Правила Бака (джен)

Дождь колотил по ржавой крыше, будто кто-то сверху сыпал на нее гвозди. Воздух стоял густой и влажный, пропитанный солью, гнилыми водорослями и дешевым табаком. Бак Хьюз отложил нож, которым неторопливо чистил ногти, и взглянул на часы с треснувшим циферблатом — половина первого ночи.

В углу бара мерцал старый телевизор, показывая без звука австралийскую мыльную оперу. Неон пивной рекламы мигал с перебоями, окрашивая потрескавшиеся стены то в синий, то в красный. Под потолком крутился вентилятор, сдувая пыль со старых фотографий рыбаков.

— Еще виски, — бросил Бак Розе, не отрывая взгляда от липкой стойки.

Роза — дородная филиппинка с выцветшей татуировкой якоря на смуглом предплечье — налила двойной из бутылки без этикетки. За три года рядом с Баком она научилась читать его настроение по мелочам: наклон головы, плечи, руки. Сегодня он был спокоен — а это значило, что можно и поговорить.

— Погода дерьмовая, — сказала она, неторопливо протирая бокалы. — Все рыбаки сидят дома. Жены небось радуются.

— Значит, будет тихая ночь.

Бак ошибся.

В дверь ворвался парень лет двадцати пяти — промокший до нитки, с прилипшими к лицу темными волосами, и рюкзаком, который он прижимал к груди, как мать прижимает к себе ребенка во время бомбежки. Левая рука у него была в крови, свежей, еще не успевшей свернуться, а в широко распахнутых глазах плескался страх.

Роза потянулась к дробовику — старому другу, который никогда не подводил. В молодости она сторожила рыбацкие лодки в Тондо, и держала оружие привычно, словно это был молоток. Но Бак остановил ее одним жестом.

— Спокойно, красавица. — Он развернулся на стуле и смерил парня взглядом. — А это еще кто такой?

— Марко, — выдохнул тот и прислонился спиной к двери, трясущимися руками пытаясь задвинуть железный засов, но тот не поддавался. — Они идут сюда. Двое, может трое. У них пушки.

Неоновая реклама мигнула, и лицо Марко на секунду окрасилось в зеленый.

— Кто «они»?

— Люди Санчеза.

Бак усмехнулся и отпил виски. Алкоголь приятно согрел горло.

— Тот самый толстяк с пристани? Говорят, он здорово разжирел. Прикрывается травой, но деньги делает на коксе. И чем же ты сумел разозлить этого джентльмена?

Марко сжал рюкзак сильнее.

— Это неважно.

— Для меня важно, — Бак поставил стакан и медленно поднялся. — Видишь ли, дружок, этот бар — мое любимое место на всем этом забытом богом острове. Здесь хорошо пьется, тихо думается, а Роза лучше всех во всей южной части Тихого океана жарит креветки. Если уж ты притащил сюда свои проблемы, то они стали и моими проблемами. А я не люблю проблемы.

За окном что-то грохнуло — возможно, мусорный бак, опрокинутый ветром. Или что-то еще.

— У меня есть деньги, — торопливо сказал Марко. — Много денег. Я могу заплатить за защиту.

— Покажи рюкзак.

— Что?

Бак сделал шаг вперед. Движение было неспешным, почти ленивым, но Марко шарахнулся, как от удара.

— Рюкзак. Открой его.

Марко колебался секунду — долгую, бесконечную секунду. Потом расстегнул молнию дрожащими пальцами. Внутри нашлась толстенькая пачка долларов и водонепроницаемый чехол с флешкой, похожая на старую пачку жвачки.

— Интересно, — Бак кивнул. — Сколько там наличными?

— Тридцать тысяч.

— А на флешке что? И не ври — я очень не люблю, когда мне врут.

— Клиенты Санчеза. Адреса, телефоны, суммы сделок. Копы заплатили бы за это в десять раз больше, чем лежит в рюкзаке.

Роза присвистнула — низко и протяжно.

— Украл тридцатку и базу? У тебя либо яйца с кокос, либо мозгов ноль.

— Заткнись, сука, — огрызнулся Марко.

