Слуга вампир (джен)

Он ничего не знал об этом мире. Не знал прекрас дневной жизни. Уже и забыл о том времени, когда мог смотреть на солнце, вдыхать свежий воздух полной грудью, свободно прогуливаться по поселковой дороге, улыбаясь встречному пастуху или женщине-крестьянке с полными ведрами воды. Он так давно живет на свете, но даже не понимает своего теперешнего несчастья. Окутанный в оковы с пят до макушки, волочит свое существование в качестве прислужника аристократа, хоть и сам не меньшей причастности к аристократии. Позабыл он и имя своё, и титул, и жизнь. Что было в прошлом — там и оставалось, лишь изредка всплывает в памяти, да и не до того в течение дня вспоминать о чем-либо.

Дом господина находили огромным, с большими залами, просторными коридорами, пышными верандами. Знакомые друг друга лица из высшего общества с истинным упоением наведывались в гости, что аристократу и не приходилось организовывать балы. Дамы любовались красотами дома, полюбился им в особенности роскошный цветник. Цветы в саду источали дивные ароматы, шлейф которых тянулся вдоль веранд. К столу всегда заранее приготовлено, в комнатах и залах чистота. Особняк оснащался достаточным количеством умелых слуг. Но и работы было непочатый край, трудились час от часу, и в дневное и в ночное время. Сменялись редко. Трудились до изнеможения, а ночевали в неотапливаемых пристройках, падая на матрац почти замертво и тут же проваливаясь в сон. До слабых, заболевших слуг хозяину дела не было. Больная корова толкового молока не даст. А потому выгоняли, если кто замечал.

И, казалось со стороны, больший труд лежал на одном только слуге. Очень странном слуге. Никто из персонала никогда не видел его лица, не слышал голоса. Он лишь образ в их сознании, навеянный письмом. Так связь главный прислужник поддерживал многие годы, он поутру оставлял для каждого или для нескольких свитки писем. В них фигурировали перечни заданий, вопросы, строгие замечания к делам. Велено этого слугу-невидимку слушаться беспрекословно, от чего и бытует мнение, что слуга этот верный приближенный господина.

Всего единожды одна из горничных выбралась ночью по нужде и краем глаза заметила темную фигуру посреди сада. Человек был высоким, тонким как колос, а более о нём не скажешь, поскольку тело его покрывал плащ. В разгар ночи под отблеском луны человек поливал цветы, потом, с плавной легкостью пал на одно колено и нежно нежно погладил рукою розу. Кончик его носа чуть приподнялся, когда он вдыхал аромат. Служанка, хоть и в страхе, а всё же подошла поближе. Будто бы зная, что находиться здесь не один, человек поднялся с колена и тут же исчез. Женщина охнула, ужас случая всё-таки одолел её и она вернулась в пристройку. А утром разнесла слух об увиденном. Кто поверил, а кто нет, но кто поверил думал теперь, что видела горничная их главного слугу-невидимку.

Снова к двору понаехали гости. Барышни обступили молодого господина. Тот внешне был смазлив, с приятной улыбкой, благородным нравом. Красиво говорил, не только дам, но и господ сражал остротой ума и познаниями в военном деле. А вот аристократы, чей возраст уже далек от молодого, мягко сказать недолюбливали его. Юнец говорит умело, хорошо, а возраста и опыта недостает, военную академию в расчет не берём. Но женщины вешаются, любуются. Уважать стоит за род его, за отца, но вот горделив с лихвой, да и счастливый ходит. Раздражает. Но балы приятны. Знает толк в балах.

Прошли в столовый зал отобедать, а после вышли на веранды. Ни на миг не оставлял молодой господин своих гостей. Веселились до вечера, пока не зажглись фонари, и аристократы со своими дамами и дочерьми стали пригонять экипажи.

Пьяный от удовольствия, молодой господин отправил последнего гостя и с легкой пеленой на глазах юркнул в свой кабинет. Свет здесь не горел. Молодой господин шел сквозь темноту, ведь столько раз был на этом пути, что даже отпечатки ботинок совпадали с оставленными ранее следами. В стене за плотной шторой проход, не особо скрытый и охраняемый. Аристократ спустился вниз по небольшим ступеням и попал в тайную залу. Пахло там сыростью, от каменистых плит исходил холодок. Он поднял гордый подбородок, встав против решеток. Постучал по одной из них. Кто-то по ту сторону выпрямился в полный рост.

— Не шумите, господин — послышалось из тени клетки, и тут же зажглась свеча. Одна единственная свеча осветила всё пространство подземной тайной комнатушки.

— Мышь! Как смеешь приказывать мне! — возмутился аристократ, отворяя дверцу и влетая за решетку.

Посреди клетки стоял рукописный стол, на столе стопки бумаг, перо, чернила, пара книг. По углам темницы на выступах лежат ещё неиспользованные свечи, куски глины, чем-то походившие на тела. Напротив высокий молодой мужчина, облокотившийся на стол руками, чуть запачканными чернилами. Белолицый и светлокожий, одетый в приличный костюм, он зоркими кроваво-красными глазами впился в аристократа. Словно встретившийся в ночи кот.

Едва ли не оступившись, господин с размаху врезал мужчине пощечину. Тот лишь отвернул голову, примирившись с ударом.

— Я лишь беспокоюсь, что кто-то из слуг заметит шум — добавил он ничуть не дрогнувшим голосом.

