Новая жизнь Ольги Петровны, или Надо было меньше пить (джен)

— Господи, — простонала Ольга Петровна, промаргиваясь, чтобы вернуть себе ясность и отчетливость зрения. — Это сколько надо было вчера выпить, чтобы сейчас перед глазами появился зеленый человек? — она глубоко вздохнула и снова попыталась напрячь зрение, медленно поднимая корпус, чтобы сесть.

Напротив неё стоял двухметровый мужчина действительно зеленого цвета.

«В плечах как гараж моего дедушки. Раньше назывался ракушкой», — отметила мысленно та, которая отдаленно надеялась, что этот нелепый сон скоро закончится, и утро ее встретит прохладой.

— Хотя нет, — уже вслух произнесла она, — это не человек, а плод воображения после пьяного угара. Людей таких не бывает. Вот до чего доводят девичники. Стыдитесь, Ольга Петровна. Вам уже столько лет, а пить так и не научились. Но наливочка была отменной.

Пока леди разговаривала сама с собой, зеленый великан ее внимательно рассматривал, и как успела заметить пьянь с высшим образованием, как себя обозвала Ольга Петровна, его глаза в какой-то момент начали светиться желтым цветом.

— А почему, почему, почему, был светофор зеленым? А потому, потому, потому что он был в жизнь влюбленный, — пропела после этого дама и приподняла брови, правда, пока не понятно почему — то ли от собственного вокального таланта, то ли как реакция на желтый сигнал глаз напротив.

«Прелестно, мать. Просто бинго! Как говорится, выходные удались! Потеряны ум, честь, совесть и… — продолжала мысленно клеймить себя позором мадам, а одной рукой нащупала верхнюю часть женского нижнего белья и выдохнула, лифчик был на месте. — Врач-нарколог допилась до зеленых человечков. Профессор кафедры сойдет с ума, узнав о «достижениях» своей лучшей бывшей студентки, решившейся наконец-то продолжить научную деятельность через столько лет, без пяти минут кандидата медицинских наук. А почему он, собственно, вообще о чем-то должен узнать? Сейчас галюны пройдут мимо, я помашу им рукой, потом приму холодный душ, шипучий аспирин и ву-а-ля! Оленька будет в полном порядке и готова к новым подвигам. Надо еще своим девчулям позвонить, узнать, как там собутыльницы утро встретили. И вот какого хрена так бурно обмывали Маринкин развод? Хотя нет, все правильно. Избавление подруги от мелкого рогатого скота заслуживало похода в бар, грандиозной пьянки с танцами, потом поездки на дачу… Вот уже и память частично вернулась. Порадуемся, товарищи! Странно только, почему это зеленое существо до сих пор не исчезло. Может, подружбайки решили подшутить и приволокли в комнату эту огромную игрушку? Ну и рожа у него, честное слово, и кого-то он мне напоминает».

Закончив столь длительный внутренний монолог, она начала пристальнее всматриваться в стоящее напротив зеленое нечто внушительных размеров, чтобы рассмотреть которое пришлось высоко задрать голову вверх, тут же услышав хруст шейного отдела позвоночника.

— А вот и остеохондрозик проснулся. Значит, я жива, шею мне за остроумие никто не свернул, — порадовалась врач.

В этот момент «игрушка», словно догадавшись, о чем сейчас именно был мозговой штурм дамы, ехидно улыбнулась и скрестила большие руки на груди, будто ожидая продолжения моноспектакля, главной героиней и единственной актрисой которого являлась Ольга Петровна.

— Чёрт побери, — произнесла леди. — Живой. Если еще спляшет, получится пляшущий человечек. Караул, — как-то вяло для данной ситуации протянула женщина и снова зажмурилась, поскольку вновь столкнулась со светящимся взглядом и странной улыбкой незнакомого существа.

«Морда страшноватая, а улыбка обворожительная», — подумала она и сама себя мысленно одернула, напоминая, что дипломированный врач-нарколог явно вышла за рамки разумного восприятия того, что происходит вокруг или, а на это были большие надежды, в ее не до конца протрезвевшей голове.

