Сок Любви (джен)

В один из солнечных дней, когда величественные горы окутывали городок Энканто, жизнь здесь текла безмятежно, словно тихий ручей. Жители занимались своими повседневными делами, и казалось, ничто не могло нарушить эту идиллию. Но в семье Мадригаль, известной своими удивительными магическими способностями, назревали перемены. +

Альма, глава семьи, обрела новое понимание: она научилась терпению и принятию своих детей такими, какие они есть. Истинная магия, как она осознала, кроется не в волшебстве, а в любви и поддержке близких. В последние месяцы особое внимание Альма уделяла своей внучке Мирабель. Она начала готовить её, чтобы в будущем передать ей волшебную свечу — символ семейной силы и единства.

Бруно, сын Альмы, вернулся в семью после долгих лет изгнания. Его появление стало настоящим событием. Джульетта, сестра Бруно, скучала по нему больше всех и была безмерно счастлива. Хотя его магия больше не проявлялась, Бруно нашёл своё место в доме, помогая семье и жителям города по хозяйству. Его доброта и забота о близких стали неотъемлемой частью их новой, обновлённой жизни.

В один из таких же солнечных дней Альма и Бруно неспешно прогуливались по мощёной тропинке, наслаждаясь погодой и лёгкой беседой. Солнце заливало всё вокруг тёплым светом, а ветер ласково шевелил листву деревьев.

— "Погода сегодня просто чудесная", — произнёс Бруно, остановившись на мгновение, чтобы полюбоваться горным пейзажем. — "Я даже не припомню, когда Пеппа была настолько счастлива".

Альма улыбнулась, и её сердце наполнилось теплом.

— "Ты был той недостающей частью, которой нам так не хватало. Каждый из нас сожалел о том, как мы относились к тебе. Но теперь ты здесь, и всё стало лучше, чем когда-либо", — сказала она, глядя на сына с нежностью, гордостью и любовью в глазах.

Бруно в ответ тепло улыбнулся ей.

Заходящее солнце окрашивало небо в персиковые и золотые тона, когда Альма и Бруно неспешно продолжали прогуливаться по пыльной деревенской дороге. Их разговор, наполненный последними новостями и деревенскими сплетнями, внезапно прервал оглушительный грохот. Звук донесся откуда-то из-за двух домов, маячивших впереди.

— "Что это было?" — встревоженно спросила Альма, замирая на месте.

Бруно, всегда более склонный к действию, чем к размышлениям, уже повернулся в сторону звука. Любопытство пересилило осторожность, и они ускорили шаг, направляясь к источнику шума. По мере приближения грохот стих, уступив место тихому, но настойчивому скрежету металла.

Когда они наконец добрались до места, откуда доносился звук, их взору предстала весьма необычная картина. Посреди небольшой поляны, усыпанной полевыми цветами, стояла девушка. Невысокая, с копной коротких, рыжих, лохматых волос, торчащих во все стороны и достигающих примерно мочки уха. Ее круглое, милое лицо было щедро усыпано веснушками, которые казались еще ярче под лучами заходящего солнца. А глаза… зеленые, яркие, они искрились на солнце, словно два изумруда.

Но самым поразительным было ее одеяние. Она была одета почти как… Бруно. Грубые, но крепкие штаны, заправленные в высокие сапоги, и свободная рубаха из плотной ткани. Даже пояс с несколькими карманами выглядел почти идентично тому, что носил сам Бруно.

Альма и Бруно переглянулись. Никто из них, ни сама Альма, ни Бруно, никогда не видели эту девушку в деревне. Она не была похожа ни на кого из местных жителей. Ее внешность была настолько уникальной, а одежда — настолько странной для женского наряда, что они не могли отвести от нее глаз.

Девушка, казалось, не замечала их присутствия. Она сосредоточенно склонилась над чем-то на земле, издавая тот самый скрежещущий звук. Когда она наконец выпрямилась, в руках у нее оказался небольшой, но явно тяжелый металлический предмет, который она с видимым усилием пыталась приладить к какому-то механизму, лежащему рядом с ней.