Аристократ смолчал и вновь врезал по лицу, да с такой силой, что слуга попятился к полам. Закинув ногу на плечо слуги, господин грозным тоном произнес:

— Ты жалкое адское создание. Ты гнилой убийца, бесчувственная тварь! Ты мышь! Но столь отвратителен, что куда хуже мыши. Ты тлен, ведь ты даже не жив! Не смей и глаз поднять на хозяина, пока тебе не позволят!

Без иных слов молодой господин продолжил бить, а шквал оскорблений не прекращал спадать с его уст. Вся грязь человеческой души, казалось, выплескивается на изувеченного слугу вампира. Стоит пройти нескольким минутам, его тело вновь до блеска сияло чистотой. Да и не столь болезненны для нелюдя удары.

Мышь его завсегдатое прозвище. Он мешок для битья и грубых слов, он не заслуживает существования, он и правда давно мертв и был человекоубийцей, иссушая тела и оставляя без единой капли крови. Одно лишь оправдание, не ведает как стал таковым, кто превратил в столь мерзкое существо некогда человека. Открыл глаза посреди пустоши. Его одолевал дикий голод, но переполняла физическая сила. Вампир добрался до поселка и убил всех жителей. А правильнее сказать, отужинал. Он не обладал более человеческой природой, не знал греха, не знал скорби или вины. Он брел куда глядят глаза той страшной для селенья ночью, и забрел в лес. Тогда охотники, да злые собаки, с полудня ещё не покинули местность. Среди молодых аристократов был и его будущий господин. Молодые люди резвились в ночной темноте, продолжая преследовать зверя. Но судьбой была сыграна злая шутка. Им пришлось наткнуться на зверя пострашнее земной твари. Все товарищи повисли на клыках, один только господин помчал что есть мочи сквозь лесные тропы. Он спотыкался, врезался в ветки деревьев, не в силах заглотить комок в горле от переполняющего его страха. Он не хотел умирать. Никто не хотел умирать в эти сутки.

Юноша вспомнил отца, уважаемого графа, матушку, что любила его. Младших братьев и сестер, что отбыли в военную академию и школу для девиц. А ещё перед глазами всплыли лица только что погибших друзей, с кем сегодня на охоте развлекались.

Ледяной удар пронзил плечо молодого господина. Он кубарем покатился по корням, упал на спину и в миг оказался под страшным монстром, чей рот измазан кровью. Но Бог благоволил аристократу, он спас его жизнь, всходило солнце! Монстр отступил, пал ниц и завопил. Кожа его с шипением подожглась. Раненный в плечо юноша поднялся на ноги и злорадостно улыбнулся. Справедливый Бог не оставил его. Жаль только товарищей, тот путь, пройденный вместе в военной академии, да и сколько забав им больше не удасться осуществить плечом к плечу. Но выжили не они, а он. Он Богом был любимее всех, так и матушка говорила. Теперь судьба его прожить так славно, будто за всех товарищей прожить, в счастье, праздности, уважении. А этого монстра возьмет с собой и позже придумает, как им воспользоваться.

Подытожив рукоприкладство и охладив свой пыл, господин расправил рукава белой рубашки, застегнул пуговицы, приговаривая:

— Ну же, скорее сообщи о выполненом.

Харкнув кровью в сторону, вампир поднялся на ноги и принялся как по прочитанному, рассказывать хозяину о минувшем дне:

— В особняке прибрано в каждом уголке, ни пылинки, постели чистые, объедки со столов скормлены собакам. По утру привезут свежих продуктов, сготовим блюд для вас и ваших гостей. Как вы уйдете, закончу поручения слугам и разнесу как и всегда. Ослабших, заболевших нет…

— Не смей меня обмануть, Мышь. Коль хоть один слуга или служанка споткнётся, или более того, чихнет на даму, тут же выставлена будет за порог. А тебе наказание похлеще ударов, изрежу на куски, чтоб мучился до рассвета, иль заставлю испить святой воды. Но только если в воскресный день не устрою бал, тогда ты нужен будешь в пригодности. А иначе в прошлый раз после святой воды пять дней плоть восстанавливал, не пойдёт. Но отмучился тогда сполна, помнишь свою гнусную оплошность.

Вампир и бровью не повел, а лишь кивнул господину.

— Реализуй ночной поход — продолжил аристократ — Порядок везде чтоб был, где не доглядели. После утех с женщинами поди прибери вторую залу. Жарким был мой обед, помимо леди Вайлет, дочери герцога, вкусил сегодня Баронессу, чей муж вчера отъехал на службу. За цветник в саду хвалю, чтобы таким цветущим всегда и был, дамы восторгаются. Пойдешь, набери букет белых роз для Баронессы и тайком пошли, поймёт что от меня.

— Но господин, белые розы редки в садах, господа тоже могут догадаться что цветы от вас — предупредил слуга вампир.

Молодой человек схватил лист и перо, записывая что-то.

— Ты не перечь, Мышь. Откуда тебе знать за чужие сады, белые много у кого растут. Это натолкнуло меня на мысль. Приказываю тебе в ближайшие дни посадить новых сортов. Позже расскажу каких. Чтобы только у меня росли такие цветы — закончив писать, аристократ резво воткнул перо в чернильницу — С этим письмом пошлешь.

