Клубная пятница (джен)

Ночь с пятницы на субботу в самарском клубе Дункельхайт, как всегда, намечалась веселая и интересная, а потому и народу собралось, как всегда, много. Ещё бы, ведь сегодня на сцене будет шоу из столицы! Выступают танцоры брейкданса, которые уже и всю Европу с гастролями объехали, и в Америке побывали! И вот теперь, прямо из Москвы, прибыли в Самару, чтобы устроить одно-единственное выступление, и не где-нибудь, а в самом модном клубе города, в Дункельхайт!

Музыка оглушала, свет со сцены слепил глаза. В пересохшем горле сильно першило. Но Мила продолжала танцевать, хоть уже и не чувствовала ног от усталости. Частично виноваты в том были новые ботильоны: слишком узкие, да ещё и с каблуками.

«Всё-таки простудилась! Наверное, свалюсь завтра и пропущу пары!»

Эта мысль вызвала досаду и лёгкую грусть: Мила ненавидела выпадать из жизни из-за болезней.

«Надо добраться до стойки и заказать коктейль, и со льдом, всё равно горло уже воспалено, нечего терять!»

А эта мысль даже добавила бодрости. Лена что-то сказала Оле на ухо, и они перестали танцевать. Оля попыталась перекричать музыку, но потом сдалась и просто поманила Милу за собой. Они обходили танцующих, старались никого не толкнуть и не наступить на ноги. Всё дальше от сцены, а ведь скоро шоу, и назад вернуться не получится — их место очень быстро займут. Мила разочарованно вздохнула. И продолжила вместе с подругами пробираться к чил-ауту.

Прохлада кондиционера особенно приятно ощущалась на разгорячённой коже. В синем свете лица подруг казались неестественно бледными, а глаза — блестящими темными пятнами. Ленины тёмно-синее платье и покрашенные в чёрный цвет волосы до плеч и вовсе казались мини-порталами в параллельное измерение. Вдалеке, у стены было несколько вип-столиков, где сидели бывшие студенты, теперь состоявшиеся в жизни люди. К столикам подходили официанты, приносили закуски и напитки. Мила очень бы хотела сидеть там, но ей бы пришлось несколько месяцев питаться одним дошираком, чтобы скопить на бронь места за таким столиком.

— Мне плохо, я домой, — объявила Оля и заправила за ухо выбившуюся из причёски прядь пшеничных волос. От любого её движения Мила ощущала сбивающий наповал аромат сладких фруктовых духов. А Оля была уверена, что эти духи идеально подходят к её пестрому платью в стиле бохо.

— Я тебя провожу, — безапелляционно сказала Лена. — Не одной же тебе идти!

Потом она, спохватившись, повернулась к Миле и спросила:

— Ты ведь с нами?

— Но мы только пришли! — вполне искренне возмутилась Мила.

— Я больше не могу, — виновато сообщила Оля. — Голова болит и слабость какая-то. Заболела я, наверное.

— Я останусь, — решительно заявила Мила. — Хочу посмотреть шоу.

На сегодняшний вечер она тоже копила несколько месяцев, брала из дома бутерброды в институт, не ходила в столовую и не зависала с подругами в пиццерии после пар. Только чтобы оплатить входной билет в клуб, и именно сегодня, ведь на сцене будут выступать столичные брейкдансеры. И когда в следующий раз они приедут, да и приедут ли — неизвестно. Оля горестно вздохнула и виновато посмотрела на Милу.

— Прости, что так вышло, — сказала она. — Я не специально.

— Может, всё-таки пойдёшь? — спросила Лена. — Нехорошо одной-то здесь…

Она намекала на все недавние случаи исчезновения молодёжи в клубе. О них писали и в дзене, и в соцсетях. К ним даже приходили полицейские в институт и проводили беседу на БЖЧвЧСБезопасность Жизнедеятельности Человека в Чрезвычайной Ситуации. Мол, будьте осторожны, не доверяйте новым знакомым, не оставайтесь с ними наедине. Миле тогда эта беседа показалась формальной, чисто для галочки. А исчезновения продолжились. Не чаще, чем раз в полмесяца из клуба исчезал один человек: парень или девушка. В клуб люди заходили, а из клуба уже не выходили. Во всяком случае, на записях видеокамер их не было. И уже пошли разговоры, мол, прикрыть бы клуб хоть на время, но клуб продолжал работать.

После затянувшейся паузы Мила уже была готова ответить «да», но, вспомнив обо всех своих экономиях и ухищрениях ради того, чтобы попасть сюда именно сегодня, отрицательно замотала головой, да так сильно, что заболела шея.

«Ну что со мной может случиться?! Просто посмотрю шоу и не буду ни с кем знакомиться!»

Спокойствия ей эта мысль не принесла, но Мила старалась не выдать своего страха.

— Ну ладно, мы всё понимаем, — примирительно сказала Оля.

— Обязательно позвони, когда домой приедешь, — попросила её Лена.

— Хорошо, — как-то очень быстро согласилась Мила.

— Обязательно, — очень серьезно сказала Лена, — я спать не буду, пока не дождусь твоего звонка, слышишь?!

— Да-да, поняла я, — заверила её Мила.

Ленино заявление прозвучало весьма серьезно, ведь завтра им всем надо в институт к первой паре, к восьми тридцати утра, а Лена живёт далеко, и выйти ей необходимо за полтора часа, чтобы не опоздать.

Танцоры брейкданса превзошли все ожидания Милы. Да, она видела их клипы в соцсетях, но в реальности всё оказалось в сотни раз лучше. После каждого номера следовала музыкальная танцевальная пауза для гостей клуба. Мила смогла купить себе алкогольный мятный коктейль со льдом, а во время пауз она очень ловко и осторожно, никого не задев и даже не пролив свой коктейль, добралась до сцены и теперь была почти так же близко, как и перед началом выступления. Коктейль она пила очень маленькими глотками: горло болезненно саднило, и она всерьёз опасалась ангины, потому отчаянно боролась с желанием быстро выпить весь бокал. Мила танцевала, но немного, и очень тщательно следила за своим напитком. Она знала истории клабберов о разных… веществах, которые мошенники могут подбросить в бокал зазевавшемуся простофиле.

Выступление длилось дольше часа. И когда всё закончилось, Мила горестно вздохнула: теперь придётся остаться до шести утра, тогда поедут первые трамваи и автобусы, и она сможет вернуться домой, выпить кофе и решить, ехать в институт или нет…

«Надо позвонить Лене, чтоб не ждала!»

Ухватившись за эту мысль, она, разгорячённая и усталая, вернула пустой бокал на барную стойку.

— Вот спасибо! — шустрый, белокурый бармен забрал бокал и наградил её дежурной белозубой улыбкой.

Она спустилась вниз, на первый этаж. Здесь, рядом с гардеробом было большое ростовое зеркало с эмблемой клуба, они сегодня уже сфоткались все втроем здесь. Мила вытащила из маленького серебристого рюкзака мобильник и позвонила Лене.

— Я до утра останусь, — сказала она, — так что ложись спать. И… спасибо тебе.

— Ну, ладно, — Лена вздохнула и замолчала. — Осторожнее там.

— Да, конечно, — заверила Мила. — А шоу было супер! — похвасталась она. — Я тебе видео отправила… и Оле.

— Вот и хорошо, — и Лена зевнула, — завтра… посмотрю.

И она отключилась. Почему-то у Милы осталось ощущение какой-то странной досады от этого разговора. Она внимательно осмотрела себя в зеркало. Короткое, почти готическое чёрное платье с лаконичным кружевным воротником, безупречно сидело на её стройной фигуре. Чёрные колготки подчёркивали длинные ноги, да и ботильоны отлично сочетались с платьем благодаря своему лаконичному дизайну. Её завитые в локоны каштановые волосы до плеч совсем не растрепались, спасибо лаку с суперфиксацией. Да и водостойкая тушь прекрасно держалась на длинных ресницах, подчёркивая яркий цвет зелёных глаз. Мила обновила тёмно-розовую помаду и блеск для губ: большая часть того и другого осталась на бокале с коктейлем. Скоро Хэллоуин, потому Мила остановилась именно на этом, немного ведьмовском образе. Вниз спускались люди, группами, парами, по одному. Громко разговаривали, смеялись. Они брали свои куртки из гардероба и шли на улицу курить. И Мила вдруг ощутила смутное, абсолютно необъяснимое беспокойство.

«Может… позвонить родителям?! Пусть вызовут такси!»