Вот несколько вариантов улучшения стиля и читаемости вашего текста, с разными акцентами:

Бруно, чьи обычно скрытые за густыми ресницами глаза распахнулись от изумления, шагнул ближе. В них плескалось чистое, незамутненное любопытство, словно у ребенка, впервые увидевшего радугу. Незнакомая девушка, стоявшая у старого дуба, казалась частью пейзажа, но в то же время выделялась из него, как редкий цветок среди поля ромашек. Услышав легкий шорох позади, она обернулась и подняла голову. Их взгляды встретились. В этот момент что-то внутри Бруно дрогнуло. Легкая, почти неощутимая нервозность пробежала по телу. Рот открылся, но слова, словно испуганные птицы, не вылетали, застряв в горле комком, мешающим произнести хоть звук.

Альма, с присущей ей грацией, подошла ближе. Ее лицо, испещренное морщинами, осветилось мягкой, вежливой улыбкой. Она всегда умела разрядить любую неловкость.

— "Здравствуйте, юная леди", — прозвучал ее голос, спокойный и мелодичный, как журчание ручья.

— "Раньше мы не видели вас в наших окрестностях. Вы новоприбывшая?" — Ее слова, произнесенные с искренним любопытством, словно сняли заклятие с Бруно.

Комок в горле начал рассасываться, и он почувствовал, как возвращается способность говорить. Он посмотрел на девушку, затем на мать, и в его глазах, все еще широко распахнутых, появилось что-то новое — предвкушение. Предвкушение истории, которая только начиналась.

В воздухе все еще витал легкий запах озона и чего-то неуловимо металлического — напоминание о недавнем, хоть и не совсем удачном, эксперименте. Девушка, чьи волосы цвета яркого заката были слегка растрепаны, уверенно встала на ноги. На ее губах расцвела широкая, искренняя улыбка, и она слегка поклонилась в знак приветствия.

— "Простите, если потревожила вас", — прозвучал ее голос, чистый и звонкий, как колокольчик. — "Мои приборы часто взрываются… но я думала, что в этот раз все будет исправно".

С ее губ сорвался звонкий смешок, и она, немного смущенная, почесала свой затылок.

— "Ох, и да", — продолжила она, ее взгляд стал более сосредоточенным, словно она пыталась вспомнить что-то важное. — "Я не новоприбывшая. Я живу здесь с рождения, просто не в самом городе, а в чаще леса. Вы, может быть, слышали о моих родителях, миссис Нария и мистер Джордан?"

Альма слегка нахмурилась, припоминая эти имена.

— "Да… Думаю, я помню их", — произнесла Альма медленно, ее глаза, обычно полные житейской мудрости, теперь светились легким удивлением. — "Они ведь были изобретателями?"

Девушка кивнула головой, ее улыбка стала еще шире.

— "Да, именно они. Они редко ходили в город, только чтобы купить вещи, а я их дочь, и меня зовут Эли".

Она протянула руку для рукопожатия, ее взгляд был открытым и дружелюбным. Альма пожала руку Эли с удовольствием, чувствуя тепло и молодость в ее прикосновении.

— "Рада познакомиться, Эли", — сказала она, ее голос стал мягче. — "Но я даже не знала, что у них был ребенок. Они ведь погибли семь лет назад?"

Старушка с сожалением в глазах посмотрела на совсем молодую девушку, в которой, несмотря на ее жизнерадостность, читалась тень утраты.

Огонь в глазах

Эли кивнула головой. Конечно, она скучала по ним, по родителям, по той беззаботной жизни, которая осталась где-то там, за горизонтом. Но считать это поводом для бесконечных слез казалось ей глупым. Ведь легче жить, когда пытаешься жить дальше, даже если в глубине души все еще ощущался холодок от отсутствия родительского тепла и той работы, которая когда-то наполняла ее дни смыслом.

— "Да, конечно, это грустно", — произнесла она, ее голос был ровным, без тени надрыва, — "но было бы глупо зацикливаться на одном".

С этими словами, легкая, почти невесомая улыбка тронула ее губы, и она подошла к Бруно. Он стоял немного в стороне, его плечи были напряжены, а взгляд блуждал, выдавая легкое волнение. Альма, его мать, наблюдала за сыном с нежной тревогой.

Эли, заметив его состояние, усмехнулась и легонько пихнула его в бок.

— "Не бойся, я не кусаюсь, Кудряшка Сью".

Бруно слегка удивился такому прозвищу. Его брови приподнялись, а в глазах мелькнуло недоумение.

