Scandal (гет)

Модный маггловский бар в центре Лондона гудел, как растревоженный улей. Голоса, смех, громкая музыка — всё это сливалось в один оглушительный гул, от которого закладывало уши. Джинни Уизли, известная последние четыре года как Куинн Перкинс, сидела за столиком в углу и чувствовала себя не в своей тарелке. Она не ходила на свидания вслепую. Это было железное правило. Но в этот раз слабость и настойчивые уговоры подруги взяли верх, и теперь она кусала губы, жалея о своей уступчивости.

Джинни нервно вертела в пальцах бокал с белым вином, когда дверь открылась, впуская новую порцию шума и гуляк. Среди них, словно акула среди пестрых рыбешек, выделялся один парень. И Джинни соврала бы, если б не признала, насколько он горяч. Его тёмный костюм, сшитый по индивидуальному заказу, идеально облегал статную фигуру, а во всей его осанке читалась цена, недоступная большинству посетителей. Несмотря на молодость, его уверенность была почти осязаемой. В кои-то веки её ожидания не были обмануты. Он явно был лучше прошлого кавалера из приложения знакомств — «горячего испанского жеребца», на деле оказавшегося крашеным стариком с наклеенными ресницами, в дешёвой красной рубашке, который держался за стойку, чтобы не упасть. Взгляд вновь прибывшего, холодный и оценивающий, без труда нашёл её в густой толпе, будто он заранее знал, где она сидит.

Мулат подошёл к её столику без тени сомнения и сел напротив; его движения были плавными и безжалостно эффективными. Как только он открыл рот, всё очарование ситуации исчезло без следа.

— Куинн Перкинс? — Голос, низкий и ровный, прорезал шум, как лезвие. — Выпускница Оксфорда, факультет магического права.

Под этим именем она жила последние четыре года — с тех пор как очнулась в маленькой квартире в Лондоне, потеряв почти все воспоминания о своей прошлой жизни. Она помнила лишь, что теперь у неё новая личность, имя и нужно придерживаться этой легенды, чтобы остаться в живых.

Незнакомец, который знал о ней больше, чем полагалось, явно представлял собой угрозу.

Джинни смотрела на него с нарастающим недоумением и страхом. Несмотря на всё великолепие, он начинал её по-настоящему пугать. Она всегда переходила в наступление, когда боялась.

— Да. Но, вообще-то, я думала, это свидание вслепую. На которые я больше не соглашаюсь, но сегодня решила сделать исключение. И, похоже, зря. Ты смахиваешь на психопата в дорогом костюме.

— Это не свидание, — отрезал он, его глаза цвета тёмного обсидиана пристально изучали её, лишая шансов сбежать. — Для свиданий я выбираю рестораны получше и предлагаю девушкам изысканный ужин. Это собеседование.

Он улыбнулся, явно стремясь разрядить обстановку, и приподнял бровь, когда Джинни вздрогнула, заметив, что его рука переместилась к внутреннему карману пиджака. Девушка судорожно сжимала палочку под столом, но, заметив, что он лишь достал бумагу, решила попытаться принять максимально непринуждённый вид и поддержать игривый тон беседы.

Парень положил на стол тонкий пергаментный конверт с единственным украшением — прочной восковой печатью в виде стилизованной, почти агрессивной буквы «G».

— Собеседование? — скептически оглядела она его изящные руки с фамильным перстнем и безупречный узел галстука. — С тобой? Ты выглядишь слишком богатым молодым и… пижонистым для адвоката.

Уголок его рта дрогнул в подобии улыбки, не достигая глаз.

— Мне тридцать лет, но спасибо за очередной комплимент. Я не адвокат. И дорогой костюм — это мой рабочий дресс-код. А ты умираешь от желания спросить, на кого же я тогда работаю.

— Хорошо, — с вызовом сказала она, чувствуя, как нарастает гнев. — На кого вы работаете?

— На «Грейнджер и партнёры».

Он произнёс это так, будто эти слова должны были всё объяснить. Увидев, что они не произвели на неё ожидаемого эффекта, он наклонился чуть ближе; его голос стал тише и интимнее, пробиваясь сквозь шум бара.

— Мы гладиаторы, Куинн. Только в костюмах. Мы сражаемся в самых грязных войнах — политических. Мы не ведём дела, мы не подаём документы в суд. Мы исправляем чужие ошибки. Мы стираем плохие поступки наших клиентов, как ластиком. Мы — волшебный щит, стоящий между людьми у власти и их неизбежными, ужасными провалами. Мой босс — лучшая в своём деле. Поверь, ты всю жизнь мечтала познакомиться с такой, как она. Ты мечтаешь стать ей. Не знаю, что меня удивляет больше — то, что ты не слышала о ней, или то, что она почему-то выбрала тебя. Хотя ты даже не лучшая в своём выпуске.

— О, я — лучшая, уж поверь. Просто профессор Хоукинс — старый педофил, который скорее проглотит свою старую мошонку, чем поставит справедливую оценку. Может, ты и твой босс и его домогательства стёрли ластиком? Как, ты сказал, её зовут? Грейнджер?

Блейз лишь покачал головой и пододвинул конверт к ней по гладкой поверхности стола.

— Там порт-ключ и адрес. Завтра. Полночь. Придёшь — узнаешь больше. Нет — получишь жалкую работёнку в аналах министерства и останешься составлять обвинительные акты против магродов, торгующих волшебными безделушками. Выбор за тобой.

Он поднялся так же стремительно, как и появился.

— Погоди! — выкрикнула она, вставая. — Забини! Если я пошлю вас на хрен, это станет проблемой? Вы заставите меня пожалеть об этом?

Он обернулся на пороге, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на уважение.

— Мы — нет. Но сама можешь пожалеть.

Он растворился в толпе, оставив её одну с невыпитым вином, огромным количеством вопросов и конвертом, который словно ждал своего часа, излучая тихую, властную магию. Её пальцы дрогнули, касаясь печати. И на мгновение ей показалось, что она слышит отдалённый, знакомый женский голос, который звал её... но не «Куинн».

Голос, который звал «Джинни».

Она резко отдернула руку, словно обожглась. Чувство дежавю, острое и болезненное, пронзило её, заставив сердце бешено забиться. Всё это звучало абсурдно и опасно. Она не помнила, кто она, но что-то глубоко внутри, не поддающееся контролю разума, настойчиво твердило, что этот конверт — ключ к ответам, и ей необходимо встретиться с этими людьми.

* * *

Заброшенный склад в промышленной зоне маггловского Лондона был ледяным и пропахшим смертью. Воздух, тяжёлый от пыли и ржавого металла, нёс в себе едва уловимый, но неоспоримый звериный дух. Вспышки света от палочек двух волшебников выхватывали из непроглядного мрака груды непонятного оборудования и тени, которые двигались слишком быстро и бесшумно для человека.

— Напоминаю, Финниган, — сказала Гермиона Грейнджер, её голос, ровный и громкий, эхом отражался в металлических пустотах ангара. Её белый костюм был единственным пятном цвета в этом сером царстве запустения. — Никаких геройств. Мы здесь, чтобы вести переговоры.

Симус Финниган, огромный, широкоплечий ирландец, чьи рыжеватые волосы и россыпь веснушек казались насмешкой над окружающим мраком, даже здесь излучал неукротимую энергию. Он нервно перекидывал с руки на руку свою палочку из орехового дерева.

— Просто кажется, что «вести переговоры» с оборотнями в их логове — не лучшая идея для дня, когда я планировал сделать предложение, — он криво улыбнулся, и в его глазах вспыхнул знакомый огонёк азарта. — Если меня разорвут на части, скажи Габриэль, что я её любил.

— Вы знакомы с ней всего три месяца, Симус.

— Но каких месяцы! — воскликнул он, разводя руками. — Ты бы знала, что эта французская скромница вытворяет в постели! Слыхала про выражение «гвозди высасывает»?

Гермиона слегка поморщилась и легко ткнула сально подмигивающего напарника в бок.

Он хотел было продолжить, но резко выпрямился, в миг превратившись из игривого ловеласа в сурового солдата, и кивнул в темноту, откуда, словно из самой тени, вышли трое. Они двигались с грацией хищников, их плечи были напряжены, а глаза отсвечивали в полумраке жёлтым, как у сов. Лидер, высокий и жилистый, с лицом, иссечённым шрамами, которые белели на грязной коже, остановился в паре метров от них. Он дышал тяжело, и пар вырывался из его ноздрей клубами в холодном воздухе.

— Грейнджер, — просипел он. — Деньги принесла?

— Принесла, Альдо, — Гермиона сделала небольшой, но решительный шаг вперёд, демонстрируя полное отсутствие страха. — Но не те десять миллионов, что вы просили. Здесь восемь.

Альдо зарычал, низкий, утробный звук, идущий из самой глотки.

— Мы договаривались!

— Нет, — холодно парировала Гермиона, её глаза сузились. — Вы требовали. А я предлагаю сделку. Вы берёте эти восемь миллионов. Вы отпускаете сына члена Визенгамота. И вы покидаете территорию Британии в течение пятнадцати минут.

Симус почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он сжал свою палочку так, что костяшки его пальцев побелели. Каждый раз он боялся, что безумие и отвага Грейнджер приведёт их в могилу. И каждый раз стоял рядом с ней, готовый забрать с собой на тот свет как можно больше мерзавцев, с которыми они вечно имели дело.

— Иначе что? — усмехнулся Альдо, оскаливая жёлтые клыки. — Ты нас заклятием щекотки замучаешь?

— Иначе, — Гермиона говорила тихо, но так, что каждое слово било точно в цель, леденило душу, — через двадцать минут здесь будет не только Аврорат. Здесь будут парни пострашнее. И когда вся эта история всплывёт наружу, когда Пророк раздует скандал о том, как стая оборотней похитила ребёнка чиновника, весь тот крошечный прогресс, которого вы добились за последние годы в своих правах, будет уничтожен. Визенгамот введёт поправку о тотальной регистрации, и вам запретят приближаться к магическим поселениям ближе, чем на пятьдесят миль. Вы хотите этого, Альдо? Хотите отбросить свой народ на столетие назад? Хотите испытать на себе весь гнев лидеров своей партии? Посмотреть после этого в глаза своим детям?

Она не повышала голос. Она просто констатировала факты. Симус видел, как меняются лица оборотней. Гнев сменился неуверенностью, а затем — животным страхом. Они смотрели на эту хрупкую девушку, стоявшую перед ними с абсолютно бесстрастным лицом, как на пророчицу, возвещающую гибель.

Альдо молчал, тяжело дышал. Казалось, прошла вечность.

— Пятнадцать минут? — наконец выдохнул он, и в его голосе слышалось поражение.

— Пятнадцать, — подтвердила Гермиона. — И мы вернём ребёнка отцу. Его голос против расширения ваших прав будет отозван. Официально по причине «пересмотра позиции».

Оборотень медленно кивнул, его плечи обмякли, выдавая всю тяжесть принятого решения. Он взял сумку с деньгами.

— Встреча окончена.

Не говоря больше ни слова, стая растворилась в тёмноте, словно её и не было.

Симус выдохнул так, словно пробежал марафон. Он повернулся к Гермионе, его лицо озарила широкая, почти мальчишеская улыбка.

— Мерлин тебя дери, Грейнджер. Я больше тебя в три раза и проходил подготовку в самом жёстком подразделении, и чуть не обделался от страха. А ты... ты просто их уничтожила. Без единого заклинания.

Она повернулась к нему, и в её глазах впервые за весь вечер мелькнула искорка усталого удовлетворения.

— Я просто показала им правду. Люди, даже люди с волчьими сердцами, боятся за будущее своих детей больше, чем чего бы то ни было.

— Я обожаю эту работу, — с восторгом сказал Симус, засовывая палочку в карман мантии. — Годриковы яйца, я охренеть как её обожаю. И знаешь что? Я всё-таки сделаю Габриэль предложение.

Гермиона покачала головой, но на её губах играла лёгкая улыбка.

— Только убедись, Финниган, что она не оборотень. Одной головной боли с ними на сегодня мне хватит.

Она - вейла! И она — любовь всей моей жизни! 

Посмеиваясь, девушка развернулась и решительно направилась к выходу, её силуэт в белом одеянии чётко вырисовывался в свете уличных фонарей, пробивавшемся сквозь разбитые окна, а большая тень неотступно Симуса следовала за ней. Эта битва осталась за гладиаторами в костюмах.

* * *

Кабинет лорда Элдриджа тонул в полумраке, нарушаемом лишь мягким светом настольной лампы из полированного дуба. Сам лорд Элдридж, немолодой волшебник с седеющими у висков волосами, нервно метался по комнате, его пальцы бесцельно теребили складки дорогой мантии.

Дверь бесшумно отворилась, и впуская Гермиону Грейнджер. За ней, держась за её руку, робко следовал мальчик лет семи — Александр Элдридж. Ребёнок выглядел бледным и испуганным, но невредимым.

Лорд Элдридж бросился вперёд.

— Алекс! Сын мой!

Он схватил мальчика в объятия, прижимая к себе так сильно, что косточки затрещали. Гермиона стояла неподвижно, наблюдая за этой сценой с холодной, профессиональной отстранённостью.

Лорд Элдридж поднял на неё взгляд, его глаза блестели от слёз облегчения.

— Он... с ним всё в порядке? Они его не... не укусили?

— С вашим сыном всё в полном порядке, лорд Элдридж, — голос Гермионы был ровным, как поверхность озера в безветренный день. — Его не тронули. Просто напугали. Рекомендую на несколько дней дать ему успокоительного зелья.

Лорд Элдридж поднялся, его лицо искажала смесь облегчения и гнева.

— Я... я не знаю, как вас благодарить, мисс Грейнджер. Я был в отчаянии. Департамент магического правопорядка...

— Аврорат не был вариантом, и вы это знали, — плавно перебила его Гермиона. — Политика. Теперь о вашей части соглашения.

Она сделала маленькую, но весомую паузу.

— Ваш голос против законопроекта № 394, расширяющего права ликантропов на трудоустройство, будет отозван. Завтра же утром вы направите официальное письмо в президиум Визенгамота о пересмотре вашей позиции.

Лорд Элдридж замер. Облегчение сменилось пониманием цены спасения.

— Но... мои спонсоры... мои избиратели... они...

— Они проглотят это, — парировала Гермиона. — Или вам придётся объяснить им, почему ваш сын провёл ночь в логове оборотней. Если эта история станет достоянием общественности, ваша карьера закончится. А их — нет.

Она смотрела на него без угрозы. Просто констатация факта.

Лорд Элдридж опустил голову, сломленный.

— Хорошо. Будет сделано. — Он отвел сына вглубь кабинета и вернулся к Гермионе, его взгляд стал оценивающим, почти бесцеремонным. — Знаете... всегда поражался, как вам удаётся оставаться такой... невозмутимой. Даже после всего, что было. После вашей работы с нынешним Министром. Должно быть, у вас стальные нервы. Или просто... хорошая школа.

Он улыбнулся, и в этой улыбке было что-то неприятное, намекающее на знакомство со сплетнями.

Гермиона даже бровью не повела. Она поправила складку на своём рукаве.

— Моя школа, лорд Элдридж, — это необходимость. А необходимость, как известно, заставляет забыть о страхе. И о прошлом. Позаботьтесь о сыне. Он — ваш главный приоритет сейчас.

Не дав ему возможности ответить, она развернулась и вышла из кабинета, оставив политика наедине с его ребёнком, унижением и бесполезными попытками задеть её.

* * *

Джинни стояла на тёмной, безлюдной улице, сжимая в руке тот самый пергаментный конверт, словно спасательный круг. Адрес привёл её к старому, невзрачному зданию, зажатому между книжным магазином с зашторенными витринами и закрытым на ночь пабом. Ни вывески, ни опознавательных знаков. Лишь тусклый свет, едва пробивавшийся сквозь матовое стекло тяжелой дубовой двери. Конечно же, ночью одной в забытом Мерлином переулке — ей будет некого винить, если произойдёт что-то ужасное. Некого, кроме себя, своей глупости и любопытства.

Она глубоко вздохнула, собираясь с духом, и толкнула дверь.

Внутри её встретил интерьер, резко контрастирующий с унылым фасадом. Просторный лофт с высокими кирпичными потолками, залитый тёплым, мягким светом волшебных сфер и дорогих стильных плафонов. Воздух был густым и сложным — пахло старыми переплётами, дорогим кофе, озоном от магии и едва уловимыми нотами дорогого виски. Стены были увешаны тактическими картами, газетными вырезками из «Ежедневного пророка» и других популярных магических и маггловских газет, журналов и сложными руническими схемами, светящимися изнутри. В центре главного зала стоял огромный деревянный стол, заваленный свитками, хрустальными шарами, чашами для зелий и причудливыми магическими артефактами, чьё назначение она не могла даже предположить.

Рядом со столом, прислонившись к стеллажу, стоял Блейз Забини. Напротив него, развалившись в кожаном кресле и забросив ноги на стол, сидел Симус Финниган. А между ними, облокотившись бедрами о край стола и медленно помешивая длинной палочкой дымящийся бокал, стояла Панси Паркинсон. Она была ослепительно красива, с холодными, чёткими чертами лица и идеально уложенными тёмными волосами. Её строгий дорогой костюм подчёркивал безупречность фигуры. Несколько лет назад она не сходила со страниц светской хроники и с обложек глянца. 

Симус с жаром что-то рассказывал, размахивая руками. Панси периодически закатывала глаза, но уголки её губ подрагивали, а взгляд не отрывался от ирландца.

— Твои истории становятся всё эпичнее с каждым днём, Финниган, — произнесла она, медленно помешивая палочкой дымящийся бокал. — Готов выпрыгнуть из штанов, лишь бы превратить банальную доставку контрабанды в эпопею о спасении мира.

— А ты же любишь, когда я без штанов, Паркинсон, — Симус подмигнул ей и ловко увернулся от заклинания. Панси досадливо хмыкнула и повернула голову к Блейзу в поисках поддержки, но её взгляд всё ещё оставался томным и насмешливым.

— А ты, Забини? Тоже веришь в эти сказки? Или предпочитаешь более... осязаемые доказательства мастерства?

— Ой, Паркинсон, моё мастерство более чем осязаемо, ты же знаешь не понаслышке, — неугомонный ирландец подкрепил похабный намёк жестом, указав на ширинку.

В этот раз ему пришлось увернуться от чернильницы, которую невербально отправил в его сторону Блейз. Не отрываясь от изучения стеллажа, мулат ответил ровным голосом:

— Я предпочитаю результаты. А Финниган их обычно приносит. Как бы забористо он ни приукрашивал свои похождения.

В этот момент молодые люди заметили вошедшую Джинни. Симус убрал ноги со стола и широко улыбнулся.

— Ну, смотрите-ка, кто к нам пожаловал! Наша новая гладиатор!

Джинни нерешительно сделала шаг вперёд и поежилась под ледяным взглядом Панси.

— Я... не уверена, что я вообще здесь делаю. Забини сказал...

Ее прервало появление из глубины лофта самой Гермиона Грейнджер. Директор фирмы сняла пиджак и осталась в элегантных брюках и лёгкой блузке без рукавов. Джинни успела разглядеть на ее изящных тонких руках едва заметные шрамы. 

— Блейз сказал, что у тебя есть потенциал. И я надеюсь, он не ошибся.

Гермиона подошла к столу и призвала один из свитков.

— Куинн Перкинс. Твоё эссе о Договоре о сокрытии было наивным. Но в своей наивности ты указала на системный сбой. Здесь мы не пишем эссе. Мы переписываем реальность. Часто это грязно. Почти всегда — незаконно. И ты никогда не будешь в полной безопасности. Как думаешь, справишься?

Джинни стояла, завороженная её взглядом и силой, исходившей от этой молодой женщины. Она сама мечтала стать сильной и взять свою жизнь под контроль. Страх смешивался с диким желанием сказать «да».

— Я... не знаю. Но хочу попытаться выяснить.

— Блейз сразил тебя наповал своей речью про гладиаторов? — Уголки губ Гермионы дрогнули, глядя на то как мулат нахмурил брови. Она кивнула в сторону Симуса:

— Познакомь нашу новую стажёрку с офисом и правилами.

Финниган резво вскочил с места.

— С удовольствием! Пойдём, рыжая, покажу тебе наше скромное обиталище.

Он повёл Джинни вглубь лофта. По пути они прошли мимо рабочего места, заваленного странными механизмами и маггловской компьютерной техникой. За ним сидел молодой человек с идеальными чертами лица. Он поднял на Джинни взгляд — безжалостный, сканирующий. Его пальцы замерли над руническим интерфейсом. Он медленно вдохнул воздух, словно пытаясь уловить её запах. В тёмных глазах мелькнула тень чего-то древнего и жаждущего, прежде чем он снова опустил взгляд. Джинни почувствовала странный трепет — смесь страха и необъяснимого влечения.

— Это Том, наш сумасшедший гений, — пояснил Симус. — Никто, кроме Гермионы, не знает, кто он и откуда. Мы сами дали ему фамилию — Риддл. Для всех он загадка, но для нас — член нашей команды и семьи. Не смотри, что Том выглядит как юнец, и никогда не спрашивай, сколько ему лет. Вообще, он… со своими причудами, первое время лучше с ним не заговаривать, может напугать до дрожи. Сам выйдет на контакт, если будет нужно. Его прошлое — тёмная тайна, зато он может раскрыть самую тёмную тайну любого. Парнишка — наше секретное оружие, спец по тёмной магии и всяким маггловским и магическим технологиям.

— Поняла. А девушка в зале? Она меня напугала даже больше, чем Том. Выглядит как отъявленная стерва.

— Это Панси Паркинсон. Она, может, и стерва, но лучший детектив-криминалист, которого ты встретишь. В прошлом — светская львица из баснословно богатой и чистокровной семьи. В юности её выдали замуж за старого ублюдка из древнего рода. Пэнс пережила настоящий кошмар, но вырвалась. Грейнджер помогла ей, и с тех пор они неразлучны. Я не встречал более непохожих друг на друга женщин, но их связь иногда меня пугает. В общем, да, Паркинсон стоит побаиваться, но у неё есть чему поучиться, и в конце концов ты начнёшь ею восхищаться, как и Гермионой.

— Ты уж точно от неё без ума, она — твоя девушка? — с интересом спросила Джинни.

— Только в моих мечтах, — Симус продолжал улыбаться, но в его голосе мелькнула нотка горечи. — Вообще, у нас правило — не заводить романы на работе, имей в виду. Мы все тут больше как сёстры и братья, а Гермиона — наш опекун. Такая вот сумасшедшая дисфункциональная семейка.

— Да уж, почти цирк уродов, только вы все выглядите как с обложки. А что насчёт тебя и этого Забини?

— Блейзи — из нас самый образованный и наиболее близок к профессии адвоката. Он, как и Пэнс, наследник богатого рода, но никогда не говори с ним об этом. Забини решает все юридические вопросы, иногда представляет клиентов в суде, если до этого доходит. Несколько лет назад его самого приговорили к пожизненному сроку, он представлял себя сам и выиграл дело. Конечно, не без помощи нашей Грейнджер. С тех пор он — гладиатор. Сам придумал это пафосное определение и страшно им гордится.

Словно услышав, о чем разговор, мулат бросил взгляд в их сторону сквозь прозрачные двери и Симус тут же выставил вперед два средних пальца. Блейз, к удивлению Джинни, живо ответил еще более смачным жестом, на миг превратившись из строгого профессионала в типичного офисного приятеля ирландца. Более того, над мониторами в углу изящно взмыли длинные и тонкие пальцы Тома. Девушка не удержалась от смеха, пока Финниган заливисто захохотал, увлекая ее за собой дальше по коридору.

Только спустя пару мгновений Джинни осознала, что о себе он так ничего и не рассказал. 

Панси, наблюдавшая за тем, как парочка скрылась за поворотом, снова повернулась к Блейзу и Гермионе.

— Ну что ж, кажется, наш Симус нашёл себе новую игрушку. Надеюсь, у этой хватит ума не влюбиться в него с первого взгляда.

Блейз пожал плечами.

— Её взгляд — её проблемы. А твоя проблема решится, как только ты его отпустишь. Ты сама оттолкнула его, Пэнс. Он не вернётся, тебе надо двигаться дальше. 

— Он собирается сделать сделать предложение Габриэль Делакур. Я попросила Тома организовать доставку колец, — осторожно добавила Грейнджер.

Паркинсон открыла было рот, но усилием воли сомкнула губы и быстро покинула зал, её каблуки отчётливо стучали по паркету.

Гермиона и Блейз проводили её одинаково сочувствующим взглядом, оставшись вдвоём у центрального стола.

— Продолжая тему любовных драм… Глава аппарата министра Снейп звонил, — тихо сказал Блейз. — Снова. Говорит, что-то важное на счет Малфоя. Настаивает на встрече.

Гермиона тяжело вздохнула и закрыла глаза.

— Скажи им... что я занята. Исправляю их ошибки.

— Гермиона...

—Хорошо, я встречусь с ним на рассвете. 

Внезапно воздух в комнате задрожал. Тихий гул прошёл по стенам, и слабые рунические символы вспыхнули голубым светом.

— Защитные чары сработали, — безразличным тоном сообщил Том, не отрываясь от своего занятия. — У нас клиент.

Панси показалась в дверях кабинета в накинутом на плечи пальто.

— Уже полночь. Скажи ему, что мы рассмотрим его дело завтра.

— Клиент уже здесь, — ответил Том.

Дверь распахнулась, и в помещение ворвался молодой мужчина. Его одежда была в крови, волосы всклокочены, а глаза дикими от ужаса. Это был Оливер Вуд, бывший капитан сборной по квиддичу, а ныне — советник Министра по спорту.

— Помогите... — его голос сорвался. — Вы должны мне помочь. Я... я обнаружил её... Кэти... Она мертва. В нашем доме. И всё... всё указывает на меня.

Гермиона подошла к нему, её лицо стало сосредоточенным.

— Успокойтесь, мистер Вуд. Расскажите всё с начала.

Когда Оливер закончил свой рассказ и они отправили его умыться в уборную, Гермиона обвела взглядом команду.

— Досье. Симус?

— Трижды чемпион мира, — сразу же отозвался Симус. — Известен взрывным характером. Год назад устроил драку в баре с фанатом после проигрыша.

— Панси?

— Ни одного серьёзного романа до мисс Бэлл, — холодно констатировала Панси. — Свидетели подтверждают частые ссоры. Он ревновал её к коллеге по команде.

— Блейз?

— Мотивы есть, — сказал Блейз. — Причина и возможность. Выглядит не лучшим образом.

— Том? — обратилась к нему Гермиона.

Том поднял глаза, его взгляд был пустым.

— Вероятность виновности — восемьдесят семь процентов. Все цифры против него.

Гермиона медленно обошла стол и встала рядом с Джинни, положив ей руку на плечо.

— Голосование. Кто считает, что мы не должны брать это дело?

Симус, Панси и Блейз молча подняли руки. Том остался безучастен. Джинни побоялась обозначить свою позицию, но ощутила, как ладонь Гермионы легонько сжала ткань её джемпера.

Гермиона задумчиво посмотрела на колдографию Оливера, которая уже была размещена на центральной стене.

— Моё чутьё говорит, что он невиновен. Мы берём это дело.

Члены команды переглянулись, но промолчали.

Грейнджер повернулась к Блейзу.

— Убедись, что он никак и ни с кем не сможет связаться, обыщи его. И начни готовить дело.

Забини кивнул и безмолвно исчез в направлении гостиной, где метался Вуд.

— Панси, нужна полная картина с места преступления.

— Уже занимаюсь. Дежурный детектив снова навещал стриптизершу в тайне от беременной жены. Вернусь через полчаса, — ответила брюнетка, поправляя пальто.

— Вот же ты, стерва! — с восхищением присвистнул Симус и выставил ладонь, чтобы Панси отбила ему «пять». Девушка скользнула по его руке наманикюренными пальчиками и растворилась в воздухе.

— Босс, я поговорю со своей дамой из морга. Посмотрим, что покажет вскрытие, — обратился Финниган к Гермионе.

Та кивнула на ходу, уже направляясь к выходу и накидывая мантию.

— А ты куда? — спросил Симус, поспешно следуя за ней.

— К Поттеру. У нас есть ровно сутки, чтобы доказать его невиновность, прежде чем Аврорат арестует его.

— Куинн, — Гермиона обернулась к Джинни, — вернись домой, возьми необходимые вещи, освежись и возвращайся в офис как можно быстрее. Позаботься о клиенте. Кофе, завтрак, беседа — что угодно, но он не должен покидать ту комнату. Если узнаешь что-то важное или появятся вопросы — обращайся к Тому. Том, ты за старшего, следи за Вудом.

И прежде чем Джинни успела возразить, дверь в главный кабинет захлопнулась, и послышался щелчок аппарирования. Посмотрев на макушку Риддла, безучастно склонившегося над своим столом, девушка тяжело вздохнула. Это будет долгая ночь и долгий день.

* * *

Кабинет заместителя главы Аврората был аскетичным: голые стены, простой стол и горы документов. За столом, несмотря на глубокую ночь, сидел Гарри Поттер. И хотя он был одет в форму, молодой мужчина выглядел так, словно только что встал с постели. Перед ним дымилась чашка чёрного кофе. Он снял очки в тонкой оправе и потер глаза. Гарри Поттер стал самым молодым аврором на таком высоком посту за последние двести лет.

Он рос счастливым и популярным ребёнком в образцовой семье. В школьные годы блистал в квиддичных матчах на позиции ловца и мечтал о профессиональной спортивной карьере. Поттеры — красивые, молодые и перспективные — были известной парой в магическом сообществе. Джеймсу, отцу Гарри, пророчили большую политическую карьеру; его супруга Лили была ярким примером того, насколько талантливыми могут быть магглорождённые волшебники.

Но все планы и перспективы оборвала чудовищная трагедия, унёсшая жизни четы Поттеров при необъяснимых обстоятельствах в год, когда их сын Гарри закончил школу. Вместе с ними погибли близкие друзья — могущественные наследники древнейшего рода братья Блэки, один из которых был крёстным отцом Гарри, и Ремус Люпин — самый популярный и любимый оборотень Британии, главный борец за права магических существ. Необъяснимая гибель группы влиятельных молодых и перспективных волшебников была покрыта мраком тайн и загадок. Гарри Поттер бросил спорт и посвятил себя учёбе на аврора, стремительно поднявшись по карьерной лестнице. Он безуспешно продолжал искать ответы на множество вопросов, связанных со смертью своих близких, и славился тем, что был самым непреклонным и честным борцом с преступностью. Однако всё летело к чертям, когда появлялась его давняя знакомая в белом костюме.

Дверь открылась без стука. В кабинет вошла Гермиона.

— Поттер.

— Грейнджер, — он отложил перо. — Я так и думал, что увижу тебя сегодня.

Гермиона остановилась напротив его стола.

— Оливер Вуд. Мне нужно двадцать четыре часа.

Гарри покачал головой.

— У меня есть тело, улики и мотив. Он не уйдёт далеко.

— Двадцать четыре часа, Гарри, — повторила она. — Ты же его знаешь. Он был капитаном твоей школьной команды и не способен на такое. Я найду настоящего убийцу.

— Или дашь ему время скрыться, — парировал Гарри. — Ты слышала о деле Дина Томаса? Он был моим близким приятелем, пока не взорвал семью из семи человек четыре года назад.

— Вуд невиновен.

Гарри тяжело вздохнул.

— Почему ты всегда так уверена? Даже когда все доказательства против?

— Потому что кто-то должен быть уверен, — тихо сказала Гермиона. — Двадцать четыре часа, Гарри. Я не подведу тебя.

Он смотрел на неё долгим взглядом, в котором смешались усталость, грусть и что-то похожее на уважение.

— Двенадцать, — наконец сказал он. — И это только потому, что когда-то ты спасла мне жизнь.

— Двадцать четыре, — настаивала Гермиона. — Или я позвоню Кингсли и напомню ему, как на самом деле было раскрыто дело о контрабанде яиц дракона в его администрации.

Гарри сжал зубы. Между ними пробежала молчаливая битва.

— Ладно, — сдался он. — Двадцать четыре часа. Но если он сбежит...

— Он не сбежит, — оборвала его Гермиона. — Спасибо, Гарри.

Она развернулась и вышла, оставив его одного в холодном кабинете. Гарри снова снял очки и протёр переносицу. Он знал — эти сутки стоят ему карьеры. Но против чутья Гермионы Грейнджер он никогда не мог устоять.

* * *

Джинни вернулась в офис, чувствуя себя немного отдохнувшей, но не менее взвинченной. Сумка с парой сменных вещей и туалетными принадлежностями казалась непозволительно легкой для того, чтобы стать началом новой жизни. 

Она снова оказалась в просторном лофте, но теперь его атмосфера кардинально изменилась. Мягкий приглушенный свет сменился ярким, рабочим. Воздух был наполнен энергией сосредоточенности и легкого напряжения.

В центре главного зала, у той самой стены с тактическими картами и руническими схемами, стоял Блейз Забини. Он снял пиджак, ослабил узел галстука и закатал рукава рубашки, но его спина оставалась прямой и собранной. Он невербальными заклинаниями размещал на стене фотографии, вырезки из газет, схемы и заметки, создавая сложную и динамичную колдографическую композицию. В её центре, как паук в паутине, находилась улыбающаяся фотография Оливера Вуда в форме квиддичного капитана. От неё, словно лучи, расходились связи к другим элементам: снимку красивой темноволосой девушки — Кэти Белл, плану загородного дома, фотографии окровавленной гостиной, списку свидетелей и официальному заключению аврората.

Джинни медленно подошла ближе, стараясь не мешать. Она смотрела, как под ловкими движениями палочки Блейза хаос улик и фактов начинал обретать стройную, пусть и зловещую, структуру.

— Вернулась быстро, — произнес он, не оборачиваясь. Его голос был ровным и деловым. — Хорошо. Иди разберись с кофе-машиной. Она на кухне, слева от входа. Принеси два — мне и себе. Черный, без всего.

Его тон не оставлял места для возражений. Это был не просьба, а рабочая задача. Джинни, немного ошарашенная, кивнула, хотя он этого не видел, и направилась к указанному месту. Небольшая кухня была оснащена по последнему слову маггловской и магической техники. Она с трудом разобралась с хромированной кофе-машиной, и через пару минут вернулась с двумя дымящимися кружками.

Блейз взял свою, не глядя, и сделал глоток, не отрывая глаз от стены.

— Спасибо. Теперь смотри и запоминай.

Он указал палочкой на центральную фотографию.

— Оливер Вуд. Бывший спортсмен, ныне — чиновник. Вспыльчивый, амбициозный. Идеальная мишень для обвинения.

Палочка переместилась на фото Кэти.

— Кэти Белл. Звезда отдела международной магической кооперации. Умна, амбициозна. Находилась на вершине карьеры. Их отношения — публичные, страстные, с бурными ссорами. Последняя была зафиксирована за день до убийства в ресторане «Ля Мер». Ссора на почве ревности.

— Из-за кого? — тихо спросила Джинни, впитывая информацию.

— Пока неизвестно. Следователи Аврората считают, что из-за её коллеги, Марка Спенсера. Но это слишком очевидно. — Блейз переместил палочку к схеме дома. — Тело нашли здесь, в гостиной. Убийство произошло между девятью и одиннадцатью вечера. Вуд утверждает, что в это время был на тренировочном поле, отрабатывал удары. Свидетелей нет.

— Орудие? — по инерции спросила Джинни, чувствуя, как в ней просыпается азарт сыщика, заглушающий остаточный страх.

— Пока не установлено. Никакого оружия на месте не найдено, cледов взлома — тоже. Его палочка чиста. Блейз отхлебнул кофе. — Но есть два ключевых момента. Первый: Вуд утверждает, что, вернувшись домой, он нашёл дверь открытой. Второе: и это главное, по словам Панси, которую мы только что отпустили на место преступления, с тела Кэти Белл пропал кулон. Не простой. С заклинанием «Вертиас». Работала ли она с ним на момент смерти — вопрос.

Джинни смотрела на стену, на переплетение фактов и предположений. Картина была мрачной и однозначно складывалась против Вуда.

— И всё же Гермиона считает его невиновным, — пробормотала она больше для себя.

Блейз наконец обернулся к ней. Его тёмные глаза изучали её с холодным интересом.

— Грейнджер не руководствуется эмоциями. Она видит то, чего не видят другие. Сбой в паттерне. Нестыковку. Нашу работу можно сравнить с разбором сложнейшего заклинания. Все видят вспышку света, а мы ищем ту самую руну, что была начертана с ошибкой. Твоя задача сейчас — найти эту ошибку. Иди к Вуду. Поговори с ним. Не как следователь, а как... сочувствующий человек. Иногда люди раскрываются именно так. Узнай о кулоне. Спроси, что это был за подарок, почему он его подарил, не замечал ли за Кэти в последнее время странностей.

Джинни, все еще находясь под впечатлением от масштабов расследования, не удержалась от вопроса, который вертелся у нее на языке с самого начала.

— Но почему все же не действовать как обычные адвокаты? Не пойти в суд и не оспорить доказательства там?

Блейз не отрывал взгляда от стены, на которую он методично наносил новые данные.

— Потому что наша главная цель — чтобы дело вообще не дошло до суда, — ответил он ровным, лишенным эмоций тоном. — Суд — это публичный театр, где даже оправдательный приговор оставляет шлейф грязи и сомнений. Мы не похожи на законные конторы, потому что по большей части действуем вне правового поля. Мы — фиксеры. Кризис-менеджеры. Наша задача — заставить исчезнуть проблему клиента, будь то маленький секрет или огромный скандал. Мы работаем не для того, чтобы раскрыть преступление и добиться справедливости в общепринятом смысле. Прежде всего, мы работаем на клиента. Его интересы — наш закон. Иногда это означает найти настоящего убийцу. А иногда — просто похоронить правду так глубоко, чтобы ее никто и никогда не откопал.

Его слова повисли в воздухе, холодные и безжалостные. Джинни поняла, что окунулась в мир, где мораль — это роскошь, которую никто не мог себе позволить.

Он снова повернулся к стене, его палочка уже вычерчивала новые связи.

— И, Куинн?

— Да?

— Не давай ему уснуть. Уставший человек теряет бдительность и говорит больше, чем нужно. Но не переусердствуй. Мы не следователи Аврората. Мы — его последняя линия обороны.

Джинни кивнула, взяла свою кружку с уже остывающим кофе и направилась в гостиную, где оставили Оливера. Она чувствовала тяжесть взгляда Блейза на своей спине. Это было очередное испытание. Не собеседование в баре, а настоящая проверка на прочность. Она глубоко вздохнула, отпила глоток горького кофе и переступила порог. Ей предстояло завоевать доверие человека, обвиняемого в убийстве возлюбленной, и найти ту самую ошибочную руну в паутине лжи и улик. И от того, справится ли она, зависела не только судьба Оливера Вуда, но и её место в этой странной, опасной и безумно притягательной семье гладиаторов.

* * *

Прошло еще несколько часов. Оливер Вуд, бледный и подавленный, сидел в гостиной и безжизненно смотрел в одну точку. Он повторял, что невиновен, но больше ничего внятного сказать не мог. От еды отказался, но машинально выпил предложенный Джинни кофе. Все ее попытки разговорить его с треском провалились. Казалось, он просто существовал в состоянии шока.

