Стезя в метели (джен)

Несмотря на то что время года было летнее, погода стояла холодная — недавно прошёл дождь, а ветер так и рвался пролезть под мантию и заморозить всё, что было под ней.

В Хогсмиде, несмотря на уже упомянутую погоду, было довольно людно. Ещё бы — конец учебного года, все дети, освободившись от экзаменов, шли в Хогсмид в последний раз за этот учебный год. Однако в «Кабанью Голову» никто не заходил. Аберфорт куда-то ушёл, должно быть, к мадам Розмерте, — в последнее время он часто туда ходил. Корбен не был против; находясь наедине, они не всегда знали, что можно сказать друг другу. И всё же находиться наедине с самим собой было почему-то хуже. На зло даже клиентов не было, хотя хуже было бы, если бы его стали спрашивать о «подвигах войны» — омерзительное название, однако до сих пор его так называли. А в газете «Ежедневный Пророк» о нём упоминали часто как о герое, хотя героем назвать такого человека, как он, было довольно сложно.

Корбен — лишь озлобленный зверь, который не умеет ничего, кроме убийств. Или как минимум он так думал о себе.

От мыслей мужчина решил выйти на улицу, несмотря на погоду, — хотелось немного отвлечься. Перед выходом он решил взглянуть в зеркало. На него посмотрел всё такой же крупный мужчина в красной мантии без рукавов, похожей больше на безрукавку, — ведь длина была не до пола, а до колен. На мантии были вышиты чёрные полумесяцы. Надевая такую мантию, Корбен надеялся отвести взгляд от его усталого и шрамированного лица и отсутствующего куска уха. Кисти, выглядывающие из-под одежды, всё ещё были покрыты рваными шрамами. В целом он был всё такой же. Одно «но»: несмотря на то что прошло относительно не так много времени с окончания войны, он сильно постарел — как минимум внешне. На лице были морщины, в относительно коротких волнистых волосах появились седые пряди. Да что уж там, даже в бровях были белые волосы. Было неприятно, ведь даже у Аберфорта, старика, было не намного больше седых волос. А Корбену всего-то двадцать семь, выглядел он при этом на все тридцать семь. Аберфорт объяснял такое постоянными битвами и, как следствие, стрессом. Возможно, он был прав.

Мужчина вышел на улицу Хогсмида. Всюду ходили дети, бегали. Улицы Хогсмида, казалось, было не узнать. Прошло всего десять лет с окончания войны, но все здания мало того что были восстановлены, так ещё и устремились ввысь и вширь.

Тяжело выдохнув, Корбен отправился на главную улицу, сам не зная зачем. В целом ему ничего не нужно было, и желания заходить куда-то тем более не было. К тому же о нём вечно шептались. Даже навыки легилименции не нужны, чтобы знать, что люди при его виде думают. Боятся. Испытывают отвращение. Лучше уж пусть испытывают отвращение, чем называют его героем, — тошнит от такой клички уже.

И вот опять: стоило пройти мимо кого-то, сразу сзади шептали: «Это же прошёл Корбен Дамблдор, да? Такой грозный тип».

«Ещё бы!Ты разве не слышал, что он вытворил в прошлое Рождество в Польше?»

Корбен прорычал себе под нос и ускорил шаг. Хоть под дизалюминационным заклинанием ходи, ей-богу.

«Сладкое королевство» привлекло названием, но, увидев толпу школьников, подходить расхотелось — лишь распугает покупателей у лавки. Попросит потом Аберфорта принести шоколадных лягушек.

Хотя нет, лучше что-то другое, — ему ведь опять выпадет карточка с Альбусом Дамблдором, и так настроения нет, его рожу видеть ещё не хватало.

Попутный ветер занёс его в магазин мантий, где его встретила добрая, но не болтливая продавщица.

— Добро пожаловать, мистер Дамблдор, — улыбнувшись, сказала она. — У нас как раз в наличии новые красные мантии, желаете посмотреть?