— "Серьезно? Кудряшка Сью?" — он слегка закатил глаза, но это было скорее игривое выражение, чем истинное раздражение. В глубине души он не мог не усмехнуться, глядя на эту молодую девушку. В ней горел яркий душевный огонь, который, казалось, пылал сильным и ярко-красным пламенем, освещая все вокруг.

Эли, не обращая внимания на его легкое сопротивление, обошла его вокруг. Ее глаза, полные живого любопытства, внимательно осматривали его, словно пытаясь разгадать какую-то загадку. В ее взгляде не было осуждения или жалости, только искренний интерес и, возможно, легкое предвкушение чего-то нового. Она видела в нем не просто незнакомца, а человека, чья история только начиналась, и чьи кудри, возможно, действительно напоминали ей о чем-то знакомом и милом. И в этом простом жесте, в этой игривой поддразнивании, уже зарождалась ниточка связи, тонкая, но крепкая, между двумя душами, ищущими свой путь в этом новом, неизведанном мире, который начал образовываться между ними.

Незваный гость в Касите

Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в оттенки персика и золота, когда Эли, сжимая в руке свое последнее изобретение — причудливое устройство, похожее на механическую стрекозу с крыльями из тончайшей меди, — выскользнула из объятий леса. Она остановилась на краю поляны, любуясь видом на деревню, где жизнь текла своим неспешным ручьем. А в конце этого ручья, на небольшом холмике, возвышалась Касита, дом семьи Мадригалей, окутанный ореолом волшебства и тепла.

Именно там, у подножия холма, ее встретила Альма. Ее взгляд, обычно строгий и проницательный, смягчился, когда она обратилась к Эли.

— "Может быть, вы бы хотели присоединиться к ужину семьи Мадригалей, молодая Мисс?" — спросила Альма, ладонью указывая на Каситу.

Эли, чье сердце на мгновение забилось быстрее от неожиданности и предвкушения, кивнула головой. Она уже слышала о Мадригалях, о их дарах, о том, как их дом живет своей жизнью.

— "Конечно, спасибо вам за приглашение, я обязательно приду к семи часам", — Эли вежливо улыбнулась им, стараясь скрыть волнение.

Альма кивнула в ответ, и вместе с Бруно они направились обратно к дому. Бруно, с его вечно задумчивым взглядом и привычкой прятаться в тени, шел чуть позади. Но прежде чем они скрылись за поворотом, Эли не могла удержаться. Она подмигнула Бруно с ехидной улыбкой, словно делясь с ним каким-то тайным знанием. Затем, крепче сжав свое изобретение, она с ловкостью юркнула обратно в чащу леса, оставив Альму и Бруно наедине с их мыслями.

Лес встретил ее прохладой и шепотом листьев. Эли не спешила. Она знала, что у нее есть время чтобы привести себя в порядок, и подготовиться к ужину.

Пока Альма и Бруно шли к дому, обсуждая предстоящий ужин и, возможно, странную молодую девушку, которая так внезапно появилась на их пороге, Бруно не мог отделаться от ощущения, что в глазах Эли мелькнул огонек озорства. Он знал этот огонек. Он видел его в глазах тех, кто любил играть с судьбой, кто не боялся нарушать правила. И это его немного беспокоило, но в то же время… интриговало.

Бруно стоял перед зеркалом, одетый непривычно торжественно. Белая рубашка с закатанными до локтей рукавами, черный галстук и темные брюки придавали ему строгость. Его обычно непослушные кудрявые волосы были аккуратно уложены в тугой пучок, который, казалось, вот-вот рассыплется. Звонок в дверь заставил его повернуть голову, и в глазах мелькнуло предвкушение.

"Я открою!" — звонко крикнула Мирабель, ее голос звенел от возбуждения. Она была в красивом белом платье с синим переходом, струящемся, как морская волна. Подбежав к двери, она распахнула ее. На пороге стояла Эли, с легкой улыбкой на губах и удивительно простой, но прекрасной внешностью. Темно-зеленое пончо мягко облегало ее фигуру, под ним виднелась белая рубашка, а ниже — белое, слегка пышное платье с ненавязчивым цветочным узором. Завершали образ изящные белые сапожки, а в рыжих волосах Эли красовалась заколка в виде белого цветка.

