Метаперевертыш (джен)

Гермиона вдруг отскочила от котла и заорала:

— Назад!

Гарри только успел снять ноги со стола — реакции ему, конечно, хватало, но поза уж была слишком расслабленная — как раздался взрыв.

Прямо в лицо летели неоново-зеленые капли зелья, и Гарри только успел подумать “Почему всегда зеленый?”, как все для него померкло.

Над головой что-то невнятно бубнили мерзким, высоким, взвизгивающим голосом. Гарри переступил с ноги на ногу и поморщился. Голова болела нещадно. Разрывающим огнем жгло спину. Было паршиво.

Как-то так получилось, что Гарри разглядывал свои ботинки. Явно времен Хогвартса, версии так курса пятого, когда ему не удалось закупиться одеждой, и пришлось носить обувь второй год подряд. Над ботинками были такие же потрепанные, явно короткие ему брюки. На живот давил ремень, так что это явно были брюки Дадли, а уж рубашку, которая ему досталась еще в десять лет, и которую он проносил два года — весь первый и второй курс, Гарри и без индукции прекрасно помнил.

Гарри моргнул и медленно поднял взгляд. Перед ним стояла медиведьма — стандартная смешная косынка с отглаженными скосами по краям головы и светлая мантия с передником — и эта медиведьма была страшно зла.

Гарри моргнул, когда наконец до него начал доходить смысл слов.

— Я вами сильно недовольная, юноша.

Медивеьма развернулась и вышла, а Гарри, машинально проследив за ней взглядом, начал разглядывать помещение.

Это была небольшая комнатка без окон, освещенная факелами, по левой стене стоял различный инвентарь, в том числе и старые, покореженные метлы. Ну и еще всякого барахла: котл без ручки, разобранный телескоп, кресло со снятой обивкой, пара факелов… Справа нашелся низкий топчан, во главе которого на каменной приступке было что-то вроде алтаря. Сразу же на этом алтаре была видна фотография жен… Гарри снова покачнулся, когда попытался подойти, и даже удачно сманеврировал, завалившись на топчан.

На фотографии была его мама — фотография была явно любовно вырезана их газеты, и даже с кусочком текста под ней: “Лилиан Медея Эванс, выдающаяся выпускница факультета “Лонгботтом”.

— Что за сраный абсурд, — пробормотал Гарри и оперся о стену. Спину тут же дернуло огнем, а значит, кожа была сильно повреждена. Почему медиведьма ушла, оставив его с такими травмами, было непонятно.

Гарри замер полусогнувшись. Голова его в прямом и переносном смысле слова шла кругом.

Рядом с фотографией мамы лежали круглые очки, но Гарри, примерив их, понял, что они ему не подходят по диоптриям. И вообще, видел он прекрасно и без них. Посему логично напрашивался вывод, что очки его отца.

Дверь приоткрылась и внутрь заглянул длинноносый парень с кудрявыми волосами.

Убедившись, что в комнате больше никого нет, он пропал. Сразу же внутрь влетели еще двое.

— Как ты? — участливо спросил первый парень — красноволосый, крепкий, плечистый.

Одет он, впрочем, как и остальные, был так же как Гарри сейчас — старое, поношенное, полинялое говно с чужого плеча.

Гарри наклонил голову к плечу вместо ответа. Так, вроде бы, меньше кружилась комната.

Оба визитера встали перед Гарри, позволяя себя рассмотреть. Если кудрявый, который заглядывал и не зашел, был невысок и худ, то высокий красноволосый явно тоже недоедал — щеки были запавшие, а костяшки рук очень уж выпирающие. Второй был черноволос и удивительно красив, но тоже какой-то поеденный молью.

— Спина болит. Все кружится, — наконец ответил Гарри.

Черноволосый кивнул.

— Я видел сестру-надзирателя — сказал он. — Двадцать ударов плетью, как она и обещала? В прошлый раз за то, что ты подошел к котлу, было десять. Но это повторно… Да еще и зелье взорвалось…

Гарри пожал плечами.

— Ну хорошо, что тебя не выкинули в Лютный, — сказал красноволосый.

Гарри отвел с лица неровно отрезанную прядь волос.

— Сестра-надзиратель тебе ужасно подрезала волосы, — полным сочувствия голосом сказал черноволосый и моргнул. В глазах его на миг Гарри почудились слезы. — Я постараюсь найти ножницы и приду их подровнять вечером. Ужасно, что она еще и волосы обрезала в наказание.

