ПРОХОР И КОШКА: Тайна красной двери. (гет)

ПРОХОР И КОШКА:

Тайна красной двери

ВСТУПЛЕНИЕ

Это произведение о невероятных приключениях полковника Прохорова и Кошкиной Вики в Санкт-Петербурге — городе туманов, фонарей и тихих набережных, где каждый дом хранит свою тайну. Город здесь не просто место действия: он дышит, шепчет на ухо расследованиям и подбрасывает следы, которые под силу прочесть лишь тем, кто умеет слушать. Наши герои — человек в мундире, закалённый службой и умом, и молодая сыщица с неусыпной любопытностью — заново откроют для себя Петербург, проходя по его тёмным переулкам и роскошным салонам, встречая и тех, кто прячет правду, и тех, кто отчаянно пытается её защитить.

В этой истории им предстоит раскрывать самые сложные и опасные преступления века: замаскированные убийства, старые обиды, юридические интриги и хитроумные мошенничества. В каждом деле — не только ход следствия, но и человеческая драма; каждая улика — кусочек судьбы, каждая разгаданная тайна — вызов совести. Все начинания и все окончания они будут проходить через самые сложные испытания: анализ улик, ночные погони, моральные дилеммы и неожиданные откровения. Их методы — смесь холодного расчёта, интуиции и иногда простого везения — привлекают внимание и опасность в равной мере. Расследования крепко сблизят полковника и Кошкину, сделают их союз не только рабочим, но и личным: дружба, проверенная страхом и радостью, перестанет быть формальностью и станет опорой на всю жизнь. Но путь этот не будет простым — потеря, сомнение и предательство подстерегают на каждом шагу, заставляя героев становиться сильнее и внимательнее к себе и друг к другу. Их победы над преступностью — это не только разоблачения гнусных замыслов, но и маленькие победы над собственными слабостями.

И, наконец, признаюсь честно: по мере работы над книгой её рисунок менялся. Появлялись новые документы, возникали неожиданные линии, и теперь в тексте есть обновления — добавленные главы, новые детали и уточнения, которые сделали повествование богаче. Я приглашаю читателя пройти этот путь вместе с нами — быть внимательным к знакам, задавать вопросы и позволить себе удивляться: ведь в переосмыслении прошлого иногда рождаются самые захватывающие истины.

Пролог

Красная дверь в их комнату открылась. Из неё вышла тёмная тень, укрытая черным плащом и держа в руке струну. Тень стала медленно подниматься по ступеням на вверх, оставляя за собой только тихие шаги и удары каблуком обуви о дубовые доски. Дойдя до двери спальни, тень открыла её и вошла внутрь.

На кровати спал пожилой мужчина, лет пятидесяти, и тень направилась к нему, натягивая струну в руках.

— Кто здесь? — вздрогнул мужчина в постели, сев на матрасе, а когда посмотрел в сторону шагов, замер. — Ты…?!

* * *

Молодой капитан постучал в дверь своего начальника — полковника Прохорова Виктора Кирилловича, заставив его отвлечься от своих бумаг и ответить:

— Да.

Когда капитан вошёл в кабинет начальника, он сел за стол, протянув личное дело.

— К нам поступило сообщение об убийстве потомка одной французской аристократки Луизы Вальцовой, — сказал капитан Коровин, когда передал в руки Прохорова дело. — Тело обнаружили ближе к утру, а нашла труп дочь покойника. Перед смертью Зубков Виталий Витальевич имел разногласия со своей женой. Причина их постоянных ссор были пристрастия Зубкова.

Прохоров за то время, пока подчинённый докладывал обстановку, уже успел полностью познакомиться с делом Зубкова. Когда капитан дошёл до части об особняке, стоящий в глуши леса и полный слуг, как в аристократические века, то полковник поднял на него свои голубые глаза, вслушиваясь.

—… Несмотря на все эти богатства, оставленные его бабкой, вся его биография состоит из употребления наркотиками, педофилией и истреблению животных леса, где расположен его особняк.

— Это вся информация? Или есть ещё касательно этого дела? — спросил Виктор, сняв очки и устало потерев переносицу.

— Ну…

— Коровин, — раздражённо произнес полковник, чувствуя сильную усталость.

— Есть догадки, исходящие из слов слуг, — ответил капитан. — У покойного были разногласия с женой из-за его увлечений. Моя догадка состоит в том, что возможно жена и убила Зубкова.

— Это лишь догадки, Коровин, — вздохнул полковник, налив в стакан себе воды, делал пару глотков. — Я сам лично поеду в этот особняк и под моим командованием будет расследовать это дело. Иди.

Глава 1

Особняк, стоящий около озера и в окружении огромных деревьев.

Машина полковника подъехала как раз на место преступления вовремя и к главным воротам, сделанные из железных прутьев на стиль средневековья. Что и говорить, аристократы они и в Африке аристократы, как успел подметить Прохоров, оказавшись внутри особняка, где уже стояли полицейские, разглядывая и ища улики.

— Губа не дура, — вслух проговорил полковник, поднимаясь по лестнице наверх и завернув влево к дубовой двери и открыл её.

Внутри спальни уже была небольшая толпа, разглядывающая следы и упавшие на пол предметы.

У кровати стояла молодая женщина тридцати лет, среднего роста и худощавого телосложения. Стояла она спиной к полковнику, но Виктор заметил, что у этой особы волосы длинные, светлые, волнистые, доходят до талии. Кожный тон светлый.

— М-да, — произнесла девушка, осматривая шею убитого. — Всё понятно. Покойного явно душили не верёвкой.

Прохоров прошёл мимо окон, за которыми виднелся внутренний двор, где расположился небольшой пруд и старые деревья в окружении которых стоял стол с чашей фруктов, скамейки и качели. Вернув внимание на спину девушки, он, не представляя кто сейчас перед ним, подошёл и встал рядом с ней.

— Почему вы так думаете? — спокойно спросил Виктор, внимательно смотря на следы на шее у трупа — синяки.

— Ну смотрите сами, — ответила незнакомка, указывая на рану из которой перестала течь кровь. — Помимо синяков можно заметить небольшой порез, похожий на след от лески или что-то похожего.

Прохоров наклонился ближе к шее и внимательно осмотрел следы на ней, вслушивался в слова девушки и не мог определить кто она и откуда. Он нахмурил брови, рассматривая следы и стараясь найти ответы на вопросы, которые сейчас крутились в его голове.

— А кто вы? — не отрывая взгляда от тела Зубкова, спросил он.

— Кошкина Виктория Сергеевна, — ответила женщина, развернувшись к нему спиной обратно, она стала осматривать легкий порез на шее, где было видно удушение.

Прохоров чуть нахмурил брови, но так и продолжил рассматривать шею покойного мельком осматривая женщину взглядом. Развернув голову в её сторону, посмотрел ей прямо в лицо, рассматривая незнакомку и запоминая её черты лица. Мужчина не ожидал встретить кого-то здесь. Неизвестную женщину, ещё и сыщицу.

— А, вы сыщик? — вопросительно проговорил полковник, возвращая внимание на тело.

Незнакомка развернулась к полковнику и смотрелась в его морщинистое лицо, разглядывая каждую деталь.

Сама девушка полковнику показалась симпатичной — стройная фигура, красивое худое лицо, голубые глаза. Помимо длинного пальто, на ней была красная блузка и чёрные штаны с сапогами.

— А вы кто? — спросила она в ответ, отклоняя его вопрос. Прохоров перевёл взгляд на её лицо и встретился взглядом с её голубыми глазами. Его взгляд задержался на её лице, рассматривая незнакомку. Мужчина оценил её внешний вид, стройную фигуру в блузе и чёрных брюках с сапогами. Он нахмурил брови, подмечая что незнакомка симпатичная.. Но несмотря на это, он ответил холодным взглядом.

— Полковник Прохоров, уголовная полиция.

Она отошла от него к очень большому ковру у камина и стала заглядывать под него, полностью игнорируя полковника, словно она тут хозяйка. Прохоров внимательно следил за ней, пока незнакомка отошла и начала осмотреть огромный ковер в районе камина. Он не ожидал такого поведения, женщина вообще не воспринимала его всерьёз. Мужчина подошёл к ней ближе и встал на расстоянии метра от неё.

— Что вы ищете? — спокойно спросил он, следя за её действиями.

— Вы на полицейского не похожи от слова «совсем», — хмыкнула она, заворачивая ковёр, под которым был толстый слой пыли.

Прохоров чуть хмыкнул, в ответ на её слова, но не ответил. Мужчина скрестил руки на груди и пристально смотрел на незнакомку, которая заворачивала ковер и обнаружила слой пыли под ним. Он терпеливо ждал её ответа, а тем временем рассматривал её лицо.

Она полностью развернула ковер и встала на ноги. Глаза Кошкиной скользили по всей комнате, внимательно осматривая место преступления, но остановились на кровати.

Пока она рассматривала комнату, Прохоров, всё так же спокойно ждал её ответа, осматривая её с ног до головы. На лице его лица не было видно никаких эмоций, лишь взгляд устало скользил по её телу.

— Знаешь что, девочка моя..! — поднял он в воздух указательный палец, приготовившись продолжить свою реплику.

— Стойте на месте и не бухтите! Ага! — завернув на еще раз ковёр воскликнула она, достав из-под ковра тонкую струну от музыкального инструмента, на которой остались маленькие следы крови жертвы. Она подошла к полковнику, показывая орудие убийства, практически тыкая мужчину носом прямо на улику. — Этим возможно убили покойного. Смотрите, следы на шее совпадают с размерами этой малышки. И не абы лишь бы, а струна инструмента. Смотрите, «Прохор», какая ещё одна вещь. Убийца не только задушил свою жертву этой струной, но и ещё попытался скрыть следы крови на ней и догадался спрятать под ковёр. Возможно, знал, что полиция вряд ли будет искать под ним. Не находите?

Прохоров внимательно слушал её слова и рассматривал находку. Мужчина нахмурил брови и в его взгляде появилась заинтересованность, он посмотрел на найденную струну и вслушивался в слова Кошкиной. Он не ожидал такую информацию от незнакомки. Сам факт её проницательности и наблюдательности не прошли мимо его внимания.

Полковник медленно подошёл поближе к ней и взял струну из её рук, рассматривая следы крови на ней.

— И ещё, — добавила она, обойдя кровать вокруг, всунула руку под подушку убитого. — Я ещё кое-что нашла, но решила пока не трогать до вашего приезда, чтобы подтвердить мою догадку, которая уже пришла мне на ум.