— "Привет, я Эли," — представилась она, входя в дом. Мирабель смотрела на нее с неподдельным восхищением, словно перед ней была настоящая принцесса.

— "Привет, меня зовут Мирабель. Рада познакомиться и надеюсь, мы подружимся," — ответила Мирабель, ее глаза сияли. Эли мелодично хихикнула.

— "Я тоже надеюсь. Твое платье просто чудесное. Ты сама его сшила?" — Мирабель слегка покружилась, демонстрируя свое творение.

— "Да, сшила давно, но повода надеть не было. Спасибо за комплимент. Проходи за стол, тебя ждут," — Эли кивнула, и девочки направились на кухню, где их уже ждала семья Мадригалей, предвкушая знакомство с гостьей.

Эли невольно расширила глаза, увидев накрытый стол. В воздухе витал дразнящий аромат свежеиспеченного хлеба, густого тушеного мяса и чего-то неуловимо сладкого, щекочущего ноздри и вызывающего легкое головокружение. Это была еда, которую она редко могла себе позволить, пиршество, обычно остававшееся лишь в мечтах. Хотя она знала всех собравшихся здесь членов семьи, сегодняшний вечер ощущался иначе.

Эли прошла к столу, стараясь двигаться грациозно, хотя внутри все трепетало от волнения. Она поправила юбку, чувствуя легкое покалывание от любопытных взглядов. Девушка взяла салфетку, аккуратно сложила ее пополам и положила на колени, пытаясь вести себя более культурно.

— «Мы рады, что ты пришла, дорогая», — прозвучал мягкий голос Джульетты. Женщина поставила на середину стола корзинку с яркими, свежими фруктами, добавляющими праздничности.

— «Сейчас мой брат спустится, и мы начнем наше знакомство». — Джульетта, чьи движения были отточены и уверенны, поправила скатерть и заняла место рядом с мужем, Августином. Он нежно обнял ее за талию и чмокнул в щеку — их близость казалась такой естественной и теплой.

— «Твоя сервировка стола, как всегда, прекрасна», — промурлыкал Августин, его голос был полон искреннего восхищения. Джульетта игриво закатила глаза, но улыбка выдавала ее удовольствие.

В этот момент все головы повернулись к шагам. Бруно вошел на кухню. Несмотря на ухоженность и мужественность, подчеркнутую легкой небритостью, его нервозность и неуверенность читались в каждом движении. Плечи были напряжены, взгляд метался по комнате, прежде чем остановиться на Эли. Он вошел на кухню, и, словно следуя невидимому зову, занял свободное место рядом с ней.

Воздух между ними словно загустел. Эли почувствовала, как щеки заливает легкий румянец. Она старалась не смотреть на Бруно, но его присутствие ощущалось почти физически. Он был здесь, рядом с ней, и в ее нос дразняще ударял приятный запах духов Бруно.

Бруно занял место рядом с Эли, и в воздухе повисло нечто осязаемое, словно невидимая нить протянулась между ними. Эли почувствовала, как щеки заливает легкий румянец. Она старалась не смотреть на Бруно, но его присутствие ощущалось почти физически. Он был здесь, рядом с ней, и в ее нос дразняще ударял приятный запах его духов — смесь чего-то терпкого и древесного, с легкой ноткой мяты.

— "Добро пожаловать, Эли", — прозвучал голос Альмы, матери Бруно. Ее взгляд, обычно проницательный и оценивающий, сегодня был смягчен, но в нем все же читалась привычная властность. Она сидела во главе стола, ее осанка была безупречна, а руки, сложенные на коленях, выдавали нетерпение. — "Мы так рады, что ты приняла наше приглашение, присоединиться к нам сегодня на ужин".

— "Спасибо, сеньора Альма", — ответила Эли, стараясь говорить ровно, хотя сердце ее колотилось где-то в горле. — Я тоже очень рада быть здесь.

— "Ты выглядишь просто очаровательно, дорогая", — добавила Джульетта, ее улыбка была искренней и теплой. — "Твоя юбка очень милая и красивая".

— "Спасибо", — Эли снова покраснела, чувствуя себя немного неловко под таким вниманием.

Бруно, который до этого молча рассматривал свою тарелку, вдруг поднял глаза и встретился взглядом с Эли. В его зеленых глазах мелькнуло что-то похожее на понимание, и он едва заметно кивнул. Этот маленький жест придал Эли немного уверенности и спокойствия.