Ошибка. Фатальная ошибка. Паника перегорела — слово вырвалось раньше мысли.

Бак оказался рядом с ним быстрее, чем тот успел моргнуть. Его рука легла на горло Марко — не сжимая, просто лежала там, теплая и тяжелая, просто напоминая о возможностях.

— Так-так-так, — голос Хьюза стал тихим, почти ласковым. — Роза — хорошая женщина. Она кормит бездомных собак и никого не обворовывает. Если ты еще раз позволишь себе сказать ей что-то грубое, я медленно отрежу твой язык тупым ножом и скормлю его голодным рыбам в гавани. Каждый кусочек. Понял меня, солнышко?

Марко кивнул, хрипя.

— Молодец, — Бак отпустил его и вернулся к стойке. — Роза, плесни парню рома. Дрожит, как пучеглазая шавка.

— Чихуахуа?

— Ага.

Снаружи послышался нарастающий рев мотора. Выпить так и не вышло.

— Вот дерьмо, — выдохнула Роза, замерев с бутылкой в руках.

Бак неторопливо подошел к окну и выглянул наружу, раздвинув грязные занавески. Три силуэта под дождем, ослепительные фары, блеск мокрого металла оружия.

— Парень, бегом в подсобку и сиди там тише воды. Роза, убери все бутылки с верхней полки — я положил глаз на тот бренди у тебя за спиной.

— А ты что будешь делать? — спросил Марко, так и не сумев унять дрожь.

— А я поболтаю с гостями. Глядишь, и найдем общий язык.

Дверь распахнулась эффектно и с треском. Вошли и в самом деле трое: двое местных головорезов в грязном военном камуфляже и один белый в дорогой кожаной куртке, которая стоила больше, чем Роза зарабатывала за полгода.

— Добрый вечер, джентльмены, — сказал Бак, не оборачиваясь, и продолжил изучать содержимое своего стакана. — Что будете пить? Рекомендую ром.

— Заткнись, умник, — Главный резко навел на него пистолет — дорогой "Глок", начищенный до блеска. — Где парень? И не заставляй меня повторять вопрос.

— Какой парень? — Бак медленно повернулся, держа в руке стакан виски и улыбаясь той улыбкой, от которой умные люди начинали нервничать. — Здесь только я, Роза и таракан в углу. Довольно скромная компания, согласитесь.

— Не умничай, засранец. Мы видели кровь у двери. Этот говнюк точно где-то здесь.

— Да? А я видел, как ты обоссался, когда мамаша узнала, что ее сынок толкает порошок школьникам.

Лицо главного исказилось от ярости, пошло пятнами.

— Ты…

— Джимми Санчез, — спокойно перебил его Бак, отпивая виски. — Двадцать семь лет, родом из солнечного Майами. Два года назад переехал на наш райский островок после того, как основательно испортил отношения с колумбийскими друзьями. Сейчас живешь в симпатичном доме на втором пляже — знаешь, в том, с синим забором и белой машиной. У тебя есть собака — питбуль по кличке Тайсон. Славный пес, кстати.

Джимми моргнул, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на удивление.

— Откуда, твою мать,..

— А еще у тебя осталась сестричка в Майами. Симпатичная девочка, ей двадцать три, и она работает в банке на Бискейн-Бульвар. Светлые волосы, голубые глазки, родинка на левой щеке. Было бы очень, очень жаль, если бы с такой красоткой что-то случилось.

Молчание опустилось на бар тяжелое и душное. Нарушалось оно только шумом дождя по крыше, тиканьем часов и едва слышным гудением холодильника с пивом. Где-то в углу действительно шуршал таракан.

— Ты угрожаешь моей семье? — тихо, почти шепотом спросил Джимми, он изо всех сил старался выглядеть угрожающе.

— Нет, — Бак поставил перед ним чистый стакан и налил рома из бутылки с рукописной этикеткой. — Я даже предлагал тебе выпить. Хороший ром, не разбавленный водой из-под крана. Роза не жадная — она наливает от души.

Один из головорезов — тощий парень с золотыми зубами и шрамом через всю щеку — нервно шагнул вперед.

