Система и душа (гет)

Кабинет Кинзи Кенсингтон напоминал одновременно операционный центр NASA и кабинет психоаналитика дорогого частного заведения. Стеклянные поверхности отражали приглушенный свет, исходящий от дюжины мониторов, показывающих сложные графики и схемы в реальном времени. Воздух был кристально чистым, пахло озоном от работающей электроники и едва уловимыми нотами дорогого парфюма — что-то между свежескошенной травой и старыми книгами. Глубокие кожаные кресла цвета вороного крыла стояли на идеально отполированном гранитном полу, в котором отражались световые линии потолочных LED-панелей.

Я сидела, стараясь не выдавать внутреннего напряжения, хотя ладони неловко потели, а сердце билось с частотой, явно превышающей медицинскую норму. Собеседование в Белом доме "Святых" не было рядовым событием в жизни — это был билет в другой мир, существующий параллельно обычной реальности, мир, о котором обычные люди знали только по отрывочным новостным сводкам и конспирологическим теориям.

Кинзи Кенсингтон изучала мое резюме на планшете с тонкой позолоченной ручкой в руках. Ее пальцы периодически постукивали по стеклянной поверхности устройства, издавая тихие, ритмичные щелчки. Она была одета в строгий костюм фиолетового цвета, который идеально сидел на ее подтянутой фигуре. В ее внешности не было ни одной случайной детали — каждая прядь волос была уложена с математической точностью, макияж подчеркивал черты лица, не привлекая излишнего внимания, даже часы на ее запястье показывали не только время, но и какие-то сложные метрики, которые я не могла расшифровать.

"Ваше резюме... представляет определенный интерес, мисс Наташа," — наконец заговорила она, не поднимая глаз от планшета. Ее голос был ровным, без эмоциональных колебаний, как у диктора, зачитывающего сводку погоды. "Выпускница Оксфорда по компьютерным наукам, три года работы в архивах Британского музея, свободное владение русским, английским и французским. И при этом вы претендуете на позицию младшего специалиста по документообороту в нашем... учреждении."

Она сделала паузу, дав мне понять, что ждет ответа. В кабинете стояла такая тишина, что я могла слышать биение собственного сердца.

"Документы — это системы, мисс Кенсингтон," — начала я, тщательно подбирая слова и следя за своим оксфордским произношением. "А системы — это то, что я понимаю лучше всего. В музее я работала с оцифровкой и систематизацией исторических документов, создавала алгоритмы для поиска связей между, казалось бы, несвязанными артефактами. Здесь, как я понимаю, масштаб другой, но принципы остаются теми же."

Кинзи наконец подняла глаза от планшета. Ее взгляд был холодным и аналитическим, словно она не просто рассматривала меня, а сканировала, оценивая каждый параметр — от позы до микровыражений лица.

"Почему вы ушли из музея?" — ее вопрос прозвучал как выстрел. "Зарплата здесь будет значительно ниже, чем то, что вам могли предложить в частном секторе с вашим образованием. Социальный пакет... своеобразный. А рабочие условия," — она слегка усмехнулась, — "иногда включают в себя необходимость уворачиваться от пуль во время обеденного перерыва."

Я почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Это был не просто вопрос — это была первая проверка на прочность.

"В музее я работала с прошлым," — ответила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. "Здесь, как я понимаю, создается будущее. Пусть и несколько... хаотичное. Меня всегда привлекали сложные системы, а ваша организация," — я сделала паузу, выбирая слова, — "представляется одной из самых сложных систем, которые только можно вообразить."

Уголок губ Кинзи дрогнул в подобии улыбки. "Хаос — это наше второе имя, мисс Наташа. Но хаос должен быть управляемым. Ваша задача, если вы ее примете, будет заключаться в создании подобия порядка в том безумии, которое мы называем системой документооборота."

Она отложила планшет и сложила руки на столе. Ее маникюр был безупречным — короткие ногти, покрытые прозрачным лаком, ни одной лишней детали.

"Расскажите мне о вашем методе работы с документами в музее," — попросила она. "Конкретно о том, как вы систематизировали коллекцию писем викторианской эпохи. Я читала вашу статью в Journal of Digital Archives."

Я почувствовала легкое головокружение. Она не просто просмотрела мое резюме — она изучила мои публикации, провела настоящее расследование.

"Основная проблема с викторианскими документами — их физическая хрупкость и разнородность содержания," — начала я, чувствуя, как вхожу в знакомую territory. "Я разработала алгоритм, который анализировал не только текст, но и метаданные — почерк, качество бумаги, водяные знаки, даже химический состав чернил. Это позволяло устанавливать связи между документами, которые казались совершенно несвязанными на поверхностный взгляд."

Кинзи слушала внимательно, ее пальцы продолжали постукивать по столу. "Интересно. А как вы справлялись с ошибками в исходных данных? В музеях, как я понимаю, часто встречаются неточности в каталогизации, сделанные decades назад."

"Ошибки — это часть системы," — ответила я. "Мой алгоритм не просто принимал данные, а искал аномалии, несоответствия. Когда находил — помечал для проверки специалистом. Я никогда не исправляла исторические документы — только отмечала возможные неточности для дальнейшего изучения."

В кабинете снова воцарилась тишина. Кинзи изучала меня с новым интересом. Я могла практически видеть, как в ее голове прокручиваются варианты, оцениваются риски и потенциальные выгоды.

"Испытательный срок — один месяц," — наконец сказала она. "Кабинет 304 на третьем этаже. Там вас ждет... вызов. Ваша первая задача — разобраться с архивом финансовых отчетов за последние пять лет. Должна предупредить — предыдущий сотрудник оставил их в несколько... творческом состоянии."

Она встала, и я автоматически последовала ее примеру. Ее рост оказался выше, чем я предполагала — почти метр восемьдесят, и в ее позе чувствовалась властность, не нуждающаяся в демонстрации.

"Есть несколько правил, которые вы должны понять с самого начала," — ее голос стал жестче. "Первое — вы не задаете лишних вопросов. Второе — вы не обсуждаете работу за пределами этих стен. Третье — если вы видите что-то, что кажется вам... необычным, вы делаете вид, что не видели. Четвертое — ваш пропуск действует только на определенные зоны. Попытка проникнуть в restricted areas будет рассматриваться как шпионаж."

Она сделала паузу, давая словам усвоиться. "Последнее — если вы решите, что эта работа не для вас, вы можете уйти в любой момент. Но если вы останетесь... вы станете частью нашей семьи. Со всеми вытекающими последствиями."

Я кивнула, понимая, что это не просто формальность. Каждое ее слово было наполнено скрытыми смыслами и предупреждениями.

"Кабинет 304," — повторила она. "Начните сегодня. И, мисс Наташа," — она посмотрела на меня с легкой улыбкой, — "добро пожаловать в Святых."

Когда я вышла из ее кабинета, меня охватила странная смесь страха и возбуждения. Коридоры Белого дома были такими же, какими я их представляла — высокие потолки, мраморные полы, портреты бывших президентов на стенах. Но теперь я знала — за этой официальной оболочкой скрывалось нечто совершенно иное.

По пути к лифту я прошла мимо нескольких сотрудников. Они бросали на меня быстрые оценивающие взгляды, но никто не улыбался, не здоровался. Это был другой мир со своими правилами, и мне только предстояло их выучить.

Кабинет 304 оказался в конце длинного коридора. Дверь была не такая массивная, как у Кинзи, но все же солидная, с электронным замком. Я приложила свой временный пропуск, и замок щелкнул.

Когда дверь открылась, меня охватило легкое головокружение. Комната была завалена стопками бумаг до самого потолка. Папки лежали на столах, стульях, даже на подоконнике. Воздух был густым от пыли, которая клубилась в лучах света, пробивающихся через единственное окно.

На столе у входа лежала записка: "Финансовые отчеты 2020-2025. Систематизировать по кварталам. Удачи. К.К."

Я стояла на пороге, осознавая масштаб задачи. Это был не просто тест на профессиональные навыки — это была проверка на выживание в системе, где хаос был нормой, а порядок — исключением.

Сделав глубокий вдох, я вошла в комнату и закрыла дверь. Пыль осела на моем идеально выглаженном костюме, но я почти не заметила этого. Впереди был вызов, который я с нетерпением ждала всю свою профессиональную жизнь.

Прикоснувшись к первой стопке документов, я почувствовала странное спокойствие. Это были не просто бумаги — это были кусочки головоломки, ключи к пониманию того, как работает одна из самых могущественных организаций в мире. И я была тем, кому предстояло сложить эти кусочки в единую картину.

Кабинет 304 оказался пространством, которое бросало вызов любым представлениям об организации рабочего процесса. Помещение размером примерно шесть на восемь метров было загромождено стеллажами от пола до потолка, причем многие из них прогнулись под весом папок и коробок. В воздухе висела густая пыль, которая поднималась клубами при малейшем движении, окрашивая солнечные лучи, пробивавшиеся через грязное окно в дальнем углу. Пахло старыми чернилами, выцветшей бумагой и чем-то еще — сладковатым и тревожным, как запах окисляющегося металла.

Я осторожно прошла между стопками документов, которые образовывали настоящий лабиринт. Некоторые папки выглядели современными, с аккуратными печатными этикетками, другие явно были старше меня — кожаные переплеты, пожелтевшие страницы, чернила, выцветшие до коричневого оттенка. На одном из столов лежала открытая папка с финансовыми отчетами, и я заметила, что цифры в них были явно сфабрикованы — несовпадения в итоговых суммах, отсутствие подтверждающих документов. Это была не просто небрежность — это была система, построенная на обмане.

Первый день я провела, просто изучая масштаб катастрофы. К вечеру у меня закружилась голова от количества информации и пыли. Решив сделать перерыв, я направилась к небольшой кухне, которую заметила в конце коридора. Именно там произошла моя первая настоящая встреча с обитателями этого странного места.

Кухня оказалась небольшим помещением с минималистичным дизайном — стальные поверхности, встроенная техника, никаких лишних деталей. Воздух пах свежесваренным кофе и чем-то химическим, возможно, чистящим средством. У кофемашины стоял мужчина, чья спина показалась мне знакомой по фотографиям в досье — Мэтт Миллер, глава отдела кибербезопасности.

Я замедлила шаг, наблюдая за ним. Его движения были точными и экономичными — он не просто нажимал кнопки на кофемашине, а делал это с определенной последовательностью, как будто выполнял важный ритуал. Когда он повернулся, я увидела его лицо — оно лучше, чем на фотографиях, с напряженным выражением вокруг глаз.

"Ты новый сотрудник," — сказал он, прежде чем я успела что-то произнести. Его голос был ровным, с идеальным оксфордским произношением, которое казалось еще более безупречным, чем мое собственное.

"Наташа," — представилась я, чувствуя, как под его взглядом мне становится неловко. "Да, я начинаю работать с документацией."

Он кивнул, его глаза бегло оценили меня — от аккуратно уложенных волос до классических лодочек на ногах. "Мэтт Миллер. Отдел анализа данных." Он сделал паузу, затем добавил: "Ты столкнулась с архивом финансовых отчетов?"

В его вопросе прозвучало что-то, что заставило меня насторожиться. "Да. Довольно... объемная задача."

"Интересно, какие выводы ты уже успела сделать," — он отхлебнул кофе из керамической кружки без каких-либо опознавательных знаков.

Я почувствовала, как учащается пульс. Это был тест. "Пока только предварительные наблюдения. Система каталогизации требует значительного улучшения. Некоторые документы явно не соответствуют стандартам отчетности."

Мэтт медленно кивнул. "Ты заметила расхождения в отчетах за 2022 год? Особенно во втором квартале?"

Я вспомнила стопку документов, которую разбирала утром. "Да. Расхождение в сумме около трех миллионов долларов. Но там нет подтверждающих документов."

"Их и не будет," — его губы тронула легкая улыбка. "Добро пожаловать в Белый дом, Наташа. Здесь правда — понятие относительное."

Наша беседа была прервана появлением нового человека. В кухню вошел Джонни Гэт — невозможно было не узнать его по вызывающей одежде и характерной ухмылке.

"Ну, ну, что это у нас тут?" — он громко расхохотался, хлопая Мэтта по плечу. "Наш техногений нашел себе подружку?"

Мэтт отступил на шаг, его лицо снова стало невозмутимым. "Мы обсуждали рабочие вопросы, Джонни."

"Конечно, конечно," — Джонни подмигнул мне. "Рад познакомиться, новичок. Слышал, тебе выпала честь разбирать наш творческий беспорядок. Удачи — предыдущие три сотрудника не выдержали и месяца."

"Я благодарна за возможность," — вежливо ответила я, замечая, как Мэтт наблюдает за нашей беседой с интересом.

"О, она вежливая!" — Джонни повернулся к Мэтту. "Может, научишься у нее манерам, дружок?"

Мэтт ничего не ответил, просто поправил очки. Но я заметила, как его пальцы слегка сжали кружку. Казалось, между этими двумя мужчинами существовала странная динамика — Джонни с его открытой агрессией и Мэтт с его холодной сдержанностью.

После того как Джонни ушел, напевая какую-то бессмысленную мелодию, в кухне снова воцарилась тишина.

"Не обращай внимания на Джонни," — наконец сказал Мэтт. "Он считает своим долгом проверять каждого нового сотрудника."

"Я понимаю," — кивнула я. "В такой организации необходимы меры безопасности."

