А кот снова устроил бардак на кровати, пришлось убирать. [прикрепляет фото перевёрнутого цветочного горшка и виляющего хвостом дракончика]

Фурфикс: Утречко? Какое, к чертям, утречко? Это ночной кошмар, ! Моя шерсть выглядит так, будто на ней ебался весь районный птичий базар. И я требую компенсации морального ущерба. И нет, яичницу есть не буду. Меня ждёт элегантный завтрак из тостов с авокадо и гранатовым соком.

Пир: О_О. Утро. Яичница — неоптимально. Высокое содержание жиров, холестерин. Я рассчитал идеальный баланс: протеиновый коктейль и 73 грамма овсянки. И да, Валера, твой холодильник излучает сигналы бедствия, У меня на датчиках. [прикрепляет график потребления энергии своим домом vs домом Валеры]

Чарли: молчит. [лайкает сообщение Пира] [лайкает сообщение Фурфикса о моральном ущербе, выражая молчаливое сочувствие, но как всегда с насмешкой].

Тальяно: Харам. [появился в чате внезапно, как призрак] Жирная пища по утрам — путь к духовной деградации и загрязнению храма тела. В моём монастыре мы начинаем день с стакана чистой воды и молитвы о прощении таких, как ты, Валера. Приходи сегодня в 15:00 на очистительный пост. Без опозданий.

Евгений (Крокич): присоединился к чату

присоединился к чату

набирает сообщение 5 минут

Евгений: ...всем доброе утро... я ещё не проснулся... мои лапы... кто яичницу? я бы съел... но вставать лень... принесите мне... я тут на полу у дивана... как прошлой раз... [голосовое сообщение на 3 секунды, где слышно только тяжёлое дыхание и скрежет чешуи о пол]

Валера: читает всё это, хмурясь, заебали.... Я ща сам нажарю, всем будет пахнуть, завидуйте молча. Крокичу кину в окно, если не откроет — по плитам растекётся, сам слижет потом.

Валера отложил телефон, фыркнув.

«Ну нихуя себе советчики развелись», — проворчал он, поднимаясь со скрипом. Он лениво потянулся, костяшка на спине хрустнула с громким, довольным щелчком. Походка у него была тяжёлой, копыта уверенно стучали по голому полу, перемешанному с прилипшими травинками и крошками.

Холодильник открылся с протестующим скрипом. Валера засунул туда голову, отодвигая банки с энергетиками и полусъеденные палки колбасы.

-Ага, вот ты где, сука, -он вытащил заветную пачку бекона, чуть примятую, но целую, и десяток яиц в картонной упаковке. Одного яйца он не заметил, и оно покатилось по полу, но он лишь пнул его копытом в сторону мусорного ведра. Не попал.

На плите, рядом с парой грязных сковородок, стояла самая большая и потрёпанная, с толстым дном и следами былых битв — пригоревшим жиром и царапинами. Валера швырнул на неё толстый кусок сливочного масла и включил конфорку на полную. Огонь взревел синим пламенем, лизая дно, а масло — гореть

Пока оно шипело и таяло, покрываясь пеной, он быстрыми, привычными движениями порвал упаковку бекона и выложил полоски на раскалённую поверхность. Тотчас же раздалось громкое, аппетитное шипение, и по всей кухне, а следом и по всему дому, пополз аромат жареного мяса и дымка. Валера удовлетворённо крякнул, проткнув бекон вилкой.

Яйца он не стал взбивать в миске. Он взял одно и, ловко стукнув им о край сковороды, разбил прямо над ней. Сквозь треск бекона послышался новый звук, яичный белок мгновенно схватился, пузырясь по краям. Валера повторил трюк ещё с пятью яйцами. Осколки скорлупы он не стал выуживать? просто затолкал их на дно вилкой.

-Хуле, кальций, — буркнул он себе под нос.

Он не мешал. Он дал яйцам схватиться в один большой, ажурный блин, а бекону стать хрустящим. Ловким движением копыта он швырнул в сковороду щепотку соли и хорошенько поперчил, отчего в воздухе встала едкая облачная пыль, заставившая его чихнуть.

Ну оставим козла, он и так козел, а что там у других фуррят?

С первыми минутами, луч солнца, холодный и режущий пробился сквозь щель в ставнях и упал прямо на морду Тальяно. Он не спал. Он лежал на своей жёсткой деревянной тахте без матраса, укрытый одним полотном, и смотрел в потолок. Его белый мех был идеально гладким — никакого намёка на то, что он только что проснулся. Для него не существовало понятия проснуться. Существовало понятие прервать медитацию и приступить к циклу утренней рутины.

Он поднялся с тахты без единого звука, его движения были отточены и лишены всякой суеты. Первым делом три медленных поклона перед портретом всевышнего лиса, висевшим на голой стене. Не потому, что верил в его божественность, а потому, что дисциплина -это форма молитвы.

Затем умывание. Он прошёл в крошечную ванную, где вместо душа был простой кран и таз. Он налил ледяной воды и платок за платком, начал протирать свой мех. Никаких гелей, никаких ароматных шампуней — только вода и жёсткая щётка для вычесывания выпавших волос. Он не морщился от холода. Он принимал его как данность, как очищение от греховных мыслей и излишней плоти.

