Предел стабильности (гет)

Гермиона Грейнджер шла по вечернему Лондону. Она могла аппарировать, но сегодня ей нужен был воздух. Совершенно невозможная начальница главной исследовательской лаборатории магической Англии сегодня была ещё более невыносимой, чем обычно. Казалось, она нарочно старалась извести Гермиону, чтобы та наконец уволилась. Каждый день она придиралась к малейшим огрехам.

Грета Уилсон, по мнению Гермионы, вообще не должна была занимать этот пост. Он должен был достаться ей. Карта «Я — героиня той самой войны» давно перестала работать, а одного упорства, как оказалось, было недостаточно, чтобы построить карьеру. По крайней мере, здесь.

Гермиона Грейнджер больше не Уизли. Несмотря на то, что после развода прошёл почти год, это всё ещё выбивало её из колеи. Не то чтобы она сильно жалела: слишком много усилий ушло на спасение не самого удачного брака. Ресурс бороться был исчерпан.

Они часами разговаривали, пытались освежить отношения, поехали в романтическое путешествие по Румынии смотреть на сезон рождения новых драконов и даже ходили к маггловскому психологу, на которого, правда, потом пришлось наложить «Обливиэйт».

Маленькая семья Уизли отчаянно боролась за себя и за их пятилетнюю дочь Роуз. И ведь у обоих был пример идеальной семьи: Молли и Артур всегда относились друг к другу с любовью и уважением, а Ричард и Анна до сих пор выглядели как влюблённые подростки. Но у Гермионы и Рона не получилось. Слишком много недомолвок. Слишком много секретов. Теперь секреты она ненавидела.

Она уже не та, о которой писали в «Пророке» первые пять лет после знаменитой битвы за Хогвартс. Клеймо заучки с чем-то похожим на видавшие виды метлу на голове забылось и того раньше. Молодая женщина терпеть его не могла. «Как будто это должно меня определять! Мерлинова мать, я же ходячее клише из маггловской литературы», — с этими словами она пришла к главной стилистке магического мира, Джинни Поттер, чтобы остричь свои невероятно красивые волосы.

Гермиона повзрослела, перестала быть моралисткой (спросите об этой новой черте посетителей «Дырявого котла»). На это повлияло многое: материнство, которое она пыталась совместить с карьерой; развод с первой — и, как она клялась, последней — любовью; развалившийся привычный круг общения.

Гарри с Джинни много путешествовали, потому что он играл за «Фалмут Фэлконс».

Невилл уехал в Новую Зеландию выращивать редкие растения. Луна вела затворнический образ жизни и почти выпала из их компании. Джордж отказался от магии и перебрался в Лас-Вегас, но Гермиона была уверена, что все его «иллюзии» были не чем иным, как чарами, чтобы он не говорил.

Она дошла до своих просторных апартаментов — наследства, благородно оставленного бывшим мужем. «Я вообще-то родила тебе ребёнка, так что будь добр, сделай хоть что-то хорошее напоследок», — ядовито бросила Гермиона Рону перед последней встречей с адвокатами.

Она смертельно устала. Старалась сдерживать отчаяние, держась хоть за что-то стабильное в своей жизни. И это стабильное, как ни странно, держалось за неё.

Зажёгся свет, и каблуки эхом отозвались в пустом доме. Джинни участливо забрала Розу на выходные, чтобы поддержать подругу:

— Можешь напиться или, наконец, сходить на свидание. Мой братец времени не теряет — утри ему нос хоть раз.

Перспектива напиться Гермионе нравилась больше. Спустя пару минут всё было готово: белое сухое — есть, растянутая футболка любимого факультета — есть, маггловская музыка, которую так не любил бывший муж, — есть.

На втором бокале вечер стал не таким уж унылым.

— Находясь под его чарами, тебе его не забыть, — третий бокал подталкивал её петь всё громче. — У меня теперь новые правила, и я считаюсь с ними…

Послышался треск, и из камина выглянуло заросшее щетиной лицо.

— Какой ужас, Грейнджер. Что это за завывания мандрагоры?

Стабильность.

Сжав бокал покрепче, Гермиона сделала глубокий вдох:

— Чего тебе?

— И что на тебе надето? Магглорожденные не знают о существовании штанов и магазинов, где можно купить нормальную одежду?

