Дорога к сердцу (гет)

Заучка кусала перо и смотрела в учебник. Драко привык называть её так за много лет учебы и даже сам с собой называл её «Грейнджер» или «заучка». Настолько остроумные обзывательства, какие он придумывал ей на младших курсах, не всякий сумеет придумать. И он изощрялся. Начиная с пятого курса он старался особенно, когда узнал, что кто-то пригласил её на Святочный бал. Он ждал, что это будет рыжий или очкастый, и заранее злился, и изнывал, и мучился. И сходил с ума каждый раз, увидев заучку. Гермиону Грейнджер. Гер-ми-о-на — по слогам, смакуя каждый слог.

Он вываливал на неё все, что успевало накопиться в нём за те дни. Вываливал отчаянно, сладострастно и остроумно. Только чтобы не знать, что она пойдёт на бал с кем-то из них. Грязнокровка. («Драко, она грязнокровка». Низший сорт. Хуже всех). Самая красивая девочка школы, самая красивая девочка… самая недоступная.

Она нравилась ему так сильно, но он смог признать это только на шестом курсе. И знал, что она никогда не посмотрит на него.

Он все сделал неправильно в отношениях с ней. И даже когда мог помочь ей в Малфой меноре, он не помог. Разве отдать Поттеру палочки и позволить им сбежать — этого было достаточно? После того как троица сбежала, Драко избил Струпьяра — егеря, который ее привел. На самом деле, его не волновало совершенно, побьет его Струпьяр, или он изобьет его. Драко просто хотел куда-нибудь излить свой гнев. Ему повезло. Он избил Струпьяра.

Гермиона подняла взгляд и увидела, что он смотрит на неё. Она смотрела на него, а он смотрел в стену. Из двух путей чаще всего он выбирал самый легкий.

Блейз смеется над ним. Он все понимает, в отличие от Крэбба и Гойла, чьих мозгов хватало только на то, чтобы всюду таскаться за ним.

— Тебе осталось полгода, — заржал Блейз, замечая его взгляд. Он тоже никогда не занимается на трансфигурации. — Все, чего ты добьёшься: она превратит тебя в лягушку.

— Да пошёл ты, — привычно огрызнулся Драко. Но времени мало. Восьмой курс заканчивается, а она не стала ближе.

Драко выругался. Жалко, что Поттер и Уизли не пришли на восьмой курс. Поттера он бы не тронул. Поттер спас его из горящей Выручай-комнаты. Это что-то в нём изменило. Точнее, изменения внутри шли очень давно. А это был последний удар. Да, Поттера он бы не тронул. А вот Уизли заслужил, чтобы его отметелили. Эта тварь пнула его, прячась под мантией-невидимкой, когда шла битва за Хогвартс. Жаль, Драко было тогда в таком состоянии, что не смог ему ответить. И жаль, что Рыжий не вернулся. Драко сказал бы ему что-то гадкое, как прежде. Уизли бросился бы на него с кулаками, и тогда неважно, кто победит, — он бы сбросил на Рыжего всю свою злость, все свое разочарование.

— Мистер Малфой, — услышал он голос Минервы Макгонагалл. После войны в школе не хватало учителей, поэтому директор продолжала вести трансфигурацию. — В этом году ваш итоговый балл очень низкий.

Драко молчал. Молчал и смотрел сквозь Макгонагалл и сквозь Грейнджер. Он слышал эти слова не раз от матери. Он слышал много раз, что ему надо лучше учиться. Что он очень умный. Но Малфой менор во время войны сломал в нём что-то.

— Я могла бы подтянуть Драко, — сказала вдруг Грейнджер.

Все взгляды обратились на него: кто-то ей сочувствовал, кто-то усмехался, со слизеринской стороны ждали, когда он в очередной раз выставит ее идиоткой. Драко мог бы рассмеяться ей в лицо. Он так бы и сделал на прошлых курсах. «Куда прёшь, поганая грязнокровка?» — лишь бы она обратила на него внимание. Она закрывается учебником, как щитом, и идёт дальше — вот и все их отношения в прошлом.

— Вы не против, мистер Малфой? — Макгонагалл давала шанс спастись Гермионе, не ему.

— Не против, — сказал Драко. Блинблинблин. Поджатые губы. Карие глаза. Ее страдание на полу его дома, а он не смог сделать ничего. Ты неудачник, Драко. У тебя не получится. Никогда.

