Слеза, что разбудила свет (гет)

Двери библиотеки с грохотом захлопнулись за последней посетительницей, причем Гермиона Грейнджер не покинула читальный зал самостоятельно — ее выставила неумолимая мадам Пинс за то, что та засиделась далеко за полночь. Гермиона с досадой покусывала губу: близилось второе испытание Турнира Трех Волшебников, а она все еще не нашла способа, как можно продержаться под водой целый час. Может, Гарри уже что-то придумал? Хотя его потерянный вид за завтраком не внушал оптимизма.

Выйдя во внутренний двор, Гермиона прошептала: «Нокс» — и свет на кончике ее палочки погас. Очень кстати: свечи и лампады еще мерцали в некоторых башнях, а из самого верхнего оконца доносились смех и грубоватая речь дурмстрангцев. Гермиона надеялась добраться до спальни незамеченной, а это было не так-то просто: в любой момент мог появиться Филч или из подземелий мог выйти на прогулку профессор Снейп, чтобы проветрить свои сальные волосы.

Но внезапно Филч возник словно бы из самой стены. Не было слышно ни сиплого дыхания, ни шаркающих шагов — завхоз просто материализовался перед ней, как неоспоримый и неприятный факт. Его глаз дергался от нервного тика, а на кончике носа болталась малоприятная капля.

— Снова бродишь по ночам, Грейнджер? Твоему декану будет полезно узнать об этом, — просипел он с нескрываемым злорадством.

Гермиона поняла, что влипла. Сердце тут же спустилось в пятки. Но прежде чем она успела что-то придумать, из тьмы появился голос:

— Отпустите мисс Грейнджер. Она со мной.

Из тени арки вышел Седрик Диггори. Его голос был спокоен и холоден, а взгляд, которым он наградил Филча, — колючим.

— С тобой? — тихо переспросил Филч, и его желеобразные щеки затряслись от ярости.

— Со мной, — невозмутимо подтвердил Седрик. — Профессор Стебль дала мисс Грейнджер индивидуальное задание. Я, как староста, сопровождаю ее.

— Задание?.. — недоверчиво буркнул Филч.

Гермиона невольно засмотрелась на Седрика. При лунном свете его профиль казался высеченным из мрамора. Но, вспомнив о своем положении, она устыдилась дурацких мыслей.

— Лунный папоротник, мистер Филч, проявляет свои свойства только в полнолуние. Или вы не учили в школе гербологию? — Седрик едва заметно поднял бровь.

Завхоз нахмурился — гербологию несчастный сквиб в школе не учил, и Седрик прекрасно об этом знал. Пробормотав себе под нос ругательство, Филч поплелся прочь.

Как только он скрылся из виду, Гермиона принялась горячо благодарить спасителя.

— Это было очень благородно с твоей стороны, мы ведь почти не знакомы, — смущенно заметила она.

— Вот и исправим это, — широко и по-доброму улыбнулся Седрик.

Девушка осторожно кивнула. Ей почудилось, будто бы он подмигнул ей. Неужели Седрик намекает, что она ему интересна? Но что насчет Виктора? Нет, к Виктору она испытывала лишь благодарность за то, что он видел в ней не справочник на ножках, а что-то наподобие девушки.

— Кстати, а что там с лунным папоротником? — оживилась Гермиона. — Я читала, что он лишь серебрится при лунном свете, но не цветет.

— Разумеется, не цветет, — рассмеялся Седрик. — Я это только что придумал!

Гермиона рассмеялась в ответ, и затем они замолчали. Неловкая пауза затянулась.

— Полнолуние, — произнес наконец Седрик, глядя на темно-синий квадрат неба. — Красиво, правда?

Гермиона взглянула на огромную луну, похожую на полированный серебряный щит.

— Да...

— Смотри, звезды падают, — мягко заметил Седрик.

Гермиона увидела в небе несколько огненных следов, но сильно усомнилась, что это что-то космическое — скорее всего, дурмстрангцы запускали в небо пробные заклинания.

— Слушай, Гермиона, ты не могла бы мне помочь в одном деле? — голос Седрика стал серьезным, почти умоляющим. — Мне нужно кое-что из второй теплицы... один необычный цветок...

— А ты сам? — удивилась Гермиона.

— Дело в том, что я уже попадался профессору Стебль на месте преступления. Она предупредила, что, если это повторится, у меня будут большие проблемы. А я не могу рисковать сейчас, во время Турнира... Прошу, это очень важно.

Сердце Гермионы дрогнуло. Он выглядел таким искренним, таким уставшим.

— Хорошо, — согласилась она, чувствуя, что отдает долг чести.

— Спасибо! Это соцветие Лунной Слезы. Оно похоже на прозрачный бутон, мерцающий изнутри. Он должен быть в застекленном ящике у восточной стены.