— "А ты, Бруно", — Альма повернулась к сыну, и ее голос приобрел более деловой тон. — "Ты сегодня выглядишь… необычно. Очень элегантно".

Бруно слегка напрягся. — "Спасибо, мама. Я старался".

— "Старался, говоришь?" — Альма усмехнулась, и в этой усмешке было что-то, что заставило Бруно насторожиться. — "Это хорошо. Ведь сегодня у нас особенный гость. И, знаешь, Бруно, глядя на тебя, такого… собранного, я думаю, что тебе уже давно пора подумать о том, чтобы… найти себе спутницу жизни".

Воздух в кухне мгновенно стал плотнее. Эли замерла, чувствуя, как ее щеки снова заливает краска, но на этот раз это был не румянец смущения, а скорее оттенок неловкости за Бруно.

Бруно медленно поставил вилку на тарелку. Его обычно спокойное лицо приобрело напряженное выражение. — "Мама, мы же договаривались. Сегодня вечер знакомства, а не…"

— "А не что, Бруно?" — перебила его Альма, ее голос стал чуть резче. — "Не время для разговоров о твоем будущем? Ты уже не мальчик. Тебе пятьдесят лет, и ты все еще живешь один, занимаясь своим творчеством, которое даже не приносит пользы!"

Конечно, вот продолжение фанфика:

— "Мама, это не так", — Бруно попытался сохранить спокойствие, но в его голосе проскользнула нотка раздражения. — "Мое творчество приносит пользу. Оно… оно вдохновляет".

Альма лишь презрительно фыркнула. — "Вдохновляет кого, Бруно? Призраков? Или, может быть, тебя самого? Ты живешь в своем мире, оторванный от реальности. А реальность такова, что тебе нужен кто-то рядом. Кто-то, кто будет заботиться о тебе, кто будет… продолжать наш род".

Эли почувствовала, как ее сердце сжалось. Она не знала, что делать. Сидеть и слушать, как мать Бруно унижает его, было невыносимо. Но и вмешиваться казалось неуместным. Она была всего лишь гостьей, и даже почти не знала этих людей.

Джульетта, заметив напряжение, попыталась разрядить обстановку. — "Мама, не стоит так говорить. Бруно очень талантлив. И он прекрасный сын".

— "Прекрасный сын, который не думает о своем будущем", — отрезала Альма, не обращая внимания на слова Джульетты. — "И сегодня, когда у нас есть такая замечательная молодая женщина, как Эли, я считаю, что это прекрасный повод поговорить об этом".

Бруно снова посмотрел на Эли. В его глазах читалась мольба. Он явно не хотел, чтобы она оказалась в центре этого неприятного разговора.

Вечер знакомства, или Неожиданный поворот

Воздух на кухне Мадригаль был густым от невысказанных слов и напряжения. Эли, почувствовав, как ее сердце колотится в груди, решила рискнуть. Она посмотрела прямо в глаза сеньоре Альме, стараясь, чтобы ее голос звучал твердо, несмотря на дрожь.

— "Сеньора Альма," — начала она, — "Я думаю, что Бруно прав. Сегодня действительно вечер знакомства. И я бы хотела узнать Бруно лучше, как актера, как человека. А не как… как объект для обсуждения его личной жизни."

Альма удивленно подняла брови. Ее взгляд, обычно полный уверенности и властности, на мгновение смягчился, в нем мелькнул интерес, смешанный с легким недовольством. Она явно не ожидала такого ответа от своей гостьи.

— "Ты так думаешь, Эли?" — спросила она, ее тон стал более мягким, но все еще властным. — "Ты считаешь, что мое беспокойство о будущем моего сына неуместно?"

— "Нет, конечно нет," — поспешила ответить Эли, чувствуя, как напряжение немного спадает. — "Но так же глупо, не спрашивая меня или Бруно, заявлять что я могу стать хорошей женушкой для него, хотя мы даже не знакомы."

В этот момент тишину кухни разорвал крик.

— "ПРОСТО ОСТАВЬТЕ МЕНЯ В ПОКОЕ!" — с губ Бруно сорвался этот выкрик, когда он уже не выдержал. Его глаза блестели от слез, а сам он слегка дрожал.