Гермиона довольно улыбнулась, как будто ей поставили высший балл.

— Тогда встретимся после уроков в библиотеке, — сказала она, обращаясь к нему. И занятие продолжилось.

После уроков Драко пошел в библиотеку. Он не шел, а плелся. Ни в коем случае не прийти вовремя. Не показать ей свою слабость. Его слабость она — грязнокровка, которую его семья презирает.

— Драко, твоя мама прислала тебе письмо, — у библиотеки его остановила Милисента.

Драко скомкал письмо и сунул его в карман. Он догадывался, что там написано, но он не может, не хочет, не желает возвращаться в Малфой менор. Он ответит маме. Когда-нибудь. Позже. Горло перехватило, когда дверь библиотеки распахнулась, и Драко увидел Грейнджер.

Грейнджер сидела за длинным столом у окна. Учебник по трансфигурации лежал сбоку, а она сама смотрела какие-то чертежи. Драко заметил, что на пергаменте нарисованы песочные часы. Похоже на маховик времени.

— Ты поздно, — сказала она, убирая чертежи в сумку.

Драко не считал нужным объяснять что-либо. С холодным выражением на лице он сел рядом. Рядом с грязнокровкой. Что за сюр? Страшный сон? Ожившая фантазия?

Она что-то говорила. Объясняла. Объясняла грёбаную трансфигурацию. Старалась уже полчаса, а он лишь пытался понять, что это не сон. Просто смотрел на неё (равнодушный взгляд, Драко, включи окклюменцию, Драко) с безразличным выражением на лице и не слышал ничего. Ничего.

— Давай, Драко, повтори.

— Что именно?

— Преврати эту книгу в цветок.

— Как?

Как это сделать?

— С помощью заклинания, которое мы сегодня изучили, — ответила она терпеливо.

— Хочешь, чтобы я превратил мёртвые знания во что-то живое? — переспросил Драко, отчаянно пытаясь вспомнить, как звучало заклинание, которое она повторяла весь вечер.

Она смотрела ожидающе, и Драко встал со стула. Поднял палочку, навел ее на книгу и проговорил по памяти заклинание. Заклинание сказано, а книга растекается по столу зловонной лужей. Грейнджер вскрикнула. Драко замер, злясь на себя.

— Ты сделал это специально, не так ли? — она прищурила глаза.

На её щеках пылал румянец, и от гнева она едва контролировала себя.

— Не специально.

— Нет, ты сделал это специально!

— Да не специально я! — теперь вскипел он, потому что оправдываться в том, чего не делал, совсем не хочется.

— Малфой, если тебе не нужны эти занятия, так и скажи. Я не стану тратить ни свое, ни твое время. Я зря сама напросилась, не надо было так делать… — она побледнела.

— Мне надо, — сказал Драко быстро, понимая, что она готова уйти, — правда, мне очень надо подтянуть трансфигурацию. — И он даже не врал: отец прибьет его, когда узнает, какой низкий у него балл.

— Ладно, — выдохнула она. Подняла палочку — и лужа собралась в книгу. — Вот так лучше. Да, теперь я вижу, что тебе действительно нужна помощь. В трансфигурации. Я могу заниматься с тобой один раз в неделю. По четвергам, как сегодня. Тебе подходит? Сразу после уроков. И ты можешь спросить у меня всё, что не понял на трансфигурации. Остальные темы, которые ты пропустил за год, тебе придётся изучать после уроков. Самому. Изучил тему. Что-то не понял — спрашиваешь меня в четверг. Все понятно?

— Нет, не всё, — теперь прищурился Драко.

— Что тебе непонятно?

Он подумал, что выглядит сурово и она не заметит, что он просто тянет время, чтобы побыть с ней подольше.

— Зачем ты мне помогаешь? — наконец пришел в голову вопрос.

— Ах, это… — выдохнула она и села за стол.

Драко опустился на стул. Вытянул ноги, надеясь, что она не замечает, что его колено касается ее ноги. Но она не замечает.

— Малфой менор. Гарри. — Три слова. И всё.

— Поттер отдал этот долг. — Драко вспомнил свой дом, Поттера с раздутым лицом. Он мог сдать его там же, и Беллатриса отдала бы его Волдеморту. Он не сдал. Не смог. Не смог, зная, что если поймают Поттера, то заберут её. И он не сдал. Он не сдал Поттера, а её все равно забрали. Сначала пытали, а он старался не слышать её крик. А потом её забрали и утащили в подвал. — Ты мне ничего не должна.