Растроганная его доверием, Гермиона кивнула и направилась к теплицам.

Вернулась она запыхавшаяся, перепачканная землей, с небольшим, но невероятно тяжелым застекленным ящиком в руках. Внутри на бархатной подушке лежал тот самый цветок — хрустальный бутон, светившийся мягким голубоватым светом.

Седрик бережно забрал ящик, и его лицо озарилось облегчением и благодарностью.

— Спасибо, — прошептал он. — Ты невероятная, Гермиона.

Она вспыхнула. А потом он вдруг наклонился, и его теплые губы коснулись ее щеки — легко, почти невесомо, но это было прекрасно. Очнулась Гермиона лишь через несколько мгновений, одна, во дворе, с горящим лицом и быстро бьющимся сердцем.

На следующее утро Седрик Диггори уверенно вошел в Большой Зал. На Гермиону, как и на весь гриффиндорский стол, он не взглянул ни разу. В ее груди что-то неуловимо сжалось. Неужели тот поцелуй ничего не значил?

«Не будь дурой, — мысленно обругала себя Гермиона. — В щеку целуют по разным причинам, вовсе не обязательно романтическим. Он просто был благодарен. Браво, Грейнджер. Воздушные замки строить — это воистину достойно лучшей ученицы!»

Она уже готова была собраться с силами и выбросить ночную встречу из головы, когда на ее плечо легла сильная рука.

— Сегодня. Там же. Я покажу, зачем это было нужно, — его горячее дыхание обожгло ее ухо. — Только, ради всего святого, будь осторожна. Эту штуку невероятно легко разбудить.

Прежде чем она успела обернуться, Седрик уже растворялся в толпе у выхода. Его слова и испуганный тон не давали ей покоя весь день. Разбудить? Что он имел в виду?

На трансфигурацию она едва не опоздала. Профессор Макгонагалл все еще стояла в коридоре и о чем-то горячо беседовала с профессором Стебль. Гермиона, заметив их озабоченные лица, инстинктивно отступила в темную нишу.

— Вы уверены, Помона? — строго спрашивала Макгонагалл.

— Абсолютно! — воскликнула профессор гербологии, потрясая руками, запачканными землей. — Из второй теплицы пропала Лунная Слеза! Я несколько месяцев выращивала ее для важнейшего эликсира!

— Но чем так ценна Лунная Слеза?

— Дело не в ценности, Минерва. Цветок обладает многими полезными свойствами, но он поглощает жизненную энергию того, кто потревожит его без должного ритуала! Неопытного студента он может просто убить! Ученик, взявший его, не просто вор — он настоящий самоубийца!

Ледяной ужас сковал Гермиону. Она не помнила, как выскользнула из ниши и добежала до туалета Миртл. Убить... В ее памяти всплыли его слова в Зале, его сдавленный, испуганный шепот: «Ради всего святого, будь осторожна... Эту штуку невероятно легко разбудить». Седрик не пытался оправдать свой поступок или солгать еще раз. Он не говорил «это ценный ингредиент» или «просто цветок для задания». Он предупреждал ее об опасности, которую таила в себе эта вещь, зная, что сам идет на огромный риск. И сейчас он был в смертельной опасности из-за ее помощи! Что бы ни побудило Седрика пойти на обман — похоже, он был в отчаянии.

Встречу она ждала, замирая от каждого шороха. Когда он появился, держа в руках тот самый ящик, лицо его было искажено гримасой боли, а пальцы, сжимавшие стекло, побелели.

— Гермиона... — его голос был хриплым. — Отходи... подальше...

Он опустился на колено, ящик с грохотом упал на плиты. Сквозь стекло было видно, как хрустальный бутон пульсировал ядовито-зеленым светом, опутывая руки Седрика черными, похожими на трещины, прожилками. Что бы это ни было, оно его убивало!

Мысли пронеслись вихрем. Защитная магия... Поглощение жизни... Ее мозг, всегда готовый к решению задач, выдал ответ. Если цветок питается энергией, его нужно насытить, но не одной жертвой, а чистой, мощной магией.

Действуя скорее по наитию, совсем не уверенная в положительном результате, Гермиона выхватила палочку и крикнула первое заклинание, что пришло в голову — заклинание Патронуса. Из кончика ее палочки вырвался серебристый поток света, который обволок Седрика и мерцающий ящик. Она вложила в заклинание все — свою волшебную силу, свою ярость и что-то еще, что пока еще сама себе не могла объяснить.

Раздался тихий, чистый звон, будто разбилось хрустальное стекло. Ядовитый свет внутри ящика погас, сменившись на мягкое голубое сияние. Черные прожилки сошли с рук Седрика. Он сделал глубокий, прерывистый вдох и поднял на нее потрясенный взгляд.

— Как ты... почему?..

