Ты ведь отомстишь за меня, Джейн? (джен)

Знойный солнечный день постепенно переходил в вечер. Края далёких белоснежных облаков начинают окрашиваться в желтоватый оттенок, а яркий солнечный диск уже клониться к горизонту.

Она провела рукой по высокой полевой траве, в которой стрекотали кузнечики. Застоявшийся сухой воздух, который прежде обжигал лёгкие, теперь стал влажным. Она посмотрела в сторону стоящего неподалёку дерева, чьи раскидистые ветви отбрасывали сетку из теней под собой.

Под деревом сидела её сестра. Она была очень задумчивой и с лёгкой тоской во взгляде наблюдала за закатом. Рейчел поднялась с примятой под весом травы. Она подошла к ней с цветами, которые ловкими и умелыми детскими ручками были собраны в красивый венок.

— Попробуй догони! — едва подойдя к ней, с озорством бросила ей Рейчел и побежала прочь.

И она побежала за ней.

Это глупая детская игра. Но она была их самой любимой. Полевая трава колола босые ноги, мелькали цветы, колосья злаков щекотали ладони. Рейчел рассмеялась. Чистым, звонким смехом. Внезапно остановилась.

Она попыталась выровнять дыхание. Сердце стучало быстро-быстро, так и норовя выскочить из груди.

— Помнишь…? — протянула Рейчел с лукавой улыбкой, рассмеялась, сдула со лба мешающуюся прядку светлых волос, привстала на цыпочки и надела ей на голову этот венок. — Джейн, помнишь… тюльпаны, — в голос Рейчел неожиданно прокрались нотки беспокойства. Эти цветы были так важны для неё. Они были такими же нежными, как и она. Их сложно было не полюбить всем сердцем. Тюльпаны раньше были самыми любимыми цветами их мамы.

Но её давно уже не стало…

— Глупая… — буркнула Джейн — её несколько оскорбило, что сестра могла только допустить мысль об этом. — Конечно помню! — она нежно провела ладонью по бутону в венке на голове. — Я ведь принесла их на твою могилу…

Рейчел благодарно улыбнулась. Джейн тоже попыталась. Но улыбка... Улыбка получилась медленно складывающаяся, будто рана раскрывалась.

Неожиданно, тихий летний вечер уже не был таковым. Небо затянулось тёмно-синими, почти чёрными, грозовыми облаками, сестёр подхватывали резкие порывы ветра. Не было больше тех нежных постельных тонов, которые присутствовали везде. Не было ясного голубого неба. Не было того спокойствия и умиротворения.

Сестра уже не улыбалась и не смотрела на неё с нежностью — в её глазах плескалась ненависть. Эта ненависть беспокоила, разрывала душу на части. Сердце стучало где-то в горле.

За что…?

Как сквозь толщу воды послышались слова: «Кокаин или морфий?».

Джейн приоткрыла глаза. Зрение размыто. В голове каша. Тусклый жёлтый свет неприятно режет глаза.

— Кокаин или морфий, — снова этот голос, он ввинчивается в виски, долбит в мозг. Обычно приятный глубокий мужской тенор теперь раздражает. — Джейн, что подействовало лучше, кокаин или морфий?

«Кокаин или морфий?»

Привстаёт с табурета — покачивается, как на волне.

— На, попей, станет легче, — ей протягивают бокал с каким-то дешевым пойлом, которое купили за углом. Но ей хочется воды, в горле сушняк, хоть пустыню водой поливай.

Грохот.

Она берёт этот бокал и бросает на пол. Стекло в дребезги. В ушах стоит звон. Она зачем-то берёт осколок. Кровь. Но она ничего не чувствует. Боли просто нет.

Давится сигаретным дымом, когда поблизости кто-то пыхнул. Едкий дым въедается в лёгкие с упорством паразита.

— Ты чего делаешь!? — взвизгнула какая-то девица голосочком стервы.

Душно. Воздуха не хватает.

— Я знаю! — голос хрипит, ноги заплетается. — Вы все в сговоре, я знаю!

Они все хотят её убить. Точно! Специально заманили сюда, чтобы накачать наркотой, а затем сдать легавым или вышибить мозги из ствола.

Лай. Собаки. О, она не ошиблась…

— Джейн, — беспокойство в голосе… Энтони, кажется.

— Не-е-ет, меня не провести… — глаза сухие, красные.

— Джейн, ты под кайфом, — возникло острое желание взять у кого-нибудь пушку и вышибить Энтони мозги. Так, чтобы по стенке сзади него размазались, превратились в кровавое месиво.

По виску потекла капля холодного пота.

— Давайте ограбим банк на Луне… о, тапки! А почему они розовые, а не чёрные? — донеслось за спиной. Кто-то тоже был под кайфом — нёс всякую чушь, как под мефедроном. — Вы слышите, как воздух шевелится?