— Добрый день, — без особого дружелюбия сказал Корбен. Собственный голос показался ему чужим — низким и таким грубым, он всегда таким был? — Да, можно глянуть.

Он проторчал в лавке около тридцати минут, но единственное, что ему понравилось, — была мантия точно такая же, как у него, без рукавов и немного короче. Её почти что можно было назвать безрукавкой, лишь символы были иными — теперь на них были маленькие ярко-красные фениксы. Долго не думая, Корбен её и купил, и сразу же надел, а старую отправил в «Кабанью Голову» заклинанием.

После отправился в «Три Метлы» всё-таки. Стало боязно за Аберфорта — вдруг кто-то хочет его убить? Хотя, рациональности ради, никто из страха перед Корбеном даже грубого слова ему не говорил.

В «Трёх Метлах» было немноголюдно. Что уж там, было весьма мало народу. Никто не желал просиживать свой последний день учебы в пабе. Неудивительно. Местные же не хотели выходить на улицу в такую погоду. У барной стойки он нашёл сразу и мадам Розмерту, и своего дедушку. Они о чём-то оживлённо разговаривали, но, когда вошёл Корбен, оба посмотрели на него и замолчали.

— Корбен, мой дорогой, давно вас не видела! Вы ведь не выходите почти. Как вы? — первая заговорила мадам Розмерта, засуетившись вдоль стойки как встревоженная курочка. Корбен же сел рядом с дедом, каждый раз удивляясь, что стал больше Аберфорта — из-за мышц, скрытых под мантией. — Желаете чего? Может, сливочного пива? Или огненного виски?

— Должно быть, я потерял счёт времени, прости, — улыбнулся ему Аберфорт. — Мы тут так заговорились.

— Ничего, мне тоже стоило прогуляться, — ответил Корбен, кивнув приветственно мадам Розмерте, и добавил: — Сливочное пиво, пожалуйста. И, повторюсь, давайте на «ты».

— Хорошо, — мадам Розмерта быстро начала готовить сливочное пиво. Корбен, конечно, не говорил это Аберфорту, но у неё оно получалось вкуснее. Пара раз взглянув на Корбена, она добавила: — Хорошо выглядишь. Кажется, новая мантия?

— Да, я тоже заметил, — сказал Аберфорт, приобняв внука (хотя на вид они уже больше походили на отца и сына). — Тебе очень идёт, правда. — Он улыбнулся. Корбен отпил только что приготовленное сливочное пиво, внутри стало тепло. Он уже привык, что Аберфорт нахваливает его просто так. Он пытается его поддержать и делает это как может. Было приятно. — И рисунок интересный.

— Спасибо, — сказал он одновременно и Розмерте за пиво, и Аберфорту за комментарий. Он положил на стол пару сиклей.

— Ох, что ты! За счёт заведения! — она оттолкнула монеты обратно.

— У меня есть другие деньги, если эти кажутся кровавыми, — ответил недовольно Корбен, сунув руку в карман.

— Ну что ты такое говоришь! — воскликнул Аберфорт. — Она просто хочет сделать тебе приятно.

— Я не обижаюсь ни капли, но я согласна с твоим дедом, — обиженно сказала она.

Повисла тишина.

— За что же мне делать приятно? — тихо спросил Корбен. Взглянув в свой бокал — очень уж быстро он опустел. Мадам Розмерта очень резко забрала бокал и начала делать ещё один.

— Скажешь тоже! — недовольно сказала она. — Ты же герой, чего стоит последнее дело в Польше!

— В чём же тут геройство? — устало спросил Корбен. Вечно ему так говорят. — Я скорее уж наёмник.

— Наёмники не рискуют жизнями, устраняя тёмных магов, претендующих на звание мировой угрозы, — проворчал Аберфорт, поглаживая бороду. — Более того, министерства всего мира не нанимали бы наёмника. Считай это зарплатой… компенсацией за риск.