Ольга Петровна оторвала взгляд от зеленого субъекта и начала медленно озираться по сторонам, к своему удивлению, обнаружив, что сидит на большой кровати в огромном помещении, настолько большом по площади, что стен увидеть, как не старалась, не смогла.

«Я что, по пьяни уснула на сцене Большого Театра? И кто нас сюда пустил? Какая постановка? Так…надо вернуться к азам, — дама попыталась сосредоточиться. — Химический элемент 16 группы второго периода периодической системы Менделеева — кислород О2. Дмитрий Иванович, мое вам почтение, — посчитала своим долгом поприветствовать, и не важно, что мысленно, великого ученого. — Простите, если ошибусь. Идет проверка мозгов. Раствор вчера был коварен. Продолжу… Молярная масса кислорода 32 г/моль. Какой же атомный номер кислорода? Думай, думай, Оля, не позорь Дмитрия Ивановича», — тестируя себя, Ольга Петровна продолжала рассматривать антураж места, в котором находится.

— Вспомнила! 8! — радостно вскрикнула дама. — ОК. Мозги на месте. Еще бы вспомнить, как я оказалась … кстати, а где я?

Она перевела взгляд на зеленого человека, решив переключить свое внимание на него, надеясь найти ответ на животрепещущий вопрос, но на несколько секунд отвлеклась, вновь прислушиваясь к себе, а когда вернулась взглядом к великану со светящимися глазами, обнаружила, что к нему подошел еще один, как оказалось, предварительно постучав в дверь и получив разрешение войти, чего она не заметила, погрузившись в размышления об окружающей действительности или затянувшейся галлюцинации, с конкретикой своего состояния Ольга Петровна пока так и не определилась.

— Этого еще не хватало, — простонала врач-нарколог. — Двоится в глазах. Тревожная симптоматика. — Ну, не могла же я спиться за один вечер? — она на мгновение зависла в мыслях. — Хотя… как знать, как знать…

В этот момент вошедший стал издавать звуки — что-то среднее между рыком льва и хрустом старого дерева, готового завалиться и придавить собой кого-нибудь. Таким образом он передавал какие-то ценные мысли тому, что так и пялился на уважаемую Ольгу Петровну, периодически то хмурясь, то, наоборот, от удивления поднимая брови.

Сейчас перед бухо сапиенс — пьянью разумной, а именно такое гордо звучащее определение себя крутилось в голове нарколога, уже стояло два зеленых существа реально пугающей комплекции и со странным выражением на лицах или мордах.

«Скажем так — физиономиях размером с таз», — такое сравнение больше всего понравилось нашему доктору, внимание которой в следующую минуту привлекли мощные грудные клетки существ и странная конфигурация ушей, больше напоминающих уши эльфов в детских сказках.

«У второго батарейка села, раз глаза не светятся. Ох, что-то мне подсказывает, что здесь понадобятся знания физики, которую я не любила ни в школе, ни в институте», — почему-то отсутствие яркости в глазах второго существа навеяло на даму воспоминания именно об этой дисциплине, так и оставшейся для нее в большей степени темной областью знаний.

— У нашей любви села батарейка, — пропела она, но тут же мысленно сравнила себя с нафталиновой примой сомнительного музыкального коллектива, гастролирующего по странным местам, ибо зрители как-то не вызывали доверия и не было слышно оваций.

Вновь прибывший, покосившись на женщину, снова обращаясь к первому, заговорил быстро, глухо, словно опасаясь, что она может его хорошо расслышать.

— Да не гунди ты, иностранец, — громко сказала Ольга Петровна и потерла виски, потом поправила длинные волосы, сбившиеся на одну сторону. — Я все равно вас — убогих не понимаю. Да и голос у тебя, как паровозный гудок. Лучше помолчи, голова шумит. Не вынуждай меня переходить на повышенные децибелы. Они, между прочим, вредны для здоровья.

После ее команды, иначе это назвать нельзя было, поскольку наша леди не всегда замечала в общении с другими своего тона, свойственного военачальникам, двое зеленого цвета замолчали.

И тут нашу Ольгу Петровну озарила странная мысль:

«Откуда на моей башке парик длинных волос? У меня ведь стрижка. Надеюсь, что подшофе не участвовала в сомнительных ролевых играх? Вот ведь будет позор на мою крашеную голову».