Мэтт изучающе посмотрел на меня. "Ты не кажешься напуганной."

"Я провела три года, работая с архивами Британского музея," — улыбнулась я. "После споров ученых о датировке средневековых манускриптов, корпоративные интриги кажутся довольно безобидными."

На его лице снова промелькнула улыбка — на этот раз более искренняя. "Возможно, ты права. Хотя здесь ставки несколько выше, чем в академических спорах."

Он допил кофе и помыл кружку с методичной точностью, после чего поставил ее на полку в идеально выверенном положении.

"Если тебе понадобится доступ к цифровым архивам," — сказал он, уже направляясь к выходу, — "мой кабинет находится на четвертом этаже. Комната 417."

Когда он ушел, я осталась стоять в пустой кухне, размышляя о странности этой встречи. Мэтт Миллер оказался не таким, каким я его представляла — за его холодной внешностью скрывался острый ум и, возможно, нечто большее.

Вернувшись в свой кабинет, я с новыми силами принялась за работу. Но теперь я смотрела на документы другими глазами — каждый отчет, каждая цифра могли быть частью общей картины, ключом к пониманию того, как действительно работает эта организация.

К вечеру я обнаружила нечто интересное — серию документов, которые явно были подделаны, но с такой изощренностью, что это не мог быть work рядового сотрудника. Кто-то высокопоставленный создавал сложную систему финансовых махинаций, и моя задача заключалась не просто в наведении порядка, а в расшифровке этой системы.

Когда я собиралась уходить, то заметила конверт, лежавший на столе. Его не было, когда я уходила на перерыв. Внутри находилась распечатка — список файлов в цифровом архиве, относящихся к финансовым отчетам за 2022 год. Никакой сопроводительной записки, только аккуратный список.

Я улыбнулась. Возможно, лед начинал таять.

Следующие несколько дней превратились в интенсивное погружение в хаос документооборота. Кабинет 304 постепенно начал приобретать черты организованного пространства — я расчистила зону для работы, систематизировала самые срочные документы и даже нашла старый, но функционирующий компьютер, подключенный к внутренней сети.

Воздух в помещении все еще пах пылью и старыми чернилами, но теперь к этому добавился аромат свежесваренного чая — я принесла из дома свою коллекцию, включая тот самый "Английский завтрак", который, как я заметила, предпочитал Мэтт. Это была маленькая, почти неосознанная дань уважения к человеку, который, казалось, начал постепенно принимать мое присутствие.

На третий день моей работы произошел инцидент, который заставил меня по-настоящему осознать, в каком мире я оказалась. Поздно вечером, когда я разбирала особенно запутанные отчеты за 2023 год, в кабинет без стука вошла Аша Одекар. Ее появление было настолько бесшумным, что я вздрогнула, уронив папку с документами.

"Извини," — сказала она без тени извинения в голосе. Ее глаза, холодные и оценивающие, скользнули по стопкам документов на моем столе. "Отчет по операции 'Тихий океан'. Он должен был быть у меня сегодня утром."

Я почувствовала, как учащается сердцебиение. Операция "Тихий океан" — это было одно из дел, которые я отметила как особенно проблемные из-за множества несоответствий в документации.

"Отчет готов," — сказала я, протягивая ей синюю папку. "Но я заметила некоторые расхождения в данных о расходе ресурсов. Особенно в разделе, касающемся логистики."

Аша замерла, ее пальцы сжали папку. "Ты проверяешь оперативные отчеты?" — ее голос стал опасным и тихим.

"Я проверяю цифры," — ответила я, стараясь сохранять спокойствие. "А цифры должны сходиться. В отчете указано использование трех единиц специализированного оборудования, но в прилагаемых документах о списании фигурируют только две."

На лице Аши промелькнуло нечто, что я не могла сразу идентифицировать — не гнев, а скорее удивление, смешанное с уважением.

"Интересно," — произнесла она, медленно листая отчет. "Мэтт был прав насчет тебя."

"Мистер Миллер говорил обо мне?" — не удержалась я от вопроса, хотя понимала, что проявляю излишний интерес.

Аша закрыла папку и посмотрела на меня прямым, изучающим взглядом. "Мэтт замечает всё, что может повлиять на безопасность организации. А ты... ты оказалась более внимательной, чем мы ожидали."

Она повернулась, чтобы уйти, но остановилась у двери. "Будь осторожна с тем, что ты находишь, Наташа. Некоторые истины могут быть опасными."

После ее ухода я несколько минут просто сидела за столом, пытаясь осмыслить произошедшее. Аша Одекар — женщина-легенда, чье имя упоминалось в досье с особым почтением — не просто знала о моем существовании, но и обсуждала меня с Мэттом. И ее предупреждение прозвучало не как угроза, а как искреннее предостережение.

На следующее утро я решила проверить доступ к цифровым архивам. Воспользовавшись списком, который Мэтт оставил мне — я не сомневалась, что это был он — я вошла в систему и обнаружила, что мой доступ был расширен. Теперь я могла просматривать не только финансовые отчеты, но и оперативные документы, хотя и с определенными ограничениями.

Именно тогда я нашла то, что заставило мое сердце забиться чаще. Серия документов, помеченных грифом "СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО", касалась операции под кодовым названием "Феникс". Даты совпадали с теми расхождениями, которые я обнаружила в финансовых отчетах, но масштаб был гораздо более значительным.

Я провела за компьютером несколько часов, сопоставляя данные, строя схемы и связи. Картина, которая начала вырисовываться, была одновременно захватывающей и пугающей. Кто-то внутри организации создавал сложную систему двойной бухгалтерии, причем делал это с изощренностью, которая говорила о глубоком понимании как финансовых механизмов, так и оперативных процедур.

Мое размышление прервал мягкий звук открывающейся двери. В кабинете стоял Мэтт, его лицо было серьезным.

"Ты работаешь допоздна," — заметил он, его взгляд скользнул по монитору, где были открыты документы по операции "Феникс".

"Есть над чем поработать," — осторожно ответила я, стараясь не выдать своего волнения.

Он подошел ближе, и я впервые разглядела его лицо без обычной дистанции. Под глазами были легкие тени, словно он тоже не спал несколько ночей.

"Операция 'Феникс'," — произнес он тихо. "Ты нашла интересные вещи?"

Я почувствовала, как по спине пробежали мурашки. "Возможно. Но я не уверена, что должна..."

"Ты должна," — перебил он. "Это именно то, для чего ты здесь. Находить истину в цифрах." Он сделал паузу, затем добавил: "Но будь осторожна. Некоторые истины имеют привычку кусаться."

Мы смотрели друг на друга несколько секунд, и в его глазах я увидела нечто неожиданное — не холодность, а скорее предостережение.

"Я нашла расхождения," — наконец сказала я, решаясь на доверие. "Не только в финансах. Временные метки, маршруты, даже составы команд. Кто-то изменял данные post factum."

Мэтт медленно кивнул. "Я знаю. Я слежу за этой ситуацией уже несколько месяцев." Он подошел к окну и посмотрел на темнеющий город. "В организации есть... нестабильный элемент. Кто-то, кто работает на собственные интересы."

"И вы позволяете этому продолжаться?" — не удержалась я от вопроса.

Повернувшись, он улыбнулся — странной, безрадостной улыбкой. "Иногда лучше наблюдать за змеей, когда знаешь, где она прячется, чем пытаться поймать ее и рисковать быть укушенным."

В этот момент его планшет издал тихий сигнал. Он взглянул на экран, и его лицо стало напряженным.

"Мне нужно идти," — сказал он, уже направляясь к выходу. "Но, Наташа..." — он остановился у двери. "Будь осторожна. И... продолжай в том же духе. Твоя работа более ценна, чем ты можешь представить."

После его ухода я еще долго сидела в тишине, пытаясь осмыслить произошедшее. Мэтт Миллер — человек, известный своей закрытостью и сдержанностью — не просто делился со мной информацией, но и предупреждал об опасности. Это означало, что я перестала быть просто новым сотрудником и стала... кем-то большим.

Возвращаясь к документам, я почувствовала новую решимость. Хаос в бумагах был не просто результатом небрежности — это была система, созданная для сокрытия чего-то важного. И мне предстояло найти ключ к разгадке этой системы.

К утру я обнаружила нечто важное — все измененные документы проходили через руки одного человека, чье имя постоянно всплывало в метаданных. Это был кто-то из старших аналитиков, человек с безупречной репутацией и двадцатилетним стажем работы в организации.

Когда первые лучи солнца осветили мой кабинет, я поняла, что пересекла невидимую границу. Из простого архивариуса я превратилась в охотника за истиной в мире, где правда была самым ценным и самым опасным товаром.

И где-то в этом мире был Мэтт Миллер — загадочный, закрытый, но начинающий проявлять ко мне доверие, которое я была полна решимости оправдать.

Неделя плавно перетекла в следующую, и мой кабинет постепенно превращался из хаотичного хранилища документов в организованное рабочее пространство. Я расчистила зону у окна, где теперь стоял небольшой стол для чайных церемоний — серебряный поднос с фарфоровым чайником, две тонкие фарфоровые чашки и несколько жестяных баночек с отборными сортами чая. Воздух теперь пах не только пылью и старыми чернилами, но и ароматом бергамота и свежезаваренного «Английского завтрака».

В понедельник утром меня вызвали на первое большое совещание. Зал заседаний оказался просторным помещением с панорамным видом на город. В центре стоял массивный овальный стол из темного дерева, вокруг которого располагались кресла разного стиля — от ультрасовременных эргономичных до классических кожаных. Казалось, каждый член команды выбирал мебель под свой характер.

Я заняла место в углу, за скромным столом с ноутбуком и блокнотом. Моя задача заключалась в протоколировании встречи и оперативном поиске необходимых документов. Сердце бешено колотилось, когда в зал начали собираться обитатели Белого дома.

Первым вошел Бен Кинг — безупречный в своем темном костюме, с легкой улыбкой на губах. Его взгляд скользнул по мне, задержался на секунду дольше необходимого, и он кивнул с вежливым одобрением. За ним последовала Аша Одекар — собранная, с холодным взглядом профессионала. Она не удостоила меня взглядом, но я заметила, как ее глаза оценивающе скользнули по моему аккуратно уложенному портфелю с документами.

Затем появился Мэтт Миллер. Он вошел с планшетом в руках, его взгляд был сосредоточен на данных на экране. Однако, проходя мимо моего стола, он на секунду поднял глаза и едва заметно кивнул. Этот почти незаметный жест заставил меня почувствовать странное тепло — я была не просто невидимым сотрудником, меня заметили.

Совещание началось с доклада Мэтта о кибербезопасности. Он стоял у интерактивной доски, его пальцы быстро перемещались по сенсорной поверхности, вызывая сложные схемы и графики.

«Уровень угроз увеличился на сорок три процента за последний квартал, — его голос был ровным и точным. — Особую озабоченность вызывают попытки проникновения через уязвимости в системе документооборота.»

Все взгляды невольно обратились ко мне. Я почувствовала, как краснею, но собралась с мыслями.

«Система документооборота была полностью пересмотрена, — сказала я, удивляясь собственной уверенности. — Внедрено многоуровневое шифрование и система отслеживания изменений. Все доступы логируются.»

Мэтт кивнул, его губы тронула легкая улыбка. «Наташа проделала выдающуюся работу. Уровень защищенности увеличился на шестьдесят семь процентов.»

В зале повисла короткая пауза. Бен Кинг мягко улыбнулся. «Похоже, мы наконец-то нашли человека, способного обуздать наш творческий хаос.»

Обсуждение перешло к оперативным вопросам. Именно тогда произошел инцидент, который заставил меня понять сложность отношений внутри команды.

Джонни Гэт, до сих пор молча сидевший в углу и игравший на телефоне, внезапно вставил реплику: «Может, хватит уже этих бюрократических игр? У меня реальная работа есть.»

Аша холодно посмотрела на него. «Твоя "реальная работа" становится возможной благодаря той самой "бюрократии", которую ты так презираешь.»

«Ой, да? — Джонни встал, его поза стала вызывающей. — А я думал, она становится возможной благодаря тому, что я не боюсь пачкать руки.»

Напряжение в воздухе стало осязаемым. Мэтт оставался спокойным, но его пальцы слегка постукивали по планшету.

«Достаточно, — мягко, но твердо сказал Бен Кинг. — Мы все работаем на общую цель, просто разными методами.»

После совещания, когда я собирала свои вещи, ко мне подошел Бен. «Поздравляю с успешным дебютом, Наташа. Ты держалась очень достойно.»

«Спасибо, мистер Кинг. Я просто делала свою работу.»

«Скромность — прекрасное качество, — он улыбнулся. — Но не стоит преуменьшать свои достижения. То, что ты сделала с системой документооборота... это впечатляет.»

Выйдя из зала заседаний, я случайно оказалась свидетелем разговора между Мэттом и Ашей в соседнем коридоре.

«Она внимательная, — сказала Аша, прислонившись к стене. — Слишком внимательная для простого архивариуса.»

«Это то, что нам нужно, — ответил Мэтт. — Ее система каталогизации на сорок два процента эффективнее предыдущей.»

Аша фыркнула. «Это всё, что ты можешь сказать о женщине? Процент эффективности?»

«Пока да, — последовал короткий ответ. Но в его голосе я уловила нотку чего-то, что заставило меня задуматься.»