— Я сказала, что сегодня не приду к вам, поэтому повторю, если ты плохо расслышал: чего тебе нужно, Малфой?

— Чтобы ты включила свой синдром спасательницы. Дом Нотта, через пять минут. И, ради Мерлина, надень хотя бы штаны. А лучше переоденься во что-то приличное — если у тебя такое есть.

Стабильность.

Появившись у Нотта, Гермиона отметила классическую картину: антигеройское трио собралось в гостиной. Она питала к нему неожиданно… приемлемое чувство (на самом деле — привязанность, но им об этом знать было необязательно). Интерьер походил на стереотипное представление о том, как живут слизеринцы: изумрудные цвета, мебель в классическом стиле и множество деталей, напоминающих, что здесь живёт волшебник.

Теодор облокотился на стол. Пэнси сидела в кресле, всем своим видом показывая, что ей скучно и она вообще не знает, что здесь делает. Ну, а Малфой выглядел… как Малфой — только с лёгкой щетиной и первыми морщинами, наличие которых он упорно отрицал.

Стабильность.

Нотт чуть не задохнулся от возмущения, увидев Гермиону:

— Ты зачем её позвал? Думаешь, у неё недостаточно проблем? Ой, да не смотри ты на меня так, Гермиона. Последний год именно я приводил тебя в чувство, пока другие, с позволения сказать, твои друзья, — на последнем слове он театрально скривился, — сочувственно кивали, отрицая твоё отчаяние и жалкие попытки делать вид, что всё нормально.

Спорить с этим было бессмысленно. Бывшей гриффиндорке был жизненно необходим человек, который не смотрел на неё с жалостью. Вопрос «ну как ты?» она слышала от каждого знакомого. Нотт никогда не спрашивал. Он раз за разом вытаскивал её из «Дырявого котла» — пара галлеонов хозяину заведения помогала предотвращать катастрофу вовремя.

Теодор не обращался с ней как с хрустальной статуэткой, которая дала трещину. Нет. Он заставлял её искать хобби, мучил полётами на метле и выгонял из дома, пока сам сидел с её дочерью, которую, естественно, кормил чем попало. Так он заслужил звание «самого любимого друга мамы». И всё это он совмещал с преподаванием трансфигурации в Хогвартсе (земля пухом Минерве Макгонагалл). Собственно, так они и познакомились заново — на встрече выпускников пару лет назад, где он, предварительно напившись, показывал всем письмо о назначении.

Тео не был целителем душ, но был одним из тех, кто поддерживал её стабильность.

— Привет, мышка, — улыбнулась Паркинсон.

— Привет, вонючка, — ухмыльнулась Гермиона.

— Я уже тысячу раз говорила, что это были мамины коллекционные духи!

— Тебе никто не поверил, спроси кого угодно, — Гермиона подавила возмущение подруги крепкими долгими объятиями, хотя они не виделись всего пару дней.

Вклад Пэнси в её жизнь был не меньше. Именно она молча слушала бесконечные разговоры Гермионы про бывшего мужа, про то, как Роза постоянно плачет, про самую отвратительную начальницу в мире. Слушала молча, а потом просто обнимала, когда Гермиона горько плакала у неё на коленях.

Шесть лет назад они случайно столкнулись в книжном: героиня войны покупала книги о беременности. В тот день она не смогла сдержать тошноту первого триместра прямо на глазах покупателей. Пэнси невозмутимо прошептала очищающее заклинание и увела её в ближайшее кафе, где заказала очень странный напиток. Пить его было невозможно, но он, к удивлению, быстро снял тошноту.

В благодарность Гермиона отправила Пэнси новое зелье для ухода за лицом. В ответ получила семейный рецепт травяного чая, снимающего отёки во время беременности. Аристократки в волшебном мире должны выглядеть идеально — хоть на первом месяце, хоть на последнем. Это казалось до ужаса устаревшим, о чём она и написала в ответном письме.

Месяц подарков по почте закончился ужином у Паркинсонов. Потом был ужин у Грейнджеров. Потом ночные посиделки вдвоём с Джинни превратились в втроём с Пэнси. Неизвестно, кто из них больше сопротивлялся зарождающейся дружбе, но спустя год, когда нервная Паркинсон сидела в Мунго в ожидании рождения первенца своей лучшей подруги, отрицать очевидное было невозможно. Кирпичик стабильности в её новой жизни.