Господин более без слов удалялся из темницы, поднимаясь вверх по ступеням. Мышь смотрел ему в спину. Хотелось пить, не стал тянуть:

— Господин, я исполню все ваши приказы, но позвольте мне вашей крови. Вы не поили меня две ночи, на третью буду слаб.

Молодой аристократ с вычурной улыбкой обернулся на вампира:

— Адское отродье. И правда, нельзя тебе голодать. Ты ещё не сумел выследить и убить моего недруга графа Ричмонда. Даю время до следующей недели, так что навостри уши и выясни, где его поджидать для кары. Что тебе стоит лишить одну гнилую душонку жизни?

Аристократ достал из кармана складной ножик и хлестнул по руке, грубо подсовывая её к губам вампира. Слуга стал пить.

— Ты бесчувственный монстр, который будет убивать по моей указке и убирать туалеты, стоит мне приказать.

Праздность и вольность молодого господина всё больше поражала пожилых господ, но была от этого не менее притягательна. Из юнца он становился мужчиной. Волосы его больше потемнели, взгляд стал холоднее, тело крепче, но появлялся в обществе он всё такой же загадочный и гордый. Накануне празднования урожая планировался бал в особняке, но в этот день порог его дома не обошла беда. Одна из дам, что имела с молодым аристократом романтическую связь, ожидала первенца. То была его некогда любимица, а впредь скучная кукла, дочь герцога Вайлет. У господина получилось бы замять эту историю, ведь никто и не слыхал об этой связи, кроме разве что слуг. Но словно снег в апреле, в родной дом вернулись отец с матушкой.

Оказавшись в центре сложившегося конфуза и вынудив у сына правду, единственный способ сгладить углы этой истории, так это женить молодого господина на юной леди. Так и случилось.

По приезду родителей аристократ несколько дней не спускался в тайную комнату. Стены её совсем уж отсырели, воздух был душным и мучительно корябал горло. Слуга вампир иссох от жажды, стал бледнее в сто крат, а куда ещё бледнее пристало быть мертвецу! Однако, сам он не испытывал по этому поводу чувств. Голод одолевал, но спускаться к слугам и буйствовать по ночам он не намеревался. Он пил только кровь своего хозяина и покорно ждал, когда тот посетит его. Он читал книги, что брал без спросу в домашней библиотеке. Исхудавший, лишенный сил и всяких присущих человеку чувств ничего, кроме книг не оставалось ему в маленькой душной темнице. Потом свечи кончились, лишив всякой ясности. Он тихо сидел у стены на предоставленном ему табурете для письма, и старался сохранять сознание.

И вдруг вампир подумал, почему вообще влачит такое жалкое существование. Что за страх перед человеком он испытывает. Или страх перед самим собой. Неужто он не способен подняться и съесть кого пожелает? Нет, ведь ему противна мысль об убийстве. В какой-то мере он не способен признать, что теперь для выживания должен совершать страшные вещи. Может ли он по-настоящему принять свою новую природу. Такие мысли атаковали его разум. А ведь он не способен умереть, но это также значит, что он может жить вечно. Дожить до тех времен, когда аристократа больше не будет на свете? Как и все люди, он умрет. И что же, слуга вампир просто покинет особняк? Куда он пойдет. Кто добровольно станет дарить свою кровь монстру. Или страшнее озвереть? Как в ту ночь, когда он только очнулся обращенным. И снова убить кучу людей. Тогда ему лучше умереть. Но он не может умереть. Отвратительный замкнутый круг заставил мысли вампира замолчать, и больше об этом он думать не стал, ведь впереди неизбежно целая вечность на любые раздумья.

С появлением в семейном гнезде новых его обитателей, аристократу оказалось куда сложнее скрывать своего темного слугу. Встречи их теперь были то в полдень, то в ночь, то ранним утром. Выплескивал гнев он с новой силой, приказывал уже от злобы что ни на есть неприятности, а поил повезет если раз в три дня, а то и раз в шесть, приговаривая:

— Все из меня кровь пьют. И тебе, Мыши, надобно. Потерпишь.

Вскоре у господ родилась дочь. К её рождению распустились посаженные вампиром новые бутоны в цветнике. Славная была маленькая девочка. Кожица нежная, взгляд широкий. Светлая-светлая, будто ангел. Молодой аристократ поразился её красоте. Он влюбился в свою дочку, любовью безумной, сродни одержимости. Но не в первые годы её жизни. Тогда она только сводила с ума и раздражала, дом для него был адом, тоска по Баронессе невольно затмевала разум. А уже позднее, годов в семь. Мать её была скучна, в голове кутерьма, шляпы да балы. Желала скорее вырастить дочь и отдать замуж за достойного герцога или, куда лучше, барона. Служанки нянчились, любили девочку всем сердцем. Лакеи и садовники ей всегда с искренностью улыбались. Сама София, так звали дочку аристократа, росла яркой и доброй девчушкой. Совершенно не похожая на своих жестокого отца и глупую мать.

Девочка любила гулять в саду, участвовать в пикниках с матерью и другими дамами, и сладкие угощения. Она была так добра к слугам, что не видела разницы между госпожой и горничной. К тому же няни, приставленные к юной леди, стали ей очень близки. Порой, она просила одну из них остаться на ночь, выдумывая причину будь то для тепла, или из-за страха темноты. Но слугам подобное поведение не пристало, они лишь приносили двойные одеяла и ставили у постели барышни комнатный фонарь.