Дверь распахнулась и заглянул кудрявый шатен.

— Там идут его родственники, — прошептал он. На лицах всех троих нарисовался до смешного панический ужас.

— Ты… держись, — сказал черноволосый, сунул под подушку какую-то печеньку и вылетел вслед за красноволосым.

Гарри только и успел поправить подушку, как в его комнату ворвались Дарсли полной компанией.

Впереди в форме магической школы, но без четырехщитового герба Хогвартса, шел подросток-Дадли. Он был полноват, но не тот жиртрест из его юности. Следом несла себя Петуния, одетая в голубую мантию, полностью вышитую защитными рунами по подолу. Следом, степенный, как консервированная сельдь, прошествовал Вернон.

Гарри чуть ли не рот разинул, настолько тупо они смотрелись в магической одежде.

Ну просто стая кашалотов в мантиях.

— Мальчишка! — в бешенстве заорал Вернон. Испугался, насколько гулко гульнуло эхо в высоких потолках, и яростно зашипел: — А ну встань, когда с тобой маг разговаривает!

Гарри хлопнул ресницами.

— Папа, ты же знаешь, что этот подсвинок так же туп, как и дикая свинья, что его породила, — сказал Дадли с малфоевскими интонациями. Гарри рот все-таки разинул.

Ему очень хотелось вскочить и сунуть Дадли в торец. Но он сдержался, решив дождаться следующих слов. Абсурд развивался и становилось просто интересно, до чего же он может дойти

— Тебе сказали встать, — прошипела Петуния и взмахнула палочкой.

Гарри подбросило и распрямило по стойке “смирно”. Он узнал детские наказывающие чары.

Петуния их знать явно не могла. Как не могла и держать палочку.

— Ты, порождение твоей мамаши и свиньи, как ты вообще посмел сидеть в нашем присутствии? — взвизгнула Петунья. — Я мало тебя порола в детстве, раз уж из тебя даже подсвинка не выходит нормального! Ты рожден, чтобы служить настоящим магам, а ты смеешь тянуть свои ручонки к великому магическому искусству! Вот вернешься домой летом, ты у меня старый этикет вспомнишь! Ты будешь на колени вставать в присутствии мага!

Гарри слушал тетушку очень внимательно. Только моргал на особенно громких взвизгиваниях. Это шовинистическое говно он уже слышал. А потом часть из тех, кто говорил ему это, отправились в Азкабан, часть — были безнадежно мертвы, а часть — ползала в ногах, чтобы он похлопотал за их жизнь.

Как Паркинсон, например, бухнулась на колени, страшно рыдала и даже предлагал себя за то, чтобы вытащить ее папашу из тюрьмы.

А тот всего-то детишек-магглокровок вырезал в компании с егерями, всех за тот девяносто седьмой, всех семерых.

Петуния замолчала и принялась обмахиваться изящным платочком, трансфигурированным ей из воздуха.

— Мы тебя в Камелот пристроили, чтобы из тебя выбили эту дурь, — тяжело сказал Вернон, схватил Гарри за грудки и притянул к себе. — Как только тебе станет семнадцать, тут же рабский контракт заключишь, чтобы натуру твою свинскую в узде держать, и будешь служить, как положено, а не зелья пытаться варить. Дарсли — великая семья, и подсвинков воспитывать умеет, пусть это даже ублюдок сестры жены главы рода.

— Хорошо, что она померла родами, а не то, позора бы было на вся жизнь… — прошептала Петуния.

— Да вы охуели, граждане дебилы, — сказал Гарри.

Дарсли замерли, как громом пораженные. И рты пооткрывали.

— Что ты, дура тощая, что ты, жирный кит, вы что, себя считаете пупами мира? Приютили сиротинушку, посмотрите на них! Родную кровь поставить служить, под рабский контракт подставить! В вас человечности не на грамм, вот уж действительно, свиньи!

Гарри оттолкнул Вернона, похоже, воспользовавшись стихийной магией, иначе этого кита было не сдвинуть, и вылетел за дверь.

А там его ждали трое, те самые, с огромными от ужаса глазами и бледными лицами.

В комнате злобно затопали — явно бушевал Вернон — и красноволосый схватил Гарри за руку.

— Бежим! — шепотом прокричал он, и они припустили по коридору.

Ни лестницы, ни стены, ни оконные проемы не были Гарри знакомы.