— Я подслушала, как Стебль говорила с Макгонагалл, — прошептала Гермиона, палочка дрожала в ее руке, — и поняла, что тебе грозит. Ты должен был сказать мне правду!

— Я боялся, что ты откажешься, — он говорил торопливо, смотря на нее с немым вопросом и бесконечной благодарностью. — Ты всегда помогаешь Поттеру, он твой друг, а я... я ваш конкурент. И до испытания оставались считанные дни, я был в отчаянии... и сделал ужасную глупость. Лунная Слеза нужна была не только для освещения — ее сияние создает вокруг ныряльщика воздушный пузырь, помогая дышать, а к тому же отпугивает гриндилоу и прочих водяных тварей…

Гермиона вздохнула. Он не использовал ее. Он доверил ей свою жизнь, даже того не осознавая.

Профессора Стебль и Макгонагалл, прибежавшие на мощный выброс магии Патронуса, застали их так: Седрик, уже на ногах, держал тот самый ящик, а Гермиона стояла перед ним, все еще сжимая в руке палочку. Объяснения были долгими. Седрик, краснея, рассказал о своем отчаянии и страхе опозориться на глазах у всей школы, а Гермиона — о своем поступке. Вместо гнева в глазах профессора Стебль читалось изумление.

— Вынести Лунную Слезу... и остаться в живых... да еще и усмирить ее... Этого не добиться одной магией, тут нужна была чистота намерений, — строго сказала она, но в голосе слышалось одобрение. — Целый месяц будете полоть сорняки в теплицах, без всякого волшебства. И, мистер Диггори, когда вам в голову придет очередная безумная идея, приходите сперва ко мне — я ведь никогда не отказываю своим ученикам в помощи.

Они кивнули, не смея возразить.

С того вечера все изменилось. Седрик не просто благодарил ее — он искал ее взглядом в Зале, подходил поговорить, спрашивал совета по книгам. Ореол недосягаемости, окружавший его прежде, исчез, и Седрик оказался вполне себе живым человеком. Он смеялся так, что у него забавно дергались уши, оттирал чернила с пальцев рукавом мантии, мог упрямиться из-за пустяков, а его доброта была не показной, а тихой и безусловной.

А для второго испытания они нашли способ вместе. На следующий же день Гермиона, разрываясь между двумя чемпионами, которые теперь оба были ей дороги, устроила в библиотеке настоящий штурм. Сидя между Седриком и Гарри, она лихорадочно листала фолианты. Ирония судьбы была в том, что Седрик, подсказав Гарри разгадку яйца, сам засыпался на самом простом — как именно дышать под водой целый час. Лунная Слеза была бы идеальным, но смертельно опасным решением — ее свет создавал вокруг ныряльщика постоянное воздушное пространство. Теперь же, отбросив панику, они втроем нашли куда более безопасный путь. В итоге оба чемпиона — и Диггори, и Поттер — использовали предложенное Гермионой заклинание головного пузыря, благодаря которому смогли не только дышать под водой, но и сохранять ясность мысли для решения остальных задач на дне озера.

И когда в лабиринте третьего испытания Кубок Огня оказался ловушкой, порталом прямо к Тому-Кого-Нельзя-Называть, Седрика спасла не случайность, а магия, что уже связала его и Гермиону однажды. Усмиряя смертоносную энергию Лунной Слезы, свет Патронуса Гермионы не просто отразил угрозу — он поглотил часть магии цветка, создав между ней и Седриком хрупкую, но прочную нить — словно эхо спасенной жизни. По их уговору, в самый отчаянный миг они мысленно ухватились за эту нить, одновременно прикоснувшись к Кубку из разных концов лабиринта. Магия портала, рассчитанная лишь на то, чтобы переместить человека на кладбище, столкнулась с силой, которой не могла противостоять — с магией искренней жертвы и дарованной жизни. Портал дрогнул, исказился и, вырвавшись из-под контроля Волдеморта, вышвырнул обоих чемпионов обратно ко входу.

Они упали на траву перед лабиринтом, с двух сторон вцепившись в Кубок Огня, и первое, что увидел Седрик, придя в себя — перепуганное лицо Гермионы. И не отпускал ее руку до самого медпункта.

А потом был конец Турнира, общее ликование, и он, набравшись решимости, отыскал ее в толпе.

— Кажется, я все еще в долгу перед тобой. За спасение жизни, — сказал он, и в его глазах играли знакомые искорки.

— Похоже, нам придется заключить новое соглашение, — ответила Гермиона, и в ее глазах тоже вспыхнули озорные искорки, зеркально отражая его взгляд. — На этот раз — бессрочное.

И под радостные возгласы толпы и грохот волшебных салютов он наконец-то обнял ее, и это чувство было куда реальнее и волшебнее любого триумфа. Их история только начиналась, и она обещала быть интересной.