И она даже затрясла головой, настолько глупой и абсурдной показалась ей эта мысль. Такси родители, конечно, вызовут. Но потом отец ей ещё не раз припомнит это, и будет ехидствовать в свойственной ему манере. А мама… А мама не станет с ним спорить и предпочтёт промолчать. Нет! Она не даст папе ещё один повод высмеивать себя! Их и так предостаточно! И Мила решительно поднялась по крутой винтовой лестнице из металла обратно, на второй этаж, в клуб. Она рассердилась. На себя? На родителей? На всех сразу? И даже в стуке каблуков её новых ботильонов ей послышалась… злость.

Музыка по-прежнему звучала оглушающе. Свет ослеплял. Людей на танцполе, казалось, стало ещё больше. И Мила решила не проходить вглубь зала.

К ней подскочил худой парень, одетый в джинсы и футболку, с растрёпанными, выкрашенными в тёмно-зелёный цвет, волосами.

— Потанцуем, красавица?! — закричал он.

Мила сразу заметила, как сильно расширены зрачки в его глазах. Страх сковал ледяными тисками. И Мила уже хотела сказать «нет», но не успела. Руки, обманчиво тонкие и худые, схватили её. Мила попыталась вырваться, но не получилось. Её запястья удерживали стальной хваткой. И Мила растерялась: никто и никогда не вел себя так с ней. Парень фактически потащил её от стены в центр зала. Мила видела, как он пошатывается, как неестественно двигается. Она ещё раз попыталась вырваться. Прикосновение потных рук вызывало у неё отвращение. Шокированная, парализованная страхом, Мила просто стояла, надеясь улучить момент и убежать. Но странный парень ни на секунду не отпускал её. Он танцевал, то отдаляясь, то приближаясь к ней. Миле казалось, он извивается, будто змея.

«Убийца?! Что, если именно он…» — подумала Мила и снова дёрнулась. Парень рывком притянул её к себе и, улыбаясь, прижался к ней. А затем… потёрся о её бедро. И вот тогда оцепенение Милы мгновенно прошло. — Отпусти, урод! — закричала она. И толкнула его, но снова не смогла вырваться. Находившиеся рядом люди ничего не заметили и продолжали танцевать. Её крик утонул в оглушающей музыке. Парень снова прижался к ней.

— Тебе понравится, — сказал он. И Мила услышала его охрипший голос даже сквозь музыку. Она задрожала и крикнула:

— Помогите!!!

Но ничего не происходило: люди вокруг продолжали танцевать. Парень начал двигаться и снова тянул Милу за собой. Мила с ужасом поняла, что он направляется к туалету. Она снова дёрнула руку и закричала:

— Помогите!!!

Но никто не услышал. Тогда Мила начала упираться, в какой-то момент она просто повисла на вцепившемся в неё парне, но он всё равно не отпускал её. Она наступила кому-то на ногу и услышала мат в свой адрес. Кого-то толкнула.

— Смотри, куда прёшь, корова!!! — закричала какая-то девица рядом. Она толкнула Милу, очевидно, в ответ. И Мила упала. Но стальная хватка на её запястье никуда не делась. Её тянули за руку до боли в суставах. Тогда она ударила ногой. Каблук нового ботильона врезался в голень.

— Ах ты, суууукаааа!!! — закричал напавший на неё. Его голос звучал громко и неестественно.

В панике Мила ударила его вновь.

— Помогите!!!

Но никто не спешил ей помочь. Люди отодвигались от неё и нападавшего. А затем… Мила успела увидеть тёмный силуэт, быстро мелькнувший перед её глазами в бликах светомузыки. Словно со стороны наблюдала она, как кулак светловолосого парня врезался в нос её обидчика. И из носа потекла тёмная кровь. Стальная хватка на её запястье разжалась, и Мила отползла в сторону. Но продолжала смотреть. Светловолосый схватил её обидчика за плечи и ударил коленом в живот. Вокруг них собирались желающие понаблюдать за дракой.

«Если узнают родители — запрут дома и никуда, кроме института, не пустят!»

Одетые в одинаковую чёрную форму, к ним уже протискивались высокие, плечистые охранники. Они очень ловко растащили дерущихся в стороны. Но, к удивлению Милы, практически мгновенно и без разговоров отпустили светловолосого парня, который, собственно, и начал драку. Обидчику Милы выкрутили руки и, полусогнутого, выволокли из зала. Там, где они прошли, на полу остались тёмные кровавые пятна: нос обидчика, скорее всего, был сломан и кровоточил.

— Испугалась? — спросил её светловолосый парень и помог подняться.

— Д-да, — только и ответила всё ещё пребывающая в состоянии шока Мила. Она зачарованно наблюдала, как в зал вошла уборщица и принялась быстро вытирать пол. И ей не приходилось просить людей посторониться.

— Я — Виктор, — представился молодой человек и улыбнулся.

— Мила.

Собственное имя вдруг показалось незнакомым… почти чужим. Мила снова вздрогнула, но заставила себя улыбнуться. Она посмотрела на молодого человека. Короткие, светлые волосы, синие глаза. Высокий и стройный, он был одет в джинсы и рубашку, очень качественно пошитые и идеально сидевшие на его фигуре, эти вещи выглядели просто и дорого одновременно. Довершали образ черные кожаные ботинки, на которых Мила не заметила ни одного пятнышка грязи, хоть на улице совсем недавно шёл дождь.

«Какой красавец! Никогда ко мне… вот такие… не подходили!»

Боясь сказать это вслух, Мила плотно сжала губы. Почему-то парень показался ей знакомым, хоть она и была уверена, что никогда не общалась с ним раньше и нигде не видела его.

— Может, тебя домой отвезти? — спросил Виктор, по-своему истолковавший затянувшуюся паузу.

«Домой?! Вот сейчас?! Родители догадаются!»

Конечно, Мила не сказала этого вслух, а только отрицательно покачала головой.

«А парень ещё и при машине!» — подумала она, по-прежнему не веря, что ТАКОЙ парень обратил на неё внимание.

— Я до закрытия буду, — Мила снова улыбнулась, теперь немного смущённо.

Она ещё успела подумать, что с лёгкостью слышит Виктора, а он её, и никто из них не кричит, а ведь оглушающая музыка из танцзала никуда не делась. Наверное, сказывался шок…

— Может быть, ты захочешь присесть и что-нибудь выпить? — спросил Виктор. — Можно угостить тебя?

Он так тепло улыбался, что Мила не решилась отказать.

— Да, — только и сказала она. Разговаривать было тяжело. И они пошли в чилаут. Миле вновь показалось странным, что они именно пошли, а не пробирались между танцующими: люди сами уступали им дорогу. Но Мила очень быстро забыла об этом.

Ожидаемо все столики в чилауте были заняты. Мила с трудом сдержала вздох. Но Виктор совсем не растерялся. Он подошёл к столику, за которым сидело больше всего людей. Виктор ничего не говорил, а просто смотрел на них. Мила не понимала, что происходит, но молчала. Молчали и люди, занимавшие столик. Вдруг они, всё так же молча, почти одновременно встали из-за столика и направились к выходу.

— Мила, присаживайся, — пригласил её Виктор.

— Спасибо, — только и сказала поражённая Мила.

Ещё больше она удивилась, когда Виктор подвинул для неё стул.

«Никто и никогда не вел себя так со мной», — эта мысль вспыхнула яркой звёздочкой в темноте, но ускользнула, Мила не успела уцепиться за неё.

Всё ещё не отошедшая от шока и испуга, Мила повесила свой серебристый рюкзак на спинку стула и села за столик. А рядом уже был молодой официант в клубной униформе.

— Молодые люди, вот меню, здесь еда, а это напитки, — и он положил на столик четыре меню, два для Милы, а два — для Виктора.

— Наверное, мы сразу сделаем заказ? — спросил Виктор.

— Да, — согласилась немного растерянная Мила.

— Да, конечно, — и официант заулыбался ещё шире.

— Тогда бутылку испанского вина, красного полусладкого, — сказал Виктор и вопросительно посмотрел на Милу. И она согласно кивнула, хоть здесь она пила вино только один раз, когда они вместе с подругами отмечали день рождения Лены. — И большую пиццу маргариту на тонком тесте, — продолжал заказывать Виктор. — Да, добавьте, пожалуйста, в неё оливок и немного базилика.

И Мила сдержала удивленный возглас, ведь это была её любимая пицца, и именно такую заказывали они здесь, когда праздновали день рожденья Лены. Тогда бармен великодушно разрешил им разместить всё на стойке и занять четыре высоких крутящихся стула…

— Мила, хочешь что-нибудь ещё? — вопрос Виктора вырвал её из воспоминаний.

— Нет, — ответила она, немного растерявшись.

«Откуда он знает?» — подумала она, но спросить не решилась.

