Плата за счастье (джен)

Я всё ещё помню то утро. Иногда мне кажется, что я единственный, кому удалось сохранить остатки разума. Остальные, все, кого я знал, и те, с кем не был знаком, абсолютно все, будто и не заметили изменений. Не увидели угрозу даже тогда, когда она обрушилась на их головы кислотным дождём.

Утреннее солнце озарило наш тихий городок, принося с собой не только прохладу, но и необъяснимый липкий восторг. Я шёл с ночной смены, как обычно, вымотанный и уставший. Поясница болела невыносимо, и только эта боль не позволяла уснуть на ходу. Я не сразу заметил, что что-то не так. Люди, привычно снующие по своим делам в ранний час, улыбались. Я даже не смог сразу сообразить, что в этом есть нечто неестественное. Слишком был зациклен на собственных мыслях. Но стоило присмотреться, и я увидел: они улыбались, глядя в никуда. На лицах блаженство.

Позже, гораздо позже, чем должен был, я узнал, что причина таилась не в предвкушении тёплой весны, не в лёгком бризе, щекочущем кожу. Причина этих диких улыбок ползла из-под земли. Но тогда мне просто показалось это странным. И едва я принял обезболивающее и добрался до мягкой постели, выбросил это событие из головы и погрузился в долгожданный сон. Если бы я только знал, к чему всё идёт, я бы на всех парах, превозмогая боль и усталость, убрался из родного города, едва завидел первую такую улыбку.

Первым забил тревогу следующим же утром мой сосед, чей несмолкающий пёс неожиданно пропал прямо во время прогулки. Не сбежал, а именно исчез. Так сказал уже немолодой близорукий мужчина. Разумеется, я отреагировала на его слова с показным сочувствием, в душе радуясь, что эта брехливая псина, наконец, перестанет изводить и меня, и окружающих своим невыносимым лаем. Но тем же вечером я узнал, что этот случай был не исключительным. Достаточно было выглянуть в окно, чтобы заметить пустующий закуток, где обычно ютилась подкормленная сердобольными жителями нашего дома стая дворовых собак. А ещё нигде не было видно того жирного рыжего кошака, который лазил по моему балкону, как по собственному.

Всё было совсем не как в жутких триллерах или фантастических ужастиках. Всего лишь день, и жизнь нашего городка полностью изменилась. Изменились и люди. А страшная напасть не стала томить догадками и подозрениями. Она показала себя сразу. Чёрные муравьи размером с того самого соседского фокстерьера беззастенчиво сновали по улицам, стенам зданий и даже крышам домов. Они не кусались, не нападали, совсем не проявляли агрессию. Мне подумалось тогда, что голод они уже успели утолить пропавшими животными. Но муравьи просто были. А домашние питомцы исчезли.

Через пару дней близ окраины города, куда с трудом добрался пешком, стараясь не привлекать внимания, я увидел, как в ужасе, с диким скулёжем чья-то собака корчится на земле, а затем, сорвавшись с поводка, уносится со всех ног, куда глаза глядят. Хозяин этой бедолаги только плечами пожал и, отбросив ненужный поводок в сторону, прошёл мимо меня, широко улыбаясь. Птицы тоже разлетелись, судя по всему. Во всяком случае, я ни одной не видел уже очень давно. Я бы тоже улетел, сбежал, уплыл. Но мне не дали такой возможности.

Муравьи источали сладковатый дурманящий аромат. Люди поддавались охотно, а мне становилось дурно. Голова шла кругом, воздуха не хватало, и действительно хотелось бежать. Только тяжесть во всём теле заставляла непозволительно много времени проводить в постели в борьбе с дурнотой. Что-то давило. Иногда такое бывает из-за сильных перепадов температуры или очередных вспышек на Солнце. Но обычно мне помогает пара таблеток, а тут... У остальных, кажется, такой проблемы не наблюдалось. Может и есть те, чей организм так же реагирует на этот дурман, но мне пока ни один не повстречался. Возможно, прячутся? Хотелось бы надеяться. Остальных же чувство неземного счастья заполняло с головой, стирая страхи и сомнения.

Жители города начали что-то строить совместными усилиями прямо во дворах, на детских площадках. «Муравейники», — понял я. Туда же сносили еду. Они защищали эти сооружения и их жильцов от непогоды. Порой такое зрелище даже выглядело забавно. Смешно было смотреть на бывшего сокурсника, который в своё время удачно устроился на руководящую должность благодаря отцу, чем гордился, как собственной заслугой. Теперь этот себелюбивый дрыщ, ни разу в жизни пальцем о палец не ударивший, с искренним удовольствием таскался за муравьихой с личинкой в челюстях, придерживая над ней зонтик. Девушек своих он так от дождя не защищал. Я бы и посмеялся, если бы не головокружение и чувство безысходности.

Счастье для людей стало наркотиком, а муравьи — поставщиками. Наш город очень быстро превращался в колонию. Я не знаю, почему на меня муравьи действует иначе. Я даже не знаю, стоит ли мне радоваться сохранённому рассудку. Я хочу выяснить, что за пределами этой колонии. Выяснить, что для человечества не всё потеряно. Но меня не выпускают за границы города некогда друзья и родственники, а теперь нелепо улыбающиеся рабы насекомых. Иногда мне кажется, что всё, что остаётся — лишь смотреть, что ждёт нас в конце этого пути. Когда муравьи станут полноправными хозяевами на Земле, а люди в каждом уголке планеты — бессловесной обслугой, порабощённой феромонами блаженства. Возможно, в такие моменты во мне говорит апатия или злость. Я так устал чувствовать себя лишним на этом празднике жизни...

Псевдосимбиотические муравьи

Интересная и крайне необычная разновидность муравьёв. Их отличает от собратьев не только размер, но и особый феромон, благодаря которому они воздействуют на более разумную форму жизни — на человека. Таким образом вынуждая последнего работать на себя, увеличивая колонию и распространяя своё влияние на бо́льшую площадь. Человек же от воздействия этого вещества впадает в состояние, близкое с эйфорией, и стремится продлить ощущение всеобъемлющего счастья, всячески поддерживая комфорт нового соседа, защищая от внешних угроз и способствуя улучшению условий его существования. Подобный вид симбиотических отношений есть и у более привычных собратьев этих крупных насекомых с тлёй. С той разницей, что в отличие от тли, человек не имеет никакой выгоды, за исключением той, что ему внушает искажённое восприятие реальности.