Вечером того же дня произошло еще одно значимое событие. Я задержалась, чтобы закончить работу над новой системой классификации документов, когда в кабинет вошел Пирс Вашингтон.

«Наташа! — Я слышал о вашей новой системе доступа к архивам. Это гениально!»

Мы провели следующие два часа, обсуждая технические детали. Пирс оказался блестящим специалистом, чья неуверенность в себе скрывала глубокие знания.

«Знаешь, — сказал он перед уходом, — обычно новые сотрудники либо сбегают в первую неделю, либо пытаются всем понравиться. Ты... ты просто работаешь. Это впечатляет.»

Когда я наконец собралась уходить, было уже поздно. Коридоры Белого дома были пустынны, только где-то вдали слышались шаги охраны. Проходя мимо кабинета Мэтта, я заметила, что дверь приоткрыта, а внутри горит свет.

Остановившись на секунду, я услышала тихий голос — он разговаривал с кем-то по видео-связи.

«...да, она более чем компетентна. Но нужно время, чтобы оценить ее надежность.»

Пауза, затем снова его голос: «Я понимаю риски. Но нам нужен кто-то со свежим взглядом. Особенно после инцидента с предыдущим архивариусом.»

Я поспешно отошла от двери, чувствуя странное смешение любопытства и тревоги. Инцидент с предыдущим архивариусом? Это прозвучало как предупреждение.

На следующее утро, проверяя логи доступа к системе, я обнаружила нечто странное. Кто-то пытался получить доступ к закрытым разделам архива, используя мой идентификатор, но в нерабочее время. Попытки были неудачными — новая система безопасности, которую я внедрила, сработала безупречно.

Когда я сообщила об этом Мэтту, его лицо стало серьезным.

«Я знаю, — сказал он. — Я отслеживаю эти попытки. Кто-то пытается проверить твою систему. И тебя саму.»

«Что мне делать?» — спросила я, стараясь скрыть волнение.

«Продолжай работать, — он посмотрел на меня с странным выражением. — И будь осторожна. Ты начинаешь представлять интерес для... определенных кругов.»

В тот день я впервые почувствовала, что моя работа — это не просто систематизация бумаг. Это была игра с высокими ставками, где каждая папка, каждый документ могли быть ключом к чему-то большему. И я, сама того не желая, стала игроком в этой игре.

К концу дня я получила официальное уведомление — мой испытательный срок был сокращен, и я была принята в штат на постоянной основе. Но вместе с этим пришло понимание — чем выше я поднималась в этой организации, тем больше опасностей меня окружало.

И где-то в этом лабиринте коридоров и секретов был Мэтт Миллер — человек-загадка, чье внимание ко мне начинало принимать новые, более сложные формы.

Три месяца моей работы в Белом доме подходили к концу, когда по всей организации пронеслась весть о ежеквартальной церемонии награждения. Это событие, как мне объяснил Пирс, было уникальной традицией, учрежденной лично Босс — она считала, что даже в их хаотичном мире должны быть моменты признания заслуг.

Утро началось с того, что я обнаружила на своем столе официальное приглашение на вечернюю церемонию. Бумага была плотной, с тисненым гербом организации, а текст набран изящным шрифтом. Приглашение сопровождалось запиской от Кинзи: «Формальный дресс-код обязателен. Ваше присутствие необходимо.»

Весь день в здании царила непривычная суета. По коридорам сновали сотрудники, неся украшения и оборудование, из актового зала доносились звуки настраиваемой аппаратуры. Даже обычно невозмутимая Аша выглядела слегка озабоченной, отдавая распоряжения по поводу мер безопасности.

Мой кабинет к этому времени преобразился до неузнаваемости. Стеллажи теперь стояли ровными рядами, каждая папка была промаркирована и заняла свое место в новой системе классификации. На столе, рядом с компьютером, стояла серебряная рамка с фотографией — снимок Лондона в туманное утро, который я сделала еще во времена работы в музее. Воздух пах свежесваренным чаем и едва уловимым ароматом лаванды из диффузора — маленькая роскошь, которую я позволила себе в честь завершения самого сложного этапа работы.

Вечером, надев деловой брючный костюм темно-фиолетового цвета и аккуратно уложив волосы, я направилась в актовый зал. Помещение преобразилось: мягкое освещение, живые цветы в высоких вазах, столики с закусками и напитками. Музыка — что-то современное, но не навязчивое — создавала атмосферу праздника.

Я заняла место в задних рядах, предпочитая оставаться в тени. Зал постепенно заполнялся сотрудниками — я видела знакомых из отдела безопасности, технических специалистов, даже некоторых оперативников, которых раньше встречала лишь мельком.

Церемонию открыла Босс, появившаяся на сцене в своем знаменитом фиолетовом пиджаке, но на этот раз дополненном элегантной юбкой и туфлями на каблуках.

«Народ! — ее голос, усиленный микрофоном, заполнил зал. — Пришло время наградить тех, кто не стреляет, не взрывает и не устраивает международные скандалы! Хотя, — она подмигнула, — иногда и это тоже! На**й скромность, сегодня хвалим всех!»

Зал взорвался смехом и аплодисментами. Я наблюдала, как награждали сотрудника службы безопасности за предотвращение попытки проникновения, техника за модернизацию системы связи, повара за... как это сформулировала Босс, «спасение нашего желудочного тракта от кулинарного кошмара».

И вот настал момент, когда я услышала свое имя.

«Наташа! — Босс посмотрела прямо на меня. — Поднимайся сюда, наша волшебница документооборота!»

Сердце бешено забилось, когда я пробиралась к сцене через толпу аплодирующих коллег. Поднявшись на сцену, я оказалась в центре внимания сотен глаз.

«Эта девушка за три месяца совершила невозможное! — Босс положила руку мне на плечо. — Она превратила наш творческий хаос в нечто, напоминающее порядок! Более того, — ее голос стал серьезнее, — ее система документооборота помогла предотвратить несколько... неприятных инцидентов.»

Она вручила мне не просто сертификат, а небольшой бронзовый жетон с гравировкой — знак отличия организации. «За образцовую службу и преданность делу», — гласила надпись.

Взгляд Босс стал пронзительным. «И я хочу особо отметить твою проницательность. Находить истину в цифрах — это дар. И, кажется, ты нашла не только цифры, но и нечто большее.»

Аплодисменты были оглушительными. Спускаясь со сцены, я поймала взгляд Мэтта — он стоял у стены, аплодируя вместе со всеми, но в его глазах читалось нечто большее, чем просто профессиональное одобрение. Это была гордость.

После церемонии ко мне подошел Бен Кинг с двумя бокалами шампанского.

«Поздравляю, Наташа. Ты заслужила это признание.» Его улыбка была теплой и искренней.

«Спасибо, мистер Кинг. Я просто делала свою работу.»

«Не скромничай, — он слегка наклонился ближе. — То, что ты сделала... это изменило правила игры. И некоторые люди это очень ценят.»

На другом конце зала я заметила Мэтта, разговаривающего с Ашей. Их взгляды были серьезными, и я поняла, что обсуждают они что-то важное. Аша кивнула в мою сторону, и Мэтт слегка улыбнулся.

Празднование продолжалось до позднего вечера. Когда большинство гостей уже разошлись, я решила вернуться в свой кабинет — оставить там награду и забрать некоторые документы.

Кабинет встретил меня тишиной и мягким светом настольной лампы, которую я забыла выключить. Поставив бронзовый жетон на полку, я собиралась уже уходить, когда дверь внезапно открылась.

В проеме стояла Босс. На ней не было праздничного наряда — только простые джинсы и футболка, а волосы были собраны в небрежный хвост.

«А, ты еще здесь, — ее голос звучал устало. — Не хочешь составить компанию? Надоело одной в кабинете сидеть.»

Мы направились на маленькую кухню на третьем этаже — ту самую, где произошла моя первая встреча с Мэттом. Босс достала заварник и два пакетика чая «Эрл Грей».

«Видела, какой ты предпочитаешь, — сказала она, заметив мое удивление. — Я не всегда только по клубам хожу и вещи взрываю.»

Мы сидели молча, пока чай заваривался. Босс выглядела иначе — без привычной бравады, ее лицо казалось уставшим и почти уязвимым.

«Знаешь, я на тебя смотрю, — наконец заговорила она. — Ты держишься в стороне. Наблюдаешь. Как я раньше.»

Я не могла скрыть удивления. «Ты?»

«Да, я, — она усмехнулась. — Не всегда же я была такой... заметной. Было время, когда я предпочитала оставаться в тени. Наблюдать. Анализировать.»

Она сделала глоток чая, ее пальцы медленно водили по краю кружки.

«Ты видишь суть вещей. Не только в документах. В людях. Я заметила, как ты с Мэттом разговариваешь. С Беном. С Ашей. Ты находишь подход к каждому.»

«Я просто стараюсь быть профессионалом, — пожала я плечами.»

«Нет, — она покачала головой. — Ты делаешь больше. Ты видишь узоры. Связи. То, что другие упускают.»

Она посмотрела на меня прямо, и в ее глазах я увидела не начальника, а человека, несущего тяжелое бремя.

«С понедельника ты мой личный ассистент по документации и протоколу. Будешь отвечать за все бумаги, которые входят и выходят из этого дома. И за командой из трех человек.»

Я онемела. «Но... я не уверена, что готова...»

«Я уверена, — перебила она. — Ты идеально подходишь. Знаешь документы, знаешь людей, знаешь, когда нужно быть незаметной, а когда — проявить характер.»

Она встала и подошла к окну. Ночной город сиял тысячами огней.

«Эта организация... она как айсберг. То, что видят все — лишь малая часть. А под водой... там скрывается нечто, что может потопить любой корабль.»

Повернувшись ко мне, она выглядела серьезной. «Ты уже начала видеть контуры этого айсберга. Теперь тебе предстоит узнать, что скрывается под поверхностью.»

Она положила руку мне на плечо. «Подумай над этим. Но знай — я не предлагаю, я назначаю. Ты нужна нам там. И, возможно, — ее голос стал тише, — ты нужна там больше, чем представляешь.»

После ее ухода я еще долго сидела на кухне, допивая остывший чай. Ее слова эхом отзывались в моей голове. Личный ассистент Босса... это было не просто повышение. Это был вход в самое сердце организации.

Выйдя в коридор, я почти столкнулась с Мэттом. Он стоял, прислонившись к стене, словно ждал меня.

«Поздравляю с назначением, — сказал он тихо. — Хотя, полагаю, тебя еще не официально уведомили.»

«Как ты...»

«Я знаю многое, что происходит в этих стенах, — в его глазах мелькнула искорка. — И я рад, что именно ты получила эту позицию.»

Мы шли по пустынному коридору, и его плечо иногда касалось моего. Каждое прикосновение вызывало странное тепло.

«Босс сказала, что я вижу узоры, — осторожно начала я. — Ты знаешь, что она имела в виду?»

Он замедлил шаг. «Да. И она права. Ты видишь то, что другие упускают. — Он остановился у двери лифта. — Но будь осторожна. Некоторые узоры лучше не видеть.»

Когда лифт пришел, он задержался на секунду. «Добро пожаловать в команду, Наташа.»

Оставшись одна, я поняла, что моя жизнь в Белом доме только что изменилась навсегда. Из скромного архивариуса я превращалась в человека, который будет видеть самые сокровенные секреты организации.

И где-то в этом лабиринте власти и тайн был Мэтт Миллер — человек, чье внимание ко мне уже не было просто профессиональным, и чье присутствие начинало означать для меня нечто большее, чем я готова была признать.

Первое утро в новом статусе началось с того, что я обнаружила три новых пропуска на своем столе — синий для доступа в зал заседаний совета, красный для крипто-архива и фиолетовый с серебряной полосой, который, как я позже узнала, открывал личный кабинет Босса. Рядом лежала записка от Кинзи: «Собрание в 9:00. Твой новый отдел ждет.»

Мой кабинет теперь находился на этаж выше — просторное помещение с окнами от пола до потолка, выходящими на внутренний двор Белого дома. Воздух пах свежей краской и новым оборудованием. На столе стоял современный компьютер с тремя мониторами, а на полках уже аккуратно стояли папки с пометкой «Личные протоколы Босса».

Ровно в 8:30 в кабинет вошли трое людей — моя новая команда. Марк, молодой стажер с дипломом политолога, нервно теребил галстук. Сара, выпускница факультета международных отношений, старалась выглядеть уверенно, но ее дрожащие руки выдавали волнение. И мистер Дженкинс — седовласый мужчина лет шестидесяти, чье лицо выражало скептицизм и недоверие.

«Итак, вы наш новый начальник,» — его голос звучал сухо. «Поздравляю с назначением.»

Я почувствовала, как под взглядами троих подчиненных у меня слегка подкашиваются ноги, но собралась с силами.

«Спасибо, мистер Дженкинс. Я ценю ваш опыт и надеюсь на плодотворное сотрудничество.» Я обвела взглядом всех троих. «Наша задача — обеспечить безупречное документирование всех процессов организации. От оперативных отчетов до международных протоколов.»

Марк робко поднял руку. «А... какие именно полномочия мы имеем? Предыдущий начальник отдела...»

«Предыдущий начальник отдела больше не работает здесь,» — мягко, но твердо прервала я его. «Теперь мы работаем по-новому. У нас есть полный доступ ко всем документам, и мы несем полную ответственность за их достоверность.»