Их заказ принесли на удивление быстро, и не только бутылку вина, но и пиццу. Официант, всё так же улыбаясь, открыл вино и разлил по тонкостенным бокалам. Когда он ушёл, Виктор положил самый аппетитный кусок пиццы на тарелку Милы. И она зачарованно смотрела, как ловко пользуется он металлической лопаткой, как переносит ею второй кусок пиццы с деревянного блюда на свою тарелку. Голодная Мила набросилась на пиццу, но старалась есть понемногу и красиво, чтобы не испортить впечатления о себе. Но она и сама не заметила, как съела три куска. Виктор смотрел на неё и улыбался, но сам не притрагивался к еде.

— Хочешь ещё? — спросил он, когда Мила расправилась с третьим куском.

— Нет-нет, спасибо, — поспешно сказала Мила, она снова почувствовала смущение, ведь уже съела так много.

Виктор поднял бокал, и Мила сделала то же самое.

— За наше знакомство, — сказал он. Звон стекла прозвучал резко и громко, будто предупреждающе. Но Мила отмахнулась от этой мысли. Вино было восхитительным на вкус.

И они болтали: обо всём и ни о чём. Постепенно Мила отходила от шока, способность говорить больше, чем односложными предложениями, возвращалась к ней. И ей уже казалось, что она знала Виктора всю жизнь, а он — её. Виктор подливал ей вина, но сам мог лишь немного пригубить. Вино в его бокале почти не убавлялось. Очарованная Мила не спрашивала, почему он ничего не ест и не пьёт.

— А хочешь, покатаемся по ночному городу? — спросил вдруг Виктор.

Он снова так тепло и искренне улыбнулся, что слегка опьяневшая Мила не смогла сказать нет, хоть это и было её первым порывом.

«Ничего о нём не знаю, вижу первый раз… Надо отказаться…» — эта тревожная мысль яркой красной лампочкой вспыхнула в её сознании.

«На меня напал тот выродок…»

«Столько… странного происходит сегодня… Люди исчезали здесь…»

«Но он такой милый… И щедрый… Меня ещё… никто вот так… ночью не катал на машине…»

— Да, я… — начала Мила, и замолчала, не найдя нужных слов. Она на мгновение помрачнела, и Виктор по-своему истолковал эту её перемену настроения.

— Не волнуйся, — заверил он. — Привезу домой. Родители ругаться не будут. Отдохнёшь и на лекции.

«Люди пропадали… Не оставаться наедине с новыми знакомыми…»

Мысли вспыхивали в её сознании тревожными сигналами, многое… не вписывалось в привычный ход вещей, но перед глазами Милы был только Виктор, невероятно прекрасный Виктор, будто сошедший со страниц модных журналов или со страниц романа… Виктор, спасший её от насильника.

— Да, — решительно сказала Мила, — поедем кататься. А какая у тебя машина? — спросила она, совсем осмелев.

«Вот сейчас он меня пошлёт! Я всё испортила!!!» — подумала она.

— Красный порш кайен, — абсолютно спокойно ответил Виктор. — Я очень хочу вместе с тобой полюбоваться ночным небом за городом, — добавил он, и мечтательность появилась в его голосе. — Там нет света от домов, и звёзды ярче.

— А… мы успеем вернуться? — с сомнением спросила Мила.

— Да, конечно, успеем, — снова заверил её Виктор. — Сейчас же нет пробок.

«Люди пропадали! Надо отказаться!»

Кто-то очень маленький, напуганный и беззащитный кричал в её хмельном от вина сознании.

Мила снова посмотрела на Виктора, стройного, модно и дорого одетого, светловолосого и белозубого.

«Это не может быть он!» — подумала она и вздрогнула, ведь едва не сказала это вслух.

— Ну, если ты не хочешь сейчас, я пойму, — сказал Виктор, и в голосе его было столько искренности и теплоты, что Мила с трудом сдержалась, чтобы не кинуться его обнимать. — Ты сегодня пережила такой ужас.

— Нет, я хочу, — твердо сказала Мила, — это поможет мне… развеяться, — добавила она.

— Тогда пойдём, — Виктор положил на стол две пятитысячных купюры.

И Мила машинально подметила: определенно больше, чем стоил их поздний ужин. А ещё она не видела, чтобы Виктор доставал бумажник или лез в карман. Деньги просто появились в его руках…

Но Мила ничего не спросила, а поспешно, будто всё ещё боялась передумать, встала из-за стола. Она забрала свой серебристый рюкзак и сначала небрежно повесила его на плечо, но затем надела полностью. Его знакомое прикосновение к спине добавляло уверенности. На лице Виктора промелькнуло выражение досады, но оно так быстро сменилось счастливой радостной улыбкой, что Мила не была уверена, действительно ли она видела это.

Держась за руки, они вышли из чилаута и пересекли танцпол. Люди вновь уступали им дорогу. Ладонь Виктора была горячей, будто у него был жар. Но Мила снова ничего не сказала и постаралась скрыть свое удивление.

«Наверное, много вина выпила, вот и ощущения изменились. Да и простужена…» — попыталась она объяснить себе.

Они спустились вниз по винтовой лестнице.

— Я в гардеробе куртку возьму, — сказала Мила.

— Не надо, в машине тепло, — сказал Виктор, не замедляя шага, и странное нетерпение послышалось в его голосе.

И Мила хотела было возразить, что куртку надо всё равно забрать, ведь Виктор сразу повезет её домой, а это — её лучшая куртка… Но она молчала и шла вместе с Виктором к выходу.

В фойе находился пост охраны. На мониторах отображались и чилаут, и танцпол, и само фойе. И Мила зачем-то посмотрела именно на монитор с фойе. И… не увидела ни себя, ни Виктора…

«Такого не может быть!» — и она снова чуть не закричала это вслух.

Но продолжала быстро идти. Охранники у дверей застыли, будто статуи. Они определённо не заметили ни Милу, ни Виктора. И тяжёлые двери сами распахнулись перед Виктором и Милой, впуская в помещение холодный и влажный октябрьский воздух. Мила вдруг поняла, что не сможет остановиться, не сможет ничего сказать, даже если захочет. Но эта мысль показалась ей отстраненной, будто услышанной со стороны, и не вызвала ни удивления, ни страха. Виктор не выпускал её руку.

Клуб находился в старой части города. Крыши невысоких домов, преимущественно двух- и трёхэтажных, чётко вырисовывались на фоне ночного осеннего неба. Сильный ветер разогнал серые дождевые тучи. Было почти по-зимнему холодно. Мила поёжилась.

— Сейчас согреешься в машине, — бросил Виктор, даже не обернувшись в ней, и ускорил шаг.

Они прошли мимо клубной стоянки и направились к нежилым домам, уставившимся на Милу пустыми тёмными глазницами окон. И Мила хотела бы спросить, почему Виктор не припарковал свой порш рядом с клубом, но молчала и продолжала идти. Она чувствовала себя… марионеткой, которую кто-то дёргает за ниточки, привязанные к ногам. И ноги движутся без всякого её в том участия. В молчании они вошли в тёмную арку. В другое время старый двор-колодец с квадратом чёрного ночного неба и золотистыми крошечными огоньками звёзд над головой показался бы Миле очаровательным и романтичным. Но не сейчас. Все её эмоции будто накрыли толстым ватным одеялом, из-под которого пробивались лишь их отголоски. Яркий и прекрасный, и совсем не запачканный осенней дорожной слякотью, красный порш кайен действительно стоял в углу двора, у старого, сильно покосившегося дома. И Мила машинально отметила, что арка, через которую они прошли, слишком узкая, чтобы в неё смогла въехать такая большая машина, а другого входа во двор-колодец она не увидела.

Но она молчала и снова словно со стороны слышала свои мысли. И по-прежнему не испытывала ни страха, ни удивления. Они подошли, и Виктор открыл для неё дверцу у переднего сиденья рядом с водителем. Он не доставал ключи от машины.

Виктор оставил свой порш в заброшенном дворе и пошёл в клуб? Мила не смогла открыть рот, чтобы задать этот вопрос. Всё так же, будто… или не будто?!.. движимая чужой волей, она села в машину. Сиденье оказалось мягким и удобным, но каким-то странным. Мила провела рукой по обивке, и она оказалась… шершавой на ощупь. Да и приборы, и руль, и рычаг тормоза выглядели какими-то… ненастоящими, словно имитация в большой игрушке. Дверца с её стороны захлопнулась сама и абсолютно беззвучно. А Виктор уже сидел за рулём. И Мила могла поклясться чем угодно, что не видела, как он садился в машину. Да он бы просто не смог открыть дверцу со стороны водительского сиденья: порш был припаркован слишком близко к стене дома. В машине зажегся приглушённый свет. Он исходил отовсюду: от панели с приборами, сидений, руля, дверей и пола под ногами Милы. Виктор положил руки на руль, и Мила ждала, что сейчас он всё-таки достанет ключи и заведёт порш. Но Виктор отпустил руль и развернулся к Миле. Он всё ещё улыбался, но его лицо начало меняться. Глаза хищно блестели и так же, как и рот, увеличивались в размере. Мила моргнула… Нет не только глаза и рот… Увеличивался… весь Виктор. Он словно сливался в одно целое со своей машиной. Менялась его кожа: она больше не была безупречной, но мертвенно бледной, покрытой волдырями и струпьями. Модная одежда, словно живая, шевелилась на своём владельце, становилась всё темнее, а затем превратилась в бесформенные, свисающие клочьями лохмотья. Мила дёрнулась, всё тело пронзила невыносимая боль, но страх оказался сильнее… Она попыталась открыть дверцу. Ожидаемо ничего не получилось. Костлявые руки Виктора удлинились, потянулись к ней и с невероятной силой схватили за плечи. Шея Виктора тоже изменилась в размере, и его голова с раззявленным ртом, а точнее, огромной пастью хищника, усеянной множеством острых, пожелтевших зубов, нависла над Милой. Очевидно, Виктор собирался вцепиться ей в лицо.