Мужчина вскочил из-за стола, его движения были резкими, и он направился к своей комнате. Через мгновение раздался громкий звук, когда дверь захлопнулась, эхом отразившись по дому. Над головой Пеппы, которая до этого момента пыталась сохранять спокойствие, начала появляться маленькая, но отчетливая тучка. Феликс, не задумываясь, сразу увел жену с кухни, чтобы успокоить ее. Долорес, с присущей ей заботой, подошла к Антонио, взяла его на руки и пошла к его комнате, чтобы уложить спать.

Эли тяжело вздохнула, проведя рукой по своему лицу. Она чувствовала себя опустошенной и немного виноватой. Мирабель, заметив ее состояние, подошла ближе.

— "Эй, ты в порядке?" — спросила девушка, с искренним беспокойством в голосе.

— "Да, просто… я думала, что ужин пройдет более приятно," — ответила Эли, ее голос был тихим. — "Но я не могу сдержать агрессию, когда мне говорят, что если у меня есть вагина, то я теперь обязана быть с мужчиной."

Мирабель мягко улыбнулась, положив свою руку на плечо Эли.

— "Прости за это все," — сказала она. — "Но думаю, тебе стоит поговорить с моим дядей. Ты же хотела узнать его лучше, и сейчас ему нужно поговорить с кем-то, думаю сейчас ты лучшая компания для него."

Эхо в Тишине

Эли подняла взгляд на Мирабель и кивнула головой. В ее глазах читалось решимость, смешанная с легкой тревогой. Мирабель, в свою очередь, лишь слегка улыбнулась, словно понимая всю сложность момента. Эта улыбка была не просто выражением понимания, а тихим ободрением, обещанием, что даже в самые трудные минуты они не одни.

Эли встала на ноги, ее движения были плавными, но в них чувствовалась внутренняя борьба. Каждый мускул, казалось, был напряжен, готов к действию, но разум метался между долгом и состраданием. Она вышла с кухни, где еще витал аромат свежеиспеченного хлеба и травяного чая — запахи уюта и домашнего тепла, которые сейчас казались такими далекими от ее цели. Направилась к лестнице, ведущей в верхние этажи, в царство семейных тайн и невысказанных чувств. Каждый шаг вверх по ступеням, ведущим в комнаты членов семьи Мадригаль, казался ей все более значимым, словно она ступала по тонкому льду, где одно неверное движение могло привести к катастрофе. Коридор был наполнен тишиной, нарушаемой лишь отдаленным шумом ветра за окном, который шептал о переменах и неизбежности.

В конце коридора, как всегда, скрывалась небольшая, почти незаметная лесенка, ведущая в комнату Бруно. Эта комната всегда была окутана особой атмосферой — смесью таинственности и уединения, местом, где время текло иначе, где тени прошлого переплетались с отголосками будущего. Эли протянула руку к резной деревянной двери, украшенной замысловатыми узорами, но внезапно остановилась.

Ее пальцы замерли в нескольких сантиметрах от прохладной поверхности. В голове пронеслись десятки мыслей, словно стая испуганных птиц. Вдруг ему нужно время, чтобы успокоиться? Вдруг он хочет побыть один, переварить все, что произошло, все эти годы одиночества и непонимания, которые ему пришлось пережить? Вдруг она вторгнется в его личное пространство, нарушив хрупкое равновесие, которое он, возможно, только начал обретать, выстраивая свой новый мир вдали от чужих глаз?

Но тут же другая мысль, более настойчивая, пронзила ее сознание, словно луч света в темноте. А что если ему тяжело без поддержки? Что если он чувствует себя одиноким в своей изоляции, даже если сам выбрал этот путь, чтобы защитить других? Что если ему просто нужен кто-то, кто напомнит ему, что он не забыт, что его любят, несмотря ни на что, несмотря на его дар, который приносил столько боли в прошлом, ведь сейчас был шанс все исправить, возможно просто ему нужна была помощь?

Эта дилемма терзала ее, разрывая на части. Неуверенность боролась с желанием помочь, страх перед отказом — с потребностью быть рядом. Она видела, как тяжело было Бруно, как он страдал от очередного давления со стороны матери, как его глаза были полны печали, даже когда он пытался улыбаться. И теперь, когда он вернулся, когда завеса тайны вокруг него начала рассеиваться, когда он снова стал частью их мира, ей хотелось быть рядом, предложить ему ту опору, которой ему, возможно, так не хватало. Эли не понимала своих собственных чувств, ведь они были едва знакомы, но ей казалось, что она знала его, знала его боль, понимала его чувства.

