Завтра подует завтрашний ветер (гет)

Сегодня солнце светило как никогда ярко. И не скажешь, что только начало марта. Недаром по новостям передавали, что сакура в этом году распустит свои цветки раньше, чем обычно. Да, светило солнце, и стояла тёплая погода. Не та, жаркая, что бывает в конце весны и всё лето, а именно тёплая. В такую погоду не грех и погулять пару часиков.

Но на этот раз она спешила совсем не для этого. Отпросившись у директора «Exotic news», девушка заскочила домой переодеться. Что-то ей подсказывало, что сегодня будет особенный день. Но вот только что именно…

Они уже давно были вместе, и она часто бывала у своего парня дома, в небольшой квартире в Минато-ку, но на этот раз девушка полностью терялась в догадках, что же такое он хочет сделать.

Бывала довольно часто, но первый раз был полон неизвестности и переживаний. Тогда ему было двадцать, и постоянные ночёвки у знакомых уже жутко надоели. Девушка долго медлила переступить порог новой квартиры, от стен которой ещё пахло неуловимым запахом краски. Медлила до тех пор, пока парень не взял её за руку и мягко не потянул внутрь. Наконец она переступила порог, оглядываясь вокруг. Всё соответствовало обстановке новосёла — что-то прикрыто газетами, полураскрыты чемоданы…

— Теперь ты здесь будешь жить? — задала она совершенно ненужный вопрос.

— Да, — как всегда немногословно ответил он.

— Круто…

Девушка быстро обежала гостиную, другую комнату и кухню и вернулась обратно к нему в прихожую, где он до сих пор стоял, смотря на неё и слегка улыбаясь.

Да, в свои двадцать три Наойя Мидори достигла многого, и зачастую только благодаря своему усердию и упорству. У неё отросли волосы, теперь они были ниже уровня плеч, но она всё так же продолжала их красить, а лицо оставалось всё таким же милым, как в восемнадцать. Да, поначалу многое не получалось, но теперь девушка была ведущим фотокорреспондентом в издательстве «Exotic news». Иногда ей даже удавалось сфотографировать его, если репортаж того требовал. В свободное время Мидори фотографировала для души, но через несколько лет эти фотографии составили целую любительскую выставку. Теперь она готовилась к более серьёзной, взрослой выставке, посвящённой страшным проблемам природы. Красочные цветы и ужасные картины техногенных катастроф — вот, что она собиралась изобразить на выставке. Но пока её заботило одно — почему он так загадочно пригласил её? Да ещё в такой дорогущий ресторан… Нет, не то чтобы у них было мало денег, она зарабатывала прилично, да и он тоже. Но такой ресторан и по их меркам был слишком дорогой.

Мидори ехала в поезде метро и размышляла обо всём этом и ещё над тысячью мелочей, да так глубоко и усердно, что чуть не проехала свою станцию. В новом зелёном платье, которое она купила всего неделю назад и ещё ни разу не надевала, она медленно пошла пешком, хотя можно было три остановки проехать на автобусе. Ей нужно было подумать. Подумать о многом.

А вот и этот ресторан. В глубокой задумчивости путь оказался совсем недолгим. Девушка протянула руку к ручке двери, но тут же отдёрнула её. Потом повторила попытку через несколько секунд.

Открыв дверь, она увидела полупустой ресторан. Было уже около семи часов вечера, но людей было мало. «Конечно, из-за такой цены-то!» — подумала Мидори мимоходом. — Вашу сумку, госпожа, — попросил её официант.

Мидори несказанно удивилась такой галантности. Она пошла вглубь зала за официантом, попутно разглядывая дорогую обстановку. Пройдя ещё немного, она увидела его.

В костюме, вместо своей вечной кожаной куртки, хотя их было около полудесятка, с галстуком, с тщательно уложенными волосами и чёлкой наискосок… Он играл в команде Осаки уже второй сезон, и его вовсе не собирались отпускать. Обычно его выпускали в стартовом составе, и всегда он играл до конца, за исключением нескольких случаев, когда получал травму. Одну из них Мидори до сих пор вспоминает со страхом, когда он столкнулся на поле с вратарём другой команды, и когда вся карьера Чонхо была поставлена под большой вопрос.