— Нееееет!!!!! — крикнула Мила до боли в связках.

Она схватила его за костлявые руки, откинулась назад и упёрлась спиной с рюкзаком в дверцу. Казалось, Виктора несколько удивило её сопротивление, но он не спешил нападать, а смаковал её страх и беспомощность. И Мила почувствовала невероятную злость, окончательно освободившую её волю. Со всей дури ударила она его каблуком ботильона в костлявое колено, с которого свисал кусок помертвевшей кожи. Каблук громко хрустнул. Виктору её удар не причинил никакого вреда.

— Нееееет! — закричала Мила.

И на мгновение она увидела на окнах, дверях и потолке поддельной машины ожившие страшные картины из недавнего прошлого. Чудовище Виктор медленно поедал своих беспомощных парализованных жертв, отрывал от них куски зубами и когтями или заглатывал их головы в огромную, растянувшуюся пасть… И Мила с ужасом узнала некоторых пропавших в клубе, фотографии которых она видела в интернете… Виктор срастался с сиденьем порша, теперь Мила была в этом уверена: его тело становилось одним целым с сиденьем. Он снова тянул её к себе, и оцепенение опять охватило всё её тело.

— Неет! — кричала Мила что было сил.

Удар по крыше сотряс всю поддельную машину. Чудовище Виктор не то взвыл, не то взревел и мгновенно отпустил Милу. Дверца с шумом распахнулась. Оцепеневшая Мила почувствовала, как её толкнуло что-то невидимое… словно волна тёплого летнего воздуха налетела на неё. Подхваченная этим невидимым, Мила вылетела из поддельного порша. Её швырнуло на старый, холодный асфальт, покрытый мокрой осенней грязью. Она упала на бок, полусидя. Мила почувствовала сильную боль в ноге, на которой её, от силы удара, немного провезло по трещинам и мелким камням… Она приглушённо вскрикнула.

— Беги! — закричал ей парень, одетый во всё чёрное и с огненно-рыжими, короткими волосами. Ещё Мила успела заметить у него остроконечные уши и сияющий серебром… меч в руке, скрытой тёмной перчаткой.

«Маскарадный костюм?» — успела подумать она.

Странная заторможенность, совсем не похожая на алкогольное опьянение, полностью ушла из её сознания, но не из тела. И Мила по-прежнему не могла сдвинуться с места. А потому осталась сидеть там, где упала. Под руку ей попался обломок старого кирпича, и Мила схватила и судорожно сжала его.

Рычащий Виктор, в два раза увеличившийся в росте и достигающий макушкой тёмного окна третьего этажа, уже стоял рядом со своей поддельной машиной… впрочем, казавшейся машиной всё меньше… Очертания порша заколебались и начали изменяться: теперь он выглядел большим темным сгустком чего-то, очень похожего по виду на смолу.

Рыжеволосый, не теряя времени, нападал на чудовище и наносил быстрые, колющие удары мечом. Виктор старался задеть его удлинившимися костлявыми руками с острыми, почти звериными когтями.

«Они… будто изучают друг друга, ищут у противника уязвимые места», — подумала Мила.

Ей было очень страшно, и она по-прежнему не могла двигаться. Но очень внимательно наблюдала за схваткой, от исхода которой зависела и её жизнь. То, что совсем недавно имело форму новенького красного порша, полностью соединилось с телом Виктора. И он перешёл из обороны в наступление: немного… сжавшись, он встал на четвереньки и бросился на рыжеволосого, рыча и брызгая слюной. Виктор двигался с необычайной скоростью. Он перебирал костлявыми руками и ногами так быстро, что Мила не могла их разглядеть, а обрывки тёмных лохмотьев, в которые превратилась его модная одежда, развевались следом, подобно гротескному шлейфу.

Рыжеволосый замер на месте, ожидая его. Клацнули огромные челюсти, взмахнули руки с неестественно длинными, когтистыми пальцами… полоснули по промозглому, осеннему воздуху там, где только что стоял дерзкий рыжеволосый, отпрыгнувший в последний момент, за доли секунды до столкновения с чудовищем. Сияющий серебром меч в его руке успел ужалить врага. Забыв о холоде, затаив дыхание, Мила наблюдала за ними и всё крепче сжимала в ладони обломок кирпича. Она почему-то была уверена, что он ещё точно пригодится. Виктор предпочёл уменьшиться, теперь издалека его можно было бы даже принять за худого и высокого человека, одетого в старое, изношенное пальто.

— Я тебе не по зубам, безмозглый слизень! — крикнул рыжий. — Только и можешь, что жрать тупых пьяных студентов!!!

И Мила затряслась, но теперь не от страха, а от злости: это она-то тупая и пьяная?! Да она на одни четверки учится!

Виктор снова бросился вперёд. Чудовище двигалось так быстро, что казалось просто размытым, бесформенным пятном. Рыжеволосый спокойно дожидался Виктора. Очевидно, он снова собирался увернуться от когтей чудовища в последний момент.

Когда Виктор уже был рядом, от его тела отделился тёмный, тускло блестящий в свете осенних звёзд сгусток. За доли секунды он растёкся и покрыл собой большую часть двора.

Всё происходило очень быстро. Рыжеволосый… поскользнулся, упал и выронил меч. Он всё же смог избежать удара когтистой лапы Виктора. Просто перевернулся. Когти Виктора воткнулись в асфальт. Со злобным рычанием Виктор пнул сиявший серебром меч, и теперь оружие оказалось вне досягаемости его противника. Мила что было силы швырнула в него обломок старого кирпича. Она вложила в этот бросок всю свою злость. Обломок пролетел… сквозь Виктора и с глухим стуком ударился о стену. И Мила тут же начала искать другой… А затем снова швырнула его в чудовище. С тем же результатом…

— Тупой слизень!!! — закричала Мила. Она не придумала ничего лучше, как повторить слова рыжеволосого. И Виктор, наконец, обратил на неё внимание. Рыча и брызгая слюной, он кинулся к Миле на всех своих четырёх конечностях, снова изменивших длину. И Мила запустила в него ещё одним обломком кирпича, столь удачно попавшим ей под руку. Она успела заметить, что и рыжеволосый, и его меч исчезли…

«Ведь не удрал?!» — подумала Мила.

— Сожрууууууу!!!!! — прорычал Виктор, его голос больше не был человеческим, но Мила поняла. К ней снова потянулись жуткие, костлявые руки с чёрными когтями. Мила закричала.

Рыжеволосый выпрыгнул из тёмного, пустого окна на втором этаже. Он не падал, а перемещался по воздуху. Всё ближе к чудовищу. Руки Виктора больно вцепились в плечи Милы, а затем начали быстро сокращаться. Рычащий Виктор тащил её к себе. Его рот превратился в здоровенную пасть с заострившимися, длинными зубами. И Мила зачарованно смотрела, как в этой пасти между зубов быстро двигался длинный раздвоённый язык. Она хотела бы закричать, но не могла, как ни старалась. Даже боль ощущала она как-то… отстранённо. Миле казалось, что всё вокруг заволокло пепельно-серой дымкой, очень быстро превращавшейся в густой чернильный мрак.

И всё же Мила сопротивлялась. Она цеплялась пальцами за трещины в старом асфальте. Когда ей попался под руку ещё один обломок кирпича, она запустила им в Виктора. Конечно же, не попала…

Рыжеволосый, всё ещё не касаясь земли ногами, пронзил голову Виктора мечом, ослепительно вспыхнувшим в этот момент. И Виктор резко отпустил Милу, и её снова отбросило в сторону. Темнота сгустилась, и на несколько секунд Мила потеряла способность видеть.

