Английский пирог (гет)

Она заманила его в ряды Пожирателей, он пошёл за ней как под гипнозом. Локонс ставит жирную кляксу, пытаясь стереть рукавом помарку. Зачем же так жестоко? Писать без магии он не обучен. Ну да, сделал глупость, попутал берега с женой хозяина Малфой-менора. На вечеринке все кошки серы.

— Можно мне вашу ручку посусосить? — две бутылки вина за час, рекорд для его ранимого внутреннего мира.

Локонс шатаясь наклоняется к даме, обольститель из него скажем прямо никакой. Зато он видел, какой-то особо приближённый к Тёмному лорду собрал вокруг себя целую орду поклонниц. Как не старался писака узнать, кто прячется под чёрной маской, не выгорело. Тем временем дама попалась слишком буйная, за своё непристойное предложение Златопуст получил от блондинки подарок — расквашенный нос:

— Пошёл вон, халуй! — прорычал объект обожания.

Ого, рост у дамы довольно велик. Сейчас ему навешают. Локонс пятится назад, алкоголь в организме феерично испаряется, наступает прозрение:

— Мистер Малфой? — придушенный хрип вырывается из горла.

Что делают Пожиратели с такими как он? Правильно... Ночью при свете факелов, буквально софитов, прикрывшись одним своим признанием, облитый смолой и вываленный в перьях, Локонс появляется пред тёмные очи начальства. На трибуне присутствует верхушка: сам Неназываемый, его левая рука и правая рука. Левая еле сдерживает смех, правая насвистывает какой-то причудливый марш — вроде похоронный. Лестрейдж и Снейп соответственно с гордыми осанками, как монументы.

— Я так больше не буду... — голос Локонса разносится по Малфой-менору.

— На первый раз вы прощены, Локонс, — Тёмный лорд великодушен и демократичен в своих решениях. — Можете удалиться.

— Правда? — мохнатое чудовище обескуражено смотрит на Малфоя.

— Нет, сначала — круг почёта! — Люциус даёт знак музыкантам, звучит бравурная музыка.

* * *

Он только отмылся, лёг спать. Обнимая подушку, вспоминать Дамблдора и Хогвардс. Что ему не сиделось в преподавателях? Шорох за дверью, Златопуст нервно хватает палочку.

— Кто там? — губы дрожат, зубы издают тихий "клац".

— Свои, — звучит лаконичный ответ.

— В такую погоду свои по комнатам сидят... — дементор понёс его открывать.

— Привет, — Белла демонстрирует идеальный ряд вставных зубов. — Занят? — расправленная кровать так и манит прилечь рядом.

— Не так чтобы...

Златопуст быстро прикидывает в уме, чьей девушкой является Лестрейдж. У него есть много мест: больных и не очень. Каждое из них дорого ему по-своему. Писатель заправляет в пижамные штаны такого же радужного цвета рубашку.

— Пришла тебя утешить, — на возражения Златопуста, Белла отвечает жадным поцелуем. — Сегодня я очень озабочена...

Она не оборотень, тем не везёт каждое полнолуние. Ей всего несколько раз в неделю. Писатель похоже напуган, Мэрлин его побери. Что за мужчины пошли? Вот Северус другое дело, к нему она вернётся позже.

— Назови меня как-нибудь поласковее, — она берёт инициативу в свои руки.

— Как? — близость разгорячённого тела сведёт Локонса в могилу.

— Ну не знаю... — женщина проводит ладонью по его губам. — Например Ягодка... Птичка... О, придумала! Рыбка! — Белла холодна, её не поймать, такая же скользкая, временами исполняет желания, в зависимости от того, кто сумел обыграть её. — Любимый, давай же... — Лестрейдж теснит мужчину к кровати.

— Это обязательно? — ему бы кого попроще, жаль в Малфой-меноре как и в Хогвардсе водятся сплошные ведьмы.

— Незабываемая ночь со мной входит в обряд посвящения, — томно шепчет Пожирательница.

— Понял... — заикаясь Локонс растягивает рубашку. — Постель жёсткая... — Белла вырывает у него из рук рубашку, бросает к двери.

— Ничего страшного, любимый, — от одного вида разъярённой Лестрейдж у Златопуста встают волосы дыбом. — Я сама всё устрою, — толчок, Локонс падает на кровать, Белла сверху. — Тебе удобно, мой пушистик? — Лестрейдж загадочно улыбается как магловская Мона Лиза.

— Да... — всё его существо протестует против такого насилия, пока организм напротив — диктует свои правила.

— Златопуст, ты никогда не забудешь эту божественную ночь, — вялое тело под ней оживает.

— Мамочка... — писатель расслабившись получает удовольствие.

Когда Белла остановившись, даёт немного передохнуть герою-любовнику, следует укус. Громкий крик оргазма разносится по комнате. Златопуст нервно дышит.

— Моему пушистику больно? — осведомляется Белла. — Дай поцелую где бо-бо...

— Спасите... — Локонс под тяжестью тела Беллы почти придавлен к кровати.

Наверное его мольбы услышаны. Некто распахивает с ноги дверь в опочивальню новоиспечённых любовников, орёт как ненормальный:

— Молилась ли ты на ночь, Дездемона?!

Златопусту удаётся увидеть край чёрной мантии перед тем, как он теряет сознание.

* * *

— Белла, в этот раз ты перегнула палку, — Северус заботливо подаёт руку возлюбленной, помогая встать.

— Не "ты", а "мы", родной, — Пожирательница мгновенно расслабляется в объятиях зельевара.

— Воландеморт отбыл на Гаваи, Альбус доволен театральной постановкой. Явно это будет хитом недели в школе.

— Не думаю, мой хороший, — Белла задумчиво поглаживает его тёмные локоны. — Детям до шестнадцати вход воспрещён. Что будем делать с... храпящим телом?

— Люци и Цисся сами разберутся. Нам пора домой, Минерва и Альбус заждались.

Снейп и Лестрейдж трансгрессируют из комнаты Локонса. Писатель приоткрывает один глаз, потом второй — чисто. Притворство — его вторая натура. Главное, чтобы зельевар не достал его, иначе... коротать ему век какой-нибудь букашкой.