— Босс, да забей ты на этого мудака. Давай просто обыщем это место и найдем засранца.

— Очень плохая идея, — мягко сказал Бак, и в его голосе появились опасные нотки. — Роза не любит, когда трогают ее вещи. У нее на этот счет очень определенные взгляды.

— А что она сделает? — золотозубый усмехнулся.

Роза подняла дробовик и взвела затвор. Звук был сухой и деловитый.

— Попробуй узнать, муденыш, — сказала она ровным голосом.

Ситуация накалялась как вода в чайнике. Бак видел, как Джимми лихорадочно прикидывает варианты — двое его людей против троих противников, ограниченное пространство, высокий риск рикошета от металлических поверхностей. В такой ситуации обычно побеждает тот, кто первым перестанет думать и начнет действовать. Но Бак не собирался давать ему такой возможности.

— Знаешь что, Джимми, — сказал он, медленно отпивая виски и наслаждаясь его вкусом. — Давай сыграем в небольшую игру. Это будет весело.

— В какую еще игру?

— Очень простую. Я задаю тебе три вопроса. Если ответишь правильно на все три — получаешь то, за чем пришел, и мы мирно расстаемся. Если нет — уходишь отсюда и больше никогда не беспокоишь хороших людей своим присутствием.

— А если я просто пристрелю тебя прямо сейчас?

— Тогда Роза разнесет дробью твоих дружков, а потом и тебя. А завтра утром местные рыбаки найдут ваши тела где-нибудь в джунглях, и никто не будет задавать лишних вопросов. Здесь такие вещи случаются сплошь и рядом.

Джимми медленно оглянулся на Розу. Дробовик в ее натруженных руках был неподвижен как скала. Он раздраженно хрюкнул и сплюнул на пол.

— Задавай свои чертовы вопросы.

— Итак, сколько людей ты убил собственными руками?

— Что за идиотский вопрос?

— Очень простой вопрос, Джимми. Так сколько?

Джимми нахмурился, явно пытаясь понять, где подвох.

— Пятерых. Может быть, шестерых. Точно не помню.

— Врешь. — Бак покачал головой с видом разочарованного учителя. — Никого ты не убивал. Твои мальчики делали всю грязную работу, пока ты отдавал приказы и смотрел из машины.

— Какого черта…

— Второй вопрос: почему ты на самом деле уехал из Майами?

— Я же сказал — проблемы с колумбийцами. Они хотели меня убить.

— Снова неправильно. — Бак улыбнулся холодной улыбкой. — Ты уехал, потому что спал с женой своего партнера Карлоса, и он об этом узнал. Узнал и очень расстроился. А колумбийцы были только удобным предлогом, чтобы не выглядеть трусом.

Лицо Джимми побледнело до цвета старой газеты.

— Откуда ты можешь знать это дерьмо?

— Третий и последний вопрос: зачем тебе на самом деле нужен этот парень?

— Он украл мои деньги! Тридцать тысяч долларов!

— И снова мимо цели. — Бак допил виски и аккуратно поставил стакан на стойку. — Деньги тебе не так уж и нужны, Джимми. У тебя их достаточно, чтобы безбедно прожить еще десяток лет. А вот флешка — совсем другое дело. Без нее ты не выйдешь и на половину своих жирных клиентов. А без них твой бизнес увянет быстрее, чем цветок на солнце.

Джимми резко схватился за пистолет, но Бак уже двигался. Нож появился в его руке словно по волшебству — длинный, узкий, с потемневшим от времени лезвием — и прошил воздух точно по траектории сонной артерии Джимми. Тот инстинктивно отшатнулся, и лезвие прошло мимо всего на полдюйма, оставив тонкую красную полоску на шее.

Второй головорез, здоровенный малый с татуировкой змеи на руке, попытался выстрелить в Бака, но Роза была быстрее. Дробь разворотила ему плечо, превратив куртку в кровавые лохмотья. Он завыл и упал, уронив пистолет.

Золотозубый бросился к подсобке, где сидел Марко.

Бак перехватил его у самой двери.

— Куда спешишь, красавчик?