Она вытащила из-под подушки черную женскую перчатку, на которой были следы крови и символ дворянского рода. Сама перчатка была из натуральной кожи — гладкая и нежная на ощупь.

— Вот это.

Прохоров внимательно осмотрел перчатку, которую Кошкина только что вытащила из-под подушки убитого, и увидел следы крови на ней. Он нахмурился, рассматривая находку и вслушиваясь в её слова. Мужчина молча кивнул, принимая слова незнакомки.

Прохоров посмотрел на Кошкину, она выглядит молодой, но её наблюдательность, проницательность на высшем уровне.

— Пройдёмся? — кивнула она в сторону выхода из комнаты, намекая, что они должны уединиться и продолжать расследование. Прохоров посмотрел на девушку и кивнув, двинулся вместе с ней к выходу из комнаты, следуя за незнакомкой. В голове не укладывалось, что он сейчас обследует место преступления с незнакомкой-сыщицей, но в тоже время он восхищался её наблюдательностью.

Открыв двери, он пропустил её вперёд, а сам прошёл следом после.

— У вас есть догадки, кто осмелился на такое злодеяние? — спросила она, когда они стали спускаться со второго этажа вниз. Прохоров шёл рядом с незнакомкой, спускались вниз по лестнице с второго этажа, когда она задала вопрос. Мужчина тихо хмыкнул.

— Есть пара идей, — ответил он, скрестив руки на груди. — Но точных ответов пока нет. Все одно хуже другого.

— А если точнее?

Прохоров покосился на неё и нахмурил брови, думая над её вопросом. Он не был уверен, стоит ли рассказывать незнакомке про свои догадки или нет, но что-то внутри подтолкнуло его поделиться, так как она всё таки помогла ему. Мужчина тихо вздохнул и ответил.

— Вероятнее всего у Зубкова были проблемы с женой, — Он скосил глаза и тихо добавил. — Скорее всего, жена Зубкова устала от его пороков и решила от него избавиться.

— Но зачем ей это, когда она знает, что ей за это будет? Я логики не вижу, — пожала она плечами, остановившись у одного из столов. — Я бы поняла, если бы он был тираном или дело было бы только в имуществе. Но убивать мужа из-за пристрастия, это унизительно для каждой женщины. Первой труп нашла дочь, и это странно, что её повело в покои отца посреди ночи. Мадам Зубкова сейчас в ужасном состоянии и это не наиграно, я точно знаю. А вот странное то, что дочь сообщила первой об убийстве отца и так спокойно отнеслась к этому.

Прохоров тоже остановился и скрестил руки на груди, внимательно слушая её слова. Он нахмурил брови, вслушиваясь в её рассуждения и не мог не согласится с незнакомкой, она имеет определённый смысл.

Он тяжело вздохнул, задумчиво потирая подбородок, и ответил.

— Вероятно это не единственная причина, но это первое что мне на ум пришло, — Прохоров внимательно слушал её слова, он понял её опасения, что их могут подслушать. Мужчина нахмурил брови, вслушиваясь в её рассуждения о дочери Зубкова и её странном поведении. — Это довольно странно, что дочь отреагировала первой, когда обычно это делает жена, — Он тихо хмыкнул и немного помолчал, переваривая услышанное. — Надо будет лично поговорить с ней, — сказал Прохоров. — И со всеми членами семьи Зубкова, узнать их версию.

В ответ она взяла его под руку, ведя в гостиную.

— Пошли, — сказала она. Прохоров чуть удивился такому действию Кошкиной, но не сопротивлялся и позволил ей вести себя за руку. Он тихо вздохнул и молча последовал за незнакомкой в гостиную, рассматривая её профиль.

Глава 2

Сидя на диване за чашкой чая, Кошкина не сводила взгляд с вдовы Зубкова, которая держала в руках белый носовой платок, убирая аккуратно краешком ткани слезы, чтобы не оставлять раздражение на белой коже.

— Значит, Вы со своим мужем после вашей ссоры не виделись? — задал вопрос полковник, сделав глоток горячего чая.

— Я же сказала полиции, — раздражённо всхлипнула вдова, отказываясь разговаривать с ним, поглядывая на Викторию.

Кошкина встала со своего места, сделала несколько шагов к ней и села рядом с ней, заглядывая в глаза, полные слез.

— Жаклин Николаевна, — обратилась она к Зубковой. — Простите если спрошу Вас, Ваш покойный муж оскорблял Вас, бил? Может быть он руку поднял на Вас?

Жаклин Николаевна замолчала, опустив глаза на пол, закусив губу, и Вика поняла, что было такое дело. Минута прошла и вдова ответила:

— Это произошло вчера утром, когда я увидела в его постели нашу горничную, — женщина резко погрузилась в воспоминания, натянув на лицо холодную маску. — Я зашла к нему, потому что Виталий не явился на завтрак и обед. А когда я увидела эту дрянь с ним, я не выдержала и избила эту женщину. Ему я говорю: «просила тебя отказаться от этих увлечений». Он мне в ответ кричит: «С кем хочу с тем и сплю, а ты обязана терпеть меня». От такого заявления я не удержалась и ударила его своей перчаткой, а он вскочил с постели в чем был и толкнул меня. Потом он взял хрустальную вазу с цветами и кинул в меня, я едва успела увернуться.

Прохоров сделал ещё один глоток чая, переводя взгляд с Жаклин на Викторию, потом обратно, пока Виктория не спросила.

— Скажите, та перчатка, которой Вы ударили мужа, она не из черного материала?

— Простите? — Жаклин повернулась к сыщице, прижав руку с платком к груди. — Вы подозреваете меня в убийстве?

Полковник достал из кармана пакет, в котором лежала та самая окровавленная перчатка, что была под подушкой убитого.

— Мы нашли это в постели Вашего супруга, мадам, — произнес Прохоров, положив улику на стол перед ней. Зубкова взяла это в руки и стала разглядывать, пока она снова не зарыдала, пряча лицо в этот пакет.

Виктория слегка похлопала вдову по спине, вздохнув с тяжестью в груди, она хмуро посмотрела на полковника, словно она просит его выйти на пару минут, чтобы поговорить без лишних ушей. А чтобы он понял, что поговорить надо, стала кивать на выход. После сама встала и пошла к дверям. Посидев ещё пару мгновений, Прохоров поставил пустую чашку на стол и встал со своего места, направляясь вслед за Викой. Дверь в кухню с громким щелкнувшей щеколды закрылась, после чего он развернулся к ней лицом.

— Она полностью чиста, полковник, — проговорила Кошкина, постукивая по подбородку пальцами, оперившись спиной об стену. — Теперь на очереди дочь Виталия Зубкова.

— Вам виднее, мадемуазель детектив, — ответил он, скрещивая руки на груди, прищуриваясь, словно сомнительно смотрит на её слова. — Что думаете о дочери?

На это она хмыкнула:

— Прежде чем спросить, надо опросить её, — ответила она. — Да и вообще, полковник «Прохор», Вы бы помягче вели себя по отношению к женщине.

— «Прохор»..? — повторил он удивлённо, приподняв бровь. — И давно мы настолько близко общаемся, чтобы ты звала меня сокращённо?

— Так проще запомнить Вашу фамилию, полковник, — ответила с сарказмом.

Он фыркнул, с усмешкой посмотрев на неё, а после скрестил руки на груди, устремив строгий взгляд.

— Справишься с дочерью? Она может быть ещё хуже, чем мать, — он говорил жестко, не желая отпускать её одну к дочке Зубкова.

— В отличие от вас, ментов, я хотя бы выполняю работу и иду до финала! — заявила Кошкина. — Пусть мы и знакомы один час, но я поняла, что Вы, «Прохор» неуклюжий и ворчливый старый пень. Поэтому я справлюсь с чем угодно.

Раздражённо хмыкнув, Прохоров сузил глаза ещё больше, пристально смотря на неё. Он уже подумал, как отомстит ей за такую дерзость, но удержался.

— А ещё ты дерзкая маленькая девочка, Кошкина, — ответил он с упрёком.

— А меня мама учила, что дерзкие девочки умнее, — подмигнула она, удаляясь от него.

— Дерзкие девочки ещё и слишком самоуверенные, — крикнул ей вслед. Он устало вздохнул, в попытке успокоить свои нервы.

Глава 3

Прогуливаюсь по саду к молодой Катерине Зубковой, в сопровождении парой молодых девушек, подошла наша Кошкина. Улыбаясь молодой госпоже, она произнесла:

— Добрый день, я Кошкина Виктория. Могу ли я задать Вам пару вопросов по поводу убийства вашего отца?

В ответ служил лишь молчание. На лице Катерины Витальевны застыла холодная и пустая маска. Дама обошла сыщицу и присела на лавочку в беседке. В отличие от своей матери девушка была одета в модные одежды 21 века. Да на лицо сказать трудно, что она дочь аристократа.

Сев напротив Катерины Витальевны, Виктория Сергеевна обратила внимание на руку, спрятанные в белых перчатках, но это были медицинские перчатки, и от них шёл запах спирта. После взгляд сыщицы поднялся на её ключицу, где красовался чёрный синяк, а на шее под воротом черной блузки она прятала большой шрам. Судя по всему он появился у неё буквально на днях, до убийства Зубкова, — размышляла про себя Вика.

— Скажите, у Вас с вашим отцом были какие-то проблемы? — первый вопрос звучать скорее как проверка на реакцию, чем на начала допроса.

Катерина все-же ответила:

— У меня с ним всегда был короткий разговор, Вика. У нас с ним были разные взгляды на жизнь. И несмотря на то, что аристократов в нашей стране почти нет и они живут как нормальные люди, он живёт как барин во время правления Екатерины II. Мало того, что он женился на маме как в качестве продолжения своего поганого французского рода, так ещё и вёл свою распутную жизнь.

Виктория сглотнула, после того как первый вопрос получил свой ответ. Поморгав пару раз, чтобы не чихнуть, она задала ещё один вопрос.

— Скажите, Ваша матушка имеет дело к его убийству?

— Может быть, но я знаю её. Вчера она действительно ударила отца перчаткой за такое уничтожение, но убить кого-то да и таким способом она не в состоянии. У неё даже рука на овцу не поднимется, что уж тут говорить, — ответила Катерина, снимая перчатки, чтобы показать волдыри от ожогов. — В ту ночь меня в доме не было, так как я была на последнем свидании со своим молодым человеком. Скажу так, отцу он не очень нравился. Дело было даже не в том, кем Антонио являлся.

