Тонкости воспитания (джен)

Дублин, 1661 г.

— Джон! — раздался из передней звонкий голос миссис Блад. — Джон, подойди сюда! — Вслед за этим внизу послышался какой-то шум.

Доктор Блад появился на лестнице.

— Что случилось, дорогая? — спокойно спросил он.

Розмари грубо подтолкнула вперед их девятилетнего сына.

— Полюбуйся!

Едва взглянув на свое дитя, доктор охнул и быстро сбежал вниз по ступенькам.

— Боже, Питер! Что произошло? Ты что… дрался?!

Питер не ответил, но его вид говорил сам за себя. Вся одежда в грязи, один рукав оторван с корнем. Взмокшие волосы слиплись на лбу черными сосульками. Нижняя губа разбита, щека измазана кровью.

— Что с тобой стряслось? — ошарашено повторил отец.

Питер опустил глаза, размышляя, как бы объяснить все покороче.

Раздраженная его молчанием, мать замахнулась для очередного подзатыльника.

— А ну, отвечай отцу, паршивец! — прикрикнула она.

В ту же секунду доктор схватил ее руку и мягко отвел в сторону.

— Не надо, Рози, — сказал он. — Ему и без тебя уже досталось.

Она открыла рот, чтобы возразить, но муж опередил ее, заверив:

— Я с ним поговорю.

При этих словах молодая женщина выдохнула и отступила, решив не спорить.

— Давно пора, — проворчала она. — Мое дело — кухня, в конце концов. А тебе придется забирать его из школы, потому что его — оказывается! — нельзя оставлять без присмотра. Слышал бы ты, что мне сейчас выговаривал этот их… толстяк краснорожий, как там его… Хаверинг! Устроил мне выволочку при всем честном народе. Заявил, что я не умею воспитывать детей. Ты слышал, а? Я не умею воспитывать детей!

Доктор сжал острое плечо сына.

— Питер, поднимись, пожалуйста, ко мне в кабинет, — строго велел он.

Не смея взглянуть на матушку, которая продолжала полыхать от гнева, Питер послушно поплелся наверх.

Розмари тоже сделала нетерпеливое движение по направлению к лестнице, но Блад остановил ее.

— Рози, займись своими делами, милая.

— Но…

— Займись, — повторил он. — А мы сами разберемся.

Оскорбленно фыркнув, миссис Блад развернулась на каблуках и быстро скрылась в кухне.

* * *

Незадолго до этого...

— Ах, извините, сэр! Я принял вас за девчонку! — хрюкнул Нейл, с силой толкнув его плечом. — Вашим кудряшкам и ресничкам позавидует моя сестричка!

Дружный хохот мальчишек из протестантского квартала, висевших на заборе, заставил Питера сначала побледнеть как мел, а затем залиться краской гнева.

Он хотел броситься к обидчику, но кто-то сзади рванул его за волосы. Да так, что из глаз брызнули слезы. Сделав невольный шаг назад, Блад оступился, споткнувшись о чью-то заботливо подставленную ногу.

Не успев толком сообразить, что произошло, он уже оказался на мокрой земле, а сверху на него накинулись Нейл со своим неразлучным приятелем Фрэнком Дарреном, младшим сыночком пастора Даррена.

Одно время пастор прямо-таки обожал делать Питеру замечания, встречая на улице. Называл его «заблудшей овцой», что бы это ни значило, замогильным голосом пророчил ему геенну огненную и тому подобные ужасы. Насытившись этим по горло, несколько месяцев назад вместе с друзьями из своей прошлой школы Питер слегка… подшутил над старым ханжой. Увы, не слишком удачно. Выяснилось, что преподобный Даррен напрочь лишен чувства юмора. Все закончилось скандалом и поркой, настолько дикой, что мать с криками забрала Питера из школы. А отцу пришлось срочно подыскивать для него другую. С тех пор пастор старательно игнорировал Питера, глядя на него, как на пустое место. Зато его младшенький объявил Бладу чуть ли не кровную месть. Да еще натравил на него своего визгливого, умственно отсталого дружка. И хотя новая школа Питера находилась довольно далеко от старой, при желании отследить его ежедневный маршрут не составляло труда. Что эти двое и сделали, притащив с собой с полдюжины подпевал в черных костюмчиках с белыми воротничками.

Совершенно озверев под градом посыпавшихся на него ударов, Питер начал вырываться, отчаянно молотя кулаками по рукам и головам своих врагов.

Один удар пришелся Нейлу точно промеж глаз, и тот с воплем отскочил в сторону.