Удар в солнечное сплетение был коротким и точным. Золотозубый согнулся пополам, как перочинный нож, и Бак почти нежно свернул ему шею. Хруст позвонков прозвучал неожиданно громко.

— Один, — спокойно сказал он, обращаясь к Джимми.

Джимми стрелял, но руки у него тряслись, как у алкоголика на второй день запоя. Пуля ушла в потолок, осыпав штукатурку. Бак неторопливо поднял с пола свой нож и вытер лезвие о рубашку мертвого золотозубого.

— Хочешь узнать, что еще я знаю? — спросил он, медленно приближаясь. — Твоя сестричка в банке только подрабатывает в свободное от работы время. А работает она в стрип-клубе "Розовый фламинго" на Коллинз-авеню. Каждую пятницу, с восьми вечера до двух ночи. Сценический псевдоним — Конфетка. Очень красивые ножки, кстати.

— Не смей трогать ее! — голос Джимми сорвался на крик.

— А еще я знаю, где ты прячешь свой аварийный тайник. Старый заброшенный сарай в двух милях за городом, под третьей половицей от восточной стены. Там лежит металлический чемоданчик с документами, запасными паспортами и номерами счетов в оффшорах. Угадал?

Джимми медленно опустил пистолет. Руки у него тряслись.

— Что ты хочешь от меня?

— Я хочу очень простую вещь: чтобы ты ушел отсюда. Забыл дорогу в этот бар. Забыл про парня в подсобке. И больше никогда и никого не беспокоил в этом тихом уютном местечке.

— А взамен?

— Взамен я не расскажу знакомому федералу, где находится твой склад с кокаином в старых доках. И не пошлю фотографии твоей сестрички в администрацию банка, где она якобы работает.

Тишина растянулась, как резиновый жгут перед разрывом. Раненый головорез стонал в углу, размазывая по полу собственную кровь.

Джимми неуклюже поднял его, облокотив о плечо как неживой груз, совсем не заботясь о пятнах крови, которые расползались по его кожаной куртке.

Они ушли, поддерживая друг друга. Дождь постепенно стихал, превращаясь в мелкую морось.

— Можно выходить, герой, — крикнул Бак в сторону подсобки.

Марко вышел бледный как мел, но живой и невредимый.

— Спасибо вам, — прошептал он. — Если бы не вы, меня бы сейчас здесь не было.

— Заткнись и не благодари раньше времени. — Бак вернулся к стойке и уселся на свое место. — Роза, налей мне еще один двойной. И парню тоже — он выглядит так, словно его переехал грузовик.

— Откуда вы все это знали? — спросил Марко дрожащим голосом. — Про его сестру, про склад, про все остальное?

— Про Санчеза? Этот жирный индюк тут ошивается без году неделю. А я здесь уже черт знает сколько, парень. У меня привычка простая: сперва смотрю, потом спрашиваю. Порт, телефонщики, парни с пристани — все они знают дорогу в «Роза-бар». Но вот что я тебе скажу, дружок… Санчез — безмозглый кусок сала, а я играю совсем в другой лиге.

Роза поставила перед ними стаканы с золотистым ромом. Марко резко тряхнул головой, будто хотел стряхнуть ненужную мысль, и схватился за свой стакан.

— А что, если бы не сработало?

— Тогда мне пришлось бы убить их всех прямо здесь, — Бак равнодушно отпил рома. — Больше работы, больше крови на полу, больше времени на уборку. А Роза не любит, когда пол грязный.

Марко дрожащими руками потянулся к стакану.

— Вы... вы действительно убили бы их всех?

Бак посмотрел на него долгим, изучающим взглядом.

— Парень, за свою жизнь я убил больше людей, чем ты можешь сосчитать. Но, видишь ли, сегодня у меня другое настроени. Хотелось просто промочить горло в тишине. А ты взял и все испортил.

— А теперь что? Что мне делать?

— А теперь ты допиваешь этот отличный ром, оставляешь Розе щедрые чаевые за прекрасное обслуживание и исчезаешь с острова навсегда. Рейс на Манилу отправляется в шесть утра. Советую не опаздывать — следующий только через три дня.

— А флешка? А деньги?

— Что — флешка? — Бак изобразил непонимание.

