Письмо из прошлого (гет)

Звон бокалов привычно ласкал слух, а клубы сигаретного дыма поднимались от рук разноробочих, образуя заметное облако под потолком. Наверное, глупо было ходить так часто в один и тот же бар, когда все считают тебя хранителем тайны самого вожделенного для Него дома, но… Сириус любил делать глупости.

До боли знакомый бармен плеснул в его бокал новую порцию янтарной жидкости, и Сириус вернул взгляд на лежавшее на столе колдофото. Веселый годовалый мальчик пронёсся на игрушечной метле с одного края фотографии до другого, его мать смеялась, а отец пытался поймать сорванца. Сириус невольно улыбнулся, он буквально слышал заливистый, звонкий смех Лили и восторженное бурчание Джеймса.

Который раз уже он смотрел на них? Почему не мог перестать?

Чтобы отвлечься, Сириус машинально сделал глоток виски. Всё же магический вариант этого напитка нравился ему гораздо больше, но вот бары волшебников он на дух не переносил. Даже в относительно толерантных местах, типа «Кабаньей головы» сложно было не нарваться на знакомых или ещё хуже: на поклонников или… ещё хуже: на поклонниц. Пусть он уже давно не мыслил себя наследником древнего рода, большинство людей в магической Англии могли узнать его при встрече, а маскироваться Сириус ненавидел.

Скрипнув зубами, он решил переключиться на какую-то менее болезненную тему, чем его фамилия. Взгляд опять упал на письмо. Сердце неприятно защемило. Одно обращение «Дорогой Бродяга» сразу выдавало автора. Никто на этом свете больше не мог такое написать. Джеймс писал просто «Бродяга!», Ремус предпочитал «Сириус», Питер уже года три не писал ему писем, Регулус… его письма за всю жизнь можно было пересчитать по пальцам.

Сначала они жили в одном доме, потом учились в одном замке — к чему писать? Сириус и сейчас помнил первое письмо, которое Регулус написал ему почти сразу, как он уехал в Хогвартс. «Сири, Хогвартс правда похож на то, что нам рассказывали?» — начиналось оно. Сириус не позволял так себя называть больше никому. Но это длилось недолго. Ближе к Рождеству, письма брата уже начали звучать совсем иначе: в лучшем случае «Уважаемый Сириус», в большинстве — «Уважаемый мистер Блэк».

Лёд в бокале звякнул, а Сириус снова сфокусировал взгляд на клочке бумаги перед ним. Сколько раз он перечитал письмо? Кажется, уже мог цитировать наизусть. И всё же, он вновь принялся скользить глазами по строчкам, выведенным столь знакомым ровным и красивым почерком. Сколько эссе он скатал, ориентируясь на эти аккуратные буквы — не счесть.

Спасибо, огромное тебе спасибо за подарок на день рождения Гарри! Он все еще остается у мальчика самым любимым. Гарри всего только год, а он уже летает на твоей игрушечной метле и выглядит страшно собой довольным — прилагаю снимок, посмотри сам.

Конечно, насчёт подарка он не сомневался ни секунды. Сириус всегда дарил то, что хотел бы получить сам. Ему первая метла досталась только в четыре, после продолжительных криков и почти забастовки. Сириус тогда был твёрдо намерен добиться своего, он не понимал, как на свете может существовать вещь, которую он хочет, но при этом не может иметь. Мать была против до визгливых ноток, отец до того, что пригрозил оставить без десерта на неделю.

Но Сириус всегда добивался своего. Уже спустя три недели он рассекал на своей метле по родовому поместью дедушки, приводя в ужас родственниц женского пола. Всех, кроме Беллатрикс: она всегда поощряла выходки Сириуса. И сейчас от мысли об этом грудь скручивало особенно сильно. Первые одиннадцать лет жизни, он искренне верил, что она — его главная опора в семье. Сириус рад был бы сказать, что больше никогда так не ошибался в людях, но, к сожалению, это было не так.