Один за другим в офис возвращались остальные. Панси, не снимая пальто, сразу направилась к стене, поправляя и дополняя информацию. Симус, вернувшись из морга, с ходу начал делиться результатами. В воздухе витала усталость, смешанная с адреналином.

Внезапно Том, не поднимая головы от своих рунических интерфейсов, произнес ледяным тоном:

— Я могу получить необходимую информацию от Вуда. Быстро и эффективно. Мои методы… гарантируют результат.

В комнате на мгновение воцарилась тишина.

— Нет, — хором ответили Гермиона, Блейз и Симус. Панси просто покачала головой, глядя на Тома со странным сочетанием брезгливости и восхищения.

Джинни, пытаясь разрядить обстановку и удовлетворить свое любопытство, тихо спросила у Панси:

— Скажите, а вы… вообще занимаетесь чем-то еще? Или все время торчите здесь? Днями и ночами? А как же личная жизнь? Друзья? Семья?

Панси обернулась к ней, и на ее идеально подведенных губах дрогнула почти что улыбка.

— Личная жизнь? Дорогая, это и есть наша личная жизнь, — она развела руками, указывая на весь лофт. — Друзья? Ты на них смотришь. Семья? Вот она, вся в сборе, хоть и сумасшедшая. — Она подошла ближе и понизила голос до конспиративного шепота, в котором сквозила ирония. — У каждого здесь, в тыловой части, есть своя спальня и ванная. У меня, например, — она с легким тщеславием поправила прядь волос, — просто шикарная гардеробная. Совет на будущее: привези побольше вещей. Для всех случаев жизни. От ночной слежки до светского приема. Никогда не знаешь, что за день выдастся.

Все снова собрались у стены, изучая обновленную колдографию. Симус тяжело вздохнул, уставившись на фотографию Вуда.

— Пока никто не подтвердил его алиби. Его защита — чистой воды фантазия. Скажу прямо — парень выглядит виновным. Я бы поставил на то, что он и есть убийца.

— Согласна, — кивнула Панси, скрестив руки на груди. — Картина слишком идеальна. Слишком много страсти и ссор. Убийство из ревности — классика.

Гермиона, стоя чуть поодаль, внимательно смотрела не на улики, а на фотографию, где Оливер смотрел на Кэти с обожанием.

— Пэнси, этот кулон… Ты уверена, что его нет на месте?

— Абсолютно. Его искали и авроры, и я. Он исчез. И если на нем было заклинание «Вертиас»… — Панси не договорила, но смысл был ясен. Кулон мог быть ключом. — Хорошо. Я сделаю это, я найду кулон. 

Затем Гермиона повернулась в сторону Блейза.

— Блейз, взгляни на него, — она кивнула на фото Вуда. — Он смотрит на нее не как на жертву, а как на любовь всей своей жизни. А у отчаянно влюбленных… всегда самый сильный мотив. И самый болезненный. Погрузись в их отношения. Найди ту самую трещину.

— Мне нужно больше информации, — констатировал Блейз, и его взгляд стал отстраненным, аналитическим. — Глубже. Нужно копать глубже. Том? 

Команда молча разошлась, каждый погрузившись в свою задачу. Гермиона взглянула на часы, и ее лицо омрачилось.

— Мне нужно отлучиться.

— Что происходит? — спросила Джинни, чувствуя, как общая сосредоточенность сменилась настороженностью.

Симус, проходя мимо с пачкой документов, хрипло рассмеялся.

— А вот что, новичок. Когда боссу нужно «больше», мы идем и ищем. Других вариантов нет.

* * *

Букингемский сад в этот час был пустынен и погружен во мглу. На одном из его участков, защищенном мощными чарами иллюзии и безмолвия, было неестественно тихо. По периметру, сливаясь с тенями деревьев, стояли неподвижные фигуры авроров из личной охраны Министра магии.

Из тени старого дуба вышла Гермиона Грейнджер. Ее белый костюм казался призрачным в лунном свете. Ее уже ждал Северус Снейп.

Глава аппарата Министра магии Драко Малфоя был, как всегда, облачен в строгие черные одежды. Его лицо, иссеченное глубокими морщинами, хранило отпечаток былых бурь и принятых решений. Когда-то он был человеком с темным прошлым, а теперь имел репутацию блестящего мага и безжалостного политика, второй головой дракона, стоящим на страже интересов своего крестника и протеже — Драко Малфоя. Молодого красивого невероятно богатого и самого перспективного Министра магии за последние десятилетия. Гермиона тоже долгие годы являлась протеже Снейпа и его любимой ученицей.Еще недавно все они были неразлучным трио одной командой и ближайшими соратниками. Малфой, Грейнджер и Снейп взяли штурмом Министерство и совершили революцию, обеспечив наследнику древнейшего рода пост самого могущественного человека в магическом мире. Но почти сразу после победы на выборах Гермиона Грейнджер покинула резиденцию Министра навсегда, открыв собственную контору и оставив за собой бесконечный шлейф домыслов, сплетен и вопросов. 

— Грейнджер, — его голос был низким и шипящим, как и много лет назад.

— Северус, — кивнула она. — Что нужно? 

— Доброе утро, рад видеть, надеюсь, у тебя все хорошо? 

— Доброе утро, рада видеть, у меня все хорошо, надеюсь, и у вас тоже. Что нужно? — Гермиона изо всех старалась сдержать нахлынувшие эмоции, но нарочитая грубость не особо спасала ситуацию. 

— Решить проблему, — отрезал Снейп, минуя всякие церемонии и игнорируя ее поведение. — Ромильда Вейн. Младший клерк в Департаменте международного сотрудничества. Утверждает, что у нее был роман с Драко. Угрожает предать это огласке.

Гермиона замерла. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, но Снейп, знавший ее лучше многих, уловил мгновенное напряжение в ее плечах и едва заметное сужение глаз.

— Драко… женат, — произнесла она, и ее голос прозвучал чуть более хрипло, чем обычно. — У него дети. Имидж идеальной семьи — основа его политического капитала.

— Именно поэтому эту проблему нужно устранить, — холодно парировал Снейп. — И я прошу тебя об этой услуге. Ты знаешь лучше всех, уладить как подобные вопросы.

Он смотрел на нее, и в его взгляде читалась не только просьба сурового политика, но и сожаление друга, и разочарование наставника.

— Мне жаль, что ты покинула Министерство, Гермиона. Аппарат лишился лучшего ума. Я и Драко… — он сделал крошечную паузу, — ценили тебя не только как специалиста.

Доподлинно Снейп знал лишь, что Гермиона с Драко, не без его активного участия, стали близкими друзьями и соратниками во время предвыборной кампании Малфоя. 

Но ему было достаточно намеков чтобы строить догадки.

— Мне нравится работать на себя, Северус, — ответила Гермиона, и ее голос вновь обрел стальную твердость. — Я ценю ваше доверие. И всегда готова помочь вам и ему. Но если министру требуется моя услуга, я хочу обсудить детали с ним лично.

Снейп покачал головой и выражение его лица стало суровым.

— Сейчас неподходящее время. Он погружен в бюджетный кризис.

Гермиона сделала шаг вперед, и ее глаза вспыхнули в темноте.

— Тогда пусть он найдет время, Северус. 

Либо я говорю с ним лицом к лицу, либо вы ищете другого «кризис-менеджера». Мои условия неизменны.

Не дав ему ответить, она резко развернулась, и белое пятно ее костюма растворилось в ночи, оставив Снейпа одного в магически безмолвном саду. Он тяжело вздохнул. Его лучшая ученица и подруга когда-то, а теперь — одна из самых опасных и неуправляемых фигур в магическом Лондоне. И он только что бросил ее в самое пекло сомнений и старых обид.

Джинни сидела за своим новым, пока еще почти пустым столом, делая вид, что погружена в изучение какого-то бесконечного министерского свода правил. Вуд, наконец, вырубился на диване гостиной. Блейз еще не вернулся, и, на самом деле, девушке тоже нужна была передышка, поэтому бумаги служили лишь ширмой. Её настоящее внимание было приковано к небольшой суматохе у входа в кабинет Гермионы, которая появилась в офисе час назад и теперь снова собиралась на какую-то загадочную встречу, которая, похоже, не была связана с делом Оливера Вуда. 

Панси Паркинсон, чья собранность обычно казалась высеченной из льда, сейчас двигалась с энергией и точностью дирижера. Ее тонкие пальцы с идеальным маникюром выписывали в воздухе замысловатые узлы. С каждым взмахом ее палочки усталость с лица Гермионы словно испарялась, мелкие морщинки разглаживались, а взгляд, всего минуту назад затуманенный бессонницей и стрессом, становился ясным и острым. Волосы, собранные в небрежный пучок, сами собой уложились в элегантную, но строгую прическу, а на щеках проступил легкий, почти невидимый румянец, черты лица стали более выразительными под тонким слоем легкого макияжа.

По коридору, словно по мановению волшебной палочки, проплыли несколько костюмов пастельных тонов — кремовый, пудрово-голубой, мягкий песочный. Каждый идеально сидел на Гермионе, подчеркивая ее хрупкую, но несгибаемую фигуру, прежде чем она остановила выбор на втором варианте.

Симус, как большой рыжий медведь, кружил вокруг них, явно мешаясь под ногами, но Джинни уловила странную деталь: ни сама Гермиона, ни даже язвительная Панси не прогоняли его. Напротив, уголки губ Гермионы подрагивали, когда он, помогая — или делая вид, что помогает, — подавал то одну, то другую туфлю, комично ворча.

— Предупреждаю, эта моя акушерка-некрофилка чуть не изнасиловала меня в холодильнике для трупов, — громко жаловался он, отшвыривая на пол очередную пару «Лабутенов». — А в итоге — ноль полезной информации. Вскрытие показало, что Кэти Белл мертва. Браво, гений патологоанатомии! Я и сам догадался!

В этот момент перед Гермионой, выстроившись в безупречный ряд, материализовались три сумки одного и того же дорогого французского бренда, деловой модели большого размера, но разных оттенков.

— Темно-синяя, — без колебаний приказала Панси, легким толчком палочки отправляя две другие обратно в небытие. — В эту модель, с помощью чар простора, я запихнула все, что может понадобиться на случай осады замка, государственного переворота или внезапного бала в честь дня рождения королевы. И еще осталось место.

— Непонятно, зачем нам этот офис, — фыркнул Симус, с любопытством разглядывая аксессуар. — Могли бы все жить прямо здесь, внутри. Как садовые гномы.

— Она и стоит, как этот офис и наши годовые зарплаты, вместе взятые, — холодно парировала Панси, сдувая невидимую пылинку с плеча Гермионы.

Неожиданно из своего темного угла, словно призрак, возник Том. Его безжизненный голос разрезал воздух:

— На внешний карман я наложил усовершенствованное Отталкивающее заклятье, которое разрядит любую палочку в радиусе пяти футов. Внутренний отдел защищен модифицированным Фиделиусом, где хранитель — я. Ручки оснащены реактивным щитом, активирующимся при повышении адреналина в крови владельца на тридцать процентов. А в качестве подкладки я использовал шкуру оборотня, для дополнительной…

Он умолк, увидев, как Симус и Панси переглянулись. Ему казалось, что он живо поддерживает светскую беседу, но на самом деле его слова повисли в воздухе леденящей душу исповедью.

— Э… просто скажи, что там есть зонтик и сменная пара трусиков, Томми, — попытался сгладить ситуацию Симус.

— Хватит, — тихо, но властно прервала их Гермиона. Она застегивала манжету, и Джинни заметила, как дрожат ее пальцы. Веселая, почти домашняя атмосфера мгновенно испарилась, сменившись напряженным ожиданием.

— Не волнуйся, — все тем же бесстрастным тоном произнес Том, обращаясь к Гермионе. — Замочек — это порт-ключ. Он мгновенно вернет тебя сюда, в офис. Сработает даже из самого защищенного места. Даже из родового поместья могущественного клана, оплетенного древней магией.

В воздухе повисла гробовая тишина. Казалось, даже пылинки замерли в столбах утреннего света.

— Поместья? — медленно проговорил Симус, и его лицо вытянулось. — Ты имеешь в виду… Малфоев? Ты идешь в особняк Малфоев? Одна? Гермиона, это же ловушка!

— Северус и Драко — мои друзья, — отрезала Гермиона, поправляя складки на костюме. — А встреча в поместье — разумная мера предосторожности. Там гарантированно не будет лишних глаз. Никаких сплетен.

— Я — твой друг! — воскликнул Симус, разводя руками. — Панси — твой друг! Психопат Томми и эта сумка-убийца — твои друзья! А Малфой — это Министр Магии, самая могущественная фигура в нашем мире! Снейп же… Снейп — это ходячее, дышащее зло! Мы можем надрать задницу кому угодно, но рядом с этими двумя, их армией авроров и жуткими подразделениями Отдела Тайн я бы не чувствовал себя уверенно!

Он обернулся на Тома в поисках поддержки, но тот лишь мрачно смотрел в пол, словно упоминание Отдела Тайн вызвало в его памяти какие-то особо жуткие воспоминания.

— Симус прав, — неожиданно мягко вступила Панси. Ее взгляд был полон неподдельной тревоги. — На своей территории, под защитой родовой магии, Драко будет чувствовать себя слишком уверенно. Он попытается… он снова начнет пудрить тебе мозги. Уговаривать вернуться.

Гермиона, уже полностью готовая, лишь отмахнулась, подходя к камину.

— Никто станет просить меня вернуться. Все давно смирились с тем, что у меня своя команда и своя работа.

Панси сделала последнюю отчаянную попытку, ее голос прозвучал как выстрел:

— А Астория, его законная супруга, будет там?В их семейном гнездышке?

Гермиона, стоявшая уже спиной к ним с горстью блестящего порошка в руке, на секунду замерла. Джинни увидела, как напряглись ее плечи под безупречной тканью пиджака, как сжались пальцы. Это было мгновение чистой, неподдельной неуверенности.

Но оно длилось лишь миг. Плечи расправились. Без единого слова, без оглядки, она решительно шагнула в зеленое пламя, которое поглотило ее беззвучно и мгновенно. Оставив после себя лишь тишину и запах пепла.

* * *

Разумеется, Астория была там. Она поджидала Гермиону не просто как хозяйка дома, а как изящная ловушка, расставленная среди мраморных колонн и позолоты. 

И Грейнджер моментально распознала почерк Северуса Снейпа. Стройный силуэт миссис Малфой вырисовывался за широкими плечами охраны и мерцающей рамкой безопасности, установленной у камина. Прежде чем Гермиона успела сделать шаг, Астория уже была рядом, легкими, почти воздушными движениями стряхивая несуществующий пепел с ее плеч.

— Гермиона, дорогая! — ее голос, теплый и обволакивающий, словно дорогое вино, лился без остановки. — Мы уже начали думать, что ты совсем забыла дорогу в нашу скромную обитель! Драко просто изнывает от тоски по твоим блестящим советам, от вечного кислого выражения лица Северуса завяли все розы в нашем саду. А дети! Ты столько всего пропустила: Скорпиус на днях показал такой сложный узор в Заклинаниях, а Дафна просто не дает ему спуску! Я так часто думаю о тебе, глядя на нее — у нее железный характер крестной!

Астория Гринграсс-Малфой была живым воплощением всего, чем Гермиона не была. Статная, женственная, она являла собой идеал чистокровной волшебницы. Ее точёное лицо обрамляли мягкие светлые локоны, уложенные с безупречной небрежностью. Фигура, сочетающая стройность с соблазнительными округлостями, казалась созданной для шелков и бархата, а не для строгих костюмов. Каждое ее движение было плавным, каждый жест — отточенным вековыми манерами. Рядом с ней Гермиона вновь ощутила себя той самой взлохмаченной невзрачной заучкой, слишком резкой и худой девчонкой с крупными передними зубами и клеймом «грязнокровки», посмевшей влюбиться в принца из запретной сказки.

Она так погрузилась в этот мучительный самоанализ, что пропустила момент, когда ядовитое жало скрылось в потоке сладких речей.

— …и, к слову, дорогая, я слышала, ты никак не можешь найти время для личной жизни? — Астория наклонилась ближе, с притворным участием понизив голос. — У нас в отделе безопасности есть просто восхитительный мужчина, из старинной семьи, конечно. Я бы с радостью вас свела…

Слава Мерлину, в этот момент из тени колонны возник Северус Снейп. Его появление было подобно ледяному порыву ветра, развеивающему удушливый аромат сладких духов Астории.

— Мисс Грейнджер, — его шипящий голос прозвучал как спасательный круг. — Министр ждет. Если вы позволите, миссис Малфой.

Он взял Гермиону под локоть с такой силой, что это не оставляло сомнений — это не предложение, а приказ. Он увлек ее в сторону, подальше от хозяйки дома.

— Добрый день. Как вы? Надеюсь, у вас все хорошо? — язвительно бросила ему Гермиона, наслаждаясь тем, как его тонкие губы искривились в гримасе раздражения.

— Рассчитываю, что все станет лучше после нашей встречи, — сухо парировал он. — Драко освободился, появится с минуты на минуту.

— Поэтому ты натравил на меня первую леди? — не унималась Грейнджер, перейдя на «ты» в обращении к старому другу. — Она в курсе, зачем я здесь?

Снейп закатил глаза, но внезапно его выражение лица сменилось. Он вперился в Гермиону цепким, почти гипнотизирующим взглядом.

— Все не так, как было во время выборов, — произнес он отчетливо, словно заклинание. — Жизнь в изоляции семьи главы Министерства сблизила их. Они вместе. И счастливы. Как никогда.

— Не понимаю, кого больше ты хочешь убедить в этом, Северус, — Гермиона покачала головой. — Меня? Или себя? Или, может быть, Ромильду Вейн?

Снейп предостерегающе шикнул, но было поздно. Воздух вокруг внезапно изменился, стал гуще, насыщенней. Гермионе не нужно было оборачиваться — по ее позвоночнику пробежали знакомые мурашки, еще до того как низкий, глубокий голос произнес ее имя.

— Грейнджер. Рад тебя видеть.

Она заставила себя обернуться и проигнорировать то, как великолепно он выглядел в изумрудном кашемире, оттененном лазурным воротом строгой сорочки. 

— Господин Министр.

Они протянула руку для делового рукопожатия, прекрасно ощущая на себе двойной груз взглядов — колючий взор Снейпа и неотрывный, бархатный, но оттого не менее опасный взгляд Астории на другом конце зала.

Драко Малфой был потрясающе красив. Власть и годы отточили его черты, сделав их еще более выразительными. Политика научила его безупречно скрывать истинные эмоции под маской светской любезности. Но рядом с Гермионой эта маска всегда давала трещину. В глубине серых глаз вспыхивала искорка, в уголках губ играла тень настоящей, невымученной улыбки. За строгим выражением лица министра показался мальчишка, получивший самый желанный подарок.

Их пальцы едва успели соприкоснуться, как Снейп, словно тень, вновь встал между ними.

— Полагаю, нам стоит обсудить деликатный вопрос в более уединенной обстановке, — произнес он, уже направляясь к выходу в сад. — Погода располагает к прогулке.

Они двинулись по залитой солнцем аллее вычурного сада Малфоев. Гермиона и Драко шли почти вровень, а Снейп — чуть позади, но между ними, его черный костюм резко контрастировал с яркой зеленью. За спиной главы аппарата безмолвно скользила личная охрана министра. Северус был подобен грозовой туче, готовый в любой момент ринуться вперед и вклиниться между ними, не позволяя их плечам, бедрам и рукам, неумолимо притягивавшимся друг к другу как магниты, оказаться на непозволительно близкой дистанции.

— Я знаю, ты погружена в дело Оливера Вуда, — заговорил Драко, нарушая тягостное молчание. — И искренне надеюсь, тебе удастся его спасти. Поэтому я вдвойне благодарен, что ты нашла время встретиться и обсудить… эту проблему с Ромильдой Вейн.

Снейп, не дав Гермионе и рта раскрыть, левитировал перед ней тонкую папку.

— Ромильда Вейн. Двадцать семь лет. Младший клерк в Департаменте международного сотрудничества, — его голос был сух и безразличен, словно зачитывал протокола. — У меня есть информация, что она планирует начать говорить определенные вещи. Разумеется, все они — ложь. Нам необходимо этого избежать.

— Нельзя ли просто… уволить ее? — спросила Гермиона, стараясь смотреть на Снейпа, а не на Драко.

— Слишком рискованно, — тут же отрезал Северус. — Особенно если она решит привлечь «Пророк» и другие СМИ. Увольнение будет выглядеть как подтверждение ее слов.

Драко вздохнул, и в его голосе прозвучала неподдельная усталость и отвращение.

— Вся эта история просто омерзительна. Я должен заниматься глобальными вопросами, действительно помогать миллионам людей и повышать качество их жизни. А вместо них, я вынужден тратить время на ее бред и чувствовать себя… словно похотливый уродливый старикашка. — Он бросил короткий взгляд на Снейпа, и на его губе дрогнула улыбка. — Без обид, Северус.

Гермиона нервно сглотнула, чувствуя, как почва уходит из-под ног. Ей было необходимо задать главный вопрос. Тот, что сжигал ее изнутри с момента разговора со Снейпом в Букингемском саду.

— Я должна спросить… — начала она, но Драко внезапно шагнул к ней.

Он оттеснил Снейпа одним лишь движением плеча, сократив дистанцию до нуля. Весь мир сузился до пространства между ними. Зелень сада, черная тень Снейпа, серые силуэты личной охраны — все расплылось, потеряло значение.

— Нет, — тихо сказал Драко, приковав ее глаза к своим. Он предвосхитил ее вопрос. — Я бы никогда так не поступил. Ты же меня знаешь. Знаешь так, как никто другой. Я бы никогда не воспользовался своим положением. Не стал бы связываться с молодой подчиненной. — Он сделал крошечную паузу, и его голос стал еще тише, проникновеннее. — И тебе известно… тебе одной известно, что есть лишь одна женщина, которую я по-настоящему…

Гермиона потеряла дар речи. Здравомыслие, воля, вся ее броня — все растаяло под жаром его взгляда, под гипнозом его голоса, под знакомым, сводящим с ума запахом его кожи. Это были те самые слова. Те, что она, затаив дыхание, надеялась услышать.

— Астория и Драко счастливы, мисс Грейнджер, — словно ледяной водой, окатил ее резкий голос Снейпа. Он вновь вклинился между ними, его лицо было напряжено. — Он бы никогда не стал ей изменять. Никогда.

Момент был разрушен. Гермиона отшатнулась, ощущая, как стыд и неуместная ревность затопляют ее. Усилием воли она вернула маску, приняв холодный и неуязвимый облик.

— Я разберусь, — отчеканила Грейнджер, глядя куда-то в пространство между двумя мужчинами. — Считайте, что проблема с Ромильдой Вейн решена.

— Гермиона… — Драко попытался снова заговорить, теперь его серые глаза и тон голоса умоляли. — Ты не должна была уходить. Покидать Министерство, меня… нас. Вернись.

— Отныне я работаю только на себя, — повторила она с железной твердостью, но продолжила чуть более мягко: — Но я никогда не покину сторону Министра Магии и никогда не покину старину Сева.

Она шутливо ткнула Снейпа в бок, окончательно сменив тон беседы.

И тогда произошло нечто невероятное. Суровые черты лица Северуса Снейпа смягчились. Уголки его губ дрогнули в подобии ответной улыбки. Он шагнул вперед и на мгновение, по-отечески, обнял за плечи их обоих — и Драко, и Гермиону.

— Банда, — произнес он хрипло, и в его голосе прозвучала странная нота торжества, — снова в сборе.

* * *

Джинни не заметила, как сомкнула глаза. Измотанная бессонной ночью и ворохом новых впечатлений, она погрузилась в короткий, тревожный сон, где призраки прошлого смешивались с силуэтами новых знакомых. Ее разбудило не звук, а ощущение — острое, животное чувство чужого взгляда на себе. Кто-то изучал ее. Пристально, безжалостно, с холодным любопытством, словно редкий экспонат.

Она резко открыла глаза и едва не вскрикнула. Над самым ее столом, склонившись так, что его удлиненные черные пряди почти касались столешницы, стоял Том. Он не двигался, не дышал — казалось, даже воздух вокруг него застыл. Но его взгляд... Его темные, бездонные глаза пожирали ее, впитывая каждую деталь: взлохмаченные рыжие волосы, пухлые губы, веснушки, отпечаток рукава на щеке, испуганное напряжение в только что расслабленных плечах. Ей стало одновременно жутко и лестно — странное, тревожное сочетание. Она уставилась на него в ответ: идеальные, словно высеченные из мрамора черты, бледная кожа, аккуратно очерченный рот с загадочной полуулыбкой. Он был смертельно красив и настолько же опасен.

Внезапно, не проронив ни слова, юноша легким движением пальца подтолкнул к ней тонкий матовый девайс — магбук, аналог маггловского ноутбука с магической прошивкой, который как и остальные адаптированные гаджеты уже на протяжении десятка лет присутствовали в постоянном обиходе волшебников. Экран мерцал тусклым синим светом. Затем, столь же бесшумно, Том отвернулся и растворился в полумраке коридора, оставив после себя лишь легкий холодок на коже Джинни.

Она сглотнула и потянулась к устройству. На экране был открыт файл с перепиской. Личной перепиской, доступ к которой без сомнений был получен нелегально. Сердце ее екнуло. Том взломал гаджеты Кэти Белл. Перед ней, как на ладони, была вся ее жизнь: личные сообщения, письма, заметки.

Сначала она листала их медленно, с почти благоговейным трепетом, но вскоре азарт охватил ее с головой. Она жадно проглатывала строчку за строчкой, ища зацепку, иголку в этом бесконечном стоге сена. И нашла.

Тишину офиса внезапно разорвал ее собственный, неожиданно громкий победный клич. Джинни вскочила с места, забыв обо всем на свете, и помчалась в главный зал, где под высокими сводами царила торжественная тишина. Не в силах сдержать переполнявшую ее энергию, она принялась выписывать неловкий, но искренний танец, кружась вокруг большого стола.

— Нашла! Я нашла! — выкрикивала она, захлебываясь от восторга.

В дверях бесшумно возник Блейз. 

Он наблюдал за ее импровизированным ликованием со своим обычным, чуть отстраненным скепсисом, скрестив руки на груди. Но его острый взгляд на мгновение задержался на другом. В темном проеме противоположного коридора, слившись с тенью, стоял Том. И пока Джинни плясала, его обычно бесстрастное лицо изменила странная, почти человеческая эмоция — нечто вроде торжества или гордости. Он смотрел на нее так, словно только что подарил ей не просто файл, а ключ от вселенной.

Заметив внимание Блейза, Том мгновенно погасил эту вспышку. Его черты вновь застыли в бесстрастной маске, и он бесшумно отступил во тьму. Блейз медленно перевел взгляд на Джинни, и в выражении его лица мелькнуло что-то сложное — не просто раздражение, а, возможно, легкая, неосознанная ревность к тому, что именно Том, а не он, подарил ей этот триумф.

— Ну и что ты там нашла, наша прыгающая стажерка? — спросил он, и его ровный голос вернул Джинни на землю.

— Том... он взломал переписку Кэти! — она, запыхавшись, подбежала к нему, протягивая магбук. — Смотри! Она переписывалась с подругой, Алисией Спиннет. В вечер убийства они втроем — Кэти, Оливер и Алисия — должны были пойти на спортивный благотворительный бал! Но никто из них там так и не появился!

Блейз взял устройство и бегло пробежался глазами по тексту.

— И почему же? — спросил он, поднимая на нее взгляд.

Энтузиазм Джинни немного поугас.

— Не знаю, — призналась она. — В переписке об этом ничего нет.

— Гермиона не принимает ответ «не знаю», — холодно констатировал Блейз. — Ей нужны факты. Причины. Мотивы.

Он достал свой магфон и быстрым движением набрал номер. Почти сразу же послышался голос Панси, но он звучал странно — сдавленно, как будто она пыталась говорить максимально нейтрально, сквозь зубы.

— Панси, слушай, — начал Блейз, не тратя времени на приветствия. — Новая информация. Кэти, Вуд и некая Алисия Спиннет должны были быть на благотворительном балу в вечер убийства. Никто не явился. Выясни все детали. Найди эту Спиннет.

Он сделал паузу, его взгляд стал пристальным, хотя он смотрел в стену.

— С тобой все в порядке? Ты странно звучишь. Где Финниган?

— Все в порядке, — ответ Панси был резким и слишком быстрым. — Мы... занимаемся делом. А эти файлы... почему наш психопат скинул их стажерке, а не нам с Симусом? Эта девица что, наш новый аналитик? В таком случае лучше сразу закрыть контору, ясно же, что Грейнджер приютила ее из жалости, а не за блестящий ум… 

Джинни, стоявшая рядом и слышавшая каждый слово, помрачнела. Ее плечи снова ссутулились.

Блейз сжал губы. Его собственный голос стал жестче и холоднее, когда он ответил:

— Потому что, девица уже принесла больше пользы, чем некоторые за много часов. У нас тридцать минут, Панси. Жду информацию. 

Прийди в себя и приведи в чувство Финнигана, чем бы вы там не занимались. Симус собирается жениться, не забывай. 

Забини резко положил трубку, не дав ей возможности для возражений. Повернувшись к Джинни, он увидел ее расстроенное лицо.

— Не обращай внимания, — бросил он, уже возвращаясь к своим бумагам. — У Паркинсон критические дни для ее амбиций. Тридцать минут. Садись и ищи дальше. Докажи ей, что она не права.

Тридцать минут почти истекли, а воздух в лофте был густым и недвижимым, как перед грозой. Гермиона, только что вернувшаяся из поместья Малфоев, стояла у тактической стены, выслушивая сжатый отчет Блейза. Ее лицо было маской усталой сосредоточенности, но в глазах, как всегда, горел огонь.

— Итак, кулон исчез, алиби Вуда не подтверждено, но есть зацепка с отмененным балом и подругой Алисией Спиннет, — подводила она итог, когда тишину взорвал оглушительный грохот распахивающейся двери.

В офис ворвалась Панси Паркинсон. Она была подобно урагану — стремительной, разрушительной и прекрасной в своей ярости. Ее грудь с внушительным вырезом вздымалась словно после марафона, как будто она пыталась догнать нечто неуловимое или наоборот убежать как можно быстрее и дальше. При ближайшем рассмотрении можно было заметить припухлость век и легкую красноту вокруг глаз, мастерски замаскированную новым слоем безупречного макияжа, не совсем ровно застегнутые пуговицы на дизайнерском платье-пиджаке. Но Панси скрывала все это под вихрем энергии и массой фальшивого восторга.

— Я знаю! Я всё знаю! — ее голос прозвучал на той же громкой, истеричной ноте, что и недавний победный клич Джинни, но в нем звенела не радость, а ледяное ядовитое ликование. Она бросила на центральный стол папку, и из нее в воздух взмыли фотографии, кружась и превращаясь в презентацию, подкрепляющую ее рассказ.

— Наша покойная невинная жертва, — Панси выдохнула эти слова с таким презрением, будто они обжигали ей губы, — наша святая Кэти Белл была грязной, мелкой шлюхой!

В воздухе повисло ошеломленное молчание. Блейз медленно поднял бровь. Гермиона замерла, ее аналитический ум уже обрабатывал не только информацию, но и источник ее подачи.

— Она изменяла Оливеру! — продолжала Панси, ее глаза горели неестественным блеском. — С неким Майклом Хендерсоном! Бывшим ловцом! И именно ради него, своего любовника, наша шлюха отменила поход на бал в последнюю минуту!

Паркинсон почти выкрикнула последнее слово, с наслаждением вонзая в него свой гнев. Одним резким движением палочки она прилепила к тактической доске рядом с портретом Кэти фотографию, на которой улыбался мускулистый блондин.

— И теперь, — Панси обвела всех торжествующим взглядом,— у нас есть новый подозреваемый. Со всеми мотивами, как полагается. Потому что наша дорогая Кэти… — она сделала театральную паузу, — была шлюхой. Запомните это.

Блейз и Гермиона переглянулись. Между ними пробежало мгновенное, безмолвное понимание. Они видели следы слез и беспорядок в одежде. Они видели эту истеричную браваду. Они знали о ее чувствах к Симусу и о его скором предложении руки и сердца Габриэль Делакур. Они заметили, что Панси вернулась одна, без Финнигана. 

Вся эта ядовитая злость, вся эта неконтролируемая агрессия, направленная на мертвую девушку, была лишь проекцией ее собственной, непереносимой боли.

Джинни смотрела на Панси, словно загипнотизированная. Она видела не холодную, насмешливую аристократку, а раненое, заблудшее существо, сорвавшееся с цепи. Это было одновременно прекрасно пугающе и немного жалко.

Но ни у кого не хватило духа — или жестокости — чтобы остановить ее. Позволить этому яду выйти было безопаснее, чем заставить ее проглотить его обратно.

Даже Том, бесстрастный и отстраненный, не избежал ее внимания. Панси резко развернулась к его темному углу.

— Том! — ее голос прозвучал как удар хлыста. — Бросай все! Немедленно начни проверять этого Хендерсона! Вскрой его жизнь, как консервную банку! Мне нужны все его грязные секретики! Каждую мелочь! Я хочу знать, в каком возрасте он перестал мочиться в постель!

Том медленно поднял на нее свой бездонный взгляд. Казалось, он на мгновение изучал не задачу, а саму Панси — ее дрожащие руки, слишком яркий румянец на щеках, истеричный блеск в глазах. Но лишь молча кивнул, и его пальцы уже заскользили по руническому интерфейсу, отбрасывая призрачные блики на бесстрастное лицо.

Панси стояла в центре зала, тяжело дыша, словно после спринтерского забега. Ее триумф был пустым, ее победа — горькой. Но это было все, что у нее оставалось — утопить свое разбитое сердце в чужой, пусть и мертвой, грязи.

Гермиона, наблюдая за истерикой Панси, сделала единственно верный в данной ситуации вывод: не вмешиваться. Любая попытка урезонить ее сейчас привела бы лишь к новому взрыву. К тому же, как ни цинично это звучало, ее ядовитый энтузиазм сдвинул дело с мертвой точки.

— Блейз, — тихо сказала она, отводя его в сторону. — Держи все под контролем. Докладывай о любом прогрессе. И… постарайся ненавязчиво выяснить, где Симус.

В ее голосе не было осуждения, лишь усталая озабоченность. Затем она повернулась к Джинни.

— Куинн, со мной. У тебя есть десять минут, чтобы изучить досье на Ромильду Вейн. Том уже скинул его на твой магбук.

Блейз, проходя мимо Джинни, наклонился к ее уху и коротко бросил:

— Делай все, что она скажет. Произведи впечатление.

Сердце Джинни учащенно забилось. Она кивнула и, устроившись в углу, принялась лихорадочно пролистывать файлы. Через положенные десять минут они с Гермионой уже выходили из офиса, оставляя за спиной напряженную атмосферу лофта.

Вскоре они оказались в ухоженном маггловском парке. Том установил, что Ромильда Вейн в это время обычно выгуливает здесь свою новую собаку. Прежде чем выйти на аллею, Гермиона провела палочкой, накладывая на них обеих легкие, временные чары искажения. Очертания их лиц стали расплывчатыми, будто подернутыми легкой дымкой.

— Зачем это? — не удержалась Джинни. — Мы что, следим за ней?

— Ты здесь как свидетель, Куинн, — сухо ответила Гермиона, не глядя на нее. — Просто стой рядом и молчи.

Они вышли на аллею и почти сразу заметили девушку, сидевшую на скамейке с рыжим щенком корги. Гермиона подошла к ней с обаятельной, светской улыбкой.

— Какой очаровательный щенок, — сказала она, и ее голос звучал тепло и непринужденно.

Ромильда, польщенная вниманием к своему питомцу, улыбнулась в ответ.

— Спасибо! Это девочка. Елизавета. Да, знаю, клише, — она рассмеялась, легкомысленно и звонко. — Но у нее уже настоящие королевские замашки!

Джинни с интересом разглядывала Ромильду, невольно замечая отдаленное внешнее сходство той со своей начальницей. 

Девушка была чуть полнее Гермионы, с более мягкими, округлыми чертами лица. В ее глазах светилась наивная доброта, а вся ее осанка выдавала беззащитность и открытость миру. Она была похожа на бледную, размытую копию Грейнджер из прошлого — та же энергичность, но без стального стержня внутри.

И контраст стал особенно жутким, когда тон Гермионы изменился. Резко и бесповоротно. Ее голос потерял все следы тепла, став низким, металлическим и неумолимым, как скольжение гильотины.

— Ромильда, — произнесла она, и имя прозвучало как приговор. — Вы совершаете ошибку. И если не остановитесь, то сильно пожалеете.

Ромильда замерла, улыбка сползла с ее лица, сменяясь паникой.

— Кто вы? Откуда вы знаете мое имя?

— Снйчас неважно, кто я, — парировала Гермиона. — Это неофициальный визит. Пока что это просто предупреждение. О том, что случится, если вы не послушаетесь совета.

И она начала перечислять. Спокойно, методично, без повышения тона. Она говорила о том, что Ромильда никогда больше не найдет приличную работу. Что ее имя навсегда будет ассоциироваться с грязным скандалом. Что каждый неприглядный эпизод ее жизни — все двадцать два сексуальных партнера, та история с «тройничком» на последнем курсе, гонорея — станет достоянием общественности.

Джинни, стоявшая в стороне, почувствовала, как у нее подкашиваются ноги. От этих явно интимных подробностей, произносимых равнодушным тоном, стало физически плохо.

— Это коснется и вашей семьи, — продолжала Гермиона, словно зачитывая погоду. — Психические отклонения вашей матери, ее срывы, лечение в клинике Святого Мунго. И то, что вы сейчас оплачиваете ее пребывание в закрытом заведении на юге. Вряд ли такой информацией стоит делиться со всеми подряд.

Ромильда разрыдалась. Слезы текли по ее щекам ручьями.

— Но он… но Министр… он говорил, что я ему нравлюсь! Он сам подарил мне Елизавету!

— Это и есть та ложь, — Гермиона холодно прервала ее, — которая навлечет на вас настоящую беду. От других людей. Они придут за вами, и они не будут такими… милыми, как я.

Она сделала паузу, давая словам просочиться в сознание, как яд.

— Поэтому вот мой совет. Напишите заявление об увольнении. Соберите вещи. Возьмите свою Елизавету и уезжайте из Лондона. Подальше. В какой-нибудь Холмс-Чапел или Брэдфорд. Заведите хорошего, скучного парня, друзей. Наймитесь на обычную работу. Потому что в этом городе для Ромильды Вейн больше нет места. С вами здесь покончено.

— Но почему? — всхлипывала Ромильда, прижимая к груди испуганно скулящего щенка. — Я хороший человек…

Джинни сжала кулаки, чтобы не разрыдаться вместе с ней. Жестокость происходящего была оглушительной.

Гермиона посмотрела на Ромильду с почти научным любопытством.

— Вы в университете проходили политологию? На примере маггловской истории? Наверняка. Слышали ли вы о Монике Левински?

Ромильда, рыдая, кивнула.

— Она, в отличие от вас, действительно была хорошим человеком. И все равно ее уничтожили. Политически и морально.

Больше она не стала ничего добавлять. Ромильда, всхлипывая, подхватила щенка и пулей бросилась прочь по аллее, вглубь парка.