Джейн попятилась. Назад, подальше от всего этого…

Ручка двери уперлась в спину.

— Джейн! Ты под кайфом, ты не можешь просто так взять и уйти — ты просто не дойдёшь!

О, она сможет. Она дойдёт. Она не даст себя в обиду, не будет добровольно стоять и ждать своей смерти. Они все хотят её убить, сдать легавым — лишь бы избавиться от неё!

Дверь легко открывается. Выйдя, сразу понимаешь, что там было лучше.

Лучше, чёрт возьми!

Диско-шар светит всеми цветами радуги, музыка громче хард-рока, людей больше, чем в китайском метро. Все танцуют какими-то пьяными движениями. Четкости нету. Перед глазами блики. Диджей что-то орёт на сцене. Проходя мимо чужого столика, берёт первый попавшийся виски. Никто не возражает — всем плевать. Алкоголь горчит горло, но становится легче.

— Джейн! — раздаётся за спиной, но крик заглушают совершенно другие звуки.

Голова идёт кругом.

Подальше…

Холод ночи резко остужает бурлящую кровь в венах. А ей тошно. Тошно от всего.

Тёмная узкая улица Нью-Йорка. Граффити на стенах. Она не выдерживает. Желудок прямо на том же месте выворачивает наизнанку. Во рту будто кошки насрали.

— Рейчел… — шепчет она. Сестра, недавно погибшая сестра пришла к ней вместе с кайфом. И от этого остаётся неприятный осадок. Погано…

Что сказала ей сейчас Рейчел, если бы была жива?

Мерзко. Противно. Не по-человечески.

Или… поняла бы и простила её?

Тело пробрала дрожь, как на морозе. Слабость, будто она только что вагон разгрузила.

В чём смысл её жизни? Его нет…

Её жизнь — полное дно.

Сейчас хотелось не убить, а просто забить болт на всё.

Она не останавливается — продолжает идти дальше. Ноги не слушаются, спотыкаются, заплетаются — как будто не её. В голове ничего нет, кроме образа Рейчел. Но и он постепенно мерк, уходил, как вода сквозь пальцы. Неужели… она забывает её? Эти светло-русые косички; ясные, голубые глаза; звонкий детский голос. Рейчел едва исполнилось десять, когда она умерла. А ведь её жизнь даже и не успела начаться…

Достала из внутреннего кармана джинсовки пакетик с новой дозой. Вдохнула белый порошок через нос. Сознание вновь поплыло.

Ночь. Лес. Тёмные деревья под необычайно яркой белой луной отбрасывают причудливые тени.

— Джейн! — звонкий голос Рейчел неподалёку радует слух — хочется слышать его всегда. Идёт на встречу. — Джейн! — теперь уже тихо и вкрадчиво раздаётся за спиной. Оборачивается. Рейчел, непривычно бледная, тусклая, будто всю жизнь высосали.

— Рейчел… — шепчет она.

Её резко выдёргивает. Открывает глаза. Она лежит на ледяном асфальте рядом с мусорными баками. Уже светает. Небо окрасилось в розовые и фиолетовые цвета.

Голова гудит как колокол.

Пошатываясь, поднимается. Оборачивается.

— Меня убили, — шепчет ей сестра. Она стоит прямо перед ней.

Но… это же не видение под кайфом. Это реальность! В реальности этого не может быть!

«Меня убили», — её будто окружает повсюду этот голос. Она закрывает уши руками.

Не помогает.

«Меня убили».

Кричит, чтобы заглушить собственным голосом голос сестры. Слышит собственный крик как со стороны.

— Мисс, с вами всё в порядке? — обеспокоенный голос незнакомого ей человека — видимо, проходил мимо.

— Да заткнитесь вы уже наконец, орёте тут с утра пораньше! — прокричал какой-то жилец из окна.

— Кто тебя убил, — процедила она сквозь зубы.

— Мисс, — с ужасом в голосе сказал незнакомец. — Вы не в себе. Я вызываю скорую!

Чтоб всё под землю провалилось!

Хлоп!

Она не выдерживает. Разворачивается и вмазывает незнакомцу, который уже набирал номер скорой на телефоне. Кулаком в челюсть. Мужчина падает на асфальт.

Кулак пронзило острой болью. Теперь она будет задаваться ещё большим вопросом, как мальчишки могут так драться.

Но… отлично! Он в нокауте! Её не увезут неизвестно куда.

Что дальше!?

«Меня убили».

«Убили, убили…»

— Кто тебя убил, Рейчел? — не выдерживает она. Хочется умереть — лишь бы с ней не происходило ничего из этого. А в ответ — тишина.

