Тени за Портретами (джен)

Хогвартс хранил свои тайны молча — до тех пор, пока кто-то не задавал лишний вопрос.

Было далеко за полночь. По коридору пятого этажа, у заброшенного крыла библиотеки, тихо ступала Гермиона Грейнджер. В руках — толстая книга в потёртом кожаном переплёте: "Арканные проклятия: История и теория". Её пальцы дрожали — от холода или от тревоги, она не была уверена.

Стук.

Она обернулась. Пусто. Лишь висящий на стене портрет мадам Эвелин Крайвен смотрел на неё с явным неодобрением.

— Вернись в постель, дитя, — процедила мадам, не отрывая взгляда.

Гермиона проигнорировала её и продолжила путь. Мысли возвращались к тому, что произошло днём ранее. Профессор Биннс вёл лекцию об эпохе Войны Магов XIII века, когда один из портретов в классе — портрет старого Гектора Грейвза — внезапно зашептал. Не просто прошептал что-то бессвязное, а проговорил:

— Он… просыпается. Мы не удержим его...

Голос был хриплый, будто исходит не от нарисованной фигуры, а из-под неё, из самой стены.

И тогда его глаза почернели. Все цвета исчезли, как будто краска стекла вглубь холста, обнажив нечто безжизненное.

Гарри и Гермиона были единственными, кто это заметил — все остальные думали, что это была «оптическая ошибка» в чармах. Но Гермиона знала лучше.

Она свернула за угол и остановилась. Там стоял Гарри. Его волосы были растрёпаны, очки сползли на нос, а в руке он держал карту Мародёров.

— Ты опоздала, — прошептал он. — По крайней мере на семь минут.

— Не начинай, — устало отозвалась она. — Я кое-что нашла. Эта книга… она упоминает феномен, когда портреты подвергаются воздействию внешнего магического поля. Случается редко. Очень редко.

— Проклятие?

— Хуже, — прошептала Гермиона. — Это может быть… след от древнего ритуала. След магии, которая не умерла, а спит. Как след от удара молнии на коже земли. В книге есть упоминание о подобном случае в Дурмстранге — портреты стали "окном", через которое «нечто» наблюдало.

Гарри побледнел.

— Думаешь, это связано с Хогвартсом?

— Я думаю… что Хогвартс давно носит на себе следы магий, которые никто не осмелился изучать. Даже Дамблдор.

Щёлк.

Звук раздался прямо у них за спиной — из стены. Скрежет, будто коготь по камню. Оба резко обернулись.

На противоположной стене висел огромный портрет лорда Оринса фон Шпигеля — угрюмого волшебника с серебристым орденом на груди. Его лицо, обычно надменное и скучающее, теперь было искажено тревогой. Он... пошевелился.

— Это невозможно, — прошептала Гермиона. — Он заколдован на статичность. Этот портрет не должен двигаться.

Лорд Оринс медленно повернул голову и посмотрел прямо на них. Его глаза были... пустыми. Чёрными. Без зрачков.

— Он… просыпается...

— Вы не должны были приходить...

Скрип. Прямо из-за стены, будто что-то шевелилось внутри камня. Гарри схватил Гермиону за руку. Но прежде чем они успели отреагировать, из тени вышел Драко Малфой.

— И вы ещё называете меня безрассудным, — холодно произнёс он. — Что вы здесь делаете?

Гарри вытащил палочку:

— Малфой, не в твои дела.

— Наоборот, Поттер, это моё дело. У меня тоже портрет начал говорить сам с собой. Бабушка. Она плакала. Плакала. Масляные слёзы. Никто не смог это объяснить.

Гермиона посмотрела на него с недоверием.

— Почему ты вообще сюда пришёл?

Драко медленно подошёл ближе, оглядел портрет фон Шпигеля и прошептал:

— Потому что Хогвартс больше не спит.