Малфой недовольно прочистил горло:

— Теперь, когда в этой гостиной собрались здравомыслящие и не очень люди, нам надо кое-что обсудить.

За последние десять лет Малфой многого добился. Но удачные инвестиции остатков семейного состояния и ресторан «Белый знак» (да, все понимают отсылку, Грейнджер!) не принесли ему ожидаемого удовлетворения.

Он пытался найти себя в отношениях. Но его неспособность говорить о своих эмоциях превращала любой роман в игру «Попади Малфою в голову». Иногда буквально. Зато теперь он всё контролировал: свой бизнес, свои эмоции и свою жизнь. Наконец-то сам, а не кто-то другой.

В остальном он мало изменился со школы. Его язвительность и сарказм со временем превратились в любимые черты друзей. Как бы Драко ни отрицал, ему нравилось играть в словесные дуэли, где на него почти не обижались, и в которых он всегда выигрывал. Душой компании Малфоя назвать было сложно, но он умел разряжать обстановку очередной удачной шуткой — внимание и признание ему, безусловно, льстили.

Дружеские отношения с Грейнджер поначалу были вынужденными — подруга Тео и Пэнси должна была стать и его тоже, хотел он того или нет. Хотя в ней его раздражало то, что раздражало и во всех остальных людях, — наличие того, ради чего стоит жить.

Не то чтобы он злорадствовал, когда часть её жизни начала рушиться, но про себя отметил, что это принесло ему странное облегчение. Он закатывал глаза на очередные попытки друзей реанимировать самооценку Грейнджер, но промолчал о том, что внёс в эту миссию маленький вклад: благодаря связям (спасибо, Люциус), её бывший муж внезапно получил отказ в повышении. Он ему никогда не нравился.

Пререкания с Малфоем и соревнования, кто кого перепьёт, тоже были своего рода островком стабильности.

Гермиона села в кресло напротив Пэнси.

Ожидания большинства сводились к тому, что семьи, хоть как-то связанные с Волдемортом, уедут из страны или спрячутся в поместьях. Но если бы кто-то поставил против этих троих, то проиграл бы целое состояние. В их упрямстве и смелости перед лицом всеобщего недоверия и презрения было больше от Гриффиндора, чем от Слизерина.

Появление этих троих в её жизни было самым неожиданным событием за долгое время. Они стали её близкими людьми. Даже Малфой — хоть он и покушался на святое: её стремление всё контролировать.

Она помогала Тео составлять учебные планы, посылая совами миллион правок. Помогала Пэнси пережить новость о том, что та не может иметь наследников, и найти новую жизненную цель. Как помогала Малфою? Это было проще всего — она почти никогда с ним не соглашалась. В его окружении, кроме Пэнси и Тео, было достаточно людей, которые беспрекословно поддерживали любые его идеи. А Гермиона подвергала их сомнению и бросала вызов. И в споре к нему приходили хорошие решения — что в бизнесе, что в личной жизни. О последнем, правда, она не любила говорить, ведь выяснилось, что в отношениях она ничего не понимает. И ей никогда не нравился его выбор.

Но главное — у этих волшебников не было секретов друг от друга. Стабильность приобретала очертания крепкого фундамента.

— Ты вообще слушаешь? — Малфой возмущённо раздувал ноздри, щёлкая пальцами у неё перед лицом.

— Нет, потому что, во-первых, я уже выпила пару бокалов вина и мыслю, ты не поверишь, недостаточно трезво. Как и вы, кстати, тоже, — она многозначительно кивнула на три пустые бутылки у дивана. — А во-вторых, ты так кричишь, что сложно понять, в чём основная причина твоих возмущений.

Драко недовольно поджал губы и обратился к другу:

— Давай, расскажи нам свою потрясающую новость ещё раз. Пусть хоть наша драгоценная спасительница вправит тебе мозги. Хотя, по-моему, вправлять уже нечего.

Теодор спокойно сделал глоток очевидно очень дорогого, насыщенного огневиски.