На самом деле Софию тревожили проблемы со сном. Она часто просыпалась, подходила к окну, бродила по комнате взад и вперед, вновь ложилась в попытках уснуть.

Одной ночью девочка заметила темную фигуру во дворе, что крутилась около цветов. Ей стало страшно, что на территорию дома возможно проник грабитель и она собиралась звонко закричать. Если бы это произошло, София подняла бы весь особняк аристократа. Но темная фигура тут же исчезла с места. Не успев осознать увиденное, за доли секунд та оказалась позади девочки и плотно зажала ей рот рукой. Вполне человеческой рукой. Но внушающий ужас одолел ребенка и она вскрикнула в ладонь.

— Прошу, молчите — сказал “грабитель” спокойным мужским голосом — Я не враг, я ваш защитник.

Вампир развернул оцепеневшую девочку к себе лицом и убрал ладонь от губ.

— Если ты мой защитник, почему я тебя никогда не видела? — с недоверчивостью спрашивала София.

Он склонился на колено перед девочкой и вложил в её маленькую ладонь цветок.

— Потому что я ночной защитник. И вы не должны были меня увидеть, юная госпожа.

Стоило девочке опустить глаза на цветок, как незнакомец сразу же пропал. Сердце ребенка продолжало биться в волнении. Она забралась на кровать и накрылась одеялом с головой. А на утро, не обнаружив оставленный в дар цветок, так и не поняла было то явью, или всё же сном.

Следующая неделя не сулила радостных событий в доме господина. Не смотря на приложенные усилия слуги вампира, он вновь допустил отчаянную оплошность. Одна из горничных слегла с болезнью. Тело её дрожало и билось в сильном жаре, пот стекал ручьями. Главная горничная, что отчитывалась за них перед слугой, по-началу утаила складывающееся положение. Но от вампира, который с легкостью определяет состояние человека даже на расстоянии, ничего не скроешь. Женщина клялась самолично проследить за болеющей служанкой, лишь бы об этом не узнали хозяева. Ведь работница была хорошей и преданной, а такие ценились среди главных слуг.

Слуга вампир отказал в просьбе горничной и выписал увольнительное письмо, приложив к нему рекомендации. В них отразил достойное выполнение работ и иные положительные черты служанки. Пережив тяжелую ночь, наутро жар немного спал и девушку отправили в город для оказания должного лечения. Это было единственно правильное решение, о котором слуга вампир ничуть не сожалел.

Несколько лет назад, в том же особняке молодого аристократа, однажды простудилась работница кухни. Она промывала овощи в холодной воде, но возможно причиной болезни был ослабший от объемов работы иммунитет. Всё же слуги кухни менялись довольно часто, в отличие от поваров и горничных. Не то чтобы слуга вампир способен испытывать жалость или сострадание к человеку, но взглянув на досье женщины и обнаружив числившихся за ней двух маленьких детей, он принял решение скрыть её положение. Он подсказал в письме, что стоит использовать один из крепких напитков или настоев, и мед, а также уверил, что это снизит болевые симптомы в горле. Женщина послушалась совета и прочих указаний главного слуги господина. Через несколько дней симптомы ослабли и служанка продолжила работать. Но в этом заключалась её печальная ошибка. Несмотря на улучшение здоровья, столкнувшись с нагрузкой состояние женщины вновь ухудшилось. Кроме того, простудой заразились еще несколько слуг с кухни. Качество и подача еды стали разочаровывать господ, а одна гостья заметила вялость служанки. Молодой аристократ был в бешенстве от происходящего хамства. После, он выяснил что его слуги больны! Это недопустимо выпустить за порог его особняка! Не дай Боже кто-то в высшем обществе прознает об этом казусе. Всех слуг с кухни без разбора разогнали, а слуга вампир получил жесточайшее наказание, насильно испив святой воды, которая прожгла его изнутри.

Не менее важно, что в доме аристократа теперь поселились его супруга и ребенок. Достаточно вынести урок единожды, чтобы не повторить его в будущем. К тому же, вампиру сулила целая вечность.

По весне расцвели гортензия, камелия, пионы и множество других ранних и прелестных цветов в саду аристократа. “София!” — позвала дочку матушка немного осипшим от прохлады голоском. В сторону веранды, откуда донесся голос Вайлет, обернулась подросшая девчушка и наградила ту улыбкой. Её светлые пшеничные волосы сильно отрасли и путались на ветру. София не любила собирать их в прически, поутру оставляя в распущенном виде. Личико её из круглой формы немного вытянулось. Она оставалась такой же стройной, но об этом можно было лишь догадаться по тонким ручкам и ножкам девочки, поскольку худобу не выдавали пышные платья по моде того сезона. Глаза Софии мерцали ярко, широкий взгляд охватывал мир вокруг. Больше всех ей полюбились камелии и их чарующий аромат. Юная леди как раз любовалась ими, пока её не позвала к себе матушка.

Отец вновь уехал по своим делам в поместье герцога, но обещал по возвращении прихватить дивные подарки для своих дам. Он никогда не забывал о любимой дочери, как бы далеко и надолго не отлучался.

Сбежав от взора слуг, юная леди пробралась в кабинет аристократа, отодвинула шторку и спустилась по ступеням вниз.