— Антонио — это парень? — переспросила Виктория, неотрывно глядя на раны.

— Теперь бывший. Потому что этот поддонок мне всю жизнь сломал, — резко добавила она, завернув руки обратно под укрытие. — Когда он узнал, что я встречаюсь с парнем и живу не как дочь аристократа, то начал делать всё, чтобы моя жизнь и жизнь моей матери превратилась в кошмар. А вот однажды… месяц назад это вроде было, мать тогда уехала в гости к тёте Марсель, он… позвал меня к себе. Думала, он хочет поговорить со мной как с человеком, что у него что-то хорошее проснулось. Но я ошиблась.

Она замолчала, словно пыталась скрыть свои эмоции, что она пережила. Виктория ожидала, когда Зубкова продолжить свой рассказ.

— Я захожу к нему не в кабинет, а в спальню, ну… он меня позвал, — продолжила она после недолгого молчания, подняв глаза на Кошкину. — А он лежит в постели в свой халате, на меня смотрит пустым взглядом. Он говорит мне: «Подойди ко мне, милая», я сначала не поняла, зачем. Он сам встал и подошёл ко мне, положив руки на мои бедра. Вот тогда я его оттолкнула и задала вопрос: «Зачем звал?». В ответ он схватил меня за запястья, прижал к стене и поднял руки над моей головой одной рукой, а второй рукой он стал срывать мою одежду. И весь этот кошмар я терпела его.

— А Вы не пытались позвать кого-то на помощь? — спросила Вика. — Парня или кого-то из рабочих.

— Я была так сильно напугана и скованна, что не знала, что мне делать. Дверь-то он запер, а за ней кто-то стоял и караулил весь этот процесс унижения.

Глава 4

Прохоров сидел в своей машине, потягивая в зубах сигарету и выпуская дым из ноздрей. Дело по убийству Зубкова даётся ему с особым трудом выполнимости, так ещё и Кошкина влезает в то дело, которое её касаться не должно. Единственное, что его раздражало в данный момент — так это то, что с появлением неизвестного лица расследование может затянуться дольше, чем предыдущие.

— Разрешите? — вежливо произнес капитан Коровин, постучав в окно машиной двери.

— Да, Петь, — ответил полковник, кивая подчиненному в сторону другой двери. — Какие у тебя новости?

Сев на селение, капитан сделал глубокий вдох, снимая фуражку и вытерев пот платком со лба, протянул полковнику папку с бумагами.

— Я опросил всех, кого мы смогли найти, — сказал Коровин с долей разочарования. — И все поголовно говорят, что ничего не видели.

— То есть, они не могут подтвердить факт, была ли замешана жена Зубкова в его убийстве или нет? — спросил уставший и измотанный Прохоров, читая все, что есть в этой папке.

— К сожалению, факты остаются фактами, товарищ полковник. Вы ещё просили дать Вам сведения о Кошкиной, — ответил Петя, доставая ещё какую-то папку с документами. — Я навёл справки об этой девушке. Ей всего тридцать лет и она не замужем. Жила в детдоме, никаких особый сведений нет, родителей нет. Кем только не работала. Все профессии на себе перепробовала, но так и не смогла окончательно устроиться на конкретной работе.

— То есть?

— Имеется в виду, что Кошкина подрабатывает на всех возможных вариантов работ по графику. Невероятно, но это так, товарищ полковник. Виктория Сергеевна пыталась устроиться в полицию, но из-за нехватки навыка и отсутствия высшего образования её даже на воспитателя детского сада не взяли. Поэтому, я так скажу, она и вмешивается в дела полиции и таким образом она живёт. Насчёт места жительства, то с этим есть небольшая проблема. Сама-то она живёт в общежитии у подруги, в связи с поисками работы с высоким стажем зарплаты и без претензий об образовании, она не смогла подыскать себе временную квартиру.

Прохоров почти не слушал своего подчиненного, пытаясь найти какую-то информацию о ней, параллельно изучая доклад капитана.

— То есть, она проживает в общежитии у подруги без постоянного рабочего места, — задумчиво произнёс Прохоров. — А подруга кем работает?

— Подруга работает вечерами в барах официанткой, а днем отсыпается. Так что, у них общие деньги, — ответил Коровин.

Прохоров почесал макушку, делая последний затяг сигаретой. Он понимал суть дела. Если Кошкина живёт в общежитии и деньги зарабатывает, как сможет, то она будет продолжать вмешиваться в дела полиции, так как другого пути у неё нет.

— Спасибо, Петь. Отличную информацию собрал, — ответил Прохоров, чуть улыбнувшись Коровину.

— О! — воскликнул Коровин, достав из кармана записку и передал полковнику. — Чуть не забыл. По пути встретил Викторию, просила передать это вам лично. Сказала, что у неё есть подозрение на дочь Зубкова, но толком никакой информации. Почему именно она, то мадам Шерлок не дала какой достоверности.

Прохоров молча читал записку, всё больше хмуря брови в размышлениях. Если то, что написала Кошкина, действительно является правдой, то они смогут поймать преступника и закрыть дело. Но есть маленькое, но неприятное «но» в этом деле.

— Спасибо, Петь, отлично поработал, — ответил Прохоров на слова Коровина. — Ещё один вопросик: где сейчас Кошкина?

Капитан замолк. Прохоров посмотрел на молчащего капитана, чуть хмыкнув от нетерпения.

— Ну? — спросил он более твёрдым тоном.

— Дело в том, что… — вздохнул капитан, потерев шею. — Она как отдала мне записку, ушла из владения Зубкова. Куда, понятия не имею. Может быть, в то общежитие к подруге.

Прохоров склонил голову, прикрывая глаза и массируя висок пальцами. Кошкина могла быть где угодно, это могло сильно затянуть дело.

— К чёрту, — выругался Прохоров себе под нос. Он потушил сигарету, откидывая окурок в окно. — Едем в общежитие.

Прохоров включил зажигание, заводя машину, и развернув её на 180°, выехал со двора. Коровин сидел рядом молча, смотря в окно. Машина не спеша свернула на главную дорогу, притормаживая на светофорах или уступая дорогу. Через пять минут они уже подъезжали к нужному общежитию. Быстро найдя место для своей машины, Прохоров припарковался, выходя из неё. Коровин вылез вслед за ним. Здание общежития выглядело достаточно старым и было пятиэтажным, со сколами штукатурки и потрескавшейся деревянной дверью.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, они остановились перед нужной дверью. Коровин, не долго думая, постучал в дверь. Открылась дверь и там встала пухлая женщина в голубом халате.

— Вам кого? — спросила она, зевая. Прохоров поправил воротник своей рубашки и осмотрел женщину с ног до головы. В её лице не было ничего примечательного, кроме того, что она выглядела сонной.

— Мы ищем одну девушку, — ответил Прохоров спокойным тоном. — Викторию Кошкину.

— Вик, это к тебе! — крикнула она и через пару минут появилась на пороге Кошкина. С лица девушки будто только спала сонливость. Её волосы были в небольшом беспорядке, а глаза еле успели сфокусироваться на пришедших.

— О, «Прохор» и «Бык»? — зевнула девушка, потирая глаза. — Ладно, шучу. Товарищи полковник и капитан. Чем обязана?

Прохоров молча осмотрел Кошкину. Она всё ещё была сонной, и её лицо было слегка припухло.

— Нам нужно поговорить, Кошкина. — ответил Прохоров, не сводя взгляд с неё.

— Но не здесь.

Прохоров кивнул, выходя в коридор вместе с Коровиным. Кошкина тоже вышла из комнаты и тихо прикрыла за собой дверь.

Они отошли на несколько метров от двери, чтобы никто из соседей не мог слышать их разговор.

— Что на этот раз? — спросила она и скрестила руки на груди. — Мы вроде бы поспорили, кто лучше справится. Или же вы решили узнать, что делать дальше?

Прохоров устало вздохнул. Кошкина была упёртой, как баран, и это раздражало полковника более всего.

— Хочу предложить тебе сделку, — ответил Прохоров, пристально смотря на неё. Прохоров чуть помолчал, осматривая коридор. Было тихо, только слышны были звуки городских улиц. Он повернулся к Кошкиной и сделал небольшой шаг ближе.

— Помогай нам, а мы закроем глаза на твои дела, — предложил он, чуть наклоняясь к её уху.

— Хорошо, ясно, — вздохнула она, протянув руку. — Значит, товарищи по погонам?

Прохоров аккуратно и крепко пожал её ладонь.

— Товарищи по погонам, — согласился он, чуть хмыкнув.

— Отлично! — щелкнула она пальцем свободной руки, улыбаясь как настоящий оптимист. — Для начала, что мне надо, это естественно место в вашей конторе, чтобы… Говорить уже не здесь, а там. Завтра.

Прохоров чуть хмыкнул, выпрямляясь и убирая руки в карманы.

— Могу устроить, раз уж мы теперь партнёры, — ответил он и сделал легкую паузу, чуть сощурив глаза. — Но есть одно условие.

Она резко нахмурилась на это заявление, а все же стала ждать его продолжение.

— Ты перестанешь сама влезать в мои дела, — ответил Прохоров, серьёзно посмотрев на неё. — Теперь ты работаешь на меня, и ты должна следовать моим правилам.

Кошкина хотела возразить, но осеклась, понимая всю суть ситуации. Было глупо сопротивляться, но её упрямство не хотело сдавать свои позиции.

— Да, товарищ полковник, понимаю, — ответила она, чуть склонив голову.

Прохоров кивнул, видя, что Кошкина согласилась.

— Хорошо. Завтра приходишь в девять утра. И постарайся выглядеть прилично, — добавил он с долей сарказма.

— Хорошо, «капитан Джек Воробей», — хмыкнула она. — Разрешите идти?

Прохоров чуть нахмурился от прозвища, но все же кивнул головой в знак согласия.

— Можешь идти. Завтра жду.

Он чуть отошёл в сторону, освобождая ей путь к двери.

Глава 5

«Было бы из-за чего переживать», — говорила сама себе Вика. Ей выпала возможность поработать в команде, пусть и на время, но сам полковник удостоил её такой чести — стать частью полицейского коллектива.

И вот она — в синем пиджаке, синих брюках, белой блузке и лёгких голубых балетках идет по улицам Санкт-Петербурга. Её рыжие, как огонь в камине волосы были закручены и скреплены дешевыми шпильками и невидимками.