Она начала слегка дергать себя за волосы и рассматривать пряди.

— Цвет такой, о котором всю жизнь мечтала — рыжий с пепельным, — удивленно произнесла, разговаривая сама с собой.

Пока гостья исследовала свой череп на предмет его содержимого и обрамления, великаны переговаривались между собой, перейдя на полушепот.

— Ай! Это не парик! — она так сильно потянула себя за прядь, что от боли резко дернула головой вверх и, к своему удивлению, заметила огромную дыру в крыше прямо над собой, через которую просматривались яркие звезды. — Ой, где был я вчера — не найду, хоть убей. Только помню, что стены с обоями, — философски рассматривая крупную звезду, процитировала Высоцкого дама. — Земля в иллюминаторе, Земля в иллюминаторе, Земля в иллюминаторе видна, — тут же сменила репертуар с поэтического на песенный и медленно перевела взгляд в ту сторону, где стояли двое громил, надеясь их больше там не увидеть. — Привет, лунатики! — но те в ответ молчали, и тогда Ольга Петровна продолжила вспоминать советскую поэзию, рассматривая контуры повреждений в крыше. —

А потом кончил пить,

Потому что устал,

Начал об пол крушить

Благородный хрусталь,

Лил на стены вино,

А кофейный сервиз,

Растворивши окно,

Взял и выбросил вниз.

— Неужели эта брешь — результат воздействия на твердую поверхность моего тела? — она прищурилась, оценивая масштаб катастрофы — приличного отверстия, явно не предусмотренного проектом здания. — Трындец просто. Надо худеть, а то дыра как от НЛО, потерпевшего крушение, — первичный вывод был сделан с прискорбием, но с долей внутреннего природного оптимизма. — Хотя сначала требуется обдумать свой диагноз и начать лечение, пока маразм не разбил светлые мозги некогда трезвенницы Оленьки, а о своих габаритах подумаю позже, голова важнее. Ну, баба Глаша, погоди! Люблю я тебя, поэтому теперь и на том свете найду с твоей наливочкой, будь она неладна. Кстати, может я траванулась и уже на полпути к родственнице, а эти двое — провожатые? Хотя нет, на ад не похоже, в рай меня не пустят однозначно. Ох, — от внутреннего испуга и внезапного осознания своей возможной причастности к преждевременной кончине подружбаек, она подпрыгнула на кровати, от чего напряглись зеленые товарищи, — как же мои девоньки? Неужели я и их отравила? Профессора математики, заслуженного педагога и бывшую владельцу козла, которая по иронии судьбы имеет профессию ветврача, известного на весь наш край. Нет мне прощения.

Дама на несколько минут замерла, что напрягло следящих за ней зеленых великанов. Потом она начала непроизвольно прядь волос медленно накручивать на указательный палец, при этом отрешённо глядя в никуда.

Отследить взгляд Ольги Петровны зеленые люди попытались, но безуспешно. Складывалось впечатление, что она смотрит сквозь пространство. При этом ее манипуляции с волосами воспринимались двумя великанами весьма провокационно — от этого действия им было трудно оторвать взгляды, это как-то расслабляло, а на того, что светом своих глаз напоминал включенные фары КАМАЗа, действовало даже возбуждающе.

Но после нескольких минут такого восприятия жестов гостьи он включил мозги и разочаровано понял, что его соблазнять не собираются, на него даже не смотрят.

ОЛЬГА ПЕТРОВНА

Вообще-то я не пью от слова совсем. Просто как-то взяла в руки старинный блокнот с рецептами своей бабушки. Она перед смертью его мне передала, пошутив, что это наш с ней таинственный ноутбук, и она через него со мной будет держать связь. Веселая была баба Глаша, мудрая и хитрая. Согласитесь, чумовое сочетание! Но любила меня больше всех. А я её.

Так вот, в этом блокноте мое внимание привлек рецепт наливки, которой приписывались почти что волшебные свойства. Они-то меня и заинтриговали.

Во-первых, от нее якобы не пьянеют.

Опровергаю данное заявление. Я тому красноречивый пример. Просто так зеленые люди перед глазами не появляются.