Гермиона резко развернулась и зашагала прочь, уткнувшись в экран своего магфона. Она двигалась с той же неестественной, резкой энергией, что и Панси в офисе. И Джинни вдруг с ужасной ясностью осознала, что видит ту же самую боль, то же самое отчаяние разбитого женского сердца, только выраженное не в истерике, а в ледяной, расчетливой жестокости.

— Если тебя когда-нибудь будут допрашивать о том, что здесь произошло, — бросила ей через плечо Гермиона, не отрываясь от экрана, — ты сможешь подтвердить, что я не угрожала Ромильде Вейн напрямую. Если же допрос не состоится… то этого разговора никогда не было.

Она поднесла магфон к уху. На другом конце линии почти сразу же ответили.

— Северус? — ее голос снова стал жестким и деловым. — Проблема решена.

Гермиона продолжила идти, не оглядываясь на Джинни, оставив ее одну посреди парка — с комом в горле, щемящей жалостью к Ромильде и леденящим ужасом от осознания того, на кого она согласилась работать и на что способны эти умные женщины с разбитыми сердцами.

В университете она всегда свысока смеялась над девушками, которые при малейшей неудаче запирались в кабинках туалета, рыдая в бумажные полотенца. Сейчас ирония судьбы была горькой и абсолютной. Джинни Уизли, она же Куинн Перкинс, сидела на опущенной крышке унитаза в роскошном, отделанном мрамором туалете своего нового места работы и давилась слезами, пытаясь заглушить всхлипы в ладони. Ей было до противного страшно, одиноко и мерзко. Мерзко от того, с какой легкостью она повелась на этих красивых людей в дизайнерской одежде, на этот стильный лофт, на пафосную сказку про «гладиаторов в костюмах». Как последняя дура, она поверила, что нашла семью, друзей и дело, которое придает жизни смысл, что вместе с ними будет бороться за правду.

«Грейнджер и партнеры» оказались просто бандой жестоких циников и психопатов, готовых ради выгоды растоптать кого угодно. В чем-то они и правда походили на гладиаторов — безжалостных наемников, сражающихся не за идею, а за гонорар. 

И один из этих гладиаторов, самый жуткий из всех, застал ее в врасплох, когда она ощущала себя особенно жалкой и уязвимой.

— Ты что, плачешь? — послышался вкрадчивый, абсолютно спокойный голос.

Джинни вздрогнула и увидела его длинную тень, упавшую на полированный мрамор пола. Том.

— Нет, не плачу, — выдохнула она, и голос ее дрогнул, выдавая все с головой. — И вообще, это женский туалет. — Фраза прозвучала глупо и по-детски.

— Ты плачешь, — констатировал он без единой эмоции.

— Нет!

— Плачешь.

Он, казалось, мог продолжать этот бессмысленный спор до бесконечности, как бездушный автомат. Нервы Джинни сдали. Она с силой распахнула дверцу кабинки, наплевав на все, и едва не врезалась в Тома, который стоял напротив в своих кастомных цветастых кедах, потертых джинсах и идеально выглаженной темной футболке с длинными рукавами, выглядя совершенно нелепо в дамской комнате с вычурным интерьером, словно заблудившийся подросток. На его идеальном лице на долю секунды мелькнуло нечто похожее на ошеломление, даже сочувствие. Но это было мгновенно, как вспышка, и тут же сменилось привычной каменной маской.

— Да, я плачу! — выпалила она, смахивая с лица предательские слезы. — Ты доволен?

— Нет. У тебя что-то мокрое и противное под носом.

Понятие такта явно отсутствовало в его личном словаре. Джинни, фыркнув от ярости и унижения, грубо протиснулась мимо парня к раковине и принялась умывать ледяной водой заплаканное лицо.

— Не позволяй остальным, и тем более Гермионе, видеть твои слезы, — раздался раздражающе ровный голос за ее спиной. — Она не верит слезам.

— Что? — Джинни повернулась к нему, вода стекала с ее подбородка. — О чем ты? Что это за хрень?! «Не верит»? Судя по всему, она вообще ни во что не верит! Она просто злая, бессердечная сука!

— Не говори так о ней, — его голос не изменил тона, но в воздухе повисла незримая, острая как лезвие угроза.

Но Джинни было уже все равно. Ее прорвало.

— Я вообще не хочу о ней говорить! И не хочу быть здесь! Зачем она меня пригласила? Почему выбрала? Что такого она во мне увидела, что решила — да, эта с радостью будет стоять и смотреть, как я унижаю невинную девушку с щенком на руках?!

Том продолжал смотреть на нее своим пронзительным, всевидящим взглядом.

— Ты здесь, потому что в глубине души знаешь, что вы с Гермионой похожи. Ты ею восхищаешься. Хочешь быть как она. 

Ты здесь, потому что понимаешь: только с ней, здесь, с нами, сможешь что-то изменить. Узнать правду о себе. Сделать что-то важное. Понять, что твоя жизнь имеет значение. Что есть цель и смысл в том кошмаре, который случился с тобой в прошлом. Потому что ты одинока, а мир огромен и жесток, и тебе нужна помощь.

Он сделал крошечную паузу, его слова висели в воздухе, точно расставляя все по своим местам.

— Я прав?

Джинни молчала, ошеломленная. Он прочитал ее как открытую книгу, не прибегая к легилименции, не пытаясь залезть в голову. Между ними будто бы существовала незримая нить, и в этот момент она натянулась до предела, вибрируя от переданной боли и понимания. Наконец она кивнула, сдаваясь.

Том продолжил, и его голос впервые зазвучал не как констатация факта, а как откровение.

— Гермиона Грейнджер — фиксер. Она исправляет вещи, людей, ситуации. А ты — одна из тех, кто отчаянно в этом нуждается. Я не знаю твою историю, а ты — мою. Нам и не нужно знать друг о друге ничего. Никому из тех, кто здесь работает и живет. Главное и так понятно. Мы все… похожи. Все мы здесь, включая саму Гермиону, нуждаемся в починке. Все мы, и ты тоже, — брошенные щенки, которых она подобрала и дала нам дом, поддержку, семью и смысл жить дальше.

Он шагнул ближе, и его темные глаза впились в нее с гипнотизирующей интенсивностью.

— Поэтому никогда не сомневайся в нас. Не сомневайся в ней. И никогда больше не плачь.

Он развернулся и вышел, оставив ее одну перед зеркалом, с каплями воды на лице и высохшими слезами, она ощутила, что буря эмоций внутри нее рассеялась. И в тишине туалета, пахнущего дорогим мылом, его слова эхом отзывались в ее опустошенной душе, находя странный, болезненный отклик.

* * *

Гермиона сидела в своем огромном кожаном кресле, пальцы бесцельно теребили складки дорогой ткани. Это кресло — ее трон — было подарком от Симуса и ребят, в то время, когда они только обставляли офис. Они выбрали его нарочно — больше, роскошнее, внушительнее, чем то, что стояло в круглом кабинете Министра магии. «Чтобы ты не ностальгировала», — говорили друзья. 

Если бы они только знали, что Драко Малфой — единственный, о ком она думала в этом кресле. Ее мысли снова и снова возвращались к сегодняшней встрече в саду, к его словам, к его взгляду, а затем — к жестокому спектаклю, который она устроила в парке.

Конечно, она заметила шок и отвращение в глазах Джинни. И да, она волновалась за новичка. Но этот горький опыт был необходим — своего рода курс молодого бойца, посвящение в гладиаторы. Блейз был прав, придумав это пафосное определение. Каждый, кто приходил в их команду, должен был понимать без прикрас на что, подписывается. Но Грейнджер грызла не совесть. Ее грызло нечто другое — то самое тонкое, безошибочное чутье, шептавшее, что она могла совершить ошибку.

Ромильда Вейн не просто лгала. Она искренне верила в свои слова. Ее слезы были настоящими, ее отчаяние — подлинным. Гермиона годами училась у лучших — у Северуса Снейпа, выдающегося волшебника, мастера политических интриг и обмана, а затем у Тома, гения, знавшего о темных уголках сознания и запретной магии больше, чем кто-либо в Отделе Тайн. Она научилась распознавать ложь на инстинктивном уровне, даже без помощи заклинаний и зелий, чувствовать малейшую фальшь. Либо Ромильда была гением легелименции, превосходящим всех или ... она говорила правду. Северус безусловно мог ее обмануть — хватило бы пальцам одной руки, чтобы пересчитать случаи, когда он был с ней абсолютно честен за все двадцать лет. Но Драко... Драко был другим. То, как он смотрел на нее сегодня... Как говорил...

Со злостью она швырнула свой магфон в сторону. В ту же секунду раздался болезненный вскрик, и из камина, окутанный клубами дыма, вывалился Симус Финниган. Его одежда была растрепана, волосы стояли дыбом, а во взгляде читалась такая душевная опустошенность, что Гермионе стало не по себе.

Он явно не мог прийти в себя после того, что произошло между ним и Панси. От него пахло огненным виски и горем. Не говоря ни слова, Гермиона налила ему большой бокал мощного отрезвляющего зелья и протянула.

— Я не буду спрашивать и не хочу знать, что произошло между тобой и Панси, — сказала она тихо. — Она моя подруга. Я всегда буду на ее стороне. Женская солидарность, и все такое.

Симус залпом осушил бокал, содрогнулся от горького вкуса, а затем его лицо исказилось гримасой настоящей, неприкрытой боли.

— Я люблю ее, Гермиона, — его голос был хриплым и сломленным. — Всегда любил. Но мы не можем быть вместе. Не из-за какой-то дурацкой шекспировской драмы. Просто... физически не можем. Объективно. Я причиняю ей боль. А видеть это — невыносимо. И я не могу это исправить. А она... она разбивает мне сердце. Снова и снова. Сегодня мы поставили точку. Пути назад нет.

Он умолк, уставившись в пустоту.

— А с Габриэль... я верю, что могу быть счастлив. Нормальным. Может, даже остепениться.

Гермиона смотрела на него с материнской, усталой нежностью.

— Чего ты хочешь от меня, Симус? — спросила она мягко. — Чтобы я уговорила тебя сделать предложение Габриэль и дать этому шанс? Или чтобы отговорила тебя?

Он метнулся взглядом, его уверенность таяла на глазах.

— Не знаю... С одной стороны... а с другой... — он замолкал, снова начинал, его слова путались, выдавая полную потерю ориентации.

Гермиона видела его смятение. Ласковость и свобода выбора не работали. Нужны были четкие инструкции и руководство. Симус, как бывший солдат до мозга костей и все еще большой ребенок в душе, привык подчиняться приказам старших. 

— Помолвка — это не приговор. Это не цепь. Но я верю, что ты заслуживаешь шанса на нормальную жизнь. На нормальные отношения. Ты должен быть мужчиной и сделать то, о чем говорил. Что обещал.

Грейнджер сделала небольшую паузу, ее взгляд смягчился.

— Мне нравится Габриэль. Искренне. — Она поднялась из-за стола и шагнула в медвежие объятия Финнингана, который сейчас был больше похож на огромного плюшевого зверя, за исключением разве что запаха перегара. — Но никогда, слышишь, никогда не говори об этом Панси. И вообще никому.

Ее взгляд скользнул по огромной волшебной плазме на стене, где шла прямая трансляция. Драко Малфой, улыбающийся и безупречный, выходил из кареты у ворот Хогвартса, прибыв на традиционную церемонию начала учебного года и ежегодный бал после нее. 

В этом году древний замок принимал в качестве гостей делегацию из Шармбатона и вместе с ней Великобританию планировали посетить с коротким визитом французский Президент магии с супругой. Сердце Гермионы сжалось.

— Время, которое нам дал Поттер, истекает, — ее голос вновь стал деловым и резким. — Она с трудом отстранилась от друга, вновь перевоплощаясь в строгого босса. 

— Приведи себя в порядок и займись делом Вуда. Сейчас.

Как только Симус скрылся за дверью, Гермиона схватила свой многострадальный магфон. Ее пальцы вывели сложный пароль, открывавший сверхсекретную линию — номер, который знали лишь пятеро избранных. На экране плазмы Министр Магии, улыбающийся толпе у Хогвартса, едва заметно коснулся уха. Северус Снейп немедленно встал перед ним, заслоняя от камер.

«Привет, Грейнджер», — голос Драко, хоть и слегка приглушенный, искрился неподдельной радостью и казался слегка игривым.

«Ты подарил ей собаку?» — тон Гермионы оставался стальным, хотя внутри все дрожало.

«Что? О чем ты?»

«Просто ответь на вопрос».

«Нет, конечно, нет. Почему ты вообще спрашиваешь о таком?» — Ответ звучал убедительно. Даже слишком. 

Гермиона не отрывала взгляда от экрана, где маячившая темная макушка Северуса мешала разглядеть лицо Малфоя, несмотря на крупный план.

«Сделай одолжение, поверни голову немного вправо». 

Она невольно ощутила укол гордости, глядя как самый могущественный волшебник мира безоговорочно выполнил ее просьбу, обезоруживающе улыбнувшись прямо в камеру. Мгновение спустя его сменила хмурая физиономия Снейпа, выглядевшего на так, будто глава аппарата собирался проклясть ее прямо через экран.

«Спасибо, господин Министр. Забудьте о том, что я спросила, и прошу прощения за звонок».

Сомнения не подтвердились, но и не развеялись. Гермиона возненавидела себя за эту глупую, ревнивую выходку. Панси была права: стоило им с Драко увидеться один раз, и ее мозги снова поехали.

Словно услышав мысли Грейнджер, в дверях появилась Паркинсон. Уже собранная, холодная. Что удивительнее — за ней, как тень, следовал Симус в свежем костюме с иголочки. Они двигались с пугающей, непринужденной синхронностью.

— Есть паршивая новость, еще хуже и совсем скверная, — сообщила Панси, ее голос был острым как бритва.

— Во-первых, Хендерсон угрожает нам судом за незаконный сбор информации. Под моим напором он быстро признал роман с Кэти, но у него железное алиби — в момент убийства он напивался в баре с сотней свидетелей. Еще хуже … — Панси сделала театральную паузу. — Майкл заявил, будто Оливер Вуд знал об их интрижке. И нет причин ему не верить.

— Скверная новость в том, что нам удалось отследить кулон у скупщика, — продолжил Симус, левитируя перед собой серебряное украшение. — Но он полностью чист, все стерто. Кроме отпечатка последней палочки, которая с ним контактировала. И она принадлежит Вуду.

— Остался час, прежде чем Поттер с аврорами заберут его на допрос и арестуют, — как призрак, в середине доклада возник Блейз, поставив жирную точку.

Гермиона молнией вылетела из кабинета и ворвалась в гостиную. Оливер Вуд, помятый и бледный, снова отталкивал поднос с едой, который робко протягивала ему Джинни. Увидев босса, та шарахнулась в угол.

— Вы знали, что Кэти спит с Майклом Хендерсоном? — громко и четко, без предисловий, обрушилась на него Гермиона.

Обвиняемый в непонимании захлопал густыми ресницами. У Джинни мелькнула неуместная мысль, что бывший капитан квиддичной сборной был весьма симпатичным, если не сказать смазливым.

— Что? 

— Ты знал, что Кэти спит с Майклом Хендерсоном или нет? — Гермиона уже почти кричала, отбросив все церемонии и строго направив в сторону горе спортсмена указательный палец.

Расслышав, наконец вопрос, Оливер Вуд моментально побагровел от ярости. Мгновение — и его кулаки сжались, он сделал угрожающий шаг к атаковавшей его фурии.

— Какое право вы имеете со мной так разговаривать? Да кто ты такая вообще? Я — национальный герой! Трехкратный чемпион мира! У меня орден Мерлина, мать твою! Я нанял тебя, чтобы ты меня защищала, Грейнджер, а не задавала идиотские вопросы!

Раздался оглушительный грохот — Панси взмахом руки резко захлопнула двери перед Томом, бесшумно появившимся в проеме. 

Но Джинни успела заметить клубящийся черный дым за его спиной и леденящий душу взгляд.

Симус тут же вырос рядом с Гермионой, оттесняя Вуда назад, его могучая фигура стала живым щитом. А Блейз обратился к Оливеру тихим, неумолимым голосом, объясняя, что Гермиона — единственная в этой комнате, да, возможно, и во всем мире, кто еще верит в его невиновность. Что она — единственный барьер между ним и самым безжалостным главой Аврората, который жаждет его забрать. Что после допроса с участием сильнейшего легилимента Европы его ждет обновленный Азкабан — современная тюрьма, чья программа перевоспитания разработана Отделом Тайн совместно с маггловскими спецслужбами, по сравнению с которой дементоры покажутся милыми привидениями. А все его достижения и Орден Мерлин лишь усугубляют ситуацию.

С каждым словом Забини ярость на лице Вуда все отчетливее сменял страх, пока он, окончательно раздавленный, не рухнул обратно в кресло.

— Ты знал о романе Кэти с Майклом Хендерсоном? — тихо, почти шепотом, спросила Гермиона в последний раз.

— Да… знал, — Оливер опустил голову. — Кэти, она… она, как это назвать? В общем, была слаба на передок, согласно определению моей матери.

Панси торжествующе хмыкнула, вызвав укоризненные взгляды Блейза и Гермионы. Симус же украдкой подмигнул ей.

— Но я прощал ей все! Никогда не осуждал! Я любил ее! Она была моим лучшим другом, единственным лучшим другом! — затянул старую песню Вуд.

Но команда уже не слушала его. Симус, Панси, Блейз и Гермиона сомкнули круг, их голоса слились в жужжащий рой — кандидатуры адвокатов, письма поддержки от бывших команд, обращение родителей…

— Но я не убивал Кэти! Почему вы мне не верите и ведете себя, будто у нас нет шансов? — с опозданием осознав, что происходит, с возмущением воскликнул Оливер в попытке вернуть внимание тех, кто должен был ему помочь. 

Впервые за вечер Блейз, кажется, потерял самообладание. Он не кричал, но каждая его буква была отточенным клинком.

— У тебя НЕТ алиби. Ты якобы гулял в маггловском Лондоне без единого свидетеля. Тебе было известно о неверности твоей девушке. Ты ПОЧИСТИЛ кулон Кэти и попытался от него избавиться, но на нем ОСТАЛСЯ твой магический отпечаток. Ты скрылся с места преступления. Все просто кричит о том, что ты — убийца. Ты и сам это знаешь, иначе бы не пришел сюда вчера. Мы можем исправить почти все, что угодно. Кроме одного. Когда клиент не говорит всю правду и к тому же беспросветно туп! У нас было одно требование! Одно! Быть абсолютно честным с нами, только чтобы мы могли помочь, а теперь ничего не остается, кроме как сдать тебя аврорам. 

Вуд замер, его плечи ссутулились под тяжестью неопровержимой логики. Воздух в комнате стал тяжелым и густым, как сироп. 

За окном смеркалось, приближая тень неминуемого ареста.

Все уже собирались выйти из гостиной, когда Оливер снова заговорил. Его голос, прерывающийся от сдавленных рыданий, заставил их замереть у дверей.

— Вы же лучше меня знаете, как работало заклинание на этом кулоне? — Оливер смотрел в пол, его плечи тряслись. — Помимо прочего, украшение фиксировало каждый ее разговор... каждый шаг ... Я не хотел, чтобы он попал к аврорам и они... все узнали. Да, я поступил глупо. Мама всегда говорила, что мозги — самая слабая моя мышца. Я совершил ошибку... но не убивал Кэти! Не убивал! Она мой лучший друг... мой лучший друг... Прошу помогите, не бросайте меня!

Он закрыл лицо руками, и его крупное, атлетическое тело содрогнулось от беззвучных рыданий. На лице Гермионы Грейнджер мелькнуло что-то похожее на сочувствие, она тактично вышла, забрав команду с собой. Блейз тихо отправил Джинни на кухню за успокоительным зельем.

В главном зале глава «Грейнджер и партнеры», опершись о центральный стол, снова бросила вызов логике.

— Проверим его алиби еще раз. Маггловский Лондон — не пустыня. Там должны быть свидетели, камеры наблюдения. Что-то.

Блейз и Симус попытались было возразить, но Гермиона парировала все аргументы одой фразой:

— Я ему верю.

Панси, сдавшись под напором Грейнджер, вышла, чтобы еще раз уточнить маршрут и адреса прогулки Вуда в ночь убийства. Симус сделал было шаг за ней, но Грейнджер мягко остановила его.

— Останься.

Затем она обернулась:

— Том? Все готово?

Риддл возник из тени, словно материализовавшись из воздуха.

— Все, как ты просила, — его голос был ровным, но в нем слышалась странная удовлетворенность. Он левитировал в руки Симусу большую бархатную коробку.

Финниган с недоумением уставился на нее.

— Что это?

Гермиона неожиданно тепло улыбнулась и с легкостью, несвойственной ее статусу, уселась на спинку дивана и указала на на место рядом с собой.

— Иди сюда и открой.

Блейз, наблюдавший за сценой, тоже заметно расслабился, и на его обычно невозмутимом лице появилось нечто похожее на доброту. Даже аура Тома, казалось, смягчилась, потеряв свою зловещую загадочность и наполнившись тихим, почти позитивным ожиданием.

Симус плюхнулся на диван, щелкнул замком и откинул крышку. Его глаза расширились. Внутри, на черном бархате, лежала подборка самых изысканных помолвочных колец, сверкающих в свете офиса.

— Что... что это? — пробормотал он, не в силах отвести взгляд.

Гермиона, словно объясняя ребенку, еще раз терпеливо выстроила логическую цепочку:

— Это помолвочные кольца. От лучших ювелиров маггловского и волшебного мира. Для помолвки. Для предложения, которое ты обещал сделать Габриэль. Чтобы начать правильные, нормальные отношения. Быть нормальным.

— Я забронировал лучший столик в «Ля Мер», — добавил Блейз. — И уже пригласил Габриэль. От твоего имени. Она будет ждать.

Симус с комичным возмущением посмотрел на них.

— Серьезно, организовали мне интервенцию, мать вашу? Вы в ведь курсе, что это — буллинг чистой воды? — но в его глазах читался не упрек, а искренняя радость и облегчение от того, что друзья все устроили за него. И все же тень сомнения оставалась.

В этот момент вернулась Панси, за ее спиной маячила бледная Джинни. Все замерли в ожидании взрыва, ледяной насмешки или хотя бы язвительного комментария. Но вместо этого Паркинсон, скрестив руки на груди, произнесла то, чего никто не ожидал услышать.

— Девушки, с которыми ты путался последние годы, Финниган, были или потаскушками, или слишком молодыми, или пустоголовыми. Чаще — сочетали в себе все вышеперечисленное. И, признаться по началу, я считала, что Делакур такая же, одна из многих.

Она сделала паузу, и ее взгляд стал неожиданно серьезным.

— Но спустя какое-то время я заметила , что с ней ты... счастлив. И, конечно же, собрала на нее досье в надежде найти какую-то грязь и убедиться в своей правоте, — Блейз хотел было ее прервать, но Гермиона заставила его замолчать взглядом, положив руку на плечо замершего с открытым ртом Симуса и, позволяя Паркинсон продолжить свою исповедь:

— Но выяснилось, что Габриэль Делакур умна. По-настоящему красива. Образована. С безупречной репутацией. И она может стать для тебя той самой. — Ее глаза сверкнули, когда она перевела взгляд на Гермиону. — И да, я знаю, что Делакур нравится Грейнджер. И тебе, Гермиона, еще придется за это ответить.

Затем ее губы тронула знакомая, ядовитая ухмылка.

— Но больше всего мне греет душу, что в роду Делакур есть вейлы. И когда, ты, Финниган, налажаешь, что, конечно же, неизбежно, то я искренне надеюсь увидеть, как эта француженка вырвет и сожрет твое сердце.

Тишина повисла в воздухе на секунду, а затем нервное напряжение разрядилось взрывом смеха. Даже Блейз фыркнул, а Гермиона рассмеялась, закрыв лицо рукой.

— И гениталии, — невозмутимо добавил Том.

Смех мгновенно стих. Как обычно все в ужасе обернулись на него.

— Вейлы, согласно последним исследованиям, предпочитают съедать именно гениталии своих жертв, — уточнил он и внезапно жутко, по-волчьи оскалился, его белые зубы сверкнули в полумраке.

Взрыв смеха разразился с новой силой. Каждый из «Грейнджер и партнеры» пережил не самые простые сутки, и им была необходима эта эмоциональная разрядка.

Симус, хохотавший громче всех, утирал слезы.

Гермиона, отдышавшись, строго сжала руку на его плече.

— Все присутствующие очень любят тебя и желают счастья, Симус. Но Гарри Поттер уже на подходе. И ради спасения Оливера Вуда, ты должен выбрать кольцо. Как можно быстрее. Чтобы мы могли вернуться к работе.

* * *

Воздух в просторном лофте, пахнущий старыми книгами, магией и дорогим кофе, словно в подтверждение её слов, сгустился и задрожал, завибрировав низким, едва уловимым гулом. И сквозь эту дрожь, прорвался твёрдый, отчеканенный голос Гарри Поттера, разносясь эхом под высокими потолками.

— Время вышло, Грейнджер. Мы здесь, чтобы арестовать Оливера Вуда.

Гермиона не дрогнула. Её реакция была молниеносной, отработанной до автоматизма. «Панси, Симус, отправляйтесь в город, в связке с Томом, ищите алиби. Блейз, подними всех адвокатов, каких найдёшь. Куинн, встречай авроров, не дай им пересечь защитный барьер». 

Отдав распоряжения обрывисто, почти по-военному, сама Грейнджер ринулась обратно в гостиную — инструктировать Вуда.

Джинни Уизли в облике Куинн Перкинс, надеялась, что Гермиона вернётся как можно быстрее, потому что ей поручили встречать бурю. И хотя Гарри Поттер поднялся на этаж лофта в одиночестве, оставив отряд авроров оцеплять здание, все выходы и окна снаружи, он откровенно пугал девушку. Это был не тот страх, что вызывал Том — сгусток тьмы и неразгаданной тайны. Нет, Поттер был его полной противоположностью. От него исходил свет, но свет ослепительный, обжигающий, за которым стояла титаническая сила и непоколебимая, почти фанатичная решимость вершить то, что он считал правосудием. 

Ей казалось, что зеленые глаза, за стёклами очков, видят не её лицо, а все её потаённые мысли, все грехи. Она боялась, что он вычислит каждый из многочисленных законов, нарушенных ею за последние сутки, вытянет из неё нити, ведущие к остальной команде. Или, что еще страшнее, поймёт, что под маской Куинн Перкинс скрывается совсем другая девушка. Поэтому его вопрос прозвучал для неё как удар грома.

— Мы раньше не встречались? — голос Гарри Поттера был спокоен, но в нём слышалось напряжение натянутой струны. — Я вижу вас здесь впервые, в логове Грейнджер и её… компании. Но ваше лицо кажется мне знакомым.

Ледяная волна страха прокатилась по её спине. Она почувствовала, как холодеют кончики пальцев. Ответ застрял в горле. К счастью, распахнулась дверь, и в коридоре появилась Гермиона, словно щит, вставший между ней и надвигающейся бедой.

— У нас ещё есть десять минут, Гарри, — голос Гермионы был ровным, но в его глубине слышалось стальное упрямство.

— Давай покончим с этим фарсом, Гермиона, — Поттер нетерпеливо сдвинул брови. — Если ты надеешься тянуть время, чтобы дать ему ускользнуть, клянусь Мерлином…

— Я ни на что не надеюсь, Гарри. И чтобы ты там ни думал, я никогда не лгала тебе. Оливер Вуд ожидает ареста.

Она плавным, отточенным движением взмахнула палочкой. Стена, отделявшая их от гостиной, на мгновение потеряла плотность, став прозрачной, словкак лёд. За ней, как актёр на сцене, стоял Оливер Вуд — в полном облачении, — в дорогом костюме и пальто, с сумкой у ног. Он был готов к выходу, но его поза выдавала отчаяние: голова была низко опущена, пока он слушал Блейза Забини, который что-то говорил ему с невозмутимо-суровым видом.

Стена снова стала кирпичной. Поттер, потянувшись вслед за исчезнувшей картиной, инстинктивно рванулся вперёд, но его нога, словно наткнулась на невидимую преграду, а подошва ботинка с шипением отскочила. 

Он смачно выругался, вынудив щеки Джинни заалеть.

— Барьер исчезнет ровно через семь минут, — холодно констатировала Гермиона. — До тех пор прошу не пересекать эту черту, ради твоей же безопасности. Мистер Вуд вскоре окажется в распоряжении Аврората.

— Это беззаконие, Грейнджер! — взрывной волной прокатился его гнев. — Но я доберусь до тебя! И до твоего тёмного мага, которого ты, я уверен, укрываешь здесь нелегально!

— Это моя частная собственность, Гарри, и я имею право защищать её любыми видами магии. А все твои вопросы можешь адресовать главе Департамента магической безопасности и руководителю аппарата Министра. Протоколы соблюдены.

— Будто я не знаю, что они твои давние приятели! И вы с ними заодно!

— Ты тоже мой друг, — её голос внезапно смягчился, в нём послышалась нота старой, незаживающей боли. — Хоть и отрицаешь это. И я… я всегда на твоей стороне, даже когда кажется, что это не так.

Поттер лишь скептически хмыкнул, отводя взгляд. Гермиона обменялась коротким кивком с Джинни, и они, не говоря ни слова, скрылись в гостиной, плотно притворив за собой тяжёлую дверь. Тишина, приправленная мощным заклятием звуконепроницаемости, поглотила их, оставив раздражённого заместителя главы Аврората в одиночестве переминаться с ноги на ногу в пустом коридоре.

Едва дверь захлопнулась, Вуд набросился на Гермиону, его глаза полыхали паникой.

— О чем говорит Забини? Вы нашли что-то? Моё алиби? Скажите же!

Гермиона молча перевела взгляд на Блейза, и тот, понимающе кивнув, ответил чётко и бесстрастно:

— Всё готово. Панси и Симус достали записи с камер наблюдения. Файл уже у Тома.

Словно в подтверждение его слов, на стене плавно вспыхнул огромный плазменный экран. На нём, под размытым колеблющимся изображением ночного Лондона, залитого светом фонарей, витрин и фар проезжающих машин, из тёмного переулка появилась фигура Оливера Вуда — ссутулившаяся, расстроенная. За ним следовал другой мужчина, еще более крупный и широкоплечий. Между ними вспыхнул спор, жесты стали резкими, угрожающими, казалось, ещё мгновение — и в ход пойдут кулаки. Но вместо драки они внезапно, яростно, отчаянно слились в долгом, страстном поцелуе, словно остались одни во всем мире.

Гермиона взмахом палочки остановила запись. Вуд, стоявший в центре комнаты, побелел, как полотно. Он, казалось, забыл как дышать.

— Ты… Ты много раз говорил, что Кэти была твоим лучшим другом, — тихо, но очень чётко начала Гермиона. — Что любил её. Но никогда не называл любимой. Ты знал о её связях, а она — о твоих. Вы прикрывали друг друга. 

И ты так поспешно и опрометчиво стер кулон. попытавшись избавиться от него, чтобы скрыть свои секреты, а не Кэти. Но то, что я сейчас вижу… этот поцелуй — не просто интрижка, Оливер. Это нечто настоящее. Позволь нам связаться с Маркусом Флинтом. Он любит тебя. Он подтвердит твоё алиби.

— Нет! — вырвалось у него, а его тело затрясла мелкая, неконтролируемая дрожь. Кулаки сжались так, что кости побелели.

— Тебе грозит пожизненное в Азкабане! Разве тайна стоит такой цены? Времена изменились, Оливер, больше не нужно жить в тени! Ты можешь выйти отсюда не просто оправданным, а по-настоящему свободным. Стать счастливым. Мы найдём убийцу Кэти, я даю слово. Её душа обретёт покой. Твоя ориентация не отменяет твоих заслуг. Ты мог бы…

— Нет! — его крик был полон отчаяния и ярости. — Вы ничего не понимаете! Вы не знаете ничего о моей семье! Я с потом и кровью вгрызался в это магическое сообщество! Как полукровка, я должен был тренироваться втрое больше любого другого! Я стал первым капитаном сборной среди таких, как я! Первым трёхкратным чемпионом! Получил Орден Мерлина! Я — герой! Мне пророчат кресло Министра спорта! Я могу изменить историю! Меня, наполовину магглорождённого, с трудом приняли. Но если к моей крови добавится ещё и это… я буду уничтожен! Всё, чего я добился, весь этот прогресс для таких, как я, пойдёт прахом! А моя мать… магла… она яро верущая! Едва смирилась с тем, что я волшебник, только-только поверила, что мое колдовство не от дьявола! Она никогда не примет этого «извращения»! Никогда! Я не могу быть геем!

— Но это — часть тебя, Оливер. Та часть, которую любит и принимает Маркус. Разве это не важнее?

— Замолчите! Не произносите его имя! — он был на грани срыва. — Я запрещаю вам приближаться к нему, связываться с ним, упоминать его где бы то ни было! И я приказываю уничтожить эти записи! Все копии! И никогда, ни при каких обстоятельствах не говорить о том, что вы видели! Я читал контракт. Мы связаны Непреложным Обетом.

— Да, — тихо согласилась Гермиона, и в её глазах мелькнула тень поражения. — Ты прав. Мы исполним твою волю. Но подумай… если ты веришь в свою миссию, если хочешь изменить мир, разве ты не хочешь изменить его и для миллионов таких, как ты? Не только по крови, но и по любви?

Но он её уже не слышал. Оливер Вуд, словно загнанный зверь, метнулся к двери, распахнул её и вышел в коридор, и протянул руки, сдаваясь на милость безжалостного правосудия Гарри Поттера.

Дверь захлопнулась. Гермиона стояла неподвижно, и на её глазах выступили слёзы, но она смахнула их одним резким движением тыльной стороны ладони, оставив на лице лишь маску усталой решимости.

— Нам нужно в Аврорат, — сказала она Блейзу, и голос её снова стал твёрдым. — Попытаться защитить его там. И собрать всех.

— Симус должен быть через час в ресторане, — тихо напомнил Забини. — Делать предложение.

Гермиона с сожалением зажмурилась.

— Мерлин, я совсем забыла…

— Обет связывает нам руки, — констатировал Блейз. — Остаётся надеяться, что Флинт, когда узнает, сам проявит инициативу.

Их прервало появление Тома. Он вошёл бесшумно, но на его обычно непроницаемом лице читалась редкая озадаченность.

— Ромильда Вейн, — произнёс он без предисловий. — Она пыталась покончить с собой. Сейчас в Святом Мунго. Требует, чтобы её навестила Гермиона Грейнджер.

Повисла гробовая тишина. Шок на секунду сковал всех присутствующих. Но Гермиона отреагировала первой, её разум уже переключился на новую, неотложную угрозу.

— Куинн, со мной. Блейз — в Аврорат, встречай адвокатов, обсудите линию защиты, вызови Панси. Том… используй свои каналы. Следи, чтобы оттуда не поступило никаких неожиданностей.

Джинни ненавидела госпиталь Святого Мунго. Стоило переступить его порог, как её охватывало леденящее душу чувство дежавю. Она помнила, каково это — прийти здесь в себя: белые стены, пропахшие зельями и тоской, пустота в голове вместо воспоминаний и леденящий ужас от осознания, что у тебя нет ни имени, ни прошлого, ни семьи, ни друзей. Неизвестные присвоили новую личность — Куинн Перкинс — с непонятными целями и холодной жестокостью. Желания жить не было вовсе, и каждый следующий день тогда давался ценой титанических усилий, словно она собирала по осколкам разбитое зеркало, в котором не могла разглядеть собственное отражение.

Ромильда Вейн, как выяснилось, избрала маггловский способ уйти из жизни — порезы на запястьях. Целители с легкостью справились с физическими повреждениями: на бледной, почти прозрачной коде девушки не осталось и шрамов. Однако душевные раны и спутанное сознание пациентки не поддавались никаким стандартным зельям и заклинаниям, вызывая у медиков откровенную тревогу.

Когда они остановилась у знакомой безликой двери в палату, Джинни сглотнула ком в горле и, набравшись смелости, резко повернулась к Гермионе. Слова полились из нее потоком, сдавленные и эмоциональные.

— Мне до сих пор не по себе от того, что я увидела в парке. Это была жестокость, чистая вода жестокость! И я не понимаю — ты, которая так чутка и справедлива ко всем вокруг, к своей команде, даже к этому бестолковому и заносчивому Вуду... зачем ты так поступила с этой девушкой? Ромильда безобидна, она невинна, даже если и выдумывает свой роман с Министром! Но я хочу понять, я должна разобраться. Позволь мне пойти к ней первой. Не только чтобы выполнить работу и докопаться до истины, но и потому, что... после попытки суицида последнее, что ей нужно — это видеть ту самую злобную ведьму, что довела её до этого состояния.

Джинни замерла, ожидая гнева. Она боялась, что Гермиона сейчас проклянет ее на месте, или бросит на растерзание Тому Риддлу, либо и вовсе сдаст Гарри Поттеру как предательницу.

Вместо этого Гермиона вдруг искренне, от всей души расхохоталась. Не насмешливо, а с теплотой и одобрением. Она шагнула вперед и крепко обняла ошеломленную Джинни, отстранилась, с гордостью глядя ей в глаза.

— Я знала, что ты — одна из нас. По-настоящему.

Затем ее голос стал тише, почти интимным, и она произнесла шепотом, который слышала только Джинни:

— Добро пожаловать в «Грейнджер и партнеры», Куинн Перкинс. — И еще тише, так, что это было похоже на дуновение ветра: — Добро пожаловать, Джинни.

Джинни отшатнулась, будто от удара током. В ее голове пронеслись десятки вопросов. «Она знает? Как долго? Что это значит?» Но Гермиона мягко, но твердо подняла руку, пресекая любые расспросы.

— Позже. Обещаю, мы все обсудим. Но сейчас у тебя есть работа. Ты должна выяснить, что случилось с Ромильдой.

И снова перед ней был не понимающий друг, а безжалостный и эффективный руководитель. Гермиона развернулась, уже доставая магофон, и пошла вдоль коридора, отдавая распоряжения, чтобы никто посторонний не мог проникнуть к Ромильде, кроме Джинни. Она пообещала отвлечь отца девушки, отправив его к врачам для оформления бумаг и выяснения обстоятельств, чтобы выиграть время.

Когда Джинни вышла из палаты, Гермиона, как и прежде, стояла с магфоном и палочкой в руках , но ее взгляд сразу же сфокусировался на ней.

— Отчет, и как можно быстрее. Тебе придется остаться здесь, позаботиться о Ромильде и ее отце. Никакой прессы, никаких посторонних. У Блейза и Панси в Аврорате пока без успехов, а Симус снова впадает в панику перед предложением, умоляет, о моем присутствии в ресторане.

Джинни кивнула, ее лицо выражало смесь расстройства и решимости.

— Я верю ей, Гермиона. Несмотря ни на что. У меня, знаешь ли, тоже есть чутье. И если все вокруг безоговорочно доверяют интуиции Грейнджер, почему бы не прислушаться к моей?

— Аргументы? — отрезала Гермиона, без эмоций глядя на нее.

— Во-первых, она описывает встречи с Министром с невероятной, пугающей детализацией. Места, жесты, взаимодействие с охраной, даже обстановка в комнатах — все до мелочей. Во-вторых, она сама говорит, что подвергалась заклятиям памяти! Одни воспоминания у нее кристально четкие, а другие, простейшие, — размыты или отсутствуют. Это же классический признак работы легилименции! И в ее рассказах есть что-то... странное. Она будто бы действовала не по своей воле, или скорее была не себе, не совсем собой.