— Привет, Хью! — звонко воскликнула София, оказавшись в тайной комнате.

Слуга вампир обернулся, с серьёзным видом взглянув на леди. Он явно был занят бумагами, заполонившими его стол.

— Приветствую, госпожа — мужчина тут же открыл решетку перед самым носом девочки, по-видимому, чтобы та не касалась ржавчины голыми ручонками.

— Когда отца нет в особняке все тяготы остаются на тебя. А ведь ты ещё и наш верный ночной страж, неужели так можно — негодовала девочка, присаживаясь на табурет.

— Миледи — подскочил к ней вампир — Вам не следует здесь сидеть.

— Отчего же? Ты ведь сидишь — не послушав, София заняла выбранное место — Тебе наверное очень грустно в этих стенах.

— Что вы, госпожа. Я служу вашему отцу долгие годы и не испытываю грусти.

Девчушка виляла ногами, вытягивая шею и подсматривая в бумаги, но совершенно не понимала, о чем в них написано.

— Хью, неужели ты никогда не сможешь прогуляться со мной днём в саду? — с долей печали процедила миледи.

Слуга вампир на мгновение приостановился, а затем монотонно ответил:

— Да, никогда. Это приказ вашего отца, госпожа.

— Ты третий год так отвечаешь. А отпуска у тебя не бывает? Мне известно, что почетным слугам за их достижения выделяют большой отпуск — София уже оказалась за спиной Хью, наблюдая за его работой и в нетерпении от скуки.

Последовала тишина, прерываемая лишь шелестом бумаги. Девочка добавила:

— Но мы ведь друзья, Хью. Если отец позволяет тебе выбираться ночью, тогда давай сделаем это ночью!

— Госпожа — отложил документы мужчина и повернулся к той — Вам запрещено блуждать по ночам как неприкаянному мотыльку.

— Почему я всего раз не могу нарушить этот запрет, ведь я буду в компании сильного рыцаря! — София ярко улыбнулась.

— Потому что, госпожа, никому не известно о нашем с вами общении, в том числе вашему отцу. Поверьте, его гнев будет нескончаем, если это вскроется.

— И тебя накажут, что не сохранил секрет ночного стража? — вновь загрустила девочка.

— Всё так — подтвердил Хью.

София с глухим звуком упала на табурет:

— Тогда я посижу с тобой здесь, чтобы скрасить твой рабочий день.

— Это совершенно не обязательно, миледи — возразил слуга.

— Я не буду тебя отвлекать, почитаю пока книги. А как закончишь, мы с тобой побеседуем ещё.

Отказать такому юному ангелу был не в силах даже ужасающий вампир. Хорошо, что колбы с кровью господин оставил наверху в кабинете. Оставь он их в темнице, госпожа сразу же обнаружила бы их и осыпала Хью расспросами.

Хью. Каким забавным именем наградила его София. Гораздо лучше звучит, нежели Мышь. Всё же имя принадлежит человеку, а он давно перестал им быть. Как звали Хью, когда он ещё оставался человеком? Каким человеком он был? Эту путаницу мыслей нагнало появление Софии, но слуга вампир счел их пустыми, ненужными, отвлекающими от прежних дел.

Слуга вампир и София никогда больше не должны были встретиться. Он крайне осторожно бодрствовал по ночам во дворе дома, выполнял свою работу не попадаясь на глаза юной госпоже. Но девочка обладала огромным душевным любопытством постичь все стороны бытия, однажды обратив внимание на разговоры отца в кабинете. София не старалась подглядывать, а лишь вбежала в помещение пожелать отцу доброй ночи. Молодой господин стоял спиной к окну, а сбоку шторка, скрывающая проход, подозрительно теребилась. Тогда-то миледи поняла, что отец что-то скрывает. Она по прежнему плохо засыпала в ночные часы, а любопытство только разгоралось. София пробралась в тайную комнату с тем фонарем, который некогда принесли ей слуги “преодолеть страх темноты”. В таком маленьком пространстве темницы вампиру и укрыться было негде. Он слышал шаги девочки наверху и давно учуял её запах. Спустившись к решетке и освещая свой путь фонарем, юная леди обнаружила того самого ночного “грабителя”. А раз их встреча неизбежно случилась, слуге вампиру пришлось рассказать госпоже почти всю правду. Ведь он, как и все жители особняка, прекрасно знал нрав юной особы, что пока не добьется истины — не отступится. И разве что этим она была похожа на своего отца.

Молодой аристократ вернулся на досуге. Он сдержал обещание, протянув целый ящик подарков своей ненаглядной дочери. София искренне радовалась не столько гостинцам, сколько возвращению любимого отца. Она ждала скорейшие его рассказы о странствиях и столичной жизни. Во время их занимательной беседы девочка совершенно случайно проговаривается о Хью, когда речь заходить о её обручении с графом. В ту эпоху юных леди обручали ещё в подростковые годы, брак должен был увеличить богатство их семьи и повысить положение в обществе. Но София в смятении говорит, что мысли её только о верном друге, что тайно живет в особняке. Отец, почувствовав неладное, более суровым тоном уточняет у дочери, о чём та говорит. София краснеет и моментально бледнеет. Злость с примесью беспокойства одолевает молодого аристократа и он мчиться в темницу к своему слуге вампиру.