Во-вторых, если употреблять по чуть-чуть, но регулярно, то неизбежен омолаживающий эффект.

Вот тут не знаю, пока не проверяла. Надеюсь, что пьянка в хорошем смысле слова выйдет боком, и лично мои уменьшатся хотя бы на размер, а то последний раз еле влезла в джинсы. Хотя, есть другая версия — производители рукожопые, и размер не соответствует тому, что на бирке, или мой увеличивается быстрее, потому что опыт, мудрость и знания не помещаются в голове и распределяются по всему телу. Но не суть…

Вернусь к наливочке. Вот это напиток! Прямо бери и запатентовывай рецептик, но совесть не позволяет, не мое изобретение, а бабулино, да и на фига столько красивых? Буду блистать в гордом одиночестве, как истинная эгоистка, но это шутка. Девчулям своим обязательно посоветую, а не захотят или побоятся пить добровольно, заставлю силой. Мне нужна молодая и озорная компания проверенных боевых подруг. Хотя, кто его знает, как они выглядят после нашего девичника. Может, уже произвели фурор своим обновлением, если верить тому, что написано в блокноте.

Странным показалось другое — никогда об этом напитке с такими потрясающими характеристиками баба Глаша не упоминала, не готовила её, соответственно, мы не пробовали.

Отвлеклась я что-то. Вернемся к недавнему, но весьма сомнительному прошлому вашей покорной слуги.

Я решила попробовать первый раз в жизни поставить наливочку как раз таки по этому рецепту, к которому прилагался высушенный, как в школьных гербариях, фрагмент неизвестной травы, растущей исключительно в лесах, причем глухих, куда попадает мало солнечного света.

Хотя не все, наверняка, знают, что такое гербарий. А это весьма занимательный квест для начальной школы советских времен — когда по паркам и лесам с родителями или в одиночку собираешь листики, цветочки и т.п., потом в книжечку между страницами раскладываешь и забываешь напрочь, в каком томике Карла Маркса или Толкового словаря все эти дары природы спрятаны, а затем, как в песне: «Через годы, через расстоянья» находишь все эти заготовки лет через пяток и веселишься, вспоминая, как выхватил двойку по природоведению и в семье тебе поставили на вид ранний склероз и безответственное отношение к школьным заданиям, а еще озвучили перспективы навечно остаться безграмотным, позорящим память предков.

Ох уж эта ностальгия по детству босоногому, не вовремя она посетила мою нетрезвую голову. Тут бы вспомнить, что произошло в собственной жизни накануне, не перепутав с Тургеневским романом, и не углубиться в предчувствие грядущих перемен.

Точно, мои мысли — мои скакуны.

Мне так хотелось изготовить этот чудо напиток, что я подняла свой зад и поехала в лес, где лазила, как маньяк, по глухим его частям, заглядывала во все щели и кусты матушки-природы в поисках этого образца, даже слышала, как меня рыком, но больше походило на звериный мат, послали медведи, которых оказалось в этой части леса достаточное количество, чтобы сожрать такого «скаута», как я, напевающего во всю глотку: «Я теперь в своем лесу гордо голову несу. Знаю, если заплутаю сам тогда себя спасу».

Все-таки у животного мира хороший инстинкт самосохранения раз нападать на меня не стали, побоявшись отравиться чокнутым человеком, с оптимизмом дерущим глотку, пугая всех вокруг.

Азарт не позволял отвлекаться на каких-то хищников, змей, на двух я, кстати, наступила, правда, извинилась и полагаю, что меня услышали и простили, поскольку не стали кусать, а, может, тоже, как и медведи, не захотели связываться с волевой и крупной сибирячкой Ольгой Петровной, озадаченной проблемой века — найти живой образец засушенного несчастного чуда, бережно возлежащего сейчас между страниц паспорта. Хотя на кой ляд он мне сдался в тайге, не пойму.

И я была бы не я, если бы не нашла то, что искала. А все почему? Правильно — пионерское и комсомольское прошлое — это как прививка от страхов потерпеть неудачу на пути к заветной цели, ведь тот, кто ищет, всегда найдет! И таки я нашла!