Кабинет Прохорова. Полковник отложил телефонную трубку, устало потирая глаза и виски. Сидящие за столом капитан Коровин, капитан Морковин и Кошкина, ожидали новостей. И вот, Кошкина первая подала голос.

— Что-то случилось? — спросила она, поглядывая на полковника. Тот в свою очередь вздохнул, прежде чем ответить.

— Вдова умерла сегодня ночью. Повесилась, грубо говоря. Тело также обнаружила дочь, и никто ничего не знает и особых улик не нашли.

Коровин сказал с уверенностью в голосе:

— Значит, моя догадка подтвердилась. Она возможно и убила Зубкова, потом наложила на себя руки.

— Но зачем ей это? — спросил Морковин, сняв очки, чтобы протереть их. — Если она знала, что у неё появятся проблемы, стала бы она мужа, а потом и себя? У меня в голове не укладывается.

— У тебя нет, а у меня все сходится! — стукнул пальцем по столу капитан Коровин, посмотрев на своего соседа. Кошкина прервала их.

— Стоять! — воскликнула она, встав со своего места, чтобы те перестали лаять друг на друга. Когда все обратили на неё внимание и замолчали, Виктория села на место. — У вас нет никаких доказательств, что жена Зубкова убила его, а потом и вовсе убила себя. По своему опыту знаю одно, Зубкова наверняка знала об убийце. Или вероятнее всего, дочь Зубкова могла убить его, чтобы отомстить за потерянную девственность.

Прохоров замер, переведя взгляд своих голубых глаз на девушку.

— О чем это ты? — недоуменно спросил Виктор Кириллович.

— О том, — ответила она, повернув голову в его сторону. — Что вчера я беседовала с ней. И она мне такое поведала, что я с одного слова поверила. Незадолго до своей смерти, Зубков жестоко изнасиловал родную дочь, когда узнал о её связи со своим женихом. Жених из Испании, насколько я поняла. После изнасилования она и Антонио расстались. Есть вероятность, что она отомстила отцу, и просто не хочет в этом признаться. Но всячески защищает мать.

Коровин, Морковин и Прохоров с удивлением смотрели на неё, переваривая слова Виктории.

— Ты серьёзно веришь в эту версию? — с скептицизмом спросил Кошкину Коровин.

— Не совсем, — ответила она, сурово посмотрев на того. — Чтобы подтвердить мои домысли, нужно поехать в этот же особняк и приглядывать за обстановкой.

— Отличный план, — ответил ей Коровин, усмехнувшись и скрестил руки на груди.

Прохоров вздохнул, устало проводя рукой по лицу.

— Что ж, будем надеяться, что ваш визит даст хоть какой-то результат. Идемте.

Кошкина удивлено вытаращила свои глаза на полковника, не веря тому, что только что услышала.

— Стоп, что? Вы, полковник, тоже едите?

Прохоров кивнул, вставая со своего места.

— Разумеется. Я здесь главный и мне положено контролировать ход дела. К тому же, тебе не помешает в случае чего помощь.

— Вы золото, «Прохор», —хмыкнула она, встав со своего места. Прохоров, услышав прозвище, крутанул голову в её сторону, бросил холодный взгляд на девушку и, тяжело вздохнув, сказал:

— Не называй меня так.

И в свою очередь направился к двери, жестом пригласив Кошкину следовать за ним.

— Хорошо, не буду, — сохраняя детскую шалость, Кошкина направилась к выходу вслед за полковником.

Глава 6

— Поразительно, — шептала себе под нос Кошкина, когда пыталась осмотреть рану на шее задушенной. — Это каким нужно быть кретином, чтобы сначала задушить леской или струной от инструмента, а потом это все замаскировать под шнурок?

Прохоров ответил, встав за её спиной:

— Та же самая…

— Почти. Эта оказалась толще, чем вчерашняя, — произнесла девушка. — И убийца действовал так складно, но увы он на этот раз не оставил нам ещё одной зацепки. Вдова стала жертвой «серийного убийцы». Хотя и не скажешь.

— Будешь продолжать прикрывать Екатерину?

— Так оно и есть. Она не виновна.

Поднявшись после своих многочисленных обследований и попыток найти ответ на зудящий вопрос в голове, Виктория спустилась на первый этаж, расхаживая по всему этажу, пока на ее глаза не попалась странная дверь зелёного цвета. Едкая краска сочилась сквозь воздух и била прямо в нос Кошкиной, заставив ту зажать нос. Однозначно дверь красили недавно, раз запах до сих пор так сохранился.

Стоило ей попробовать повернуть ручку, как позади неё послышался голос молодого мужчины от двадцати восьми до тридцати лет. Акцент выдавал его по самую макушку.

— Эта дверь десять лет не открывали, сеньора, — испанец кисло взглянул на сыщицу, застав её врасплох. Вика резко обернулась и всмотрелась во весь рост незнакомца.

— Но при этом вы её красите? — спросила она с нотой недоверия и какого-то подозрительного тона.

— Таково было желание покойного… он велел перекрасить дверь с красного на этот незадолго до его кончины, — ответил иностранец, прежде чем развернуться и уйти, слегка прихрамывая на правой ноге и таща больную ногу за собой.

«Не нравится мне это всё, от слова «совсем»!»

Вика замерла, и на миг тишина в доме стала плотнее — как будто сама стена приготовилась не выдать ответа. Зачем красили дверь, которую никто не открывал целое десятилетие? Чья воля ожила в свежей краске и кому было важно, чтобы запах остался, как след на языке ночи? Было ли это наказание прошлому или приглашение в тайну, поджидающую на пороге? В этих вопросах тонул любой здравый смысл.

Тем временем в гостиной полковник Прохоров Виктор Кириллович проводил личный допрос дочери покойного Зубкова, хороводя вокруг Да около дивана, на котором сидела обвиняемая.

— Вы продолжаете отрицать это? — допрашивал Прохоров Екатерину Витальевну. — В принципе можете не отвечать на мои вопросы. Подозрений достаточно, чтобы понять тот факт, что вы и убили отца и мать.

Екатерина встрепенулась, когда полковник заявил подобное и, выронив платок, она воскликнула.

— Да хоть сажайте за решётку! Но я не убивала ни одного из них! Вы хоть отдаёте отсчёт себе в своих словах?!

— Да отдаю, я себе в этом отчёт! — ответил Прохоров, громко хлопнув по столу кулаком. — И я докажу ваше участие в этом преступлении, даже если у меня на это уйдёт целая вечность!

— Я так понимаю, товарищ полковник, вы за свое взялись? — послышался голос Кошкиной позади Виктора Кирилловича.

Прохоров резко развернулся, увидев Кошкину, и тихо вздохнул, не пытаясь скрывать своё негодование.

— Вот, опять ты, — произнёс он сквозь зубы.

— У меня есть то, что тебя, Прохор, должно заинтересовать, — хмыкнула женщина. Прохор хмыкнул и скрестил руки на груди, внимательно смотря на Кошкину.

— Что такое ты могла найти? — с насмешкой поинтересовался он. Она ухмыльнулась, скрестив руки на груди. Пока она, значит, ищет ответы на вопросы, как полковник обвиняет дочь Зубкова. Хотя это его дело, но так делать не стоит…

— Дверь. Запечатанная дверь со свежей покраской, — ответила Вика. — Весьма странно, что её не открывали до смерти хозяина и её красили только снаружи.

На лице Прохорова появилось удивлённое выражение, он чуть хмурится, внимательно слушая Кошкину.

— Дверь? Вы серьёзно? — удивился он. — И что в ней такого, что должно меня интересовать?

— А если я попрошу её открыть? Прохоров нахмурился, всерьез рассматривая предложение. Он почесал затылок и вздохнул.

— Ладно, давай попробуем, — ответил он наконец.

Глава 7

Стоя около зелёной двери, Прохоров зажимая нос носовым платком, противясь чувствовать запах краски, который бил всем своим ароматом по всему первому этажу. Екатерина Зубкова ошарашенно смотрела на эту дверь, пока Кошкина пыталась открыть её всеми возможными способами, которые она могла использовать — ножи, ключи и прочие материалы, которые она, Виктория, позаимствовала у обслуживающего персонала.

— Дверь красили незадолго до убийства Зубкова, но запах идёт как от свежеокрашенной. То есть, будто её красили сегодня. Не находите? — обратилась Виктория к полковнику, при этом сверив взглядом обвиняемую. Полковник Прохоров хмыкнул и вздернул бровь, рассматривая зелёную дверь, пробежав голубыми глазами сверху вниз и обратно.

— Действительно, запах свежей краски слишком явный, — ответил Виктор Кириллович, понимая суть того, что сейчас происходит и то, что сейчас видит или даже чувствует. — Как будто её действительно красили совсем недавно, может быть, вчера. Интересно, что же скрывается за этой дверью?

— Это мы и узнаем наверняка, — усмехнулась Кошкина, дернув на себя дверь. Прохоров следил за Кошкиной, пока та открывала дверь. Он держал нос платком, не желая дышать едким зловещим запахом. Екатерина Зубкова стояла позади обоих, с любопытством глядя на дверь. Дверь поддалась натяжению, со скрипом раскрывшись…

Они вошли в комнату, но полковник тут же остановился, когда споткнулся о что-то большое и тяжелое, и похоже было сделано из дерева и больше походило на квадратный ящик для овощей. Прохоров громко выругался, едва удержав равновесие, когда споткнулся о большой деревянный ящик. Он громко ударился бедром о него и с удивлением посмотрел вниз на странную находку.

— Что это черт возьми?.. — пробормотал он. Следом послышался ещё грохот, очередной стон — похоже, Кошкина на что-то наткнулась. Лишь одна Зубкова стояла на месте у открытой двери, устало ответив на их не озвученные и озвученные вопросы и мысли.

— Когда у отца обострилась тяга к его пристрастиям и увлечением извращения… Он пропадал здесь… — сказала она с ненавистью. — Это была детская комната, а потом медленно превратилась в склад для инструментов и прочего хлама.

Прохоров нахмурился, внимательно рассматривая предмет, на который натыкался. Он чуть поморщился, догадываясь, для каких целей отец Екатерины использовал эту комнату.

— То есть, Зубков использовал комнату в качестве места своих… э-э-э, развлечений, — произнёс он, стараясь быть максимально аккуратным в выборе слов. Тем временем Кошкина буквально все перевернула в этой комнате, пытаясь хоть что-то найти, однако ничего кроме ящиков нет.