Хью уже известно, что господин обо всём прознал, и готов принять наказание. В неконтролируемой агрессии аристократ срывается на Хью. Он хватает заржавевшую цепь, не прикованную к решетке, и бьет слугу что есть мочи. А затем, связывает его по рукам и ногам на самой вершине крыши его дома. Воистину вампир пугается приговора, но не произносит ни слова. Бросив последние оскорбления, господин с искрами из глаз удаляется в свою комнату.

Слуга вампир стоит обездвиженный несколько часов до самого рассвета. Как только начинает светать, солнечные лучи будто гадюки проскальзывают по козырькам крыши, добираясь до ступней Хью. Вампира охватывает паника. Хоть он и не способен на эмоции, страх грядущих мучений поражает его с головой. Сначала ступни, затем ноги, тело, шея и лицо. Всё горит неистовым огнем, плоть плавиться на солнце. Сначала он стискивает зубы, не издав ни звука. Терпит. Спустя полдня, когда на его коже откуда-то возникают капельки влаги, что ещё сильнее щиплет потрескавшуюся кожу, не в силах сдерживать боль он вопит от неё. В самом низу особняка, где сквозь двор проходят слуги, и даже в конюшне прямо под этой крышей, его криков не было слышно. Он слишком высоко.

Слуга вампир думал, что потеряет сознание, когда боль достигнет пика. Но ведь полдня уже как миновало, а значит терпеть до сумерек остается ровно столько же. А что же потом? Прохладная ночь окутает его израненное тело, продолжит мучить жажда, а с рассветом страдания продолжаться. И так до тех пор, пока господин не простит его за ошибку. И какова была его ошибка? Ведь он, верный слуга господина и его любимой дочери, служит верой и правдой, с достоинством и храбростью, с благородством и смирением. За что же господин предал его таким адовым мучениям. Как мог никчемный жалкий аристократ так поступить с невиновным слугой?

Солнце село, лучи отступили от тела слуги вампира. Его охватывал гнев, клыки оскалились от ярости. В глазах не виден был трезвый взгляд. Он словно озверевший дикий зверь разорвал металлические старые цепи и сорвался вниз головой. Зверь упал на ещё не остывшую от зноя землю, но тут же поднялся. От спины и плеч в небо струился серый пар. Пах он отвратно, словно сожгли несколько стогов сена. По двору пронесся крик. Слуги повыбегали из своих пристроек и обступили полукругом страшного неведомого монстра. Тот не стал задерживаться, выдыхая запеченный дым из пасти, и кинулся сквозь толпу, раскидывая людей по сторонам. На зверя неслась охрана, несколько крепких мужчин в форме и мундирах. Они старались схватить его, но у охраны изначально не было шансов. Вампир впился в шею одного из мужчин, испив человеческой крови. Женщины-служанки завопили в ещё большем ужасе, нескольких из них настиг обморок.

Охранники переполошились, направив на зверя орудия. Тщетно. Слуга вампир искусал каждого, и с каждым попаданием крови в тело восстанавливая и приумножая свои силы. Поскидывав, словно мешки с картошкой, изможденных, но ещё живых, охранников на голую землю, зверь мчался к своего господину. Аристократ выскочил на шум, и встретившись взглядом с вампиром перепугался до смерти. Сначала, в попытке удержать лицо, господин воскликнул:

— Отродье ада, что учинил ты в моем доме! Одумайся, очнись же! Я твой хозяин!

Но слуга вампир продолжал наступать. В его глазах закипало пламя, руки были перепачканы кровью. Он лишился рассудка, его переполняла ненависть. Зверь сейчас же собирался разорвать своего господина на куски.

С грохотом распахнулись дверцы веранды. Сквозь тюли ворвалась в одной лишь сорочке босая София.

— Отец! — выкрикнула юная госпожа — Хью!

Сознание его ни капельки не отрезвело. И всё же вампир остановился с замахнувшейся на мужчину рукой.

— Неужто ты решишься убить господина на глазах его маленькой дочери!? — призывал к совести жалкий аристократ, но тут же изменился в голосе, осознавая бессмысленность своих слов — София! Вот его истинное обличье! Адское существо! Зверь! Нелюдь! Вот от кого я оберегал тебя, дочка! Он же безумен!

Девочка, трясясь от слёз, подлетела к Хью и со всей своей детской силы стукнула его по руке. Затем, крепко крепко обняла отца и закричала:

— Прочь! Прочь, монстр! — сама до ужаса напугана.

Слуга вампир, чей жуткий рот не закрывался, так и призывая смотреть на его кровожадные клыки, впервые словно глубоко и разочаровано вздохнул, хоть и не был способен дышать. Юная госпожа обличила его истинную природу, увидела самую что ни на есть темную сторону. Застала момент, когда он покусился на жизнь её отца.

Боль, что страшнее плотской, разрушила что-то в Хью, привела в сознание. Он сделал шаткий шаг назад, а после, исчез с их глаз.

Он бежал всё дальше от двора, погружаясь в болезненные раздумья. Он так боялся озвереть и стать кровожадным, и вот этот сильнейший страх, тревоживший с самых давних времен, его настиг. Хью не раз приходил к осознанию, что жизнь в особняке с господином закончиться с его человеческой смертью, что это, в конце концов, неизбежно произойдёт с ними. И теперь, блуждающий в ночи под светом луны, которая будто смеется над его горем, он в полной мере понимает, как одиночество окончательно и бесповоротно превратит его в монстра. Он станет неприкаянно скитаться в поисках крови, вновь нападет на людей и, возможно, в суровой несдержанности, лишит их жизни.