Её выворачивает на асфальт. Опять.

Веки тяжелеют — глаза сами закрываются. Нет… она не хочет снова терять сознание. Она сейчас поспит чуть-чуть. Всего несколько минут. И всё пройдёт. Всё обязательно пройдёт…

Яркий свет неприятно режет глаза сквозь закрытые веки. Джейн жмуриться. Но открывать глаза не хочется, не хочется выходить из забытья.

Открыла глаза — обнаружила себя лежащей на асфальте, под боком — мусорные баки.

— Мисс, с вами всё в порядке? — уже который раз за день интересуются её состоянием. Человек этот светит чем-то вроде прожектора ей в глаза. Она щурится, приподнимается на локтях.

Кости рук будто кто-то зашевелил. Её тут же осенило: а что, если это не мои руки? Что, если они раньше принадлежали кому-то другому?

Ощутила прикосновение к своему плечу — точно чья-то прохладная ладонь скользит — и это был не человек с прожектором. Повернула голову, и плечи прошила резкая боль. Земля словно двинулась под ней.

— Мисс, — в голосе человека послышался страх вперемешку с ужасом.

И она увидела, как Рейчел скользящими плавными движениями, точно змея, готовящаяся к рывку за жертвой, проходит за спиной у этого человека.

Её сестра с маленькими светлыми косичками, с светлой кожей, с ясными глазами.

Но это была уже не та Рейчел.

Эта Рейчел с волосами болотного оттенка; с затуманенными глазами, которые впали глубоко в глазницы; с дырками в теле, из которых вываливаются струпья; с чернильного цвета, гнилыми зубами; с запахом трупнины. Эта Рейчел одета в белый саван.

— Ты видишь? — вкрадчивым голосом поинтересовалась она. — Ты видишь, что он со мной сделал? — и она с ненавистью посмотрела на незнакомца, резко повела головой. — Отомстишь за меня? Только будь осторожна — у него пистолет…

А что, если это неправда?

Не-е-т, это не может быть неправдой — Рейчел бы ей никогда не соврала.

Лоб покрылся испариной; сердце колотилось где-то в глотке; по виску течёт капля холодного пота.

— Я отомщу за тебя, Рейчел, — прошептала она одними губами, на грани слышимость. — Я отомщу…

Всё, что она видит и делает — словно в замедленной съёмке.

Вот она рывком поднимается на ноги — тело прошивает болезненная дрожь. Убийца Рейчел шарахается от неё в сторону в панике. Она кидается на него, точно дикая кошка. Готова глотку зубами перегрызть — она сделает всё ради сестры.

Но её отталкивают. Силой. Грубо падает на асфальт, как мешок картошки. Слышит треск собственных костей — мир поплыл перед глазами от боли.

И дальше… дальше она чувствует, как ей в лоб упирается холодящий кожу метал ствола.

Джейн улыбается, улыбка складывается медленно, словно рана раскрывается. Она знает — ей не избежать.

Момент.

Она ощущает толчок и разливающуюся по всему черепу теплоту. А дальше приходит острая боль.

И… это конец?

Она осматривает помещение, в котором находится. Очень долго находится — будто всю свою жизнь провела здесь. Белые стены с полом — такие мягкие. Въедающийся с упорством паразита в ноздри запах стерильности. Перед ней сидит доктор в таком же белом халате. Его очки в тонкой металлической оправе сдвинуты на кончик носа. Его брови нахмурены, когда он что-то строчит в своём блокноте. Отрывает глаза от своих записей — его взгляд настороженно чертит зигзаги по её лицу, стекает по битому стеклу её мыслей. Но вместе с тем, он зябнет под её взглядом.

— Джейн, вы меня слышите? — но говорил он дружелюбно. — К вам пришли посетители.

— Посетители? — спрашивает недоумённо она, приподняв брови в удивлении. — Но меня же убили!

— Да, всё так и есть… — неожиданно быстро соглашается со всем доктор, а во взгляде искреннее сочувствие к ней.

Они выходят из её комнаты. В коридоре всё совершенно по-другому. Здесь — кафельная плитка на полу, которая неприятно холодит босые ноги; здесь стены твёрдые, голубоватого оттенка. Доктор легонько подталкивает её к двери, которая ведёт неизвестно куда. А сам отходит в сторону, к медсёстрам, стоящим неподалёку. И она только чудом успевает услышать: «Бедняжка, опять галлюцинации».

Она… сошла с ума?

Нет, этого не может быть! Она абсолютно нормальная! Такая же, как и все остальные!

Толкает тяжёлую железную дверь — и видит её.

— Готова отмстить наконец за меня? — спросила тихо Рейчел. — По-настоящему, — здесь ответ и не требовался. Джейн криво улыбнулась.

— Всегда.