Глубоко вздохнув, Эли собрала всю свою смелость, всю свою решимость. Она не могла просто уйти, оставив его наедине с его мыслями, с его болью. Даже если он не откроет дверь, даже если он не захочет говорить, сам факт ее присутствия, ее попытка поддержать, могла значить для него больше, чем она могла себе представить. Это был маленький шаг, но для Бруно он мог быть достаточно огромным.

Эли замерла у двери, прислушиваясь. Тишина. Она постучала снова, едва слышно: "Бруно, можно войти? Я хотела бы поговорить."

Ответа не последовало. Сглотнув комок в горле, Эли медленно повернула ручку и вошла. Комнату окутал полумрак, пропитанный запахом пыли и чего-то неуловимо тревожного.

— "Слушай, я понимаю, ужин не получился, но ведь..." — слова замерли на полуслове. Взгляд Эли упал на Бруно. Он сидел на кровати, сгорбившись, и с тоской смотрел на свои руки. В них копошились две крысы, их крошечные лапки цеплялись за его пальцы.

Сердце Эли сжалось от сочувствия. Она знала, как тяжело ему приходится из-за видений, из-за того, что его считают проклятым. Бесшумно подойдя, она тихонько спросила. — "Как ты себя чувствуешь?"

— "Ужасно..." — прошептал Бруно, не поднимая глаз. Его голос звучал надломленно.

Эли села рядом, оставив между ними небольшое пространство. Взглянув на крыс, на их блестящие глазки-бусинки, она решила начать с чего-то легкого, чтобы не давить на него.

— "Какие они милые, твои крысы. У них есть имена?"

Бруно удивленно поднял на нее взгляд. Обычно люди шарахались от его маленьких спутниц, считали их грязными. Никто никогда не проявлял к ним интереса.

— "Да... их зовут Флора и Джиджи..." — Бруно нежно провел пальцем по спинке белой крысы, Флоры. Эли едва заметно улыбнулась.

— "Прекрасные имена для таких прелестных созданий." Она подвинулась ближе, стараясь не нарушить его хрупкое состояние. Осторожно протянула руку, ладонью вверх, чтобы не спугнуть зверьков.

Бруно не смог сдержать слабую, робкую улыбку. Медленно, осторожно, он поднес крыс к ее ладони. Флора, самая смелая, первой перебралась на нее, обнюхивая пальцы крошечными усиками. Джиджи, более пугливая, последовала за ней, прижавшись к сестре.

Эли замерла, боясь пошевелиться. Она чувствовала, как маленькие лапки щекочут кожу, как бьются их крошечные сердечки.

— "Они... такие теплые," — прошептала она, боясь разрушить этот момент.

Бруно смотрел на нее, на то, как она осторожно гладит Флоре спинку. В его глазах мелькнула искорка надежды.

— "Они... не кусаются," — сказал он, словно оправдываясь.

— "Я знаю," — ответила Эли, не отрывая взгляда от крыс. "Им просто хочется, чтобы их любили."

Она подняла глаза на Бруно. — "Как и тебе."

Бруно отвел взгляд, покраснев. — "Не говори глупостей."

Эли не стала спорить. Она просто осталась сидеть рядом, позволяя Флоре и Джиджи исследовать ее ладонь. Тишина в комнате больше не давила. Она была наполнена теплом и пониманием.

Через некоторое время Бруно тихо произнес: — "Спасибо, что пришла."

Эли улыбнулась. В ее глазах отражался слабый свет, пробивающийся сквозь пыльные окна. В этом свете Бруно увидел не осуждение, а нечто гораздо более ценное — принятие. Он почувствовал, как тяжесть, давившая на него долгие годы, начала медленно отступать. Крысы на руке Эли, Флора и Джиджи, казалось, тоже ощутили перемену: их маленькие носики задергались в предвкушении чего-то нового, чего-то хорошего. И впервые за долгое время Бруно позволил себе поверить, что это "что-то хорошее" может быть не только для его маленьких спутниц, но и для него самого.