После — скромный завтрак. Одно зелёное яблоко, разрезанное на четыре идеально ровные дольки. И стакан воды. Он ел стоя у окна, глядя на свой пустой участок, где ровными рядами росла картошка. Его взгляд был критическим, и к сожалению один куст выглядел поникшим. Слабость. Недостаточно усердия. Вечером дополнительная прополка и медитация на тему стойкости, (Memento mori) мысленно отметил он.

Перед выходом он подошёл к запертому сундуку. Не открывая его, он положил на крышку лапу.

— Искушения остаются здесь, — произнёс он ритуально. — Сегодня меня ждёт битва за души моих... соседей. Их путь к просветлению лежит через отказ от излишеств. "Dura lex, sed lex."

Он вздохнул. Это была его ноша. Его долг.

Тальяно вышел из дома. Его фигура, подтянутая, но тяжелая, резко выделяла контраст с окружающим миром. Он обошёл свой участок, и его взгляд упал на соседний двор, откуда уже тянуло дымом и запахом жареного бекона.

Его нос дрогнул от отврашения. «Харам в чистейшем виде. Уже началось!».

Он не пошёл туда сразу. Сначала он совершил пятнадцати минутный обход периметра своего владения, как тюремный надзиратель, проверяющий ограждения. И только убедившись, что его границы в безопасности от проникновения чуждого влияния, он направился к источнику греха — дому Валеры, чтобы начать свой ежедневный крестовый поход против чревоугодия и беспечности. Его день официально начался.

Запах жареного бекона и яиц витал в воздухе плотным, почти осязаемым облаком. Он плыл через двор, нагло проникал в щели ставен Тальяно и, казалось, даже пытался прилипнуть к его безупречно ухоженному меху.

Тальяно остановился перед дверью, сжавшись в комок строгого неодобрения. Его ухо дёрнулось. Он не стучал кулаком — это было бы слишком грубо, слишком по- человечески. Он не звонил в звонок — это устройство было демонтировано за ненадобностью в первую же неделю. Вместо этого он извлёк из складок своей простой одежды гладкий, отполированный временем камень — свой «инструмент для пробуждения заблудших душ». И трижды, с идеальными промежутками, ТУК. ТУК. ТУК. -постучал им о дерево, точно отбивая такт похоронного марша по чьей-то умершей совести.

Из-за двери тут же послышалось громкое, довольное козлиное блеяние и топот копыт.

-Ща, ща, не разнеси тебя коропка! -прогремел голос Валеры.

Дверь распахнулась, и оттуда вывалилось облако аппетитного чуда и сам Валера, с вилкой в руке и довольной рожей. Увидев Тальяно, его морда расплылась в ухмылке.

— О, Тали! Пошли жрать, я как раз про тебя вспомнил! -он потянулся, чтобы хлопнуть лиса по плечу, но тот отшатнулся с таким видом, будто его попытались облить кислотой.

Тальяно: Подними свою верхнюю конечность. Немедленно. Cum camo, margente cam... — он прошептал свою мантру, глядя на Валеру ледяным взглядом. — Ты вызвал смог, оскверняющий воздух моего монастыря. Ты потворствуешь чревоугодию, этому низменному пороку. Твой желудок — это бездонная пропасть, в которую проваливается твоя же душа!!

Валера: опустил вилку, смотря на него с искренним, неподдельным недоумением. Че?..не поняв ни слова спросил он. Я же хорошо, я же тебя угостить хотел. Бекон хрумкий, яйца, бля, воздушные! Тебе же силы нужны, ты там вечно со своей картошкой копаешься.

Тальяно: Сила — в воздержании. Моя картошка — это символ строгости и самодостаточности. А это... — он брезгливо махнул лапой в сторону квартиры, откуда валил дым, — это ОРГИЯ излишества. O tempora, o mores! Я пришёл не для того, чтобы разделить с тобой трапезу. Я пришёл, чтобы потребовать немедленно прекратить это... это кощунство и проветрить помещение. Пока я не вызвал комиссию по морально-экологическому состоянию района в виде ПИРА!

Валера: почесал рогом косяк двери, глядя на друга с какой-то грустной нежностью. Лан, -сдался он. -Ща затушу. Только ты хоть зайди,? Постоишь, постоишь, погрешишь со мной.., воздухом подышишь, полезно же. А то ты всё один, как... -он запнулся, подбирая слово.

Тальяно: Как праведник? Как единственный луч разума в этом безумии? -подсказал он, подняв нос.

-Ну... да, -Валера ухмыльнулся. -Как луч. Самый блестящий. пошли, луч, поближе, греться холодом будешь. У меня кондер гудит, на тебя электричества не жалко.

Тальяно фыркнул, но сделал один маленький, размеренный шаг вперёд. Это была его победа. И его поражение. Потому что друг есть друг, даже если он -воплощение всего, против чего ты борешься. А запах бекона и вправду был чертовски притягательным.

Пока Валера колотил по сковородке, а рядом Тальяно совершал свои утренние ритуалы, в самом аристократичном доме района царила тишина, нарушаемая лишь тихим, мелодичным перезвоном хрустальных подвесок на люстре. Первый луч солнца, пробившись сквозь щель между бархатных штор цвета спелой сливы, упал прямо на лицо Фурфика.

Он не проснулся. Он изящно возвратился к сознанию!

Длинная, изящная лапа с идеально ухоженными когтями потянулась к шнуру звонка на тумбочке из тёмного красного дерева. Раздался нежный, серебристый перезвон где-то в глубине дома.