— Но… Эта дверь! Она подозрительно… — чувствуя лёгкое разочарование Вика пыталась высказать свои мысли, но Прохоров громко и раздражённо вздохнул, внимательно посмотрев на нее и резко прервал ее слова.

— Достаточно, Кошкина, ничего тут нельзя найти, — резковато произнес он. — Мы уходим.

Он направился к выходу, очевидно желая покинуть комнату.

— «Прохор», Вы не можете просто так это оставить? — провозгласила Вика, обернувшись к полковнику. — Или вам проще обвинить невиновного, чем искать настоящего убийцу?

Прохоров остановился перед выходом, нахмурившись и внимательно посмотрел на Кошкину. Он вздохнул, очевидно чувствуя раздражение и усталость.

— Не начинай снова, Кошкина, — устало пробормотал он. — Я делаю то, что должен, и если ты не заметила, у меня уже есть подозреваемый.

— Но это очевидно же, что Екатерина Витальевна не могла быть убийцей, — возразила Вика, подходя ближе к ему. — Вы же сами прекрасно понимаете, что это…

Прохоров резко повернулся, оказавшись напротив Кошкиной.

— Прекрати! — громко произнёс он. — Я знаю, что делаю, а ты… ты лишь пытаешься меня отвлечь своими постоянными спорами!

— Да послушай же, старый идиот!

Прохоров тихо зарычал в ответ на её оскорбление и сделал резкий шаг ближе к ней, нависая над ней своим ростом.

— Я тебе не старый идиот, Кошкина! — резко произнёс он, низко сверля ее взглядом. — Я пытаюсь делать свою чертову работу, а ты постоянно лезешь под ноги с твоим несогласием и бесконечными спорами!

Такие слова задели Вику, но виду не подала. Когда Полковник покинул склад с Екатериной Витальевной, Кошкина облокотилась об стол локтем и повисла в воздухе, тяжело вздохнув.

Глава 8

Телефон, лежащий на столе, светился в темной комнате и тихо вибрировал. На экране высветился номер и имя абонента — «Машуля* * *

». Вика включила свет на кухне, когда вошла, и нажала на трубку, приставил аппарат к уху.

— Да? — ответила Вика, а потом её лицо осветилось сияющей улыбкой. — Маша? О привет, родная! Нет, извини, я ещё месяц вас не смогу забрать у бабушки. Да, работы много. Но обещаю, когда я получу хорошую квартиру, тогда я вас с Полиной заберу. Да. Да. Нет, что ты? Я вас не забыла… хорошо, давай.

Отложив телефон в сторону, женщина подошла к обеденному столу и налила в огромную чёрную кружку кофе. Сделав пару глотков уже остывшего кофе, Вика издала долгий и усталый вздох и закрыла глаза.

— Что-то с этой дверью не так… — прошептала она, касаясь из стороны в сторону. И вот… — Так стоп!

Ни дав себе ответ на её вопросы, Кошкина побежала прямиком в прихожую, поспешно накинув на себя пальто и ботинки, и быстро выскользнула из комнаты в коридор, а оттуда по лестнице на улицу, садясь в первую попавшуюся на глаза машину за руль.

Двигатель рычал, словно не желая слушаться своей хозяйки, но, заглушив все сомнения, Вика бросила машину в рывок и помчалась к особняку Зубкова. Она не могла избавиться от чувства, что увиденное ею в последние дни — это лишь вершина айсберга. Между ней и Екатериной всё еще висела незавершенная дискуссия о том, кто виноват в смерти главы семьи, и это напряжение тянуло её назад, как невидимая нить.

Чем ближе она подъезжала, тем сильнее загоняла себя в свои собственные мысли: об очередной встрече, о том, как упрямо стоят друг против друга они с Екатериной, обсуждая место каждого в этой трагедии. Какое ужасное чувство — быть не в состоянии решить, кто же стал причиной всего произошедшего, тем более, когда речь шла о жизни.

Остановившись, Вика увидела особняк в тусклом свете фонарей: он выглядел угрюмо, даже призрачно. Чувства, переполняющие её, резко сменились на страх, когда она увидела, как тень Екатерины проскользнула в окне второго этажа. Она уже сделала шаг к дверям, когда услышала глухой звук — будто кто-то упал.

Вика замерла, сердце заколотилось. Она вошла внутрь, и тишина окутала её, как непрошеная гостья. Глухие звуки доносились из кабинета, и вдруг — резкий крик, и его заглушил тяжёлый хруст. Вика бросилась туда, настойчиво толкнув дверь, и… увидела Екатерину, но сейчас она была на грани жизни и смерти.

Сзади неё, как потерянная душа, стоял незнакомец, натянувший струну от гитары вокруг её шеи. Вика замерла на мгновение, осознавая всю беспомощность ситуации. В её голове пронеслись мысли о том, как защитить Екатерину, как сгладить конфликты и ненависть, которые только что вспыхнули.

— Отпусти её! — крикнула Вика, её голос был полон ярости и страха одновременно.

Непрошенный гость обернулся, его лицо было спрятано под маской умного врача, но в глубине глаз проскользнуло что-то ещё — безысходность. Екатерина, задыхаясь, смотрела на Вику с мольбой.

— Не вмешивайся! — прорычал с акцентом незнакомец, но в его голосе послышались нотки сомнения.

Вика шагнула вперёд, её сердце колотилось в груди, но она знала — это была её единственная возможность. Теперь или никогда. Она положила руки на стол, стараясь не выдавать своего страха, и продолжила:

— Я знаю, что ты запутался, но это не тот путь, который ты должен выбрать. Послушай…

Но неожиданно для неё незнакомец что-то бросил Кошкиной в лицо, что сильно обожгло её кожу и что-то попало в глаза. Пока Вика пыталась избавиться от этого жгучего оружия, её успели глушить чем-то тяжелым…

Яркая вспышка, шум и грохот, разговоры…

Глава 9

Чем ближе она подъезжала к особняку, тем сильнее терялась в своих собственных мыслях. Она словно вязла в паутине размышлений: очередная встреча, снова напряжённые взгляды с Екатериной, эти постоянные споры о месте каждого в трагедии, разразившейся вокруг них, словно буря, оставляющая после себя лишь разрушение. Как же ужасно осознавать, что решение, столь важное и болезненное, висит в воздухе, как дамоклов меч, готовый упасть в любой момент! Как можно определить, кто виноват, когда речь идет о самой жизни?

«Если я правильно поняла, — прокручивала в голове Вика, осторожно маневрируя автомобилем среди деревьев, — этот иностранец явно играет не последнюю роль в этой истории… нужно рискнуть и попытаться разобраться». В этих мыслях скрывалась и решимость, и страх, но бездействие казалось просто недопустимым.

Когда она наконец остановила машину и вышла, её глаза встретили особняк, окутанный тусклым светом старых фонарей, высвечивающим его угрюмые контуры. Он казался не только заброшенным, но и призрачным, как отражение прошлого, навевающее тоску и страх. Вика почувствовала, как внутренние страхи начинают сжиматься в её груди, когда увидела мимолетную тень Екатерины, проскользнувшую в окне второго этажа. Поднимаясь к дверям, она вновь ощутила холодок страха, пронзивший её душу, когда услышала глухой звук — что-то тяжелое упало, нарушив тишину этой ночи.

— Что это было?! — её голос срывался на крик, и в этот момент сердце словно остановилось. Силы воли хватило лишь на то, чтобы заглянуть внутрь. Тишина обрушилась на неё, как непрошеная гостья, обвивая своей холодной хваткой. Внезапно из кабинета донеслись глухие звуки, а вскоре резкий крик, за которым последовал тяжёлый хруст, будто что-то ломалось, отбросило её в ужас.

Понимая, что каждый момент на счету, Вика рванулась к двери, настойчиво толкая её. Дверь открылась, и её взгляд застыл на страшной сцене: Екатерина была на грани жизни и смерти, её лицо искажено страхом. За ней, словно потерянная душа, стоял незнакомец, натянувший струну от гитары вокруг её шеи, превращая эту трагедию в нечто похожее на кровавую симфонию.

Вика затихла на мгновение, охваченная ужасом и беспомощностью. Мысли о том, как выручить Екатерину, переплетались с непреодолимым желанием остановить ненависть, вспыхнувшую между ними.

— Отпусти её! — выкрикнула Вика, в её голосе звучали одновременно ярость и страх. Это был крик души, полный отчаяния и мужества.

Непрошенный гость обернулся, его лицо скрывала маска, а глаза пронзали её холодом. Но в них проскользнуло нечто ещё — безысходность, словно в них застряла тень утраченной надежды. Екатерина, задыхаясь, посмотрела на Вику с мольбой, словно искала спасение в её глазах.

— Не вмешивайся! — прорычал незнакомец с акцентом, но в его голосе прозвучали нотки сомнения, которые Вика не могла оставить без внимания. «Где-то я слышала такой тон…» — пронеслась мысль в голове Виктории, как ручей, что внезапно забурлил на поверхности льда.

Собравшись с силами, Вика сделала шаг вперёд, за её спиной бушевали эмоции, сердце гулко колотилось в груди; она понимала — это была её единственная возможность. Теперь или никогда. Она положила руки на стол, стараясь не выдать своего страха, и продолжила, преодолевая собственные сомнения:

— Послушай, это не вариант решений всех проблем… сам себя же в яму гонишь!

Но её слова не успели достучаться до него, как внезапно незнакомец что-то бросил Кошкиной в лицо. Ожог пронзил её кожу, а что-то попало в глаза, остро разжигая боль. Пока Вика пыталась избавиться от этого жгучего вещества, её успели оглушить чем-то тяжелым.

Глава 10

Яркая вспышка, шум и грохот, разговоры, заставившие Вику прийти в сознание и ощутить ужасные боли и что-то холодное на своих запястьях.

Открыв свои глаза она тут же увидела труп Екатерины с окровавленной шеей…

— Полковник! — кто-то кричал Прохорову, стоящего около трупа и фотографирующего. — Кошкина пришла в себя.

Прохорова это известие, вмиг оторвав от телефона отвлекло. Он подошел к ней и склонился, рассматривая её лицо, полное синяков. В его темных глазах проскользнуло что-то схожее с беспокойством.

— Кошкина… Ты как? — он едва заметно нахмурился, пытаясь заглянуть ей в глаза.

— Не очень, — ответила она, потом указала на наручники. — И зачем это? Вы поймали убийцу?

Он чуть ухмыльнулся уголком губ, посмотрев на наручники. Это была своего рода вынужденная предосторожность, и он знал, что это выглядит… странно. Прохоров медленно встал с корточек, скрестил руки на груди.