Гермиона лишь покачала головой, ее выражение лица оставалось непоколебимым.

— Интерьеры резиденций и схема работы охраны есть в открытых источниках. Знания о легилименции? Она училась на том же факультете, что и ты, плюс работает в Министерстве. Такие фанатики, помешанные на знаменитостях, обладают болезненным воображением и умеют плести сложные паутины лжи. А если бы с ее памятью и впрямь работали люди Министра, они не оставили бы таких очевидных следов. Даже эта попытка суицида... классическая манипуляция. Вполне в ее духе.

— Почему ты так уверена? — выдохнула Джинни.

— Потому что я хорошо знаю людей в правительстве. Я хорошо знаю Министра. Он мой друг.

И тут Джинни торжествующе улыбнулась, поймав ее на слове.

— Именно! Ромильда позвала нас не потому, что запомнила по угрозам в парке. Она позвала тебя, Гермиона, потому что знает — ты вхожа в ближний круг Министра. Ты — публичная фигура, но не госчиновник, а значит, можешь навестить ее как частное лицо. Ее суицид был спланирован. Но план был не в том, чтобы умереть, а в том, чтобы заставить тебя стать ее посланником, вынудить его навестить ее! Она одержима, она твердит, что он придет, утешит ее, защитит... что назовет ее своей милой деткой...

— Повтори, — голос Гермионы стал тихим и опасным. — Что ты сказала?

— Она ждет, что он придет, и хочет связаться с ним через тебя...

— Нет, до этого. Как он, по ее словам, ее называл?

— Милой деткой... — повторила Джинни, не понимая.

Она никогда не видела такого выражения на лице Гермионы Грейнджер. Абсолютное, бездонное отчаяние. И беспомощность. Вся ее железная уверенность, вся броня руководителя и стратега рухнула в одно мгновение, обнажив беззащитную, испуганную женщину.

Джинни хотела спросить, что происходит, что не так, но Гермиона уже резко развернулась на каблуках. Не сказав ни слова, не оглянувшись, она почти побежала по коридору, оставив Джинни одну с приказом, данным ранее, и с нарастающим ужасом от понимания, что она, сама того не ведая, нажала на какой-то очень важный и очень болезненный рычаг.

* * *

Великолепие Хогвартса сияло как никогда. В Большом зале, под ярким звездном небом зачарованного потолка, кипел торжественный прием-бал. Шелк и бархат нарядов смешивались с блеском драгоценностей политической элиты магической Британии и почетных гостей из Франции. Звуки оркестра, смех, легкий гул голосов — все это создавало иллюзию беззаботного праздника.

Однако внимательный глаз мог бы заметить странную вещь. Среди этого блеска не было двух ключевых фигур: самого Министра Магии и главы его аппарата. Первая Леди, ослепительная в платье цвета лунной пыли, одна кружила по залу, поддерживая светские беседы, и сохраняя на лице безмятежную улыбку, не подавая и вида, что ее супруг и его правая рука внезапно исчезли в разгар мероприятия.

Тем временем, несколькими этажами выше, Выручай-комната, послушная воле своих гостей , до мельчайших деталей воссоздала роскошный кабинет Министра Магии. Но атмосфера здесь была накалена до предела. Гермиона Грейнджер, обычно собранная и строгая, нервно мерила шагами персидский ковер. Ее волосы были растрепаны, на щеках горел лихорадочный румянец, а глаза пылали холодным, праведным гневом.

Именно поэтому Северус Снейп, движимый древним инстинктом защитника, решительно последовал за Министром внутрь, прихватив с собой двух самых преданных и мастеровитых членов личной охраны. Он мысленно проклинал разыгравшееся либидо Драко Малфоя и весь этот цирк. Лучше бы тому оставаться в неведении о том, какими угрозами Грейнджер добилась этой срочной встречи в недрах замка. Северус был почти уверен, что она буквально выцарапает ему глаза.

Но Драко и не нужно было ничего объяснять. Он все понял, едва переступил порог и увидел ее. На его красивом, холодном лице на мгновение промелькнуло обреченное выражение мужчины, который прекрасно осознал, что самая ценная часть его тела в большой опасности. Но это длилось лишь секунду. Он тут же взял себя в руки, и его голос прозвучал стальным, не терпящим возражений тоном:

— Всем освободить комнату. Немедленно.

Снейп сдержанно фыркнул. Он и сам догадывался, насколько комично они выглядят: четверо бугаев в безупречных смокингах неловко мнутся напротив одной невысокой, хрупкой с виду девушки. Но Снейп знал — ее внешность была чудовищно обманчива. В ней клокотала сила урагана.

— Министр, я должен настоять… — начал он, но Драко перебил его, не повышая голоса, но с такой непоколебимой волей, что возражать было бесполезно.

— Я сказал, всем. Выйти.

Снейпу ничего не оставалось, кроме как кивнуть и, бросив на Гермиону последний предостерегающий взгляд, вывести ошеломленных охранников. Дверь с глухим стуком закрылась. Предполагалось, что его обязанность — управлять магическим миром и, по необходимости, самим Драко Малфоем. На это он, величайший маг своего поколения, и подписывался. А никак ни на роль 

посмешища — второстепенного персонажа нелепой мыльной оперы, где главный герой думает лишь одним местом.

Как только щелкнул замок, Гермиона, казалось, готова была изрыгнуть пламя. Она открыла рот, чтобы обрушить на него всю ярость, все накопленные подозрения и боль. Но вместо гневной тирады из ее груди вырвался сдавленный, надломленный всхлип.

— Милая… милая детка ? — ее голос дрогнул, срываясь на шепот.

Она сделала шаг к нему, сжимая кулаки так, что ногти впились в ладони.

— Милая детка ?! — выкрикнула она уже громче, и в этом крике была непередаваемая боль, смешанная с отвращением.

Ее взгляд затуманился от слез и ярости, и она не могла рассмотреть выражение его лица. Она ожидала признания, злости или раскаяния — но в глубине души таилась слабая, предательская надежда, что он станет все отрицать, найдет убедительные аргументы, докажет, что это чудовищное недоразумение.

Но он делал ни того, ни другого. 

Драко сохранял спокойствие и продолжал рассуждать, прежде всего, как политик. 

Он молча приложил палец к губам и жестом пригласил ее пройти вглубь кабинета, подальше от потенциально уязвимой двери. Малфой прекрасно знал, что магия Хогвартса давно видоизменилась. Он видел документы, согласно которым по новым протоколам безопасности в замке внедрили усиленный надзор, в том числе и с помощью изощренных маггловских технологий видео и прослушки.

Грейнджер, напряженная как струна, готовая порваться, молча последовала за ним. Пока Малфой взмахом палочки начал выстраивать вокруг них многослойный защитный купол из тишины и невидимости, в ее глазах плескалось чувство предательства, которое жгло изнутри больнее любого проклятия. Эти два слова, это ласковое, почти детское прозвище принадлежало только им двоим. Оно было их тайным шифром, их интимным островком в те редкие, украденные у судьбы моменты, когда они могли быть наедине.

Терпения ее не хватило. Не дожидаясь, пока защитные чары сработают в полную силу, Гермиона снова набросилась на него, пуская в ход самое грязное оружие — боль и ревность.

— Ты подарил ей эту собаку? — ее голос звеняще прорезал воздух. — Как я могла забыть ту душераздирающую историю о мальчике, которому на шестой день рождения преподнесли щенка корги? У тебя с тех пор слабость к тупым коротконогим шавкам? И, очевидно, к таким же тупым, пустоголовым девчонкам…

— Ты бросила меня! Ты ушла! — внезапно заорал в ответ Малфой, с силой отшвырнув палочку и прервав заклинание на полуслове.

Маска Министра Магии разбилась вдребезги и по лицу Драко поползли красные пятна гнева и обиды. И наконец, в его глазах читалось все: дикое, мстительное торжество от вызванной в ней ревности, его собственная, не заживающая боль и голодное, всепоглощающее желание.

— Она чем-то напомнила мне тебя! Я поил ее оборотным зельем, чтобы усилить сходство! Потому что тебя не было рядом! И да, я пал так низко! Но ты — ты ушла!

— Потому что ты женат! — выкрикнула она, отчаянно отбиваясь словами, потому что неразумное сердце уже ухватилось за лестные попытки воссоздать ее внешность и начало оправдывать измену. — У тебя дети! И ты сам сказал, что хочешь быть лучшим отцом! Лучшим мужем! Лучшим Министром Магии! Тем, в кого я поверила! За кого я голосовала!

С каждым ее словом Драко приближался, уже не слушая, что она говорит. Словно голодный хищник, он жадно ловил каждое движение ее губ, скользил взглядом по ее лицу, шее, вдыхал знакомый аромат ее духов, пока в конце концов не схватил за локти, грубо притягивая к себе.

— Не трогай меня! Не смей прикасаться! — Гермиона попыталась вырваться, но оказалась в ловушке. Ее тело всегда предательски переставало слушаться рядом с ним, неудержимо тянулось навстречу, жаждало его прикосновений.

— Я люблю тебя!

Его слова прозвучали так искренне, так отчаянно-проникновенно, что она почти обмякла в его объятиях, готовая утонуть в бездне его серых глаз. Но тут же вспомнила, как искусно он лгал ей в своем саду, смотря прямо в лицо и практически клятвенно уверяя, что все слухи о его связи с Ромильдой — гнусная ложь. Совершив последний отчаянный рывок, она с размаху влепила ему пощечину.

— Ты не просто обманул меня! Ты затуманил мой разум! Заставил пойти против собственного профессионального чутья! Ты чуть не уничтожил мою карьеру! Я раздавила эту девушку, Драко! Из-за тебя она попыталась покончить с собой!

— Я сходил с ума! Я хотел, чтобы ты узнала! Чтобы поняла, каково это! Я люблю тебя!

Драко произносил это признание так, словно оно одно могло все оправдать, словно его чувства с лихвой искупали весь причиненный ущерб, весь кошмар, в который они погрузились. Словно кроме его любви ничего не имело значения, и ничто не могло ей противостоять. В этом и была главная проблема — он всегда ставил себя и свои желания превыше всего. Она не была уверена даже, какое место занимала в его сердце, и занимала ли вообще. Но все мысли мгновенно улетучились, потому что он, воспользовавшись ее замешательством, впился в ее губы грубым, властным поцелуем.

День, когда Гермиона Грейнджер узнала, что она волшебница, был самым счастливым в ее жизни. Она была уверена, что ничто в мире не может сравниться с чудом магии. Так было до тех пор, пока в двадцать пять лет она впервые не поцеловала Драко Малфоя. Целовать Малфоя, заниматься с ним любовью — было больше, чем магия. Это было сильнее любого заклинания, любого чувства в этом мире. Поэтому сейчас, несмотря на всю боль, ложь и рушащийся вокруг мир, она впилась в его рот жадным, ответным поцелуем, и ничто не могло ее остановить.

Кроме нарочито громкого, сухого покашливания Северуса Снейпа, появление которого они, разумеется, не заметили. 

Редко что могло застать такого прожженного циника врасплох, но, глядя на эту пару, в ярости пожиравшую друг друга поцелуями, он ощутил легкую растерянность. Что, впрочем, не помешало ему немедленно вернуться к исполнению обязанностей.

— Господин Министр, простите, что вынужден прервать, — его голос был вежливо-бесстрастным. — Но должен напомнить, что через несколько минут вам предстоит произнести тост в честь дня рождения супруги Президента Франции. — И, не меняя интонации, он добавил: — И сообщить, что, я предусмотрительно взял на себя контроль над охранными чарами Хогвартса и остался дежурить прямо за дверью, иначе ваша душераздирающая мелодрама уже стала бы достоянием общественности. Вопли, надо сказать, были слышны вплоть до Запретного леса.

— Это твоя работа, Северус, — холодно отрезал Драко, с трудом переводя дух.

— А ваша работа, сэр, — стереть следы пощечины и помады и через тридцать секунд быть в Главном зале в подобающем виде рядом с вашей супругой, дабы решать неотложные дела международной политики.

Обменявшись с крестным и главой своего аппарата яростными взглядами — и понимая, что тот, черт возьми, прав, — Малфой нашел глазами Гермиону. Но она, отвернувшись, судорожно приводила в порядок прическу и одежду, пытаясь собрать рассыпавшиеся мысли. У него не оставалось ни времени, ни выбора. Иногда работа Министром Магии казалось действительно паршивой. Тяжело вздохнув, Драко выпрямил плечи и покинул комнату, чтобы снова безупречно исполнять свой долг.

Как только дверь за ним закрылась, Снейп и Гермиона тоже синхронно выдохнули. 

Пока она избавлялась от следов размазанной помады и предательских слез, Северус вдруг перестал выглядеть как чиновник. Он смотрел на нее как друг, заставший близких людей в драматичный момент, как старший товарищ, с грустью видящий, как двое дорогих ему людей катятся в пропасть.

— Клянусь яйцами Годрика и хером Салазара, — сдавленно выдохнул он, проводя рукой по лицу.

— Он что, не сказал тебе? — голос Гермионы дрогнул.

— Я догадывался. Но надеялся, что ошибаюсь. Прямо он ничего не говорил.

— Но он же рассказывает тебе все… Видимо, это не имело для него большого значения…

Не в силах больше это выносить, она стремительно рванулась к выходу.

— Гермиона, детка, милая, послушай… — начал Снейп, и в его голосе впервые прозвучала неподдельная, не служебная тревога. — Вы оба мне дороги. Ты же знаешь, каково ему пришлось…

Она замерла у самой двери, но, услышав начало этой фразы, лишь решительнее потянула на себя ручку. Дверь с грохотом захлопнулась, оставив Северуса Снейпа в одиночестве посреди кабинета-призрака, в гробовой тишине, нарушаемой лишь биением его собственного, усталого сердца.

* * *

Гарри Поттер наблюдал, как Гермиона Грейнджер выходила из его камина. Со стороны она выглядела почти так же безупречно, как всегда: строгий костюм, собранные волосы, прямой стан. Но его профессиональный, годами натренированный взгляд аврора отметил следы спешки на ее одежде — складка на блейзере была разглажена кое-как, а прядь волос выбивалась из идеальной укладки. И самое главное — на ее глазах, несмотря на все усилия, лежала влажная печать только что пролитых слез.

Он не хотел жалеть ее. Он даже не хотел, чтобы она ему нравилась, но вид того, как хрупкая женщина отчаянно старается скрыть свою уязвимость, как она была расстроена, не мог не тронуть его проклятое, вечно отзывчивое сердце.

Именно это сердце заставило его впустить в свой кабинет всю ее странную компанию: пижонского адвоката Забини, ту самую эффектную и слегка сумасшедшую брюнетку Паркинсон, которая сейчас беспардонно восседала на его столе, придавив своей шикарной пятой точкой стопку отчетов, и этого жутковатого «племянника» Тома — технологического гения, от которого у Гарри по спине побежали мурашки быстрее чем от дементоров.

Он уже и сам не мог вспомнить, в какой именно момент согласился их выслушать. 

Все началось с того, что он увидел Панси Паркинсон, рыдающую в пустом и холодном коридоре Аврората, и не смог пройти мимо. И если быть до конца честным, им двигало не только сердце, но и реакция другой, более примитивной части тела. Он заговорил с ней, а она в ответ бросилась ему на шею, затуманивая разум терпким ароматом духов и щекоча длинными мокрыми ресницами его шею, причитая о несправедливости и неопровержимых доказательствах, которые они не могут использовать. Дальше все было как в тумане. Он обнаружил себя в кабинете в компании этой истеричной красотки, невозмутимого Забини и того самого пугающего мальчишки с аурой сильнейшего темного волшебника. И по какой-то неведомой причине согласился дождаться Грейнджер, чтобы дать Оливеру Вуду этот самый «последний шанс».

Признаться, допрос подсудимого оставил у него много вопросов. Оливер вел себя отстраненно и безразлично, соглашаясь с версией следствия и наотрез отказываясь от услуг адвоката. По протоколу, применить легилименцию они могли только через сутки. Но Вуд требовал сделку — полное признание вины в обмен на неприкосновенность своего сознания. И Кингсли Шеклболт отдал приказ согласиться. В память о прошлых заслугах Вуда, его спортивных и общественных достижениях, в благодарность за права магглорожденных волшебников, которые он так яро отстаивал.

Все звучало логично, дело казалось кристально ясным, но в душе Гарри Поттера сидело стойкое ощущение, что здесь что-то не так. Плюс, он действительно знал Оливера лично в школьные годы, и от этого сомнения грызли его еще сильнее. 

Поэтому он и решил выслушать эту сумасшедшую банду «Грейнджер и партнеры». И сейчас он лишь коротко кивнул их лидеру.

— У тебя есть пара минут, Грейнджер.

— Спасибо, Гарри. Я ценю это.

— Благодари своих подчиненных и своего… м-м-м… племянника. Пока я закрываю глаза на то, как и откуда он получил такие подробные сведения по делу, потому, что они действительно полезны и в случае, если вам все же удастся подтвердить алиби Вуда, могут помочь выйти на настоящего убийцу. 

Но нам придется вернуться к этому вопросу. Позже.

Он бросил многозначительный взгляд на Тома, но тот продолжал безразлично стоять, прислонившись к стене, словно и впрямь был всего лишь нелюдимым подростком, увлеченным гаджетами.

Гермиона прошла мимо него к выходу, и он, ловко схитрив пальцами, незаметно вложил ей в ладонь маленький, почти невесомый черный камушек.

— Этого должно хватить для одного упоминания, — тихо прошептал он ей.

В это время Панси кинулась к Поттеру в очередной попытке обнять его в благодарность, а он стал неловко пятиться от нее и едва не вывалился в окно.

Гермиона вышла в коридор, и за ней, как тень, последовал Блейз, тут же начавший доклад:

— У Джинни с Ромильдой все тихо. Отец уехал домой, пострадавшая спит. Джинни разрешили переночевать с ней в палате.

— Как Оливер? — Гермиона кивнула и быстро перевела тему, словно ей было физически неприятно слышать имя Ромильды. Забини заметил это, но не подал виду.

— Плохо. Мы с Панси говорили с ним дважды. Я ходил к нему один, Панси пыталась. Даже Том порывался, но мы его не пустили. Он сомневается. Задавал тот самый вопрос несколько раз. — Блейз поморщился, почувствовав знакомую боль от намека на тему, запрещенную Непреложным Обетом.

— И что с этим вопросом?

— Он здесь. Уже несколько часов на маячит на другом конце улицы.

Гермиона закрыла глаза, словно от новой волны тоски. Голос Блейза неожиданно смягчился.

— Знаешь, когда мы брали это дело и все последние сутки, я не испытывал к нашему тупоголовому спортсмену ни одной положительной эмоции, несмотря на всю его работу по правам магглорожденных. Но это… это правда душераздирающе. Пэнс даже не пришлось имитировать слезы, чтобы сморкаться в рукав Поттера.

— У всех нас последние сутки какие-то чертовски душераздирающие, — выдохнула Гермиона, глянув на часы. — Симус ждет меня в ресторане.

— Симус справится, Гермиона. Хватит тебе и всем нам с ним носиться. Он большой мальчик, и сегодня, надеюсь, станет мужчиной. Ты нужна Вуду. Ты — его последний шанс.

Грейнджер кивнула и, собравшись с духом, повернулась в сторону тяжелой железной двери, которую охраняли два аврора.

— И, Гермиона?..

Она обернулась, заметив необычную теплоту в тоне Блейза.

— Ты тоже справишься. Что бы там ни было. Мы всегда рядом. Прикроем, уроем кого нужно и спрячем труп. А если захочешь, Том оживит его обратно.

Она слабо улыбнулась этой неловкой шутке и, сделав глубокий вдох, шагнула в камеру.

Оливер Вуд сидел на жесткой койке, уставившись в пустоту. Он никак не отреагировал на ее появление. Обычно такой эмоциональный и живой, сейчас он был похож на безучастную статую.

Гермиона села рядом с ним на стул и, сглатывая ком в горле, заговорила тихо, но очень четко:

— Я знаю, ты думаешь, что поступаешь правильно. Все, что ты сказал нам, все причины, которые назвал, они реальны. Они имеют вес. Но знаешь, что еще реально, Оливер? То, как долго и как искусно ты живешь во лжи. Я знаю, каково это, поверь мне. И ты искренне веришь, что это правильно, что ты служишь высшей цели, что ты защищаешь тех, кого любишь, тех, кто на тебя равняется, что ты творишь историю, и твои достижения, твоя помощь другим важнее всего. Но разве то, кем ты являешься на самом деле, тот, кого ты любишь по-настоящему — самое прекрасное, самое дорогое, что у тебя есть, — должно оставаться в секрете? Разве может быть грязной тайной? Если это — не самое важное, самое реальное в жизни, то что тогда? Ради чего мы вообще живем?

Ответом ей была гробовая тишина. Казалось, ничего не изменилось. Вуд продолжал сидеть, уставившись в стену невидящим взглядом. Время вышло. Она больше ничем не могла ему помочь. С огромным усилием воли она поднялась и направилась к выходу, чувствуя, как сдавливает грудь. И уже у самой двери она услышала его голос, тихий и надломленный:

— Он знает, что меня арестовали?

Сжав в ладони темный амулет, который Том зачаровал, чтобы она могла назвать имя, находившееся под запретом Непреложного Обета, она обернулась и тихо, но ясно ответила:

— Маркус здесь. Он всю ночь дежурит у окон. Он любит тебя.

По щеке Оливера, покрытой щетиной, медленно скатилась единственная, но красноречивая слеза.

— Я… я отзываю ваш обет. Позовите его. Скажите, что я готов признаться, если он… если он еще согласен. И скажите ему… что я… я люблю его.

* * *

Ранним утром лофт «Грейнджер и партнеры» был непривычно пуст и тих. Симус еще не вернулся, проведя ночь с той, кто теперь официально стала его невестой. Панси и Блейз завершали последние формальности по делу Оливера Вуда в Министерстве. 

Том вызвался навестить и забрать Джинни из госпиталя Святого Мунго — отцу Ромильды Вейн наконец разрешили забрать дочь домой. Все должны были вернуться к полудню, чтобы устроить грандиозный выходной и закатить шумную вечеринку прямо в офисе. Поводов было предостаточно: помолвка Финнигана, оправдание Оливера Вуда и официальное посвящение Куинн Перкинс в полноправные «гладиаторы» их безумной команды.

Гермиона Грейнджер, закутанная в роскошный шелковый халат, стояла посреди своего просторного кабинета. Ее взгляд был прикован к большому плазменному экрану, где вот-вот должны были начаться утренние новости. Она ждала с особым, щемящим чувством — программу должна была открыть торжественная речь нового Министра спорта, только что оправданного Оливера Вуда.

Выпуск начался с ярких кадров назначения. Министр магии Драко Малфой лично встречал оправданного героя прямо в здании Аврората, где тут же было организовано подписание бумаг и вступление в должность. Все магические СМИ облетели кадры, на которых безупречный Малфой принимает присягу у сияющего Вуда, а в качестве почетного свидетеля выступал Гарри Поттер — тот, кто не поверил в казалось бы неопровержимые улики и помог доказать алиби новоиспеченного Министра.

Присяга началась с минуты молчания в память о Кэти Белл. Гарри Поттер поклялся, что он лично сделает все, чтобы найти настоящего убийцу. За спиной Оливера со слезами на глазах стоял Маркус Флинт. Наконец, зазвучала долгожданная речь Вуда.

Оливер стоял прямо, его голос был твердым и чистым, без тени былой неуверенности:

— Меня зовут Оливер Майкл Вуд. Мой отец — волшебник, а моя мать — магла. В одиннадцать лет я узнал, что во мне тоже есть магия, которая открыла для меня дверь в удивительный мир. С того самого дня я не просто хотел в нем существовать — я жаждал стать его частью, достичь вершин. Поэтому посвятил себя спорту. Квиддич стал моей жизнью, и я сделал всё, чтобы доказать, что я — лучший.

Он сделал паузу, и камера крупным планом поймала решительный блеск в его глазах.

— Я стал капитаном сборной. Вместе с моей командой мы трижды принесли Магической Великобритании золотые медали. Наша страна ответила мне величайшей честью — Орденом Мерлина. С невероятной гордостью и радостью я стал первым магглорожденным волшебником, удостоившимся этих званий. Но вместе с гордостью я всегда ощущал и грусть от осознания, что такой возможности были лишены многие другие. С этого момента и до моего последнего вздоха я обещаю и посвящаю свою жизнь тому, чтобы исправить это.

Гермиона невольно улыбнулась, слыша знакомые, правильные слова. Но дальше случилось то, чего никто, кроме самых близких, не ожидал.

— Я благодарен правительству, всем жителям нашей страны и лично нашему лидеру, Министру магии Драко Малфою, за оказанное доверие, — Оливер выпрямился еще больше, и его голос зазвучал с новой, стальной силой. — Сегодня я с гордостью говорю, что я — Министр спорта Магической Великобритании, и я сделаю всё, чтобы спорт в нашей стране развивался, радовал каждого из вас и приносил новые победы!

Он глубоко вдохнул, и его взгляд, прямой и честный, устремился прямо в объектив камеры, словно он видел каждого зрителя лично.

— Но сегодня я также с еще большей гордостью заявляю, что я — первый Министр магической Великобритании нетрадиционной ориентации. И я клянусь сделать всё от меня зависящее, чтобы каждый, в чьих жилах течет такая же кровь, как у меня, и в чьем сердце живет такая же любовь, как у меня, мог служить своей стране так же открыто и преданно, как служу ей я!

В лофте воцарилась тишина, нарушаемая лишь голосом Оливера с экрана. Гермиона не двигалась, затаив дыхание. А потом по ее лицу медленно, преодолевая все барьеры и защиты, скатились две тихие, очищающие слезы. Это были слезы не боли, а гордости. 

Гордости за того, кто нашел в себе силы быть честным. За их общее, выстраданное дело. За тот крошечный, но такой важный шаг к миру, в котором магия и любовь могли наконец существовать, не скрываясь.

Этот хрупкий миг тихой гордости был грубо нарушен ядовито-зеленым пламенем, внезапно вспыхнувшим в камине. Из огня, словно всадник апокалипсиса, возник Северус Снейп. Неизменно облаченный в черное, статный и оттого лишь опаснее, на его обычно непроницаемом лице застыла усталая, почти заискивающая улыбка. Заметив, что она смотрит на экран, он звучно похлопал в ладоши и изящно склонился в театральном поклоне.

— Браво, мисс Грейнджер, — его голос прозвучал как скользящий по бархату клинок. Затем, отбросив лишнюю театральность, он обратился к ней с той редкой искренностью, что появлялась у него раз в десятилетие. — Я горжусь тобой, Гермиона. Горжусь, что когда-то учил тебя, а сейчас могу назвать своим другом. Ты проделала блестящую работу. Блестяще! Ты не сдалась, несмотря ни на что. Ты не просто спасла этого мальчика — ты спасла миллионы жизней и открыла дорогу тем, кто слишком долго прятался в тени.

Он сделал шаг вперед, его темные глаза пристально изучали ее лицо.

— Мы живем в грязном мире, мы вынуждены делать ужасные и гнилые вещи, чтобы в нем выжить. Но сегодня ты нашла нечто прекрасное во всей этой грязи и позволила этому прекрасному выйти на свет. То, что ты сделала для Оливера, для страны… для Драко… — Снейп чуть заметно замявшись, искал нужные слова. — Конечно, он сначала безоговорочно согласился на это назначение из чувства вины. Но мы оба осознали всю силу и великолепие этого решения в тот же миг. Рейтинги взлетели до небес, но главное… главное, мы и правда, все вместе, совершили сегодня что-то важное. Что-то хорошее.

Снейп замолк, с надеждой вглядываясь в ее реакцию. Он увидел ее улыбку, следы слез на щеках, и, возможно, счел это знаком победы.

Она вытерла слезы тыльной стороной ладони и холодно улыбнулась своему отражению в погасшем экране, словно видя в нем не себя, а того, кем ей предстояло стать.

— Я слышал, у вас скоро вечеринка, — продолжил Снейп, снова надевая маску легкой небрежности. — И раз уж ты не заблокировала для меня камин, это дает мне надежду, что я мог бы остаться. Мы могли бы напиться и посидеть, как в старые добрые времена.

Гермиона медленно повернулась к нему. Ее поза была расслабленной, но в глазах стоял лед.

— Я не заблокировала камин для того, чтобы встретиться с тобой в последний раз.

Она сделала паузу, давая словам обрести нужный вес.

— И не думаю, что ты захочешь остаться на вечеринку, где главными гостями будут Джинни Уизли и Гарри Поттер.

Лицо Снейпа вытянулось и стало пепельно-серым, словно его внезапно покинула вся кровь.

— Но это не главная причина твоего прощального визита, — ее голос стал тихим, острым и безжалостным. — Я хочу, чтобы ты передал послание Министру Магии.

Она подошла к своему столу, оперлась на него ладонями и посмотрела на Снейпа, как смотрит прокурор на свидетеля.

— Вам обоим стоит приготовиться. И молиться о милосердии и прощении Ромильды Вейн. Потому что только это вас и спасет. С этого момента она — моя клиентка и я представляю ее интересы.

Воздух в кабинете застыл. Зеленая вспышка в камине погасла, оставив их в тягостной тишине, где последние слова Гермионы висели, как официальный объявление войны. Снейп, всегда находивший что сказать, на сей раз лишь молча сглотнул, понимая, что битва, которую они только что выиграли, была лишь прелюдией к куда более страшной и личной войне.

Рассвет над поместьем Розмерты Блэк Мун в Суррее был холодным и безразличным. Серебристый туман цеплялся за идеально подстриженные живые изгороди и мраморные статуи, словно пытаясь скрыть то, что происходило за стенами особняка в стиле неоклассицизма. Но сегодня утром тишину нарушили не птицы, а резкие щелчки аппарирующих авроров. Заместитель главы аппарата Аврората Гарри Поттер шагнул на ухоженную дорожку из гравия, его расстегнутое пальто развевалось за спиной. Он сжимал в руке пергамент с ордером на обыск, чувствуя привычную смесь адреналина и горечи. Когда-то имя Розмерты ассоциировалось у него с теплом «Трех Метел», сладким вкусом сливочного пива и смущенными улыбками первых свиданий. Та Розмерта, румяная и гостеприимная, казалась призраком из другой жизни. Сегодня хозяйка дома, чьи изображения он изучал в толстом досье — высокая, стройная, с модной стрижкой и взглядом холоднее утреннего мрамора, — была другой. Мадам Блэк Мун. Владелица империи. Империи, которая с годами разрослась от паба в Хогсмиде до сети изысканных заведений по всей Британии и континенту. Все думали, что секрет ее успеха — в исключительном вкусе и умении вести бизнес. Но Гарри и его команда знали правду. Правду, которая превратила ностальгические воспоминания в язвительную насмешку. Флагманский паб «Три Метлы» и прочие заведения были лишь блестящим фасадом. Истинным бизнесом дальней кузины печально известного дома Блэков, унаследовавшей их склонность к темным делам и французскую изощренность, было самое дорогое и элитное эскорт-агентство магической Европы. Парадокс его существования заключался в всеобщей известности и абсолютной анонимности. Все в определенных кругах знали о «волшебницах Мадам Розмерты». Имя ее было на слуху, как символ недосягаемой роскоши и безупречного вкуса. Но никто и никогда не мог с уверенностью назвать ни одного имени клиента, ни описать лица девушек, обслуживавших их. О списке любителей провести время с очаровательными женщинами, с гарантированным удовольствием и без лишних обязательств, ходили легенды. По слухам в нем значились имена самых могущественных чистокровных наследников, министров соседних стран и прочих столпов магического общества. И вот, после нескольких лет бесплодной слежки, удача, казалось, улыбнулась Аврорату. Одна из самых юных «спутниц», пойманная на употреблении запрещенной пыльцы фей, в обмен на смягчение приговора, заговорила. О том, что Мадам Розмерта хранит все свои самые ценные секреты — сейф с контрактами, дневниками и, возможно, тем самым списком — в потайной комнате своего поместья в Суррее. Но как только Гарри вошел внутрь, его ноздри сразу же уловили запах — смесь старого дерева, дорогих духов и чего-то острого, химического. Знакомый запах. Запах заклинаний, стирающих информацию. Сердце его упало. Ему стоило догадаться обо всем, как только его уведомили, что сама мадам Блэк Мун отказалась присутствовать при обыске. Поттер промчался через безупречные гостиные, кабинеты, спальни. Везде царил идеальный порядок. Слишком идеальный. Ни пылинки, ни бумажки. Ни одного портрета, который бы что-то прошептал. Ни одного ящика, который бы не открывался без заклинаний. А в библиотеке, где согласно наводке должен был быть тайник, Гарри увидел лишь голую стену. На месте потайной двери зиял ровный срез, будто комнату отсекли из реальности скальпелем. «Они были здесь», — сквозь зубы процедил Поттер, сжимая палочку. — «Очистили все». Гарри подошел к огромному арочному окну, выходящему в сад. Его взгляд упал на группу из трех фигур у кромки леса, в двухстах ярдах от дома. Они стояли там так непринужденно, будто наблюдали за спектаклем. Крупная, узнаваемая фигура Симуса Финнигана. Рядом — высоченный, темный силуэт, от которого, казалось, сжимался воздух — Том. И между ними… Панси Паркинсон. В своем фирменном слишком коротком платье, не подходящем ни для утра, ни для прогулки загородом. Их глаза встретились через стекло. Панси, заметив его взгляд, улыбнулась своей самой ослепительной, ядовитой улыбкой. Она игриво подняла руку и помахала ему кончиками пальцев, словно прощаясь с возлюбленным на вокзале. Затем она повернулась, обняла Симуса за талию, и вся троица, не спеша, растворилась в воздухе, не оставив и следа. Аппарация была бесшумной и идеальной. Как и все, что делала команда «Грейнджер и партнеры». Гарри отшатнулся от окна, чувствуя, как ярость и бессилие сжимают его горло. Они снова его опередили. Они снова вытащили своих клиентов из-под самого носа у Аврората. Они украли не просто улики — они украли правду. И самое отвратительное было в том, что отчасти он почти чувствовал себя обязанным за то, что они, в каком то смысле, спасали репутацию Гарри Поттера. Ведь когда список окажется у него в руках… последствия могут быть непредсказуемы. Но Гарри Поттер был не из тех, кто думает о последствиях. Его волновали только правда и справедливость, и он привык добиваться их любой ценой. Молодой оперативник, перемазанный в пыли от разобранного камина, беспомощно развёл руками. — Ничего, сэр. Ни намёка на потайную комнату, никаких следов документов. Как будто тут всё вылизали языком. Гарри Поттер обернулся к своим людям, сжав кулаки. — Продолжайте обыск, — его голос прозвучал жёстко, отдавая эхом в пустом зале. — Переверните каждый камень. Проверьте каждый квадратный дюйм заклятиями на иллюзии и пространственные искажения. Я хочу, чтобы от этого дома остались только воспоминания и щепки. Понятно? — Так точно, сэр, — кивнул аврор. — А вы… куда, сэр? Гарри уже шёл к выходу в своем развевающимся пальто. Он не оборачиваясь, бросил через плечо: — Навестить свою близкую подругу — Гермиону Грейнджер. Думаю, Розмерта уже заглянула к ней в гости, и я найду ее там. Дверь захлопнулась с таким грохотом, что с каминной полки упала хрустальная ваза. Молодой аврор невольно вздрогнул. А Гарри Поттер уже аппарировал с территории поместья, оставив за спиной хаос и одно-единственное, ясное как удар клинка, намерение. Добраться до списка во чтобы то ни стало. * * *