В этот момент весь коридор озарила вспышка синего света, исходящая из портрета. На мгновение стены стали полупрозрачными — за ними что-то двигалось. Чёрная тень, высокая, как человек, но с вытянутыми руками и перекошенным лицом, прошла прямо за стеной, не замечая их.

И тогда весь Хогвартс вздрогнул.

Картины вдоль коридора начали шептать. Сначала поодиночке, потом все сразу, как хор:

— Не будите того, кто спит...

— Он за стеной…

— Он вспомнил нас…

— Мы — его глаза...

Трое подростков, стоя посреди мрачного коридора, молчали.

— Что бы это ни было, — прошептала Гермиона, — оно нас уже заметило.

И тьма за стенами Хогвартса сдвинулась.

— Нам нельзя оставаться здесь, — прошептала Гермиона, отступая от портрета.

Гарри молча кивнул. Драко стоял, прижавшись к стене, с бледным лицом. В отличие от обычного самодовольного вида, сейчас он выглядел… по-человечески напуганным.

— Это было не привидение, — наконец заговорил он, глядя в темноту, где та тень прошла сквозь стены. — Привидения не оставляют таких следов в магическом поле.

— Откуда ты это знаешь? — насторожился Гарри.

— Потому что я не идиот, Поттер, — резко бросил Драко. — А ещё потому, что мой отец однажды упоминал об «отголосках» древних заклинаний. О магии, которая не исчезает, а впитывается в места силы, как яд в кровь.

Он поднял палочку и провёл ею вдоль стены. Камень зашипел, словно от прикосновения кипятка.

— Здесь проход, — прошептал он. — Или... был когда-то.

Гермиона наклонилась ближе. Каменная кладка чуть вибрировала — еле заметно, как дыхание застывшего зверя. На её поверхности проявились бледные руны, проступившие, как синяки.

— Эти символы... это не латинский. Это более древнее, — прошептала она. — Архаичная нордическая система. Запретные руны, не используемые после 900-х годов. Слишком сильные, слишком опасные.

Она провела пальцами по одной из них — и тут же отдёрнула руку.

— Она живая.

— Что это вообще значит? — спросил Гарри.

— Это значит, что здесь когда-то была дверь. И не просто дверь — а артефакт, запечатанный магией. И судя по тому, что мы слышали… её что-то изнутри царапает.

Они пробирались обратно в гостиную Гриффиндора почти молча. Малфой ушёл в другую сторону, оставив после себя только холодное предупреждение:

— Если вам дорога жизнь, держитесь подальше от этого коридора.

Когда Гарри и Гермиона наконец добрались до башни, портрет Полной Дамы был на месте — но выглядел встревоженной.

— Ты слышала странные голоса? — сразу спросила Гермиона.

— Везде сегодня были голоса, дитя. Сначала тихие, как ветер. А потом всё громче... И кто-то постучал изнутри рамы. Из задней стороны моего портрета.

Она поёжилась.

— Этого не было с тех времён, как… — она осеклась.

— Как что? — Гарри шагнул ближе.

— Как исчез мой брат.

Они замерли.

— Я никогда не говорила. Он был учеником Хогвартса. 1873 год. Пропал в ту же ночь, когда, по слухам, открылась некая Комната. Не Тайная Комната. Другая. Та, о которой не говорят.

— Как она называлась? — прошептала Гермиона.

— Мы звали её по-разному, — Полная Дама глянула в сторону, будто опасаясь, что её услышат. — Но чаще всего… Комната Эха.

На следующий день всё выглядело… слишком спокойно.

Как будто ночь была сном, который не стоит вспоминать.

Но на завтрак в Большом зале отсутствовали трое учеников: два первокурсника и одна шестикурсница из Равенкло. Профессора не поднимали паники, но Гарри видел, как профессор Макгонагалл переглянулась с Флитвиком — тревожно, настороженно.

— Они не пришли на завтрак? — спросила Гермиона, пробежав глазами по столам.

— Нет. И никто их не видел с вечера.

