Танцевать (джен)

Размывающийся взгляд вязнет в темноте этого вечера, в лениво-равнодушно глазеющих окнах, дождевых каплях на кроссовках, тревожно качающемся на проводах и метающемся тусклом свете фонарей, растекающемся в шероховатостях асфальта.

Хотелось забыть.

О том, что он не умеет танцевать.

О том, что ноги не слушаются, тело ноет и плачет по ночам от обиды и страха. О том, что когда-то им восхищались, его маленьким, но успехом.

Теперь же столько лет стараний, бессонных ночей, всех оттенков вкуса крови на языке и всех вариаций звонов в ушах, сотни отработанных жестов и фигур — ничто.

И он снова не умеет танцевать.

Минхо пересекает тёмный двор, такой мокрый и жалкий, дрожащий от осеннего холода, совсем как он сейчас, и внезапно останавливается под светом фонаря.

— Я не умею танцевать... — шепчет он, чувствуя, как горят хрупкие крылья мотыльков между лёгкими и как едкий дым доползает по сосудам до глаз. Сводит челюсть. Пальцы, холодные, с сиреневыми ногтями, тянутся к слезящимся глазам. Ноги подкашиваются, подошвы кроссовок бессильно чиркают по поверхности лужицы, смазывая отражение фонарного отблеска.

"Тогда есть ли вообще смысл?

Ползти на ватных ногах сквозь звон в ушах и скрежет мышц в студию и там лепить себя так же бессмысленно и безрезультатно, как дрожащими пальцами скульптуру из сухого сыпучего песка".

В обессиленном и воспалённом пространстве между бровей всё ещё пульсирует ответственность

и надежда.

Поэтому вскоре Минхо пересекается с самим собой: мокрым, с прилизанной из-за дождя чёлкой, грязно-серыми мешками под глазами, в которых ещё теплится надежда.

Но Минхо опускает голову.

"Это может быть последний раз, прежде чем я уйду".

Он начинает. Шаг за шагом, движение за движением, рассекая воздух. Тело, хоть и замотанное тренировками, подработками и стрессом, но не отказавшееся от впечатанных в него многолетних навыков, начинает вторить напетым аккордам и мелодии. И вот уже сквозь слияние рваной мелодии и усталых движений медленно и дрожаще, подобно тому, как на мокрой после дождя бумажке загорается огонёк, внутри Минхо просыпается желание

"Я хочу танцевать!

Я хочу танцевать, пусть и не умею!

Хочу расплываться в музыке, растекаться в её течении как водоросль, стать её марионеткой, вместе с ней забывать о дождливых и одиноких вечерах и горьких вкусах "взрослой жизни".

Иногда хорошо не уметь танцевать".

Минхо остановился, с трудом переводя дыхание.

Сзади послышались восхищённые хлопки. Минхо резко дёрнулся в сторону двери, наткнувшись на огромные от восхищения глаза.

— Круто... — едва слышно выдохнул наблюдатель, но, спохватившись, нервно поклонился, пробормотал извинения. — Простите, пожалуйста, уже ухожу!

Минхо не успел его остановить. Он повернул голову к зеркалу. Поднял глаза на отражение. На него, тяжело дыша, с порозовевшими туманностями на скулах, с беснующимися искрами в глазах смотрит трейни, который, может и не умеет,

но хочет танцевать.