— Санчез будет ее искать. Он не успокоится.

— Пусть ищет. Это не мои заботы. А вот твои тридцать кусков, дружок… они как раз пойдут в дело. Роза уже полгода мечтает поменять кондиционер. Ну так что, сделаешь эту прекрасную женщину счастливой?

Марко залпом допил ром и встал на нетвердых ногах. На стойку легли шуршащие пачки.

— Спасибо. И вот деньги, вы… вы заслужили.

Бак даже не взглянул на купюры.

— Еще бы. А теперь исчезни с моих глаз и больше никогда не появляйся.

Марко вышел в ночь, еще пахнущую дождем. Тучи расходились, и в разрывах проглядывали яркие тропические звезды.

— Думаешь, он доберется до аэропорта живым? — спросила Роза, убирая дробовик обратно под стойку.

— А кто его знает, — спокойно ответил Бак. — Главное, что это уже не моя головная боль.

Роза включила старое радио. Сквозь треск и помехи играла песня Элвиса — "Love Me Tender", печальная и немного потрепанная временем.

— Странный ты человек, Бак, — сказала она, наливая себе чашку крепкого кофе из старой почерневшей кофеварки. — То убиваешь людей за то, что они неправильно на тебя посмотрели, то спасаешь случайных воришек от верной смерти.

— У каждого есть свои правила, — ответил он, разглядывая янтарные отблески виски в стакане. — Просто мои немного сложнее для понимания. К тому же, тебе и в самом деле не помешает новый кондиционер.

— А какие у тебя правила?

Бак опрокинул в себя остатки выпивки и положил на влажную стойку аккуратно сложенные пятьдесят долларов — больше, чем зарабатывали здесь за хорошую неделю.

— Не трогай моих друзей. Не порти мне настроение без веской причины. И всегда оставляй щедрые чаевые хорошей барменше.

Он встал и пошел к выходу, поправляя на ходу рубашку. У порога кровь уже густела, темнела, но спешить не было нужды. Бак наклонился и перекинул тело через плечо — быстро, привычно, словно рыбак вытягивает сеть с уловом. Ткань рубашки сразу намокла от крови, доски жалобно скрипнули, в воздухе потянуло железом и сыростью. Для него это был обычный запах работы — как бензин для водителя: привычный, будничный и даже немного успокаивающий.

— Тащи его отсюда, — буркнула Роза, не отрываясь от стойки. — Тачка за углом. Я потом куда-нибудь вывезу, а то завтра рыбаки придут, а тут вонища. Клиентов распугаю.

— Как скажешь, красавица. Ты тут главная.

Труп лег в тачку как влитой, будто всю жизнь готовился именно к этому. Когда-то ее стянули у Розы местные мальчишки, и пришлось серьезно объяснить, что чужое лучше не трогать. Вернули — но без колеса, и с тех пор она толкала ее в перекосе, ухитряясь справляться. Бак носком ботинка поддел безжизненную руку, перекинул внутрь и устало сплюнул. Потом достал сигарету — привычный жест, который он повторял каждый раз, когда ставил точку в очередном деле.

Он уже хотел щелкнуть зажигалкой, но остановился у двери и заглянул обратно в бар.

— Увидимся завтра вечером, Роза.

— Увидимся, Бак. Спасибо за помощь.

— Не за что.

Дверь закрылась за ним с тихим, почти нежным щелчком. Роза собрала деньги, выключила неон и, прежде чем взяться за тряпку, пересчитала пачки.

— Пятнадцать, — хмыкнула она. — А говорил — тридцать.

Она усмехнулась и покачала головой.

— Ну ладно. На кондиционер все равно хватит. Даже новый возьмем.

За окном пели цикады, а из влажных джунглей доносился сладкий, дурманящий запах цветущих орхидей и франжипани.

Остров медленно засыпал под шепот прибоя и последних капель дождя. До рассвета оставалось четыре часа — четыре часа тишины, которых так не хватало в этом забытом богом, но таком живом уголке мира.

А где-то в темноте, между пальмами и мангровыми зарослями, уже бродили голодные твари, которые к утру сделают так, что от золотозубого не останется даже воспоминания.