— Где он? Что с ним? Как он…

— Очнулся! — воскликнула Мидори, вскинув голову и увидев светлый взгляд Чонхо. — А ты думала, что меня так просто уложить в нокаут? — улыбаясь, сказал он. Девушка только обняла его.

Но это было давно, когда-то в прошлом. А теперь…

А теперь что же это? Мидори осторожно присела на край стула, расправляя платье на коленях и незаметно покусывая губы.

— Чонхо, я… — У Мидори вдруг перехватило горло. — Я не ожидала такого, я…

— Мы уже столько времени вместе, а я не знаю, какое вино ты предпочитаешь, — перебил он её. — Или, может, шампанское?

Мидори так и опешила на месте, чуть приоткрыв рот. Конечно, Чонхо мог быть романтичным, но в этот раз бил все свои собственные рекорды.

— Шампанское… — прошептала Мидори.

Как было шесть лет назад в кафе Халиско, так и теперь слова застревали где-то внутри, не смея быть произнесёнными. Только стороны поменялись. На их столе оказался вкуснейший ужин, и ещё через некоторое время начали играть музыканты. Мидори не могла долго молчать, поэтому уже через пять минут начала рассказывать о своей последней работе, а Чонхо только слушал, слегка улыбаясь. За окном стемнело. Показалась нарождающаяся луна, заинтересованно заглядывающая в окна.

Ужин уже подходил к концу, они наговорились обо всём вдоволь, ведь им так мало удавалось побыть вместе: она, занятая своими фотографиями, он — тренировками и матчами… Сегодня они восполнили всё в полной мере.

Они вышли из ресторана около девяти. На улицах людей, в отличие от ресторана, было великое множество, и Мидори вздохнула спокойно впервые за несколько часов. Взявшись за руки, они медленно пошли вниз по улице, приближаясь к месту, где сегодня должен был проходить фестиваль фейерверков.

Огненная потеха уже началась к тому времени, как они подошли. То тут, то там взлетали огненные цветы и блестящие снежинки. С одной стороны предлагали сукияки*, с другой — жареных крабов, с третьей — сахарной ваты. Мидори купила одну палочку, уговаривая Чонхо купить тоже, но тот мягко отказался.

Наконец, они пришли к пустынному месту, около маленькой речки. И было так красиво, что будто получилось два мира: этот и другой, подводный, точная дрожащая копия этого. Фейерверки всё взлетали и взлетали вверх, отовсюду, с каждой стороны. — Ханаби… — прошептала Мидори.

А Чонхо… Чонхо взял её за руку.

— Мидори… закрой глаза, — тихо попросил Чонхо.

— Это твоё желание? — смешливо сказала Мидори, но глаза всё же закрыла.

В следующее мгновение она почувствовала своей рукой, точнее одним пальцем, холод металла. Она поборола свою подсознательную реакцию отдёрнуть руку, оставив её в руке Чонхо, так что она быстро согрелась. Медленно девушка открыла глаза и увидела красивое кольцо с зеленым камнем на безымянном пальце левой руки.

— Это…

— Не знаю, судьба ли это или что-то ещё, но я хочу прожить с тобой всю жизнь, быть с тобой и только с тобой, всегда… Ты ведь согласна? — как всегда прямолинейно закончил Чонхо.

Мидори ещё с несколько секунд полюбовалась красотой белого золота и изумруда, а потом взглянула в глаза Чонхо. По щекам её вдруг полились слёзы, одна за другой, а она всё улыбалась, и улыбка её была краше блеска кубка J-Лиги, краше всего на свете. — Прости… — прошептала она. — Прости за слёзы.

— Глупая, — по-доброму усмехнулся он. — Не проси прощения. Это я должен просить за то, что прихожу поздно, за то, что…

— Согласна, — на сей раз она прервала его. — Чонхо, я согласна.

Мидори обняла молодого мужчину за шею, а он схватил её на руки и закружил в воздухе, счастливый более всего в жизни, хотя ответ и так прекрасно знал. А маленькие залпы всё взлетали вверх, рассыпаясь тысячами бриллиантов и миллионами самоцветов, очерчивая их силуэты, будто они сами были героями сказки.