Рядом к ним подошёл Невилл, весь в мурашках:

— Вы не слышали? Один из портретов в западной башне... разорван. Холст, рама — всё. Остались только клочья.

Гарри и Гермиона переглянулись.

— Это не совпадение, — твёрдо сказала Гермиона. — Кто-то, или что-то, вырывается изнутри. И оно ищет...

— Что?

— Я не уверена. Но если легенда о «Комнате Эха» правдива — это может быть сущность, связанная с самой тканью замка. С магией основателей. Возможно, ещё до них.

— Мы должны туда вернуться, — твёрдо сказал Гарри. — Этой ночью. И не втроём. Надо заставить Малфоя помочь.

Гермиона удивлённо посмотрела на него:

— Ты ему доверяешь?

— Нет, — ответил Гарри. — Но он уже часть этого. И, как бы это ни бесило, он знает что-то, чего мы — нет.

Позже, в коридоре пятого этажа, когда солнце уже начинало заходить, в том самом месте, где накануне звучали шёпоты, камень в стене треснул.

Из образовавшейся щели выглянула чья-то рука — тонкая, с сероватой кожей и длинными когтями. Она ощупывала воздух, как слепой ищет путь. А потом — исчезла обратно в камень.

И вновь повисла тишина.

01:42. Ночь.

Коридоры Хогвартса стали холоднее обычного. Не от сквозняка — от чего-то иного. Магия стен гудела, как низкий гул под кожей. Гарри чувствовал это, Гермиона — знала. Даже Малфой, поднимаясь по винтовой лестнице, был непривычно молчалив.

— Это сумасшествие, — всё же буркнул он, когда они остановились у стены, где накануне слышали шёпот.

— Ты можешь уйти, — спокойно сказала Гермиона. — Никто не держит.

— Нет, — бросил он. — Я должен узнать, что это. Для… себя.

— Для семьи, — поправил Гарри. — Потому что Люциус тоже знал об этом, да?

Малфой не ответил. Он достал палочку и прошептал:

— Revelare Arcanum.

Из кончика палочки вырвалась тонкая серебристая нить, которая змеёй поползла по камню. Там, где прошла, на стене проявлялись знаки. Круг, пересечённый треугольником. Внутри — древние руны.

Гермиона поднесла свою палочку:

— Это… знак Скрытого Эха. Его использовали ритуалисты в Скандинавии. Это… печать.

— Что она запирает? — спросил Гарри.

— Вопрос не в том, что, — прошептала Гермиона. — А почему.

Она потянулась к руне и прошептала:

— Patefacio.

Свет вспыхнул ослепительно. Стена вздрогнула, пошатнулась, и с глухим гулом исчезла — как вода, стекшая вглубь. Перед ними открылся длинный коридор, уходящий под землю. Свет факелов сам зажигался один за другим, как будто что-то внизу ожидало их прихода.

— Никогда не думала, что скажу это, но… мне страшно, — призналась Гермиона.

Малфой сжал палочку.

— Теперь уже поздно разворачиваться.

Комната Эха была не комнатой, а целым залом. Потолок терялся во мраке. Огромные зеркала стояли по стенам, словно окна в другой мир. Но в них не отражались герои. Вместо этого — пустой зал. В каждом зеркале — немного другой. В одном — треснутый. В другом — зал, залитый кровью. В третьем — кто-то стоял в углу. Темный силуэт. Без лица.

— Это… искажение, — прошептала Гермиона. — Эти зеркала… они не показывают отражения. Они показывают варианты. Возможные версии пространства.

— Они нас… наблюдают? — спросил Гарри.

— Нет. Он наблюдает, — хриплый голос раздался прямо за их спинами.

Они резко обернулись. Но позади — пусто.

— Кто это сказал?! — воскликнул Гарри.

Ответа не было. Но одно из зеркал потемнело, и на его поверхности проступила надпись:

— Вы пришли слишком рано.

— Рано для чего? — прошептал Малфой.