Мгновение спустя дверь в спальню бесшумно открылась. На пороге стоял... никто. Просто стоял небольшой сервировочный столик на колёсиках, на котором дымился бокал имбирного чая с лимоном и мёдом в идеально прозрачной пиалке. Фурф лениво приподнялся на локте, его гибридная шерсть -мягкая лисья на ушках и хвосте, густая волчья на шее и мордашке, с заметными полосками тигра на боках — переливалась в утреннем свете.

-Merci, -прошептал он пустоте, сделал первый маленький глоток и поморщился. -Слишком... бьюще в рецепторы. Утром нужно томное пробуждение, а не натиск. Исправьте.

Столик тут же бесшумно отъехал.

Только теперь Фурфикс позволил себе полностью открыть глаза. Его день не начинался с потягиваний и зевков. Он начинался с подготовки.

Он подошёл к своему комоду с огромным овальным зеркалом в позолоченной раме. Минуту он просто смотрел на своё отражение критическим, изучающим взглядом.

— Левая бакенбарда... дремлет, — пробормотал он вслух. — И шерсть на левом предплечье выглядит... подавленно. Вечно этот сон на правом боку. Какая вульгарность.

Он провёл лапой по шерсти, заставив её снова переливаться, и взял со столика серебряную щётку с щетиной из меха единорога (как он был уверен). и Приступил к ритуалу укладки — сто медленных, идеально выверенных взмахов для каждой проблемной зоны.

После укладки — выбор ауры на день. Он провёл лапой над рядом хрустальных флаконов с духами.

— Не... не... и нет, — ворчал он. — «Запах утра после дождя»... слишком банально. «Ночной цветок лунного сада»... для вечера. Ага, вот ты где. — Он выбрал флакон с надписью «Слёзы феникса, высушенные на солнце». Брызнул на себя одним точным движением.

Затем он подошёл к окну и резко дёрнул шнур от штор. Свет хлынул в комнату.

-О, mon dieu! — он ахнул, отшатнувшись от зрелища. — Они уже начали! Весь район затянут этим... этим ароматом ...! Его взгляд упал на дом Валеры, откуда валил жирный дым. Ноздри Фурфикса дрогнули от отвращения. -Это покушение на мою эстетическую безопасность! Я буду жаловаться!

Он схватил свой позолоченный бинокль (всегда наготове на туалетном столике) и навёл его на источник кощунства. Увидел Валеру с тарелкой и... О, нет!... Тальяно на его пороге!

Безобразие блять! — прошептал он. — Даже он не устоял перед этим... этим .....кх! Всеобщее падение нравов!

Он бросил бинокль на бархатную подушку. Его день был официально испорчен. Но это означало лишь одно — теперь ему просто необходимо было спуститься вниз и лично восстановить попранные стандарты красоты и изящества. Хотя бы в радиусе своего собственного палисадника.

Пришло время для утреннего выхода.

Мысль о том, чтобы спуститься в этот .... без должной экипировки, заставила шерсть Фуфа встать дыбом. Это был не выход, это было самоубийство эстетического восприятия. Он обычно, как цивилизованный фуррь(и особенно волколисотигр) должен быть готов ко всему, особенно к атаке на обоняние.

Он скользнул в свою гардеробную — комнату, больше похожую на музейный зал с коллекцией аксессуаров. Его взгляд скользнул по стенам, где на бархатных подушках лежали изящные, но смертоносные безделушки.

Зонт-трость с скрытым клинком. Сделан из чёрного эбенового дерева, с набалдашником в виде головы волка из серебра. Идеально для отражения... солнечных лучей и навязчивых взглядов. А Клинок — для вскрытия писем и разрезания воздушных пирожных.

Веер из страусиных перьев, пропитанный собственным парфюмом. Не для обмахивания, а для создания личного ароматного пузыря. Одно взмахивание — и вокруг него возникал ореол «Слёз феникса» (и летящие острые спицы) . Его главный щит против.

Вооружившись этим арсеналом элегантной обороны, Фурфикс сделал последний взгляд в зеркало, поправил шерсть на груди и вышел из дома, осторожно держа веер раскрытым перед собой, как амулет.

Он приблизился к источнику смрада, двигаясь плавно, как призрак по кладбищу хорошего вкуса. Валера и Тальяно всё ещё стояли в дверном проёме, застыв в своём странном противостоянии.

Фурфикс остановился на почтительном расстоянии, достал лорнет и поднёс его к глазу, изучая картину.

кашлянул он изящно, привлекая внимание. — Прошу прощения за вторжение в этот... этот ...кх.

Валера: обернулся, и его лицо снова расплылось в ухмылке. Фурф! Пошли к нам! Тали тут душой спасает, а я его грешить учу!

Тальяно: вздохнул. Ещё один участник этого карнавала порока. Sic transit gloria mundi.

Фурф проигнорировал их.

-Мой дорогой, невероятно ароматный Валера, -начал он, вежливо прикрывая нос платочком. -Я понимаю твоё стремление... насытить свою утробу. По-своему, это даже трогательно. Но, быть может, ты смог бы проявить немного... снисхождения к тем из нас, чьи рецепторы не закалены в горниле ЭТОГО КУЛИНАРНОГО ВАРВАРСТВА?!? Этот... -букет, он сделал паузу, подбирая слово, -не просто витает в воздухе. Он насилует обоняние. Он оседает на моей шерсти. Я потратил часы, чтобы добиться идеального баланса нот сандала и амбры, а теперь я пахну как закусочная на вокзале.