— Согласна, — сказала мадам Розмерта, протягивая ещё одну кружку.

— Что-то вы во всём друг друга поддерживаете в последнее время, — подозрительно покосился на них обоих Корбен, переводя тему.

— А?! — воскликнули оба. Аберфорт сделал то, от чего у Корбена впервые за пять лет брови подлетели вверх, — только подумать, Аберфорт, его дед, которого он знал так много времени, покраснел!

К счастью, входная дверь открылась, — ведь Корбен не знал, как выпутаться из настолько неловкой ситуации. Минус был в том, что в дверях стояла профессор Макгонагалл, за ней в паб заходили профессор Флитвик, Хагрид и позади всех шёл Невилл Долгопопс, вернее, профессор Долгопопс.

— Здравствуйте, Розмерта! — сказали почти что одновременно все преподаватели. Они явно не узнали Корбена издали. Приблизившись, они посмотрели на Аберфорта, а потом, кажется, наконец узнали Корбена. Хотелось, если честно, провалиться под землю.

— Какая встреча, мистер Дамблдор! — воскликнула с удивлением профессор Макгонагалл. Корбен слегка помахал преподавателям рукой, на которой не хватало среднего пальца. Флитвик бросился к нему, поскорее занять место рядом. Не успел он заговорить, как здоровяк Хагрид обнял Корбена сзади, очень уж крепко.

— Рубеус Хагрид, вы его, кажется, задушите! — воскликнул Флитвик. Тот опомнился и отпустил, приговаривая, что так давно его не видел, что не сдержался. Они все после поздоровались с Аберфортом.

Долгопопс неловко пожал руки обоим Дамблдорам.

— Я согласна с Хагридом, вас совсем не видно в последнее время. Вы совсем не выходите из дома, это вредно для здоровья, — сдержанно сказала Макгонагалл, однако в тоне была теплота, — она тоже была рада его видеть. Корбен даже не знал, что ответить.

— Мой мальчик, чего же вы так изменились? Будто бы… не знаю, постарели? — воскликнул профессор Флитвик. На это Корбен совсем не знал, что ответить. Преподаватели тем временем заказывали себе напитки.

— Не так уж и редко я выхожу из дома, — ответил Корбен, отпивая, добавил: — И да, я немного постарел, полагаю, из-за пережитого стресса. Как школа? Невил, должно быть, очень нравится ученикам.

Невилл, что сидел молча, хмыкнул. Корбен пригляделся к нему — да, он тоже постарел, не как Корбен, вернее будет сказать, повзрослел, стал серьёзней. Они не виделись с Битвы за Хогвартс, хотя все новости жизни Невилла знал Аберфорт, — всё-таки они сильно подружились во времена Битвы за Хогвартс.

Своими знаниями о жизни Невилла Аберфорт обычно делился с Корбеном, мужчину обычно это злило.

— Для меня главное, чтобы они любили растения и не ранились садовыми ножницами, как я, — ответил тот.

— Красивая мантия, — сказал Хагрид, смотря на Корбена. Тот кивнул в благодарность.

— Мой мальчик, в Польше правда были вы?! — воскликнул Флитвик. — Безумие! Столько тёмных волшебников, почти что захватили страну!

— Да, это был я. Давайте на «ты», пожалуйста, — повторил Корбен, снова посмотрев на свой пустой стакан, вспоминая реки крови. — Не так уж и серьёзно всё было. — Он заметил, что все затаили дыхание и внимательно слушали. Ну, раз хотят послушать, то пусть слушают о «геройском герое». — Двадцать волшебников хотели избавить страну от полукровок и маглорождённых. Ничего нового. Так как страна маленькая, им не хватало мракоборцев, чтобы дать достойный ответ, — ведь их Министерство магии поскупилось и платит совсем гроши мракоборцам, никто не желает приезжать и работать у них. Вот у них кадров не хватило. А эти тёмные волшебники просто напали группой. Вот и получается, они хотели захватить Министерство, а я их у входа и встретил.