Ответа снова не было. Зато начали двигаться зеркала. Они медленно поворачивались к ним, словно фокусировались, как глаза. Гермиона попятилась.

— Мы должны уходить. Прямо сейчас.

— Согласен, — сказал Гарри. — Но как?!

Малфой указал на дальнюю часть зала:

— Там. Ещё один проход.

Они бросились туда, зеркала начали вибрировать. Из одного — потянулась рука, из другого — взгляд. Бесформенный, как будто в жидком стекле скрывалось нечто без лица.

Они вбежали в проход, и дверь за ними захлопнулась сама. Коридор резко сузился. Потолок стал ниже. Потолок, как показалось Гарри, дышал. И тогда на стенах появились строки — будто написанные кровью.

Вы открыли путь.

Он пробудится не ночью. Не днём. А в час между часами.

Когда зеркала перестанут отражать, а имена забудут сами себя.

Они вышли в крохотную комнату. На полу — круг, нарисованный древними рунами. В центре — камень. Полупрозрачный, пульсирующий. Внутри него — сердце. Настоящее. Бьющееся.

Гермиона замерла.

— Это не просто место. Это… якорь. Физическая точка заклинания, которое удерживает… его. Того, кто там. За зеркалами.

— И если оно сломается? — спросил Гарри.

— Тогда... границы падут.

— Кто он? — прошептал Малфой.

Гермиона посмотрела на них:

— Я не знаю. Но есть одна теория. В древних рукописях упоминается Эхо Хранителя — существо, питающееся страхами, отголосками памяти, магией. Оно было заключено в зеркало… но если зеркало треснет — оно выходит в саму ткань замка.

Шёпот за стенами. Плач портретов. Исчезающие дети.

Всё складывалось.

Гарри почувствовал, как пол под ногами вибрирует. Сердце в камне бьётся быстрее.

— Мы его разбудили.

Когда они выбежали наружу, к коридору пятого этажа, время казалось… сломленным. Окна показывали рассвет, но часы в зале показывали 01:42 — то же самое время, когда они вошли. Они потеряли ночь… или весь мир застыл на этом часу.

Сзади послышался шёпот. Не слова. Музыка. Мелодия, которая звучала, как плач.

И тогда зеркало у конца коридора треснуло.

01:42.

То же самое время.

Треснувшее зеркало в конце коридора покачивалось, будто стены дышали. Внутри — не отражение, а мрак. Пульсирующий, как чёрная вода.

Гермиона стояла ближе всех. Из зеркала на неё смотрела она же, но… не так. Волосы взъерошены, глаза пусты, лицо как будто затянуто пепельной вуалью. И эта вуаль двигалась.

— Это не я, — прошептала она.

— Уходим, — Гарри шагнул к ней, но зеркало вспыхнуло, и отражение Гермионы вышло из него.

Оно стояло перед ними. То же тело. Те же жесты. Но в глазах — ничего.

— Это не иллюзия, — сказал Малфой, отступая. — Это эхо. Оно создало… двойника.

— Тогда… что с настоящей Гермионой?! — воскликнул Гарри.

Он обернулся. Гермионы не было.

Исчезла.

Просто… растворилась.

— Гермиона?! — крикнул он, метнувшись к зеркалу.

Ничего.

Малфой подошёл к двойнику и резко махнул палочкой:

— Expulso!

Фигура отбросило назад, но она не исчезла. Поднялась. И улыбнулась.

Нечеловеческой улыбкой.

— Она не Гермиона, — выдохнул Гарри. — Она… только её отражение.

— Зеркала копируют, — Малфой говорил быстро. — Это древняя защитная магия, превращённая в ловушку. Они считывают твою суть — и создают… обратную версию.

— Нам нужно вернуть настоящую. Пока не поздно.

Тем временем…

Гермиона очнулась в полной тишине.

Темнота.

Холод.

Пол — гладкий, как стекло. Над ней — зеркало. Под ней — зеркало. Она была внутри пространства между отражениями.