Добравшись до дома, мокрая (поскольку попала под дождь), грязная (просто скатилась с какой-то горы, засмотревшись на большого лося, с которым практически столкнулась именно на этой возвышенности), в драной куртке, но со святая святых — паспортом, который я, как Маяковский, достала из широких штанин дубликатом бесценного груза, когда на моем пути домой попался полицейский патруль, вовремя одумавшийся не связываться с дамой в таком непрезентабельном прикиде и со счастливым блеском глаз (думаю, сотрудники полиции опасались, что я и их могу осчастливить, не получив на это согласия, так сказать, в принудительном порядке, что в планы блюстителей закона и правопорядка явно не входило) и не только засушенными листиками, но и со свежачком, я, сбросив с себя все то, что ранее носило название «одежда» и «обувь», приняла ванну с отваром лаванды.

А вот не надо думать, что в тайге Ольга Петровна перестала дружить с головой. Именно так было написано под рецептом в бабушкином блокноте и требовалось как часть процесса изготовления наливки.

Наконец, одухотворенная, плюс ко всему — гордая собой, приступила к таинству.

Процесс увлек настолько, что даже мне показалось, будто этим занимаюсь полжизни точно. Все ладилось, ингредиенты, как живые, откликались на каждое слово, произнесенное в тот момент, когда нужно было по рецепту и по бабушкиным припискам на полях. А потом, как полагается, сосуд с моим творением был спрятан в темное место, из которого каждую ночь исходило новое по цвету свечение. Но меня этот антинаучный факт не напрягал, ибо наука наукой, а баба Глаша плохого не запишет!

Именно этот экземпляр мы и тестировали, точнее, выпили до последней капли, на девичнике с Аллочкой, Маришкой и Дашенькой под дружный смех и выкрикиваемые нашим заслуженным педагогом Дарьей остроумные реплики типа:

«Н2О — девиз не наш.

Наш — С2Н5ОН.

И солнце светит ярче

И веселей пейзаж,

Когда в желудке плещется С2Н5ОН».

Блин, а ведь весело было, душевно! Теперь бы вспомнить побольше деталей.

Из того, что сохранила моя далеко уже не девичья память после того, как ее напрягли, пили мы на даче у Аллы, даже в баньке хотели попариться… а может и попарились, четкое понимание наших действий на том этапе пока не восстановилось.

Потом я оделась и снова пошла в лес за той самой травушкой-муравушкой, чтобы поставить еще одну наливочку, совершить, так сказать, заход на «второй круг» с собутыльницами.

Так… думай, Оленька, думай, что было дальше.

А дальше из серии — что трезвому канава, то пьяному магистраль.

Я шла по какой-то глухой тропе в глубь леса. Было прохладно, Луна светила так, что и фонарик не нужен, да у меня его и не было. С чем шла ночью? Ха! Вы не знаете Ольгу Петровну. С обычной столовой семнадцатисантиметровой свечой, воткнутой в неровный кружочек от старой газетёнки, чтобы воск не капал на руку.

Представляю, как это выглядело со стороны: нетрезвая женщина с решительностью, свойственной БТР, прущему на вражескую территорию с полной уверенностью в победе и капитуляции противника, ночью бродит со свечой в руках по глухому лесу в поисках приключений, которые в итоге она и нашла на свою мощную, неугомонную ж… Нет, не так — на свою корму (не путать с кармой, речь идет о задней части корпуса судна и в первом слоге разные гласные, да и ударение на разные слоги).

Не знаю, что не устроило кого-то или что-то в этом лесу с моим появлением в нем, подразумеваю, что от врача-нарколога решили избавиться, наверняка, приняв за злобного духа-дебошира, но примерно через 500 метров увидела вдалеке дым от костра.

Помню, сначала что-то вслух пропела из сказки «Двенадцать месяцев», затем на весь лес радостно горланила пионерскую песню «Взвейтесь кострами, синие ночи», при этом уверенно, почти маршируя, двигаясь на дым, решив для себя, что надо костер затушить, чтобы беды не было, ведь с детства учили — видишь дым — не рассуждай, сразу меры принимай. И не важно, что пионерский костер приближал эру светлых годов. Безопасность превыше всего. Природу беречь надо. Лес даже ночью красивый. Ни черта, правда, не видно, волки воют, где-то сучья трещат, может, хищники и спотыкаются, но воздух хороший, дышится легко, словно морозную сладость вдыхаешь, хотя до заморозков еще как мне пешком до той самой Луны, которая предательски периодически пряталась за облака, лишая меня дополнительного источника света.

