Взрывной бегемот (гет)

Что может быть мертвее трупа? Например, светские рауты в гостиной Малфоев. Изысканные ужины, где блюда подавались с таким же вкусом, как и беседы — абсолютно пустые. Три года после войны с Волдемортом стали для Драко вечной битвой с родителями. Люциус и Нарцисса, лишившиеся былого влияния, но не амбиций, видели в сыне единственный шанс вернуть статус — выгодный брак.

— Тебе уже двадцать один, Драко, — голос матери был холоден, как мрамор камина в их гостиной. — Союз с семьей Гринграсс укрепит наши позиции. Астория — идеальная кандидатура.

— Идеальная? — Драко с силой поставил бокал, едва не разбив его. — Она смотрит на меня как на очередной экспонат в коллекции отца. Все ее интересы — это генеалогические древа и сплетни из «Ведьмополитен». Она не девушка, а ходячий светский протокол. Ты действительно хочешь, чтобы я провел всю жизнь с той, у кого в груди не сердце, а свод правил?

Истинная причина была глубже. После войны, после всего, что он видел и в чем участвовал, Драко претила сама мысль о браке по расчету. Он искал не связь ради статуса, а искру настоящей жизни, которую давно в себе похоронил. Но как объяснить это родителям, для которых чувства были слабостью, а раскаяние — позором?

Именно такие мысли гнали его в этот морозный январский вечер из родового поместья в заснеженный Хогсмид. Снег хрустел под сапогами, а крупные хлопья цеплялись за черный плащ. Он искал не веселья, а забвения.

В пабе «Три Метлы» пахло хвоей, жженым сахаром и глинтвейном. Драко, с трудом найдя свободное место у барной стойки, сбросил плащ и замер, наблюдая за жизнью, которая кипела вокруг. Здесь были настоящие эмоции — громкий смех, споры, дружеские похлопывания по плечу. Все это было так далеко от стерильной тишины Малфой-Мэнора.

— Что заказывать будем, аристократ?

Он вздрогнул, узнав голос. Перед ним стояла Джинни Уизли. В ее рыжих волосах запутались огоньки гирлянд, а в карих глазах светилась привычная насмешка. Она не была красавицей в классическом понимании, но в ней была какая-то огненная энергия, заставляющая смотреть на нее снова и снова.

— Уизли, — кивнул он с наигранным высокомерием. — Полагаю, ассортимент тебе знаком до неприличия. Сообрази чего-нибудь... взрывного. Говорят, у вас есть новинка.

— Для тебя как раз есть «Взрывной бегемот», — парировала Джинни без тени подобострастия. — Имбирное пиво, перцовый сироп, взбитые сливки с искрящимся сахаром. Осторожно, кусается.

Через минуту перед ним стоял бокал с шипящей оранжевой жидкостью, увенчанный шапкой сливок, с которых сыпались искры. Драко отхлебнул — напиток обжег горло сладким огнем.

— Почему ты здесь, Уизли? — спросил он, когда она вернулась, расставляя бокалы. — Где твой спаситель магического мира? Неужели бросил на произвол судьбы в баре?

Джинни даже не взглянула на него, продолжая вытирать стойку.

— О, Малфой, — она закатила глаза, покачав головой. — Твои шутки оригинальны, как табуретка. Я работаю. А ты? Приполз в единственное место, где тебя не будут тыкать носом в твое прошлое?

— Может, и приполз, — неожиданно для себя парировал Драко, глядя на свое отражение в полированном дереве стойки. Его собственный голос прозвучал устало и без привычной язвительности. — Здесь, по крайней мере, пахнет жизнью. А не нафталином и притворством.

Этот нехарактерный для него тон, отсутствие привычного барьера высокомерия, заставили Джинни на мгновение оторваться от своей работы и действительно посмотреть на него. Она увидела не самодовольную маску, а ту же самую усталость, которую каждый день видела в зеркале. И это несправедливое, раздражающее сходство сорвало с губ слова, которых она не планировала произносить.

— Гарри... Гарри не бросил меня, — сказала она тихо, но твердо, глядя ему в глаза. — Он просто... исчезает. Целые дни на работе в Аврорате, а вечерами… он все еще там, в своих мыслях, в тех лесах, в тех сражениях. Иногда я ловлю себя на мысли, что живу с призраком.

Эта неожиданная откровенность обезоружила Драко. Теперь он видел перед собой не язвительную барменшу, а уставшую, разочарованную женщину, пытающуюся строить свою жизнь на руинах, оставленных войной.

— Похоже, у каждого свои призраки, — произнес он задумчиво. — Мои, например, настаивают, чтобы я женился на Астории Гринграсс.

Разговор как-то незаметно для них завязался. Он был колким, полным старых обид и новых, неожиданных ноток понимания. Драко заказал еще один «Взрывной бегемот». Эффект не заставил себя ждать — через полчаса он извиняющимся жестом попросил показать дорогу в уборную и удалился, стараясь сохранить достоинство.