— Саранхэ**, — прошептала Мидори, когда Чонхо поставил её на землю и просто держал за руки. Чонхо давно овладел японским, но их речь так и оставалась смесью двух языков: японского и корейского.

— Аи шитэруё* * *

, — так, как и всегда ответил Чонхо, а потом поцеловал её в лоб. Они стояли так, просто взявшись за руки и глядя в глаза друг другу, довольно долго. В окрестностях было много людей? Нет, они были совсем одни во всей Вселенной, навсегда, навечно. И это было так прекрасно, так удивительно и чудесно, что замирало сердце. Не надо было произносить слов, не нужно было что-то делать… Они просто стояли, взявшись за руки. Она до сих пор плакала от счастья, а он любовался её чистыми бриллиантовыми слезами. Волшебная ночь, прекрасная ночь… Эту ночь они запомнят навсегда.

Но всё же через некоторое время пришлось пойти обратно домой. Когда-то Чонхо провожал Мидори до дома её кузины. Теперь они могли не расставаться даже ночью. Кто-то мог бы сказать, что это может быстро надоесть. Нет. Они наслаждались каждым мигом, проведённым вместе, и это никогда не надоедало.

Домой к нему они пришли уже далеко за полночь.

*сукияки — ломтики варёного говяжьего мяса

** саранхэ — я люблю тебя, кор.

* * *

аи шитэруё — я люблю тебя, яп.

Следующий день был не на шутку волнительным и утомительным, даже несмотря на то, что это был выходной, и им обоим не надо было куда-то спешить и срочно что-то делать. Дело было только в том, что Чонхо и слышать не хотел о дальнейших действиях, прежде чем они не оповестят родителей Мидори о своём выборе.

— Да всё нормально, они ничего не скажут против, — говорила она, уже наполовину одевшись.

— Сходим сейчас и всё узнаем, — возражал ей на это Чонхо, который оказался на редкость традиционным в этом вопросе.

Да и вообще он во многом был традиционен, в привычках или мелочах, чего нельзя было бы сказать о Мидори, которая любила всё новое, а на старом вовсе не зацикливалась. Чтобы восстановить космическое равновесие, должно было бы быть всё наоборот, да не тут-то было. Может, это ещё одна причина, по которой судьба свела их вместе, и Мидори оказалась именно на той улице в тот день, чтобы окликнуть Чонхо. Вообще, они часто рассуждали на эту тему: почему они оказались вместе. Ведь было такое ощущение, будто они знают друг друга сотни лет, хотя на деле не наберут и десятка. Чонхо сидел на диване, а Мидори клала свою голову к нему на колени. Так они могли провести бессчётное количество времени.

И всё было замечательно до тех пор, пока они не подошли к дому Мидори вплотную. День был солнечный, но ветреный, поэтому чуть что, и волосы Мидори взвивались в разные стороны. Было тревожно и страшно, объявлять о своей помолвке. Родители Мидори несколько раз напоминали, что ей пора покончить «с этим корейцем», на что она просто хмыкала и уходила в свою комнату, если была дома, что было довольно нечасто. В общем и целом можно сказать, что её родители не совсем любили Чонхо, хотя обращались с ним обходительно и даже ласково, как и все японцы, порой намекая, что неплохо бы ему больше общаться с соотечественниками. Мидори всегда обижалась на это, и потом, в вежливой форме выговаривала все свои замечания.

Чего не скажешь о матери Чонхо. Часто, обычно зимой, когда заканчивался сезон, они ездили к ней. Она с радостью принимала Мидори в своём доме. Хё Сун уже подросла, начала становиться настоящей девушкой, и теперь доверяла Мидори все секреты, которые только могла вспомнить. А И Чхоль доброжелательно принимал её в дом, потому как считал себя его своим полноценным хозяином, несмотря на то, что муж матери Чонхо ещё никуда не делся.

— Ну что, идём? — наконец спросил Чонхо, взяв Мидори за руку покрепче, стоя всё так же около двери.