Рычание оборвалось, и Мила услышала приглушённый звук, немного похожий на взрыв, а затем хлюпанье. Последовавшая за этим тишина навалилась на неё, словно ватное одеяло. Темнота перед глазами начала рассеиваться, но Мила боялась оглянуться. Она замерла и рассматривала потрескавшийся старый асфальт.

— Вставай, — услышала она тихий голос рядом, — морок уже не действует.

Мила задрожала и пошевелилась. Да, она снова могла двигаться, и это было замечательно. Морщась от боли, она начала неуклюже подниматься. Но зашаталась и едва не упала вновь. Рыжеволосый придержал её за плечи. И это напомнило Миле о Викторе. Она резко дёрнулась.

— Всё хорошо, — успокоил рыжеволосый.

И даже сквозь толстые перчатки она почувствовала тепло ладоней… А в следующее мгновение он уже стоял перед ней.

— Я Никлэрих, — представился он, — но ты можешь называть меня просто Ник.

— Мила, — она произнесла своё имя очень тихо, почти с опаской.

Ник провел лезвием меча над её повреждённой ногой. Мила ощутила приятное тепло. Она почувствовала абсолютно необъяснимый прилив сил. А когда посмотрела на ногу, то вскрикнула от изумления. Ни содранной кожи, ни крови. А вот огромная дыра на колготках никуда не делась.

— Спасибо, — поблагодарила Мила.

— И тебе спасибо, — сказал Ник и улыбнулся.

Его остроконечные уши уменьшились и теперь выглядели вполне человеческими. Мила, хоть и видела эти изменения, постаралась не разглядывать Ника слишком пристально. В конце концов, это было просто невежливо. Она заметила здоровенное пятно тёмной слизи.

— Всё, что осталось от Виктора? — спросила Мила, хоть уже и знала ответ.

— Да, — ответил ей Ник. — Но тебе лучше вернуться домой. Я отвезу тебя, — поспешно добавил он.

— Поеду утром на общественном транспорте, — заявила Мила, хоть и понимала, насколько глупо прозвучали её слова.

— До утра тебя найдут его родственники, — спокойно возразил Ник, — они уже почувствовали его смерть. А потому тебе лучше не задерживаться здесь.

— У него есть родственники? — Мила поёжилась.

— Да, и поверь, тебе лучше не встречаться с ними, — сказал Ник.

— Но… — Мила не нашла слов, чтобы возразить.

— Я не причиню тебе вреда, — заверил Ник.

— Почему? — спросила Мила. — Почему я должна верить?

— Ты здесь одна, — сказал Ник, — что помешало бы мне напасть на тебя прямо сейчас?!

На это Миле было нечего возразить, и она промолчала.

— Сейчас мы уедем отсюда, и ты вернёшься домой, — твёрдо сказал Ник.

— Хорошо, — согласилась Мила и почувствовала странное, необъяснимое спокойствие после этих слов. Они вышли из дворовой арки. Из-за поворота медленно выехала серебристая тойота камри. И Мила совсем не удивилась, когда увидела, что за её рулём никого нет.

— Твоя машина? — осторожно спросила она.

— И да, и нет, — загадочно ответил Ник. — Позже поймёшь.

Дверцы тойоты открылись. Ник занял место водителя, а Мила села рядом, на пассажирское сиденье.

Они ехали со скоростью пятьдесят километров в час, Мила видела цифры на приборной панели. Но ещё она видела размытые контуры домов за окном машины.

— Мы не попадём в аварию, — успокоил её Ник. — Ни одна машина не сможет врезаться в эту… машину. Миле показалось, что при слове «машина» она услышала недовольное урчание.

— Почему? — спросила она.

— Мы не просто едем, — начал объяснять Ник, — мы перемещаемся по… границе.

— Границе чего? — спросила Мила. Ей было страшно, но она не могла унять своё любопытство.

— Границе миров, — сказал Ник и улыбнулся. — Это необходимо, чтобы запутать твои следы, чтобы тебя не учуяла родня этого… Виктора.

Они въехали во двор. Мила не спросила, откуда Ник узнал её адрес, но точно помнила, что не говорила ему. А во дворе, как всегда, всё было очень плотно заставлено машинами. Проблема парковок становилась все острее, ведь некоторые семьи имели по две машины, а к кому-то приезжали родственники, плюс ещё здесь ставили машины жители соседней новостройки, потому что у новостройки парковку сразу сделали платной. И Мила снова едва не вскрикнула от удивления, потому что заметила, что бока тойоты заметно втягиваются внутрь, когда они проезжают слишком близко к машинам, припаркованным вдоль дороги во дворе. Да и боковые зеркала заднего вида тоже двигались сами собой, чтобы избежать столкновения. Ник не стал ничего ей объяснять, а только довольно улыбнулся.

Они остановились перед подъездом Милы. Она посмотрела на дом: окна их квартиры на пятом этаже были тёмными. К счастью, родители не стали дожидаться её возвращения из клуба и легли спать. Ник провёл указательным пальцем правой руки по запястью её правой руки. Мила почувствовала тепло. На мгновение на запястье засветилась серебристая нить, а затем исчезла, будто впиталась в кожу. Или не будто?!

— Это твой оберег, — тихо сказал Ник. — Такой защиты достаточно, если будешь оставаться рядом с людьми. Через три дня твой след окончательно потеряется, и тогда оберег исчезнет. Или нет, — добавил он и улыбнулся.

— Спасибо тебе, — смущённо сказала Мила.

А затем она сделала то, чего никогда раньше не делала… первая. Она обняла немного растерявшегося от такого поворота событий Ника и… прижавшись губами к его губам… несмело поцеловала… робко и немного неуклюже. Не сразу, но Ник обнял её и ответил на её поцелуй… очень мягко и сдержанно. Когда раскрасневшаяся Мила разжала руки, он тоже отпустил её.

— Прости… Не знаю, что на меня нашло, — затараторила она. — Обычно я так себя не веду…

— Тебе не за что извиняться, — Ник улыбнулся, он совсем не был смущён.

— Ладно, я пойду, — от его ответа Мила смутилась ещё больше и поспешно взялась за ручку машинной дверцы.

— Я провожу, — в голосе Ника была категоричность.

— Нет! Не надо! — с нескрываемым ужасом воскликнула Мила. — Вдруг родители тебя увидят?! А они у меня строгие! Хотят, чтоб училась, а не с парнями… — она густо покраснела и растерянно замолчала.

— Ну раз так, — и Ник улыбнулся, но глаза его оставались серьёзными. — Подожди, я проверю, не ждет ли тебя там кто-нибудь, кроме твоих строоогих родителей.

— Это каким образом? — спросила удивлённая Мила.

— Просто посиди спокойно и помолчи, -попросил её Ник.

— Хорошо, — поспешно согласилась Мила.

Она внимательно наблюдала за Ником.

Его глаза на несколько секунд стали… серебристыми, почти того же цвета, что и машина, на которой они ехали. Ни зрачков, ни роговицы, ни белков, всё заполнило приглушённо светившееся серебро.

Миле было жутковато, но она даже дышала через раз: старалась не мешать.

Ник моргнул, и глаза его снова стали прежними: зелёными, и с тёмными зрачками.

— Всё в порядке, — объявил Ник, — в подъезде никого нет.

— Вот и чудесно, — обрадовалась Мила. — Ну, я пошла! — и она резко открыла дверцу машины.

— Надеюсь ещё увидимся, — сказал вдруг Ник. — Я смогу найти тебя, — добавил он.

— Хорошо, — поспешно ответила Мила, — я буду ждать…

Она мысленно ругала себя: согласно советам из Космополитан и Элль такое поведение для девушки просто недопустимо! Девушка должна держать парней на расстоянии, показывать, насколько она самодостаточна…

— До встречи, — сказал Ник.

— До встречи, — эхом повторила Мила и вышла из машины.

— Я подожду, когда включишь свет на кухне, — сказал Ник, когда она уже закрывала дверцу тойоты.

Мила кивнула и, не оглядываясь, проковыляла к подъезду: со сломанным каблуком идти было очень неудобно. Трясущимися руками она вытащила из рюкзака ключи, приложила таблетку к домофону и услышала знакомый сигнал. Поспешно открыла тяжелую железную дверь и зашла в подъезд. Сработали датчики движения, и включился свет. Привычный вид больших комнатных цветов в пластиковых горшках немного успокоил Милу, и она, стараясь не терять времени, вызвала лифт.

Милино везение не закончилось и когда она вошла в квартиру: родители не проснулись.

Мила сняла ботильоны и спрятала их в шкаф, накрыв ворохом старых шопперов. Не надевая тапочки, она прокралась на кухню и включила свет.

На столе стояла тарелка с подсохшей пастой альфредо и чашка с крепким, потемневшим чаем. Конечно, оставленный ей ужин уже давно остыл.