Он взмахнул веером, отгоняя от себя очередную волну запаха.

-Я требую. Я умоляю тебя, как цивилизованное существо... прекратить это атмосферное преступление. Закрой дверь. Включи вытяжку. Или, я не знаю... поешь на улице, как дикарь, если уж тебе так невтерпёж. Но пощади нас

Он посмотрел на свою тарелку, потом на Фурфикса, потом на Тальяно, как бы, ища поддержки. Потом его взгляд снова упёрся в Фуфа.

-Ты... ты че, серьёзно? -наконец выдавил он, почесав рогом косяк. -Фуф, да это же просто жрачка! Пахнет вкусно! Ну, горит чутка, -он покосился на подгоревшие края яичницы, -но в целом вкусно! Че ты разнылся, как... -он запнулся, окинув изящную фигуру волколисотигра оценивающим взглядом, -как сушёный обьёбаный кактус?

Он ткнул вилкой в сторону своей кухни.

-Вытяжка? Да она там третий год как сдохла, я её подпоркой для балконной двери использую! А на улице есть? Валера -фыркнул. Да меня же Тальяно сейчас своим взглядом сожжёт, если я тут при всех начну в своём же дворе жрать! Это ж харам сплошной, он ж меня потом уважать перестанет!

Он вздохнул, смотря на двух своих таких разных, но морды недовольных друзей. В его козлиной голове явно шла нелёгкая работа.

Потом его взгляд упал на тарелку.

-Может, хоть кусочек? Прям самый хрумкий бекон? Ну, чтоб душа успокоилась? -предложил он с последней, отчаянной надеждой.

Это было одновременно и предложение мира, и последний акт неповиновения. Атмосферное преступление было почти остановлено.

Фурфикс, так и не сумев достучаться до грубых козлиных и лисьих сердец, с отвращением взмахнул своим веером, отгоняя последние остатки запаха яичницы, как будто это были назойливые мухи.

Я сдаюсь! -провозгласил он с театральным вздохом, обращаясь больше к небесам, чем к Валере и Тальяно. -Бесполезно пытаться посеять зёрна прекрасного в столь... неплодородную почву. Я удаляюсь, дабы восстановить своё душевное и обонятельное равновесие. Au revoir, месье. Надеюсь, ваша совесть когда-нибудь проснётся .

Развернувшись с щегольской грацией, он направился прочь, к своему дому-крепости, высоко неся голову и стараясь не дышать заражённым воздухом.

Придя домой, он обратился к зеркау — пиздц...прошептал он, проводя лапой по шерсти на щеке. -Эти варвары буквально высасывают из меня жизнь. Мне необходимо срочное восстановление. Его взгляд упал на кофейную машину итальянского производства, занимавшее почётное место на мраморной столешнице. Да, именно то, что нужно. Клубничный капучино. Сладость чтобы успокоить нервы, кофеин чтобы взбодрить дух, и эстетика процесса чтобы умиротворить душу.

Он с наслаждением совершил весь ритуал: отмерял зёрна, с наслаждением вдыхал аромат свежемолотого кофе, с ювелирной точностью создавал розу из клубнично-молочной пены. Горячая чашка в лапах наконец-то начала возвращать ему чувство утраченного контроля.

С первым глотком сладкого, согревающего напитка он почувствовал, как стресс начинает отступать. «Сейчас бы переодеться во что-то комфортное», -мелькнула у него мысль. И с чашкой в руке, стараясь не расплескать драгоценный напиток, он грациозно проследовал в свою гардеробную.

Он потянулся к резной ручке шкафа, где висели его домашние кимоно и шелковые пижамы... и его взгляд упал на нижнюю полку. На ту самую, где на отдельных вешалках-плечиках из черного благородного дерева обычно покоились два главных сокровища его почты: розовые чулки с подвязками-бабочками и черно-красные, подаренные дорогим человекм.

Полка была пуста.

Сначала он просто не поверил. Моргнул. Отпил глоток капучино, чтобы «прочистить взгляд». Нет. Плечики болтались пустые. Он отставил чашку с грохотом на ближайшую полку, не глядя, не заботясь о том, что она может оставить кольцо.

Нгах...вырвалось у него короткое, резкое нгах.... Он отшатнулся от шкафа, наткнувшись на пуфик для обуви.-... Не может быть...

Он лихорадочно запустил лапы вглубь полки, ощупывая гладкое дерево. Ничего. Он отшвырнул пуфик, заглянул за шкаф может, упали? Нет. Только пыль.

Тогда его взгляд помчался по комнате, выискивая любые признаки беспорядка. Всё было идеально на своих местах. Ни взлома, ни хаоса. Только точечная, бесследная пропажа. Идеальное, чистейшее преступление.

Тишину гардеробной разорвал не крик, а низкий, нарастающий стон ужаса и невероятной обиды. Его драгоценные чулки... Его эксклюзив... Прямо из-под носа...

-МУСЬЕ ФУРФИКС В ГОРЕ! -проскрипел он, хватаясь за сердце и падая на тот самый злополучный пуфик. -ЭТО ВОЙНА!

Расследование начинается прямо сейчас.

Общий чат «фурри бомбасса»

fURfi'cs

ВСЕМ. СРОЧНО. МОЙ ДОМ.

ПРОИЗОШЛО ЧУДОВИЩНОЕ. НЕВОСПОЛНИМАЯ УТРАТА.

