Когда иссякает терпение (джен)

Шахин Альбора сидел в своей комнате, бесцельно глядя в одну точку и ощущая, как щека все еще горит после отцовской пощечины. В памяти молодого мужчины всплывали все издевательства, обиды и побои, перенесенные от Эджмеля в годы детства и юности. Теперь ему за 30, но ничего не изменилось, отец продолжает обращаться с ним как с бесправным рабом или несмышленым ребенком и сегодня вновь изо всех сил ударил его на глазах матери и жены Наре.

Шахин почувствовал, как по щекам медленно катятся слезы. Он ведь снова смолчал, как и всегда, ничего не сказав отцу в ответ на удар. Воспитанный с ранних лет в традициях безусловного почтения к родителям, Шахин продолжал терпеть постоянную несправедливость и унижения, изливая душевную боль только рыданиями за дверью своей спальни.

В комнату быстро вошла Наре.

— Шахин! — молодая женщина поспешно обняла мужа, усевшись рядом с ним на кровать.

— Наре, уйди, пожалуйста, — глухо проговорил Шахин. — Не сейчас...

— Я не уйду! — и Наре еще крепче обхватила руками плечи избранника. — Ты не должен переживать это один, ведь мы же пообещали друг другу всегда быть вместе, и я сейчас тебя не оставлю, я понимаю, как тебе больно и обидно...

Шахин снова попытался возразить, но не смог ничего произнести в ответ. Уткнувшись лбом в шею любимой, он разразился пронзительными рыданиями.

Наре терпеливо дожидалась, пока приступ отчаяния пройдет, осторожно поглаживая мужа по голове. Наконец Шахин поднял залитое слезами лицо.

— Наре, но что же нам делать? — тихо спросил он. — Это же невозможно!

— Вот именно — невозможно, и для нас настало время принять решение, — твердо отозвалась Наре. — Ни твои родители, ни моя мать и братья никогда не примут наш брак, нам никогда не будет здесь жизни, ты же это понимаешь? Для меня эта пощечина стала последней каплей, как, наверное, и для тебя...

— Да о чем ты, любимая? — с недоумением взглянул на нее Шахин.

— О том, что любое терпение рано или поздно иссякает, и сегодня твой отец переполнил чашу, — ответила женщина. — Я вчера долго разговаривала с Алией, и она тоже абсолютно уверена — здесь мы и наша любовь обречены, и единственный выход — уехать.

И Наре внимательно посмотрела в глаза мужу.

— Но как? Куда?.. — ошеломленно переспросил Шахин. Ему никогда не приходило в голову покинуть родительский дом, невзирая на все переносимые страдания. Он не представлял себе жизни без сварливой матери Фидан, любимой сестры Зеррин и даже без жестокого Эджмеля. — Ты хочешь сказать — в Мардин?

Наре лишь грустно улыбнулась.

— Нет, переездом в Мардин мы ничего не решим, они же все равно заставят нас вернуться сюда, в этот дом, больше похожий на тюрьму, — покачала она головой. — Алия советует нам отправиться в Канаду, и я думаю, что она права. Начать все с нуля...

Шахин вскочил.

— Аллах, Наре, да что же ты выдумала?! Какая Канада?! Да кто же нам позволит?

— А мы не будем спрашивать разрешения, мы вроде бы давно уже совершеннолетние, или я ошибаюсь? — усмехнулась Наре. — Сколько же мы будем позволять им управлять всей нашей жизнью и делать нас несчастными? Ты же сам понимаешь — твой отец никогда не изменится, как и твоя, и моя матери, и все будет продолжаться — унижения, запреты, жизнь только по указке твоего папы. Ведь вскоре он тебя заставит нарушить закон, и ты опять не сможешь возразить, и сделаешь так, как он велит, после чего окажешься в тюрьме, ты же сам все знаешь...

Шахин потрясенно смотрел на жену.

— Послушай меня, просто послушай, — продолжала Наре. — Алия вчера связалась с Энни Гриффин, директором клиники в Торонто, где она работала раньше, до того, как случилось несчастье с Бораном. Они были близкими подругами и продолжают общаться, и вот вчера Алия рассказала ей про нас. Энни готова помочь — найдет нам на первое время съемную квартиру и возьмет нас на работу.