— Все остальное тебя устраивает?

— Устраивает.

— Тогда встретимся в четверг.

«Может, предложить проводить ее до Гриффиндорской башни?» — подумал Драко. Но в этот момент в библиотеке появились Блейз и младшая Уизли. Уизли фыркнула, бросив на него недовольный взгляд, и подсела к Грейнджер.

— Ну как, — спросил Блейз, когда они вышли из библиотеки. — Получил, что хотел?

— Заткнись, идиот.

— Зачем тебе это? — прошипела Джинни, когда Драко и Забини ушли. — Зачем ты вызвалась ему помогать?

Слухи по Хогвартсу расходятся с такой скоростью! Вот и Джинни уже знает, что она взялась помогать Драко Малфою.

— Разве это не забавно, что отпрыска одного из «Священных двадцати восьми» учит маглорожденная волшебница, — отшутилась Гермиона.

— Совсем не забавно. Если Рон узнает…

— Рон давно встречается с другой девушкой.

— И ты так решила ему отомстить?

— Если бы я хотела ему отомстить, я бы посылала ему колдографии с каждого завтрака, ужина и обеда. У них такая суровая диета в команде. Колдографии еды были бы самой лучшей местью, — улыбнулась Гермиона. — Кстати, а что ты делала с Забини?

— Он шел в библиотеку «спасать Малфоя». Он так сказал.

— Вообще-то это меня надо было спасать…

— Малфой сильно тебя доставал?

Драко Малфой в этот раз снова вывел её из себя. Он делает так всегда. Всегда? Гермиона думала, что уже успела привыкнуть к этому, но не тут-то было. Сегодня он превратил её учебник по трансфигурации в вонючую жижу! И хотя он сказал, что ничего такого не хотел, Гермиону точили сомнения.

Драко Малфой — это самая большая заноза в заднице за все её время обучения в Хогвартсе. Что бы он ни делал, всё равно в центре его внимания оказывалась она. Хотя Дин сказал однажды, что Малфой достает её только из-за того, что она дружит с Гарри и Роном, а ей достается чисто за компанию. Но она сердцем чувствовала, что это не так. Малфой ненавидел Гарри и Рона, но к ней у него были другие чувства — более изощрённые. Он никогда не трогал ее родителей, хоть они были маглами. И признаться, если бы он это сделал, ему бы не поздоровилось, и вряд ли он бы сейчас сидел с ней за одним столом в библиотеке. Ведь родители — это святое. Какими бы они ни были.

Родителей он не трогал, но проходился по её магловскому происхождению. Но больше всего ему нравилось задевать её внешность! Особенно обидно было на пятом курсе, когда он заявил, что никто не пригласит её на бал. Мама говорила, чтобы она относилась к этому как испытанию.

«Есть люди, которые в нашей жизнь только для того, чтобы испытать нас», — говорила мама. Гермионе помогали эти слова, и каждый раз она говорила друзьям, чтобы они не обращали на Малфоя внимания. Но какое же сладкое чувство разлилось в груди, когда она появилась на лестнице на Святочном балу, а Малфой стоял там же. И он смотрел на неё. В его взгляде не было ни ненависти, ни презрения. В нём было восхищение. И весь вечер она ловила на себе этот взгляд. «Хочешь отомстить человеку, отойди, — говорила ей мама. — Жизнь отомстит ему так, как ты и представить не можешь». Как же сложно было отойти, когда речь шла Малфое! Но в тот момент, стоя на лестнице и видя на себе его восхищенный взгляд, она не почувствовала сладость мести. Увы! Вместо этого она представила, что было бы, если бы он относился к ней иначе.

— Не особо. Просто неправильно произнес заклинание, — ответила она.

— Пойдём в гостиную, — предложила Джинни, нетерпеливо поглядывая на дверь.

— Ты иди, — ответила Гермиона, — а я ещё хочу позаниматься.

Когда Джинни ушла, Гермиона достала маховик времени, над которым работала, пока ждала Малфоя. Маховик мог отправлять только на небольшое время вперёд или назад — минут на двадцать, не больше. Но это уже была победа. Осталось только решиться на следующий шаг.