ЕСЛИ ВЫ НЕ ЯВИТЕСЬ В ТЕЧЕНИЕ ПЯТИ МИНУТ, Я ВКЛЮЧУ НЕИЗВЛЕКАЕМУЮ СИРЕНУ «ПЛАЧ ФУФА» НА МАКСИМАЛЬНУЮ ГРОМКОСТЬ.

ВЫ ПРЕДУПРЕЖДЕНЫ.

* * *

У порога собрался весь разношерстный микс.

Валера явился с куском бекона во рту, явно раздражённый вторым за утро вторжением в его планы.

Тальяно стоял с видом мученика, призванного на очередную бессмысленную светскую тусовку.

Рыба примчался с растрёпанной чешуёй и испуганным котом на голове.

Евгений приплёлся последним, едва переставляя лапы.

Я спал... простонал он. Опять драка за еду?

Фурфикс распахнул дверь. Он был бледен, его шерсть взъерошена, а в лапе он сжимал какую-то бархатную подушечку.

его голос дрожал.-Пока вы предавались низменным удовольствиям, здесь совершено преступление века! Из моей священной гардеробной похищены... он сделал паузу для трагического эффекта, ...два шедевра! Розовые чулки с подвязками-бабочками и чёрно-красные! Эксклюзив! Limited edition!

Он уронил платок и схватился за сердце.

-Среди ВАС затаился вор! Подлый, коварный...

Воцарилась гробовая тишина. Даже кот перестал шипеть.

Валера первым не выдержал. Он фыркнул и ткнул вилкой в сторону Рыбы.

-Да успокойся ты, Фуф! найдетсятвоё тряпьё! -Он грубо подмигнул дракончику. видать, нашему фембойчику захотелось чего-то новенького, поэкспериментировать? Ну, признавайся, Рыбка, ты же у нас весь в бантиках!

Рыба замер. покраснел, а кот сполз с головы и спрятался у него за спиной.

— Я?! — пискнул он. — Да нет! Что вы! У меня своих чулочков полно! Простеньких! Я бы... я бы никогда! Я бы спросил !

Тальяно холодно наблюдал за этой сценой.

— O tempora, o mores! произнёс он с ледяным спокойствием. Предмет роскоши, извращения и тщеславия сам стал причиной раздора. Я не то что прикасаться к сей мерзости, даже думать на подобные темы не желаю. Но идея о коллективном обыске... — его взгляд скользнул по Рыбе, — имеет смысл.

Евгеша просто зевнул и почесал затылок.

-Может, они просто за диваном? У меня всё всегда за диваном находится... пробормотал он, но его никто не слушал.

Фурфикс смотрел на Рыбу с новым, жутким интересом. Подозрение, посеянное Валерой, упало на благодатную почву его паранойи.

Правда? — прошептал он. А что, если мы начнём обыск именно с твоего... *гнёздышка*? Ради твоей же невиновности?

Все взгляды устремились на бледнеющего Рыбу. ОН ли совершил это преступление?

Рыба заерзал, его переливчатая чешуя отлила всеми цветами паники. Кот у его ног зашипел на внезапно враждебный мир.

Нет-нет-нет! запищал он, размахивая лапками. Вы не туда смотрите! Это не я! Я бы никогда! Он обвёл всех умоляющим взглядом, но наткнулся на подозрительный взгляд Фурфикса и саркастичную ухмылку Валеры.

Мысль о том, что кто-то войдёт в его домик и увидит... это...кхе заставила его кровь похолодеть в жилах. Там лежали не просто личные вещички, там лежало его сокровенное, постыдное, не прибранное с прошлого игривого вечера... Нет. Ни за что.

Я... я сам всё изучу! вдруг выпалил он, собрав все остатки храбрости. Я осмотрю гардеробную! Я найду улики! Я же... я же креативный! У меня взгляд художника! Я заметю то, что вы, большие и грубые, не увидите!

Он сделал шаг вперёд, пытаясь выглядеть уверенно, но это выглядело как попытка котёнка выгнуть спину перед стаей озлобленных собак.

Валера только сковородки видит, Тальяно только грехи, а Крокич... он посмотрел на сонного крокодила, ...Крокич всё равно всё забудет. А я... я внимательный! Доверьтесь мне!

Валера расхохотался.

Ого нам, сыщик вы наш! А чего в домик-то не пускаешь? Там что, труп закопан? Или ты там уже все чулки Фурфа примеряешь? он подмигнул.

Тальяно поднял бровь.

Странное рвение в отрицании. Странный отказ от прозрачности. Qui s'excuse, s'accuse. процитировал он. Кто оправдывается- тот сам себя обвиняет.

Растроенный Фуф прищурился, изучая дракошу-фембоя. Его театральный гнев начал сменяться любопытством. Такое отчаяние было... слишком искренним для вора.

Ты так яростно защищаешь не свою невиновность, а порог своего жилища. Почему, с чего бы? Что скрывают твои стены? Может, нечто... розовое и черно красное, с вставками из чистого золота?

Рыба готов был провалиться сквозь землю.

Нет! Ничего такого, ничего подобного! Просто... творческий беспорядок! выдохнул он. Я художник! Вы не поймёте! Доверьтесь мне! Я найду ваши чулки, Фуф, клянусь своим хвостом и членом!

Он выглядел так жалко и искренне, что даже Валера перестал ухмыляться.

Фурфикс медленно выдохнул, поглаживая свой подбородок.