Он снова с усилием вынырнул из своих мыслей, заставляя себя вернуться к реальности. Бокал вновь предательски опустел, но никакого приятного расслабления Сириус не чувствовал. Наоборот, мысли давили, а нервы были натянуты словно струна.

В арсенале Сириуса было не слишком много способов справляться с подобным, особенно без Джеймса. Знакомым движением Сириус расстегнул вертикальную молнию кожаной куртки и достал сигареты. Он мог бы сотворить пламя на кончиках пальцев, но специально для таких мест, носил с собой зажигалку. Дым приятно наполнил лёгкие даря на секунду, если не покой, то передышку.

День рождения прошел очень тихо, в гости к нам заглянула лишь старая Батильда, которая всегда была к нам добра, а Гарри попросту обожает. Мы так жалели, что ты не смог появиться, но, конечно, Орден прежде всего, да к тому же Гарри еще не настолько вырос, чтобы понять, что это его день рождения.

Эти строки обжигали его изнутри при каждом прочтении. Зачем вообще он читал их снова и снова? Ожидал, что отпустит? Что Лили простит? Что Джеймс не заметит?

Сириус не мог себе представить пустой дом Поттеров, к которым на праздник… первый праздник их первого ребенка! Пришла лишь одна дряхлая старуха. В этот дом, куда всего пару лет назад Джеймс внёс на руках смеющуюся Лили, всю в белых кружевах и цветах. Где ещё несколько лет до этого, они проводили все летние каникулы. Где, казалось, всегда будет слышаться чей-то весёлый смех и пахнуть яблочными пирогами.

Когда Джеймс только сказал ему о беременности Лили, Сириус думал, что ещё не существующий Поттер — самый счастливый ребенок на земле. Ему должно было достаться все то, что всегда было у Джеймса и чего не знал Сириус: радостный дом, полный тепла и заботы. Гарри предназначалось быть самым счастливым ребенком на свете, окутанным морем любви. И Джеймс, и Лили были созданы для этого и старались сделать всё, чтобы внутри семьи так и было, но даже они не могли изменить того, что снаружи.

Тогда он написал первую отмазку, которая пришла в голову, и теперь видел, как фальшиво она звучала. Путь дела Ордена действительно постоянно вторгались в его личную жизнь, конечно, Сириус мог бы найти час для друзей… или два… или вечер. Но прошло уже почти два месяца, а он только перечитывал письмо и запивал свою нерешительность.

Проклятье.

Когда это началось?

На крестинах, когда Лили причитая передала Гарри в его неумелые руки? Она вся была сосредоточена на этом маленьком комочке, не слишком то похожем на человека, и была так прекрасна. Будто Мадонна, вся дышащая заботой и жизнью. Сириус чуть не уронил Гарри, засмотревшись на изумрудные глаза, обращённые мимо него.

Нет, раньше.

На свадьбе, когда Лили смеялась шуткам Сириуса во время тоста, и то и дело бросала лукавые взгляды на краснеющего Джеймса? Сириус специально припомнил другу все самые неудачные попытки пригласить Лили на свидание. Он ждал этих лукавых огоньков в зелёных глазах, которые она так умело скрывала от других.

Ещё раньше.

На выпускном, когда он своровал один танец у Джеймса и закружил её, не отпуская от себя ни на дюйм? Всегда ненавидел уроки танцев, но тогда был готов простить матери каждый час с занудой французом. Лили была очевидно ведомой, но зато отдавалась без остатка: его любимый типаж. Сириус до сих пор помнил её тонкую талию в руках и дурманящий запах свежескошенной травы от её кожи.

А ещё сжигающий стыд от своих чувств к девушке лучшего друга.