Мила подошла к окошку, осторожно отодвинула штору. Внизу Ник вышел из машины и ждал. Мила помахала ему рукой, и он помахал в ответ.

А затем… очертания тойоты заколебались, и она на несколько мгновений сделалась размытым, серебристым пятном. И пятно превратилось в… серебристого, пушистого кота с синими глазами. Только кот этот был величиной с лошадь. Он слегка пригнулся, и Ник ловко запрыгнул на кошачью спину.

Кот подпрыгнул и начал, неспешно перебирая лапами, подниматься вверх. Всё выше и дальше, бессовестно нарушая все законы физики. Мила смотрела, открыв рот от изумления. И то, что она видела, предназначалось только для её глаз.

Громко разговаривая и смеясь, по дороге вдоль домов шли запоздалые прохожие: парни и девушки, наверное, тоже возвращались из клуба. Никто из них даже не повернул головы в сторону Ника и его питомца, а ведь вряд ли ребята каждый день видели гигантских летающих котов с всадниками на спине.

Ник ещё раз помахал рукой Миле, и она помахала в ответ. Затем они с котом исчезли в серых осенних облаках, которые гнал куда-то сердитый ветер.

А Мила? А Мила села за стол и выпила перестоявший, а потому горький и холодный чай.

К удивлению Милы, в субботу она так и не заболела. Возможно, так сказался стресс. Она подождала, когда отец уйдёт на работу, после чего залезла в шкаф и быстро сложила в шоппер поврежденные ботильоны.

И Мила была благодарна маме, которая предпочла ничего не заметить.

Она очень медленно шла до автобусной остановки и пропустила два битком набитых автобуса: сказывалась усталость от бессонной ночи.

В третий автобус Миле удалось залезть.

Но в институт она опоздала. И, как назло, первой парой была зарубежная литература.

Мила осторожно открыла скрипучую старую дверь, на которой во многих местах уже облезла краска, и вошла в аудиторию.

— Суркова?! — спросила её преподавательница, Татьяна Сергеевна Куинич, хоть прекрасно знала её фамилию.

— Да, — ответила Мила, — извините за опоздание.

— Я уже отметила, что вас нет, — торжествующе провозгласила Татьяна Сергеевна. — Но так уж и быть, оставайтесь, хоть лекцию послушаете.

— Спасибо, — вполне искренне поблагодарила Мила и как можно быстрее прошмыгнула на последнюю парту, где её уже дожидались хмурые Оля и Лена.

По их виду Мила сразу поняла, что и их на лекции сейчас нет — тоже опоздали.

— Итак, сегодня у нас по программе «Странный случай доктора Джеккила и мистера Хайда», — объявила Татьяна Сергеевна.

Мила очень старалась слушать лекцию, но её мысли вновь и вновь возвращались к случившемуся ночью:

«Виктор… откуда он знал про вино и пиццу?!»

«Следил за нами?! Нет! Я бы его заметила!»

«Или… всё-таки следил?!»

И Мила перестала записывать лекцию: потом можно будет взять тетради у Оли или Лены.

Стараясь не шуметь, она достала из рюкзака свой смартфон и начала листать фотографии в галерее.

Вот они втроём в клубе «Дункельхайт» на караоке-вечеринке. И Мила заметила рядом светловолосую девушку, черты лица которой показались ей знакомыми… Виктор?!

А ведь они даже пели с ней дуэтом песню из «Титаника».

Она продолжала листать фотографии. Это был концерт-трибьют «Короля и Шута». Снова пошли все втроём, нарядились во всё чёрное, ещё и нанесли на лица готический макияж. Мила внимательно рассматривала селфи, которое сделала во время концерта, в нечётком, мигающем освещении.

За своим плечом она увидела парня ниже ростом, чем Виктор, но тоже светловолосого, в чёрной толстовке с логотипом группы.

Черты лица… Они вновь были немного, но похожи.

Мила продолжала листать. Наконец она добралась до фоток с дня рожденья Лены, который они втроем отметили в «Дункельхайт». Она остановилась на одной фотографии и увеличила её. Руки тряслись. Мила очень надеялась, что не увидит.

Но её надежды были напрасны. Тогда они, все втроём, сфотографировались вместе с пиццей и вином у барной стойки. Вдалеке, за плечом Оли, Мила заметила светловолосую девушку в коротком оранжевом платье. Слегка полноватая, волосы собраны в конский хвост. Да и лицо казалось будто вытесанным из камня нерадивым скульптором. Вот только нос. Мила сразу узнала этот нос…

— Суркова, может быть, вы всё-таки проявите интерес? — голос Татьяны Сергеевны был очень недовольным. — А изучать содержимое своего телефона вы можете и дома.

— Простите, — только и сказала Мила и спрятала смартфон в рюкзак.

Она дождалась окончания лекций. Потом в банкомате сняла с карты наличные. Эти деньги Мила откладывала, чтобы купить учебник по лексикологии, который им понадобится в следующем семестре. Но теперь надо починить повреждённые ботильоны, и сделать это прежде, чем папа заметит их отсутствие в прихожей.

Мила тяжко вздохнула. Накопить всю сумму, чтобы купить в срок учебник, она уже не успеет.

Она села на трамвай и поехала до Площади Революции, чтобы отдать ботильоны в мастерскую. У одного поломан каблук, а у другого отстаёт подошва. А ведь она первый раз надела их, когда пошла в Дункельхайт!

Мастерская оказалась заперта на ключ.

«Ушёл ужинать! Ждите!» — гласила написанная от руки чёрным маркером картонная табличка, прилепленная скотчем.

Дедушка Макар всё делал на совесть, Мила помнила, как мама чинила у него несколько красивых кожаных сумок. Но дедушка Макар был с причудами: он считал, что приёмы пищи должны проходить строго по расписанию.

И Миле ничего не оставалось, как ждать.

Дедушка Макар вернулся через пятнадцать минут. Полноватый и невысокий (он был Миле не выше плеча), с седыми растрепанными волосами, в очках в толстой тёмной оправе, он был одет в старый серый свитер и шерстяные брюки, на которых всегда оставалась светлая шерсть его любимой кошки Баси. На ногах дедушки Макара была давно вышедшая из моды, многократно починенная обувь, впрочем, другую он и не носил, хотел показать клиентам свой профессионализм.

А кошка Бася жила в мастерской и часто сидела на коленях у деда Макара, когда он что-нибудь чинил.

Дед Макар глянул на шоппер, в котором Мила принесла ботильоны, и радостно заулыбался.

Он отпер дверь, зашёл в мастерскую и открыл окошко, через которое общался с клиентами.

— Обувь у вас, девушка, очень дорогая, — объявил дед Макар прежде, чем Мила успела хоть что-то сказать, — а потому за ремонт не меньше двух тысяч. А как вас звать? — буднично спросил он.

— Людмила, — горестно вздохнув, Мила передала в окошко шоппер с ботильонами.

— Так и запишем, — радостно сказал дед Макар и написал имя Милы карандашом на маленьком листочке бумаги, который положил в шоппер.

— Мне бы побыстрее, — осторожно попросила Мила, — можно… часа через два?

— Отчего ж нельзя? — заулыбался дед Макар.

И Миле показалось, что зубы у него слегка заостренные.

— Тогда ещё две тысячи за срочность! — радостно провозгласил он.

Печально вздохнув, Мила расстегнула молнию на кармане рюкзака и вытащила ещё две тысячи.

«Похоже, и новые джинсы удастся купить очень нескоро», — подумала она.

Рукав старой куртки задрался, и дед Макар уставился на её правое запястье. А ведь именно на нём был оставленный ей Ником невидимый оберег.

— Тысячу! — очень быстро и очень тихо сказал дед Макар.

— Почему? — изумлённо спросила Мила.

— Почему-почему?! — передразнил её дед. — Добрый я сегодня, вот скидки и делаю! А не нравится, вон через дорогу мастерская, там с вас, Людмила, втридорога сдерут!!!

— Нет-нет! — и Мила поспешно убрала возвращённую им тысячную банкноту обратно в рюкзак. — Мне всё нравится, спасибо!

— Время, — радостно объявил дед Макар после того, как завёл громко тикающий механический будильник.

Мила тоже засекла время на своём смартфоне, после чего пошла по улице Венцека на набережную у Речного причала: именно там решила она скоротать время.

Она спускалась вниз по старым каменным ступеням, кое-где уже сильно повреждённым, по потрескавшемуся асфальту. Мила проходила мимо маленьких магазинчиков и кафе и каждый раз боролась с желанием зайти внутрь. Она знала, что в этом случае обязательно что-нибудь купит, а денег после починки ботильонов и так осталось очень мало.

Мила услышала вдалеке звон колоколов Воскресенского Собора, старейшей самарской церкви, построенной ещё до революции. Из-за крыш одноэтажных домов Мила видела соборный купол, и ей становилось хоть немного спокойнее.