Я даю тебе... один час. Найди мне улики здесь, в эпицентре преступления. И если ты потерпишь неудачу... его голос стал ледяным, ...твоё «гнёздышко» станет всеобщим достоянием. Мы снимем с петель дверь, если понадобится.

На этом и договорились. Рыба, красный как рак, робко прокрался в гардеробную Фурфикса, чтобы вести расследование, в то время как остальные устроили неловкое ожидание в салоне, бросая на его спину полные подозрения взгляды.

Фурфикс, всё ещё бледный и взволнованный, сжавшись в кресле, словно ожидая удара, сделал усилие над собой и произнёс с деловым спокойствием:

несмотря на обстоятельства, я не могу допустить, чтобы гости в моём доме оставались без угощения. Чай? Кофе? У меня есть превосходный улун с нотками персика... или, если кому-то нужно взбодриться, эспрессо.

Он не ждал ответа. Это был автоматизм гостеприимства, последний бастион цивилизации перед лицом варварства. Он сделал знак рукой, и через мгновение тот же невидимый сервировочный столик выкатился с подносом, на котором дымились изящные фарфоровые чашки.

Валера взял чашку, глянул на крошечное содержимое, хмыкнул и выпил залпом, как стопку.

Слабовато. Но сойдёт. Так что, значит, прямо из-под носа утянули? Он сгрёб с подноса горсть печенья. Ничего не слышал? Не шастал тут кто?

Если бы я слышал, Фурфикс надломино взмахнул платочком, мы бы не сидели здесь и не обсуждали это, а уже водворяли кого-то в камеру хранения для овощей, которую я, к слову, арендую у Тальяно под его ненавистную репу!

Тали, взявший чашку с видом дегустатора яда, поморщился.

Не упоминай моё духовное предприятие в контексте этого... этого кощунства. Он отхлебнул чаю и поставил чашку с лёгким стуком. Преступление прямое следствие тщеславия и привязанности к материальному. Sic transit gloria mundi. Так проходит мирская слава. Возможно, это знак свыше.

Знак свыше? Фурфикс вскипел. Это знак того, что среди нас завёлся вор с ужасным вкусом! Кто-то, кто не способен оценить искусство, но хочет им завладеть!

Евгеша , согревая лапы о чашку, тихо пробормотал:

Может, это не вор... Может, это... полтергейст? У меня как-то носки пропадали. Целый месяц искал. А они в морозилке были. Он вздохнул. Загадочно всё это.

Крокич, пожалуйста, валера закатил глаза. Не усложняй. Полтергейст со вкусом? Сомневаюсь.

В этот момент из гардеробной донёсясь подозрительный шорох, а затем голос Рыбы:

Э-э-э... я тут кое-что нашёл! Кажется... это кусочек засохшей грязи! И... какая-то травинка!

Все встрепенулись. Фурфикс вскочил.

Что?! Грязь?! В моей гардеробной?! Немыслимо! Неси сюда!

Обсуждение преступления продолжилось с новым, вещественным доказательством в руках.

Он оглядывает безупречное пространство. Ни пылинки. Ни соринки. Только идеальный порядок и пустота на двух вешалках. Его взгляд падает на пол. Кусочек засохшей грязи и травинка. Он аккуратно, коготком, поддевает улику и кладёт на бархатную подушечку, которую снял с полки.

Хм... шепчет он себе под нос. Это не просто грязь. Это... земля.. И травинка... похожа на ботву.

Мысль работает . Кто мог принести на своих лапах землю?

Рыба ползёт по полу, вглядываясь в паркет. И находит ещё кое-что у ножки трюмо ещё один, почти невидимый, засохший комочек земли. И рядом короткий, грубый, тёмный волос.

Волос... Рыба приглядывается. Тёмный, жёсткий... Это же... козлиная шерсть! Валеры!

Он лихорадочно копирует находки. Но его внутренний голос шепчет: «Слишком очевидно. Валера никогда не стал бы скрываться, он бы похвастался!»

И тогда его взгляд падает на крошечную, почти невидимую царапину на дверце шкафа. На уровне пояса. Длинная, неглубокая. Словно кто-то пронёс что-то твёрдое и острое и задел дверцу...

Рыба замирает. Валера ходит с голым торсом или в простых футболках. У него нет на одежде твёрдых, острых деталей, которые могли бы оставить такой след. Весьма странно, но сейчас нужно отвести от себя подозрения ! срочно!

Рыба замирает, разрываясь между страхом и желанием справедливости. Его взгляд снова скользит по царапине на дверце шкафа слишком аккуратной, слишком высокой и прямой для грубого Валеры. мелькает догадка, заставляя его похолодеть. Но затем его охватывает новая, более сильная волна паники. Если он укажет на невиновного, и это со времнем выяснится, а если доказательств не хватит... ему никогда этого не простят. Они сделают его жизнь адом. А его домик... его секреты... станут всеобщим достоянием.

Мысли несутся вихрем. Валера сильный. Валера грубый. Он выдержит обвинения. А главное улики против него уже есть. Грязь. Волос. Все и так уже смотрят на него. Нужно лишь подтолкнуть их...

Жестокий, эгоистичный расчёт побеждает. Чистка имени любой ценой.

Он берёт свой телефон и намеренно делает снимки только грязи, волоса. Угол кадра тщательно выбран так, чтобы царапина и след на бархате остались за кадром. Он стирает все фотографии, где они есть.

Салон. Рыба выходит. Его выражение лица смесь ложной уверенности и вины.