Меньше всего на свете Джинни хотелось сталкиваться с разъяренным Гарри Поттером. Снова. Судьба, как всегда, оказалась злой шутницей: именно на него она и наткнулась, возвращаясь в лофт со свежей выпечкой и дорогим кофе — с традиционным утренним заказом «Грейнджер и партнеры». После громкого дела Оливера Вуда и последовавшей за ним шумной вечеринки прошло несколько дней, но ясности не прибавилось. На празднике ей так и не удалось выцепить Гермиону для спокойного разговора о самом главном — о том, откуда ей известно ее настоящее имя и что это вообще значит. Единственным плюсом стало как раз то, что в тот вечер ей удалось избежать внимания Гарри Поттера, который, хоть и заглянул на огонек с явным намерением внедриться и изучить логово врагов, но потерпел неудачу, благодаря талантливым чарам маскировки Тома, и быстро ретировался под натиском отчаянно флиртующей с ним Панси и недвусмысленных угрожающих взглядов Симуса Финнингана. Грейнджер пообещала вернуться к разговору «позже» и велела сосредоточиться на работе. Проблема была в том, что работы, по сути, не было. Вся «деятельность» Куинн Перкинс последние дни заключалась в том, чтобы приносить кофе, разбирать почту и навещать Ромильду Вейн, которая потихоньку приходила в себя в доме своего отца. Девушка пропускала все по-настоящему интересное и сегодняшнее утро не стало исключеним: без ее участия прошли лихая вылазка Панси, Симуса и Тома, о которой явно теперь будут ходить легенды, и закрытая встреча Блейза с Гермионой и их новой клиенткой — той самой роскошной и пугающей Мадам Розмертой. Вместо этого Джинни вновь выпала «честь» стать свидетелем того, как заместитель главы Аврората изливает свой гнев. Она застыла в дверях, неловко маясь за его широкой спиной и едва удерживая с помощью «Левикорпуса» огромный поднос с ароматными круассанами и стаканчиками с кофе, пока Поттер, стоя посреди коридора за чертой защитного барьера, изрыгал ярость на невозмутимо слушавших его Гермиону и Блейза. Гарри Поттер ворвался в лофт «Грейнджер и партнеры» как ураган, сметающий все на своем пути. Его волосы, еще час назад идеально уложенные после недавней стрижки, теперь были беспорядочно взъерошены, а глаза за стеклами очков полыхали таким огнем, что, казалось, могли прожечь дыру в стене. — Знаешь, что больше всего мне нравится в моей работе? — вопрошал он, постепенно повышая тон. — Быть на стороне добра! Я — светлый волшебник! Я — представитель закона! Я действую в рамках закона! Я И ЕСТЬ ЗАКОН! Его голос загремел под сводами высокого потолка, заставляя вибрировать стекла в окнах. Джинни невольно попятилась. — Для меня нет ничего важнее справедливости! Я руководствуюсь Конституцией магической Великобритании и статьями Визенгамота! Я— защитник людей, я— рыцарь в сияющих доспехах и огромной… — он запнулся на секунду, выискивая самое убедительное сравнение, — ебаной БЕЛОЙ ШЛЯПЕ! А ты… ты, Гермиона Джин Грейнджер, и твоя банда мародеров — огромная, толстая заноза в моей заднице! Он тяжело дышал, уставившись на нее. Гермиона, не моргнув, выдержала его взгляд. В углу Блейз Забини, не меняя бесстрастного выражения, медленно отпил глоток бодрящего зелья из своей фарфоровой кружки. Он смотрел на Поттера с видом человека, наблюдающего за довольно заурядным спектаклем. — У меня был законный ордер на обыск дома Розмерты! — продолжал Гарри, тряся перед ее лицом свертком пергамента. — Но к моменту моего прибытия я не смог ни черта найти, ведь там было пусто, как в твоей черной бессовестной душе! Потому что твои подельники все зачистили! Гермиона позволила себе небольшую, почти незаметную улыбку. — Доброе утро, Гарри. Я рада тебя видеть. И, кстати, Панси права — тебе очень идет новая стрижка. Если бы взгляд мог убивать, от Гермионы осталось бы лишь дымящееся пятно на полу. Гарри с силой выдохнул, пытаясь взять себя в руки. — Где он, Гермиона? — его голос стал тише, но от этого лишь опаснее. — Где что? — СПИСОК! — он снова не выдержал и взревел. — Ты прекрасно знаешь, что речь идет о списке клиентов! И обо всех других уликах, связанных с незаконным бизнесом женщины, которая сейчас сидит в твоей гостиной! Не дожидаясь ответа, Гарри резким, яростным движением взмахнул палочкой, повторяя то самое заклинание, которым Гермиона недавно демонстрировала ему Оливера Вуда. — Ревело Специо! Стена, отделявшая приемную от гостиной, на мгновение потеряла плотность, став прозрачной, как чистейший лед. За ней, в роскошном кресле, с чашкой чая в изящно выгнутой руке, сидела сама Розмерта Блэк Мун. Она была воплощением спокойствия и достоинства. Уловив движение в воздухе, она медленно подняла глаза и встретилась взглядом с Гарри. Ни тени страха или беспокойства. Лишь легкая, почти невесомая улыбка тронула уголки ее губ, прежде чем она вернулась к своему напитку. Стена снова стала непроницаемой. Гарри Поттер стоял, сжимая и разжимая кулак, в котором была зажата палочка. — Я могу арестовать ее здесь и сейчас! — голос Гарри сорвался на низкий, опасный рык. Его палочка теперь была направлена прямо на Гермиону. — У меня достаточно оснований! Включая привлечение твоей сомнительной конторы, которая незаконно уничтожила и выкрала улики! Воздух зарядился магией, готовой выплеснуться в виде оков или оглушающего заклинания. Блейз Забини медленно отставил свою кружку, его рука скользнула к внутреннему карману пиджака. Джинни застыла, затаив дыхание. Но Гермиона лишь покачала головой, и в ее глазах вспыхнул не гнев, а нечто похожее на понимание. — Ты прав, — тихо сказала она. — Ты мог бы сделать это, Гарри. Мог бы попытаться. Она сделала шаг навстречу острию его палочки, совершенно не опасаясь ее. — Но поскольку, как ты сам только что сказал, будучи «рыцарем, руководствующимся законом» и действующим «в рамках Конституции», ты не сможешь пойти на это без ордера. Специального ордера на задержание, подписанного судьей Визенгамота. — Она обвела взглядом его руки. — Который я не вижу. Гарри замер. Он был пойман в собственную ловушку, в свои же громкие слова о законности. — И пока ордера нет, — голос Гермионы зазвучал тверже, в нем зазвенела сталь, — я буду делать все, чтобы защитить интересы тех, кто пострадает, если этот список обнародуют. Потому что законы, Гарри, порою бывают очень жестоки. И далеко не всегда — справедливы. Они написаны людьми. Такими же, как и те, кого они судят. Она подошла к нему так близко, что могла видеть каждую искорку ярости в его изумрудных глазах. — И угадай, что? — прошептала она, и ее губы тронула чуть заметная, победоносная улыбка. — Моя ебаная Белая Шляпа — больше твоей. А теперь извини, у меня есть клиент, которому требуется помощь. Иди и доставай свой ордер, рыцарь. Мы подождем. — Как удобно устроиться по ту сторону закона и решать, кому можно его соблюдать, а кому — нет. Хотя бы постарайся сделать вид, что не наслаждаешься этим! — процедил Гарри Поттер и резко развернулся, чтобы уйти чудом не столкнувшись с Джинни , а его пальто едва не снесло поднос. Стаканчики угрожающе качнулись. — Осторожнее! — не удержалась она, и все уставились на нее. На лице Гермионы мелькнуло легкое веселье, Блейз поднял одну бровь, а Поттер окинул ее уничтожающим взглядом, от которого кровь застыла в жилах. — Прекрасно, — ядовито произнес он. — Вся команда в сборе. «Грейнджер и партнеры» учит новых сотрудников не только нарушать все возможные законы, но и приносить преступникам кофе. Поздравляю, мисс Перкинс, с выбором наставницы. Он с силой толкнул дверь и вышел, оставив после себя гробовую тишину, пахнущую горьким кофе и свежей выпечкой. Джинни медленно опустила поднос на пол, чувствуя, как дрожат руки. — Простите, я… я не специально. Гермиона тяжело вздохнула и провела рукой по волосам. — Ничего страшного, Куинн. Кофе как раз вовремя. — Она призвала свой стаканчик и отхлебнула, глядя на захлопнутую дверь. — И запомни: если в нашем офисе дурниной орет Гарри Поттер, значит, мы на верном пути. * * *

Северус Снейп встретил Министра Магии у выхода из его личных покоев, скрестив руки на груди в своей фирменной позе нетерпеливого сторожа. Он уже знал, что Драко вновь провел ночь здесь, в холодных, хоть и роскошных, министерских апартаментах, а не в семейном поместье Малфоев в окружении жены и детей. И, как выяснилось, эта ночь была лишь одной из многих. Все то время, пока глава аппарата лелеял призрачную надежду на воссоединение четы Малфоев, его крестник, его главный политический проект и, как он наивно полагал, послушная марионетка, проводил ночи в тайне ото всех, и Снейпу оставалось лишь гадать — с кем именно. Драко вышел в коридор, легким взмахом палочки поправляя узел галстука. Идеально отглаженная мантия легла на его плечи с королевской непринужденностью. Каждый белокурый волосок был уложен безупречно, а воздух вокруг наполнился терпким, сложным ароматом лимитированного французского парфюма. Казалось, Министр был в превосходном расположении духа, но Северус знал все его отточенные маски до последней трещинки. — Они готовы, Сев? — Драко обратился к нему неформально, пока вокруг никого не было. — Через минуту, сэр, — тут же парировал Снейп, его голос был ровным, но в нем висела невысказанная тяжесть. Он сразу же перешел к сути. — Нам нужно поговорить о том, что произошло. — Не сегодня, Северус. Сегодня мы выбираем нового почетного члена Визенгамота. Я, как Министр, лично назначу того, кто будет вершить судьбы и защищать интересы волшебников в высшем суде. Это великий день для Великобритании и великий день для меня. Он должен изменить лицо наших законов. Несмотря на магию, узел галстука лежал неидеально. Снейп, движимым давней привычкой опекать, машинально шагнул вперед и ловкими пальцами стал поправлять его вручную, пользуясь тем, что Драко на секунду замер. В такие мгновения со стороны они могли сойти за отца и сына — отсутствие кровного родства выдавали лишь иссиня-черная шевелюра Снейпа и светлая макушка Министра. — А ты знал, что Аткинс получил вторую докторскую? — Драко говорил быстро, глядя куда-то поверх его плеча. — Его темой была природа революций. Революция, Сев! Убедившись, что галстук безупречен, Северус отошел на шаг и снова начал движение рядом с Драко, его черная мантия развевалась следом, как тень. — А еще он обожает закаты и прогулки по пляжу. Он идеальный кандидат, господин Министр, — произнес Снейп, и его голос стал тише, но жестче. — Но нам нужно поговорить о Гермионе. — Поговорим в другой раз. — Мы будем говорить сейчас, — отрезал Снейп, и в его интонации прозвучала сталь, не терпящая возражений. Драко резко остановился и повернулся к нему, его лицо на мгновение исказила вспышка гнева. — Послушай, все не так, как ты думаешь… Ты неправильно понял. — Я все понял абсолютно правильно, — холодно парировал Снейп. — Возможно, я сам давно не имел дела с разъяренными любовниками, но прекрасно знаю, как они выглядят после ссоры. У тебя интрижка с Гермионой Грейнджер. — У меня нет интрижки! — выпалил Драко, но его защита прозвучала слабо. — Была интрижка, есть интрижка, не пытайся включать со мной «метод Клинтона», — ядовито прошипел Снейп. — Между тобой и Гермионой что-то происходит. И что-то явно было между тобой и Ромильдой Вейн. Мне нужно знать, насколько все плохо. — Он смягчил тон и с нажимом добавил: — Я на твоей стороне, Драко! Ты понимаешь это? Я на твоей стороне. — Это не та беседа, которую ты хочешь продолжить, — голос Малфоя звучал низко и угрожающе. Он развернулся, чтобы уйти, но следующая фраза Снейпа вонзилась ему в спину, заставив замереть на месте: — Она представляет интересы Ромильды Вейн. Она сделала ее клиенткой «Грейнджер и партнеры». На мгновение по лицу Драко пробежала целая буря эмоций — шок, ярость, паника. Но почти моментально его черты снова стали гладкими и непроницаемыми, как полированный мрамор. Он не обернулся, лишь слегка выпрямил плечи. — Сегодня великий день для магической Великобритании, Северус. Не порти его. И Министр зашагал прочь по коридору, оставив Снейпа в одиночестве переваривать горький осадок от осознания, что его крестник утопает в опасных водах, и он, Северус Снейп, возможно, уже не в силах его вытащить. * * *

В главном зале «Грейнджер и партнеры» царил творческий хаос. Панси, как одержимая, заполняла главную стену фотографиями, документами и схемами из добытых в поместье сведений и улик, пока Том, уткнувшись в несколько магических артефактов, магбук и стопку бумаг, водил над ними пальцами, заставляя мерцать и двигаться. Но обычно до щепетильности собранная Паркинсон, обожавшая саму магию процесса расследования, сегодня была явно не в духе. Ее будоражили отнюдь не грязные секреты мадам Розмерты, а внезапно вскрывшаяся связь с Симусом Финнинганом. Именно он поздним вечером привел новую клиентку, и теперь Панси стало ясно почему. — Какое же ты трепло, Финнинган! — выкрикнула она, с силой взмахнув палочкой и отправляя на доску фотографию какого-то важного сановника. — Корчил из себя ловеласа! Хвастался безумным успехом у девушек! Теперь очевидно, что все бесчисленные «спутницы» были с тобой вовсе не благодаря твоему обаянию, а благодаря дружбе с мадам Розмертой! Симус, развалившись на диване с круассаном в руках, лишь молча усмехнулся, ожидая продолжения, которое не заставило себя долго ждать. — Я и так была о тебе невысокого мнения. Но платить за секс? — она вскинула руки. — Это ниже даже твоего маленького и сморщенного достоинства! — Но тебе-то мне не пришлось платить , — Симус встал, стряхнув крошки, и на его лице расплылась самодовольная ухмылка. — Видимо, ты — счастливое исключение или щедрая благотворительница. А мое достоинство, насколько я помню, приводило тебя в самый настоящий восторг. Панси резко развернулась, и ее глаза сверкнули. Больше она не сдерживалась. Пощечина прозвучала громко и сочно. Не дав ему опомниться, Панси замахнулась для второго удара, но Симус поймал ее запястье своей здоровенной лапищей. Он выглядел не злым или раздосадованным, а скорее… наслаждающимся этой бурей ее ревности. — Держу пари, — прошипел он, притягивая ее ближе, — твой новый объект воздыхания, мистер «правильный аврор» Поттер, точно не пользуется услугами мадам. Скорее уж он девственник, судя по тому, как шарахается даже от такой красотки, как ты. Панси замерла, на секунду поддавшись чарам этого грубого комплимента, но тут же вырвалась. — А твоя невеста, наша милая дурочка Габриэль! Кто сообщит ей о необходимости срочно провериться на венерические заболевания? Потасовку и крики прервал Том. Не отрывая взгляда от экрана перед ним, он легким, почти небрежным взмахом свободной руки отбросил их в разные концы зала, словно двух надоедливых мух. — Хватит, — прозвучал его ровный, холодный голос. В этот момент в зал вошли Гермиона и Джинни. Первая смотрела на разбушевавшихся подчиненных со строгим, суровым взглядом. Вторая — с открытым от шока ртом, пытаясь переварить новую информацию о роде деятельности их клиентки. Том повернулся к Гермионе. — Я могу буквально заставить их языки исчезнуть, — предложил он без тени эмоций. — На время. Или… навсегда. — Заткнись, Том! — донеслось хором из обоих углов, куда он их отправил. Том надулся, и вдруг он показался Джинни не жутким гением, а обиженным подростком. — Сами заткнитесь, придурки! — огрызнулся он. — От вас голова болит хуже, чем от пыток криками банши. А я выдерживал не одну. — Он снова повернулся к Гермионе, жалуясь, словно типичный младший брат: — Они все время вели себя так! На вылазке чуть не сорвали всю операцию! Чуть не забыли главное, что просила изъять мадам Розмерта — семейные фотоальбомы! — Ябеда! — проревел Симус из своего угла. И тут же все трое — Том, Панси и Симус — начали с горящими глазами обмениваться настолько неприличными жестами и оскорблениями, что Джинни покраснела и отвернулась. В этот момент в зал вместе с Блейзом вошла сама мадам Розмерта. Она окинула взглядом разбушевавшуюся молодежь, и на ее строгих, но еще красивых губах появилась умиленная улыбка. — Ах, какие страсти, — прошептала она с легким французским акцентом. — Прямо как мои внуки гоняются друг за другом по саду. Чьи фотографии, я надеюсь, им все же удалось доставить. Гермиона одним уничтожающим взглядом заморозила всю комнату. Ее голос прозвучал строго и неумолимо, как удар молотка судьи: — Все. Прекратили немедленно. У нас клиент. Эффект был мгновенным. Как по мановению волшебной палочки (хотя никто и ей не взмахнул), все трое виновных приняли безупречно невозмутимые рабочие позы. Панси выпрямила подол и вернулась к центральной стене, Симус отряхнул пиджак и с деловым видом отодвинул стул за столом для гостьи, Том снова уткнулся в документы, его лицо стало каменным. Блейз, стоявший рядом с Розмертой,едва заметно усмехнулся, прикрыв рот ладонью. Атмосфера в зале за считанные секунды сменилась с цирковой на напряженно-деловую. Команда «Грейнджер и партнеры» была готова к работе. Джинни, изнывая от любопытства, решила наконец проявить инициативу. Подойдя к столу, за которым царственно восседала мадам Розмерта, она улыбнулась и представилась: — Я Куинн Перкинс. Очень приятно. — Она слегка склонила голову. — Желаете еще чая? Или, может, кофе? Розмерта оценила ее взглядом, опытным и проницательным, в котором на мгновение мелькнуло одобрение. — Спасибо, дорогая, ничего не нужно. Какая же ты красавица, — ее голос был низким и бархатным. Она перевела взгляд на Симуса, и в ее глазах заплясали веселые чертики. — Финни, ты никогда не рассказывал, что работаешь среди таких выдающихся красавиц. Не понимаю, зачем вообще ты ко мне обращался, имея такой выбор под боком. — Ха! — торжествующе и громко хмыкнула Панси, тут же получив сдержанное, но отчетливое предупреждение от Блейза, наблюдавшего за сценой с привычной невозмутимостью. — Панси… — его голос прозвучал ровно, но в нем явно читался упрек. Не обращая внимания на предостерегающие взгляды Гермионы и Забини и на явную неловкость Симуса, Джинни, движимая жаждой знаний, осмелилась задать вопрос: — А откуда вы знаете Симуса? Симус, покраснев, попытался сгладить ситуацию, неуклюже раскинув руки: — Мы, э-э-э… старые друзья! Но Панси, пылая ревностью и жаждой мести, не смогла удержаться. — Она поставляла ему шлюх! — выпалила она и, тут же поймав ледяной взгляд Гермионы, поспешила добавить, обращаясь к Розмерте: — Прошу прощения, мадам. Не хотела вас обидеть. Розмерта лишь рассмеялась — мягко, но с ноткой превосходства. — Никаких обид, милая. Я горжусь тем, что я самая известная и заслуженная Мадам в магическом мире. Я предоставляю не просто услуги, я создаю иллюзии, исполняю мечты и храню секреты. А это, поверьте, куда сложнее и благороднее, чем кажется со стороны. Ее слова повисли в воздухе, на мгновение заставив всех задуматься. Даже Панси притихла, впечатленная такой самоуверенностью. Гермиона, все это время молча наблюдавшая, наконец нарушила тишину, вернув всех к главному. — Что ж, раз все представления состоялись, предлагаю перейти к сути. Мадам Розмерта, пока вы здесь в полной безопасности. Теперь давайте обсудим, как сделать так, чтобы ситуация не изменилось. — Вчера вечером, — заговорила Панси, приступив к стандартному докладу по делу, — начинающая сотрудница мадам Розмерты... — она сделала небольшую паузу и ехидно стрельнула взглядом в сторону Джинни, — ... можно сказать, стажёрка по имени Джинджер Дарлинг, вышла на свою первую «охоту». Фотография молоденькой привлекательной шатенки с бездонными глазами взмыла в воздух. — Серьёзно, это её настоящее имя, — Панси язвительно усмехнулась. — Будто родители изначально не планировали для неё престижное образование, а растили исключительно для работы в сфере плотских утех. Никто не отреагировал на ядовитое замечание, кроме Симуса, который заискивающе улыбнулся, надеясь отвести от себя её гнев. Но тщетно. — Скажи-ка, Финни, — с нажимом подчеркнула она услышанное прозвище, — ты ведь успел «испробовать» Джинджер? Она, кажется, в твоём вкусе. — Панси, — устало, но твёрдо оборвал её Блейз. — Так вот, — продолжила Панси, игнорируя замечание, — юная жрица любви решила вдохнуть запрещённую пыльцу фей перед началом своей смены и угодила прямиком в лапы авроров. Оказавшись в клетке, наша птичка запела соловьём. — Я не виню Джинджер, — тихо вздохнула Розмерта, привлекая всеобщее внимание. Её голос звучал устало, но без злобы. — Это был её первый выход. Не у каждой хватит смелости в столь юном возрасте сесть напротив взрослого, богатого мужчины, посмотреть ему в глаза и договориться о том, сколько стоит её тело. В какую бы красивую и дорогую обёртку мы ни старались всё завернуть, факт остаётся фактом: мой бизнес — это торговля людьми. А новички — свежий, неиспорченный товар — стоят дороже всего. И Джинджер знала правило: в свой первый раз она обязана была сорвать для меня большой куш. Я не даю вторых шансов. В зале вновь повисла гробовая тишина. Её циничная, откровенная речь, звучавшая из уст ухоженной, почти аристократичной пожилой женщины, гордящейся своими внуками, шокировала всех. Розмерта, закончив, с достоинством поднялась. — Прошу простить, мне нужно припудрить носик, — и вышла из зала, оставив команду переваривать услышанное. — Почему мы вообще её представляем? — тихо, но чётко спросила Джинни. Вопрос повис в воздухе, оставшись без ответа. — Я изучил всё, что мы нашли в поместье, — будничным тоном доложил Том. — Помимо стандартного набора владелицы огромного нелегального состояния — драгоценности, несколько запрещённых артефактов, счета в маггловских и иностранных волшебных банках, документы на заведения и схемы ухода от налогов — ничего необычного. Никаких намёков на список клиентов и сотрудниц. — Он посмотрел на Блейза, предвосхищая его вопрос. — И я уверен, что ничего не упустил. Несмотря на все... помехи. — отрезал Том, сердито зыркнув в сторону Панси и Симуса. — Она с нами играет, — подвела итог Гермиона. — Но список существует, и он у неё. Иначе Розмерты здесь бы просто не было. — Она точно что-то скрывает, — добавил Блейз. — Всё время заговаривала мне зубы, утомив рассказами о внуках и их чудесных фотографиях... — Он замолчал на секунду, и его взгляд встретился с остальными. — Альбом! — хором выдохнули Гермиона, Симус, Панси и Том. Когда мадам Блэк Мун вернулась в зал, воздух в нём искрился от напряжения. Несколько пар глаз уставились на неё. Симус легонько толкнул замершую рядом Джинни в бок, вынуждая заговорить. Та смущённо откашлялась. — Кхм... Мадам Розмерта, Блейз рассказал нам, как вы гордитесь своими замечательными внуками. Может, вы покажете нам ваш альбом с фотографиями ещё раз? Розмерта в свою очередь обвела их взглядом, и внезапно на её губах заиграла торжествующая улыбка. — Финни был прав, мисс Грейнджер. Ваша команда очень хороша. Я и вправду могу часами говорить о своих внуках-сорванцах. Но самое интересное... вы найдёте за их очаровательными мордашками. Давай же, милый, я вижу, тебе не терпится. Обратившись к Тому, она призвала альбом. Риддл, втянув воздух ноздрями, как гончая, шагнул вперёд и почтительно подхватил предмет. Его пальцы пробежали по обложке, он на секунду прикрыл глаза, и через мгновение в воздухе зашелестели материализующиеся листки пергамента. Панси поймала несколько. — Имена девушек... кодовые названия... и набор цифр... — она взглянула на другую страницу. — Это... номера телефонов? — Я веду базу, начиная с 1986 года, — с гордостью пояснила Розмерта. — Сначала мы использовали домашние номера, а когда появились сотовые — перешли на мобильные. Как вы думаете, кто подсказал нескольким чиновникам и богачам внедрить маггловские технологии и начать пользоваться их связью и машинами? — За номерами скрываются все данные: анкеты девушек и каждого клиента, — в голосе обычно бесстрастного Тома сквозило неподдельное восхищение. — Не зная схему, их невозможно отследить. Это гениально! А вы... вы очень хороши в своём деле. Розмерта подмигнула ему, вызывая у темного вундеркинда редкую краску на щеках. — Спасибо, сладкий. Именно поэтому я — лучшая. Как только главная тайна списка была раскрыта, дело заспорилось. Симус, Том, Панси и Блейз трудились без устали, и менее чем через час вся главная стена лофта превратилась в гигантскую паутину связей, компромата и лиц. Изображения мужчин и их досье множились с каждым мгновением; почти все они занимали высокие посты в Министерстве, Визенгамоте или обладали колоссальными состояниями, а чаще — и тем, и другим. Воздух гудел от низкого голоса Блейза, зачитывающего выдержки из контрактов, и щелчков Тома, материализующих новые документы. Панси, с хищным, довольным выражением лица, оставила место в самом центре стены напоследок. И теперь, с особой театральной паузой, она смачно шлепнула туда последнюю фотографию. Мужчина на ней был одним из немногих младше сорока лет. Ухмыляющееся, румяное лицо Симуса Финнигана, младшего партнера «Грейнджер и партнеры», самодовольно подмигивало всем находящимся в зале. Живая копия ирландца неприлично, сочно и громко выругалась, увидев свою физиономию. — Пэнс, да ты с ума сошла! — взорвался он, сжимая кулаки и чертыхаясь попытался смахнуть фото заклинанием, но тщетно. Ревнивица надежно защитила свой трофей. Блейз, оторвавшись от своего пергамента, попытался вступиться за товарища. — Панси, может, хватит? Это уже переходит все границы. Но Паркинсон осталась непреклонна, ее глаза сверкали холодным, профессиональным огнем. — Мы не можем упускать важные детали дела, — отрезала она, глядя прямо на Симуса. — Никакие. Особенно когда они пьяны, наглы и платят за услуги крадеными бриллиантами. Да, я прочла всю твою историю, Финнинган. Вплоть до последнего визита. Джинни, наблюдавшая за этим, сжала руки. Ей хотелось вмешаться, и переключить внимание с личной вендетты и неразберихи в отношениях Симуса и Панси на по-настоящему важные детали. Новичку не терпелось ринуться в бой и доказать всем, что она лучшая. Но Гермиона, словно чувствуя ее порывы, тут же придумывала ей новые бессмысленные поручения — отнести папку в архив, заварить свежий чай, проверить почту. Девушка выполняла их, но всем видом демонстрировала свое недовольство, испытывая терпение Грейнджер. Поэтому снова на самом интересном месте, перед тем как команда уже собиралась обсуждать самых частых и влиятельных клиентов мадам, Гермиона резко обернулась к Джинни: — Куинн, немедленно отправляйся к Ромильде Вейн! Навести ее отца, узнай о ее самочувствии и планах. — Но… зачем? — не удержалась Джинни. — Ты сама сказала, что уверена в ее лжи. И мы ее так напугали в парке, что она вряд ли теперь вообще заговорит. Какой в этом смысл? Пререкания, кажется, стали последней каплей. Гермиона повернулась к ней с таким яростным лицом, что Джинни инстинктивно отшатнулась. Казалось, Грейнджер была готова в прямом смысле откусить ей голову. Но в этот момент словно темный ангел-хранитель возник Том. Его появление было беззвучным, как всегда, но голос прозвучал четко и вовремя. — Гермиона. Мы закончили с первичным анализом досье клиентов. Есть кое-что любопытное. Гнев на лице Гермионы мгновенно сменился сосредоточенностью. Она бросила на Джинни последний уничтожающий взгляд и стремительно направилась к главному залу. Проходя мимо новенькой, Том на секунду задержался. Он не поворачивал головы, но его губы беззвучно шевельнулись, сложившись в два четких слова: «Никогда не сомневайся». И затем он последовал за Гермионой, оставив Джинни одну в тишине приемной, с бьющимся сердцем и новым, жгучим вопросом, что же на самом деле происходит. * * *

Гермиона медленно обвела взглядом стену, усеянную портретами сильных мира сего — наглядным пособием по лицемерию и пороку. — Вот почему я не хожу на свидания, — задумчиво, почти про себя произнесла она. — Вот почему я не встречаюсь ни с кем из мира политики, — добавил Блейз, изучая досье одного из членов Визенгамота. Панси и Симус были слишком поглощены взаимным уничтожением взглядами, чтобы поддержать беседу. Воздух между ними трещал от невысказанных обвинений. — Неудивительно, что Поттер хочет добраться до этого списка во что бы то ни стало, — без эмоций констатировал Том. Он сделал небольшую, но весомую паузу, приковывая к себе внимание. — Но я не думаю, что он должен быть первым в очереди. Гермиона, уловив едва заметный, но отчетливый намек в голосе Риддла, мгновенно проследила за направлением его взгляда. Ее собственные глаза остановились на фотографии ухоженного, возрастного мужчины в правом нижнем углу стены. Лицо ее побелело. Не сказав ни слова, она развернулась и буквально ринулась в свой кабинет. Через секунду донесся звук хлопнувшей полупрозрачной двери, а еще через мгновение — ядовито-зеленый всполох в камине. Она исчезла. В главном зале повисло ошеломленное молчание. Три пары встревоженных глаз метнулись на стену. Непостижимо спокойным оставался только Том. — Что такого в этом профессоре Билиусе Аткинсе Третьем? — выдохнул Симус, все еще раздраженный и нападками Паркинсон, и общей неразберихой. Панси и Блейз молча переглянулись, мысленно лихорадочно перебирая известные им факты. — Пока в нем нет ничего особо примечательного, — ровным, будничным тоном сообщил Том, глядя на то место, где только что стояла Гермиона. — Но ровно в полдень Министр Магии должен выдвинуть его кандидатуру на пост нового судьи Визенгамота. Симус снова грязно выругался, и его лицо исказилось от досады. — Значит, Гермиона уже в Министерстве. Снова бросилась его спасать. Жаль на нашей доске позора нет Малфоя. Он резко взмахнул палочкой, прицелившись в фотографию улыбающегося профессора Аткинса. На снимке тут же расплылось большое, уродливое чернильное пятно, начисто скрывшее лицо мужчины от посторонних глаз. * * *

На входе в особо охраняемую зону Министерства Магии — своего рода аналога Белого дома или Даунинг-стрит, — вот уже четвертый год несли свою службу царственные сфинксы. Этот факт сам по себе мог вызвать самые смешанные чувства. С одной стороны, кто-то видел в этом видимый, хоть и небольшой, результат методичного прогресса в укреплении прав разумных магических существ и сохранение традиций и аутентичности волшебного мира, которые часто исчезали под хлынувшими в него волнами маггловских технологий. Разве не победа, что столь почитаемые древние и мудрые существа заняли один из самых ответственных постов в магической Британии? Но более радикальные и проактивные борцы за равенство, те, с чьих позиций сама Гермиона когда-то начинала, видели в этом не что иное, как изощренную насмешку. Демонстративное «возвышение», которое на деле являлось принижением: величайшие умы и хранители древних тайн были низведены до роли стражей-животных у дверей сильных мира сего. Гермиона Грейнджер, стоявшая у истоков этой реформы, могла бы привести веские аргументы в пользу обеих точек зрения. Вместе с Северусом Снейпом и их общей командой в предвыборной кампании будущего Министра Магии Драко Малфоя она лично уделяла этому вопросу немало внимания, выстраивая хрупкий баланс между символизмом и реальной пользой. Однако она больше не была той восторженной, наивной девчонкой-основательницей Г.А.В.Н.Э., которая свято верила, что можно исправить весь мир здесь и сейчас, стоит лишь как следует поднажать. Политика, многовековые общественные устои, последствия войн и тонкости государственного устройства — всё это требовало не молота, а скальпеля. Щепетильного, поэтапного, а порой и безжалостно грязного подхода. Словом, жизнь не раз — и она знала это на собственном, подчас горьком, опыте — имела скверную привычку оборачиваться полным «ГАВНЭ» по отношению ко всем: и к магическим существам, и к волшебникам, и к обычным людям, да и вообще, ко всем разумным формам жизни. Идеалы были компасом, но прокладывать курс приходилось по бурным и часто очень мутным водам реальности. И сейчас, глядя на невозмутимый каменный лик сфинкса в просторной стеклянной будке на входе в чистую зону Министерства, в глубине душе она чувствовала одновременно и ответственность за ту сложную, несовершенную и единственно возможную реальность, которую они с Драко и Снейпом помогли построить, и гордость за то, чего им все же удалось достичь. Сегодня на смене был Птолемей — любимец Гермионы. Обычно их встречи превращались в ритуал: бархатный бас сфинкса, загадка, требующая недюжинного ума, и ответная шутка Гермионы, сопровождаемая сладким гостинцем, к которым Птол (так он сам разрешил ей называть себя в знак дружбы) питал слабость. Это был изысканный танец ума и учтивости. Он быстро распознал в ней блестящий интеллект, и его загадки с каждым разом становились все изощреннее. Даже ее главный козырь — гениальный Том, к которому она, откровенно мухлюя, несколько раз обращалась за подсказкой, — в конце концов сдался под натиском древней мудрости. После последнего такого провала Том впал в депрессию и не разговаривал с ней несколько дней, не в силах смириться с интеллектуальным поражением. Но сегодня утром не было времени ни на любезности, ни на загадки. Вопрос стоял ребром, и счет шел на секунды. Гермиона рассчитывала быстро проскочить мимо Птолемея по старой дружбе, пообещав вернуться с беседой и дарами позже. Однако удача была явно не на ее стороне. При ее виде смуглое, величавое лицо стража не озарилось приветственной улыбкой, а лишь слегка нахмурилось. — Приветствую, мисс Грейнджер, — пророкотал он своим бархатным басом, и в его глазах читалось неподдельное огорчение. — Сожалею, но проход для вас закрыт. — Привет, Птол. Когда это он был закрыт для меня? — попыталась она пошутить, но сердце у нее упало. — Никогда. До сегодняшнего дня. Господин Глава аппарата Министра отдал распоряжение аннулировать ваш пропуск. Мне искренне жаль, Гермиона, но я не в силах изменить его приказ. Девушка мысленно выругалась. Она сама бросила Снейпу вызов, но не ожидала, что он нанесет удар так быстро и так эффективно. Время таяло на глазах. Драко, вероятно, уже готовился к выступлению, а люди в роскошном холле начинали с любопытством поглядывать на нее, застрявшую у входа под суровым взором сфинкса. — Возможно, я могу помочь? Не верится, что у тебя, Грейнджер, проблемы. Ты же на хлеб зарабатываешь, решая их. Она узнала этот заносчивый голос и навязчивый, вычурный запах мужского парфюма, прежде чем развернуться. Захария Смит. Глава аппарата Первого заместителя Министра Магии. Слишком молодой, слишком самоуверенный и с весьма сомнительной репутацией. Но Сьюзен Боунс — та самая Замминистра, — настояла на его кандидатуре. Ее переход в команду Малфоя и отказ от собственной предвыборной гонки стали одним из самых громких и необъяснимых политических маневров. Для мастера подковерных интриг — Северуса Снейпа, главным решающим фактором в заключении этой, казалось бы, немыслимой сделки, которую он сам и инициировал, стали упорные сплетни, слишком близкие к правде. Сплетни о том, что, несмотря на все идеологические разногласия, суровая и принципиальная Сьюзен Боунс сходит с ума по Драко Малфою как по мужчине. При этом не существовало ни одной политической темы, в которой эти двое могли согласиться: она — жесткий консерватор в вопросах, где он допускал прогресс, и ярая разрушительница устоев, на которые он опирался; она верила в высшее предназначение волшебства и судьбу, тогда как он апеллировал к разуму, самоконтролю и ответственному управлению магией. Сьюзен, невысокая женщина с заурядной внешностью и короткой родословной, являла собой полную противоположность харизматичному наследнику древнейшего рода. И именно это делало ее ценным союзником — она была «голосом народа», типичным кандидатом из масс, за которым стояли голоса простых волшебников и поддержка ее тетки, одной из старейших судей Визенгамота. Снейп был уверен, что, используя ее личную слабость, Драко сможет вить из нее веревки. И, как показала практика, он был во многом прав. Злые же языки поговаривали, что ее болезненная привязанность к главе своего аппарата, Захарии Смиту, и его стремительное возвышение базировались на поразительном внешнем сходстве молодого чиновника с самим Министром. Оба — высокие, статные блондины с аристократическими чертами лица. Но Захарии всегда чего-то не хватало. Он вечно был в тени, лишенный той самой неуловимой глубины и харизмы, что были у Малфоя, всегда оставался на вторых ролях. Неудивительно, что Сьюзен Боунс увидела в нем безопасную, доступную бледную копию объекта ее тайного обожания, которым она могла обладать и через которого могла влиять на реальную власть. Под ярким фасадом Захарии действительно скрывалась какая-то червоточина, которую Гермиона всегда чувствовала, но это не мешало ей использовать его слабость к собственной персоне — еще одну общую черту с Министром Магии, в своих целях. Вот и сейчас она развернулась к нему самой очаровательной улыбкой, приветствуя как дорогого друга. — Смит, рада тебя видеть. Надеюсь, ты не оставишь девушку в беде? Сама не понимаю, что случилось, но у меня есть новости, и именно Северус — первый, кто должен их услышать. Немедленно. — Птолемей, — Захария обратился к сфинксу с пренебрежительной легкостью, положив руку на талию Гермионы. — Грейнджер идет со мной. Надеюсь, ко мне у тебя нет вопросов или твоих заумных загадок? Я опаздываю как раз на встречу со Снейпом, на которой мы с Герм и выясним, за каким лешим он отменил допуск самой блестящей ведьмы нашего поколения, которая, можно сказать, своими изящными пальчиками построила этот кабинет министров. Он очаровательно улыбался, словно шутил, но в каждой фразе сквозило явное пренебрежение к стражу, которое ощущали все трое. — Мне нужно основание для временного пропуска, мистер Смит, — невозмутимо, но холодно ответил Птолемей. — Например, назначенная заранее встреча мисс Грейнджер с управленцем высшего звена, чье приглашение не может быть заблокировано запретом господина Северуса. Смит пренебрежительно фыркнул и достал свой магофон, что-то быстро напечатав. — Позволь загадать тебе загадку, наш древнейший и мудрейший страж. Отгадай, с кем у мисс Грейнджер только что была назначена встреча в кабинете Главы аппарата Министра магии? Я даже дам тебе подсказку. Ответ ты увидишь на своем экране. Сфинкс нахмурился еще больше, но послушно скользнул взглядом по стеклянной панели своей будки, служившей ему интерфейсом. Увидев только что внесенную запись, он шумно, с неодобрением вздохнул и царственным движением лапы коснулся большого пульта управления. Из специального отсека в руку Гермионы влетел временный ключ-жетон. Она приложила его к барьеру, который с тихим шипением рассеялся. Смит, самодовольно посмеиваясь и крепче придерживая ее за талию, повел ее вперед. Гермионе ничего не оставалось, кроме как бросить через плечо виноватый, извиняющийся взгляд оскорбленному Птолемею, мысленно пообещав себе загладить эту вину. * * *