— Идём… — отозвалась Мидори, мельком кинув взгляд на кольцо — не снится ли всё это?

Дверь открыли далеко не сразу. Создавалось впечатление, будто с другой стороны их внимательно изучают. Наконец дверь отворил отец Мидори, Наойя Юя, представительный мужчина лет пятидесяти. Оба, Чонхо и Мидори, синхронно поклонились отцу, оставаясь в таком положении некоторое время. Отец нехотя и слегка склонился в ответ, пропуская их в свой дом.

Это было странно, прийти вот так. Хоть Чонхо и был сотни раз в доме Мидори, но никогда — с такой целью, поэтому он волновался, хотя внешне оставался всё таким же спокойным. Мидори же то и дело озиралась по сторонам, будто была в этом доме в первый раз.

— Присаживайтесь, — пригласила их сесть за стол в гостиной мать Мидори, Наойя Маюми, немного полноватая, на добрая на вид женщина средних лет.

Оба как по команде уселись за низкий стол, подогнув под себя колени. Всё это время Мидори прикрывала свою левую руку, чтобы не было видно кольца до поры до времени. Птицы пели за окном, ветер понемногу стихал, но обстановка в доме была довольно напряженной.

— Как твоя подготовка к выставке? — спросила мать Мидори. Чонхо родители будто не замечали, что случалось уже не раз. Мидори это всегда раздражало.

— Хорошо, всё идет по плану, — ответила Мидори. — Мы с Чонхо решили добавить ещё несколько фотографий…

— Кстати, твои последние фотографии в статье о новом музее были просто замечательны, — перебил её отец. Чонхо всё это время благоразумно молчал, переводя взгляд с одного на другого.

— Спасибо, — ответила Мидори. — Кстати… мы с Чонхо…

— Не хотите чаю? Не дождавшись ответа, Маюми-сан пошла на кухню заваривать чай. Мидори и Чонхо переглянулись.

— Твоя игра на этот раз оказалась неожиданно хорошей, — будто впервые заметив Чонхо, сказал отец, заставив того незаметно вздрогнуть. — Но я не так увлекаюсь футболом, мог и ошибиться.

И такие колкости тоже были в духе родителей Мидори. Чонхо давно привык, поэтому просто старался как можно меньше с ними разговаривать.

— Вот и чай. — В гостиную вернулась мать Мидори.

Она расставила всем чашки и уселась сама. Родители приступили к чаепитию. Чонхо и Мидори к чашкам не притронулись. Вдруг застрекотала цикада. Рановато для неё в такую пору.

— Я сделал вашей дочери предложение, — вдруг неожиданно начал Чонхо. — Теперь спрашиваю вас: вы согласны отдать мне свою дочь в жёны?

Говорил он это всё с ледяным спокойствием, но внутри, Мидори чувствовала это, так и дрожала каждая струнка. Родители Мидори, ни один, ни второй никак не отреагировали на это, спокойно продолжая пить чай.

— И я сказала «да», — не выдержала Мидори затянувшегося молчания.

И снова полнейшее игнорирование. Чонхо и Мидори снова переглянулись.

— Этого следовало ожидать, — наконец сказал отец. — А теперь ответь мне: ты хорошо подумала? Под этим выражением скрывалась целая речь: «Хорошо ли ты подумала, что согласилась выходить замуж за этого корейца, который не может ничего, кроме как бегать с мячом по полю, в то время как мы в состоянии найти тебе обеспеченного мужа из хорошей семьи и с приличным достатком?».

— Да, хорошо.

Под этим тоже можно было понять целое высказывание: «Да, я хорошо подумала, ведь я люблю его и больше никого, а если запретите, то всё равно выйду за него замуж, ведь я люблю его больше жизни».

— Что ж, ладно. Кстати, а та твоя фотография…

Разговор снова потек в жутко официальном русле, что означало: поговорим потом, когда этот кореец (иначе они его просто не называли, потому что тоже чтили традиции и всех корейцев, мягко сказать, недолюбливали) уйдёт, поэтому спустя несколько часов Мидори, проводив Чонхо, осталась дома. И вот тут-то начался настоящий разговор, с самого начала не предвещавший ничего хорошего.