Всё... всё ясно! его голос звучит чуть громче, чем нужно. Он протягивает телефон Фурфиксу, листая заранее подготовленные кадры. Смотрите! Повсюду грязь с его копыт! Его шерсть! Он даже... даже жевал тут свой противный бекон! Жирные пятна (которые он немного придумал, нервничая) Это он! Только он! Больше некому!

Он избегает смотреть на Валеру, уставившись в пол.

Валера замирает на секунду, его мозг с трудом обрабатывает происходящее. Затем он взрывается.

Ты че, совсем охренел, Рыбёнок?! его рёв заставляет задрожать хрустальные подвески люстры. Это подстава! Я тебя сейчас сам в аквариум пущу, моллюск!

Он делает яростный шаг вперёд, но Фурфикс расправляет веер, стреляя между ними спицами, не давая драки произойти.

Достаточно! его шипение звучит опаснее крика Валеры. Улики не врут. Твоё присутствие оскверняет мой дом даже в виде этих... этих следов твоего бытия! Он тычет пальцем в телефон. Ты не только вор, но и свинья! Верни моё немедленно!

Тальяно молча наблюдает за разворачивающейся драмой. Его глаза сужены, он изучает Рыбу, заметив его нервозность и избегающий взгляд. Он что-то скрывает. Он боится. Но выгоднее позволить обвинению пасть на Валеру.

Acta non verba, тихо цедит он. Дела, а не слова, Валера. Лучше верни вещи, пока ситуация не усугубилась.

Евгеша смотрит растерянно.

фуррята, давайте без драки... Может, он и правда не виноват... клачки грязи? Жирные пятна? Этого недостаточно для обвинения....но его голос тонет в гневе Фурфикса и ярости Валеры.

Рыба стоит, сжавшись, его сердце колотится. Он достиг цели подозрения с него сняты. Но цена ложное обвинение друга и тяжёлый камень на совести.

Валера яростно тычет пальцем в фото на телефоне Рыбы.

Какие жирные пятна?! Где?! Ты их сам придумал, чешуйчатый ёршик! Я там и не был!

Фурфикс уже почти поверил в версию Рыбы, его аристократичный нос морщится от воображаемого запаха пережаренного сала.

Не было пятен? Ну конечно, он бы стал признаваться! Всё выходит наружу, Валера, всё!

И тут Крокич, до этого молча наблюдавший за свалкой, с тяжёлым вздохом поднимается с пуфика.

Ребята... его голос тихий, но почему-то все сразу замолкают, чтобы его расслышать. Лапы отваливаются от этой возни. Но так дело не решится. Валера может быть и козёл, он кивает в сторону друга, но воровать чулки... Это даже для него слишком тупо.

Он медленно подходит к Рыбе и протягивает лапу.

Дай-ка я посмотрю эти твои фото, Рыбка. Глаза у тебя не внимательгые, может, недоглядел.

Рыба нехотя отдаёт телефон, его чешуя нервно переливается. Крокич долго, молча листает снимки, щурятся.

Грязь есть... волос есть... бормочет он. А жирных пятен... что-то не вижу я. Где они, Рыба? Ты их на каком фото снял?

Рыба замирает, начиная паниковать.

Они... они были! Я их стёр, потому что они противные! выпаливает он и сразу же хлопает себя по мордочке, понимая, что сказал чушь.

Крокич смотрит на него долгим, усталым взглядом.

Стёр... повторяет он. Ну ладно..Он возвращает телефон и поворачивается к Фурфиксу. Фурф, а дай-ка я в твоей гардеробной ещё разок посмотрю. Со свежей головой. А то вы все тут друг на друга кидаетесь, а чулки как пропали, так и не нашлись.

Не дожидаясь разрешения, он тяжёлой походкой направляется в гардеробную. Остальные, в натянутом молчании, следуют за ним, выстроившись в дверном проёме.

Крокич медленно обходит комнату, вглядываясь в пол, проводя лапой по полкам. Проходит минута, другая...

Ничего... разводит он лапами. —Ни пятен, ни крошек, ничего нового. Только эта грязь да волос. И всё.

Валера: Я же говорил! Я не виноват!

Фурфикс: Но тогда... кто?!

Рыба: (молчит, глядя в пол)

Крокич тяжёло вздыхает и садится на пуфик.

Значит, так... начинает он, потирая переносицу. Вор был. Чулки украл. Но Валера дурак, а не вор, он бы так аккуратно ничего не стырил, он бы всё тут перевернул. Рыба что-то недоговаривает, но он трусишка, а не преступник. Он обводит всех взглядом. Значит, кто-то третий. Кто-то умный и аккуратный.

В салоне повисает гробовая тишина. Все глаза непроизвольно поворачиваются к Тальяно. Он единственный, кто подходит под это описание.

Тальяно медленно поднимает глаза. Его выражение лица не меняется.

Dura lex, sed lex, произносит он ледяным тоном. Закон суров, но это закон. Если у вас нет доказательств не смейте бросать тень на мою репутацию. Вы занимаетесь не расследованием, а клеветой. Я удаляюсь.

И, не добавив больше ни слова, он разворачивается и выходит из дома, оставив всех в полном смятении.

Евгений (Крокич) тяжёло вздыхает и снова вглядывается в комнату. Его взгляд, привыкший замечать детали (потому что иначе в его вечном хаосе ничего не найти), скользит по дверце шкафа. И задерживается на неглубокой, но отчётливой царапине.