— "Не стоит благодарности," — прозвучал ее мягкий голос, — "я просто хотела поддержать тебя. Все-таки твоя мать не должна давить на тебя из-за того, что ты занимаешься тем, что тебе нравится."

Бруно кивнул, чувствуя, как напряжение, сковывавшее его долгие годы, начинает отступать.

— "Спасибо," — выдохнул он, — "я просто… я люблю свою маму, но в последнее время она давит на меня тем, что я должен перестать заниматься ерундой и найти себе жену. Я ведь единственный, кто так и не продолжил род Мадригалей…" Он поднял взгляд на Эли, открывая ей те самые эмоции и чувства, которые ему приходилось скрывать, как и все эти чертовых десять лет, которые были адом для него.

Эли внимательно слушала, ее глаза излучали понимание. — "Но ты и не должен продолжать его только потому, что твоя мать так захотела," — сказала она, — "в первую очередь ты должен думать о том, чего ты хочешь. И, к тому же, жениться надо только по любви, а любовь — это не та вещь, которую нужно торопить."

В этот момент их взгляды случайно встретились, и они оба заметили, как две маленькие крыски, их верные маленькие спутники, перебираются по их рукам, словно с детским любопытством, щекоча кожу и принюхиваясь к воздуху. Маленькие зверьки, казалось, чувствовали особую атмосферу, царившую между ними.

— "Уже становится темно…" — Бруно прервал тишину, его голос звучал с искренним беспокойством, — "ты уверена, что сможешь добраться до дома? У нас есть запасная комната, где бы ты могла поспать."

Эли пожала плечами, ее взгляд скользнул по окну, где уже сгущались сумерки. — "Если никому не будет сложно, то я не против," — ответила она, вставая на ноги.

Она уже собиралась пойти к Мирабель, когда обернулась к Бруно. — "И кстати, Бруно," — начала она, и ее голос стал немного тише, — "ты… я просто… я надеюсь, что тебе стало лучше после разговора." Эли искренне улыбнулась ему, и эта улыбка, такая чистая и добрая, осветила комнату.

Сердце Бруно екнуло от ее улыбки. Она казалась такой красивой… и милой? Выйдя из ступора, он помотал головой и почесал затылок, пытаясь собраться с мыслями.

"Да, конечно…" — ответил он, его голос звучал немного хрипло, — "спасибо, что… выслушала меня и поддержала." Бруно улыбнулся в ответ, чувствуя, как его щеки заливает краска. Он выглядел как влюбленный дурак, и, возможно, именно так он и чувствовал себя в этот момент.

Эли кивнула головой, ее глаза задержались на его лице еще на мгновение, а затем она ушла из комнаты, оставив Бруно наедине с его зверьками и роем новых, волнующих мыслей. Вечер продолжал сгущаться, но в душе Бруно зажегся новый, теплый свет.

Бруно проводил взглядом Эли, пока ее силуэт не растворился в полумраке коридора. Комната снова погрузилась в тишину, но теперь она была наполнена не только запахом трав и старых книг, но и чем-то новым, неуловимым, словно предвкушение чего-то прекрасного. Его крыски, Флора и Джиджи, тихонько шуршали в углу, словно разделяя его волнение.

Он снова почувствовал тепло на плече, но теперь это было не тепло ладони Эли, а его собственное, разливающееся по телу. Щеки все еще горели, и он не мог избавиться от глупой, счастливой улыбки, которая так и не сходила с его лица. Слова Эли звучали в его голове, как самая прекрасная мелодия: "В первую очередь ты должен думать о том, чего ты хочешь." И он хотел. Он хотел быть собой. Он хотел заниматься тем, что любил. И, возможно, он хотел чего-то еще, чего-то, что только начинало зарождаться в его сердце.

Он подошел к окну, наблюдая, как последние лучи солнца гаснут за горизонтом. Весь небольшой городишка погружался в сон, но для Бруно этот вечер только начинался. Он вспомнил, как Эли искренне улыбнулась ему, как ее глаза излучали понимание и доброту. Эта улыбка была как луч света в его долгой, темной ночи.

— "Ты выглядел как влюбленный дурак," — прошептал он сам себе, и на этот раз в его голосе не было ни тени самокритики, только легкое, счастливое удивление. Он никогда не думал, что сможет почувствовать что-то подобное. Десять лет изоляции, страха и непонимания казались теперь далеким, туманным прошлым.