— Гарри? — прошептала она. — Драко?..

Эхо её слов раздалось во всех направлениях. И… ответило.

— Здесь ты — только мысль.

— Ты — то, что ты боишься быть.

— Покажи своё лицо. Если оно твоё.

И тогда перед ней возникло её отражение. Только… не в человеческом виде. Оно менялось.

Гермиона в гневе.

Гермиона, отвергнутая.

Гермиона, предающая.

Гермиона, одна.

— Это не я, — твёрдо сказала она. — Это… мои тени.

Зеркало запульсировало. Оно чувствовало её страх.

— Скажи, кто ты, и мы отпустим.

— Сомневайся — и останешься здесь навсегда.

В Хогвартсе Гарри и Малфой отбивались от Эхо-Гермионы. Она двигалась быстро, почти невидимо. На каждом зеркале в коридоре теперь были лицА — чужие, полузнакомые, шепчущие.

— Зеркала — портал, — крикнул Малфой. — Если мы разобьём нужное, Гермиона вернётся!

— Но какое из них?! — Гарри метался, глядя на десятки отражений. — Они все одинаковые!

— Нет, — Малфой схватил его за плечо. — Смотри.

Одно из зеркал не шептало. Оно было тихим. На его поверхности — бледная, дрожащая Гермиона. Глаза в слезах.

— Это она.

Гарри шагнул вперёд, не раздумывая.

Палочка вверх.

— Reducto!

Зеркало разлетелось в пыль.

И в этот момент вся Эхо-Гермиона исчезла. Растворилась, закричав нечеловеческим голосом. А на полу, среди осколков, оказалась настоящая Гермиона — бледная, ослабевшая… живая.

— Ты… вернулась, — прошептал Гарри, опускаясь рядом.

Она дрожала.

— Я видела… нечто. Оно внутри зеркал. Оно… не из этого мира.

Малфой сел рядом, вытирая кровь с губ.

— Мы впустили его. То, что было за печатью. Это не просто проклятие. Это существо. Оно собирает отражения, чтобы стать… телом.

— И мы его почти собрали, — выдохнула Гермиона.

На секунду все трое замолчали.

А потом… из дальнего коридора донёсся гул. Низкий, вибрирующий. Стены слегка задрожали.

— Мы не одни, — сказал Малфой. — Он понял, что мы знаем.

Позже, сидя в библиотеке, Гермиона нашла старую гравюру: схематичный план замка времён основания. И на нём, под главной башней, было нечто, обведённое рунами.

Надпись была на латинском, но Гермиона перевела быстро:

Corpus Speculi — Тело Зеркала.

— Если у него появится тело, — прошептала она, — он перестанет быть отражением. Он станет реальностью.

Гарри смотрел на карту и молчал.

— Тогда, — наконец сказал он, — нам придётся идти туда, где всё началось.

И в глубине замка, в чёрном зеркале, уже формировался силуэт.

Он копировал голос.

Шаги.

Взгляд.

Он учился быть человеком.

Одним из них.

Они шли по узкому, пыльному тоннелю.

Позади — школа. Впереди — неизвестность.

Тишина тут была другой: не глухой, а внимательной, как будто сама темнота прислушивалась.

Гермиона шла первой. На кончике палочки светилось Lumos Maxima, но свет не рассеивал тьму — он отбрасывался назад, как будто воздух сопротивлялся.

— Здесь должно быть то место, — прошептала она, остановившись перед каменными вратами. На них были выбиты те же символы, что и в зале зеркал. В центре — слово:

Corpus Speculi.

— "Тело Зеркала", — напомнил Гарри.

Малфой глубоко вдохнул:

— Это… не просто место. Это как… алтарь. Или родильная палата. Магия здесь сгущена. Почти живая.

Гермиона провела рукой по надписям:

— Печать держалась с IX века. Закрытая, древняя, примитивная — но сильная. Пока кто-то не потревожил отражения.

— Мы?

— Или кто-то до нас.

Врата открылись сами собой.