— Гермиона, я правда не знаю, зачем тебя позвал Драко. Он не в состоянии себя контролировать — уговорил целую бутылку из моей коллекции.

— Давай я услышу эту новость, скажу, что Малфой как обычно… Просто как обычно. А потом красиво уйду в камин.

Пэнси усмехнулась, поднимая бокал за неё:

— Я пыталась объяснить им обоим, что твоё вмешательство не требуется, потому что у тебя сегодня были планы.

— Я видел её планы, Пэнси, это было жалкое зрелище.

Гермиона молча взяла бутылку со стола и сделала два больших глотка.

— Мерлин, есть же специальные бокалы! Что ты делаешь? — возмутился Тео.

— Пытаюсь занять себя чем-то, прежде чем услышу, зачем я сюда пришла посреди ночи. Итак?

Нотт вздохнул:

— У меня появилась девушка.

Гермиона медленно повернула голову в сторону Драко:

— Позволь уточнить, Малфой, ты притащил меня сюда, чтобы сообщить, что у взрослого тридцатилетнего мужчины появилась новая пассия? — Гермиона не знала, как отреагировать на происходящее, не поднимая бурю в стакане. — Хотя действительно странно, что он наконец решил, что эскапизм, которым он занимается, погрязнув в учебных планах и уроках, можно отложить.

— И… началась моя любимая часть! — в голос засмеялась Пэнси. — Не ограничивай себя ни в чём, дорогая.

Малфой злорадно улыбнулся:

— О нет, подожди, Грейнджер, дальше будет только интереснее. Давай, Нотт, продолжай.

Теодор сделал большой глоток, прежде чем продолжить:

— И она — маггл.

Стабильность пошатнулась.

— Она кто? Тео, сейчас икнёт добрая часть бывших Пожирателей, и я правда не хочу, чтобы это звучало так, будто я борюсь за чистоту крови, но маггл? Серьёзно?

— А вот теперь можешь ни в чём себя не ограничивать, — Малфой торжествующе ухмыльнулся и добавил, передразнивая Пэнси: — дорогая.

— Пойми меня правильно, Тео. Полюби ты хоть Биг-Бен, хоть дракона — я тебя поддержу. Но отношения с магглами — это серьёзный, очень серьёзный риск. И да, неси сюда свой пафосный стакан.

— Бокал, — недовольно отозвался Тео.

Через минуту перед ней стоял идеально сверкающий хрустальный бокал для огневиски. Пока она наливала в него куда больше, чем допускают правила этикета, раздался вкрадчивый голос Малфоя:

— Не хочешь продолжить свой рассказ, друг?

— Мы встречаемся уже четыре месяца.

Не то чтобы эта новость её особенно порадовала, но Гермиона взяла себя в руки:

— И ты не сказал. Тео, я немного злюсь, но всё в порядке.

Это было правдой лишь наполовину, потому что секреты и стабильность для неё были антонимами. Конечно, существуют отношения, где секреты — и есть стабильность, но такие отношения у неё остались в прошлом. И слава Мерлину за это.

Гермиона как можно более спокойно продолжила, чувствуя, как алкоголь успокаивающе разливается внутри, отдавая приятным теплом:

— Знаешь, я свободна все выходные. В воскресенье можем позавтракать в «Белом знаке», и ты всё мне о ней расскажешь. Если захочешь.

Нотт торжествующе посмотрел на Драко, но тот не собирался сдаваться:

— Договаривай, Нотт, а я буду внимательно рассматривать лицо Грейнджер, чтобы насладиться реакцией на финал твоей истории.

Ей даже стало интересно, что же так вывело Малфоя из себя. Возможно, он был слишком пьян — обычно никто лучше него не контролировал эмоции. Даже она.

— Я не заявил об этом в Министерство, — Нотт начал активно рассматривать стены и потолок, будто видел их впервые.

— И… — Драко растянул звук с нарочитым удовольствием.

— И я показывал ей некоторые чары. Всё, Драко, ты доволен? Ей вообще было необязательно об этом знать. Всё будет...

Мимика Гермионы всегда была подвижной, но именно в эту секунду Малфой был готов поклясться, что выражение её лица стало змеиным.

— Позволь уточнить, Теодор… — медленно начала она.

— О нет, только не называй меня так. Ты не можешь на меня злиться — я наконец сделал то, чего вы все, да, все, от меня хотели!