— Нет, убийца на свободе, — ответил он хрипловатым голосом. — Но ты единственный свидетель, который может дать важную информацию.

— О боже, — вздохнула она, опустив голову на запястья, поджав плечи. Прохоров заметил, как её плечи дрогнули, и на секунду замешкался. Потом достал из кармана ключ от наручников.

— Не надо так опускать руки, Кошкина. Вы же сами любите лезть туда, где стреляют. — Он щёлкнул замком. — Руки свободны… но до выяснения обстоятельств — ни шагу без меня.

Прохоров наблюдал как она медленно выпрямилась, чуть поморщившись от боли. Она казалась такой хрупкой, даже несмотря на то, что обычно была воплощением силы и уверенности.

— Можешь ответить на пару вопросов? — спросил он серьёзный, все ещё держа ключи в руках. Она устало подняла глаза на него, её глаза были красными, а лицо опухшее… Но поняв, что всё же ей одной не справиться — она кивнула ему в ответ. Прохоров слушал, не перебивая, его взгляд стал жестче.

Он взглянул ей в глаза:

— Зачем тебе вообще понадобилось сюда приезжать — без прикрытия, без меня?

— Потому что меня беспокоил запах краски и то, что она не была запечатана, а прикрыта…

Он нахмурился, не сводя с неё пристального взгляда. Казалось, он не ожидал такого ответа.

— Ты приехала, только потому что запах краски показался тебе подозрительным? — его голос был холоден и серьезен, как будто он говорил с нерадивым учеником.

— Да. Но до этого всего, — ответила она, откинув голову на спинку кресла. — Когда я нашла ту дверь в день убийства вдовы… Я встретила очень подозрительного мне человека с испанским акцентом. Он говорил, что незадолго до убийства Зубкова Виталия Витальевича… Эту дверь запечатали и покрасили, чтобы она не сгнила. И у него на руках была зелёная краска, которой красили эту дверь… я надеялась, что когда мы откроем её, то сразу станет все понятно… Но когда мы вошли… — она погрузилась в воспоминания. — Там были банки с красками, инструменты и окрашенные гвозди. Конечно, вы меня не захотели слушать и устроили разборку. Вот почему я и пошла сюда одна.

Прохоров слушал, медленно сжимая папку в руках. Его взгляд стал тяжелым — не от гнева, а от осознания. Он действительно её не слушал. Отмахнулся. Как всегда.

— Испанский акцент… — прошептал он, словно про себя. — Окрашенные руки… Педро Мендоса? Бывший управляющий особняком? Тот самый, который исчез после похорон вдовы Зубкова?

Он наклонился к ней:

— И ты пошла туда одна… потому что я тебе не поверил.

В его голосе больше не было раздражения. Была большая пауза.

Потом коротко бросил:

— Больше так не делай. Я бы тебя хоронил — и совесть моя была бы чистой? Не смешно.

— Без сомнения, — сказала Вика, приоткрыв свои глаза. — Его следующая жертва я.

Он медленно выпрямился, смотря на неё сверху вниз. Казалось, он даже не мигнул, услышав её слова.

— Почему ты так уверена? — Прохоров скрестил руки на груди, снова холодный и отстраненный.

— Я свидетель этого убийства, полковник, — её плечи поднялись. — И он попытается избавиться от меня.

Он внимательно рассматривал её лицо, стараясь прочесть все эмоции, которые она пыталась спрятать. Прохоров вздохнул, убрав руки в карман, и сел рядом. Теперь он сидел рядом с ней, чуть развернувшись к ней всем телом.

— Ты понимаешь, что теперь я должен держать тебя под своей защитой, Кошкина? — тихо спросил он, пристально глядя в её глаза.— Я не нуждаюсь в чужой помощи, «Прохор», но это не значит, что я никогда не попрошу…

Он фыркнул, но в глазах мелькнуло уважение.

— «Прохор»… — протянул он с лёгкой иронией. — Только не надо изображать независимую кошку, которая царапается при виде зонтика. Ты едва на ногах стоишь.

Он встал, снял пиджак и бросил ей на плечи — резко, как будто сам себе противоречит.

— Поехали. Не стану рисковать и оставлять тебя одну. Даже если ты «не нуждаешься». У меня пока поживаешь, для твоего блага.

Глава 11

Садясь в черную волгу, Вика устало поправила волосы и снова откинула голову назад, после издала тяжелый и протяжный звук, чувствуя лёгкое головокружение. Прохоров сел за руль, бросил взгляд на неё.

— Держись, Кошкина, — сказал он строго, но в голосе уже не было прежнего холода. Двигатель завёлся с низким рычанием. Ночь поглотила дорогу впереди. Он тронулся с места и коротко добавил. — И не вздумай снова куда-то прыгать по запахам краски. У меня нервы крепкие… но не стальные.

— Я понимаю, — ответила Кошкина, посмотрев на него, на его лицо, его глаза и его сильные руки… — А ваша жена не будет возражать на то, что я у вас буду жить? Пусть и временно.

Прохоров резко глянул на неё, будто она сказала что-то абсурдное.

— Жена? — хмыкнул он, отводя взгляд к дороге. — У меня нет жены, Кошкина. Холостой я уже двадцать лет. Полиция — мой брак. А ты… пока мой головной болевой синдром номер один.

Тон был колючим, но в уголке губ мелькнула тень улыбки.

— Так что возражать некому. Только соседка с третьего этажа… но если скажешь ей «добрый вечер» — и она будет тебя обожать больше меня.

Она хихикнула и отвела голову в сторону окна, уставившись на фонари улиц. Она словно попыталась расслабиться в компании такого человека, как Виктор Кириллович. Прохоров, увидев её реакцию, чуть расслабился тоже, но внимательно следил за дорогой, держа руль лёгкой хваткой.

Он украдкой бросал на неё короткие взгляды — усталого и немного обезображенного лица, но в то же время… красивого и хрупкого.

Прошла пара минут молчания.

— Кошкина, — вдруг тихо позвал он, словно сам не ожидал от себя этих слов. — Можно вопрос?

— Конечно…

Он нахмурил брови, словно слова давались ему с трудом.

— Раз уж ты будешь некоторое время у меня… Могу я спросить… — Прохоров запнулся, коротко фыркнув про себя, а потом посмотрел на Кошкину. — … есть ли у тебя парень?

— Вернее, — протянула Вика, снова посмотрев на полковника. — Двое бывших…

Он удивлённо посмотрел на неё — не ожидал такого ответа.

— «Два бывших»? — переспросил он, чуть усмехнувшись. — Так много?..

Прохоров не знал, почему его интересовали её отношения: может быть, просто чтобы не молчать дальше.

— Дай угадаю. Один — интеллигент-гуманитарий, второй — брутальный смуглый мачо?

Она рассмеялась, прикрыв лицо рукой и сотрясаясь в смехе. Для Прохорова это было нечто, чем просто смех. Но уловил пару нот из прошлого, которое сломало её жизнь.

— А вот и нет, — прохрюкала Вика, пытаясь успокоиться. — Один был учителем, другой морской капитан. С одним отношения не сложились, потому что ко дню нашей расписки в ЗАГСе, я забеременела от него. Когда он узнал, то заявил, чтобы нас не расписывали. А мне было восемнадцать лет, и я одна простила Машу где-то пять лет. Потом встретила второго, он обещал помочь мне с воспитанием моей дочери, и поставил условие — он будет со мной до конца, если я рожу мальчика. Но родила девочку, Дашу, и он смылся восвояси. Он всё внимательней смотрел на неё, всё больше хмурясь.

— Он оставил тебя за то, что у тебя родилась девочка?.. — тихо спросил Прохоров, не скрывая презрения в голосе.

Остановился на перекрестке: светофор мигал красным, и они ждали смену сигнала. Его пальцы крепче сжимали руль, но он всё же продолжил, стараясь не поднимать голос.

— И он даже не попытался быть отцом, когда ты рожала его ребенка?... — губы Прохорова сжались в тонкую линию. Но Вика молчала, пряча всю боль под маской весёлого человека… Он бросил на нее быстрый взгляд, нахмурившись сильнее. Её молчание говорило куда больше слов.

Прохоров тяжело выдохнул сквозь зубы, стараясь успокоиться. Разгоряченное сердце не желало следовать логике — слишком сильной была эмоциональная реакция.

Он резко вдавил газ, когда светофор загорелся зелёным, и черная волга резко рванула вперёд. Через пару минут молчания он всё-таки заговорил снова, не сводя взгляда с трассы.

— Сколько лет твоим дочкам?.. — хриплый голос звучал спокойнее, но в нем всё ещё чувствовалась скрытая злость.

— Старшей десять, младшей четыре года, — ответила Вика, сжимая руки в кулаки, а после улыбнулась. — Я и не жалею, что рассталась с обоими поддонками. Я живу для Маши и Даши. И больше мне ничего не надо, полковник.

Прохоров чуть повернул голову в её сторону — её ответ снова удивил его. Разгневало. Разозлило. Как она могла быть такой спокойной и довольной?

— Не надо?.. — не веря, пробормотал он сквозь зубы. — Какого чёрта, Кошкина, ты заслуживаешь куда больше, чем быть брошенной одинокой матерью…

— Как по мне, уж лучше так, чем жить с такими, — хмыкнула она, посмотрев на Виктора. — Ну, теперь ваш черёд. Почему же вы сами до поздно на службе? Я не верю, что служба — ваша жена.

Он бросил на неё взгляд, словно оценивая, потом хмыкнул:

— Ты слишком наблюдательная, Кошкина, — ответил он с кривой усмешкой.

Прохоров коротко вздохнул и отвёл взгляд обратно на дорогу.

— От нечего делать, что ли, спрашиваешь?.. — спросил он, а потом резко добавил. — Служба — это смысл моей жизни. Всегда была.

— Я была с вами откровенна, Виктор, — заявила она настойчиво. — Теперь ваша очередь.

Прохоров бросил ещё один удивлённый взгляд в её сторону: у него в голове не укладывалось то, как она могла говорить столь фамильярно с ним, будто они не коллеги, а друзья.

Он помолчал, словно взвешивая что-то у себя в мыслях. Затем коротко, но в то же время с каким-то раздражением в душе спросил:

— Ответишь мне ещё на один вопрос?

— Если ответите сперва на мой: женат или нет, и что могло такое случиться?