В голове странно звучал голос бабы Глаши, словно навигатор в автомобиле, корректируя и одобряя маршрут.

Хотелось бы пропеть: «Я тихо шла, шла, шла…», но прозвучит тогда нескромно, ибо по лесу, если объективно, с девизом «Вижу цель, не замечаю препятствий!» двигался БТР по имени Ольга Петровна.

И вот я добралась до места, но костра не было, просто из-под корней вековой ели, похожей на склонившуюся к земле старушку, шел дым. Не сильный, прозрачный такой, тонкой струйкой и не имеющий запаха.

Мне зрелище понравилось. Я плюхнулась рядом прямо на траву, продолжая держать свечку в руках, и уставилась на дымку, которая в какой-то момент приобрела золотистый цвет.

Странно, но в этом воздушном потоке померещились неизвестные науке существа — что-то между людьми и великанами, причем у некоторых были клыки и заостренные уши. Самый старый и лохматый в одном исподнем бегал вокруг сосуда, похожего на казан для плова.

«Ох, как заметался кулинар, видать, пригорает варево», — хихикнула про себя, наблюдая это шоу на лоне ночной природы.

Что делают в такой ситуации здравомыслящие люди?

Правильный ответ — разворачиваются и уходят домой от греха подальше, все так же держа и освещая себе путь свечой, которая, как ни странно, совершенно не уменьшалась.

А что сделала ваша покорная слуга? Сразу вспоминаем, что она уже находилась под воздействием бабулиной наливочки, при этом смелости в даме, как и дури, судя по всему, хоть отбавляй, а перед глазами что? Не догадаетесь… засушенный листик травы-муравы для наливки, а в душе что? Верно — желание найти этот наиважнейший ингредиент, ведь подружки ждали начала процесса изготовления чудо напитка и в этот момент должны были уже завершить поиски подходящей тары.

Дипломированный врач и, если судить по пройденным ранее тестам, с внушительным IQ, не отрывая точки опоры от земли, протянула руку и провела ею по этому свечению — дымке. На тот момент отличия не улавливались. Оно никак не ощущалось: ни холода, ни тепла, ни запаха — ничего.

«Шоу забавное, но я здесь за травой», — с такой мыслью, решив, что привал окончен, поднялась, стараясь не затушить свечу, и нет, чтобы обойти эту золотую дымку, я прямо через нее и пошла дальше, весело произнеся: «Танки грязи не боятся».

А вот потом все как-то смутно: свеча в руке вспыхнула, под ногами раздался оглушительный хруст, хлопок и всё!

Какое-то время было чувство, что падаю, даже часть полета пела: «Я теряю корни и улетаю в небо!»

Не знаю, небо или еще что-то стало моим пристанищем, но я в новом месте, напротив меня два зеленых амбала и у одного из них очаровательная улыбка и светятся глаза.

Так и хочется крикнуть вслух:

— Ба — буш — ка!

Но это кричала душа, цепляясь за разум, который пока делал вид, что в отпуске, и на нее, к удивлению моего, не до конца протрезвевшего, сознания, лишенного страха, откликнулся «навигатор» — она же баба Глаша.

— Давно тебе говорила — пора начать новую жизнь. А у тебя: то Максику надо помочь, тьфу на него окаянного, то подменить коллегу, то курсы повышения квалификации, конференции, симпозиумы. Во что превратилась?! О себе забыла, на мечту забила! Если не одумаешься, сгинешь, если соберешься и вспомнишь себя, все изменится. И не вздумай ставить себе диагноз. Ты здорова. А я на связи, — и голос отключился.