— В газетах писали, что они убили около тридцати магов и десяти мракоборцев, — сказала Макгонагалл, что тоже внимательно слушала.

— Это да, — протянул Корбен и немного с раздражением бросил, вспоминая бывших врагов, — ни капельки их жаль не было, — в газетах не писали, но они так же убили около десяти маглорождённых детей. Жалкие гады, только толпой нападать и могут.

— И как, ты их… их… ну того? — спросил Хагрид. Всё, кажется, стало ещё тише.

— Меня ведь зовут только когда преступники переступают порог, «живой или мёртвый», или когда преступления настолько доказаны и многочисленны, что остаётся только устранение на месте, — а задерживать их слишком опасно, — пробурчал Корбен. Потом он потер шею и легкомысленно добавил: — Да, всех до единого.

— Так и надо гадам! — сказала мадам Розмерта. Все, включая Корбена, посмотрели на неё, и она добавила: — Что? Они убили столько несчастных детей!

— Согласен, — сказал Аберфорт, похлопав по плечу Корбена. — Больше они никого не убьют.

— Давайте прекратим этот разговор, мне от такого дурно, — сказала Макгонагалл. Корбен кивнул.

Они просидели немного в тишине, видимо, переваривая разговор.

«Ну вот,опять ты топишь всех в чернухе», — подумал про себя Корбен.

— Как там школа? — повторил вопрос Корбен, смотря на профессора Макгонагалл. — Только не говорите, что опять преподаватель по Тёмным искусствам пропал.

— Да нет, этот подал в отставку, — радуясь перемене темы, сказала директор Макгонагалл. — Сказал, что не может выдержать расставания с семьёй. А предыдущий сбежал за границу, — оказывается, он держал у себя тварей, что без лицензии не то что заводить нельзя, — их даже видеть без лицензии нельзя.

— Хороший был мужик, весёлый, — прокомментировал Хагрид. Неудивительно, что они нашли общий язык, — любовь Хагрида к запрещённым тварям была известна всем.

— А Слизнорт, полагаю, устроил званый прощальный обед для своих «особенных» учеников? — с усмешкой сказал Корбен. Директриса в ответ кивнула и едва заметно улыбнулась.

Дальше разговор шёл сам по себе. Преподаватели разговаривали между собой и с Аберфортом. Ну, все, кроме Флитвика, — тот спрашивал про Польшу и про то, какие заклинания используют там, после рассказывал Корбену об учениках, которые его удивляют, и, конечно, предавался ностальгии, ведь сравнивал своих учеников с ним и повторял: «Ты, конечно, совсем на другой ступени был». Корбен слушал, единственной мыслью был вопрос: «На пару ступеней впереди или на сотню позади?».

И вот опять, среди полной комнаты людей, он чувствует себя одиноко, — ведь они все равно далеко от него, не понимают.

Вскоре посиделки кончились, уже был совсем вечер, и солнце уходило за горизонт. Профессора собирались уходить. Но тут Макгонагалл назвала его имя.

— Мистер Корбен Дамблдор, я хотела бы с тобой поговорить, — они всё ещё сидели все вместе за барным столом, но все вдруг замолчали. Мужчина вопросительно посмотрел на директрису. — Я бы не стала нарушать твою мирную жизнь. Дело в том, что мне уже некому предлагать место преподавателя по Защите от Тёмных искусств, — никто больше не соглашается на место, на котором едва ли можно удержаться год.

Повисло молчание. Сначала Корбен подумал, что это какая-то шутка, однако никто не смеялся.

— Что же, вы хотите предложить это место мне, человеку, что славится тем, что убил невообразимое количество волшебников? Смешно, — он усмехнулся. — Вот родителям детей понравится, что их чад учит убийца.

— Это не шутка, — она нахмурилась. — Кто, как не всемирно известный мракоборец, подходит больше? К тому же, если кто и способен наконец избавить эту школу от проклятия, то только ты.