Загородный коттедж мистера Вейна тонул в зелени и безмятежной тишине, нарушаемой лишь щебетом птиц. Джинни, притворяясь Куинн Перкинс, уже собиралась уходить, сделав вид, что деловой звонок вынуждает ее покинуть это идиллическое место. Она медленно отошла от лужайки, где за плетеным столиком Ромильда и ее отец, мистер Вейн, невысокий и безукоризненно вежливый мужчина, допивали чай. Сама Ромильда, бледная, но уже без того потерянного взгляда, сидела, закутавшись в плед, покорно следуя уговорам «волонтера» провести время на свежем воздухе. Вся эта сцена — умиротворенная и милая — вызывала у Джинни жгучую тошноту от собственного лицемерия. Она продолжала разыгрывать тщательно отрепетированную роль: соцработника, добровольца из Святого Мунго, чья обязанность — сопровождать пациентов после попытки суицида и навещать их дома, чтобы убедиться в стабильности состояния. Каждое ее слово, каждая улыбка, адресованная Ромильде, были фальшивкой, пропитанной скрытым умыслом. «Она идет на поправку, мисс Перкинс, и это во многом ваша заслуга», — сказал ей на прощание мистер Вейн, и его искренняя благодарность обожгла ее, как раскаленное железо. «Все в порядке? Вы как будто расстроены», — робко спросила Ромильда, заметив, вероятно, тень на лице Джинни. «Нет-нет, все прекрасно, — тут же выдавила она успокаивающую улыбку. — Просто работа. Выздоравливайте, Ромильда. Я скоро снова загляну». Повернувшись спиной к этому дому, к этому благополучию, которое она с такой легкостью могла разрушить одной лишь правдой, Джинни почувствовала тяжесть в ногах. Она не просто лгала. Она использовала чужую уязвимость, чужую боль, чтобы выведать информацию для Гермионы. И самый ужас заключался в том, что часть ее — та самая Джинни Уизли, которая помнила вкус собственного отчаяния, — начинала испытывать к Ромильде не просто профессиональный интерес, а щемящую жалость и странную, болезненную связь. Они обе были сломлены и пересобраны заново, каждая в своей лжи. Но если ложь Джинни была ее щитом и оружием, то ложь Ромильды, похоже, была ее тюрьмой. И, стоя на краю этой идеальной лужайки, Джинни не могла избавиться от мысли, что они с Ромильдой — всего лишь пешки в чужой, куда более грязной игре. От темных мыслей Джинни отвлек голос — на удивление приятный и мягкий. Перед ней стоял молодой человек, чей образ казался сотканным из солнечного света и деревенского уюта: золотистые кудри, открытая улыбка, дружелюбные глаза. Все в нем располагало к доверию. — Вижу, вы навещали Ромильду... Надеюсь, с ней все хорошо? — спросил он, и в его голосе звучала искренняя забота. Так Джинни познакомилась с Колином Криви, который представился соседом семьи Вейн. Он осведомился о самочувствии Ромильды, сказал, что они с отцом — замечательные люди, а затем, лукаво подмигнув, поинтересовался, является ли Джинни дальней родственницей, ведь если бы она была здесь частой гостьей, он непременно запомнил такую красавицу. Джинни почувствовала, как краснеет. Легкость, с которой он вел беседу, заставила ее на секунду потерять бдительность. Она чуть не назвала свое настоящее имя, едва успев поймать себя на слове и представившись Куинн. Сердце бешено заколотилось, когда она, спохватившись, подыграла ему, подтвердив что она — дальняя кузина, отметая версию про соцработницу, которая вызвала бы ненужные вопросы. Но по мере продолжения беседы ее первоначальное обаяние стало уступать место растущей тревоге. Колин слишком уж настойчиво уточнял детали: как именно Ромильда пыталась покончить с собой, случалось ли такое раньше, и не были ли причины в проблемах на работе, возможно, с кем-то вышестоящим. Джинни похолодела. Пазл сложился. Перед ней был не милый сосед, а тот самый хитрый и пронырливый журналист, появление которого предсказывала Гермиона, вновь и вновь отправляя ее сюда именно для того, чтобы опередить его. Тут же вспомнились слова Тома: «Никогда не сомневайся». Вдохновившись ледяной манерой общения своего загадочного коллеги, Джинни выпрямилась. Ее взгляд стал жестким, а улыбка исчезла без следа. — Колин? — ее голос прозвучал резко и без эмоций. — На какую газету ты работаешь? Мгновенно и его выражение лица изменилось. Исчезла притворная простота, взгляд стал острым и оценивающим. Теперь перед ней стоял молодой и амбициозный акула пера. — Колин Криви, «Ежедневный пророк». Пока стажер, — отчеканил он, и в его тоне зазвучала сталь. — Но планирую стать ведущим корреспондентом. И загадочная история Ромильды Вейн — мой проходной билет. — Он оценивающе посмотрел на нее. — А ты на кого работаешь, Куинн? И кого хочешь впечатлить, чтобы подняться по карьерной лестнице? Джинни не дрогнула. — Мне не нужно впечатлять. Я уже это сделала. И неважно, на кого я работаю, — она сделала шаг вперед, и ее тихий голос зазвучал зловеще. — Но я лично знакома с заместителем главы Аврората Гарри Поттером. И если ты не уберешься с частной собственности прямо сейчас или еще раз появишься рядом с Ромильдой или ее отцом, тебе придется впечатлять кого-то в суде. Или того хуже — в тюрьме. Колин на секунду смерил ее взглядом, оценивая серьезность намерений. Затем он усмехнулся, но в его глазах читалось признание поражения. — Хорошо, хорошо. Я понял. Но это не конец. Он развернулся и ушел той же легкой походкой. Джинни, все еще дрожа от адреналина, медленно обернулась к дому. На пороге стояла Ромильда. Она смотрела на Джинни широко раскрытыми, полными тревоги глазами. Поймав ее взгляд, Ромильда неловко, почти по-детски, помахала ей рукой. И Джинни поняла, что ее визиты, полные лжи, только что обрели новую, куда более опасную глубину. * * *

Северус Снейп метался по своему роскошному, выдержанному в мрачных тонах кабинету, словно огромный дракон, изрыгающий ядовитый дым. Волны его гнева были почти осязаемы. В ярости глава аппарата Министра Магии сбросил с себя мантию и пиджак, закатал рукава на черной шелковой рубашке, обнажив бледные, но жилистые предплечья. С его осанкой и напряженными мускулами, любому на месте Захарии Смита следовало бы опасаться физической расправы. Гермиона видела Снейпа в гневе не раз, но даже ее стальная выдержка дала трещину; она стояла, слегка напрягшись, чувствуя, как раскаленный воздух бьет в лицо. — Это ты сама его выбрала, Грейнджер! — прошипел он, обращаясь к ней, его голос был низким и опасным. — Аткинс был твоей кандидатурой! Ты его боготворила! И Министр его обожает! Он практически святой, Мерлин XXI века! Когда он не пишет докторские по природе революций, то кормит сирот и, будь проклят, испражняется феями и бабочками! Он безупречен! А затем он, уже не сдерживаясь, обрушил всю ярость на Захарию. — И знаешь, почему я в этом так уверен? Потому что ты, Смит, пустоголовый болван, поклялся мне в этом, когда я просил тебя — не один, не два раза — перепроверить его! И чем ты был занят вместо этого? Менял укладку?! Он резко махнул рукой, отрезая любую возможность ответа. — Можешь не отвечать! Это неважно! Потому что Министр Магии в эту самую минуту собрал аккредитованную прессу в парадном зале и объявил этого «святого», оказавшегося грязным извращенцем, своим кандидатом в Визенгамот! — Этого бы не случилось, если бы ты не аннулировал мой допуск в «чистую» зону, и я успела тебя предупредить! Северус снова сделал шаг к подавшей голос Гермионе, и в его тоне, сквозь привычный цинизм, прорвалась неподдельная боль и обида. — А я бы не заблокировал его, если бы ты не вышвырнула меня из своего офиса, отрезав каминную связь! Цепкий взгляд Захарии, покорно выдержавшего первую атаку с видом побитой собаки, теперь бегал между Снейпом и Гермионой, жадно впитывая раздор между бывшими союзниками. Но Снейп снова набросился на него. — Как ты, мать твою, это упустил?! Захария тут же повернулся к Гермионе, пытаясь перевести стрелки. — Я не мог ничего упустить! Может, это ты ошибаешься, Грейнджер? Аткинс чист, как кровь единорога! Гермиона взвилась, выдавая свое истинное отношение к нему и злость на его недавние манипуляции. — Ой, да брось, Захария! Ты и твоя начальница должны быть на седьмом небе от счастья! Профессор Билиус всегда был слишком либеральным для ее инквизиторских взглядов! Смит, почуяв опасность, тут же пошел на попятную. — Возможно, наши личные мнения расходятся, но и госпожа Боунс, и я — командные игроки. Мы на стороне Министра и поддерживаем его выбор. — Но вы не можете поддержать этого кандидата, в том-то и проблема! — парировала Гермиона. — Возможно, последние годы он и вел себя как святой, но двадцать три года назад он неоднократно прибегал к услугам пусть и первоклассной, но проститутки, которая по сегодняшним законам считалась бы несовершеннолетней! — Пусть так, — не сдавался Захария, его доводы звучали обманчиво убедительно. — Но не факт, что это всплывет. Слушания по утверждению займут не больше двух недель. Все закончится быстрее, чем кто-то успеет раскопать эту историю. И Снейп, и Гермиона знали, что глава аппарата Замминистра, несмотря на свои недостатки, — профессионал высокого класса и слепо предан своему делу. Но они также знали правду. И правда была не на их стороне. Гермиона с тяжелым вздохом покачала головой. — Авроры уже на хвосте у моего источника. Они в шаге от того, чтобы добраться до неопровержимых доказательств. Поверь, история всплывет. Потому что это — маленький грязный секрет, а маленькие грязные секреты всегда выплывают наружу. — Она многозначительно посмотрела на бывшего наставника. — Тебе ли не знать, Северус. Напряжение между ними достигло предела, они словно общались одними глазами. — Смит, оставь нас, — приказал Снейп, прерывая немой диалог. Но Гермиона не дала ошеломленному Захарии ответить, устремившись к выходу. — В этом нет необходимости. И нет времени. Я уже ухожу. Попытаюсь выиграть время и защитить наш источник, а вам надо срочно начинать думать о запасном кандидате. Дверь за ней захлопнулась. Озадаченный Смит повернулся к дышащему огнем Снейпу. — С каких пор вы деретесь, как кошка с собакой? Грейнджер — одна из нас! Ответом ему был лишь яростный, оглушительный рык, от которого задрожали стекла в книжных шкафах: — ИСПРАВЬ СИТУАЦИЮ С АТКИНСОМ! * * *

Гермиона двигалась по главному коридору Министерства Магии быстро и решительно, но каждый шаг отдавался в ней глухой болью. Эти мраморные стены, эти высокие своды — здесь когда-то воплощались ее самые заветные мечты о карьере, справедливости и переменах. Здесь она, магглорожденная ведьма, достигла невиданных высот; здесь она стала молодым политическим гением, современным «создателем королей», приведшим своего блестящего кандидата к беспрецедентной победе. В этих стенах она была по-настоящему счастлива — и здесь же оглушительно быстро и болезненно потеряла всё: работу мечты, иллюзии, любовь. И сейчас, украдкой бросив взгляд в сторону парадного зала, она с трудом призналась себе, что бежала от Снейпа так стремительно не только из-за преданности работе Глупое сердце, предательские запретные чувства, шептали ей: увидеть его. Хотя бы на мгновение. Хотя бы издалека. И её надежда оправдалась. Там, у входа в зал, окружённый сверкающими объективами фотографов и вниманием пресс-службы, стоял Драко Малфой. Его безупречная фигура в костюме и мантии с иголочки, безукоризненная улыбка, уверенные жесты — всё это было частью тщательно отрепетированного спектакля. Он пожимал руку профессору Аткинсу, и ни один мускул не дрогнул на его лице. Но в тот миг, когда он, отвечая на чей-то вопрос, чуть повернул голову, их взгляды встретились. Всего на секунду. Идеальная маска треснула. В его серых глазах вспыхнуло что-то неуловимое — мгновенная искра надежды, бездонная тоска, безмолвный вопрос. В тот же миг один из охранников, уловив направление взгляда министра, бесшумным шагом двинулся в её сторону. Гермиона позволила себе ещё одно мгновение — вдох, ещё один взгляд, впитывая его образ, — прежде чем вежливо, но холодно покачать головой, отклоняя неозвученное приглашение. Она резко развернулась и скрылась за поворотом, чувствуя, как сжимается сердце. А Драко Малфой, с трудом скрыв разочарование, снова обезоруживающе улыбнулся в очередную камеру, продолжая играть свою роль. Но где-то глубоко внутри он уже знал, принял решение, что их встреча обязательно повторится и не один раз. * * *

В лофте «Грейнджер и партнеры» работа кипела, не утихая ни на секунду. Закончив с досье клиентов, команда перешла к самому щекотливому этапу — анализу личностей девушек и их кодовых обозначений в системе мадам Розмерты. На перерывы времени не было, поэтому ланч проходил прямо в процессе: Том, Симус, Панси и Блейз, сидели уткнувшись в пергаменты и магофоны, между делом поглощая еду и напитки. Гермиона всегда настаивала, чтобы команда по возможности обедала вместе — она считала это важным ритуалом для сплочения и поддержания семейной атмосферы. Но сегодня система дала сбой. Шифры и жаргон из мира эскорта, которые Панси с неиссякаемым энтузиазмом детектива выуживала из документов и озвучивала вслух, оказались крайне неудачной темой для общего обсуждения. Особенно в присутствии Тома, чья неискушенность в подобных вопросах становилась все очевиднее с каждой минутой. — Не могу понять смысла половины этих словосочетаний, — раздосадовано надула губы Панси, отставив свой разноцветный стаканчик с фруктовым смузи. — Что значит, например, «гладкий паркет»? Симус? Том явно пытался спрятаться за своим магбуком и контейнером с салатом. Блейз тяжело вздохнул и отпил глоток кофе, предвкушая очередную стычку. Ирландец, поднесший огромный бутерброд ко рту, поспешно откусил и принялся сосредоточенно жевать, делая вид, что не слышит. Но Панси не спускала с него требовательного взгляда, пока он с усилием не проглотил пищу. — Чего ты именно ко мне прицепилась с этими вопросами? Откуда мне знать? — раздраженно буркнул он. — Потому что Том — ребенок в вопросах секса, Блейз — зануда и моралист, а ты, как мы узнали сегодня, в совершенстве говоришь на шлюшском! Как она и ожидала, на нее обрушился шквал возмущенных возражений: — Если я не выставляю свою личную жизнь напоказ, это не значит, что у меня ее нет или что она скучная, — холодно отрезал Блейз. — Я не ребенок! — обиделся Том, хотя кончики его ушей предательски покраснели. — И ничего я не говорю на «шлюшском»! — взорвался Симус. Панси изящным взмахом руки прервала всех троих. — Томми, милый, если бы речь шла о шифрах в сфере жестоких пыток или расчленении котят — ты был бы первым, к кому я обратилась! Но здесь — другой случай. Блейзи, мы все давно поняли, что ты истинный джентльмен и держишь рот на замке. Финни, — она устремила на него пронзительный взгляд, — хватит ломаться и открой нам свои грязные маленькие секретики. Симус тяжело вздохнул, потер лицо ладонью и сдался. — Ладно. Я хотел поберечь твои нежные ушки, леди, но раз для тебя я не джентльмен, и ты так хочешь все знать… «Гладкий паркет» значит «без коврового покрытия». Панси ошарашено захлопала глазами, а Том по-мальчишески фыркнул, и его уши побагровели до невозможного. Блейз, борясь со смехом, закатил глаза к потолку. — Я… я правильно поняла? — медленно, с нарастающим ужасом переспросила Панси, игнорируя торжествующую усмешку Симуса. — Ну, речь явно не про то, к чему лучше подойдут занавески, — парировал Блейз с улыбкой, вызывая у Тома новый приступ сдавленного хихиканья. Панси, побледнев, сглотнула. — Ладно… а «солнечный денек»? — В солнечный день тебе не нужно брать с собой зонтик, — сально подмигнул ей Симус. Том, казалось, вот-вот лопнет от смеха и неловкости и сползет под стол. Панси же выглядела совершенно потрясенной открывшейся ей бездной непристойного подтекста. — И… и все эти «знания языков»… тоже имеют значения? — прошептала она, с опаской глядя на список. — Да, — вздохнул Симус, внезапно уставший от всей этой игры. — Тоже. — И все девушки, которые якобы «говорят на греческом»… — Панси не стала заканчивать вопрос, лишь с отчаянием посмотрела на коллег. В воздухе повисло молчание, в котором яснее любых слов звучал ответ. — Довольно, — Блейз перестал веселиться, и на его лицо вернулась маска профессиональной строгости. — Мы делаем из монстра еще большего монстра, — кивнул он в сторону Тома. Том снова фыркнул, но тут же подавил смех и постарался принять свой обычный, бесстрастный вид. И, как оказалось, очень вовремя, потому что в следующее мгновение в зал стремительно вошла Гермиона Грейнджер, сметая на своем пути остатки веселой, хоть и неловкой атмосферы. Команде стало ясно, что встреча в Министерстве не увенчалась успехом. Ее взгляд, острый и требовательный, скользнул по каждому из них, будто проводя мгновенную ревизию их готовности. — Отчет, — прозвучало коротко и не терпящим возражений тоном. — Что удалось выяснить по кодовым обозначениям? Я жду подробные досье девушек , а не догадки. Все следы минувшего веселья испарились в одно мгновение. Панси выпрямилась, хватаясь за свои записи, Симус откашлялся, отодвигая остатки бутерброда, а Блейз уже протягивал Гермионе свежий лист пергамента с аккуратно составленной таблицей. — Где Розмерта? — спросила Гермиона, пробегая глазами по списку работниц Мадам. Том ответил с привычной бесстрастной точностью, все мальчишеские черты разом исчезли с его лица. — Как было оговорено, полтора часа назад я обеспечил её безопасным портальным ключом с таймером. Она провела время с внуками. Через несколько минут ключ активируется и вернёт её в нашу гостиную. — Хорошо. Поттер вот-вот получит ордер, и он должен арестовать её у нас на глазах, чтобы мы успели вмешаться и дать инструкции. Симус, встреть её, обеспечь всем необходимым и подготовь к протоколу задержания. Ирландец молча кивнул и тут же покинул зал. — Новичок ещё не вернулась, — между делом отметила Панси, и тут же уловила легкое напряжение в плечах Тома и слишком быстрый поворот головы Блейза. — В её деле возникли осложнения. Она задержится, — фальшиво ровно ответила Гермиона. От острого взгляда Паркинсон не укрылось, как двое самых скрытных членов команды — Забини и Риддл, явно прикладывали усилия, чтобы удержаться от дальнейших расспросов. Словно по таймеру Тома, воздух в лофте содрогнулся от мощного щелчка защитных чар, и под сводами разнёсся хорошо знакомый голос: — Рыцарь вернулся, Грейнджер. Ордер у меня. Прошу выдать мне «достопочтенную» Мадам. — Давай будем честными, Гарри, для тебя преследование Розмерты — это охота на ведьм, — Гермиона с ходу начала атаку, едва выйдя навстречу заместителю главы Аврората. — Ты и сам знаешь, что её бизнес — не самое большое зло в нашем мире, а твоё рыцарство здесь ни при чём. Ты просто хочешь пиара, громкого дела, чтобы, когда придёт время, без помех занять пост Кингсли. — Я преследую Розмерту Блэк Мун только потому, что она — преступница, — сквозь зубы процедил Поттер. — И, серьёзно, ты, из всех людей, решила упрекнуть меня в пиаре? — А кто убил Кэти Белл? — холодно парировала Гермиона, целясь в самое больное. — Прослужив в кадре с Министром и погревшись в лучах славы от «исторического» назначения человека, которого чудом не сгноил в тюрьме, ты решил переключиться с поиска её убийцы на что-то более громкое? Она понимала, что поступает низко, говорит недопустимые вещи, и что её гнев направлен не на Поттера. Но слова уже повисли в воздухе, заставив всех присутствующих замереть. Гарри побелел, его лицо исказила ярость. Он сделал резкий шаг вперёд — и тут же наткнулся на новый, невидимый барьер, который выставил Том, чья тень мгновенно выросла за спиной Гермионы. — Выдай мне обвиняемую, — голос Поттера зловеще затих, — или я клянусь, самым громким моим делом станет разоблачение твоей конторы. И начну я с проверки документов так называемого «племянничка». Гермиона мягко положила руку на плечо Тома. Барьер исчез, но Том продолжал буравить аврора взглядом, полным немой угрозы. — Блейз? — позвала Гермиона, не отводя глаз от Поттера. Забини молча сделал шаг вперёд. — Будь так добр, выгляни на улицу и проверь, не привёл ли мистер Поттер с собой прессу для освещения своего «блестящего» задержания. Блейз кивнул и бесшумно аппарировал. — Панси? Девушка возникла рядом, самодовольно отметив, как взгляд Поттера на мгновение смягчился при её появлении. — Сходи за Симусом и Розмертой. Паркинсон удалилась, нарочито виляя бёдрами. Гарри и Гермиона продолжили немую битву взглядов, пока Поттер не сдался первым. Его гнев угасал так же быстро, как и вспыхивал. — Я знаю, что ты просто пытаешься вывести меня из себя, чтобы заставить нарушить протокол и выиграть время, — устало выдохнул он. Гермиона лишь молча покачала головой. Её собственная вспышка ярости тоже стихла, и, хотя в глубине души она уже сожалела о своих выпадах, признаваться в этом вслух не собиралась. Через мгновение в коридоре появились Розмерта, Симус и Панси. Ирландец бережно вёл пожилую женщину под руку. — Ни в чём не признавайтесь и не разглашайте конфиденциальную информацию, — в последний раз проинструктировала Гермиона клиентку. Та кивнула, стараясь сохранить достоинство, но страх читался в её глазах. — Мы запросили для мадам Розмерты отдельную камеру со смягчёнными условиями содержания, — громко озвучил Симус, чтобы успокоить её и получить подтверждение от Поттера. Тот кивнул с кислым видом. Симус передал Розмерту аврорам, тихо и ласково добавив: — Мы вас вытащим. — Спасибо, милый, — прошептала она. Но когда те стали сковывать ей руки, Симус не выдержал: — Серьёзно, Поттер? Наручники? Боишься, что бабуля тебя атакует? Заместитель главы Аврората, уже заходя в лифт, в ответ демонстративно показал ему средний палец. Они были знакомы со времён школы и совместной подготовки в специальных подразделениях и могли позволить себе такие вольности. Их недетский обмен любезностями продолжался, пока лифт не уехал вниз. В то же мгновение вернулся Блейз. — Прессы нет, — доложил он. — Зато у черного входа министерские машины. В них Захария Смит и Билиус Аткинс с супругой. Они просят разрешения подняться. Смит настаивает, чтобы мы немедленно взяли Аткинса в качестве клиента. Воздух в лофте снова наэлектризовался. Грейнджер медленно перевела взгляд с Блейза в пустоту, сосредоточившись на невидимой точке прямо перед собой. Члены команды застыли, наблюдая за боссом, тревога от неопределенности нарастала с каждой секундой, пока Панси не осмелилась переспросить: — Гермиона… — Я думаю! — резко парировала она и, выдержав напряженную паузу, начала выдавать четкие указания. — Симус, немедленно в Аврорат. Сделай все, чтобы освободить Розмерту как можно скорее. Блейз, подготовь свой кабинет. Встречу с четой Аткинс и Смитом проведем там, подальше от нашей «доски позора». Том, я жду полное досье на стажера «Ежедневного пророка» Колина Криви. Панси — со мной. Не сбавляем обороты, народ, дело не ждет. Гладиаторы, получившие задания, ринулись в бой, заряжаясь новой волной энергии и уверенности от своего неукротимого лидера. Пока Блейз отвлекал профессора Аткинса и его супругу, заводя беседу о слабых сторонах современной судебной системы, а Панси порхала между ними, разбавляя дискуссию светской непринужденностью и предлагая напитки, Гермиона отвела Захарию Смита в сторону. В тщетной попытке отказаться от спорной кандидатуры — сначала на пост судьи, а теперь в роли клиента — она говорила резко и бескомпромиссно: — Захария, ты с ума сошел? Я предупредила вас со Снейпом по старой дружбе и из уважения к Министру, но это — ваша проблема. У меня свой клиент, и мне надо думать о его защите. С Аткинсом разбирайтесь сами. Блондин принял свой самый очаровательный вид, умоляюще глядя на Грейнджер светлыми глазами. — Герм, — повторил он раздражающее сокращение, — да брось, это же я. Мы с тобой всегда ладили, мы — одна команда. Ты не только самая прекрасная, но и самая умная девушка из всех, кого я знаю! А я достаточно умен, чтобы признать: кроме тебя никто не справится! И неужели ты откажешь в просьбе старому доброму ДД? Гермиона лихорадочно соображала. На ужимки и уловки Захарии она поддавалась слабо, но отсылка к той самой уничижительной кличке, которую Смиту дали в кулуарах Министерства, вызвала у нее неожиданный укол совести. — Не могу поверить, что ты используешь это глупое и несправедливое прозвище и правда пытаешься разыграть карту «Двойника Драко», — сдалась она, с тяжелым вздохом. — Потому что я в отчаянии и готов на все что угодно. Но не ради себя. Поверь, меня ждут неприятности и пострашнее, чем уничижительные прозвища или оскорбления Снейпа. Госпожа Боунс сдерет с меня шкуру заживо за то, что вместо продвижения нашего кандидата я из кожи вон лезу, чтобы спасти Аткинса. Но профессор Билиус и правда святой. Не просто хороший человек, но честный и прогрессивный служитель закона. Ты и сама знаешь, что лучше него никого нет. Против таких аргументов у Гермионы Грейнджер не осталось никаких возражений. Рукопожатие Билиуса Аткинса было твердым и сухим, его глаза сияли мудростью и пониманием, в которых читалась легкая тревога, но не паника. Даже в такой стрессовой ситуации он сохранял самообладание, оставаясь истинным джентльменом — он ласково отодвинул стул для своей эффектной жены, с которой они провели в браке более двадцати счастливых лет. Возраст не отнял у женщины красоты: правильные черты лица, ухоженные волосы без намека на седину, собранные в элегантную прическу, неброские, но дорогие украшения и строгий, подобающий жене будущего судьи наряд на ее все еще статной фигуре. Они были идеальной парой, а он — идеальным кандидатом. Если бы не одно «но». — Мисс Грейнджер, спасибо за приглашение в ваш уютный офис, — начал профессор своим ровным, приятным голосом, и от его учтивых слов у Гермионы сжалось сердце. — Рад видеть вас снова. У вас прекрасный, образованный штат, что, конечно, меня не удивляет — я имел счастье наблюдать вашу блестящую работу в Министерстве. Жаль, что встреча происходит при таких… странных обстоятельствах. Мистер Смит весьма поспешно увел нас из парадного зала, хотя через час у нас запланировано чаепитие с господином Министром. — Он сделал небольшую паузу, и в его глазах мелькнула искренняя боль. — Честно говоря, этого дня и своей номинации я ждал пятнадцать лет. И до этой минуты он был одним из самых счастливых в моей жизни. Гермиона с трудом сглотнула ком в горле. Ей становилось все тяжелее сохранять хладнокровие. На мгновение она забыла, что виной всему — его собственные поступки, совершенные двадцать три года назад, и маниакальное упрямство Гарри Поттера. Она чувствовала себя ужасно, понимая, что должна разрушить мечты и карьеру этого человека, на которого равнялась сама, а возможно, и его брак. Она бросила взгляд на Панси, и та, уловив сигнал, обратилась к миссис Аткинс, которая сидела, напряженно сжимая сумочку, ее длинные ресницы трепетали. — Возможно, нам стоит пройти в соседний кабинет? Я могу показать вам ту самую картину Моне… — Благодарю за предложение, мисс Паркинсон, — вежливо, но твердо прервал ее профессор Аткинс, положив руку на колено супруги. — И не сомневаюсь в вашем тонком вкусе. Но мистер Смит уже посвятил меня в некоторые детали и намекнул, что вопрос касается моей личной жизни. Жена — моя единственная женщина и любовь. Поэтому будет справедливо, если она услышит суть проблемы вместе со мной. Моя личная жизнь — это и ее жизнь тоже. — Он перевел взгляд на Гермиону, и его выражение оставаясь мягким, приобрело непоколебимость. — Мисс Грейнджер, я вижу, как вам неловко и тяжело. Но, прошу вас, давайте не будем тянуть время. Скажите все как есть. Гермиона в последний раз осмотрела присутствующих, поймав поддержку и сочувствие во взглядах Панси и Блейза, нетерпение Захарии и нарастающую панику миссис Аткинс. Наконец, оказавшись лицом к лицу с профессором и, глядя ему прямо в глаза, тихо, но четко произнесла: — Дело в том, что у нас есть неопровержимые доказательства того, что в конце 1991-го и начале 1992-го годов вы неоднократно встречались с девушкой по имени Кэнди, представительницей древнейшей профессии. На момент ваших первых встреч ей было семнадцать лет, что согласно нынешним поправкам к Конституции, как вам известно, не считается возрастом совершеннолетия и делает подобную связь еще более незаконной. Мы полагаем, что информация может стать достоянием общественности в любой момент, поскольку наш источник уже задержан Авроратом. Воздух в кабинете застыл. Безмятежная картина идеальной семьи и безупречной карьеры дала трещину, и сквозь нее просочилась безжалостная реальность. Гермиона ожидала вспышки гнева обвинений оправданий, завуалированных безукоризненными манерами. Но она не была готова к тому, что увидела. Искренний, неподдельный шок, медленно проступающий на умудренном лице Билиуса Аткинса, был страшнее любой ярости. Его первый отклик — короткий, нервный смешок неверия. Затем его взгляд, полный растерянности, застыл на Захарии, а потом вернулся к Гермионе, словно он пытался найти в их лицах намек на дурную шутку. Его пальцы сжали руку супруги, и та, вместо того чтобы отшатнуться или расплакаться, лишь с облегчением выдохнула. В ее глазах читалась не просто поддержка мужа, а абсолютная, несокрушимая уверенность в том, что услышанное — абсурдная, немыслимая ложь. Наконец, профессор Аткинс решительно поднялся, увлекая за собой жену. Его осанка, всегда такая прямая, теперь казалась выкованной из стали. — Я не знаю, кому так ловко удалось провести вас, мисс Грейнджер, — его голос дрогнул, но не от страха, а от возмущения, — но уверяю вас, все это гнусная, отвратительная ложь. Я готов встретиться с вашим информатором лицом к лицу и публично опровергнуть эту клевету! Я готов выпить хоть литр сыворотки правды и доказать, что моя совесть, моя репутация и мой брак — кристально чисты! Ничто не может помешать мне стать честным служителем Закона! Сердце Гермионы сжалось. Она видела эту непоколебимую уверенность, эту праведность, и часть ее отчаянно хотела в нее поверить. — Профессор, я прислушиваюсь к вам, как к никому другому, — в ее голосе сквозило сожаление. — Но при всем моем безмерном уважении к вам, я обязана доверять своим источникам. И даже если вам каким-то чудом удастся доказать свою правоту, один только публичный скандал уничтожит ваши шансы занять место в Визенгамоте. Даже несмотря на поддержку Министра! Аткинс разочаровано покачал головой и с горечью перевел взгляд на Захарию. — А я рассчитывал на вашу поддержку, мистер Смит. Вы были одним из самых талантливых моих учеников. Я думал, что между нами — взаимное уважение, несмотря на все разногласия на политическом поприще с вашей начальницей, госпожой Боунс. — Я уважаю вас, профессор, как никого другого! — Захария, красный от возмущения, подскочил на месте. — Именно поэтому я и рискую своей карьерой, пытаясь вас защитить! Грейнджер, — он отчаянно повернулся к ней, — нельзя ли устроить встречу? Неофициально? Мы должны понять, откуда дует ветер! — Конфиденциальность моего клиента не обсуждается, — холодно, как скала, отрезала Гермиона. — Тот, кто приходит в этот офис за помощью, защищен Непреложным Обетом! Она снова обратилась к Аткинсу, и в ее голосе зазвучала отчаянная мольба: — Профессор, прошу вас. Давайте сделаем это достойно. Сослаться на проблемы со здоровьем, отложить слушания, выиграть время, чтобы разобраться с прессой… — Вся моя жизнь, — голос Аткинса внезапно стал тихим, но проникновенным до дрожи, — вся моя карьера была одной долгой паузой в ожидании этого поста. Я дышал и жил ради него. Для меня нет ничего священнее Закона, и я скорее умру, чем допущу, чтобы мое имя было запятнано его нарушением. Все, чем я дорожу, — это женщина, которую я люблю, и служение своей стране. А вы предлагаете мне опозорить и то, и другое. Министр Магии выбрал меня. Я не стану его подводить. Словно сломавшись изнутри, но сохранив внешнее достоинство, он гордо вышел из кабинета, отдав тихое распоряжение охране немедленно доставить их с супругой обратно в Министерство. Захария бросился за ним. Но миссис Аткинс, уже на пороге, задержалась на секунду. Она обернулась, и ее взгляд, полный безмолвного отчаяния, упал на Гермиону и ее команду. — Прошу вас, — прошептала она так тихо, что слова едва долетели. — Заставьте эти сплетни исчезнуть. Я умоляю вас. Потому что если он не получит должность … то просто умрет. Стать Верховным Судьей — это дело всей его жизни. И в ее глазах Гермиона увидела то, что было так знакомо и вот уже несколько лет жило в ее собственном сердце — всепоглощающую, безумную любовь и преданность единственному мужчине, ради которого готова на все. Гермиона Грейнджер, всегда привыкла находить выход из самой безнадежной ситуации, но в тот момент с ужасом осознала, что, пытаясь спасти одних людей, она, неумолимо, обрекает на гибель других.

Глава 2. Грязные маленькие секретики. Часть 2.

В лофте «Грейнджер и партнеры» воцарилась напряженная тишина, нарушаемая лишь шелестом пергаментов и щелчками магофонов. Команда, словно стая гончих, вновь выстроилась перед главной стеной, вгрызаясь в материалы дела в поисках новой точки опоры.

— Что говорит твое чутье? — спросила Панси Гермиону, ища подтверждения своей догадки.

— Вы видели, в каком он был шоке. Такое не сыграть. И жена… она в нем уверена. Мое чутье кричит, что он невиновен. Он не встречался с Кэнди.

Панси кивнула — ее интуиция говорила о том же.

— Тогда все встает с ног на голову, и мы должны поставить под сомнение достоверность списка Розмерты, — задумчиво провел рукой по подбородку Блейз.

— Думаешь, Мадам могла смухлевать с записями? — уточнила Панси.

— Я бы не стал исключать такую возможность.

— Непонятно, какой в этом смысл, — внезапно, словно удар хлыста, прозвучал голос Тома. — Система Мадам была идеальна и создана с одной целью — чтобы до списка никто никогда не добрался. Тридцать лет — слишком долгий срок для фальсификации данных. В конце концов, эти досье — ее единственная страховка.

— Но чутье Гермионы, Том! — многозначительно воскликнула Панси.

— Чутье никогда не врет. Аткинс не врет. И Мадам Розмерта не врет, — с ледяным спокойствием констатировал юноша.

— Значит, лгать может только сама Кэнди, — резюмировала Гермиона, и в ее глазах вспыхнула догадка. — Проверяем девушек. Панси, Блейз, изучите все анкеты. Найдите Кэнди и всех, кто мог быть с ней знаком. Как и Джинджер, не все работали под псевдонимами — их можно отследить.

Паркинсон и Забини тут же погрузились в работу. Магбуки и нужные материалы, паря в воздухе, последовали за парой, направившейся в кабинет Забини для оживленного обсуждения.

— Том, как успехи с Колином Криви? — спросила Гермиона, заметив, что юноша остался рядом.

— Почти сделано. Все будет готово через полчаса.

— Отлично. Буду ждать у себя, — Грейнджер всем видом показывала, что разговор окончен, но Риддл не двинулся с места, уставившись в пространство перед собой. Он выглядел невозмутимым, но Гермиона чувствовала — внутри него идет борьба. Он хотел задать вопрос, но не знал как.

— Все в порядке, Том?

Парень едва заметно замешкался, кончики его пальцев теребили длинные рукава стильной толстовки.

— Криви связан с делом Ромильды Вейн, — заявил он, избегая прямого взгляда.

Но Гермиона знала его слишком хорошо.

— Как я и думала. История просочилась. Он ошивался у дома Ромильды, вынюхивая детали. Куинн его вычислила, я оставила ее дежурить.

Не сказав ни слова, Том молча направился к своему рабочему месту. Гермиона, вздохнув, двинулась в кабинет. Значит, ей не показалось — ее темный гений проявляет к новенькой особый интерес.

Но дело было не только в интересе.

Риддл был защитником и хранителем лофта «Грейнджер и партнеры». Для него это место было не просто офисом, а домом, крепостью, единственным пространством, где он ощущал себя в безопасности. Поэтому его магия, его сила и технологии пронизывали каждый уголок, каждую трещину в стенах и царапину на полу. Том знал абсолютно обо всем, что происходило в лофте, как бы тщательно ни пытались скрыть свои действия гости или сотрудники.

Поэтому он даже бровью не повел, когда едва дверь в кабинет Гермионы захлопнулась, из темного угла к его столу, словно призрак, вышла бледная и трясущаяся Джинни. Ужас в ее глазах был почти осязаем.

Том невозмутимо посмотрел на нее.

— Ты выглядишь так, будто тебя вот-вот стошнит. Не смей блевать на моем рабочем месте, — без эмоций констатировал он.

— Гермиона приказала не спускать с нее глаз… с Ромильды… — Джинни говорила прерывисто, почти задыхаясь. — Но пока мы разговаривали… Она… я успела только увидеть, как она аппарировала с сумкой! Ее отец меня вышвырнул! Они раскрыли меня, и теперь… теперь ты должен отследить ее! С помощью своих технологий, темной магии — чего угодно! Верни ее, иначе Гермиона меня убьет! Или того хуже — выгонит! Я все время перечила ей, сомневалась, а она оказалась права, и я…

— Ты проверяла домашний адрес? — перебил ее Том, его голос был плоским, как лезвие.

— Что?

— Ромильда снимает квартиру здесь, в Лондоне. Адрес есть в досье. Проверь его.

Ни один мускул не дрогнул на его лице. Джинни смотрела в его темные глаза и чувствовала себя еще большей дурой. Но времени на самоуничижение не было. Она метнулась к лифту, однако дверь в кабинет Гермионы с грохотом распахнулась.

— Что ты здесь делаешь?! — Голос Гермионы был тихим, но в нем звенела сталь, заставившая Джинни вздрогнуть и отшатнуться.

— Гермиона, клянусь, я отвернулась на секунду, поговорить с тобой, и она… сбежала! Но я все исправлю — она наверняка вернулась в свою квартиру…

— Нет! — это слово прозвучало как выстрел. — Это я все исправлю! А ты будешь молча смотреть и учиться, чтобы никогда больше не допускать подобной халатности!

К Гермионе уже летели ее сумка и пальто, движения были резкими и наполненными яростью. Джинни, пристыженная и напуганная, могла лишь беспомощно кивнуть, понимая, что ее карьера в «Грейнджер и партнеры» висит на волоске, а судьба клиентки — и всего дела — теперь под еще большей угрозой.

* * *

Симус Финниган не любил бывать в Аврорате. Конечно, это звучало смешно, учитывая, что специфика его работы была напрямую связана с арестами, заключенными и судами, и он был принят в команду как раз потому, что досконально знал уставы, законы и внутреннюю кухню этого сурового ведомства. Аврорат был аналогом маггловской полиции и нескольких подразделений спецслужб, и со многими здесь Симус был знаком лично.

Финниган никогда не говорил о своем прошлом, связанном с этим местом. Конечно, он не прошел через эксперименты и пытки Отдела Тайн в детском возрасте, будучи никому не нужным сиротой, как Том; не был юным, беспомощным и хрупким существом перед диктатурой отца и навязанным супругом из могущественного патриархального рода, где к слабому полу относились словно к товару, как Панси; от него не отреклись и не подставили, обрекая на пожизненный срок в тюрьме, как поступили с Блейзом самые близкие люди; и он не был магглорожденным с обеих сторон, заклейменным «грязнокровкой», вынужденным отстаивать свои права со школьной скамьи и доказывать, что могучий интеллект и блестящий магический дар могут быть даны самой природой, — в чём и заключается настоящая чистая магия, — как это делала много лет Гермиона.

Но у него была своя история и своя боль. Ему тоже довелось хлебнуть дерьма, и такого, что до сих пор этот здоровый и сильный молодой мужчина, волшебник, прошедший высочайший уровень военной подготовки, ощущал мурашки на спине, переступая порог своей бывшей альма-матер. Обычно такими вопросами занимались Забини или Панси, а если вопросы были особо серьёзными или не хватало рук — сама Грейнджер. Точнее, Симус делал всё, чтобы в распределении обязанностей визиты в Аврорат обходили его стороной.

Но это дело, дело Розмерты, было его с самого начала. И он знал, что Гермиона отправила его сюда не случайно. В том числе и потому, что тоже не одобряла его «хобби», особенно в свете недавней помолвки. Но прежде всего — чтобы он смог перебороть свои страхи и из-за его особого отношения к Мадам Блэк Мун. Его бурная личная жизнь во многом была лишь поиском женского одобрения, которое она умела так легко дарить. Каким бы грязным и циничным ни был её бизнес, Симус, выросший без матери, видел в Розмерте её подобие.

Он хотел спасти её. Во что бы то ни стало.

— Что ж, надо признать, я принимала мужчин и в комнатах похуже, — встретила его Розмерта с привычным достоинством, тонким юмором и гордой осанкой. — Только обычно в наручниках оказывались они, а не я. И заканчивались такие встречи на шёлковых простынях, а не на тюремной койке.

Но Симус заметил, как подрагивали её пальцы и как легли тени под глазами, прорезав новые морщины. Она хорохорилась.