Он просто не узнавал этот замок.

Значит, Камелот, значит, не Хогвартс.

Гарри бежал, едва переставляя ноги, чувствуя, как по спине струится кровь. В его руке, едва прикрытая полой старой мантии, была палочка — Та Самая Палочка, которую не стоит доставать в приличном обществе, чтобы не заиметь очередь из врагов.

Так что, сунув Старшую палочку в карман, он попытался нащупать свою палочку, из тиса и пера феникса, но кобуры не было. Пока его увлекали за собой по лестнице, он охлопал карманы и даже поискал шнурок на шее — были и те, кто предпочитал носить палочку в мешочке из ишачьей кожи. Но фениксовой счастливицы с ним не было. Только давящая, тяжелая Старшая.

Остановились они в зале, полном зеркал. Огромная вытянутая галерея, все стены которой были заполнены маленькими и большими зеркалами. Как будто перед кучей телеков оказались.

Рыжий отпустил руку Гарри и остановился, уперевшись руками в колени. Он страшно запыхался, что с такой физической формой было не удивительно.

— Ребят, кто я? — спросил Гарри их.

Все трое обернулись к нему с удивленным видом. Гарри молча ждал ответа.

— Ну, ты э-э… Гарри… — ответил черноволосый.

— Гарри, а дальше?

— Просто Гарри. Ты подсвинок.

— Под…что?

— Ну, подсвинок, ты маггл с магией.

— А фамилия у меня есть? — Гарри смотрел на них прямо, удерживая взглядом, хотя хотелось прилипнуть к зеркалу и изучить четырнадцатилетнюю рожу в отражении. Очень уж прикольно это выглядело.

— Твоя мама, — шепотом отозвался шатен. — Она из Эвансов. Теперь это прервавшийся род. А отец из диких.

— Диких, — повторил Гарри.

— Ну… они называют их дикими свиньями. Это магглы в магическом мире, которые не подчиняются магическим законам и не живут в анклавах.

— Магические законы значат, что… подсвинки, — это слово Гарри процедил сквозь зубы, — должны служить магам с чистокровной родословной?

— Ну… да. Нам нельзя красть магию, а значит, у нас нет палочек, нельзя заниматься искусствами, можно только разводить зверей и пользоваться артефактами… ты потерял память? Из-за зелья?

— Ага, — легко согласился Гарри. Самый простой вариант. — Значит, мы в Камелоте?

— Милостию Мерина двенадцатого мы можем тут учиться, раз уж мы все воспитывались в магическом мире, в наших жилах течет хоть чуть-чуть магической крови и мы мальчики, — кивнул рыженький, кинув косой взгляд на черноволосого.

— А как вас зовут?

— Ну я Годрик. Это Хелег, — шатен, который снова отошел к дверям и стоял там, прислушиваясь, махнул рукой.

— А я — Ровен, — кивнул черноволосый.

— И фамилий у вас тоже нет?

— Ну… — замялся Ровен.

— Мы придумали себе фамилии, — сказал Годрик.

Уже догадываясь, что услышит, Гарри спросил:

— Гриффиндор, Хафлпафф и Котевран?

— А говорил, что не помнишь, — хлопнул его по плечу Годрик. Гарри скривился от ожегшей спину боли.

— О, прости, — Годрик поднял вверх ладони. Гарри кивнул.

— А я — Слизерин?

— О, здорово, Гарри. Тебе очень идет такая фамилия. Я думал, что ты выберешь “Поттер”, в честь того, что твой отец делал посуду.

Гарри глянул на Ровена, и продолжил свою мысль:

— Только тогда я буду не Гарри, а Салазар. Салазар Слизерин.

— Все равно нам нельзя представляться этими фамилиями, — грустно сказал Хелег. — Идемте, лестница свободна, мы сможем пробраться вниз, в подвалы.

— А от кого мы прячемся? — спросил Гарри тихо Ровена.

Они вышли из зеркальной галереи и торопливо пересекли парочку коридоров.

— Ты должен был пойти в карцер после порки, но ты же поругался с господами Дарсли. Они наверняка запросили для тебя клетку.

— Клетка это что?

— Подсвинка в одном белье помещают в клетку и подвешивают ее на улице за цепь.

— Вон, смотри, — Годрик ткнул пальцем в окно.

На одной из башен висело несколько клеток, отдаленно похожих на птичьи. За окном лил шотландский дождик, отнюдь не ласковый в промозглом холоде. В клетках смутно угадывались свернувшиеся в клубок фигуры людей.