— Нет, — отрезал Корбен. — Мне делать там нечего. Дети меня пугают, уверен, я их тоже. К тому же расстался я с Хогвартсом в очень плохом свете.

— И всё же подумайте, — приняв его ответ, сказала директор. — Ответ жду до конца июля.

— Ох, профессор Дамблдор, — всхлипнул Хагрид. — Как же было бы хорошо, вернись Дамблдор в Хогвартс.

— Я, если что, тоже Дамблдор, — вставил Аберфорт.

— Хочешь работать в Хогвартсе? — спросил Корбен недовольно.

— Нет, — ответил Аберфорт, хмуро смотря на Корбена.

Они стали расходиться. Аберфорт и Корбен отправились домой, по пути, как обычно, собирая взгляды и перешёптывания. Звёзды уже застелили весь небосвод. Корбен понял, что крайне редко на них смотрит. Они просто для кого-то светят? Или они просто живут, не думая о ком-то, кому они светят?

Они пришли в «Кабанью Голову» довольно быстро. С друг другом они почти не разговаривали. Когда зашли, Аберфорт встал за барную стойку.

— Может, ещё немного выпьешь и поболтаем, если ты, конечно, хочешь, — сказал Аберфорт, видно, заметив, как Корбен опять с головой погрузился в свою пустоту, — должно быть, его глаза стали стеклянными. Корбен сел за стойку.

— Например? — спросил он хмуро, взяв в руки бокал огненного виски, который ему налил дед.

— Например, обсудить твою возможность стать профессором в Хогвартсе, — ответил Аберфорт, наливая и себе. — Всё-таки хорошая возможность начать жизнь с начала.

— Я не хочу. Чему я могу научить детей? — пробурчал Корбен, крутя в руке бокал. — Плюс, они будут меня бояться, да и я детей не люблю, — вечно ноют, перебивают, спрашивают банальности и вечно нарушают правила. Да и в целом, лучше уж лежать на кровати весь день, чем работать.

— Будто ты не нарушал правила, — с ухмылкой в бороде заметил Аберфорт, тоже крутя бокал в руках (это у них было общее).

— Я не был ребенком после третьего курса, а до всегда жил по правилам, до того как стал убийцей.— ответил Корбен хмуро. Аберфорт нахмурился, виновато глядя себе в стакан. «Ну вот, получилось обвинить самого дорогого мне человека». Помолчав, Корбен постарался вернуть настроение Аберфорту, — почему-то, несмотря на своё тяжёлое состояние души, ему очень не хотелось, чтобы самый ему дорогой человек тоже страдал, грустил. Хотелось, чтобы он был счастлив, ведь в конце концов, они оба были лишь сломанными людьми, и один непременно тянул другого на дно. — Так что, боюсь, это плохая тема для обсуждения. Но у меня есть тема получше.

— Какая? — поднял глаза Аберфорт.

— Ты влюбился в мадам Розмерту, — слегка ухмыльнувшись Корбен указал пальцем на Аберфорта.

— Что! — вскрикнул Аберфорт, пожалуй, слишком эмоционально. Сам он, конечно, покраснел до жути, что снова удивило Корбена. — Конечно нет! О чём ты таком говоришь?!

— Да ладно тебе, я же вижу, ты вообще шёлковый рядом с ней, — усмехнулся Корбен, — и красный как рак.

— Ничего я не красный! — нахмурился Аберфорт и взглянул в своё ближайшее отражение, и ударил себя ладонью по лицу. Помолчал, добавил: — Это настолько заметно?

— Предлагаю за это выпить, — Корбен заставил выдавить из себя что-то подобие улыбки, и стукнул своим бокалом о бокал Аберфорта. Тот был удивлён. С трудом Корбен добавил: — Я рад за тебя. Никогда тебя таким счастливым не видел.