— Хорошо разговаривать с самой собой… И вопрос понятен и ответ очевиден… А вот ни хрена он не очевиден, — вырвалось вслух. — Звездец! Неужто шизофрения? Голоса слышу… В роду все были здоровы. А может, родственники все время врали, и на самом деле какой-нибудь предок отличался «изюминкой», проще говоря, не дружил с головой от слова совсем в силу безумия?

— Я же запретила ставить диагноз! — голос бабы Глаши напоминал бас адмирала флота, способного перекричать бушующий океан и корабельный колокол, звучащие одновременно. ¬¬¬¬

— Как же я тебя люблю, бабуля, — моя реплика походила больше на стон.

—То-то, — интонация родственницы стала спокойной, но все еще твердой. — Выполняй приказ — начни все с начала. Не дрейфь, буду рядом, если что, подсоблю. И помни — ты внучка боевого генерала!

Минуту собиралась с мыслями. Осознание, что я явно не в своем, а в другом мире, робко, но отвоевывало место в мозгах, в которых крутилось воспоминание о предстоящей защите диссертации. Как говорится, кто о чем, а вшивый — о бане. Так и я, не думаю о том, угрожает мне на новом месте что-то или кто-то, как выживать, а рассуждаю, что надо встретиться с профессором, показать ему последние идеи к своей работе, результаты соцопросов и т.п.

«Интересно, насколько нормально разговаривать с человеком, которого уже нет? С одной стороны, мысль о том, что с ней есть связь, радует так, что на душе тепло. С другой стороны, все так странно с точки зрения здравого смысла и науки», — мысли кружили пьяным вальсом в моей голове.

— Нормально все! — бабушка звучала как-то игриво. — Ты блокнот с собой взяла?

Как же меня перепугал последний вопрос! Аж спина вспотела, и я начала оглядываться по сторонам, шарить руками по поверхности, на которую плюхнулась с потолка, точнее, пройдя время, пространство, шифер и перекрытия.

Молодой и зеленый, наблюдавший за моими телодвижениями, видимо, что-то понял, так как сделал пару шагов в сторону кровати, по которой я в этот момент уже практически ползала, чуть наклонился и протянул мне бабушкин потертый блокнот с вопросом во взгляде «Оно?»

— Спасибо, мил человек! — поблагодарила, и тут же промелькнуло, что не помню, как в лесу со мной оказался блокнот, ведь я его не брала на дачу, помня рецепт наливки наизусть.

Существо улыбнулось в ответ, понимая, что помогло, и снова отступило, но лишь на шаг.

— Вот ничего сама не можешь. Шляпа ты, Ольга, — укоризненный голос бабы Глаши на мгновение вызвал чувство стыда. — Ух, какой парниша! — хихикнула она. — Присмотрись. Гораздо лучше слюнтяя Максима. Прямо зеленый богатырь.

— Ба, прекрати. У меня мозги кипят от всего, что происходит. Мало того, что среди непонятных существ оказалась, так еще и с тобой телепатическая связь. Кстати, ба, а ты откуда вещаешь? — я даже не отдавала отчет, что отвечаю любимой Глаше вслух, и меня слышат эти бугаи.

— Фиг его знает, если честно, — бабушка не блефовала, мне даже показалось, что она озирается по сторонам в попытках определить свою локацию. — Изба красивая, печь русская, настоящая, дрова трещат, самовар пыхтит. Но, знаешь, все какое-то слишком сказочное. Я при жизни во сне это место видела, — она выдержала паузу в несколько секунд. — Потом доложу оперативную обстановку, как только досконально изучу местность. Скажу одно точно — суставы не болят, спина ровная, как у балерины, и кожа на морде лица разгладилась. Но это я на ощупь определила, зеркала пока не вижу поблизости.

— Сумасшедший дом по мне плачет крокодильими слезами, — изрекла я, ощущая какой-то информационный перегруз в голове.

— Поплачет, поплачет, меньше писать будет, — весело парировала баба Глаша. — Так, внучка, не отвлекайся. Осматривайся, налаживай связи с общественностью и действуй.

— Действуй, злодействуй, — сказала в ответ, оглянувшись по сторонам.

— Только без рукоприкладства. Помни, Ольга, у тебя тяжелая рука, — и бабушка выпала из нашего с ней эфира.

А я пришла к выводу — Надо было меньше пить!