В 9:00 началось первое оперативное совещание в моем новом статусе. Зал заседаний казался другим — теперь я сидела не в углу, а за главным столом, рядом с Босс. Мэтт занял место напротив, и когда наши взгляды встретились, он едва заметно кивнул.

«Итак, начинаем,» — Босс откинулась в кресле. «На повестке — подготовка к визиту делегации из Швейцарии. Наташа, твой отдел отвечает за все документы.»

Я открыла папку с подготовленными материалами. «Все документы готовы. Протоколы встреч, финансовые гарантии, соглашения о сотрудничестве. Однако...» — я сделала паузу, чувствуя напряжение в зале. «Я обнаружила несоответствия в документах о статусе делегации. Согласно нашим данным, это должна быть частная бизнес-миссия, но в швейцарских документах упоминается дипломатический иммунитет.»

В зале повисла тишина. Бен Кинг нахмурился. «Ты уверена?»

«Абсолютно,» — я протянула ему распечатку. «Сравните пункт 4.2 в наших документах и пункт 7.3 в их версии.»

Мэтт быстро пролистал документы на своем планшете. «Она права. Это серьезное несоответствие.»

Босс улыбнулась, но в ее глазах не было веселья. «Хорошая работа. Похоже, кто-то пытается протащить к нам дипломатов под видом бизнесменов. Интересно, зачем?»

Совещание продолжалось еще час, и я чувствовала, как нарастает напряжение. Каждый мой вопрос, каждая проверка документа вызывали смешанные реакции — от одобрения до скрытого раздражения.

После совещания ко мне подошел Бен Кинг. «Блестящая работа, Наташа. Ты предотвратила потенциальный международный инцидент.»

«Я просто делала свою работу,» — ответила я, замечая, как Мэтт наблюдает за нашим разговором из дальнего угла зала.

«Скромность — прекрасное качество, но не преуменьшай своих заслуг,» — Бен улыбнулся. «Возможно, ты могла бы присоединиться ко мне на ужине? Чтобы обсудить... дальнейшие меры безопасности.»

В этот момент к нам подошел Мэтт. «Извините за вторжение. Наташа, тебе нужно срочно проверить документы по кибербезопасности. Инцидент с попыткой взлома.»

Я почувствовала странное облегчение. «Конечно. Мистер Кинг, извините.»

Когда мы вышли в коридор, Мэтт сказал тихо: «Будь осторожнее с ужинами. В нашем мире даже ужин может быть операцией.»

Я посмотрела на него с удивлением. «Ты думаешь, мистер Кинг...»

«Я думаю, что каждый здесь имеет свои интересы,» — прервал он меня. «И твоя позиция теперь делает тебя... интересной для многих.»

Вернувшись в кабинет, я застала свою команду за работой. Марк и Сара старательно проверяли документы, а мистер Дженкинс с неохотой составлял отчет.

«Команда, собрание через пять минут,» — объявила я. «У нас серьезная работа.»

За следующие две недели мы провели полную ревизию всех текущих документов. Моя система классификации и проверки работала безупречно, но напряжение нарастало. Я чувствовала, что за нами наблюдают, что каждое наше действие тщательно анализируется.

Кризис наступил в пятницу вечером. Мы готовили финальные документы для важной международной конференции, когда Сара обнаружила ошибку — в соглашении о территориальных водах была допущена критическая опечатка, которая могла изменить толкование целого пункта.

«Это невозможно!» — Марк был в панике. «Я проверял этот документ трижды!»

Мистер Дженкинс мрачно наблюдал за происходящим. «Я предупреждал, что спешка ни к чему хорошему не приведет.»

Я взяла документ и внимательно изучила его. «Это не опечатка. Это было изменено уже после проверки. Сара, покажи мне логи изменений.»

Через несколько минут мы обнаружили, что документ был изменен из терминала в отделе международных отношений — того самого отдела, который возглавлял старший аналитик Ричард Грейсон.

Утром в понедельник состоялось экстренное совещание. Ричард Грейсон, импозантный мужчина с безупречной репутацией и двадцатилетним стажем, обрушился с критикой на мой отдел.

«Безответственность!» — его голос гремел в зале. «Из-за этой ошибки мы могли оказаться на грани международного скандала! Я настаиваю на немедленном увольнении виновных!»

Все взгляды обратились на меня. Я чувствовала, как дрожат руки, но встала и посмотрела прямо на Грейсона.

«Прежде чем обвинять моих сотрудников, предоставьте доказательства, мистер Грейсон.»

«Доказательства?» — он фыркнул. «Документы готовил ваш отдел!»

«Документы готовил мой отдел, но ошибка была внесена на этапе финальной проверки,» — я открыла планшет с логами изменений. «Согласно системным журналам, последние правки вносились с вашего терминала в 18:43 в пятницу вечером.»

В зале повисла гробовая тишина. Грейсон побледнел.

«Это... это невозможно!»

«Возможно,» — раздался спокойный голос Мэтта. Он вошел в зал с планшетом в руках. «Я провел независимый аудит. Изменения действительно были внесены с терминала мистера Грейсона.»

Босс медленно поднялась. Ее лицо было каменным. «Ричард? Объяснись.»

Грейсон пытался что-то сказать, но слова застревали у него в горле.

«Кажется, мы нашли наш «нестабильный элемент»,» — тихо сказал Мэтт, обращаясь ко мне.

После совещания моя команда собралась в кабинете. Марк и Сара смотрели на меня с обожанием, а мистер Дженкинс впервые улыбнулся.

«Вы защитили нас,» — сказала Сара дрожащим голосом. «Я думала, меня уволят.»

«Я защищаю своих,» — ответила я. «Но запомните — отныне мы проверяем каждый документ, каждую запятую. Наша работа — это не просто бумаги. Это безопасность организации.»

Когда я осталась одна, в кабинет вошел Мэтт. Он молча поставил на стол две кружки с чаем — «Английский завтрак».

«Ты была великолепна,» — сказал он просто. «Большинство на твоём месте не стали бы рисковать, защищая стажеров.»

«Я не могла поступить иначе.»

Он посмотрел на меня, и в его глазах я увидела не только профессиональное уважение, но и что-то более теплое, более личное.

«Знаешь, когда ты впервые появилась здесь, я думал, ты не продержишься и месяца,» — его губы тронула улыбка. «Но ты... ты оказалась сильнее, чем я предполагал.»

«Спасибо,» — я почувствовала, как краснею. «И спасибо за поддержку.»

Он кивнул и направился к выходу, но остановился у двери. «Наташа... Будь осторожна. То, что произошло сегодня — это только начало. Теперь ты стала мишенью.»

Когда дверь закрылась, я осталась сидеть за столом, держа в руках теплую кружку. Его забота тронула меня больше, чем я готова была признать. В этом мире опасностей и интриг появилось нечто новое — нежное и тревожное одновременно.

И я понимала, что это было только начало нашего странного, медленного танца — танца двух людей, которые учились доверять друг другу в мире, где доверие было самой опасной роскошью.

Наступила осень, и Белый дом погрузился в подготовку к ежегодному саммиту международных security-организаций. Мой отдел работал в авральном режиме — нужно было подготовить тысячи страниц документов: от протоколов встреч до досье на каждого участника.

Однажды поздно вечером, когда мы с Сарой заканчивали проверку последних документов, в кабинет вошел мистер Дженкинс. Его лицо было необычно серьезным.

«Мисс Наташа, мне нужно поговорить с вами наедине,» — сказал он, бросая многозначительный взгляд на Сару.

Когда Сара вышла, он закрыл дверь и прислонился к стеллажу с документами.

«Я работаю здесь пятнадцать лет,» — начал он тихо. «Видел много людей на вашей должности. Некоторые честные, некоторые — не очень. Но то, что происходит сейчас...»

Он сделал паузу, словно подбирая слова.

«Вы слишком много копаете, мисс Наташа. И некоторые люди это заметили.»

Я отложила папку, которую проверяла. «Что вы имеете в виду?»

«Операция "Феникс",» — прошептал он. «Те документы, которые вы нашли... Лучше бы вы их не находили.»

Ледяная полоса пробежала по моей спине. «Мистер Дженкинс, если вы что-то знаете...»

«Я знаю, что в этой организации есть вещи, которые лучше не трогать,» — перебил он. «И люди, которых лучше не злить. Будьте осторожны.»

После его ухода я еще долго сидела в тишине, размышляя над его словами. Предупреждение было ясным, но отступать я не собиралась.

На следующее утро состоялось совещание по подготовке к саммиту. Мэтт представлял новый протокол кибербезопасности, а я докладывала о готовности документов.

«Все материалы проверены и систематизированы,» — заявила я, обращаясь к Боссу. «Однако я обнаружила интересную закономерность — несколько участников саммита связаны с компаниями, которые фигурируют в операции "Феникс".»

В зале повисла напряженная тишина. Бен Кинг медленно положил ручку на стол.

«Ты уверена в этих данных, Наташа?»

«Абсолютно,» — я протянула ему распечатку. «Здесь все связи и доказательства.»

Мэтт, сидевший напротив, смотрел на меня с странным выражением — гордости и тревоги одновременно.

После совещания он догнал меня в коридоре.

«Это было смело,» — сказал он, шагая рядом со мной. «И опасно.»

«Правда всегда опасна,» — парировала я.

Он остановился и посмотрел на меня прямо. «Знаешь, когда ты впервые появилась здесь, я думал, ты просто очередной бюрократ. Но ты... ты оказалась удивительной.»

Мы стояли в пустом коридоре, и в воздухе висело невысказанное напряжение. Его слова были простыми, но в них была такая искренность, что у меня защемило сердце.

«Спасибо,» — прошептала я. «Но я просто делаю свою работу.»

«Нет,» — он покачал головой. «Ты делаешь нечто большее. И... я восхищаюсь этим.»

В этот момент из-за угла появился Бен Кинг. Его взгляд скользнул по нам, и на его лице промелькнуло что-то нечитаемое.

«Наташа, мне нужно обсудить с тобой некоторые документы,» — сказал он вежливо, но твердо. «Мэтт, ты не против?»

Мэтт кивнул и отошел, но не прежде чем наш с ним взгляд встретился еще раз — быстрый, полный понимания.

Вечером того же дня, работая над документами, я получила сообщение от Мэтта: «Нужна твоя помощь с расшифровкой некоторых данных. Мой кабинет, 10 минут.»

Когда я вошла в его лабораторию, он стоял у большого экрана с сложными схемами. Воздух пах озоном и свежим кофе.

«Я провел дополнительный анализ тех связей, которые ты обнаружила,» — сказал он без предисловий. «Ты была права. Ситуация серьезнее, чем я предполагал.»

Мы проработали несколько часов, сопоставляя данные, строя схемы связей. В какой-то момент он принес два стакана с водой и поставил один передо мной.

«Ты не боишься?» — неожиданно спросил он.

«Чего именно?»

«Всего этого,» — он сделал широкий жест рукой. «Опасностей, которые несет правда.»

Я задумалась. «Знаешь, работая в музее, я поняла одну вещь — правда всегда находит способ проявиться. Лучше помочь ей, чем стоять на пути.»

Он улыбнулся — настоящей, теплой улыбкой, которая полностью преобразила его лицо.

«Знаешь, ты... ты не такая, как все здесь.»

«Это хорошо или плохо?» — улыбнулась я в ответ.

«Пока не знаю,» — ответил он, но в его глазах читался явный интерес.

Когда я собиралась уходить, он неожиданно сказал: «Будь осторожнее с Беном. Он не тот, кем кажется.»

«А ты?» — рискнула я спросить.

«Я... сложный человек,» — ответил он после паузы. «Но с тобой я стараюсь быть честным.»

Этой ночью я долго не могла уснуть, вспоминая его слова и тот взгляд, который видел меня насквозь. Что-то между нами менялось — медленно, неуклонно, как течение глубокой реки.

И я понимала, что готова плыть по этому течению, куда бы оно ни привело.

Утро началось с того, что Босс ворвалась в мой кабинет с сияющими глазами и сковородкой в руках. На сковородке лежал дымящийся омлет сомнительного вида.

«Наташа! Я научилась готовить!» — объявила она, с гордостью демонстрируя свое творение. Омлет был странного фиолетового цвета и пах чем-то химическим.

Я осторожно понюхала воздух. «Босс, это... очень необычный цвет.»

«Ага! Добавила пищевой краситель! Фиолетовый — это же наш цвет!» — она с энтузиазмом потрясла сковородкой, и кусок омлета приземлился на свежий отчет по кибербезопасности.

В этот момент в кабинет вошел Мэтт. Его взгляд упал на фиолетовое пятно на документах, затем на сковородку в руках Босс.

«Босс, ты снова используешь кухонную утварь в качестве оружия?» — спросил он с мертвой серьезностью.

«Это не оружие, это кулинарный эксперимент!» — возмутилась она. «Кстати, Мэтт, как тебе мой новый протокол шифрования? Я его вчера ночью придумала!»

Мэтт медленно поднял бровь. «Ты придумала протокол шифрования. Ночью. Во время кулинарного эксперимента.»

«Ага! Называется "Омлет-256"! Не взломать!» — Босс гордо выпрямилась.

Я не могла сдержать улыбки. «Босс, возможно, нам стоит обсудить новые меры безопасности за чашкой чая?»

Ее лицо просияло. «Отличная идея! Только давай тот твой забавный чай с лимончиком!»