— И всё же, — бывшая гриффиндорка перешла на тихий, вкрадчивый тон. — Ты начал встречаться с девушкой, чему я безмерно рада. Она — маггл, и здесь мне всё равно. Но ты не заявил об этом в Министерство и при этом показал ей магию? Ты к дракловой матери совсем рехнулся?

Первая трещина в фундаменте.

— Слушай, я же не знал, сколько мы будем встречаться! Может, месяц-другой, а может, она станет матерью моих детей, и я буду надеяться, что мои стареющие родители себя не заавадят.

— Твои родители сейчас — наименьшая из твоих проблем, — Гермиона вложила весь свой материнский опыт, чтобы звучать максимально угрожающе. — Ты думал о последствиях? Что, если она кому-то расскажет? Что, если у неё есть маггловская Скиттер на быстром наборе? Господи, Малфой, это про телефон! Чем ты вообще занимался на маггловедении?

Нотт виновато развёл руками:

— Она никому не расскажет. Я точно уверен. Я просто ждал пару месяцев, чтобы убедиться, что всё это не мимолётно

— Четыре месяца. Не четыре года. Как вообще можно быть уверенным в отношениях, которые длятся меньше половины квиддичного сезона! — Взгляд Малфоя метался между Пэнси и Гермионой, в поисках поддержки.

Пэнси наконец вмешалась:

— Мне тяжело это признавать, но я на их стороне, Тео. Это безответственно.

— Ооо, ты хочешь поговорить об ответственности, Паркинсон? Что ж, давай! — Нотт пародировал её с пугающей точностью. — «О, Тео, мне кажется, тебе пора вылезти из кокона!» — он интонационно изобразил её жеманную манеру. — «Тео, как тебе идея пойти в маггловский бар, ведь нас там никто не знает! Тео, кажется, эта девчонка за стойкой положила на тебя глаз, тебе надо с чего-то начинать!»

Гермиона не выдержала и прыснула, хотя секунду назад кипела от злости.

— Я сказала начинать, — прошипела Пэнси. — Потому что твоё умение флиртовать ограничивается шутками с мадам Помфри.

— Почему ты не рассказал об этом, Тео? К чему эти секреты?

Гермиона закрыла глаза и стала массировать переносицу. Голова раскалывалась. Кажется, надо было брать красное. Все они были слишком пьяны, чтобы рассуждать здраво. Надо было разогнать этот дебош и поговорить на трезвую голову.

Но этому не суждено было сбыться. С громким стуком бокала об стол Нотт хищно посмотрел в сторону Паркинсон:

— Можем поговорить о моих секретах, но давайте лучше спросим о твоих, Пэнси?

Она резко переменилась в лице, беззвучно прошептав:

— Не надо.

— Нет-нет, дорогая, давай обсудим. Ты уже рассказала свою новость лучшей подруге?

— Нотт, остановись прямо сейчас. Я и так собиралась рассказать ей, просто не сегодня.

— Рассказать что? — Гермиона почувствовала, как уходит почва из-под ног. Какой ошибкой было послушать Малфоя. Ведь сейчас она бы уже крепко спала под своим любимым тяжёлым одеялом, стоившим неоправданно больших денег.

— Почему не сегодня? Мы ведь делимся секретами, вперёд! — Нотт выглядел таким злым, что у Гермионы пробежал холодок.

— Ты не должна это услышать сейчас — и вот так, — Пэнси умоляюще смотрела на подругу. — Я обещаю, расскажу завтра или в воскресенье. А сейчас мы должны успокоиться и перестать орать друг на друга.

— Пэнси уезжает на магический ретрит в Индию. На полгода.

Трещина превратилась в раскол — как от землетрясения.

— Пэнси?! Что за чёрт… — у Гермионы кружилась голова — и от услышанного, и от огневиски. — Почему ты не сказала? Мы же виделись почти каждый день последнюю неделю!

— Я хотела, клянусь. Но ты была так расстроена из-за того, что пропустила выступление Роуз, из-за этой стервы Уилсон… Я знаю, что ты ненавидишь секреты, но я просто не смогла. Ты только недавно вернулась в строй. Я хотела подготовить, а не отрывать пластырь сразу. Бинты у магглов же так называются?