— Ну что, твой аристократ не выдержал натиска «Бегемота»? — весело подмигнула Джинни подошедшая к стойке официантка, наблюдая, как Драко удаляется нетвердой походкой. — Кажется, твой коктейль бьет не только в голову, но и по желудку.

— Зато закаляет характер, — усмехнулась Джинни, но в ее взгляде не было злобы, лишь легкая, снисходительная улыбка.

Он вернулся бледный, но с новым упрямством в глазах.

— Это не коктейль, Уизли, а оружие массового поражения, — проворчал он, опускаясь на стул.

— Просто у кого-то слишком слабый желудок, — парировала она, подавая ему стакан чистой воды. — Ничего, скоро привыкнешь.

Он ушел тогда, оставив под стеклом щедрые чаевые. А через месяц судьба снова занесла его в «Три Метлы». На этот раз с Забини. Джинни за стойкой не было. На его вопрос о «Взрывном бегемоте» незнакомая барменша лишь грустно вздохнула:

— Ах, этот коктейль... Нет, его больше не готовят. Рецепт был секретом мисс Уизли, у меня такой же не получается — все говорят, не то. А она... она сейчас готовится к свадьбе. С Гарри Поттером, представляете? Некоторым удивительно везет в этой жизни…

Новость ударила Драко с неожиданной силой. Он кивнул, расплатился и, бросив Забини короткое «выйду подышать», направился к выходу.

Февральский воздух обжег легкие, как лезвие. Снег падал так же, как и тогда, месяц назад. Он закурил, прислонившись к стене паба, пытаясь заглушить странное щемящее чувство внутри. Мысли путались: свадьба Поттера... пустая гостиная Малфой-Мэнора... уставшие глаза Джинни...

Внезапно дверь «Трех Метел» снова отворилась, и на пороге появилась она. В одной легкой мантии, засыпанной каминным пеплом. Джинни явно не ожидала никого здесь увидеть и вздрогнула, заметив его.

— Малфой? — удивленно выдохнула она, потирая руки. — Что ты тут маячишь, как саламандра на морозе?

— Курил, — буркнул он, пряча руку с сигаретой за спину. Почему-то ему стало неловко. — А ты? Разве не должна быть занята... подготовкой к торжеству?

Она посмотрела на него пристально, и в ее взгляде не было ни прежней насмешки, ни злости. Только усталая грусть.

— Торжество? — она горько усмехнулась. — Гарри сегодня снова задержался на работе. Опять какое-то срочное дело. Я сказала, что пойду проведать маму, а сама вот... зашла сюда.

Они стояли в молчании, и только снег падал между ними тихим белым занавесом.

— Знаешь, — неожиданно для себя начал Драко, глядя куда-то в сторону темных крыш Хогсмида. — Я сегодня спросил о твоем «Взрывном бегемоте». Мне сказали, что рецепт утерян.

Джинни тихо рассмеялась, и этот смех прозвучал теплее, чем все огни в пабе.

— Ничего не утеряно. Просто... его может приготовить только тот, кто сам еще не остыл. А я, кажется, начинаю леденеть.

— Не верю, — отрезал Драко и наконец посмотрел на нее. — Ты, Уизли, не способна остыть. Ты или горишь, или взрываешься. Как тот самый бегемот.

В ее глазах мелькнуло что-то новое — не удивление, а скорее признательность.

— А ты, Малфой, — тихо сказала она, — становишься странно проницательным. Для слизеринского слизняка, конечно.

— Жизненный опыт, — парировал он, и в уголке его рта дрогнуло подобие улыбки. — Или старость. Не уверен.

Она вздохнула, и изо рта вырвалось маленькое белое облачко.

— Мне пора. Мама меня ждет.

— Уизли, — окликнул он ее, когда она уже сделала шаг. Джинни обернулась. — Если... если тебе вдруг понадобится... взорвать еще кого-нибудь… или просто составить компанию за барной стойкой... мы могли бы... ну, ты знаешь, как меня найти.

Он не предложил ей бежать. Не признался в чувствах. Он просто бросил в мерзлый воздух хрупкий, как снежинка, мостик.

Джинни смотрела на него несколько секунд, и он видел, как в ее карих глазах борются сомнение, печаль и та самая искра, которую он запомнил.

— Может быть, — просто сказала она. И повернулась, чтобы уйти. Но на прощание добавила через плечо: — Береги себя, Малфой. И... спасибо.

Он смотрел, как ее фигурка растворяется в снежной пелене, и впервые за долгие месяцы в его груди не было ледяной пустоты. Там теплился крошечный, но упрямый огонек. Огонек надежды. Он еще не знал, куда его заведет этот свет, но впервые за долгое время ему хотелось туда идти.