Пока я заваривала чай, Босс устроилась в моем кресле и начала листать документы.

«О! Смотрите!» — она ткнула пальцем в график. «Здесь же явно нужен взрыв! Вот в этом месте!» — она нарисовала взрыв на полях отчета красным маркером.

Мэтт вздохнул. «Босс, это финансовый отчет. Взрывы здесь не предусмотрены.»

«Всегда нужно предусматривать взрывы!» — парировала она. «Это делает скучные документы веселее!»

Когда я подала чай, Босс с интересом рассмотрела фарфоровую чашку.

«О, какая красивая!» — она повертела ее в руках. «Прямо как в том британском сериале! Только не хватает...» — она достала из кармана маленький пистолет и положила его рядом с чашкой. «Вот! Теперь идеально!»

Мэтт посмотрел на меня с немым вопросом в глазах. Я лишь пожала плечами — с Босс нужно было просто смириться.

«Знаешь, Наташа, — сказала Босс, смакуя чай, — ты слишком серьезная. Надо тебя развеселить!» — она вдруг вскочила. «У меня есть идея! Давайте устроим чемпионат по метанию бумажных самолетиков из ненужных документов!»

Мэтт поправил очки. «Босс, все документы важны.»

«Тогда будем метаться важными документами!» — не сдавалась она.

В этот момент в кабинет заглянул Джонни Гэт. «Эй, я слышал про взрывы? Я специалист по взрывам!»

«Нет взрывов!» — хором сказали я и Мэтт.

Босс надула губы. «Вы все такие скучные. Ладно, тогда давайте хоть придумаем секретное рукопожатие для нашего отдела!»

Мы провели следующие пятнадцать минут, пытаясь придумать «достаточно эпическое» рукопожатие по версии Босс. В процессе Мэтт случайно разбил свою кружку, я чуть не уронила стопку документов, а Босс в итоге решила, что лучшее рукопожатие — это совместный крик «За взрывы!».

Когда она наконец ушла, в кабинете воцарилась тишина. Мэтт поднял разбитую кружку с выражением глубокой скорби на лице.

«Она была у меня с первого дня работы здесь,» — сказал он трагическим тоном.

Я не могла сдержать смеха. «Мэтт, это просто кружка.»

«Это не "просто кружка", — возразил он. — Это символ порядка в этом хаосе.»

Внезапно дверь снова распахнулась, и Босс просунула голову в кабинет.

«Мэтт! Нашла твою новую кружку!» — она бросила ему кружку с надписью «Я ❤️ взрывы». — «Теперь будешь пить чай с правильным настроением!»

Когда дверь закрылась, мы с Мэттом переглянулись и одновременно рассмеялись. Впервые я видела его настоящий, непринужденный смех.

«Знаешь, — сказала я, вытирая слезу, — иногда ее безумие бывает заразительным.»

Мэтт покачал головой, все еще улыбаясь. «Я начинаю понимать, почему ты здесь остаешься. Ты единственная, кто может справляться с... этим, — он сделал жест в сторону двери, — сохраняя при этом профессионализм.»

«Это называется многозадачность,» — улыбнулась я.

В тот вечер, когда я собиралась уходить, на столе лежала новая кружка — простой белый фарфор, но с изящной золотой каймой. К ней была прикреплена записка: «Для чая. Без взрывов. М.М.»

Я улыбнулась, ставя кружку на полку рядом с моей коллекцией. Возможно, Босс со своим хаосом была не такой уж и плохой. В конце концов, именно благодаря ее безумным идеям я увидела другую сторону Мэтта — не только холодного техногения, но и человека с чувством юмора.

И когда на следующее утро Босс ворвалась в мой кабинет с идеей устроить «операцию по захвату кофемашины», я была готова к новому дню безумия. В конце концов, это была моя новая норма — документы, секреты, фиолетовые омлеты и медленно растущее чувство к загадочному британцу с разбитым сердцем и новой кружкой.

Утро началось с того, что я пролила чай на свежий экземпляр своего выступления. Затем зацепилась каблуком за ковёр в коридоре и чуть не уронила все документы. Казалось, сама вселенная решила проверить мою устойчивость к стрессу.

Мы должны были выступать на площади перед Белым домом — ежегодный отчёт перед прессой и общественностью. Босс называла это «шоу слонов в посудной лавке», но даже она понимала важность этого мероприятия.

Когда мы вышли на импровизированную сцену, я почувствовала, как подкашиваются ноги. Тысячи людей, десятки камер, прямой эфир на все главные каналы. Я нервно поправила папку с документами, и в этот момент зазвонил телефон — я забыла его выключить.

Босс, стоявшая рядом, фыркнула: «Расслабься, Наташа! Это же не экзамен по ядерной физике! Хотя... — она задумалась, — может, и экзамен. Но ты справишься!»

Первыми выступали Босс и Бен Кинг. Затем очередь дошла до Мэтта — его доклад о новых системах безопасности был, как всегда, безупречным. И вот настал мой черёд.

Я вышла к микрофону, сделала глубокий вдох и... уронила папку с документами. Бумаги разлетелись по сцене под одобрительный смех толпы.

«Вот и начало шоу!» — прокомментировала Босс в свой микрофон.

Я покраснела и начала собирать бумаги. В этот момент ко мне подошёл Мэтт. Молча, с невозмутимым видом, он начал помогать мне собирать документы. Его пальцы аккуратно подхватывали разлетевшиеся листы, и каждый раз, когда он передавал мне очередную пачку, наши руки слегка соприкасались.

«Страница 4, — тихо сказал он, передавая мне документ. — Ты перепутала порядок.»

Я взяла бумагу, чувствуя, как заливается краской. «Спасибо,» — прошептала я, не в силах посмотреть ему в глаза.

Толпа начала умиляться. Кто-то крикнул: «Смотрите, как она краснеет!»

Когда мы наконец собрали все документы, я попыталась начать выступление, но снова всё пошло не так. Микрофон отказался работать, затем упала подставка для документов, а в завершение внезапно поднялся ветер и начал раздувать мои бумаги.

Мэтт, как тень, появлялся каждый раз, когда что-то шло не так. Он поправил микрофон, поднял подставку, ловил улетающие документы. И каждый раз, когда он что-то делал для меня, я чувствовала, как краснею всё сильнее.

В какой-то момент он наклонился, чтобы поднять упавшую ручку, и наши головы чуть не столкнулись. Я отпрянула, чувствуя, как горит всё лицо.

«Дыши, — тихо сказал он, передавая мне ручку. — Они всё равно не слушают цифры. Они смотрят шоу.»

Босс, наблюдая за этой сценой, не могла удержаться от комментариев: «Ой, смотрите! Наш техногений превратился в рыцаря! Может, следующим пунктом программы будет предложение руки и сердца?»

Толпа взорвалась смехом и аплодисментами. Я почувствовала, что готова провалиться сквозь землю.

Самым кульминационным моментом стало, когда я уронила свою любимую ручку — ту самую, что он когда-то подарил мне. Она покатилась по сцене прямо к его ногам. Мэтт поднял её, внимательно посмотрел на неё, затем на меня. В его глазах мелькнуло что-то тёплое.

«Кажется, это твоё,» — сказал он, протягивая ручку. Его пальцы на секунду задержались на моих, и в этот момент кто-то из толпы крикнул: «Ну давай обними её!»

Я взяла ручку, чувствуя, как дрожат руки. «Спасибо,» — смогла выдохнуть я.

К концу выступления я была пунцовой, документы были в полном беспорядке, но толпа обожала наше «шоу». Когда мы наконец сошли со сцены, Босс хлопнула меня по плечу:

«Вот это я понимаю — публичные выступления! Рейтинги просто зашкаливают! Наташа, в следующий раз устраивай такие представления почаще!»

Мэтт молча стоял рядом. Его уши были слегка розовыми — впервые я видела, чтобы и он проявлял признаки смущения.

Позже, когда мы вернулись в здание, он нашёл меня в моём кабинете.

«Ты... хорошо справилась,» — сказал он неожиданно.

Я скептически посмотрела на него. «Я провалила выступление.»

«Нет, — он покачал головой. — Ты сделала его человечным. Люди увидели, что за стенами этого здания есть настоящие люди.»

Он протянул мне новую папку — все документы были аккуратно отсортированы и пронумерованы.

«На случай, если решишь повторить выступление,» — в его глазах играли искорки.

Когда он ушёл, я обнаружила, что до сих пор держу в руках ту самую ручку. И поняла, что несмотря на весь позор этого дня, что-то в этом хаосе было... прекрасным.

А вечером, проверяя соцсети, я увидела, что мы стали мемом. Фотография, где Мэтт передаёт мне ручку, а я краснею, как помидор, набрала миллионы лайков. Подпись гласила: «Когда техногений влюблён».

И самое удивительное — Мэтт прислал мне этот мем с подписью: «Статистически, 89% зрителей одобрили наше выступление.»

Возможно, не всё так плохо в дне, когда всё идёт не так. Особенно если рядом есть кто-то, кто помогает поднимать упавшие документы... и может быть нечто большее.

На следующее утро я обнаружила, что мой кабинет превратился в нечто среднее между святилищем и местом паломничества. На столе лежала стопка распечатанных мемов с нашего вчерашнего выступления, а Пирс с гордостью демонстрировал своё новое изобретение — «детектор покраснения Наташи».

«Он измеряет уровень смущения по тепловому излучению!» — восторженно объяснял он, направляя на меня странное устройство с мигающими лампочками.

Я попыталась сохранить достоинство. «Пирс, мне кажется, у тебя есть более важные проекты.»

«Но это же научный прорыв!» — он обиженно надулся. «Я уже усовершенствовал алгоритм — теперь он может предсказывать, когда ты покраснеешь при виде Мэтта с точностью до 93%!»

В этот момент в кабинет как нарочно вошёл Мэтт. Увидев устройство Пирса, он поднял бровь.

«Пирс, твой "детектор" нарушает как минимум три статьи кодекса конфиденциальности сотрудников.»

Пирс быстренько ретировался, оставив нас одних. Мэтт посмотрел на меня с лёгкой улыбкой.

«Кажется, наше вчерашнее выступление произвело фурор.»

Я почувствовала, как снова начинаю краснеть. «Я до сих пор не могу смотреть записи. Это был полный провал.»

«Смотря с какой точки зрения смотреть, — он подошёл к окну. — Акции организации выросли на 5%. Босс в восторге.»

«Потому что мы выглядели как персонажи романтической комедии?» — с горечью спросила я.

Он повернулся ко мне, и в его глазах было что-то необычно тёплое. «Потому что люди увидели, что мы — не бездушные машины. Что мы можем ошибаться, смущаться... помогать друг другу.»

Внезапно дверь распахнулась, и в кабинет вкатилась Босс на офисном кресле с колёсами.

«Народ! У меня гениальная идея! — она тормознула прямо перед нами. — Давайте сделаем серию роликов "Белый дом: закулисье"! Наташа роняет документы, Мэтт их поднимает, все краснеют — идеальный контент!»

Я чуть не поперхнулась воздухом. «Босс, я думаю, это не самая лучшая...»

«Отлично! — перебила она. — Значит, согласна! Первые съёмки после обеда! Мэтт, не забудь свою самую обаятельную улыбку!»

Она выкатилась из кабинета так же стремительно, как и появилась. Мы с Мэттом остались стоять в ошеломлённой тишине.

«Кажется, мы в ловушке,» — наконец сказала я.

Он вздохнул. «С Боссом всегда так. Но... — он посмотрел на меня, — если честно, вчерашний день был не таким уж плохим.»

В этот момент мой компьютер издал сигнал — пришло уведомление от Бена Кинга с просьбой зайти к нему в кабинет.

Бен встретил меня с обычной вежливой улыбкой, но в его глазах читалась лёгкая озабоченность.

«Наташа, присаживайся. Я хотел обсудить вчерашнее выступление.»

«Мистер Кинг, я понимаю, это было непрофессионально...»

«Напротив, — он мягко улыбнулся. — Это было человечно. Но я должен предупредить тебя — в нашей работе излишняя... открытость может быть опасной.»

Он отодвинул планшет с трендами в соцсетях.

«Люди теперь видят в тебе не просто сотрудника, а персонажа. И Мэтта тоже. Это создаёт дополнительные риски.»

Я кивнула, понимая его concern. «Я буду осторожнее.»

«И ещё... — он сделал паузу, — будь осторожна с личными привязанностями.»

Когда я возвращалась в свой кабинет, меня перехватила Аша.

«Интересное шоу вчера,» — сказала она с лёгкой усмешкой. «Мэтт выглядел почти... человечным.»

«Он просто помогал коллеге,» — поспешно ответила я.

Аша изучающе посмотрела на меня. «Я знаю Мэтта несколько лет. Он не "просто помогает". Особенно когда это включает в себя подбирание бумаг перед камерами.»

Весь день продолжался поток шуток и намёков. Джонни Гэт при встрече демонстративно ронял ручку и смотрел на меня с ожиданием. Даже Олег как-то особенно внимательно посмотрел на меня, когда я проходила мимо.

К вечеру я была морально истощена. Сидя в своём кабинете, я смотрела на закат и думала о том, как всего за один день моя жизнь в Белом доме изменилась.

Вдруг дверь тихо открылась. На пороге стоял Мэтт с двумя стаканами чая.

«Я подумал, тебе может понадобиться это,» — сказал он, ставя передо мной стакан. «После такого дня.»