Вопрос буквально оглушил его. Прохоров чуть повернул голову в её сторону, нахмурился — он явно не ожидал, что она так вот сразу начнет пытать его личной жизнью.

Он нахмурился сильнее, но всё же ответил хриплым голосом.

— Разведен, — коротко ответил он, тут же посмотрев вперёд.

Пауза.

Прохоров вдруг понял, что он слишком многое ей… открыл.

— Что стало причиной? — она старалась быть спокойной, показывая свое сочувствие. Он хрипло выдохнул сквозь зубы, а потом ответил резко и тихо:

— Разногласия… Развелись, потому что не сошлись характерами, если коротко. Она не была… согласна с моей профессией, — его пальцы крепче сжали руль. — По её мнению, полиция забрала всё моё внимание, и осталась у меня только «любовница в форме»…

— Что за чушь! — возмутилась женщина. — Я бы такого не сказала! Ну, если бы я была на её месте.

Он снова посмотрел в её сторону — неужели её реакция… успокаивала его? Прохоров коротко хмыкнул, нахмурился сильнее.

— Потому что ты… не та женщина, Кошкина, — ответил он сухим тихим голосом. — Ты понимаешь, о чём я говорю, верно?..

— Не совсем, но… — замялась она, и вдруг её взгляд обратился на дорогу, откуда выскочили две девочки — одна лет на десять выглядела, другая на пять. — ТОРМОЗИ!!!

Прохоров не сразу поверил своим глазам. Две девочки, одна за другой, словно кролики, перескочили дорогу прямо у них под колесами — машина едва успела остановиться, а он лишь чудом не встряв в столб.

За миг до этого Кошкина успела вырваться, схватить обе девочки за руки, удерживая их, и громко крикнуть:

— Вы с головой дружите?! Прямо под колёса выскакиваете?..— Успокойся! — прикрикнула Виктория на полковника и выскочила из машины, прижимая девочек к себе. Прохоров в бешенстве выскочил из машины, хватая её за руку.

— Ты с ума сошла?! У тебя лицо раскроено, ты едва на ногах стоишь — и ты лезешь под машину?!

Виктория оттолкнула его.

— Это мои дочери, идиот!

Мир вокруг замер. Прохоров оцепенел. Он стоял прямо, напряжённый, руки в кулаки — губы были плотно сжаты, на лице была лишь растерянности. Он медленно осознал услышанное, а потом хрипло спросил, не сводя взгляд с лица Кошкиной.

— Твои… дочки?

Вика быстро осмотрела Машу и Дашу на наличие повреждений, но убедившись, что девочки не пострадали, она быстро взяла одну дочь за руку, вторую на руку и повела к машине и села в неё.

— Едим дальше, Виктор Кириллович, — всхлипнула Вика, посадив обеих дочерей на задние сведения.

Прохоров молча обошёл машину и сел за руль. Его пальцы дрожали, когда он вставлял ключ в замок зажигания. Всё внутри перевернулось — гнев, страх, стыд… Он только сейчас понял, насколько близко подошёл к катастрофе.

Двигатель завёлся.

Он не сказал ни слова. Только тихо произнёс:

— Вик… Прости. Ещё раз бы так поступил — ушёл бы в отставку сам.

— Это ты прости, Виктор, — снова всхлипнула Вика, вернув самообладание. Он молчал, пристегнувшись и включив зажигание, медленно тронув машину с места. Прохоров не знал, что сказать. Кошкина только что поставила его на место, и самое ужасное: она была права.

Они ехали долго в тишине, а потом Прохоров тихо проговорил:

— Как… как их зовут?..

— Маша и Даша, — ответила Вика. Он тихо хмыкнул, крепко сжимая руль.

— Красивые имена, — ответил он, бросив взгляд в зеркало заднего вида. Вика резко переключилась на детей, показывая всю свою злость.

— А теперь, извольте объяснить, что все это значит?! — воскликнула она, сердито посмотрев на старшую, Машу. — Я вас отправила к бабушке для вашей безопасности. Я же говорила, когда найду хорошую квартиру и работу, тогда я вас заберу. Что не понятного?!

Прохоров почувствовал себя не в своей тарелке. Он ехал, стараясь держаться спокойно, но слышать разговор сзади было почти мучительно.

— Мы… — Маша опустила голову, теребя краешек платья. — Я скучала…

— А мне плохо без мамы! — всхлипнула Даша и прижалась к Вике.

Вика вздохнула, гнев мгновенно растаял. Она притянула девочек ближе и погладила их по головам.

— Ну… ладно… Ладно уже… Но так больше нельзя.

Прохоров сжал губы, чувствуя что-то странное в груди — теплое, незнакомое чувство: будто он внезапно оказался частью чего-то настоящего. Чего-то живого.

— У меня трёшка… Пусть поживут пока что вместе… Если ты не против, — тихо сказал Виктор, — Хотя бы до тех пор… пока это дело не закончится.

Она вздохнула.

— Дело ваше, Виктор Кириллович, — ответила Вика, укачивая детей на руках. — Нам ещё долго ехать?

Он посмотрел на часы — время за полночь перевалило.

— Почти приехали, — ответил он коротко, выруливая на улицу.

Потом, неуверенно, проговорил:

— Ты устала?

— Хотелось бы чашку чая, если честно…

Прохоров кивнул, не отводя взгляда от дороги.

— У меня есть чай. И сахар. — Он помолчал. — И конфеты «Гусиные лапки». Детям понравятся.

Глава 12

Через десять минут они были уже на улице Некрасова. Он припарковал «волгу», выключил зажигание.

Он уже собрался открыть дверь, но остановился, посмотрев на Кошкину и девочек.

— Кошкина… — тихо позвал он.

Она повернула голову в его сторону. Прохоров замешкался, чувствуя, что сейчас что-то скажет… что-то такое, о чем утром пожалеет. Но он просто коротко кивнул, указывая на квартиру.

— Пойдём. Я… покажу комнаты.

— Сперва, помогите… — она указала на спящих дочерей. Он молча подошел к двери с её стороны и аккуратно помог ей донести обе девочек. Дверь тихо распахнулась, впуская их в квартиру.

Кошкина поставила Машу на диван, аккуратно уложив и накрыв ее пледом. Потом сделала то же самое с Дашей. Девочки мирно сопели, уткнувшись лицами в подушки.

Прохоров молча стоял рядом.

— Спасибо, — прошептала вика, сняв пальто и повесив его на крючок. Он кивнул в ответ и отвернулся в сторону кухни, приглашая её следовать за ним.

Прохоров щелкнул выключателем на кухне, включив слабое освещение, указал ей на небольшой стол на двоих в углу.

— Присаживайся. Сейчас чайник вскипит.

Он начал готовить чай. Кошкина села на стул. Прохоров, не глядя на неё, поставил две чашки на стол, налил в них горячий чай из прозрачного фаянсового чайника, поставил по ложечке сахара — и молча сел напротив.

Он не знал что сказать, и просто смотрел, как она дует в свою чашку, делая первый глоток. Прохоров медленно сделал глоток из своей чашки. Чай приятно грело горло. Он все еще чувствовал себя не в своей тарелке после того, что произошло.

Прохоров перевел взгляд на Кошкину, а та сидела напротив него, медленно потягивая чай и смотря в окно.

Полчаса они сидели в молчании и отказывались смотреть даже друг на друга, пока Прохоров не нарушил эту надоедливую мертвую тишину своим хриплым вздохом, поднявшись со стула, отойдя к холодильнику и достал бутылку водки и солёные огурцы с лимоном.

Прохоров, налив и себе в рюмку, залпом выпил содержимое, даже не закусывая, прибавил ещё одну рюмку. И наконец сказал:

— Раз уж ты влезла в то, куда тебя не тянули… может быть, уже поговорим о том, о чем ты хотела мне сказать?

Этому Вика немного удивилась, однако уходить от этой криминальной темы не стала и, откусив огурец, она кивнула и начала:

— Я давно начала замечать, что с этой дверью что-то не так, — она достала из кармана тот самый гвоздь, умазанный зелёной краской, и выключила свет на кухне, опираясь на свет луны. Гвоздь засиял ало-красным цветом. — Педро Мендоса появился в Петербурге до убийства, примерно 16-ого августа на 17-ое. А та Дверь, которая по словам Мендосы не открывалась долгое время, не внушила мне ни единого доверия, как только я учуяла свежий запах. Эти гвозди были вытащены из той двери, а щели были закрашены свежей краской. После убийства Зубкова Виталия Витальевича эту дверь гвоздями не закрывали, и это странно! — она снова включила свет. — Я проконсультировалась с одним химиком, и он сказал, что такая краска, которая меняет цвет при любой температуре, существует. И её явно привезли из Испании, откуда Педро Мендоса родом. Он был женихом дочери убитых родителей. Наверное, он отомстил отцу за честь невесты, а вот мать… возможно, он убрал её как свидетеля, как пытался убрать и меня.

— А Екатерина Витальевна? Вряд ли он её убил, потому что она была лишним звеном, если он её любил.

Вика потерла ноющий затылок, задумавшись над его вопросом.

— Может быть, он мстит ей, потому что она «не пыталась» сопротивляться своему отцу, или же причина была в другом, — пожала она плечами. — Я точно не знаю. Единственная деталь, которая меня привлекла, кроме его акцента… его окрашенные руки. При первой встрече, у него запястья и кончики пальцев были замазаны этой же краской. И что самое смешное, он прятал эти руки в бинтах. Вам это что-то говорит?

Прохоров, внимательно слушал каждое слово Кошкиной. Он медленно налил себе ещё рюмку водки. На этот раз закусил огурцом и лимоном.

— Руки в бинтах… краска, которая светится… Испания… — пробормотал он себе под нос. Он вдруг резко встал и прошёл к окну, посмотрев на улицу — будто искал что-то во тьме. — Педро прибыл из Барселоны 16 числа этого месяца… А убийство случилось 17-го ночью. Слишком быстро для случайности.

Вернувшись обратно к столу, полковник взял гвоздь с зелёным налётом, подсветил его фонариком из кармана пиджака. Гвоздь снова засиял алым оттенком при искусственном свете. Прохоров посмотрел прямо на Вику:

— Ты была права…— Пауза длилась долго, затем он тихо добавил: — Но если ты права насчёт Мендосы… то мы уже не просто расследуем убийство… Мы стоим перед лицом человека, который может быть уже здесь… рядом с нами.

Она забрала гвоздь и спрятала его обратно в карман, и снова отпила немного водки, заедая огурцом и лимоном.