«Если в мире действительно есть зло, значит, и добро тоже есть», — думала она.

В этот пасмурный осенний день Волга выглядела серой и набрасывалась на пустынный песчаный берег сердитыми волнами с белыми барашками пены. Холодный осенний ветер гнал по небу хмурые тучи. Согласно онлайн прогнозам, скоро должен был начаться дождь.

Мила и сама не знала, почему решила прийти на набережную сегодня: погода явно не подходила для прогулки. А вот её настроению соответствовала прекрасно. Мила уже предчувствовала, как будет ругаться Валентина Петровна, преподавательница по лексикологии, из-за того, что она не купила учебник, как глупо она будет оправдываться и как тихо и злорадно будут смеяться Ната и Катя, её одногруппницы из богатых семей. Хорошо, хоть папа не заметил ещё отсутствие ботильонов. Сегодня вечером Мила планировала поставить их в прихожей в белую икеевскую обувницу до его прихода с работы. Она очень надеялась на мастерство деда Макара. Папа вряд ли будет пристально рассматривать ботильоны, а значит, и царапины на коже не заметит.

От грустных мыслей её отвлекло странное ощущение холода. И этот холод был совсем не похож на осенний погодный. Он чувствовался совсем по-другому.

Не замедляя шага, Мила начала осматриваться.

И она заметила: на тротуаре, на противоположной стороне дороги, отделявшей дома от набережной, стояла пожилая женщина, одетая в серый неприметный плащ и старомодные сапоги с небольшими каблуками. Её седые волосы были собраны в аккуратную причёску.

И Мила уже хотела отвернуться, но именно в этот момент… узнала черты лица, чем-то неуловимо похожие на те, что она видела на фотографиях из клуба у абсолютно разных людей, которые по какому-то стечению обстоятельств всегда оказывались рядом.

«Родственница Виктора?» — с ужасом подумала Мила.

Женщина продолжала пристально осматривать набережную, и Мила почти физически ощущала, как холодный взгляд скользит мимо. А ещё она почувствовала на правом запястье тепло от невидимого оберега, данного ей Ником.

«Не оставайся одна», — запоздало вспомнила Мила его совет.

Мила увидела шумную группу не то студентов, не то старшеклассников. Ребята шли ей навстречу за газонами, у чёрных чугунных перил, за которыми внизу простирался пустынный песчаный пляж.

Как можно спокойнее Мила прошла между газонов, мимо деревьев с золотой осенней листвой, и последовала за молодыми людьми. Оберег Ника на её запястье по-прежнему оставался тёплым.

Краем глаза Мила успела заметить, что пожилая женщина больше не осматривает набережную: она свернула на другую улицу и теперь поднималась по тротуару вдоль проезжей части вверх, в город.

Мила глубоко вздохнула. Невидимый оберег Ника на запястье стал чуть тёплым.

Рядом с неработающим фонтаном Мила перешла по светофору дорогу и недолго думая отправилась в свою любимую кофейню.

Оля нашла это место, и уже второй год они иногда приходили сюда все втроем, чтобы выпить кофе или чая и съесть вкусные пирожные. Достопримечательностью кофейни были стеллажи, заполненные старыми бумажными книгами. Мила очень любила рассматривать их переплёты и читать названия.

Она отстояла очередь на кассе и заказала небольшой чайник эрл грея и пирожное тирамису.

Мила хотела по привычке сесть у окна, но после недолгих размышлений выбрала место за столиком в глубине зала. Рядом расположилась большая шумная компания, судя по всему, родственники, пришедшие сюда отметить день рожденья. А за ещё одним столиком сидели мама и двое её детей-дошкольников.

Люди разговаривали, смеялись. Дети выпрашивали у мамы печенье. Было шумно, и это радовало Милу.

«Не оставайся одна», — снова вспомнила она слова Ника.

Мила положила куртку на пустое кресло рядом, села за столик и налила себе в чашку горячий, ароматный чай. Повинуясь внезапному импульсу, она достала из рюкзака смартфон и решила снова пролистать фото в галерее.

И едва сдержала изумлённый крик. Ни на одной из фотографий, сделанных в Дункельхайт, не увидела она людей с неуловимо похожими чертами лиц, находившихся рядом с ней и её подругами! Они просто исчезли! Осталась только странная нечёткость, размытость линий в тех местах на фото, где они раньше были!

Мила протёрла глаза и ещё раз просмотрела все фото из клуба: ни-че-го.

Расстроенная, она принялась пить чай, но не чувствовала его вкуса.

«Что, если это всё Виктор?!» — подумала Мила. — «Раз он смог… создать поддельную машину из своего тела, значит, вполне мог изменять и обличие? И теперь… меня ищут его родственники!»

«Не оставайся одна… Потеряют твой след через три дня…» — снова вспомнила Мила слова Ника.

Невидимый оберег на её правом запястье продолжал оставаться тёплым.

И она снова почувствовала холод, очень странный, необъяснимый, проникавший в кофейню с улицы сквозь большие панорамные окна, сквозь закрытые двери.

Мила осторожно огляделась: другие посетители ничего не замечали. Они болтали, смеялись, пили кофе и ели пирожные.

И Мила увидела в окно: к кофейне очень быстро приближался парень, темноволосый с короткой стрижкой, одетый в чёрные джинсы и куртку. Казалось, какой-то художник наскоро, несколькими резкими штрихами нарисовал его на сером холсте хмурого осеннего дня.

«Пришлось очень быстро обернуться», — подумала Мила, — «потому так небрежно. Вот Виктор, тот продумывал свои образы, когда отправлялся на охоту».

Оцепеневшая от страха, она замерла за столиком, боясь оглянуться. Стало настолько холодно, что Мила с трудом сдерживала дрожь. Но она не надевала куртку: боялась, что таким образом выдаст себя.

Она услышала, как открылась дверь, как мелодично зазвенел прикреплённый к ней колокольчик.

Она услышала шаги… Все остальные звуки словно скрылись за глухой завесой: во всей кофейне для Милы остались только эти шаги.

Оберег на запястье стал почти горячим.

Шаги оборвались.

Мила знала, что монстр, прятавшийся за обличьем человека, остановился у её столика.

Словно против воли, она повернулась и посмотрела.

Чёрные провалы глаз без белков, роговицы и зрачков, притягивали её.

Но Мила заметила, что между ней и пришедшим нелюдем заклубилась стена полупрозрачного серебристого тумана.

«Иди со мной, и ты навсегда избавишься от страха», — услышала Мила не произнесённые вслух слова у себя в голове.

Ровные и лишённые интонации, они напоминали шелест опавшей осенней листвы.

Словно ослепнув, пришедший смотрел по сторонам, но не мог найти Милу.

Оберег слегка сжался на её запястье.

А завеса тумана между ней и нелюдем стала гуще.

Мила смогла отвести взгляд.

Люди вокруг ничего не замечали и продолжали наслаждаться кофе и беседами.

Мила уставилась в свою фарфоровую чашку с недопитым чаем.

И почувствовала, как в кафе начало теплеть: холод отступал.

Она опять услышала равномерные шаги, и все остальные звуки кофейни снова умерли для неё.

Вот открылась дверь и звякнул колокольчик.

И Мила быстро взглянула в большое панорамное окно. Но не увидела того, кто лишь казался темноволосым парнем: за дверью кофейни он просто сразу исчез.

Стараясь двигаться как можно спокойнее, Мила вышла из кофейни и направилась на улицу Венцека: пора было забирать ботильоны. Она всё время старалась держаться рядом с людьми. Иногда ощущала ищущий холодный взгляд, скользящий мимо. Но она не оглядывалась, не пыталась выяснить, какое обличье приняли нелюди на этот раз. Мила смотрела перед собой и поднималась по старым, повреждённым ступенькам вверх.

Дед Макар действительно смог сотворить с ботильонами чудо, хоть и недешевое. Теперь они снова выглядели, как новые, будто Мила и вовсе ни разу не надевала их. И Мила, конечно, осталась очень довольной, хоть и без денег.

— Барышня, помните, — сказал вдруг высунувшийся из своего окошка дед Макар, когда она искренне поблагодарила его за работу и уже собралась уходить. — В ближайшие три дня одиночество вам противопоказано. Да и потом лучше соблюдайте осторожность.

Миле показалось, что у него чуть заметно удлинились и заострились уши. Мила быстро моргнула, и уши деда Макара снова стали прежними.

— Спасибо, — только и сказала она ещё раз и быстро пошла к Площади Революции.

У памятника Ленина на круговом объезде собралось несколько студентов. Они болтали и пили кофе и колу из больших стаканов. Мила постаралась пройти как можно ближе к ним.