Я с благодарностью приняла чай. «Спасибо. И... извини за все неудобства.»

Он сел в кресло напротив. «Знаешь, когда я впервые пришёл сюда работать, я думал, что главное — эффективность и логика. Но сейчас я начинаю понимать, что иногда... несовершенство может быть преимуществом.»

Мы сидели в тишине, наблюдая, как солнце садится за горизонт. Впервые за весь день я почувствовала спокойствие.

«Завтра всё вернётся в норму,» — сказала я скорее для самоуспокоения.

Мэтт покачал головой. «Нет. Но, возможно, новая норма будет не такой уж плохой.»

Когда он ушёл, я обнаружила на столе маленький брелок — серебряная ручка, точная копия той, что я вчера уронила. К нему была прикреплена записка: «На случай, если снова упадёт. М.»

И в этот момент я поняла, что возможно, весь этот хаос и смущение того стоили. Потому что иногда, чтобы найти что-то настоящее, нужно сначала пережить немного стыда.

Ровно через неделю после памятного выступления нас снова вызвали на пресс-конференцию. На этот раз повод был более серьёзный — презентация новой системы международной безопасности. Но, как выяснилось, журналистов интересовало не столько технологическое новшество, сколько развитие нашего «романтического сюжета».

Когда мы вышли на сцену, я сразу заметила особое оживление в зале. Фотографы щёлкали камерами, а журналисты перешёптывались с улыбками. Мэтт, как обычно, выглядел абсолютно невозмутимым, но я заметила, как он чуть дольше обычного поправлял костюм.

Первая часть презентации прошла относительно спокойно. Босс с присущим ей энтузиазмом рассказывала о новых технологиях, Мэтт демонстрировал графики, а я представляла документы. Но когда настало время вопросов, атмосфера резко изменилась.

Первым поднялся молодой репортёр из популярного таблоида.

«Наташа, скажите, правда ли, что мистер Миллер теперь лично проверяет все ваши документы?»

В зале пронёсся сдержанный смешок. Я улыбнулась и парировала:

«Мистер Миллер проверяет все документы в организации. Но мои — с особым вниманием, ведь я отвечаю за их безупречность.»

Следующий вопрос был ещё более личный:

«А правда, что после вашего прошлого выступления мистер Миллер подарил вам серебряную ручку?»

Мэтт слегка напрягся рядом со мной. Я сохраняла спокойствие:

«Мистер Миллер ценит качественные канцелярские принадлежности. И, как выяснилось, имеет хороший вкус в подарках для коллег.»

Зал одобрительно засмеялся. Даже Босс, сидевшая рядом, с трудом сдерживала улыбку.

Но самый каверзный вопрос задала женщина-журналистка с хитрой улыбкой:

«Скажите, Наташа, не кажется ли вам, что ваши рабочие отношения с мистером Миллером становятся слишком... личными?»

На секунду в зале воцарилась тишина. Все ждали моего ответа, включая Мэтта, который смотрел на меня с необычным вниманием.

Я сделала паузу, затем мягко улыбнулась:

«Знаете, в нашей работе личное и профессиональное часто переплетаются. Но если вы спрашиваете, не мешают ли мне чувства работать — то нет. Напротив, я считаю, что уважение и доверие между коллегами только улучшают результаты.»

Мой ответ вызвал аплодисменты. Журналистка, задавшая вопрос, улыбнулась и кивнула с одобрением.

Босс не удержалась и добавила:

«А если они когда-нибудь решат пожениться, церемония будет здесь, и я буду их благословлять!»

Зал взорвался смехом. Мэтт покраснел — впервые за всё время я видела его по-настоящему смущённым.

Когда пресс-конференция закончилась, ко мне подошла та самая женщина-журналистка.

«Хочу поблагодарить вас за достойные ответы, — сказала она. — Вы держались великолепно.»

«Спасибо, — улыбнулась я. — Просто стараюсь сохранять профессионализм.»

«О, это было не просто профессионально, — она подмигнула. — Это было искусно.»

Вернувшись в Белый дом, мы с Мэттом оказались в лифте одни. Дверь закрылась, и наступила тишина.

«Ты... была великолепна, — наконец сказал он. — Я не смог бы ответить так... изящно.»

«Всему виной русское воспитание, — пошутила я. — Нас учат сохранять лицо в любой ситуации.»

Он посмотрел на меня с тем странным выражением, которое я начала узнавать — смесь восхищения и чего-то более тёплого.

«Знаешь, иногда я думаю, что ты единственный человек здесь, кто понимает меня.»

Лифт остановился, и дверь открылась. Но прежде чем выйти, он добавил:

«И я ценю это. Больше, чем могу выразить.»

Вечером того дня я обнаружила, что наша пресс-конференция снова стала вирусной. На этот раз с подписью: «Наташа учит, как красиво уходить от неудобных вопросов».

Но самый трогательный момент случился, когда я проверяла почту. Пришло сообщение от Мэтта — просто ссылка на статью о нашей пресс-конференции с комментарием: «Статистически, 96% аудитории оценили ваши ответы как "идеальные". Я согласен с большинством.»

И в этот момент я поняла, что научилась не просто уворачиваться от вопросов, а превращать неловкие моменты в нечто... особенное. Потому что иногда самое большое мастерство — это не в том, чтобы скрывать правду, а в том, чтобы позволить людям видеть то, что ты хочешь им показать.

А то, что было между нами на самом деле... это оставалось нашей тайной. И, возможно, именно в этом была его прелесть.

Следующие несколько дней принесли неожиданные последствия нашей возросшей известности. Вход в Белый дом теперь постоянно окружали группы фанатов с плакатами "#NatMatt", а курьеры ежедневно приносили коробки с подарками — от традиционных шоколадных конфет до странных связанных вручную свитеров с нашивками "Team Мэтт".

Однажды утром я обнаружила, что мой обычный путь от входа до кабинета превратился в нечто среднее между красной дорожкой и полосой препятствий. Молодые стажёры с надеждой в глазах просили автографы, а технический персонал внезапно стал необычайно услужливым.

«Наташа, позвольте помочь с документами!» — наперебой предлагали они, когда я появлялась в коридорах.

Даже обычно невозмутимые охранники теперь встречали меня лёгкими улыбками и кивками. Один из них, обычно суровый мужчина лет пятидесяти, как-то пробормотал: «Мой внук просил ваш автограф. Он большой поклонник.»

Но самые значительные изменения произошли в моём отделе. Марк и Сара смотрели на меня с новым, почти благоговейным уважением, а мистер Дженкинс начал проявлять неожиданную отеческую заботу.

«Мисс Наташа, вы не забыли пообедать?» — беспокоился он, заглядывая в мой кабинет. «В вашем положении нужно соблюдать режим.»

«В каком положении?» — удивлялась я.

«Ну, знаете... — он смущённо откашлялся. — Публичном.»

Ситуация достигла пика, когда однажды ко мне в кабинет заглянула Босс с коробкой fan-артов.

«Смотри, что люди рисуют! — восторженно воскликнула она, высыпая на мой стол десятки распечаток. — Вот вы с Мэттом как ангелочки! А здесь — как суперагенты! Мне вот этот особенно нравится — вы в виде фигуристов!»

Я с изумлением разглядывала рисунки. Кто-то изобразил нас в виде персонажей аниме, кто-то — в стиле ренессансных портретов, а на одном особенно старательном рисунке мы были... единорогами.

«Босс, это же... не профессионально,» — попыталась я возразить.

«Профессионализм — это скучно! — отмахнулась она. — Люди нас полюбили! Это лучше любой рекламы!»

В этот момент в кабинет вошёл Мэтт. Увидев разбросанные по столу рисунки, он замер на пороге.

«Я... извините, я позже,» — он попытался ретироваться, но Босс схватила его за рукав.

«Никуда ты не денешься! Смотри, какой милый арт! Вы с Наташей в виде котят!»

Мэтт покраснел так, что его уши стали цвета спелого перца. «Босс, я думаю, у нас есть более важные вопросы...»

«О! Говоря о важных вопросах! — её глаза загорелись. — Мне пришла гениальная идея! Давайте устроим благотворительный стрим! Вы с Наташей будете играть в видеоигры, а все донаты пойдут в детские дома!»

Я и Мэтт переглянулись в едином порыве отчаяния.

«Босс, я не думаю, что это хорошая...» — начал я.

«Идея! — закончила она за меня. — Я знаю! Уже договорилась с техническим отделом! В субботу, в 8 вечера!»

После её ухода мы с Мэттом несколько минут молча стояли среди разбросанных fan-артов.

«Кажется, мы потеряли контроль над ситуацией,» — наконец сказал он.

«Ты имеешь в виду — над нашей репутацией?» — уточнила я.

«Над всем,» — он вздохнул и поднял один из рисунков. На нём мы были изображены в виде астронавтов, держащихся за руки на фоне звёзд.

Неожиданно он улыбнулся. «Знаешь, некоторые из них... довольно талантливы.»

Вечером того дня меня ждал ещё один сюрприз. Возвращаясь к себе, я обнаружила, что дверь моего кабинета украшена гирляндой из бумажных сердечек. На самом большом было написано: «Мы верим в любовь!»

Когда я попыталась незаметно снять украшения, появился Пирс с видеокамерой.

«Не снимай! — взмолился он. — Я веду документацию для архива! Это же история!»

«Пирс, это нарушение приватности,» — попыталась я возразить.

«Но Наташа! — его глаза наполнились слезами. — Это же так романтично!»

В конце концов мне пришлось оставить украшения на месте — под обещание Пирса не снимать меня на камеру без предупреждения.

Самым же неожиданным последствием стало изменение в поведении Бена Кинга. На следующем совещании он был необычно сдержан и почти не смотрел в мою сторону. Когда же заседание закончилось, он задержался, чтобы поговорить со мной наедине.

«Наташа, я должен предупредить тебя, — сказал он тихо. — Такая популярность... привлекает не только поклонников, но и врагов. Будь осторожнее.»

«Вы думаете, нам стоит прекратить эти... публичные выступления?» — спросила я.

Он покачал головой. «Нет. Но помни — за каждой улыбкой может скрываться угроза.»

Когда я делилась этими опасениями с Мэттом позже, он отнёсся к ним с неожиданной серьёзностью.

«Бен прав, — сказал он, изучая данные на своём планшете. — Количество попыток взлома наших систем увеличилось на 30% после последнего выступления. Но... — он посмотрел на меня, — я не думаю, что не стоит прекращать быть... собой.»

В его словах была такая тёплая поддержка, что я на мгновение потеряла дар речи.

«Знаешь, — тихо сказала я, — иногда я забываю, что всё это началось с простых документов и чаепитий.»

Он улыбнулся своей редкой, настоящей улыбкой. «А я нет. И знаешь что? Я не жалею ни о чём.»

Когда он ушёл, я осталась сидеть в своём украшенном кабинете, разглядывая fan-арты на столе. И поняла, что несмотря на все неудобства и риски, в этой странной ситуации было что-то... прекрасное.

Потому что иногда самые неожиданные последствия приводят к самым прекрасным изменениям. И кто знает — возможно, единороги на том рисунке были не так уж далеки от истины. В конце концов, в мире, где возможны фиолетовые омлеты Босс и детекторы покраснения Пирса, всё возможно.

Следующая публичная встреча была запланирована как спокойное мероприятие — открытие нового молодёжного центра в центре Вашингтона. Мы с Мэттом должны были просто присутствовать, перерезать ленточку и ответить на несколько вопросов.

Но судьба, как обычно, распорядилась иначе.

Площадь перед центром была заполнена людьми. Среди обычных горожан я заметила группу особенно активных фанатов с плакатами "#NatMatt". Они мирно скандировали наши имена и размахивали самодельными флагами.

Всё шло по плану, пока мы с Мэттом не начали общаться с молодёжью. Внезапно из толпы вырвался молодой человек с диким взглядом. Позже выяснилось, что это был одержимый фанат, считавший, что я «недостойна» Мэтта.

«Ты его недостойна!» — крикнул он, прежде чем толкнуть меня с такой силой, что я потеряла равновесие.

Но годы тренировок по самообороне не прошли даром. Инстинктивно развернувшись, я провела молниеносную вертушку с ударом ногой, которая отбросила нападавшего на несколько метров. Всё произошло так быстро, что охрана не успела среагировать.

Наступила мёртвая тишина, а затем площадь взорвалась аплодисментами.

Мэтт, обычно такой сдержанный, мгновенно оказался рядом, его лицо было искажено яростью.

«Ты в порядке?» — спросил он, хватая меня за руку с неожиданной силой.

Охрана наконец схватила нападавшего, но главное шоу уже состоялось. Фотографы снимали со всех углов, а фанаты ликовали.

Босс, наблюдавшая за происходящим, подбежала к нам с сияющими глазами.

«Вот это да! Наташа! Ты просто богиня! — она хлопала в ладоши. — Это было эпично!»

Но самое интересное началось позже. Уже через час в сети появились первые мемы и арты. Кто-то изобразил меня в образе амазонки, кто-то — в стиле аниме-воительницы. Особенно популярным стал арт, где я в элегантном платье и на шпильках проводила тот самый удар, а Мэтт стоял рядом с восхищённым выражением лица.

Когда мы вернулись в Белый дом, нас ждал неожиданный приём. Сотрудники выстроились в коридоре и аплодировали. Даже обычно невозмутимая Аша одобрительно кивнула.