С глухим скрежетом камень сдвинулся в сторону, и перед ними открылся чёрный зал, выложенный зеркалами.

В центре — пьедестал.

На нём — тело.

Без лица.

Без формы.

Но с магией.

Оно пульсировало.

Гермиона ахнула:

— Оно… уже начало формироваться.

И тут — зеркала ожили.

Во всех — они.

Гарри, Драко, Гермиона.

Копии. Живые. Улыбающиеся.

И каждая с палочкой.

— Оно не только отражает… — прошептал Гарри. — Оно крадёт.

Один из двойников шагнул вперёд. Это был Гарри. Только... в его глазах не было ничего. Ни гнева. Ни боли. Ни страха.

— Ты дал мне форму, — сказал он голосом, почти похожим на настоящий.

Настоящий Гарри шагнул вперёд:

— Кто ты?

— Я — тень от всех вас.

— Я — то, что вы прячете.

— Я — то, что растёт, когда вы смотрите в себя слишком долго.

Из зеркала вышла Гермиона, копия, в крови.

Потом — Малфой, бледный, с глазами, полными ненависти.

— Он нас изучал, — прошептала Гермиона. — Чтобы стать нами. Или кем-то лучше.

Зеркала начали трескаться.

Сущность на пьедестале встала.

— Я больше не отражение.

— Я — зеркало.

— Смотрите в меня.

— И станьте мной.

Схватка началась внезапно.

Все трое использовали всё, что знали: заклинания, защиту, огонь, щиты, но двойники били так же быстро — они знали все их слабости.

— Protego! — Малфой отразил заклятие от своей копии.

— Expelliarmus! — Гарри сбил своего двойника.

Гермиона закричала:

— Speculum Ruptura!

И одно из зеркал взорвалось, разлетевшись в пыль.

— Надо разбить все зеркала, — крикнула она. — Он связан с ними!

— Их десятки! — Гарри.

— Тогда мы пожертвуем чем-то большим! — Гермиона шагнула к пьедесталу, где тело сущности почти завершилось.

Она встала в круг рун и посмотрела на Гарри:

— Есть ритуал. Я прочитала его в «Арканных Проклятиях». Заклятие запечатывания обратного Я. Оно требует... замены. Душа за душу.

— Нет, — сказал Гарри.

— Это должна быть я, — сказала она твёрдо.

— Нет, — вмешался Малфой. Он медленно подошёл, весь в крови, с разбитой бровью. — Это буду я.

Они оба посмотрели на него.

— Я больше всех был похож на него. Я носил маску. Жил в отражении отца. Если кто и должен уйти… то это я.

— Малфой, ты не обязан… — начала Гермиона.

— Я не хочу быть копией. Я хочу быть собой. Хоть раз.

Он встал на пьедестал. Поднял палочку. Зеркала завыли.

— Ex Anima, Speculo Claudo.

Гарри и Гермиона закричали, когда свет взорвался из центра комнаты.

Зеркала одно за другим начали взрываться, трещать, вопить.

Зеркальные двойники исчезли.

Сущность вздрогнула и… рассыпалась в пыль.

Тишина.

Малфоя не было.

Только его палочка — лежала на пьедестале.

— Он… — прошептал Гарри.

Гермиона сжала кулаки, сдерживая слёзы.

— Он закрыл Эхо.

Навсегда.

Несколько дней спустя, в кабинете Дамблдора, Гарри и Гермиона рассказали всё. Директор слушал молча, очень внимательно.

Когда они закончили, он сказал:

— Тени есть в каждом из нас. Но редко кто находит в себе мужество войти в них и… остаться собой.

— Драко Малфой… нашёл.

На вершине Хогвартса, в старом зеркале, которое когда-то было в Запретной Комнате, больше нет отражений.

Только одна тень, которая смотрит… и больше не копирует.

Она ждёт.

Но дверь — запечатана.

Пока никто снова не посмотрит слишком глубоко в своё отражение.