— Нам нужно выловить его на живца, — проворчала Вика, умоляюще смотря на Виктора. — Мы долгое время играли по его правилам — пришло время и нам сделать так, чтобы он играл по нашим правилам…

Глава 13

Парк. Время уже шло ближе к обеду, а Виктория сидела на жарко солнце и делала вид, что читает утреннюю газету, и даже не глядя на эти листы, она уже знала сюжет этих новостей. Два с лишним часа она караулила и выжидала подходящий момент для своих действий, как из сумки донесся звук телефонного звонка. И быстро отреагировав, но спокойно, Вика ответила. И оттуда донесся тот же самый голос с акцентом.

— Не делай резких движений и посмотри назад, — велел ей голос, и Вика осторожно повернулась на лавке, пока её глаза не увидели человека в белом костюме и в белой шляпе, который стоял около двух фонтанов. — у меня есть для тебя предложение, сыщик.

— Педро Мендоса, я полагаю? — её голос не дрогнул перед лицом своего врага, глаза наполнились решимостью, а свободная рука сжималась в кармане.

— Мне шум здесь не нужен, — добавил Мендоса, продолжая стоять спиной к Виктории Кошкиной. — Ты помешала моему плану, однако… тебе стоит знать, пока ты жива — я не отступлюсь.

— Зачем же ты тогда убил свою бывшую невесту? Убил бы того, кто действительно виноват…

Прошла минута тишины, а Мендоса не спешил с ответом, будто тянул время и получал от этого удовольствия. По спине Кошкиной пробежалась холодная дрожь, а вся она напряглась.

— Я дам тебе шанс, чтобы спасти свою шкуру, — протянул Мендоса и добавил уже с нотой готовности к действиям, скрипучим голосом как скрипка над могилой. — Если ты снова будешь путаться у меня под ногами, и уж тогда ни тебе, ни твоим прекрасным детям не выжить.

Когда абонент отключился и поспешил исчезнуть в толпе людей, Кошкина ещё сильнее напряглась. Нет, она не могла позволить себе рисковать жизнью своих детей, даже если он и не тронет их, Вика не должна подвергать Машу и Дашу опасности. А как же Прохоров?

— Хорошо, — сощурив глаза, произнесла в слух Виктория и стала набирать номер телефона. Гудок. Гудок. Гудок. — «Прохор», это я. Проклюнулся наш цыпленок.

После небольшого разговора Вика отключила телефон и положила его на лавку, а после направилась в сторону той толпы, где растворился Мендоса. Но когда она оказалась среди всех людей… что-то треснуло. Щелчок курка р легкий свист пули пронеслись по воздуху. И Вика упала на тротуар, истекая кровью… А толпа все время ходила и шумела так, будто не заметили происходящее.

Неужели это конец…

* * *

Полковник бродил по всему парку в надежде найти хоть какие-то следы Виктории. Не удалось засечь на этом месте два часа назад по её телефону с помощью спутников. Но полиция явилась слишком поздно…

— Нашли хоть что-то? — спросил хрипловатым голосом Прохоров, когда подошёл к капитану Коровину и капитану Морковину, которые брали на анализ найденную кровь.

— Мы ищем, товарищ полковник, — ответил Коровин, отдав колбу с кровью рабочим из лаборатории.

— Результаты! — слегка повысил голос полковник, но ответа не последовало. — Найдите хоть что-то… хоть какую-нибудь зацепку.

Прохоров тяжело вздохнул. Он потёр переносицу пальцами, стараясь успокоиться. Кровь на тротуаре была единственной уликой — единственной подсказкой… но ее было слишком мало. Он вдруг остановился. Вспомнил — Вика сидела на лавке. Газета… сумка… телефон.

— А где её вещи? — резко спросил он, оглядывая место происшествия.

Коровин пожал плечами:

— Никаких сумок не нашли, товарищ полковник…

Прохоров сжал челюсти. Не могла же она исчезнуть, ничего не оставив… Да и толпа не реагировала — значит, стреляли скрытно. Пистолет со звукоглушителем?

Он опустился на корточки рядом со следами крови и заметил крошечный блестящий предмет под лавкой и поднял его.

Миниатюрная булавка… с едва заметным фрагментом светлой нитки, его сердце дрогнуло. Он резко встал и прошептал и вынул рацию.

— Коровин! — отдал он приказ. — Найдите камеру у фонтана. И проверьте все записи за последние два часа. Полчаса спустя Прохоров сидел за своим столом в кабинете, вцепившись зубами в трубку радиотелефона.

Всё так же молчаливый Коровин принес ему ксерокопию видеосъемки.

Он скептически разглядывал её, нахмурил брови, внимательно всматриваясь в лицо не слишком понятной фигуры в белом костюме, сидевшей спиной к камерам.

— Ты уверен, что ты дал правильные временные рамки?

Коровин кивнул:

— Да, товарищ полковник. Мы перепроверили все архивы камер в радиусе получаса от места преступления. Вы правы, снимки действительно плохого качества. Это единственный подходящий кадр.

Прохоров хмыкнул, не отрывая взгляда от копии. Провел пальцем по фигуре в белом.

— Слишком много случайностей… — пробормотал он. — Белый костюм. Фонтаны позади… И она сидела лицом к нему, а он — спиной к ней…

Он резко встал и бросил ксерокопию на стол.

— Коровин! Вызови лабораторию! Нужно сравнить эту нитку с образцами тканей из испанских поставок за последний месяц. И проверь всех, кто пересек границу с багажом из Барселоны!

Примерно через десять-тридцать минут вернулся Коровин обратно в кабинет Прохорова.

— В списке из Барселоны двадцать четыре человека, товарищ полковник, — отчитался он, протянув лист бумаги. — Семнадцать мужчин, пять женщин и двое детей… В качестве багажа они везут одежду, личные вещи и сувениры.

Прохоров бросил взгляд на список и фыркнул в ответ:

— Одежда… сувениры… А никто не везёт ящик с краской, меняющей цвет при температуре?.. — он потёр виски. — Сусликов нам принесли, Коровин. А что насчёт авиабилета Мендосы? Был ли у него багаж?

Коровин полистал папку:

— По документам — ручная кладь и один чемодан… но при досмотре ничего подозрительного не нашли.

Прохоров закусил губу.

— Ничего?.. Значит, либо он чист… либо слишком умён.

Он встал, подошёл к окну и прошептал холодным голосом:

— Она жива. Я знаю это. И если этот испанец думает, что спрячет тебя от меня… — он сделал короткую паузу, смяв клочок бумаги в кулаке. —…то он ещё узнает цену ошибке.

Глава 14

К середине ночи Прохоров все так же сидел в своем кабинете, не ложась спать. Он курил одну сигарету за другой и раз за разом смотрел на снимок — на фигуру Мендосы за спиной Кошкиной, пытаясь найти что-то знакомое в темном силуэте. Но ничего не получалось, Прохоров хмыкнул, затянувшись.

Когда зазвонил телефон, он не сразу отреагировал. Только уставший взгляд скользнул в сторону аппарата. То-то дёрнул его за рубашку — это была Даша, держащая в руках плюшевого медведя, а ножки у неё босые.

— Где моя мама?

Прохоров вздрогнул и посмотрел на девочку. Потянувшись вперёд, он осторожно поднял её на руки, с удивлением почувствовав, как та сразу уткнулась ему в грудь носиком.

— Она… занята, Дашенька, — осторожно ответил он и откашлялся, чувствуя себя не в своей тарелке. — Скоро вернется, обещает.

Он не знал, что ещё сказать девочке: успокаивать её было совсем не в его характере. Разве что Прохоров подошел к окну, продолжая нести Дашу на руках, и указал на ночное небо.

— Знаешь, что там вверху?..

Даша приподнялась, смотря вверх. Потом покачала плечами.

— Звёзды?..

Прохоров кивнул и указал на ближайшую звезду, выглядывающую сквозь ночную мглу.

— Да… вот эта большая и яркая. Знаешь её?..

Даша опять покачала головой, а её губы изогнулись в небольшую заинтересованную улыбку.

— Нет... не знаю… какая она?

Прохоров мягко улыбнулся:

— Она называется Полярис, Даша. Это одиночная звезда в созвездии Малой Медведицы.

Даша потянулась указательным пальцем к звезде.

— Она очень далеко?.. — спросила она с неподдельным интересом.

— О, да… очень далеко, — кивнул Прохоров. — Почти четыреста световых лет от Земли, если говорить по-простому… Миллионов четырнадцать километров. Её свет доходит до Земли восемь минут.

Даша уже сопела носком, опустив головку на плечо Виктора, и из её рук выпала игрушка на пол. Прохоров осторожно положил её в кровать, стараясь не разбудить ребёнка, и накрыл одеялом. Но Даша вдруг схватила его руку обеими маленькими руками, и он не сразу отдернул её из рук девочки, удивлённо смотря в сонные глаза.

— Пожалуйста… обещаешь?.. — только неясно шепчет она, крепко сжимая его руку в своих ладонях.

Прохоров нахмурился, смотря на неё:

— Что? — осторожно высвободил руку. Но Даша продолжала его держать за рукав, не выпуская. Прохоров вздохнул и сел на край кровати, наклонившись к ней.— Что я должен обещать, малыш?

— Не… не уходи… пока мама не придет… — почти беззвучно прошептала Даша, уже на грани сна. Прохоров хмыкнул про себя:

— Я никуда не уйду, — ответил он негромко и погладил её по макушке шершавой ладонью. Даша улыбнулась и наконец его отпустила, прикрыв глаза.

Прохоров ещё ненадолго посидел рядом, смотря на девочку перед тем, как тихо встать и выйти из комнаты. Прохоров тихо прикрыл дверь спальни, стараясь не разбудить девочек. Потом направился в кабинет, и с тяжёлым вздохом сел в низкое кресло около стола.

Из окна кабинета едва виднелось ночное небо. Оно было наполнено звёздами, мерцающими сквозь ночь.

Прохоров потянулся за сигаретами и кое-как зажег одну.

— Что бы сделала Вика… — пробормотал он, глядя в темноту. И внезапно понял: она бы не ждала. Она уже была бы там — в тени, за спиной Мендосы. — Она была бы сейчас… точно! Особняк… — Прохоров судорожно взял телефон и с трясущими руками набрал номер Коровин и быстро приставил аппарат к уху.

— Да? — ответил Коровин, издав зевок.

— Коровин, это я. Быстро вставай и поставь на уши все отделение… даже ФСБ буди! Встретимся у особняка.