«Не плохо,» — коротко сказала она, проходя мимо.

В моём кабинете уже ждал Пирс с новым изобретением — «анализатором боевых поз».

«Наташа! Твоя вертушка была идеальна с точки зрения биомеханики! — восторженно кричал он. — Угол в 47 градусов, идеальный баланс...»

Но самое трогательное ожидало меня на столе. Рядом с компьютером лежала простыня бумаги — распечатанные арты с моим «подвигом», а поверх них — записка от Мэтта: «В следующий раз, возможно, стоит доверить защиту тебе. М.»

Вечером того дня он зашёл в мой кабинет без стука — что было для него совершенно нехарактерно.

«Я проверил того человека,» — сказал он без предисловий. Его голос был напряжённым. «У него история психических расстройств. Но это не оправдание.»

«Я в порядке, Мэтт,» — успокоила я его. «Серьёзно.»

Он подошёл ближе, и в его глазах читалась необычная тревога.

«Я не могу... — он сделал паузу, подбирая слова. — Я не могу допустить, чтобы с тобой что-то случилось.»

В воздухе повисло напряжение, более ощутимое, чем когда-либо прежде.

«Знаешь, — тихо сказала я, — в России есть поговорка: "Не зли спокойную женщину". Кажется, сегодня я её подтвердила.»

На его лице наконец появилась улыбка. «Статистически, твоя реакция была на 200% эффективнее стандартных протоколов безопасности.»

Мы стояли в тишине моего кабинета, и в этот момент что-то изменилось. Стена, что всегда была между нами, казалась тоньше.

«Наташа, — он произнёс моё имя с необычной мягкостью. — Я...»

В этот момент дверь распахнулась, и в кабинет ворвалась Босс с планшетом в руках.

«Народ! Вы только посмотрите! — она тыкала в экран. — Хештег #KickingNatasha trending по всему миру! Тебя предлагают сделать лицом новой линии спортивной одежды!»

Мы с Мэттом переглянулись и одновременно рассмеялись. Казалось, ни один наш серьёзный момент не мог остаться без вмешательства Босс.

Но позже, когда я проверяла почту, я обнаружила сообщение от Мэтта: «Несмотря на всё безумие, сегодня я понял кое-что важное. Возможно, когда-нибудь я найду мужество сказать это вслух.»

И глядя на арт, где я была изображена в образе воительницы, защищающей его, я поняла — возможно, не всегда нужно ждать, когда мужчина придёт на помощь. Иногда женщина может прекрасно справиться сама.

А если при этом она получает восхищённый взгляд от голубоглазого британца... что ж, это просто приятный бонус.

Ситуация достигла своего пика, когда рейтинги одобрения Босса неожиданно уступили моим скромным показателям. Впервые за всю историю «Святых» кто-то затмил её в народной любви. И что удивительнее всего — Босс это не просто не разозлило, а привело в восторг.

«Наташа, солнышко! — ворвалась она ко мне в кабинет в одно прекрасное утро. — Ты теперь наше секретное оружие! С тобой рейтинги взлетают на 30%!»

Она размахивала свежими опросами, где мой рейтинг одобрения составлял 68% против её 65%. Для любого другого лидера это стало бы ударом по самолюбию, но Босс восприняла это как личную победу.

«С сегодняшнего дня ты сопровождаешь меня на всех публичных мероприятиях! — объявила она. — Будешь моим... э-э-э... пресс-секретарём! Нет, лучше — тайным оружием!»

Так начался новый этап моей карьеры в «Святых». Теперь каждое выступление Босса предварялось моим коротким появлением. Я представляла документы, объявляла новые инициативы, а иногда просто улыбалась толпе — и люди отвечали восторженными овациями.

Мэтт наблюдал за этим с смешанными чувствами. С одной стороны, он явно гордился мной, с другой — беспокоился о возросших рисках.

«Твоя популярность делает тебя уязвимой, — как-то сказал он после очередного выступления. — Статистически, известность увеличивает вероятность нападений на 47%.»

«Но она же увеличивает и поддержку наших инициатив, — парировала я. — Люди стали больше доверять «Святым».»

Он вздохнул. «Ты всегда находишь позитив в любой ситуации.»

Самым показательным стало выступление в городском парке. Босс должна была объявить о новой социальной программе, но когда она вышла на сцену, толпа встретила её вежливыми, но сдержанными аплодисментами. Затем на сцену позвали меня — и парк взорвался овациями.

Босс с интересом наблюдала за реакцией толпы. «Интересно, — сказала она задумчиво. — Они любят тебя, потому что ты... настоящая.»

После выступления она отвела меня в сторону. «Знаешь, почему у тебя получается? Потому что ты не пытаешься им понравиться. Ты просто... ты.»

В этот момент к нам подошёл Мэтт с обычным своим невозмутимым видом, но я заметила, как его взгляд смягчается, когда он смотрит на меня.

«Босс, у нас проблема с безопасностью, — сказал он. — Толпа в три раза превышает расчётную.»

«Пустяки! — махнула рукой Босс. — С Наташей мы в безопасности! Кстати, — она подмигнула нам обоим, — народ хочет, чтобы вы появились вместе. Говорят, у вас "химия".»

Мы с Мэттом покраснели синхронно, что вызвало новый взрыв аплодисментов у ближайших фанатов.

Следующие несколько недель превратились в череду публичных выступлений. Школы, больницы, благотворительные мероприятия — везде нас встречали с одинаковым восторгом. Я стала лицом «Святых» — тем, кого люди могли понять и принять.

Однажды вечером, после особенно утомительного дня, Мэтт зашёл в мой кабинет.

«Ты сегодня была... великолепна, — сказал он неожиданно. — Я наблюдал за твоим выступлением в университете. Студенты слушали тебя, затаив дыхание.»

«Спасибо, — улыбнулась я. — Просто рассказывала о нашей работе.»

«Нет, — он покачал головой. — Ты рассказывала о ценностях. О том, во что веришь. И люди это чувствуют.»

Он сделал паузу, затем добавил: «Иногда я завидую твоей... лёгкости в общении с людьми.»

«Ты тоже можешь, Мэтт, — мягко сказала я. — Просто будь собой.»

Он посмотрел на меня с тем особенным выражением, которое заставляло моё сердце биться чаще. «С тобой я... начинаю понимать, что это значит.»

Когда он ушёл, я осталась размышлять о странности своего положения. Я, скромный специалист по документации, стала невольной звездой «Святых». И что удивительнее всего — это никому не казалось странным. Ни Боссу, ни команде, ни... ему.

Возможно, именно в этом и заключалась магия «Святых» — они принимали людей такими, какие они есть, и позволяли им стать лучшей версией себя.

А если при этом я могла помочь организации и видеть этот тёплый взгляд голубоглазого британца... что ж, я готова была терпеть и фанатов, и публичные выступления, и даже фиолетовые омлеты Босса.

Очередное утро началось с того, что Босс ворвалась в мой кабинет на самокате, одетая в костюм единорога. На голове у неё красовалась радужная грива, а на носу — блёстки.

«Наташа! Срочно! — кричала она, тормозя прямо перед моим столом. — У нас кризис!»

Я чуть не пролила свой утренний чай. «Что случилось?»

«Мой рейтинг популярности упал на целых 0.3%! — она с драматизмом приложила лапу единорога ко лбу. — Это катастрофа! Надо срочно что-то делать!»

Я с трудом сдерживала улыбку. «Может, провести благотворительную акцию?»

«Скучно! — она махнула лапой. — Я придумала лучше! Давай снимем ролик, где ты учишь меня готовить!»

«Готовить?» — я скептически посмотрела на её костюм.

«Ага! — её глаза загорелись. — Будем готовить... э-э-э... взрывной пудинг!»

В этот момент в кабинет зашёл Мэтт. Увидев Босс в костюме единорога, он на секунду замер, затем вздохнул и поправил очки.

«Босс, у нас запланировано совещание по безопасности.»

«Отлично! — обрадовалась она. — Как раз потренируемся в приготовлении взрывного пудинга! Мэтт, ты будешь моим ассистентом!»

Мэтт посмотрел на меня с немым вопросом в глазах. Я лишь пожала плечами — сопротивляться было бесполезно.

Совещание началось с того, что Босс расставила на столе кастрюли и поварской колпак.

«Так, народ! — объявила она, надевая фартук с надписью "Повар-террорист". — Сегодня мы совмещаем приятное с полезным! Изучаем протоколы безопасности и готовим пудинг!»

Джонни Гэт, сидевший в углу, фыркнул. «Босс, может, лучше просто постреляем?»

«Нет! — возмутилась она. — Сегодня день кулинарного просвещения! Наташа, начинай мастер-класс!»

Я смиренно встала и начала объяснять основы работы с документами, пока Босс громко гремела кастрюлями.

«Итак, — говорила я, стараясь не обращать внимания на её выходки, — новый протокол требует трёхуровневой аутентификации...»

«Как этот пудинг! — перебила Босс. — Сначала мука, потом яйца, потом... ВЗРЫВЧАТКА!»

Мэтт сидел с каменным лицом, но я заметила, как уголки его губ дёргаются.

«Босс, — осторожно сказал я, — возможно, взрывчатка — не лучший ингредиент для пудинга.»

«Ты просто не умеешь его готовить! — парировала она. — Кстати, о безопасности! — она вдруг серьёзно посмотрела на Мэтта. — Твои системы должны быть как мой пудинг — сладкие снаружи, но с сюрпризом внутри!»

Совещание продолжилось в том же духе. Каждые пять минут Босс вставляла кулинарные метафоры в обсуждение серьёзных тем.

«Защита данных должна быть как хорошо взбитые сливки — пышная, но если переусердствовать, всё упадёт!»

«Кибератаки — это как пересоленный суп! Исправить невозможно, лучше предотвратить!»

В какой-то момент она решила, что мы недостаточно вовлечены, и устроила «кулинарную дуэль» между мной и Мэттом.

«Так! Наташа защищает документы, Мэтт — сети! Победит тот, чьё блюдо... э-э-э... чья система безопасности окажется вкуснее!»

Мы с Мэттом переглянулись. В его глазах я увидела то же отчаяние, что чувствовала сама.

«Босс, — попытался возразить Мэтт, — системы безопасности не имеют вкусовых качеств.»

«Вот и неправда! — возразила она. — Хорошая безопасность имеет вкус... джема! Нет, шоколада! Или взрывчатки!»

К концу совещания мы успели обсудить все вопросы, Босс «приготовила» три воображаемых пудинга, а я обнаружила, что Мэтт тайком рисует на своём планшете карикатуру — Босс в виде шеф-повара, готовящего серверы.

Когда все уже собирались расходиться, Босс вдруг объявила:

«И на десерт! — она торжествующе посмотрела на нас. — С понедельника вводим кулинарные пятницы! Все учатся готовить! Первое задание — фиолетовый омлет!»

В коридоре после совещания Мэтт шёл рядом со мной, покачивая головой.

«Иногда я думаю, что она просто проверяет нашу устойчивость к безумию,» — сказал он.

Я рассмеялась. «Знаешь, а мне это даже нравится. С ней никогда не скучно.»

Он посмотрел на меня с той тёплой улыбкой, которая появлялась у него всё чаще. «Ты находишь позитив даже в... кулинарных метафорах о кибербезопасности.»

«А почему бы и нет? — улыбнулась я. — В конце концов, если нельзя избежать безумия, можно хотя бы посмеяться.»

В тот вечер я обнаружила в своём кабинете небольшой пакет. Внутри лежал фартук с надписью «Шеф-документатор» и записка от Мэтта: «На случай кулинарных пятниц. P.S. Твои метафоры всё же лучше.»

И глядя на этот глупый фартук, я поняла, что, возможно, безумие Босс — это не баг, а фича. Потому что в мире, где можно обсуждать кибербезопасность через призму кулинарии, возможно вообще всё.

Даже то, что я начинаю видеть в этих голубых глазах не просто коллегу, а нечто гораздо более важное.

Идея Босс о «благотворительном стриме» эволюционировала с типичной для нее скоростью и непредсказуемостью. Узнав, что один из крупнейших модных домов ищет «лиц с репутацией» для своего шоу, она в течение 24 часов организовала нечто грандиозное — участие всей женской части «Святых» в знаменитом шоу Victoria's Secret в качестве приглашенных звезд.

«Это же гениально! — кричала она, влетая в мой кабинет с пачкой контрактов. — Мы — воплощение женской силы! Они — символ красоты и уверенности! Идеальный пиар для нашего благотворительного фонда! И представь, — ее глаза загорелись, — все мы на подиуме! Я в фиолетовых крыльях! Аша в чем-то черном и смертельно опасном! Ты... ты будешь петь!»

Я стояла в оцепенении. «Петь? Босс, я архивариус.»

«Ты — наша звезда! — перебила она. — И у тебя есть талант, который ты скрываешь! Я слышала, как ты напеваешь в своем кабинете! Это будет твой сольный номер!»

Отказываться было бесполезно, особенно когда к авантюре подключились Аша с Кинзи, увидевшие в этом тактические преимущества для прикрытия и вербовки. Так мы все оказались за кулисами самого гламурного и сюрреалистичного шоу в нашей жизни.