— Нет, Пэнси, бинты у магглов называются бинтами. — Гермиона выглядела разбитой. — И я тысячу раз говорила, что… Секреты уже разрушили мои отношения. Они разрушили мою жизнь. А вы… мы же договорились.

Слёзы подступали к горлу. Тео грозят большие неприятности, а Пэнси уезжает..

— Пэнси, когда ты уезжаешь?

— Через две недели.

Это было слишком. Гермиона заплакала. Через секунду Пэнси и Тео уже были рядом, наперебой объясняя и извиняясь, пытаясь успокоить подругу. Но горькие слёзы всё равно продолжали предательски катиться из глаз.

Малфой уже добрых десять минут молчал в тихой надежде, что ситуация стабилизируется: Грейнджер заплакала, а значит, через пять минут она успокоится, через десять — храбро глотнёт огневиски, а через двадцать будет огрызаться на его выпады, как ни в чём не бывало. Он выучил эту схему наизусть.

— Это всё ты… — Пэнси повернулась к Драко и заговорила таким голосом, что Грейнджер даже на секунду перестала плакать. — Это всё из-за тебя! Тебя разозлило, что ты не контролируешь ситуацию и тебя никто не слушает, поэтому ты притащил сюда Гермиону и устроил этот цирк!

Внутри у виновника событий всё похолодело. Он не ожидал, что всё обернётся против него. Но секретов от друзей у Драко почти не было.

Нотт в ярости посмотрел на друга:

— И правда, как насчёт твоей тайны, а?

— Мы сейчас вообще не обо мне говорим, — Малфой из последних сил сохранял хладнокровие, хотя уже наговорил лишнего. — Напоминаю, всё началось с Тео, который не зарегистрировал свои отношения с магглом.

— А где, по-твоему, регистрируют отношения с магглорожденной? В нервной системе Люциуса?

— У меня нет отношений, — сделал глубокий вдох, чтобы вернуть себе контроль и равновесие.

Нотт продолжил, хотя Пэнси отчаянно дергала его за рукав:

— Да что ты! И как тогда определить твой статус с твоей девушкой?

— Она мой друг. И да, она девушка, но она не моя девушка, — Драко никогда не мечтал об «Аваде» так сильно. Где Волдеморт, когда он нужен?

— Может, она бы ей и стала, если бы ты хоть раз сказал ей об этом, — Нотт предательски улыбнулся. Хотя это было скорее похоже на оскал. — Никаких тайн, помнишь?

— У меня нет никаких тайн!

Гермиона не знала, по какой шкале оценить происходящее землетрясение, но точно понимала: от фундамента почти ничего не осталось.

Пэнси взмолилась:

— Тео, остановись, прошу тебя. Посмотри, что мы уже сделали с Гермионой! Секрет Малфоя ерунда, оно того не стоит.

— Ну уж нет, — пьяный голос Тео звучал все громче и громче. — давай, рассказывай.

— Нечего рассказывать.

— Это можешь сделать ты или это сделаю я. Ведь ты у нас единственный здесь в белой мантии.

— Я пытался помочь! Я хотел, чтобы она просто тебя вразумила, ведь меня ты не слушал!

— Спасибо за помощь, теперь я помогу тебе. Итак, любимая нами всеми гриффиндорка, позволь…

— Хватит! Почему мы вообще обсуждаем меня?! — Попытка держать лицо окончательно провалилась. «Обливиэйт» на всех друзей он бы не успел наложить даже в трезвом состоянии, что уж говорить про сейчас.

— Говори. Либо я, либо ты.

— Что я должен сказать? Что я неудачник? Что я эмоциональный инвалид? Или вы правда ждёте, что я, как ни в чём не бывало, скажу: «Не хочешь ли ты сходить со мной на свидание, Грейнджер?»

Последний, самый маленький кирпичик, на котором держались жалкие остатки самообладания Гермионы, рассыпался в пыль. Надо было оставаться дома.

Она медленно встала, бесцеремонно взяла со стола бутылку огневиски и, пошатываясь, направилась к камину, оставляя за собой звенящую тишину.

— Гермиона… — голос Пэнси дрожал.

— Не надо.

Горсть летучего пороха перенесла её домой.