— Ах ты! — взревел Фрэнк, с размаху хватив Блада по уху и наваливаясь на него всем своим весом. — Папистская свинья!

Легко опрокинув наполовину оглушенного противника, который, к тому же, был меньше его раза в два, Даррен придавил его коленом. А потом схватил руку Питера и, заведя ему за спину, начал беспощадно выкручивать.

— Ну что, сволочь, мало тебе? — пыхтел он. — Хочешь добавки? Хочешь?! Будешь знать, как досаждать моему отцу!

«Это еще вопрос, кто кому досаждал…»

— Только и можете, — тяжело дыша, выдавил Блад, — бить лежачего…

Нейл фыркнул, не прекращая тереть ушибленный лоб.

— Ну-ка, Фрэнки, отпусти его! Посмотрим, что он сделает.

— О да! — заржал Фрэнк, ослабляя захват. — Сейчас он нам ка-а-ак пока-а-ажет…

Воспользовавшись секундным послаблением, Питер вывернулся и вскочил на ноги.

— Ай-ай-ай, как страшно! — издевательски запищал Нейл.

Не помня себя от ярости, Блад схватил с земли камень и замахнулся на этого урода.

И надо же было мистеру Хаверингу выйти из школы именно в этот момент…

— Ты что творишь, негодный мальчишка?! — заорал учитель, как всегда мгновенно приходя в бешенство. — Немедленно брось камень! Это уже переходит всяческие границы! Я позабочусь, чтобы твои родители обо всем узнали. Больше я этого терпеть не намерен.

* * *

Он не собирался ни с кем драться. Все вышло совершенно случайно, как всегда. Да только… кто ж ему поверит?

Получив по ушам от матери, Питер теперь ждал нагоняй от отца, полностью смирившись со своей жестокой судьбой.

Тем сильнее было его удивление, когда, войдя в кабинет, доктор просто указал ему на умывальник в углу:

— Надо бы смыть эту грязищу, как думаешь?

Сам он, засучив рукава, взял с подоконника кувшин с водой и не спеша перелил ее в медный тазик, которым пользовался для перевязок.

Пару минут Питер неловко пытался умыться одной рукой. Вторая после драки болела нещадно и отказывалась сгибаться. Вода расплескивалась во все стороны. Заметив это, отец быстро пришел ему на помощь.

— И это тоже давай снимем, ладно? — доктор помог сыну стащить грязную рваную куртку.

Больная рука застряла в рукаве, и Питер тихо вскрикнул, когда отец потянул за него.

— Что? — встревожился доктор. — Где-то больно?

Питер кивнул.

— Да, — признался он. — Рука…

Блад аккуратно стащил рукав куртки с поврежденной руки сына и, усадив его за свой стол, внимательно осмотрел предплечье.

Очертания костей легко угадывались под смуглой кожей, но сустав уже успел распухнуть.

Питер напрягся, когда твердые руки отца принялись ощупывать больное место.

— Кто-то ее тебе хорошенько вывернул, — вздохнул доктор. — Слава богу, кости целы.

Сцепив зубы, Питер тоже осмотрел пострадавшую конечность. С серьезным видом потрогал сустав, попробовал пошевелить пальцами, и нахмурился.

— Господи! — воскликнул вдруг отец, взглянув в окно, но не выпуская покалеченную руку сына. — Это еще что такое?!

— Где? — встрепенулся Питер, живо оборачиваясь к окну.

…И в этот момент его предплечье с глухим щелчком встало на место.

Питер подскочил, но боль длилась всего мгновенье, так что он даже не успел испугаться по-настоящему.

Быстро обернувшись к отцу, он встретился взглядом с его спокойными, улыбающимися глазами.

— Я пошутил, — тихо ответил доктор, поглаживая его предплечье своей большой худощавой ладонью.

Затем он смочил салфетку в чистой воде и стал осторожно промокать ссадины на лице Питера.

— Ты видишь, сын, я тебя ни о чем не спрашиваю, — говорил отец, не отрываясь от своего занятия. — Не ругаю тебя, хотя мог бы. Взамен я надеюсь, что ты, если не объяснишь все сам, то хотя бы дашь слово, что подобное не повторится, и что ты никогда больше не станешь позорить нас с матерью.

Питер страдальчески поднял брови.

— Я не могу дать тебе такое слово, пап, — признался он. — Это зависит не от меня.

— Неужели? — нахмурился доктор.