Он сел напротив за столом допросов и накрыл её руки своими ладонями.

— Я могу вытащить вас отсюда уже сегодня. Сделать так, чтобы вам никогда не пришлось сюда возвращаться. Мы подготовили сделку. Придётся закрыть бизнес и отдать сеть ресторанов, большую часть состояния и недвижимости — в счёт возмещения ущерба, налогов и штрафов. Но у вас останется достаточно для безбедной жизни где-нибудь подальше — на пляже во Флориде или в горах у озера Комо. Внуки смогут вас навещать.

— Звучит великолепно, прямо как сказки, которые я им читаю. В чём подвох?

— Вам придётся отдать им список. Они готовы пойти на условия неразглашения — его не увидит пресса или широкая общественность. Они гарантируют безопасность девушкам. Но они хотят изучить все досье и, вероятно, начнут преследование тех, кто...

— ...Кто им неудобен? — закончила она за него. — Кто занимает позицию, отличную от нынешней власти? Кто слишком богат или слишком много знает? Кто увел чью-то девушку или плюнул чернилами в лицо в школе?

— Розмерта...

— Нет, Финни. Я продержалась тридцать лет и сохраняла статус-кво благодаря тому, что держала рот на замке. Это главное правило моего бизнеса и закон для моих девочек. Их губки должны впускать и выпускать только... члены клиентов. Ничего больше. — Она горько усмехнулась. — И кто бы что ни думал, это правило держало на плаву не только моё агентство, но и политическую жизнь магической Европы. Эти мужчины управляют странами и жизнями людей. Храня их грязные секреты, я берегла баланс, чтобы в остальное время они могли менять мир к лучшему.

В глазах у Мадам Розмерты Блэк Мун горела та же безусловная преданность своему слову и вера в высшие цели, что и у профессора Билиуса Аткинса третьего. 

— Розмерта, в том-то и дело. Они управляют миром. Они разумные могущественные люди и сделали свой выбор, обратившись к вам. Так или иначе нарушили закон. Как бы мои друзья и я сам ни сомневались ... — Симус вздохнул. — Я тоже взрослый мужчина, и я тоже сделал такой выбор. Моё имя в том списке, как и их имена. И мы все должны быть готовы нести за это ответственность. Жить с последствиями своего выбора.

— Финни, поверь, я знаю, как никто другой, что такое нести ответственность. — Её голос дрогнул. — Я была матерью-одиночкой. Моя дочь была всем моим миром, и я твердила себе, что всё, что я делаю вне барной стойки «Трёх Метел», — ради неё. Ради её беззаботной учёбы в Хогвартсе, полной ячейки в Гринготтсе и трастового фонда в маггловском банке, лучших нарядов, путешествий, престижного университета... Чтобы она встретила лучшего юношу и была с ним счастлива, завела детей и строила семью, как хочет, не обременяя себя материальными проблемами.

Она замолчала, глядя в стену.

— Всё так и случилось. Только отец этого юноши оказался моим давним клиентом. И перед свадьбой пожелал устроить сыну... последнее рандеву. Правда вскрылась — я потеряла бдительность, увлёкшись подготовкой к свадьбе. Но цремония состоялась. Она простила жениха, вышла за него. Спустя годы у них родились дети. Только... моя дочь вычеркнула меня из своей жизни на двадцать лет. — Розмерта с усилием сглотнула. — И лишь полгода назад она впервые вышла на связь. Впервые разрешила увидеть внуков. Так что о последствиях я знаю не понаслышке, Финни, поверь. И я точно знаю: десятки разрушенных жизней — не то, с чем я хочу или смогу жить.

Симус цветисто выругался и в отчаянии ударил кулаком по столу. Но Мадам Блэк Мун даже не дрогнула. У него не оставалось аргументов, и, было ясно, что она, действительно, скорее проведет жизнь в тюрьме, чем нарушит свой кодекс.

— Вы хотите, чтобы ваша следующая встреча с внуками состоялась в тюрьме, Розмерта?

— Конечно, нет. Но дело в том, — её взгляд стал твёрдым и ясным, — что почти у каждого в этом списке есть свои дети и внуки. И я не вправе выбирать, чьи семьи разрушить.

* * *

Глава аппарата Северус Снейп направлялся в кабинет Министра Магии без всякого энтузиазма. Он ненавидел проигрывать и не терпел неудач, а сегодняшний день шел наперекосяк с самого утра. Новости, принесенные на хвосте проклятой Грейнджер; их мен-а-труа с Драко и Ромильдой Вейн; очередное доказательство того, почему Захария Смит не дотягивает до уровня большого политика; тупоголовый упрямый Поттер, решивший именно сейчас взяться за мадам Розмерту; и практически всплывшие грязные секреты святоши Аткинса, который теперь не желал убираться восвояси, просиживая штаны в приемной с супругой в ожидании в третий раз отложенного чаепития с Министром. Уже почти смеркалось, а горе-профессор никак не желал понимать прозрачных намеков.

Чтобы максимально оттянуть беседу Драко с его кандидатом в Визенгамот и заполнить освободившееся расписание, Снейпу пришлось заглянуть в раздел ежедневника с нежелательными встречами. Одна из них — с послом Германии, сальным занудным старикашкой с жутким запахом изо рта (так его охарактеризовал сам Драко) — должна была вот-вот начаться. Ситуацию усугубляло то, что, помимо сложных политических вопросов, Герр Герберт всегда приводил свою жену, которая отчаянно вешалась на Малфоя, из-за чего пришлось срочно вызывать Асторию. Северус не сомневался, что ему еще предстоит выслушать по этому поводу гневную тираду Драко.

Но все это меркло перед тем, что несколько минут назад их пресс-секретарь, Чжоу Чанг, опасливо продемонстрировала ему на своем магфоне страницу волшебного блога «Ежедневного пророка». Среди прочего мусора притаились несколько строк о подозрительном и скором увольнении молодой сотрудницы Министерства и попытке самоубийства по причине возможной связи с кем-то вышестоящим. Пока без имен — просто вброс. Но, несмотря на то, что подписчиков у блога было жмыр наплакал, под заметкой уже собралось более пятидесяти комментариев, и их число росло в геометрической прогрессии.

Поэтому, входя в круглый кабинет, Снейп приложил немалые усилия, чтобы скрыть ледяную злость под маской услужливого спокойствия. Но все усилия пошли прахом, стоило Драко открыть рот, и стало очевидно, что голова Министра по прежнему сосредоточена исключительно на сигналах его нижней части тела. 

— Ты аннулировал пропуск Грейнджер, — с легким обвинительным прищуром обратился он к Снейпу, отложив бумаги, которые изучал перед встречей с Гербертом.

— Это ради вашей безопасности, сэр, — сквозь зубы, подрагивая от клокочущей внутри ярости, ответил Северус всё еще сдержанным тоном.

— Меня охраняют два спецподразделения Аврората и отряд лучших агентов Отдела Тайн, которых по праву считают самой устрашающей силой в мире. Ты правда считаешь, что Грейнджер представляет для меня опасность? — иронично поднял бровь Драко.

— Я хотел оградить мисс Грейнджер от вас. 

Вы сами представляете опасность, господин Министр. И для себя в том числе.

В подтверждение своих слов Снейп левитировал на стол распечатку страницы из блога. Малфой скользнул взглядом по строчкам, где прыгали выделенные жирным шрифтом буквы, и по его гладко выбритым щекам пополз едва заметный румянец.

— Я должен знать, что произошло на самом деле. В деталях. Во всех грязных деталях, — сквозь зубы отчеканил Северус и, не удержавшись, добавил: — То, что ты не в состоянии держать свою ширинку на замке, когда это необходимо, не должно разрушить нашу политическую жизнь. Я не позволю.

Глаза Малфоя вспыхнули опасным огоньком.

— Ты работаешь на меня, Снейп. Не наоборот, — он нарочито медленно растягивал слова, совсем как его отец.

Северус Снейп, не моргнув глазом, в свою очередь устрашающе наклонился над столом.

— А вы работаете на благо народа, господин Министр. Я и есть народ. Следовательно, в конечном итоге вы работаете на меня.

Драко первым пошел на попятную, отмахнувшись от компрометирующей статьи.

— Здесь всего два предложения о какой-то несчастной девице.

— Уотергейт начался с двух предложений об ограблении!

Идея изучать самые громкие политические скандалы и структуры управления на примере маггловских президентов, конечно же, принадлежала Гермионе. Снейп проникся особым интересом к лидерам США и теперь вставлял отсылки к их истории слишком часто. Каждый такой случай бередил душу и память Драко, возвращая к тому времени, когда она была рядом, и они втроем строили планы по завоеванию мира, а он был по-настоящему счастлив.

Малфой уже собирался парировать, но дверь распахнулась, и в кабинет ворвалась Астория — ураган из дорогого шелка, удушливого парфюма, светлых кудрей и щебечущего голоса.

— Северус, — кивнула она Снейпу.

Тот мгновенно взмахнул палочкой, испепелив злосчастную страницу, и выпрямился, изобразив на лице что-то вроде кислой улыбки.

— Миссис Малфой.

— Герр Герберт с очаровательной супругой уже ждут нас, милый. Та, кажется, специально забыла надеть бюстгальтер и зачаровала вырез поглубже, чтобы произвести на тебя впечатление. Напряжение буквально висит в воздухе, — Астория лукаво улыбнулась, сделав акцент на последних словах. — Мы же не станем заставлять гостей томиться в ожидании?

— Разумеется, нет.

Драко мгновенно преобразился, надев маску обаятельного супруга. Он легко улыбнулся тонкой шутке жены и игриво подмигнул главе своего аппарата.

— Ты согласен, Сев?

Поднявшись, он позволил Астории заботливо накинуть ему на плечи мантию. Обернувшись, Малфой с мастерски наигранным восхищением окинул её взглядом и произнес с подкупающей искренностью:

— Ты выглядишь превосходно, дорогая.

— Благодарю, господин Министр, — прощебетала она, подставляя губы для быстрого и почти невесомого поцелуя.

Игра Драко была безупречной, но Северус уловил, как на мгновение дрогнула его челюсть в тот миг, когда он, оторвавшись от супруги, устремился к выходу, сохраняя игривый тон и смущая ожидавшую в приёмной пресс-секретаршу.

— Чжоу, дорогая, пробежимся по тезисам? Мне предстоит произнести пару фраз на немецком, а я терпеть не могу этот язык!

Астория Малфой, проводив мужа ослепительной, вышколенной улыбкой, обернулась к Снейпу. Выражение на ее лице сменилось мгновенно, и теперь на главу аппарата Министра смотрел хищный, цепкий взгляд охотника. Северус не удивился. Он давно понял, что при всех своих талантах Драко Малфой отнюдь не был самым одаренным актером в этом кабинете.

Еще в юности Снейп, по праву считавшийся одним из умнейших волшебников своего поколения, вычислил среди многих недостатков Люциуса Малфоя его главный порок — гордыню. Бывший глава древнего рода оставался абсолютно слеп к простой истине: он не был столь умен, как мнил себя. Все лучшие качества, делавшие его сына блестящим политиком, Драко унаследовал от матери, великолепной Нарциссы Малфой-Блэк. Северус положил годы на то, чтобы обучить крестника и искоренить дурные малфоевские привычки. И во многом ему сопутствовал успех, но уберечь от одной роковой ошибки, навязанной Люциусом, он не смог — от поспешного брака с женщиной слишком умной и опасной. Ошибка стала фатальной, когда выяснилось, что брак заключен не по любви. По крайней мере, со стороны Драко.

Астория Гринграсс виртуозно обвела самонадеянного аристократа вокруг пальца, гениально сыграв роль богатой чистокровной дурочки — идеального дополнения к политическому образу Малфоя-младшего, картонной невесты с безупречной родословной, большим приданым и кротким нравом.

Люциус гордился своим выбором, он был уверен, что сделал блестящий ход и спас будущее сына. Дело в том, что вместе со Снейпом Малфой старший выстроил тщательно выверенный план карьеры Драко — от лорда Суиндона до кресла Министра Магии, который рухнул, когда Нарцисса внезапно тяжело заболела. Драко, обожавший мать, решил баллотироваться немедленно, чтобы она успела застать его триумф. Претендовать на столь высокий пост холостяку было бессмысленно. Для достижения цели ему требовалось срочно избавиться от имиджа плейбоя и явить миру достойную, стабильную семью. И тут, как нельзя кстати, по мнению Люциуса, подвернулась Астория — дочь его покойного старого друга, оставшаяся без опоры после смерти отца. Нарцисса была решительно против, но слишком слаба. Северус колебался между серьезностью шага и поджимающими сроками. Решение принял сам Драко, поначалу искренне увлекшийся Асторией и поверивший, что она — та самая.

А Гринграсс вцепилась в него мертвой хваткой.

Она говорила то, что он хотел слышать. Занималась с ним жарким, грязным сексом, удовлетворяя любые желания. Хвалила, поддерживала, даже готовила сама, отослав домовых эльфов. Она, словно сканер, считывала его слабости, потаенные обиды и нужные точки, играя на них, как на скрипке Страдивари.

Когда Северус разглядел за этим фасадом прекрасной пустышки опасного и сильного игрока, было уже поздно.

Люциус ликовал — ровно до того дня, пока Астория не вычеркнула его из жизни сына, словно смахнув с доски ненужную пешку. Драко, став главой рода, окончательно вышел из-под контроля. Отношения между отцом и сыном, и без того натянутые, превратились в редкие, церемонные визиты, Малфой старший почти не видел внуков.

Со временем, несмотря на рождение детей — мальчика и девочку, погодков, которых оба родителя обожали, — стало ясно, что чувства Драко испарились, так и не успев стать любовью. Что творилось в сердце миссис Малфой, оставалось загадкой. Но к разгару предвыборной кампании они едва выносили общество друг друга. Ледяная стена между ними стала осязаемой. Но Асторию это не волновало — до тех пор, пока брак давал ей шанс стать Первой Леди магической Британии.

Она игнорировала все выпады и, как питбуль, вцепилась в единственную цель — победу на выборах, делавшую ее неуязвимой. Она давно не скрывала амбиций и, бросив детей на нянь и бабушек, постоянно вмешивалась в кампанию, выводя Северуса из себя. 

А рейтинги неумолимо падали.

Ирония заключалась в том, что все исправило появление Грейнджер.

Снейп столкнулся с бывшей ученицей на приеме в Оксфорде. Она, только что вернувшись со стажировки при правительстве США, искала работу. Она восхищалась им, мечтала о политике, и они направились в штаб-квартиру Малфоя прямиком с бала. Оглядываясь назад, Северус ругал себя за собственную несвойственную ему слепоту. 

Он должен был все понять с первой же встречи: уставший Драко, затянувшиеся дебаты и возникшая из ниоткуда Гермиона в откровенном вечернем платье, которая с ходу разнесла его аргументы в пух и прах. Но Снейп и правда был ослеплен ее талантом, шквалом гениальных идей, тем, как она зарядила энергией команду. Шансы на победу взлетели в разы.

Астория, мгновенно сориентировавшись, пела ей дифирамбы. Гермиона лично отрежиссировала публичное поведение супругов — и рейтинги взлетели. Отношения в паре на глазах улучшились. Драко стал мягче, уступчивее. Теперь Северус понимал — крестник был попросту по уши влюблен в другую, и существование Астории перестало его раздражать. Тогда Снейп верил, что Драко взялся за ум. Но после того, что он увидел в Хогвартсе, стало ясно: волшебство таилось не только в светлой голове Гермионы, но и в чем-то другом, сокрытом между женских бедер.

Один вопрос терзал его с момента прозрения: знала ли Астория? И когда пазл начинал складываться, он вновь проклинал Люциуса, свалившего на его голову этого опасного и безжалостного противника.

— Я слышала, у нас проблемы с Аткинсом, — констатировала Астория. Голос ее оставался медовым, но в нем явственно проступала желчь. Северуса бесило, что она говорит с ним так, будто он работает и на нее. Словно они с Драко — единое целое. — Что-то серьезное?

— Мы выясняем обстоятельства. Но пока все выглядит не в его пользу, — сдержанно парировал Северус, замечая, с каким наслаждением она взирает на его проигрышную позицию. 

— Ваши выяснения затянулись. Утром Драко объявил его своим кандидатом, скоро стемнеет, ты стоишь здесь, не зная, что делать, а я должна терпеть вонь изо рта Герберта и наблюдать, как его жена обслюнявливает моего мужа. — Смерив его презрительным взглядом, она направилась к выходу, но на пороге обернулась. — Ты же знаешь правила, Сев. Если у Драко встает большая проблема — пусть ею займется Грейнджер.

Снейп молча смотрел вслед уходящей стройной фигуре. Сегодня Астория превзошла саму себя в искусстве двусмысленных намеков.

О да, она знала. И у нее явно был план.

И Мерлин, помоги Драко и Гермионе выпутаться из этой ядовитой паутины.

* * *

Джинни уже собралась постучать в дверь квартиры Ромильды Вейн, но Гермиона решительно положила ей руку на плечо, заставив сделать шаг назад и уступить место.

Ромильда снимала жилье в одном из самых модных и живописных волшебных кварталов Лондона. Яркие разноцветные домики, обычно утопавшие в зелени, сейчас, ранней осенью, были обрамлены всеми оттенками золота, пламенеющими на солнце. Но Джинни не сомневалась, что предстоящая встреча не будет ни солнечной, ни радостной.

Она с трепетом думала о том, что суровая и решительная Грейнджер может сказать или сделать Ромильде.

Каким бы презрением к ней ни сочилась Паркинсон, Джинни не нужно было быть гениальным детективом, чтобы складывать два и два. Министр Магия явно не был для её босса «просто другом», а история Вейн грозила похоронить его карьеру. И, скорее всего, эта девушка говорила правду, а значит, находилась в реальной опасности. Единственным вопросом оставалось: почему Гермиона поручила это дело именно ей? Теперь, когда ситуация приняла столь серьёзный оборот, логичнее было бы задействовать «тяжелую артиллерию» из «Грейнджер и Партнеры». Почему рядом с Грейнджер, уже принявшейся решительно колотить в дверь, стояла не её правая рука — темный гений Том, например, а неопытная и явно сомневающаяся в политике компании новенькая Куинн Перкинс, оставалось загадкой.

Дверь открылась почти мгновенно.

Ромильду, очевидно, предупредила простая система охранных чар, которую Гермиона едва удостоила внимания, позволив своей очередной «сумке-убийце», прокачанной Риддлом, нейтрализовать их. Сегодня сумка была лавандового цвета, словно в тон фасаду дома, в который они пришли с недобрыми намерениями.

Джинни ожидала увидеть в дверном проёме ту же сломленную и невинную жертву, с которой разговаривала на лужайке у мистера Вейна. Однако перед ними предстал будто другой человек. Пушистые волосы Ромильды были собраны в гладкий хвост, вместо уютной домашней одежды на ней были строгая тёмная водолазка и джинсы, а растерянность на её лице сменилась твёрдой решимостью и злостью. Она едва удостоила неловко мнущуюся Джинни взглядом, обратившись напрямую к Гермионе, словно ждала только её.

И стоило хозяйке квартиры заговорить, не осталось сомнений: Ромильда прекрасно помнила и понимала, с кем имеет дело.

— Вы осознаете, что со мной сделали тогда в парке? — с нажимом спросила она. Голос её слегка дрожал, но от сдерживаемой ярости, а не от страха. — Вы заставили меня желать собственной смерти. Буквально. Я вернулась домой и вскрыла себе вены. Но вы не сочли нужным навестить меня ни в больнице, ни в доме отца, оставив её в качестве надсмотрщицы. — Она презрительно кивнула в сторону Джинни. — И теперь являетесь на мой порог? Мы обе знаем, что это может означать только одно. Вы убедились, что я говорила правду о Министре Магии.

Гермиона не дрогнула, её взгляд был твёрд.

— Ромильда, я…

— Скажите это вслух, мисс Грейнджер. Признайте, что я не лгала.

— Вы говорили правду о Министре Магии, — ровно подтвердила Гермиона.

— Благодарю. А теперь убирайтесь, — прошипела Ромильда. — Я не желаю вас видеть, я хочу побыть одна.

Девушка явно намеревалась эффектно захлопнуть дверь перед носом незваных гостей, но та не двинулась с места, словно вросла в воздух. Петли скрипнули, но не поддались. Пространство вокруг заискрилось от сгустка невербальной магии.

Грейнджер сделала решительный шаг вперед, и её голос зазвучал тихо, но с такой железной плотностью, что его нельзя было игнорировать:

— Ты правда хочешь остаться одна, Ромильда? Сегодня в блоге самого читаемого издания Британии появилась заметка. Пока — всего несколько строк без имён и в разделе, где мало подписчиков. Но тем, кто знаком с парой фактов из твоей недавней биографии и неосторожными публичными высказываниями, не составит труда сложить их в единую картину. Историю, которую молниеносно подхватят жёлтые таблоиды. Потому что она пахнет большим политическим скандалом, рейтингами и деньгами. И такой человек уже появился — молодой, голодный и готовый на всё ради карьеры журналист. Он нашёл тебя в доме отца, скоро найдёт и здесь. Он будет приходить каждый день, стучать, писать, звонить. И не только он. Представители самой грязной прессы сделают всё, чтобы вывести тебя из себя и заставить заговорить. И сколько бы ты ни пряталась, они найдут способ задать вопросы. Ты знаешь, что им отвечать? Как себя вести? Эти вопросы рано или поздно застанут тебя врасплох, лишат самообладания, и ты скажешь что-нибудь, о чём будешь жалеть. От усталости, незнания и одиночества. И тогда скандал выйдет на уровень серьёзной прессы, твоё лицо появится на первых полосах газет и в новостях во всем мире. И ты больше никогда не будешь одна, Ромильда. Ни в этом доме, нигде. И мои слова в парке, слова, которые заставили тебя желать смерти, станут реальностью. Ужас, страх и опасность возрастут в сто крат. Я сожалею о том, что сказала и как поступила. Поверь, я никогда не забуду эту ошибку и сделаю всё, чтобы не повторить её. 

Я не в силах это исправить, но по злой иронии судьбы, только я могу тебе помочь сейчас. Позволь мне помочь.

Джинни ощутила на себе не только мощь магии Грейнджер, но и гипнотическую силу её дара убеждения. Казалось, невозможно было отказать. Но Ромильда Вейн, стиснув зубы, с силой взмахнула палочкой. Дверь с грохотом захлопнулась, едва не ударив Гермиону, которая успела резко отступить и отдернуть Джинни.

Несколько секунд они стояли в оглушительной тишине, пока Грейнджер с прежней решимостью не устремилась вниз по лестнице. Прежде чем исчезнуть в воздухе, она сунула Джинни в руку глянцевую визитку и отдала тихое, но чёткое распоряжение:

— Останься. Выжди несколько минут, затем вернись и попробуй поговорить с ней. Осторожно. Не стучи и не трогай чары. Напиши на обороте свой личный номер и просунь под дверь. Потом иди в маггловское кафе через улицу и жди. Том свяжется с тобой, проинструктирует и даст адрес. Он присмотрит за вами. Ромильда позвонит. Она захочет стать клиенткой «Грейнджер и партнёры», но не согласится прийти в офис. Предложи ей публичное место — это её успокоит и обеспечит свидетелей. Скажи ей всё, что считаешь нужным, чтобы она согласилась работать с нами.

Гермиона сделала паузу, и её взгляд стал пристальным, почти пронзительным.

— Будь искренней. Хотя тебе и не придётся притворяться — ты с первой встречи веришь ей и сочувствуешь больше, чем доверяешь моим решениям.

— Гермиона, я… — попыталась возразить Джинни.

— Не мне тебя упрекать, — резко оборвала её Грейнджер. — Я, при всём моём опыте, тоже купилась на её историю и позволила сначала близким людям, а затем и ей самой одурачить себя.

Джинни, оглушённая поручением и обрушившейся на неё информацией, попыталась собраться и отнестись к заданию с холодной профессиональностью. Но любопытство пересилило.

— Почему ты так уверена, что она играет? И что сама захочет к нам обратиться?

— Потому что, несмотря на все твои сомнения и на расчёт тех, кто стоит за этой историей, я действительно лучшая в своём деле, — без тени высокомерия ответила Гермиона. — Но я доверяю тебе и верю в тебя. Всё получится. И будь осторожна.

Стоя в пустом холле и глядя на то место, где только что была её начальница, Джинни осознала простую, одновременно и пугающую, и захватывающую истину: всё в Гермионе Грейнджер и в их работе оказывалось вовсе не тем, чем виделось на первый взгляд.

* * *

Симус вернулся в лофт усталый и разбитый. 

Он застал в главном зале Гермиону, тоже не в самом лучшем расположении духа, и доложил ей, что Розмерта отказалась раскрывать список. На все уговоры и доводы ответ оставался решительным — «нет».

— Хорошо, — неожиданно сказала Гермиона, удаляя заклинанием чернила с лица Билиуса Аткинса на фото.

— И что же в этом нахрен хорошего? — взорвался Симус, в чьих глазах кипели гнев, вина и отчаяние. — Наша клиентка в тюрьме и готова там сгнить! Я не смог её убедить! Я подвёл её, подвёл тебя, команду…

— Во-первых, прекрати себя корить. У меня нет сомнений в твоих навыках и способностях, ты здесь, потому, что ты — лучший. И если она отказалась, то только потому, что других вариантов не было. Во-вторых, это хорошо, потому что пока список вне досягаемости Авроров и прессы, репутация Аткинса в безопасности. У нас есть время, — попыталась успокоить его Гермиона, но Симус взорвался.

От похвалы ему стало только хуже, а ее надежда защитить Аткинса сработала как красная тряпка на родео. 

— Тебе всегда нужно время! Гребаное время для него! — выкрикнул он, теряя над собой контроль. Вся его боль — от неудачи с Розмертой, от стыда за своё имя в том списке, от запутанных чувств к Панси и нелепой помолвки с Габриэль — вырвалась наружу. — Ты давно не работаешь на Министерство, Гермиона! Ты не работаешь на Малфоя! Хватит его спасать, хватит за ним волочиться! Ты слишком хороша для этого! Тебе пора выбрать, наконец, — или он, или мы! «Грейнджер и партнеры»! Твоя семья!

Пергаменты и мелкие предметы взмыли в вверх в беспорядке, стулья заскрежетали, большой стол задрожал. Зал наполнился волнами гнева и невербальной магией двух разъяренных волшебников. 

Раздался хлопок. Пощёчина прозвучала резко и звонко. Вслед за ней вниз грохнуло все, что закружилось вихрем энергии. Напряжение лопнуло, сменяясь опустошением и растерянностью. 

Симус отшатнулся, потирая щёку. А затем увидел, что по лицу Грейнджер текут слезы. Он попал в точку. Она была измотана отчаянной любовью к Малфою, чувством вины, переживаниями за Джинни, за всех остальных, а встреча с Ромильдой стала последней каплей. 

Воздух в лофте замер после бури — тишину нарушали лишь сдавленные всхлипы Гермионы и тяжелое дыхание Симуса. 

Они стояли в центре зала, плечи Финнингана все еще вздымались, а Грейнджер, вытирая ладонью мокрые щеки, пыталась вернуть себе маску собранности.

— Прости, — прохрипел Симус, ощущая, как вся ярость исчезла без следа, оставляя лишь горькое раскаяние. — Я перешёл черту. Я не…

Он не закончил. Внезапно Гермиона фыркнула сквозь слёзы. Симус неуверенно ухмыльнулся. Через мгновение они уже хохотали, стоя посреди разгромленного зала. Симус заключил ее в своим медвежьи объятия, а она с облегчением прижалась к его груди.

— Ты… ты во многом прав, — выдохнула она, отстраняясь и вытирая глаза. — Но, ты и как никто другой должен быть уверен, что вы, ребята, эта безумная семейка… для меня всегда была и будет важнее всего. Превыше всего. Как и наше общее дело.

— Я не сомневаюсь, Гермиона, будь проклят мой длинный язык, но я уверен в тебе как ни в чем и ни в ком другом, — с жаром бросился убеждать ее Симус. — Да и мне ли тебя осуждать, — покачал головой он. — Сам-то хорош! Завсегдатай у Розмерты, весь этот пиздец с Пэнс. И моя помолвка… это была ошибка. Я слишком испорченный и ненормальный для здоровых отношений.

— Я тоже, — тихо призналась Гермиона. — И поэтому я так давила на тебя. Так толкала к Габриэль. Потому что верила и до сих пор верю, что у тебя есть шанс. Быть нормальным, любить и быть любимым. 

И можешь ненавидеть меня , но я так же верю, что шанс есть и у Панси с … Поттером.

Симус громко и смачно выругался, вызывая у Грейнджер новый приступ смеха. 

Но, выдохнув, ирландец тоже решился на горькое признание.

— Чёрт. Хоть мне и хочется голыми руками вдавить стёкла его очков ему в глазницы, когда я вижу, как он смотрит на Паркинсон… но я знаю его давно. Он неплохой парень.

Затем он потрогал распухающую щёку и снова вернулся к привычной маске шутника.

— От этой точно останется след, хоть какими заклинаниями его лечи. Мне сегодня врезали дважды. И оба раза самые крутые сучки Лондона.

Они снова рассмеялись, и в этом смехе было облегчение и окончательное прощение. 

— Они похожи, знаешь ли, — задумчиво сказала Грейнджер, возвращаясь к делу и снова глядя на стену. — Аткинс и Розмерта. Два полюса одного мира. Святой и грешница. Слуга закона и хранительница беззакония. Но их объединяет нечто большее, чем различия: стальная воля, железная верность своему кодексу чести — пусть и диаметрально противоположному — и они оба готовы пойти на дно, лишь бы не предать то, во что верят. Он — закон. Она — своё слово. И оба — упрямые, принципиальные идиоты.

Симус внимательно проследил за её взглядом и медленно кивнул, осознавая глубину этого сравнения.

— Чёрт возьми, они и впрямь две стороны одной медали. Значит, план простой, босс?

— План простой, — подтвердила Гермиона, и в её глазах снова зажёгся знакомый огонь решимости. — Мы обязаны спасти их обоих.

— Что тут у вас за веселье? — раздался резкий голос.

В зал вошли Панси и Блейз. Паркинсон, с ярким румянцем на скулах и гневно блестящими глазами, выглядела так, будто готова была сжечь все дотла. Ее каблуки отчаянно стучали по полу, а пальцы сжимали сумочку так, что костяшки побелели. Блейз, обычно безупречно спокойный, шагал ссутулившись, проводя рукой по взъерошенным волосам. За ними, как тень, скользнул Том, который дистанционно помогал Джинни с Ромильдой, убедился, что встреча пошла без помех и новенькая в безопасности возвращалась в лофт. 

Он, конечно, слышал всю стычку — стены лофта были его ушами, — но предпочел не вмешиваться, словно подросток, пережидающий ссору родителей в своей комнате. Теперь, уловив, что буря миновала, он вышел, но, кажется, радоваться было рано.

Панси, не дожидаясь ответа, бросила на стол свою дизайнерскую сумку, та распахнулась и содержимое вывалилось, смешиваясь с беспорядком на столе.

— Не удалось выйти на Кэнди? — аккуратно уточнила Гермиона, с глядя на нее с опаской.

— Нет, — Блейз ответил со вздохом, снимая тренч и устало потирая переносицу. — После 1992-го ее след пропал, а все экс работницы пожизненно связаны обетом. Они соглашались но беседу, но не выдали никакой полезной информации, даже под давлением. — Он многозначительно, с нескрываемым упреком, посмотрел на Панси, которая в ответ лишь язвительно изогнула бровь.

— Старые бывшие шлюхи не хотят говорить о своём шлюшском прошлом — какой сюрприз! — выпалила она, и ее голос звенел, как натянутая струна.

— Мерлин, Пэнс, только не начинай снова, — голос Забини, обычно бархатный, сейчас дребезжал от раздражения. Он сжал кулаки, но тут же засунул руки в карманы, пытаясь взять себя в руки и повернулся к ирландцу. — Это твоя вина, Финниган. Я выслушивал все это несколько часов. И с каждой новой Паркинсон заводилась всё больше, а их было много…

Симус, все еще маячивший рядом с Гермионой, инстинктивно попятился, прикрывая ладонью свою распухающую щеку. Его глаза метались, умоляюще сигнализируя: «Не втягивайте меня в это».

— Но ты и сам хорош, Забини! — Панси сделала шаг к Блейзу, тыча в его сторону изящным пальцем с черным маникюром. — Ты был явно в своей тарелке — флиртовал, засыпал их комплиментами, знал, что сказать, сыпал терминами и шуточками! Не сомневаюсь, что бывшая сфера их услуг тебе знакома не понаслышке!

— Я делал свою работу и общался со взрослыми красивыми женщинами! Пытался их разговорить! — Блейз окончательно вспылил, его щеки залились густым румянцем. — Чего ты ожидала? Набрасывалась на них как прокурор на допросе! В конце концов, и тогда, и сейчас любые свидания и ухаживания — это торг. На свиданиях покупают напитки, ужины, дарят подарки и не только по доброте душевной! Смирись уже с реальной жизнью!

— Одно дело — дарить подарки и оплатить ужин, другое — платить за секс! — ее голос сорвался. Она была на грани. — Я просто не понимаю, зачем это таким мужчинам, как ты, как Финниган, как… — она резко оборвала себя на полуслове, и ее взгляд, полный немого обвинения, уперся в Гермиону. Но все и так было ясно без слов. Панси знала о Ромильде Вейн и о том, кто стоял за ее историей.

В наступившей тягостной паузе, нарушаемой лишь тяжелым дыханием Панси, раздался ровный, безжизненный голос.

— Чтобы не слушать подобные истерики.

Все, как по команде, повернулись к Тому. Он стоял неподвижно, его руки были спрятаны в карманах, а взгляд был устремлен в пустоту.

— Такие женщины, как ты и как Гермиона… — Он сделал паузу, встретившись глазами с начальницей, но продолжил. — Вы сложные. Слишко умные. Вы громкие и запутанные. Вы деретесь, кричите, плачете, требуете. Вы обижаетесь и не говорите напрямую, за что. Вы говорите мужчинам ужасные вещи, вы заставляете делать ужасные вещи, вы заставляете страдать. 

В контракте у Розмерты всё просто и понятно: лёгкость, удовольствие, о котором договариваются заранее, время, место и после … тишина. Покой и тишина. Никаких криков, пощёчин, выматываний души и головной боли.

В лофте тоже повисла гробовая тишина, более оглушительная, чем любой крик. Панси застыла с широко раскрытыми глазами, лишившись дара речи. Даже Гермиона, только что демонстрировавшая невероятную эмоциональную глубину, смотрела на Тома с открытым ртом, полностью обезоруженная.

И вдруг Симус, все еще потиравший щеку, сорвался с места и, громко матерясь, обнял Тома за плечи, притянув к себе в грубоватом, братском объятии.

— Ах ты, чертов маленький гениальный психопат! — прохрипел он, смеясь и чуть не плача одновременно.

Том заморгал, его айсберг равнодушия дал трещину. Парень заерзал, пытаясь вырваться, его лицо исказила гримаса брезгливости и смущения.

— Отстань, Финнинган! Прекрати!

Блейз бросился их разнимать с видом единственного разумного взрослого, втянутого в детскую возню. Но у него глазах сверкали искорки, а уголки губ непроизвольно подрагивали, пытаясь сдержать улыбку. Его попытки растащить Симуса и Тома выглядели формальными — он хватал их за плечи, тряс с наигранной суровостью, при этом сам оказываясь эпицентром этой кучи-малы.

В итоге все трое — Симус, хохочущий и не отпускающий Тома, Том, морщащийся и отбивающийся, но без настоящего озлобления, и Блейз, с деланным вздохом разнимающий их, скорее демонстрировали дух товарищества и сплоченности, чем реально боролись.

Гермиона, наблюдая за этой сценой, не смогла сдержать улыбки. Ее глаза, еще красные от слез, смягчились. Панси же, все еще стоявшая в позе оскорбленной королевы, фыркнула, скрестив руки на груди. Но и в ее взгляде мелькнуло нечто теплое, прежде чем она снова нахмурилась, стараясь сохранить вид обиженной.

— Не ожидала от тебя такого, Том, — Панси все еще не сдавалась, ее голос звенел от сарказма, но в нем уже не осталось настоящего яда. — Хотя чему я удивляюсь, в конце концов ты такой же мужлан, как и эти двое, хоть и скрываешься под маской милого юноши.

Том выглядел почти озадаченным, в недоумении гадая, воспринимать ли ему определения «мужлан» и «милый юноша» как комплименты или оскорбления. В любом случае уточнять он не стал, лишь слегка наклонил голову.

Панси же уже переключилась на остальных, размашисто жестикулируя:

— Значит, мы, сложные, и с нами вы страдаете! И поэтому проще найти утешение в объятиях шлюх за деньги. Очень удобное оправдание. Слава Мерлину, я не ваша девушка или жена! Иначе...

Внезапно Гермиону осенило. Она резко подняла голову, перебивая Панси на полуслове. Ее взгляд, еще недавно мягкий и умиротворенный, снова стал острым, сфокусированным. Пергамент с досье Аткинса материализовался перед ней по мановению ее палочки, и ее палец побежал по строчкам, выискивая зацепку.

— Жена! — вырвалось у нее, и в этом слове была вся сила внезапной догадки. — Он женился в апреле 1992-го и клялся, что миссис Аткинс — его единственная любовь и женщина. Он утверждает, что никогда не встречался ни с кем другим... — Она перевела взгляд на Блейза и Панси, ее брови сдвинулись в сосредоточенной складке.

— Одна из бывших коллег предположила, что Кэнди могла переехать в Борс Хилл и «остепениться». Я думал, это просто отговорка, но... — задумчиво продолжил Блейз, подхватывая нить мысли.

— Там жил Аткинс, пока получал второе высшее образование в Оксфорде, — ровно, как всегда обрывая мысль на полуслове, закончил Том.

Воздух в лофте снова застыл, но на этот раз по другой причине. Все взгляды были прикованы к Гермионе, в чьих глазах загорелся знакомый огонь охотника, учуявшего верный след.

Симус присвистнул, наконец-то отпустив Тома, который тут же отошел на безопасное расстояние, скрупулезно поправляя смятый капюшон своей темной толстовки.

— Значит, вся эта история с Кэнди... — начал Блейз, и в его глазах вспыхнуло понимание.

— Могла быть совсем не тем, что кажется на первый взгляд, — закончила за него Панси, ее предыдущая обида была мгновенно забыта перед лицом новой интриги.

Гермиона перевела многозначительный взгляд на Симуса, ее подбородок был упрямо поднят, а поза выражала непоколебимую решимость.

— Мне нужно срочно вернуться в Министерство, — твердо заявила она, и в ее голосе не осталось и следа недавних слез, только стальная воля. — И на этот раз поговорить с миссис Аткинс, а не с ее супругом. 

В этот момент из коридора донеслись приглушенные возгласы и шуршание, и через мгновение в зал влетела Джинни, отчаянно отмахиваясь от атакующего её большого пергаментного конверта с витиеватым гербом Аврората. Бумажный гонец норовил врезаться ей прямо в руки, но девушка, спрятав ладони за спину, извивалась и уворачивалась с грацией, напоминавшей странную смесь тектоника и верхнего брейк-данса. По лофту прокатилась волна сдерживаемого смеха.