Первый выход был общим. Мы шли по подиуму под оглушительные аплодисменты: Босс в экстравагантных фиолетовых крыльях с встроенными светодиодами, Аша — в строгом, но невероятно сексуальном черном комплекте с крыльями, напоминающими крылья хищной птицы, Кинзи — в элегантном серебристом образе, излучавшем холодную власть. Я шла в струящихся белых крыльях, усыпанных кристаллами, стараясь не споткнуться и думая о том, что где-то в первых рядах сидят Бен, Пирс, Джонни и... он. Мысли об этом заставляли сердце бешено колотиться.

Но главный сюрприз был впереди. После быстрой смены образа я снова вышла на подиум, и зал ахнул. На этот раз у меня за спиной были не классические крылья, а огромное, пушистое сердце, собранное из белоснежных страусиных перьев. В руках у меня был микрофон.

Тишина в зале стала абсолютной. Оркестр заиграл нежные, но ритмичные аккорды, и я начала петь. Это была знакомая многим композиция, но с полностью переписанным текстом.

*[Куплет 1]*

*Мне нужно слышать, как ты говоришь вслух,*

*Ведь я таю, когда мое имя срывается с твоих губ.*

*Обожаю, как твой взгляд скользит по мне,*

*Прежде чем твои поцелуи коснутся меня.*

*[Пред-припев]*

*Голубоглазый британец свел меня с ума,*

*Как твои руки так точны и нежны?*

*Как твои слова находят путь прямо к сердцу?*

*Как ты знаешь, где именно...*

*Голубоглазый британец свел меня с ума,*

*От этого акцента на твоих губах,*

*От того, как твой ум решает все трюки?*

*Как ты знаешь, где именно...*

*[Припев]*

*Поцелуй меня в лондонских сумерках,*

*Поцелуй меня посредине Биг-Бена,*

*Поцелуй меня в лондонских сумерках,*

*Так что просто поцелуй меня...*

Как только слова «голубоглазый британец» прозвучали в зале, на секунду воцарилась тишина, а затем ее сменил нарастающий гул узнавания. Кто-то крикнул: «Это же про Миллера!». Шепот пронесся по залу, как лесной пожар. Вскоре весь зал подхватил припев, и тысячи голосов пели «Поцелуй меня в лондонских сумерках» обратно мне.

Я почти не смотрела в его сторону. Стыд и уязвимость заставляли меня сосредоточиться на огнях в дальнем конце зала. Я пела о самом сокровенном, выставляя его на всеобщее обозрение, и это было одновременно и страшно, и легко.

Когда последняя нота затихла, зал взорвался овациями. Спускаясь с подиума, я все же рискнула бросить быстрый взгляд на нашу ложу. Джонни Гэт свистел во всю мощь своих легких. Пирс что-то яростно печатал на своем планшете, вероятно, анализируя акустику зала. А Мэтт... Мэтт сидел совершенно неподвижно, его лицо было бледным, а глаза, те самые голубые глаза, были прикованы ко мне с выражением, которого я никогда раньше не видела — шока, растерянности и чего-то безмерно теплого.

Последующие за этим интервью стали для меня испытанием на прочность. Журналисты, разумеется, сразу набросились на главную сенсацию вечера.

«Наташа, эта песня — настоящее признание в любви? О ком она? О вашем коллеге, Мэтте Миллере? Он же голубоглазый британец!»

Я стояла в окружении репортеров, все еще в крыльях-сердце, чувствуя, как пудра и блестки не могут скрыть моего румянца. Но я научилась искусству уклонения.

Я улыбнулась, загадочно опустив ресницы. «Музыка — это искусство. Она о чувствах, которые знакомы многим. О том, как в самом неожиданном месте, даже среди протоколов и отчетов, можно найти что-то хрупкое и настоящее.»

«Но вы упомянули голубые глаза, британское происхождение и Лондон!» — не унимался журналист.

«А разве это не прекрасный образ?» — парировала я, сохраняя легкую, игривую улыбку. «Он вызывает образ кого-то умного, сдержанного, надежного, с безупречными манерами... и, возможно, немного загадочного. Разве не такого героя мы все ищем в своих историях?»

Мой ответ, который ничего не подтверждал и не отрицал, но говорил обо всем сразу, вызвал новый взрыв аплодисментов.

Вернувшись за кулисы, меня ждала вся наша женская команда. Босс схватила меня в объятия.

«Это было ЭПИЧНО! Рейтинги зашкаливают! Наш благотворительный фонд получил миллионные донаты в первую же минуту!»

Аша, обычно невозмутимая, одобрительно кивнула. «Тактически грамотный ход. Теперь твой образ будет отвлекать от наших реальных операций. Одобряю.»

Кинзи улыбнулась своей холодной, но искренней улыбкой. «Ты прекрасно справилась. Хотя, должна отметить, твой голос действительно заслуживает внимания.»

Позже, когда я уже переодевалась в обычную одежду, в мою гримерку постучали. На пороге стоял Мэтт. В руках он держал одинокое белое перо с моего костюма-сердца.

«Ты... — он сделал паузу, явно подбирая слова. — Ты была... статистически ошеломляющей.»

Его уши горели ярко-розовым, и он не смотрел мне прямо в глаза.

«А анализ текста песни, — он продолжил, наконец подняв взгляд, — показал 97%-ное соответствие моим... э-э-э... демографическим и профессиональным характеристикам.»

Я почувствовала, как краснею еще сильнее. «Мэтт, я...»

«Не извиняйся, — перебил он тихо. Он протянул мне перо. — Это выпало из твоего... сердца. Я подумал, ты можешь захотеть его сохранить.»

Его пальцы коснулись моих, и по моей спине пробежали мурашки.

«Спасибо,» — прошептала я.

«Нет, это... тебе спасибо,» — в его глазах мелькнула та самая искорка, которую я видела только в самые наши неформальные моменты. «За песню. И за... Лондонские сумерки. Это была моя любимая часть.»

Развернувшись, он быстро ушел, оставив меня стоять с пушистым белым пером в руках и с сердцем, которое пело свою собственную, еще не написанную песню.

Следующее публичное выступление было стратегически важным. Мы с Мэттом должны были вместе представить новый совместный проект наших отделов — систему «Ариадна», сложнейший алгоритм, переплетающий анализ документов и кибербезопасность в единую защитную сеть. Это был апофеоз нашей профессиональной синергии, и Босс настояла на том, чтобы мы представляли его вместе у одного микрофона.

«Народ обожает вас как дуэт! — вещала она, расхаживая по моему кабинету. — Это же идеально! Красота и мозги! Романтика и технологии! Рейтинги взлетят до небес!»

Мэтт, стоявший у окна, испускал ауру такого напряженного нежелания, что воздух вокруг него, казалось, звенел. «Босс, это серьезная технология. Она должна обсуждаться в соответствующем ключе.»

«И будет! — парировала она. — Но с капелькой шарма! Наташа будет говорить о простоте для пользователя, ты — о сложности для хакеров. Идеальный баланс!»

И вот мы стоим на открытой площадке перед Белым домом, у высокого микрофона на стойке. Мэтт, безупречный в своем темном костюме, я — в деловом фиолетовом костюме. Воздух был прохладным, но от тысяч собравшихся людей исходила волна тепла. В первых рядах я заметила восторженные лица наших фанатов с плакатами "#NatMatt" и нарисованными сердцами.

Презентация шла по плану. Я начала, объясняя философию системы — создание порядка из цифрового хаоса, безопасность через ясность. Мои слова встречали теплые аплодисменты. Затем слово взял Мэтт. Его объяснения были, как всегда, точными, насыщенными техническими терминами, но сегодня в его голосе звучали ноты настоящей увлеченности. Он говорил о красоте алгоритмов, о элегантности кода, и люди, затаив дыхание, слушали этого обычно такого закрытого человека.

Мы закончили наши части, и настало время для вопросов. Но вместо того чтобы поднять руки, толпа замерла, а затем несколько голосов с передних рядов негромко, почти робко, начали напевать знакомый мотив. Это было как искра, упавшая в сухую траву. Еще несколько голосов, еще десятки... и через мгновение вся площадь, тысячи человек, как один гигантский слаженный хор, запели нашу песню.

*«Поцелуй меня в лондонских сумерках,*

*Поцелуй меня посредине Биг-Бена...»*

Звук был оглушительным и сокрушительным. Он накрыл нас с головой, физически ощутимый, как стена. Я почувствовала, как жаркая волна стыда и смущения подкатила к горлу. Инстинктивно я повернулась к Мэтту, мои глаза широко распахнулись от неловкости. Я покачала головой и, кривя губы в улыбке, крикнула в сторону толпы, перекрывая шум: «Ненадаааа! Ребята, ну что вы! Мы же по делу тут!»

Но толпа, увидев мою реакцию, только усилила напор. Они пели громче, улыбались, поднимали вверх большие пальцы. Я закрыла лицо ладонью, смеясь и смущаясь одновременно, чувствуя, как горит каждая клеточка моего тела. Это было одновременно и ужасно, и восхитительно.

И вот тогда случилось нечто, что перевернуло все с ног на голову.

Я смотрела на толпу, и мое периферийное зрение зафиксировало движение рядом. Я повернула голову и увидела лицо Мэтта. Но это было не то лицо, которое я знала. Исчезла привычная маска сдержанности и контроля. Его голубые глаза горели интенсивным, почти яростным светом. В них читалось не смущение, а решимость. Решимость, родившаяся из месяцев тайных взглядов, невысказанных слов, тысяч совместно проведенных часов и этой оглушительной, навязчивой, но прекрасной народной любви.

Прежде чем я успела что-либо понять, он шагнул ко мне. Его движения были не резкими, но безжалостно точными. Он не спрашивал разрешения. Он не искал одобрения.

Одной рукой он взял микрофон и отодвинул его стойку в сторону, чтобы она нам не мешала. Другой... другой рукой он коснулся моего лица. Его пальцы, обычно летавшие по клавиатуре с холодной точностью, теперь были удивительно нежны, но тверды. Он мягко, но неумолимо повернул мое лицо к себе, заставив меня смотреть только на него, отсекая шум толпы, вспышки камер, весь мир.

В его глазах я прочитала вопрос, на который уже знала ответ. И разрешение, в котором не нуждалась.

«Мэтт...» — успела выдохнуть я.

И он поцеловал меня.

Это был не нежный, поцелуй. Это был поцелуй-заявление. Поцелуй-освобождение. В нем была вся накопленная за месяцы напряженность, все невысказанные слова, вся та рациональность, что наконец уступила место чувству. Его губы были теплыми и уверенными. Он держал мое лицо в своих руках, как самую хрупкую и ценную вещь в мире, а его тело защищало меня от давящего внимания тысяч глаз.

В первый миг мир взорвался белым светом и оглушительной тишиной. Я ничего не слышала, кроме бешеного стука собственного сердца. Затем до меня донесся оглушительный, сокрушительный рев толпы. Это был не просто крик, это был триумф, ликование, всеобщий вздох облегчения и восторга.

Но мы его почти не слышали.

Когда он наконец оторвался, мир медленно вернулся в фокус. Его лицо было всего в сантиметрах от моего, дыхание сбившимся, а глаза — такими же широкими и удивленными, как мои, словно он и сам не мог поверить в то, что только что сделал. На его щеках играл румянец, а губы были слегка приоткрыты.

Толпа бесновалась. Кричали, плакали, пели, аплодировали. Вспышки камер создавали эффект беспрерывной молнии.

Я ничего не могла сказать. Я просто смотрела на него, чувствуя, как глупая, счастливая улыбка расползается по моему лицу.

Он выдохнул. Его собственные губы дрогнули в ответной, редкой, по-настоящему счастливой улыбке. Он все еще держал мое лицо в руках.

«Статистически, — его голос дрогнул, но был тверд, — вероятность того, что я сделаю это сегодня, оценивалась мной в 0,03%. Кажется, в моих расчетах была ошибка.»

Я рассмеялась, счастливый, нервный смех, и обняла его за шею, прижимаясь лбом к его щеке. «Ты сошел с ума, Миллер.»

«Напротив, — он прошептал мне на ухо, так, чтобы слышала только я, его губы коснулись моей мочки, отчего по спине пробежали мурашки. — Я, кажется, впервые в жизни поступил абсолютно рационально. Потому что это было единственно верное решение.»

В этот момент к нам подскочила Босс, ее лицо сияло как тысяча солнц. Она выхватила микрофон, который Мэтт отодвинул.

«НУ ВОТ! — завопила она в микрофон, и зал взорвался новым витком ликования. — ВЫ ДОЖДАЛИСЬ! ЛОНДОНСКИЕ СУМЕРКИ ПРЯМО ЗДЕСЬ, В ВАШИНГТОНЕ! Зацените!»

Она обняла нас обоих, смеясь, а мы стояли, не в силах разомкнуть объятия, в центре этого безумного, прекрасного хаоса, который сами же и создали. Мэтт не отпускал мою руку, его палец нежно проводил по моим костяшкам.

И пока Босс шутила с толпой, он наклонился ко мне снова.

«Наташа, — сказал он тихо, и в его голосе не было ни капли сомнения. — Я не буду извиняться.»

«Я и не прошу, — ответила я, глядя в его голубые глаза, которые теперь виделись мне не холодными, а полными скрытого тепла. — Потому что это было... идеально.»

И мы стояли так, рука об руку, пока буря народной любви бушевала вокруг. Все только начиналось, но в тот момент было ясно одно — игра в угадки закончилась. Правда, наконец, вышла из тени цифр и документов, и оказалась прекраснее любой выдумки.