Конь успокоит (джен)

Сев на упругую перину, Пётр потёр свои виски. Действительно, головные боли часто стали донимать императора, но он не торопился бежать к лекарю. Что толку?

Лекарь не в силах помочь, в его власти лишь окурить Петра сладковато-приторной травой, заставляющей глаза смыкаться в поверхностном сне. Сне, не дающем ни капли сил. Он не унесёт с собой все события, давящие, пожиравшие Петра изнутри, как стая бродячих собак.

Мучил Петра один, раздробленный на тысячу осколков, вопрос — Что дальше? Азов, далёкий, почти призрачный, раньше выглядевший на карте как кусочек мечты, теперь принадлежит Российской Империи. И что? Разве это всё, к чему он стремился?

Вспомнился Петру и сын-первенец. Алексей — паршивая овца! -, получив приговор к смертной казни, скончался на том же месте, не сказав ни слова в свое оправдание. Ни раскаяния, ни проклятий — ничего. Глупый, вялый и никчёмный.

«Господи, да как таких Земля носит? — тут же Пётр откинулся на подушку, довольно ухмыльнулся. — Уже не носит».

Каждое воспоминание отдавалось тупой болью в висках, но мужчине было не до боли.

Софья... Усмешка тронула губы Петра. Когда-то эта женщина держала в своих руках всю власть и смотрела на законного императора свысока, вызывая у юноши презрение и скрытый страх. А теперь? Теперь это женщина, запертая в стенах монастыря, слабая и незначительная.

Тут Пётр вдруг осознал, что в его сердце не осталось ничего, кроме... жалости? Хмурясь, Пётр резко поднялся с перины.

Впрочем, довольно об этом. Слишком много дум на одну ночь!

— Нужно срочно что-то сделать, чтобы разогнать эту тяжесть, — недовольно сказал Пётр, постукивая ногой о пол. Ответ пришёл сам собой, — Конь!

Не раз он делился тревогами со своим скакуном. Наспех застегнув сапоги, Пётр исчез в дверном проёме.