— На работу? А что мы умеем делать-то? — печально спросил Шахин. Затея Наре все еще казалась ему чем-то абсолютно невероятным и нереальным.

— Да, мама ведь не позволила мне после школы поступить в университет, хотя я всегда очень хотела учиться и работать, — вздохнула Наре. — Но мама считала это совершенно излишним, полагая, что задача женщины — находиться дома и ухаживать за мужем и детьми. Твой отец тоже не дал тебе даже школу закончить, сразу заставил помогать ему в его перевозках...

— Он тогда сказал — а зачем тебе учиться, мозгов все равно уже не прибавится, займись-ка ты лучше делом, — кивнул Шахин.

— Но Энни согласна взять меня на ресепшн, Алия заверила ее, что я быстро учусь, и английским ведь мы владеем, хотя и не слишком хорошо, но на месте освоим лучше, — продолжила Наре. — А ты вполне можешь сесть за руль, водители там тоже всегда нужны. Конечно, надо будет взять с собой все деньги, которые у нас сейчас имеются, я также могу продать и свои украшения, кое-что за них все же удастся выручить, я думаю...

— Наре... Я не знаю, что тебе и сказать, — ошеломленно выдавил из себя Шахин. — Но как же мы все бросим, ты подумала?

— Что нам бросать, Шахин? Ежедневные упреки и ненависть наших родителей? Кому мы здесь нужны-то? Алия не сомневается, что если мы так и останемся здесь жить, рано или поздно они доведут нас до какого-нибудь несчастья. Вспомни, сколько мы пережили до того, как смогли заключить брак, но испытания ведь не заканчиваются, ты сам видишь...

Мужчина погрузился в мрачные раздумья. Он понимал, что жена права, но не знал, сможет ли действительно решиться оставить все, что до сих пор было его жизнью. Но Шахин чувствовал, что терпение Наре действительно на исходе, и она все же покинет его, если ситуация не изменится. Он знал и то, что жить без нее не сможет, просто не сможет...

— Алия уже забронировала для нас билеты на рейс до Торонто в пятницу. Если мы действительно полетим, она сразу предупредит Энни, и та отправит в аэропорт кого-то из коллег нас встретить, — снова заговорила Наре. — Алия обещает — нам помогут, нас не бросят там одних, и я ей верю...

— Ты не думаешь, что нас схватят уже в аэропорту Мардина и заставят вернуться обратно? — печально спросил Шахин.

— Разумеется, надо сделать так, чтобы как можно дольше никто, кроме Алии, не знал, что мы улетели на другой конец света, — кивнула Наре. — В пятницу мы скажем, что поедем в Мардин сделать покупки в магазинах, этого же нам никто не запрещает, правда? Оставим записку в нашей комнате, что мы уехали навсегда, они, естественно, бросятся на поиски, но ведь не станут же сразу проверять билеты на самолеты, правда? А когда они узнают — мы уже будем в Торонто, и у них не имеется власти для того, чтобы заставить двух взрослых людей вернуться обратно.

— Наре, я тебя не узнаю... — еле слышно произнес Шахин.

— Когда иссякает терпение, человек делает то, что никогда не сделал бы раньше и то, чего он сам от себя не ожидает, — негромко, но твердо отозвалась жена. — Итак, ты со мной? Я не хочу на тебя давить, если ты не можешь расстаться со своей семьей — конечно, оставайся, но я больше не буду терпеть такую жизнь. В конце концов, я могу уехать и одна, пусть и не в Канаду, но хотя бы в Стамбул или в Анкару...

— Я тебя никуда не отпущу одну! — вцепился в ее руку Шахин. — Как же я без тебя, ты подумала?!

— Летим вместе?! — полувопросительно, полуутвердительно проговорила Наре.

Помолчав несколько минут, мужчина слегка кивнул и поднялся на ноги.

Самолет стремительно приближался к Торонто. Шахин и Наре старались не думать о количестве пропущенных вызовов в отключенных телефонах и о том, что сейчас происходит дома. Заметив, что руки супруга слегка дрожат, женщина накрыла ладонью его руку, и их пальцы переплелись.

Каждый отлично понимал, что в Канаде им будет нелегко, но влюбленные не сомневались, что вместе обязательно преодолеют все трудности. Обоим было страшно, но оба твердо верили в себя, в свою любовь и в свое будущее.