— И надолго они там?

— Ричард висит уже третий день. Ночью мы спускаем ему на веревке зелье стражника, но, сам понимаешь, это небольшая помощь. Нельзя, чтобы в клетке нашли колбы или еду, поэтому мы не можем ничего оставить.

— И все они… магглы?

— Ну да.

При условии, что зелья не помогали магглам, были они магглорожденными. Или подсвинками по местной традиции.

— А кто вообще учится в Камелоте?

— Маги, конечно. Подсвинков набирать начали только десять лет назад, нам повезло, что нас взяли в набор. Хотя бы какие-то знания о магии мы можем тут почерпнуть. Нам даже разрешают читать книги для первых двух курсов!

— И что ты смог выучить из этих книг? — участливо спросил Гарри.

Ровен чуть зарделся.

— Помнишь, мы нашли труп мага? Я спрятал его палочку в лесу и смог выучить три заклинания, пока труп не нашли другие маги. Левиосу, огонь и открывающее.

Ровен зажмурил свои длинные ресницы, став удивительно хорошеньким, и признался:

— Я даже попробовал сделать себе палочку — выстругал из щепки красного дерева, которую нашел, когда прибирался в классе, и не выкинул.

Он аккуратно извлек из ишачьего мешочка, висевшего на поясе, белую тряпочку, в которую и оказалась завернута отполированная вручную и непокрытая лаком палочка.

Ровен торжественно встал посередине перехода, в котором они находились и вскинул палочку.

— Люмос, — прошептал он.

Загорелся огонек.

— Клянусь Мерлином… — прошептал Гарри. — Эта палочка совсем тебе не подходит, но ты восхитительно талантлив.

Ровен улыбнулся, склоняя голову. Похвалы явно ему были непривычны.

Годрик хлопнул Гарри по предплечью.

— Гарри, нельзя всуе упоминать имя правителя, — сказал он тихо. — В Камелоте он не услышит, а вне его стен — придут его гвардейцы.

Гарри хмыкнул.

— Ну что же, я запомню.

Они все шли и шли вниз, спускаясь по винтовым узким лестницам, и даже свет факелов сюда больше не доставал, поэтому свет, созданный Ровеном пригодился.

Гарри тоже вытащил палочку и запустил витать над ними разноцветные светящиеся шары, которые давали свет.

— Ты нашел палочку? — удивился Хелег.

— Лучше. Взял в бою.

— У магглов не работают палочки магов.

— Ерунда. Взятая в бою палочка будет работать лучше, чем та, которую ты просто найдешь. А еще не все палочки подходят всем. У вас должна быть совместимость. Вот и все.

Все резко поменялось. Только что они шли в тесной дружной коробочке, и вот — ребята уже разошлись по сторонам и настороженно смотрели на него.

У Годрика в руке образовался хищно блестящий кинжал, Хелег выпустил из рукава гирьку на кожаном шнурке, а Ровен запустил руку в кожаный мешочек.

— Кто ты?

— Ай, — махнул рукой Гарри. Он-то думал, что эти доверчивые детки совсем лопухи, но, видимо, придется быть чуть более умным. — Я просто из-за взрыва потерял память. Но и приобрел. Я видел другую жизнь, жизнь, где я учусь магии, где сражаюсь и умею выживать. Где я знаю кое-что о палочках, где умею пользоваться не только бытовыми артефактами… я был магом, сильным магом, ребята. И я… я им и остался.

Гарри взмахнул Старшей палочкой и в воздухе закружились огненные бабочки.

— И я могу научить вас. Хотите?

Ровен протянул руку к бабочке. Та уселась ему на палец и совсем не обожгла.

— Это то, о чем я мечтала всю свою жизнь, Гарри, — сказала она. — После того, как меня не забрали морганисты, посчитали, что в моей магии слишком мало женского начала… То, ради чего я пошла в Хогвартс и пью эти дурацкие зелья…

Гарри посмотрел на Годрика.

Тот пожал плечами.

— И как ты себе это представляешь?

— Возможно, я смогу показать вам другую жизнь. Жизнь, полную магии, а не служения.

— Но как? — спросил Хелег.

— Мы создадим Хогвартс… школу для подсвинков.

И сжал Старшую палочку. Он знал, чувствовал, улыбка его в этот момент была ужасно неприятной. Улыбкой для его врагов.