Питер кивнул. Отец задумался, продолжая заниматься его болячками. Но на лице его было написано такое огорчение, что Питер сам не заметил, как все ему рассказал…

— Почему я должен ходить в эту школу? Я не понимаю. Почему сыновья булочника О'Коннела туда не ходят? И дети мистера Магвайера, фермера? Почему я?

Доктор покачал головой.

— Потому что ты — не они. Ты мой сын. Ты должен учиться… Впрочем, если ты считаешь, что готов довольствоваться профессией булочника или фермера, разрешаю тебе бросить школу хоть сейчас. Но думается мне, ты все-таки способен на большее.

Питер вздохнул. Жизнь казалась ему беспросветной.

— Ты уверен, что я ничего не могу сделать? — спросил отец после недолгого молчания. — Возможно, мне стоит сказать этим мальчикам, чтобы они тебя больше не трогали…

— Нет! — резко возразил Питер. — Так станет только хуже. И меня опять выгонят из школы… И тогда мама меня убьет.

В это время отец как раз закончил с перевязкой. Разбитая коленка Питера была обработана, глубокая ссадина на щеке скрылась под пластырем, туго перебинтованная рука покоилась на перевязи.

— Вот так, — отбросив в лоток ножницы и остатки бинта, доктор с ног до головы оглядел своего бедового ребенка. — Мама должна сжалиться.

Питер помолчал, изучая свое отражение в мутной от крови воде.

— Пап, скажи, когда я уже вырасту? — серьезно спросил он.

Отец грустно улыбнулся, глядя на его склоненную голову.

— Это произойдет очень скоро, Питер, — ответил он. — Уж это я тебе гарантирую.

На лестнице послышались легкие раздраженные шаги, заставившие обоих Бладов беспокойно обернуться.

— Джон, вы еще не закончили? — раздался голос матери из-за двери.

— Уже заканчиваем, родная! — громко отозвался отец.

Мама заглянула в кабинет. Словно ожидая от нее новой порции брани, две пары мужских глаз напряженно уставились на нее. Но, кажется, Розмари не имела ни желания, ни сил дальше с ними ругаться.

— Ужин почти готов, — устало сообщила она. — Питер, ты собираешься переодеться или так и будешь ходить в этих лохмотьях? И расчеши, наконец, свои космы, смотреть тошно!

Глядя на нее, Питер упрямо поджал губы и взъерошил волосы еще сильнее. Отец усмехнулся, набивая свою трубку.

Мать со вздохом закатила глаза.

— Спускайтесь, как закончите, я вас жду.

Когда дверь за ней закрылась, доктор снова взглянул на сына.

— Не говори ей, — попросил Питер.

— Не буду, — ответил отец, раскуривая трубку и одергивая по очереди закатанные рукава. — Но и ты не лезь на рожон. Не задирайся. А если протестантские ребята снова к тебе пристанут… постарайся хотя бы вести себя достойно, ладно? Не опускайся до их уровня.

— Хорошо, я постараюсь, — послушно произнес Питер. В тот момент он казался абсолютно шелковым ребенком.

* * *

— На вкус просто божественно, дорогая, но я правда больше не могу, — признался доктор Блад.

Забирая его тарелку, Розмари хмуро глядела на сына, который вяло ковырял румяный стейк здоровой рукой. Вообще-то он был голодный, но слишком устал, чтобы есть. Только матери это разве объяснишь…

— Питер, не испытывай мое терпение! Если ты сейчас же не будешь есть, я вообще перестану готовить! Я уже устала выслушивать сожаления соседей по поводу твоего недокормленного вида. Можно подумать, я морю тебя голодом!

Медленно выдохнув, Питер снова взялся за вилку.

Отец хмыкнул, вынимая из кармана киссет.

— Мама права, Питер, — подтвердил он. — Без этого, увы, не вырастешь.

Сын ответил ему мрачным взглядом.

— Ты же как-то вырос, — пробормотал он себе под нос.

Услышав это, отец распрямился на стуле.

— Следи за языком, молодой человек!

Питер молча вздернул подбородок.

Они сидели друг напротив друга, как два взъерошенных черных петуха, абсолютно одинаково поджав губы. Они были так похожи, что Розмари, отстраненно наблюдавшая эту сцену, фыркнула, не удержавшись.

— Отставить разговоры! — приказала она. — Питер, если у тебя нет сил жевать, съешь хотя бы картошку. Джон, убери эту дрянь, ты знаешь, я не терплю, когда ты дымишь за столом!

Она провела рукой по лбу.

— Что-то у меня от вас голова разболелась, доктор… У тебя не осталось той чудесной настойки? В прошлый раз она быстро помогла.