Аберфорт неловко потер шею, но стакан поднял, и они оба выпили. Он налил им обоим ещё.

— И давно у вас с ней старперский роман? — усмехнулся Корбен.

— На себя глянь, сам ты старпер, — пробурчал недовольно Аберфорт, отвёл взгляд, добавил: — Нисколько. Пока. — Он снова вернул взгляд на Корбена, словно пытаясь увидеть в нём толику осуждения. Даже чтение разума было не нужно, — он чувствует вину, что счастлив, потому в оправдание затараторил: — Мы так давно друг друга знаем. Она ещё в прошлом году пирог мне принесла, а я даже не подумал… но как-то недавно она назвала меня «очень даже ничего», а я ведь порядочный и никогда в таком ключе о ней не думал, но вот она сказала, и внутри что-то щёлкнуло, и разговаривать с ней приятно, и…

— Можешь не рассказывать, — отпил бокал Корбен. После он покрутил пальцем у виска. — У вас всегда были отношения своеобразные, я не удивлён. И вообще, в каком месте ты порядочный?

— Значит, ты не злишься? — спросил Аберфорт прямо. — Что я вот так вот… Обещал быть всегда рядом с тобой после войны, а теперь получается, иду свою жизнь делать, тебя оставляю. Как предатель.

— Ну что ты такое говоришь? — нахмурился Корбен. — Я, наоборот, счастлив, что хотя бы ты нашёл путь. Я взрослый мальчик, со своими проблемами как-нибудь сам разберусь. — Аберфорт слегка улыбнулся. Корбен добавил: — Ну так что, сколько свиданий? Или вы время не теряете и сразу в непотребства?

— Непотребства?! Я не намерен это с тобой обсуждать! Как ты вообще смеешь?! — Аберфорт стал совсем красный. — Всего лишь я ей сказал, что она мне нравится, и позвал погулять завтра вечером. И всё.

— Ого, да ты и впрямь порядочный мужчина, ха-ха, — ухмыльнулся Корбен. — Ну, значит, свидание, неплохо. Не помню, чтобы у тебя была парадная мантия.

— Чем эта не сойдёт? — спросил, хмурясь, Аберфорт. Он был в чёрной мантии, на ней были разводы и рваные углы.

— Хм, — Корбен оглядел его с головы до ног. — У вас тогда до непотребств вообще никогда не дойдёт.

По взгляду Аберфорта казалось, тот был готов задушить Корбена, если тот ещё раз скажет что-то пошлое. Корбен приподнялся и зашагал к сундуку в углу комнаты.

— Где же… — копался он в вещах, среди всех своих мантий. Он наконец нашёл ту, которую искал. Она была, в отличие от остальных красных, белой, у груди были светлые медведи, они мило обнимали друг друга. — наконец-то нашёл.

— Ты что это удумал? — спросил Аберфорт, когда внук принёс мантию и положил на барную стойку.

— Надень, — он взмахнул палочкой, и мантия чуть-чуть стала больше, чтобы могла налезть на Аберфорта. — Я её ни разу не надевал, не подходит как-то по духу.

— Я не могу, она ведь твоя, — неловко пробормотал Аберфорт. Корбен привык, что тот не умел принимать подарки, потому просто настоял. Дед всё-таки повиновался и надел новую мантию, она ему была в пору. — Ну как?

— Тебе идёт. Налезло хорошо. Теперь… — Корбен усмехнулся, — ты сам выглядишь как добрый мишка, ей понравится.

Аберфорт улыбнулся.

— Спасибо, — сказал Аберфорт и поднял бокал второй раз. — За тебя, Корби. За моего дорогого внука и нас. Ведь мы, несмотря ни на что, всё ещё семья.

Корбен хмыкнул и заставил себя поднять бокал тоже. Они выпили. На хорошей ноте решили ложиться спать. Но Корбен ещё долго смотрел в потолок, слушая, как дед посапывает за стеной. Хоть один из них сегодня уснёт счастливым.