В грудь точно ржавое лезвие воткнули. Сириус прикурил новую сигарету. Он всегда был плох в этом. Блэки не умели выражать чувства. Они давили в себе эмоции, запивали их коллекционными винами, тайно насылали проклятия на любовников, пытались не замечать своих супругов и тщательно передавали эти традиции из поколения в поколение. Как истинный наследник древнейшего дома, Сириус пытался делать вид, что ничего не чувствует. Ни к кому. Вообще.

Кроме Джеймса.

Этот чёртов олень был единственным, кто вытаскивал из Сириуса всё, что он давно похоронил. И делал это легко, совершенно не замечая. Джеймсу почти удалось вернуть его к жизни: Сириус даже смог влюбиться. Но тут его судьба опять показала свои кровавые клыки. Он умудрился запасть, пожалуй, на единственную девушку, о которой не смел даже думать.

А вскоре Джеймс и Лили стали неразлучны. Сириус понимал их и никого не винил, но теперь каждая встреча с Джеймсом добавляла для него иголку в сердце. И чем дальше, тем больше их становилось, пока вся его грудь не превратилась в одну большую кровоточащую рану.

И вот тогда Сириус исчез.

В прошлые выходные к нам заезжал Хвостик, по-моему, он чем-то подавлен, хотя, вероятно, все дело в новости насчет Маккиннонов. Я, услышав ее, целый вечер проплакала.

Ещё одна незажившая рана. Интересно, зачем Лили это написала? Лишний раз напомнить ему какая он сволочь?

Закрыв глаза Сириус легко мог представить себе голубые глаза и веснушчатый нос Марлин. Все же, похоже, у него был пунктик на рыжих. Мерлин была одной из многих с одной стороны и единственной — с другой.

Именно её он выбрал, чтобы отвлечься, именно она была подругой Лили. Сириус всегда легко общался с девушками, особенно с теми, кому очевидно нравился, роман с Марлин начался так же. А потом они стали делить не только постель, но и поле битвы. А потом он понял, что ни она, ни случайные знакомства на одну ночь не помогают забыть. А потом Лили застукала его. Сириус никогда не забудет презрение в её изумрудных глазах.

Джеймса начинает немного расстраивать необходимость сидеть здесь, будто взаперти, он старается не показывать этого, но я же вижу. А тут еще Дамблдор никак не вернет его мантию-невидимку, и это лишает Джеймса возможности совершать хотя бы небольшие вылазки. Если ты сможешь нас навестить, это его очень обрадует.

Каждое слово — удар под дых. Каждая фраза — крик о том, какой он ужасный друг. Каждое предложение — смертный приговор. Лили всегда была аккуратна в словах. Она пишет «начинает немного расстраивать» только сейчас, когда Джеймс уже на стенку лезет в этой проклятой коробке, которую называл своим домом.

Сириус знает. Сириус уже давно сошел бы там с ума. Они оба не выносят замкнутые пространства и невозможность действовать. И вот, в такой момент, Сириуса нет рядом.

Горький дым уже никак не отвлекал, а стакан пришлось отставить, чтобы не впечататься на мотоцикле в дерево на обратном пути. Хотя, может лучше было впечататься? Всё равно в этом мире не осталось тех, кому ещё нужно его существование. Может, один только Джеймс, но и ему Сириус помочь не в силах. Он даже до порога дома друга не может заставить себя дойти.

Ничтожество.

Сидение в баре очевидно не помогало, впрочем, как и всегда. Сириус попросил у бармена стакан воды и залпом выпил, чтобы проглотить ком горечи и хоть немного прочистить мозги. Может кто-то празднует Хэллоуин повеселее? Сириус убрал сигареты и уже собрался спрыгнуть со стула, как вдруг…

Через весь бар, невидимая для всех, кроме него, промчалась серебристо голубая лань. Она остановилась прям перед Сириусом и почти беззвучно произнесла: «Помоги».

Сердце Сириуса тут же разорвалось на миллион осколков. Почему-то он был уверен, что ему уже никогда не удастся их собрать.