Хью всё бежал и бежал, не оглядываясь. Взгляд, которым наградила его София, был убийственно жесток. И что-то вдруг всплыло в памяти слуги вампира. Молодой мужчина посреди бального зала в кругу знати. Красив и хорош собой, в белёной рубашке и роскошном фраке, хватает под руку миледи и пускается с ней в нежный танец. Этот человек и есть Хью. Когда-то он сам был аристократом. Его матушка умерла при родах, ни разу не назвав сына по имени. Отец же богат, знаменит и занимал высокое место в обществе. Юный аристократ во всем превзошел отца. В его руки достались поместье, имения, наследие и, казалось, целый мир создан лишь для него, все пути, какие бы он не избирал, были открыты. С раннего детства, окруженный слугами, он рос эгоистичным балованем. Он мало чем отличался от своего будущего хозяина. Его жестокость к слугам, порой, в сто крат превосходила того. Хью терпеть не мог общество, жаждал признания, стремился что-то изменить. Но это “что-то” в его широком уме было лишь идеей, фантазией. Он не мирился с правилами светского общества, и уж точно аристократ не был патриотом. В свои молодые годы он стался резким, пасмурным, клеймил власть, сам же желал власти.

Вся прошлая жизнь вспомнилась слуге вампиру, и как он умер в свои двадцать четыре года. Всё также обращение свое не помнил. Но и без того его съедала горечь. Он признает, что долгие годы службы у молодого хозяина, перенесенные пытки и тяготы, были его наказанием за прошлые грехи. Он виноват и, справедливости ради, жизнь наградила его шансом искупить свою вину.

Зажгли побольше фонарей. Лекари примчались для оказания скорой помощи раненым охранникам. Несколько слуг также пострадали в перепалке. Двор и скошенная трава перепачкались следами крови. К дому в запряженной черными скакунами карете подъезжает скотленд ярд. В панике, хозяин особняка старается в подробностях описать вновь прибывшим произошедшие события.

— Мой слуга обезумел! — говорил господин — Он сделался монстром, напал на моих слуг и охрану. Он хотел убить меня! И моя дочь, моя наследница, могла не меньше пострадать от лап этого чудовища!

София, переодевшись и накрыв плечи шелковым платком, отошла от рыдающей матери, чтобы послушать разговор отца с шерифом. Тот продолжал:

— Найдите его! Он может вернуться и прикончить тех, кого ещё не успел — аристократ имел в виду себя — Это отродье… он очень опасен, лучше сразу его убить, чтобы никто не пострадал.

Белокурая девочка прикрыла рот ладонью от услышанного. Её наивное сознание не воспринимало ситуацию с понимаем и ясностью. София думала, неужто её отец настолько перепуган, что говорит о таких крайне жестоких методах. И правда ведь, господин держал Хью столько лет в заточении, в той вычурной темнице. Хью исполнял его приказы, руководил всеми слугами и был верен, вплоть до сегодняшнего дня. Может быть что-то случилось? Мой любимый отец, мог ли ты быть нечист на руку. Если и твой драгоценный образ окажется обманом, я безмятежно сойду с ума. Как я могла прогнать Хью, моего дорогого друга, сделавшегося чудищем. Но ведь он угрожал моему отцу. Мне было так страшно, так больно это видеть. Где же ты теперь, Хью. Я помню, как ты поклялся, что всегда явишься на мой зов и будешь моим защитником. Как же я ошиблась.

С тех пор проходит несколько лет. Цветы в саду мирно чахнут и осыпаются без должного ухода. Новые слуги особняка не знали, как верно ухаживать за садом. Никто не любил эти цветы, как некогда живший здесь слуга вампир.

С веранд доносятся рыдания Вайлет и других барышень. Прекрасная девица, облаченная в черное платье, выходит в сад. София, красивая взрослая девушка, с убранными волосами и прикрывающей часть лица вуалью, подходит к умирающим головам её любимых камелий. С её уст срывается опечаленный и едва слышимый зов “Хью…”.

В то же мгновение рядом с молодой госпожой возникает преклонивший колено и ничуть не изменившийся внешне вампир, и, разве что без вручения цветка, он произносит:

— Готов служить Вам, госпожа.

Девушка, с выступившими на глаза слезами, бросается в его объятия, приговаривая шепотом:

— Хью.. Хью…

И в этой сожалеющей интонации было куда больше раскаяния и чувств, нежели в каких-либо других словах. Она так сильно захлебывается, что все мысли и фразы, которые нужно было сказать, разбегаются в её сознании. Вампир молча стоит, не пробиваемый на эмоции. София чуть успокаивается, делает вдох и признается:

— В те годы моей юности, когда ты, Хью, был моим дорогим другом, покорным слугой в нашем доме, это была самая замечательная пора, наполненная искренними чувствами. Моё сердце билось, и я была жива каждую минуту… Я ничего не знала о тебе, не знала и об отце, об этом мире. Мне хотелось лишь проводить дни вместе с тобой, вытащить тебя из той маленькой тесной темницы. Вместе гулять в саду, смотреть на мир, говорить и говорить обо всем. Так легкомысленна и юна… я своей глупостью была способна лишь оттолкнуть, но такими были мои, пусть детские, наивные, но настоящие к тебе чувства. И всё равно я… оказалась на стороне своего отца, в то время как должна была справиться с малодушием и страхом, на что у меня не хватило сил.