— Кто-нибудь, помогите же ей, — просипел Том. На его лице застыла странная гримаса — он явно пытался сохранить привычную невозмутимость, но сквозь маску отрешённости то и дело пробивалось неподконтрольное веселье.

— Я — пас, — фыркнула Пэнси, с наслаждением делая глоток кофе. — Как раз нуждалась в поднятии настроения.

Симус, как всегда, хохотал открыто и заразительно. Гермиона строго покосилась на него, но и в уголках её губ играла предательская улыбка.

Первым не выдержал Блейз:

— Эй, женщина-змея!

Его оклик отвлёк Джинни на долю секунды, чего и поджидал хитро зачарованный конверт. Ловким манёвром он всё же сунулся ей в ладонь, но едва коснувшись кожи, взметнулся в воздух и испарился с оглушительным хлопком. В тот же миг по лофту разнёсся бездушный, металлический голос официальной магической связи:

«Организации «Грейнджер и партнёры» и её сотрудникам вручена повестка. У Отдела специальных расследований имеется достоверная информация, указывающая на то, что ключевые документы, являющиеся вещественными доказательствами по делу «Блэк Мун», находятся на территории, зарегистрированной на ваше юридическое лицо. Вам предоставляется 12 часов для передачи указанных документов в Аврорат. 

В противном случае вступит в силу специальный ордер, подписанный судьёй Боунс, на обыск указанной территории, а также личных вещей каждого сотрудника организации и их допрос в формате, предоставленном на усмотрение ответственного лица по указанному делу».

— Чёрт, — вырвалось у Джинни, и она тут же бросилась извиняться: — Простите, я правда пыталась увернуться, как могла, но…

— Это ничего бы не изменило, новичок, — с ободряющей улыбкой сказал Блейз. — Повестка в любом случае должна быть вручена. Чем дольше мы тянули бы, тем меньше времени у нас оставалось бы на решение.

Гермиона рассеянно кивнула, её мысли уже были сосредоточены на новой задаче.

— Классные движения, — подмигнул Джинни Симус.

К всеобщему удивлению, на него шикнула Пэнси — впервые за всё время проявляя к новенькой нечто большее, чем холодное игнорирование или язвительную насмешку.

Гермиона вернула всех к реальности.

— Том, Пэнси, помогите Куинн подготовиться к делу Ромильды Вейн. В ближайшее время она станет нашей клиенткой.

Пэнси хотела было возразить, но, встретившись взглядом с Гермионой, лишь молча кивнула.

— Поверить не могу, что Поттер оказался настолько подлым и пронырливым сукиным сыном. Не ожидала от него такого, — с разочарованием выдохнула Паркинсон, призывая свою сумку и её содержимое со стола.

Словно в ответ на ее слова, через зал стремительно пронёсся серебристый патронус в виде оленя с ветвистыми рогами. Том едва увернулся, неловко метнувшись к столу, опрокинул стул и чуть не зашипел от отвращения. После всего, что он пережил в прошлом, и тех трансформаций, что повлекли за собой многолетние эксперименты с тёмной магией, он физически не выносил близости столь мощного сгустка светлой энергии. Избегая всеобщего внимания, юноша тут же ретировался к своему рабочему месту.

Патронус остановился рядом с Гермионой и заговорил голосом Гарри Поттера. 

За последнее десятилетие лишь единицам совершеннолетних волшебников удавалось заклинание Патронуса, а многие уже и не помнили или даже не знали, как им пользоваться. Заместитель главы Аврората явно воспользовался этим древним способом связи не только для демонстрации силы своей магии и чистоты намерений, но и чтобы избежать любой возможной прослушки, которой грешили почти все современные магические технологии.

— С тебя ужин в лучшем ресторане с неограниченным доступом к самой дорогой части винной карты, Грейнджер. Я получил уведомление, что тебе вручили повестку. Чтобы ты там ни думала, это не моя идея, и не в моих правилах действовать подобным образом. Но, что неудивительно, твоя контора и особа бесят слишком многих людей в Аврорате и Визенгамоте, помимо меня. 

Тошно признавать, но ты, как обычно, права. Мадам Блэк Мун — не корень зла в этой истории. Ответственность лежит не на её плечах и не на плечах её сотрудниц, а на тех, кто создал спрос, организовал рынок и использовал его в своих интересах. 

Поэтому я обеспечу для Розмерты сделку, о которой мы с Финниганом договорились, что бы ни случилось. Но мне нужны хоть какие-то основания. Отдай им список, и я гарантирую, что он не попадёт в прессу и не станет достоянием общественности. Это всё, что я могу. Включи свои знаменитые мозги, Грейнджер, и не делай глупостей. О, и передай привет своей очаровательной сообщнице Паркинсон. Если вы всё-таки решите всё похерить к чертям единорожьим, в чём я не сомневаюсь, скажи ей, что её обыском и допросом с пристрастием займусь лично я.

Патронус рассеялся в воздухе, оставив после себя звенящую тишину. Щёки Пэнси залил яркий румянец. Блейз с фирменной невозмутимостью приподнял брови. Симус стоял, сжимая кулаки, явно не определившись, злиться на Поттера или благодарить его. Джинни в нетерпении переводила взгляд с одного гладиатора на другого. 

Лицо Гермионы оставалось невозмутимо-сосредоточенным.

— Попробуем выиграть время. Пока я буду в Министерстве и попытаюсь решить вопрос с супругами Аткинс, Симус, запроси официальное слушание с судьёй Боунс по выдаче ордера. Попробуем его оспорить. Возьми с собой Блейза. Он… очарователен.

Симус фыркнул, а Забини показательно оскалился в самой обаятельной улыбке. Они обменялись парой неприличных жестов и двинулись к выходу.

— Старуха Боунс ни за что не откажется от своего решения, — с сожалением констатировала пришедшая в себя Пэнси.

— Это лучшее, что мы можем сделать. Вся надежда на слабость Амелии Боунс к привлекательным мужчинам, которые моложе её, — устало вздохнула Гермиона, собирая бумаги. — Остаёмся на связи. И будьте начеку.

* * *

Смеркалось. Основной поток сотрудников Министерства магии давно рассеялся, уступив просторные коридоры редким одиноким фигурам задержавшихся трудоголиков. Но пропускной пункт в особо охраняемую зону, где располагались кабинеты министров и резиденция Главы Правительства, продолжал принимать посетителей до позднего вечера.

Гермиона заглянула в будку охраны с самой обаятельной и слегка виноватой улыбкой, какую только могла изобразить, и продемонстрировала изящную коробку из лучшей кондитерской Лондона. Птолемей, величественный сфинкс, чья золотистая шкура отливала в свете роскошных люстр и парящих свечей, притворно нахмурился, заставив складки на его мудром лбу разойтись в сложном узоре. Он окинул взглядом почти пустой холл, и с легким вздохом снял невидимый барьер, позволив ей переступить порог его святая святых.

— Торт «Красный бархат» с хрустящей обсыпкой, приготовленный сегодня утром по специальному заказу. Твой любимый, Птол, — ласково, почти заискивающе проговорила Грейнджер, заглядывая в его бездонные, умные глаза и ставя перед подношение.

— Ты же знаешь, что мне больше двухсот лет, Гермиона, и я — мудрейшее создание в этом мире. Неужели правда думаешь, что торт и лесть помогут тебе пройти? — строго отчитал её Птолемей, но в уголках его глаз заплясали весёлые искорки. Огромная лапа с когтями, способными разорвать сталь, тем временем аккуратно подтянула коробку поближе. — Я наполовину лев, ты не забыла? Не боишься меня разозлить?

— Птол, я и не надеюсь тебя перехитрить, Мерлин упаси! И я ничего не прошу, — искренне воскликнула Гермиона. — Просто хотела извиниться за того напыщенного индюка Смита и поднять тебе настроение. По старой дружбе.

— Вот и славно, премного благодарен, — проворчал сфинкс, уже приоткрывая коробку. — Смит — слишком приземлённое и ограниченное создание, чтобы хоть сколько-нибудь меня задеть. Что касается твоей невысказанной просьбы… тебе не стоило утруждаться. Не прошло и часа после полуденного визита, как глава аппарата отозвал своё распоряжение об аннулировании твоего постоянного пропуска. Вид у него был такой кислый, что у меня скулы свело. Так что этот сладкий дар пришёлся как нельзя кстати.

Сфинкс довольно ухмыльнулся и невозмутимо бросил в след Гермионе, которая, подхватив возвращённый перманентный пропуск, уже пересекала зону досмотра:

— Согласно моим проверенным источникам, мастер Северус был вынужден изменить решение по специальному распоряжению самого господина Министра Магии. Надеюсь, ты и для него прихватила что-нибудь сладенькое в благодарность.

Гермиона обернулась с укоризненным взглядом, но величественный привратник уже с наслаждением вонзил свои белоснежные зубы в огромный кусок «Красного бархата», демонстративно игнорируя её немой упрёк.

К счастью, Грейнджер застала миссис Аткинс одну в зоне ожидания. За полупрозрачными дверями из редкого драконьего стекла, сквозь матовый туман волшебной дымки, угадывались силуэты собравшихся мужчин: Министр Магии Драко Малфой, его правая рука Северус Снейп, глава аппарата замминистра Смит и сам профессор Аткинс. Было видно, что жаркая дискуссия в самом разгаре — жесты были резкими, позы — напряженными. Пока они не пришли к соглашению, у Гермионы оставался шанс.

Она подошла бесшумно, как тень.

— Кэнди…

Женщина вздрогнула и подняла на неё взгляд, и в этот миг всё притворство с её лица осыпалось, словно маска.

— Вы даже бровью не повели, когда я озвучила факт общения вашего супруга с девушкой лёгкого поведения, — тихо, но чётко продолжала Гермиона, приближаясь. — Вы ни секунды не сомневались в нём. Потому что вы и есть та девушка, не так ли?

Несмотря на смелость обвинения, голос её звучал мягко и вкрадчиво. Она не стремилась к разоблачению — её целью было предложить руку помощи.

Супруга будущего члена Верховного суда глухо вздохнула и жестом указала на кресло рядом. Гермиона села достаточно близко и легким взмахом палочки отсекла их пространство звуконепроницаемым барьером. Только тогда Кэнди заговорила, её голос был тихим и надтреснутым, словно от долгого молчания.

— Это был мой первый выход. Мне было восемнадцать, я была молода, одинока и отчаянно нуждалась в деньгах. Семья рухнула в одночасье. Меня часто хвалили за манеры и внешность, и когда знакомая посоветовала обратиться к Мадам Розмерте… я согласилась. Но мне не повезло. Клиент передумал в последний момент, а средства связи в те годы были не столь оперативны. Я сидела одна в баре захолустного отеля в Богом забытом Борс Хилле и думала, сколько дней мне придётся голодать.

Она замолчала, глядя в пустоту, будто разглядывая там призраков прошлого.

— Билиус подсел ко мне, увидев отчаяние на моём лице. Он и сам был беден как церковная мышь, не знал, чем заплатит за следующий семестр в Оксфорде, но разделил со мной сэндвич и пару бутылок пива — всё, на что хватило. Но это было неважно… Мисс Грейнджер, доводилось ли вам испытывать такое чувство…

Кэнди повернулась к Гермионе, и в её глазах горел странный огонь — смесь боли и благоговения.

— Бывает так, что смотришь на человека, обмениваешься парой фраз, и внутри тебя вспыхивает нечто… необъяснимое. Ни «любовь с первого взгляда», ни «родственная душа» — эти слова не описывают и десятой доли той магии, что возникает между вами. Она становится только сильнее с каждым взглядом, каждым словом, каждым прикосновением. Она не гаснет, несмотря на время, расстояние, любые обстоятельства. Это не просто любовь, привязанность, страсть или родство душ. Это… всё вместе, и даже больше. Мне повезло — мой Били подарил мне такие чувства. 

Гермиона прекрасно знала, о чем говорит миссис Аткинс. Пару лет назад она со скепсисом отнеслась бы к подобным высокопарным описанием обычного счастливого брака. Но после начала работы в штабе будущего Министра Магии весь ее скепсис, вся ее броня и отношение к делам сердечным свысока рухнули в одночасье. 

— С первой же встречи я поняла: у него есть предназначение. Он был лишён большинства пороков, положил жизнь на учебу, на то, чтобы стать лучше, отдать всего себя профессии, которую выбрал. Он был молод одинок и беден, как и я, но, в отличие от меня, он точно знал, куда идёт. И тогда я сделала своей целью дать ему всё, о чём он мечтал. Ведь он стал для меня всем. Я продолжила работу у мадам Блэк Мун, соврав ему, что работаю гувернанткой в богатых семьях, ценящих конфиденциальность. Били, будучи чистым душой, поверил. Наши встречи я оплачивала сама, представляя его «клиентом», поэтому Розмерта ничего не знала и ценила меня как свою сотрудницу. Я особенно нравились нескольким обеспеченным мужчинам, в основном иностранцам, поэтому мне удавалось сохранять инкогнито несколько лет. Все деньги уходили на его обучение и наш быт. Я делала всё, чтобы он шёл к своей мечте. А как только он встал на ноги, получил должность, я ушла, оплатив отступные. 

И все эти годы хранила тайну. Я знаю — правда уничтожит его. Он не переживёт осознания того, что его первые достижения стали возможны только потому, что женщина, которую он боготворит, предавала все, что для него является основой бытия. Я никогда не думала, что в момент, когда он будет в шаге от самого желанного, мои грехи двадцатилетней давности вдруг встанут на его пути. Как… как мне ему сказать? Это уничтожит его. Уничтожит нас…

Гермиона выслушала её, не перебивая. В её глазах стояли слёзы. Она мягко взяла ухоженные, но дрожащие руки миссис Аткинс в свои.

— Ваше признание… оно же может и спасти его положение. Будет нелегко, скандал неизбежен, но с должной поддержкой и правильной подачей его репутацию можно отстоять. Я могу попытаться всё исправить. Но самое важное, миссис Аткинс… Кэрол… Кэнди… — Гермиона искала нужные слова, её голос дрогнул. — Те чувства, что вы описали… они никуда не денутся. То, что вы сделали, может быть неприемлемо с точки зрения закона, морали, честности в браке… но с точки зрения вашей любви, вашего желания во что бы то ни стало исполнить мечту человека, которого вы боготворите… это можно понять. Но если он узнает всё от кого-то другого, случайно… это…

Гермиона отвела взгляд, пытаясь совладать с нахлынувшими эмоциями, и внезапно встретилась взглядом с парой внимательных серых глаз, пристально наблюдавших за ней из-за драконьего стекла. Пока другие собеседники были заняты спором, Драко Малфой неотрывно следил за ней. Его взгляд был тяжёлым и пронзительным.

— Это разобьёт ему сердце, — тихо закончила она, чувствуя, как под этим взглядом у неё самого перехватывает дыхание.

Все явно сложилось хуже, чем могли предположить миссис Аткинс и сама Гермиона.

Давление оскорбительных несправедливых обвинений и непреодолимое препятствие на пороге должности его мечты, цели всей жизни, подкосило профессора Билиуса. А отчаянное признание жены в её тёмном прошлом и многолетней жизни во лжи окончательно сломило его дух. Несмотря на звуконепроницаемые чары, окружавшие гостиную, сквозь магический барьер пробивались приглушённые, но полные боли и упрёков возгласы — две разбитые половинки одного целого, соединившиеся в душераздирающем дуэте горя и предательства.

Гермиона из последних сил пыталась оградить чету Аткинс от посторонних глаз, хотя уже почти не надеялась на чудо. Весточка от Блейза и Симуса с позднего заседания у судьи Боунс не принесла хороших новостей — ходатайство было отклонено. Время истекало. Ранним утром список должен был оказаться в Аврорате, чтобы Гарри Поттер смог помочь Розмерте. Но теперь нерушимое слово Мадам Блэк Мун ничего не стоило, а карьера и брак профессора Аткинса лежали в руинах.

Грейнджер стояла по ту сторону драконьего стекла, наблюдая за отчаянным конфликтом, и сквозь ярость и боль в их голосах ощущала ту самую, описанную Кэнди любовь — сияющую, неистребимую, но теперь отравленную горьким ядом правды.

— Он был идеальным кандидатом, — раздался у неё за спиной низкий, узнаваемый голос, от которого по коже побежали предательские мурашки. — Методичный аналитик, в меру аполитичный, без второго дна. Живущий по букве закона, но не лишённый человечности. Ты выбрала его. И твой выбор, как всегда, был безупречен.

Гермиона увидела в стекле за своей спиной отражение Министра Магии. Драко стоял без мантии, в одной рубашке, с ослабленным галстуком, и выглядел ещё опаснее и притягательнее для нее. День был долгим, вечер — ещё длиннее. Они сделали всё, что могли, но кандидатура Аткинса была обречена.

— Он стал бы лучшим судьёй Визенгамота, — тихо сказала она, всё ещё не в силах смириться с поражением. — Но завтра список окажется в Аврорате. Мне не удалось сохранить этот секрет.

— Мне бы не помешал совет по выбору следующей кандидатуры, — он явно хотел отвлечь ее от тяжелых мыслей.

— Я больше не работаю на тебя, Драко.

Игнорируя попытку отгородиться формальностями, он сделал шаг вперёд. Теперь Малфой стоял так близко, что тепло его тела ощущалось кожей. Он облокотился одной рукой о косяк так, что пальцы другой оказались в нескольких сантиметрах от её руки. Их тела, будто ведомые собственной волей, потянулись друг к другу, как два магнита. И вот его кисть уже осторожно коснулась её, а пальцы — сплелись с её пальцами в отчаянной, знакомой нежности.

— Думаешь, у них есть шанс? Остаться вместе после такого? — тихо спросил он, его дыхание коснулось её щеки.

— Не представляю, как… — её голос дрогнул. Разум затуманивался, захваченный его близостью, терпким запахом кожи, парфюма и дорогого виски, почти невесомой лаской большого пальца по её костяшкам.

— А я думаю, что эти двое не смогут жить друг без друга, что бы ни случилось. Я верю, что такая любовь сильнее любой ошибки. Ошибки, о которой один из них жалеет всем сердцем. Я надеюсь, что силы этой любви хватит, чтобы простить… А ты? 

Гермионе пришлось собрать всю свою волю, чтобы не поддаться этой сладостной ловушке, не позволить сердцу, рвущемуся к нему навстречу, и острому, почти физическому желанию одержать верх.

— Мне нужно идти!

— Гермиона, прошу! — он редко называл её по имени, только в самые особенные, самые важные моменты, и это был запрещённый приём.

— Всё кончено, Драко! Мы проиграли. Пожалуйста, смирись с этим! — отчаянно прошипела она, пытаясь вырваться из его хватки, которая становилась всё тверже. — Что ещё мы можем сделать? Сказать? 

— Всё! — в его тоне прозвучала та самая, знакомая ей, железная воля и уверенность в силе своих чувств. Его взгляд и голос работали в унисон, лишая её остатков самообладания, пытаясь растворить её сопротивление.

— Или ничего! — отрезала она и, собрав волю в кулак, решительно рванулась от него, разрывая физическую связь, которая с каждым мгновением становилась невыносимее.

Она уходила, не оглядываясь, чувствуя на спине жгучий вес его взгляда, в котором читались и ярость, и нечто такое, от чего сжималось сердце. Она снова бежала. Бежала не только от него, но и от той части себя, которая отчаянно хотела поверить в его слова о любви и прощении. Прощении, которое он давно получил, как и все, что она могла ему дать, и даже больше. 

Но ведь между ними всегда стояли гораздо более значимые и весомые обстоятельства, которые невозможно было преодолеть, как бы они не старались. 

* * *

Дверь в малый зал заседаний Визенгамота захлопнулась с такой силой, что со скрипом сорвало заклинание тишины и по каменным стенам пробежали синие искры магического напряжения. Домовые эльфы, приступившие к вечерней уборке, с немым укором проводили взглядом троицу, понуро покидавшую позднее заседание с суровой судьей Амелией Боунс. Трое взрослых, солидных мужчин в дорогих мантиях и костюмах выглядели точно провинившиеся школьники после выволочки в кабинете директора.

Взъерошенный и пунцовый от ярости заместитель главы Аврората Гарри Поттер громко и неприлично выругался, его голос эхом раскатился по пустынному коридору.

— Прекрасно, мать вашу! Благодаря вашим гениальным стараниям и идиотской попытке тянуть время, залог за Розмерту вырос втрое!

— У меня всё было под контролем, Поттер, пока ты не начал свои нелепые попытки флирта, — парировал Блейз, сглаживая складку на безупречном рукаве. — Не знаю, кого ты рассчитывал этим очаровать - соплохвостов? Старуха Боунс точно не клюнула. И можешь забыть о любых шансах с Паркинсон с таким подходом. Так что за выросший залог благодари сам себя.

— Ну не знаю, Блейзи, по-моему, ты слишком строг к нашему флиртующему аврору, — Симус Финниган заговорщически подмигнул дышащему огнём Гарри. — Заход про рыбалку мне понравился. Он вполне мог подсечь госпожу судью на свой крючок, если ты понимаешь, о чём я.

— Не знаю, зачем я каждый раз соглашаюсь помочь вашей банде мелких жуликов и продолжаю надеяться, что в вас есть хоть что-то хорошее, — прошипел Поттер, тщетно пытаясь привести в порядок взъерошенные волосы и разворачиваясь, чтобы уйти. — 

Жду список завтра у себя на столе к девяти. Кингсли уже не терпится увидеть имена тех, кто вертит нашим миром и выяснить, кто из них больший извращенец!

— Просто ты любишь нас, Потти, и мы — твои единственные друзья, — Симус широко улыбнулся. — За спасение Розмерты не только Грейнджер, но и я лично должен тебе ужин и выпивку. Следи за своим магфоном. Возможно, на твоём девственно пустом экране очень скоро появится приглашение.

Проигнорировав средний палец Поттера, удалявшегося по коридору, Симус с той же беспечной улыбкой повернулся к хмурому Забини.

— Чего ты лыбишься, тупая бошка? Мы проиграли. Гермиона раздавлена тем, что мы подвели и Аткинса, и Розмерту. Нам придётся отдать список, и я не знаю, каким чудом Поттеру удастся сохранить его от прессы. — Блейз и сам не мог смириться с поражением. Для него, как для гладиатора, проигрыш был сродни смерти.

— Уж я-то знаю, каким чудом, — Симус внезапно стал серьёзен, и в его глазах вспыхнул знакомый Блейзу опасный огонёк. -— А вы с Грейнджер слишком рано сдались. Мы в «Грейнджер и партнёры» не сдаёмся. Гладиаторы не сдаются. И ты ещё пожалеешь о своих словах, когда эта «тупая бошка» изложит тебе простую и гениальную схему, которая всё время была у нас под носом.

— Хватит болтать, Финниган. К делу. Что за идея?

— Надеюсь, у тебя нет планов на оставшуюся ночь, Забини. Потому что мы с тобой сейчас же отправимся наносить визиты. Каждому в этом списке. Тем, кто, как правильно заметил Поттер, вертит этим миром. — Симус достал из внутреннего кармана мантии пергамент, и развернул его драматическим жестом. — Мы побеседуем с ними о том, как кто-то любил гулять солнечным днём, кто-то — скользить по исключительно гладкому паркету, а некоторые особо ценили глубокие познания девушек в греческом языке. Мы предложим им стать нашими клиентами. И вместе подумаем, как быстро эти сильные мира сего, благодаря своему влиянию и связям сделают так, чтобы информация об их рандеву нигде и никогда не всплыла. Чтобы завтра утром самый достойный кандидат в судьи Визенгамота, отмеченный самим Министром Магии, беспрепятственно занял своё кресло. А Мадам Розмерта вышла на свободу, и провела счастливую, безбедную старость с внуками, мирно отойдя от дел.

Блейз Забини на мгновение потерял дар речи. Он так привык к шутливой и бестолковой маске здоровяка Финнигана, что напрочь забыл, что тот был одним из первых и самых ценных кадров «Грейнджер и партнёры» не только благодаря своим мускулам и обезоруживающей улыбке, м являлся одной из главных причин, почему их команда стала лучшей.

Он молча протянул Симусу руку для крепкого, благодарного рукопожатия, и по его обычно невозмутимому лицу расплылась широкая, почти хищная улыбка.

— Гладиаторы снова в деле.

* * *

Гарри Поттер сидел за стойкой бара в приватном зале одного из лучших маггловских ресторанов Лондона, закрытого под «частное мероприятие «Грейнджер и партнёры»», и в отчаянии затыкал уши руками. Он пытался оградиться от грязных маленьких секретиков политиков из злосчастного списка мадам Розмерты, которые ему на ухо нашептывал изрядно поддатый Симус Финниган. Сам заместитель главы Аврората тоже был не в лучшей форме и то и дело норовил съехать с высокого барного стула, держась за далеко не первый стакан с виски.

Накануне, на рассвете, в неназванном месте и при посредничестве «Грейнджер и партнёры», состоялся тайный совет всех причастных к делу Мадам Блэк Мун. 

С неофициального согласия Министра Магии Драко Малфоя, на встрече также присутствовали глава его аппарата Северус Снейп и глава Аврората Кингсли Бруствер. Результатом стало бесследное уничтожение списка и всех сопутствующих улик. Каждый участник был связан Непреложным Клятвенным Обетом, однако Министр оставил за собой право вето и возможность использовать информацию в случае угрозы национальной безопасности. 

Доверенным лицом в этом вопросе стал срочно вступивший в должность новый член Визенгамота — его честь, судья Билиус Аткинс Третий.

Дело «Блэк Мун» было официально закрыто. Нелегальный бизнес Розмерты прекратил существование, легальная её деятельность — продана, все штрафы и налоги выплачены. Сама мадам отбывала срок под домашним арестом в доме у моря, где её могли беспрепятственно навещать родные.

Симус, выклянчивший у Тома тот самый чёрный камушек, позволявший временно обойти Обет, теперь пытался окончательно смутить Гарри, который продолжал от него отмахиваться.

— Заткнись, Финниган! Я не хочу ничего знать! Это теперь на совести Кингсли! Заключать сделки с дьяволом — не в моих правилах!

В конце концов рыжий ирландец потерял интерес к мучениям Поттера и переключил внимание на Забини и Риддла, устроивших мини-соревнование в дартс в другом углу зала — явно пытаясь произвести впечатление на Джинни, которая, затаив дыхание, слушала размахивающую своим «грязным мартини» Паркинсон. Пэнси, сменив гнев на милость, уделяла новенькой небывалое доселе внимание.

Сидевшая с другой стороны от Гарри Гермиона, уставшая, но довольная, со слегка алеющими от двух бокалов вина щеками, до этого задумчиво водившая пальцем по краю третьего, аккуратно потрепала Поттера по плечу.

— Дай ему насладиться триумфом, Гарри. В конце концов, это он нашёл выход. И даже ты не станешь отрицать, что в итоге все остались в выигрыше. В Визенгамоте появился по-настоящему честный судья, грязный бизнес закрыт, Розмерта и её девушки под защитой, а клиенты получили такой урок, что теперь будут служить обществу с удвоенным рвением.

— Только судья Аткинс уже никогда не станет прежним, — мрачно буркнул Гарри. — А я не верю в самосуд. Не Министр Магии должен вершить судьбы, а закон. Правосудие не знает полумер, Грейнджер. А ты вечно ищешь компромисс. Вот почему нам никогда не стать настоящими друзьями.

— Ты можешь думать о компромиссах как угодно, Гарри, — тихо сказала Гермиона. — Но мне они не нужны, чтобы считать тебя своим другом. И Симусу — тоже.

Она подняла бокал. Поттер, покачав головой, всё же чокнулся с ней и, что-то бурча себе под нос, но с мягкой улыбкой на лице, направился к группе у дартса, куда его громко зазывал Финниган, предлагая проверить, «насколько точен и остр его дротик».

Освободившееся место рядом с Гермионой тут же заняли Джинни и Пэнси, покинувшие мужскую компанию, охваченную соревновательным азартом.

— Какие же они все болваны, — философски вздохнула Пэнси, надкусывая оливку из своего коктейля. — И абсолютно одинаковые в своем мужицком идиотизме.

Она с лёгким презрением наблюдала, как четверо взрослых мужчин галдели у мишени для дартса, готовые затеять драку из-за того, кому какими цветами играть. Финниган с Поттером против Забини и Риддла. Том, только что победивший возмущённого Поттера в магическом аналоге «камень-ножницы-бумага», бросил полный гордости взгляд на Джинни, убеждаясь, что она стала свидетельницей его триумфа. Блейз театрально закатил глаза, но тоже украдкой скользнул взглядом в сторону рыжеволосой. Та стыдливо прятала разгорячённое лицо за бокалом прохладного белого вина. Финниган и Гарри, до этого искавшие одобрения у Паркинсон, теперь, пристыжённые, смотрели в пол и язвительно переругивались, тяжело переживая глупое поражение в детской считалке.

— Мне стоило лучше подумать, прежде чем нанимать в команду столько роскошных красоток, — философски заметила Гермиона, наблюдая за разворачивающимся фарсом. — Или сразу переквалифицироваться в агентство знакомств.

— Ты же меня знаешь, Грейнджер, я остаюсь профессионалом в любой ситуации, — с лёгким флиртом в голосе парировала Панси, явно польщенная комплиментом подруги. — А вот наша новенькая, с другой стороны, сеет хаос в рядах команды и раздор между нашим юным тёмным гением и обычно невозмутимым Забини.

Паркинсон, довольная собственным замечанием, шутливо ткнула в бок побагровевшую от смущения Джинни. Та попыталась было возразить, но получила неожиданную поддержку от Гермионы.

— Но и ты не лучше, Паркинсон. Симус и Гарри — старые приятели, но из-за тебя явно готовы выколоть друг другу глаза этими дротиками, — подмигнула Грейнджер брюнетке, которая в ответ лишь фыркнула, но не стала отрицать.

— А откуда Поттер и Финниган вообще знают друг друга? — поспешно спросила Джинни, стараясь перевести разговор с щекотливой темы любовных треугольников.

Гермиона, переглянувшись с Панси и получив кивок одобрения, начала рассказ.

— Мы все учились в Хогвартсе в одно время. Они были приятелями. Но в отличии от Гарри, который был из известной и богатой семьи, Симуса растил один отец; мистер Финниган был небогат и много работал, чтобы поставить сына на ноги, но у него рано начались проблемы со здоровьем.

Грейнджер сделала глоток вина, собираясь с мыслями.

— В Аврорате есть особый курс — самый интенсивный и тяжёлый, с жесточайшим отбором. Но тем, кто его проходит, предоставляют жильё и стипендию. Симус выбрал его. Поступил, закончил и стал членом спецподразделения. Гарри… — она на мгновение замолчала. — Гарри, несмотря на трагедию с его близкими, оставался знаменитостью, получил наследство. Его служба в Аврорате для многих стала своего рода искуплением вины тогдашнего правительства за загадочную гибель Поттеров. Конечно, Гарри прикладывал невероятные усилия, служил честно, и его достижения — следствие его таланта и упорства. Но его опыт и путь отличались от пути Симуса. Они начали службу в одно время, но Гарри пошёл по управленческой линии, а спецподразделение Симуса выполняло… другие функции. Их миссии были опасными, сложными и… грязными.

Гермиона вздрогнула, её пальцы сжали ножку бокала. Панси хмуро пригубила новый коктейль. 

— Одна из таких миссий стала для него последней каплей. Он не говорит о ней, но Гарри видел отчёты и рассказал мне некоторые факты. Это было ужасно. Они называли это правосудием и необходимостью, но я не могла спать несколько ночей после того, что узнала.

Она смахнула предательскую слезу, собравшись.

— Гарри связался со мной, потому что Симус потерял контроль. Прогуливал, пил, буянил. Та миссия сломала его, и он не мог больше оставаться в Аврорате. Я как раз вернулась из США и начала работать в предвыборной кампании Малфоя. Нам с Северусом нужны были люди, и я пригласила его. Гарри оформил Симусу почётную отставку, ходатайствовал о льготах, обеспечил лечение его отца. Финниган не знает и половины из того, что тот для него сделал. Но таков уж Поттер. Он действительно один из лучших людей, которых я знаю.

— Симус согласился, и его первыми «клиентами» стали я и Блейз, — подхватила Пэнси, её голос неожиданно смягчился. — Мы с Гермионой почти выиграли мой бракоразводный процесс, но этот ублюдок, мой бывший муж, не желал отступать. И тогда Финниган нанёс ему визит. Не знаю, чему его научили в Аврорате и что он творил на той роковой миссии, но старый мерзавец ходил под себя целый месяц и тут же подписал все бумаги. Симус спас меня. И я… я никогда этого не забуду. Он же разобрался и с финальными нюансами в деле Блейза. А благодаря его дурацким шуткам и нелепому поведению Том, который раньше вообще не мог общаться с людьми, стал тем, кем является сейчас. Научился взаимодействовать. Обрел в нас семью. И знаешь, — Панси легонько потрепала Гермиону по волосам, — не с кем другим наша Грейнджер так не хохочет.

Гермиона ответила тёплой, немного грустной улыбкой.

— Что ж, давайте выпьем за Симуса и всех наших парней, — предложила она, поднимая бокал. — Какими бы придурками они ни были.

Бокалы звонко встретились в застольном тосте, в то время как на другом конце зала назревала самая настоящая потасовка — игра в дартс закончилась ничьей, но ни одна из команд, разумеется, с этим не согласилась.

Игнорируя шумную возню у доски для дартса, Паркинсон завела тему, которая не давала ей покоя с момента начала подготовки к делу Ромильды Вейн вместе с новенькой и Томом.

— Гермиона, ты уверена, что стоит брать Вейн в качестве клиентки? Мы с Томом и Куинн тщательно изучили вопрос, и всё почти готово, но чем больше мы копаем, тем меньше мне нравится складывающаяся картина. — Она обеспокоенно переглянулась с согласно кивавшей Джинни. — Не кажется ли тебе, что безопаснее будет предупредить Драко и подключить Снейпа? Пока всё выглядит откровенной ловушкой.

— Безусловно, это ловушка, Пэнси. Ромильда — лишь пешка в чьей-то игре. Но тот, кто стоит за ней, представляет опасность не только для Драко и его карьеры. Этот человек бросил вызов мне лично и всей нашей компании, и я обязана выяснить, кто он и зачем это делает, чтобы защитить всех нас.

— Астория Малфой, — неожиданно произнесла Паркинсон, вызвав недоумённые взгляды Джинни и Гермионы. — Она звонит мне, — пояснила она, демонстрируя экран своего магфона.

Гермиона мгновенно взмахнула палочкой, приглушив внешние звуки. Пэнси ответила, включив громкую связь, и пространство вокруг тут же наполнилось сладким, мелодичным щебетанием жены Министра Магии.

— Пэнси, дорогая, я так рада тебя слышать! Надеюсь, у тебя всё прекрасно? Скажи-ка, Гермиона случайно не рядом?

Паркинсон и Грейнджер многозначительно переглянулись, прежде чем брюнетка ответила с хорошо разыгранной лёгкостью:

— Астория, привет! У меня всё было просто замечательно, и я так обрадовалась твоему звонку. Уж думала, подруга детства, окончательно зазнавшаяся после замужества и статуса Первой леди, наконец вспомнила обо мне. Но, видимо, надеяться не на что, раз звонишь лишь затем, чтобы поговорить с моим работодателем, — с притворной обидой констатировала Пэнси. — Но тебе повезло, мы и правда вместе. Гермиона тебя слышит.

— Ой, Паркинсон, не начинай! Это вы с Грейнджер — две серьёзные бизнес-леди, вечно погружённые в дела, — с насмешливой ноткой в голосе парировала Астория. — Вы, наверное, с презрением смотрите на меня, по сути типичную домохозяйку, да и сами с радаров пропали. Но я как раз собираюсь это исправить. Гермиона, дорогая, твоё приглашение на ежегодный осенний бал Министерства, видимо, где-то затерялось. Поверь, виновные будут жестоко наказаны. Мы с Драко будем безмерно рады видеть тебя в числе почётных гостей. Захария Смит, кстати, просто лопнет от счастья и чести составить тебе пару. И, Пэнси, — продолжила она, повышая сладость тона, — я слышала, ты, в отличие от Грейнджер, взялась за ум и наконец занялась личной жизнью. Заместитель главы Аврората Поттер, разумеется, в списке гостей, и я приму только тебя в качестве его «плюс один».

Пэнси и Джинни в одинаковом ошеломлении уставились на Гермиону. Та, тяжело вздохнув, попыталась было возразить, но Астория мгновенно пресекла все попытки.

— Никаких отказов! Среда, восемь часов, Торжественный зал приёмов. Дресс-код — роскошный. Не опаздывайте! — отрезала она и разорвала связь.

Повисшую у бара тишину нарушил Поттер, чудом вырвавшийся из клубка горе-дартсистов и подошедший к стойке за очередной порцией виски. Очки его сидели набекрень, волосы пребывали в диком беспорядке, но на лице застыло выражение крайнего довольства.

— Что-то вы, леди, приуныли, — прокомментировал он, с ловкостью наливая себе напиток. — Может, освежить ваши бокалы?

Однако счастливый Гарри Поттер застыл на месте, когда Паркинсон, смерив его оценивающим взглядом, изрекла:

— Готовь свой лучший смокинг, Поттер. Тебе невероятно повезло: ты ведёшь меня на осенний бал Министерства. И в твоих интересах не опозориться.

Гарри замер с бутылкой в руке, его довольная улыбка медленно сползла с лица, уступив место полному недоумению.

— Я… прости, что? — было единственным, что он смог выдавить.

— Ты не ослышался, — Пэнси невозмутимо сделала глоток своего коктейля. — Супруга Министра Астория Малфой лично назначила меня твоей спутницей. Считай это приказом, не подлежащим обсуждению.

— Но… почему? — Гарри смотрел на неё так, будто она предложила ему отправиться в путешествие на гиппогрифе верхом задом наперёд.

— Потому что я — твой единственный шанс пережить этот вечер без смертельной скуки и при этом стать кавалером самой роскошной дамы, — парировала Пэнси, с лёгкой насмешкой оглядев его растрёпанный вид. — А ты — мой пропуск на самое скучное, но необходимое светское событие сезона. Считай это взаимовыгодным сотрудничеством.

Гермиона, наблюдая за этой сценой, несмотря на ее комичность, не улыбалась.

— Астория не просто так это затеяла. Она собирает нас всех в одном месте. И нам лучше быть там во всеоружии.

Её взгляд стал твёрдым и аналитическим. Она уже просчитывала ситуацию на несколько ходов вперёд.

— Новенькая, — Пэнси повернулась к Джинни, которая всё ещё пыталась осмыслить внезапный поворот событий. — Завтра в полдень мы с тобой и Грейнджер отправляемся за платьями. Я пришлю тебе список адресов лучших бутиков, нужно запросить индивидуальные примерки.

Миссис Малфой велела быть «роскошными». Мы должны превзойти все ожидания и заставить ее пожалеть.

Поттер, наконец, опомнившись, окинул Пэнси взглядом со смесью страха и восхищения, залпом выпил свой бокал и направился обратно к доске для дартса, где уже стихла шумная возня.

Симус, Блейз и Том, уловив последние фразы, с внезапным интересом уставились на женскую половину компании.

Предстоящий роскошный бал Министерства из скучной формальности в одно мгновение превратился в поле интриг и политического противостояния, в котором «Грейнджер и партнеры» предстояло принять новый вызов.