Стойте-стойте... он медленно подходит и проводит толстым когтем по повреждению. А это что? Новое? Раньше тут царапин не было, Фурф?

Фурфикс подходит, брезгливо морщась.

Конечно нет! Я исключительно аккуратен! Это посягательство на мою собственность! Вандализм!

Крокич прищуривается.

Царапина... ровная. Как будто от чего-то металлического и острого. Пряжки, например... Он обводит взглядом присутствующих. Его взгляд на мгновение задерживается на пустом месте, где только что стоял Тальяно, а затем переходит на... самого Фурфикса. Фурф... а у тебя разве нет какого-нибудь... пояска с пряжкой? Как у того... ну, у того, кто только что ушёл.

Идея кажется нелепой, но Крокич пытается быть объективным.

Фурфикс замирает с выражением глубочайшего оскорбления.

Как ты смеешь?! его голос взвизгивает. Мои аксессуары это произведения искусства! Они не царапают, они акцентируют! И я никогда, никогда не стал бы портить свою же мебель! Это... это абсурд!

Он яростно тычет пальцем в сторону двери.

У него есть такой пояс! Грубый, аскетичный, с простой железной пряжкой! Именно такой, которая могла бы оставить эту... эту варварскую метку! Он только что был здесь! Он всё время молчал и смотрел свысока!

Наступает напряжённая пауза. Все осознают, что Крокич, сам того не желая, вывел расследование на нового подозреваемого. Самого незаметного и самого опасного.

Валера хлопает себя по лбу.

Тальяно! Да он же ходит с этим поясом, как приклеенным! Я ему как-то предлагал поменять на ремешок с черепом, так он чуть меня не проклял! Это точно он!

Рыба бледнеет ещё сильнее. Он-то знает, что скрыл эту улику. Теперь его трусость может всё испортить.

Н-но... это же только предположение... слабо пытается он возразить.

Но семя сомнения уже проросло. Фурфикс смотрит на царапину, и в его глазах загорается новый, ледяной огонь.

Он вошёл в мой дом... под видом друга... и совершил это... Он украл не просто вещь. Он украл красоту! Ради своего убогого морализаторства!

Крокич тяжело поднимается.

Ладно... Теперь у нас есть две версии. Но обвинять Тальяно без доказательств себе дороже. Он слова не скажет, а просто наведёт на всех порчу какую-нибудь. Он смотрит на Фурфикса. Надо искать эти чулки. Не здесь. У него.

Все замирают. Мысль о тайном обыске монастыре Тальяно кажется одновременно кощунственной и пугающе логичной.

Фурфикс первым нарушает тишину, его голос дрожит от осознания:

его монастырь... Это же крепость! Он же запирается на все замки, которые только можно найти в антикварной лавке! И он всегда там! Как мы проберёмся?

Евгений (Крокич) потирает затылок, явно представляя себе эту миссию невыполнимой.

Он же как суслик: чуть шорох и уже на пороге с своим каменным лицом и цитатой из заумной книжки. К нему не подкрасться.

Валера хмыкает, и в его глазах загорается азарт охотника.

А мы его отвлечём! Я, например, подожгу его огород! Ну, чуть-чуть! Или начну орать, что у меня проснулась совесть и я хочу в его секту! Он же мигом прибежит меня спасать от самого себя!

Рыба поднимает лапку:

А может, не надо жечь картошку?.. Он ее так лелеет... Может, я притворюсь, что мой котёнок заблудился как раз рядом с его домом? Он хоть и строгий, но к животным... к собакам по крайней мере точно, вроде нормально...

Фурфикс мечется по салону, театрально заламывая лапы.

Слишком рискованно! Он заподозрит неладное! Его нельзя отвлекать его нужно... обходить. Как минное поле! У него должны быть тайные ходы! Или хотя бы... слабое место!

Он вдруг замирает.

Сундук...

Все смотрят на него.

Какой сундук? — спрашивает Крокич.

Тот самый! Дубовый, с железными уголками! Он всегда на него с таким... благоговейным ужасом смотрит! Он называет его «Хранилищем грехов»! Говорит, что там томятся все конфискованные им «искушения»! Фурфикс говорит всё быстрее, его глаза горят. Он точно туда их спрятал! Не носить же ему их! Он должен был заточить их, как опасных преступников!

Валера свистит.

Ну конечно! Он же не стал бы их выкидывать Он их арестовал! Где этот сундук?

Фурфикс заламывает лапы снова.

Я не знаю точно! Я видел его лишь мельком, когда он переставлял его вглубь своей... своей комнаты! Это была потайная комната! Или хотя бы самый тёмный угол! Он же не будет держать такое сокровище на виду!

Крокич тяжело вздыхает, понимая, во что они ввязались.

Ладно... План такой. Рыба идёт на разведку пытается заглянуть в окна, узнать, где Тальяно. Валера готовится к диверсии на огороде, если понадобится. Я... я буду стоять на шухере. Если что, громко кашляну. А ты, Фурф... он смотрит на взволнованного волколисотигра, ты наш эксперт по роскоши. Если проберёмся внутрь, ты должен будешь на ощупь, в темноте, найти этот греховный сундук. И быстро его вскрыть.

Они, разношёрстная команда заговорщиков, готовящаяся на штурм крепости ради спасения пары эксклюзивных чулок с золотой вставкой. Отправляются в закрытое и защищенное место лиса.

Конец первой главы.