Хью принялся гладить госпожу по спине, ощутив её легкое дрожание. Он прежним спокойным голосом сказал ей:

— Вы не могли не защитить своего любящего отца от страшного монстра и поступили в соответствии с ситуацией. Я всё равно явлюсь, когда бы вы не позвали. Я дал вам клятву, которую не сумело сломить безумие.

Барышня вытерла слезы и рассказала Хью о том, что случилось. Несколько месяцев назад юную госпожу обручили с молодым графом. Их семьи должны были объединиться в эпицентре праздничного события. Уже совсем породнившись с семьей жениха, аристократ принял их в своем особняке. Поздравить племяницу приехали и уважаемые сестры с братьями хозяина.

На обеде отец неожиданно посинел, живот его издал непонятные звуки, глаза закатились, будто бы подавился, и вдруг стал харкать кровью прямо на стол. Сквозь крючки мундира вся белая рубашка обагровела. Мы подскочи к отцу. Все взмахивали руками в беспомощности, скорее послали за врачом. Но было поздно, его не стало. Он был отравлен сильным ядом. И кто только решился на такую подлую гнусность! Отца постигла мучительная смерть.

— Я сожалею вашей утрате — произнес вампир.

София продолжала:

— Уверена, это часть коварных замыслов негодяев. Кто-то, кого мы приняли всей душой. Он среди родни. Прошу тебя, Хью, найди этого человека. Я не хочу, чтобы кто-нибудь ещё пострадал из членов моей любимой семьи.

Слуга вампир исполняет просьбу дамы в тот же день. Обличая виновника, кровь аристократа оказывается на руках служанок, а те были служанками стороны жениха. Когда-то давно, по приказу и перечню господина, Хью посадил в цветнике ряд новых растений. Одно из них оказалось достаточно ядовито. Убийца, прознав об этом его свойстве, сорвал цветы и приготовил яд, которым и отравил господина на обеде. Придав случившееся огласке, лишь скрыв правду о яде, помолвка публично расторгается.

В пасмурный тихий день, сопровождаемый легким туманом, Хью дожидался вечера, чтобы покинуть особняк. Догадываясь о его намерениях, София вновь обращается к слуге вампиру и просит остаться. Тот о подобном и не мыслил, но слова госпожи оказались такими искренними и убедительными, что Хью соглашается.

К вечеру, когда уже смеркалось, они сидели в комнате Софии: дама у окна, а слуга напротив.

— Где ты блуждал столько лет? — поинтересовалась барышня. Она хотела узнать о его жизни не только из любопытства, её волновало, как гарантировать Хью стабильную службу, пищу и безопасность.

Слуга вампир рассказал, что случившееся в тот день его бегства из особняка, вызвало у него волну воспоминаний о прошлом. Он вспомнил, как вел жизнь аристократа, женился на графине, и о двух своих детях. Все эти годы он скитался по окраинам города и тропам поселений, дабы не отдаляться от дома госпожи и вернуться, если та позовет его на выручку. Он был предан своей клятве не смотря ни на что. Но признался, что ему как никогда хотелось умереть. И только лишь мысль, что когда-нибудь, возможно, София призовёт его, заставляла вампира ждать.

Пока Хью блуждал, он пил кровь белок и оленей в лесах. Его тело и разум ослабевали от такого питания, и то было несравнимо с кровью хозяина. Но так он мог бродить среди горожан и не причинить никому вреда своей жаждой. Он добрался до родного поместья и с расстояния наблюдал за тем, как его дочь и сын резвятся во дворе. Взглянув на своих замечательных детей, Хью понял, что за страдания, которые он перенес, были отпущены его грехи, и что он не зря жил на этой земле.

На этих словах госпожа не сдержала слезу, и та покатилась по её мраморной щеке.

— Ни одна душа, какой бы грешной она не была, не заслуживает перенести столько тягот и страданий. Я не хочу, чтобы ты думал так — произнесла София — Каждый человек в своей жизни совершает ошибки. Платить за ошибки не должно значить потерять свою душу. То что произошло с тобой, что ты претерпел, это никоим образом не правильно…

Осень. Зима. Весна. Лето. И так по нескончаемому кругу проноситься жизнь. Хью, двадцати четырех летний молодой человек, когда-то стал вампиром. За все грехи в своей новой жизни он понес страшные наказания. Он служил в доме жестокого аристократа, а после его кончины, послужил его прекрасной дочери Софии. Сейчас же, сидя у её надгробия, он может отметить, как барышня с добрым сердцем, когда-то проникшаяся чувствами к заточенному слуге, прожила достойную и счастливую жизнь. У неё была замечательная семья и дети, она умерла без мук и в глубокой старости. Все эти годы, что он был рядом с госпожой, она жертвовала ему свою кровь. Для него это было что не на есть даром и признанием. Хью считал себя счастливым, а свет госпожи навсегда останется запечатлен в его сердце. Он продолжит служить её детям, оберегать их от невзгод и опасностей.

— Благодарю — произносит слуга вампир и оставляет у надгробия свежие бутоны чарующих своим ароматом камелий.