На автобусной остановке в это, почти уже вечернее, время собралась толпа. Раньше Мила бы расстроилась: она ненавидела ездить в переполненных автобусах. Но сейчас была готова петь и танцевать от радости.

В их многоквартирном доме не было мусоропровода, и жильцы выносили мусор сразу на улицу в контейнеры, которые располагались за дворовой стоянкой. Вынос мусора в их семье был ответственностью Милы, и раньше она всегда дотягивала с этой обязанностью до позднего вечера. Но сегодня поменяла свои привычки и вышла с мусорным пакетом в руках в пять или в шесть часов, сразу после приезда из института. В это время большинство соседей возвращались с работы. Кто-то ставил машину на стоянку, кто-то спешил в магазин, находящийся в их же доме на первом этаже, кто-то вёл детей из кружков или из музыкалки. Хозяева собак выводили на прогулку своих питомцев. На лавочках у подъездов сидели вышедшие «подышать», а на самом деле поболтать, пенсионеры. И Мила почувствовала себя почти в безопасности среди всей этой суеты.

Отец заметил изменение раздражавших его дочкиных привычек и одобрительно сказал за ужином:

— Похвально. Ты, Людмила, наконец-то начала взрослеть.

— Спасибо, папочка, — только и ответила Мила и принялась уплетать за обе щёки испечённую мамой шарлотку.

Она надеялась, что родители не заметят её постоянного страха, и пока скрывать его ей удавалось вполне успешно.

А ночью, с субботы на воскресенье, ей приснился сон. Мила шла по ярко освещённой фонарями пустынной дороге, она стремительно приближалась к тому месту, где фонари не работали. Но затем остановилась.

«Мила, подойди. Мы очень ждём тебя», — услышала она.

Слова не произносили, они просто появлялись у неё в голове.

И тогда Мила поняла. Очень медленно она начала пятиться. А из темноты к ней потянулось огромное чернильное щупальце.

Мила проснулась мгновенно. Её невидимый оберег на правом запястье сиял приглушённым светом и стал почти горячим. Именно из-за него Мила и проснулась.

Она приподнялась и успела заметить, как что-то тёмное и бесформенное скрылось под кроватью. До утра Мила больше не могла заснуть, хоть оберег и сделался чуть тёплым.

«Всё это началось после того, как я отнесла в ремонт ботильоны», — подумала она, когда за окном уже светало. — «Они почуяли…»

В воскресенье Мила вместе с родителями ездила в торговый центр. Мама хотела новые прихватки и полотенца на кухню. Конечно, это был только предлог, на самом деле она хотела новые пальто и сапоги. Конечно, Милин папа согласился и на пальто, и на сапоги, ну и конечно, полотенца и прихватки тоже приобрели. Миле купили длинный пёстрый шерстяной шарф, отлично подходивший к её зимней шапке, а папе — новые перчатки. Народу в выходной в торговом центре было полным-полно, а потому лишь пару раз Мила на несколько минут ощутила холодный взгляд, но так и не смогла определить его источник.

Мила была почти счастлива, но очень боялась понедельника.

Ночью она спала крепким здоровым сном без сновидений. Но в понедельник утром проснулась с твёрдой уверенностью, что днём произойдёт что-то страшное и необъяснимое.

И она не ошиблась.

Когда Мила сидела на лекции по языкознанию и записывала в тетрадь определения конвергентной и дивергентной языковых зон, она вдруг заметила, как в аудитории между рядами медленно двигается бесформенное тёмное пятно, оно было полупрозрачным и, казалось, состояло из постепенно рассеивавшегося дыма.

Мила перестала слышать голос преподавательницы. Всё вокруг заполнили неясные и приглушённые шёпоты.

Пятно зависло рядом с Милиной партой, а ведь она как раз сидела с краю у прохода.

Мила уставилась в тетрадь с недописанной лекцией. Она пристально смотрела на свои размашистые, неаккуратные буквы. Мила очень хорошо понимала: хотя бы одно движение в сторону пятна, и родственники Виктора смогут добраться до неё.

Браслет на запястье стал горячим, но он не обжигал кожу. Мила заморгала: её всю окружил кокон из серебристого, полупрозрачного тумана. И шёпоты смолкли. А странный тёмный сгусток медленно поплыл по воздуху дальше, к старой доске, где были мелом написаны определения и план лекции.

Пятно неподвижно зависло у доски, а затем исчезло.

Мила огляделась. Никто и ничего не замечал, даже её подруги. Все студенты в аудитории записывали лекцию. Только девчонки на последних партах, как обычно, шушукались.

— Что случилось? — спросила её Оля на перемене. — Ты вдруг так побледнела и писать перестала.

— Плохо себя почувствовала, — без раздумий соврала Мила. — Поздно легла вчера и не выспалась.

— Завязывай совушничать, полуночная сестра, — тут же пошутила Лена.

— Если бы вот так просто, — и Мила горестно вздохнула.

Она ничего не рассказала подругам: боялась, что родственники клятого Виктора начнут преследовать и их.

В ночь с понедельника на вторник Мила не спала совсем. Она боялась повторения страшного сна.

А ближе к утру захотела пить и осторожно, босая прокралась на кухню.

Да так и замерла, боясь приблизиться к керамическому кулеру, стоявшему на деревянной подставке у окна.

Ведь за окном зависла тёмная человекоподобная фигура, состоявшая из густого серого дыма.

Их квартира находилась на восьмом этаже.

«Открой окно и выходи».

Слова, холодные и лишённые даже намёка на интонацию, опять появлялись у Милы в голове.

Оберег на руке стал нагреваться и зашевелился, будто живой. Не отводя взгляда от окна, Мила начала пятиться к дверному проёму. И когда добралась до него, побежала по прихожей обратно в свою комнату…

Во вторник и среду не произошло ничего странного или пугающего, но Мила по-прежнему старалась появляться на улицах только в людных местах и не выходила из дома поздно вечером.

Оберег на правом запястье никуда не исчез, Мила могла заметить его, если заходила в полутемную комнату и прищурившись смотрела на свою руку.

Была ещё одна нерешённая задача: она оставила в Дункельхайт свою новую куртку. Родителям наврала, что с подругами уехали на такси и куртку забыла. Лена и Оля об этом маневре были предупреждены, и если что, смогли бы подтвердить эту версию: они все втроем обсудили в деталях, что скажут Милиному папе в случае, если учинит расследование. Подругам Мила сказала только, что познакомилась с классным парнем, выпила вина, и он отвез её домой на своей машине. Рассказывать о том ужасе, который случился с ней во дворе с нежилыми домами, Мила не решилась. Она опасалась, что подруги попросту сочтут её сумасшедшей.

Мила позвонила в клуб, и ей пообещали сохранить куртку в гардеробе, пока она за ней не приедет.

После жуткой клубной пятницы прошло пять дней. В четверг Мила отважилась снова отправиться в Дункельхайт. Она поехала днем, даже ушла ради этого из института пораньше и пропустила две пары.

В клубе Мила заметила огромную очередь в кассу: фанаты хотели выкупить красивые печатные билеты в форме ярких открыток на ближайшие концерты. И Мила очень воодушевилась, когда увидела их в фойе. Да, за эти три дня после злополучного шоу и последовавших за ним страшных и абсолютно иррациональных событий у неё вошло в привычку радоваться любому скоплению людей, будь то на улице или в помещении. И, конечно же, как следствие, появилась и ещё одна привычка: держаться поближе к этим людям.

Она подошла к гардеробу.

В это время на вешалках почти не было одежды. В углу у стены Мила увидела свою новую тёмно-вишнёвую куртку и едва не закричала от восторга.

— Людмила, добрый день! — приветствовал её гардеробщик, одетый в зелёный спортивный костюм пожилой мужчина.

— Здравствуйте, Павел Андреевич! — Мила и не пыталась скрыть радость в голосе.

Гардеробщик взял её куртку и понёс к стойке, отделявшей пространство раздевалки от фойе.

Мила достала из рюкзака номер, посмотрела на него и едва заметно вздрогнула: 113. И тут же вспомнила, как у неё застрял в тот вечер в замке ключ, когда она собралась поехать в Дункельхайт, как долго пришлось ей ждать маршрутку, хоть по вечерам они ходят очень часто. Мирозданье… Судьба… Боги… Кто-то отчаянно пытался предупредить. Возможно, и недомогание Оли было ещё одним предупреждением…

— Как хорошо, что вы его сохранили, Людмила, — Павел Андреевич протянул здоровенную руку, чтобы забрать номерок.

В молодости он был боксёром, и иногда помогал охранникам успокоить подвыпивших и не в меру вспыльчивых гостей клуба.

Павел Андреевич положил на стойку Милину куртку.

— Я сразу узнал, вспомнил, что это ваша обновка, вы же в ней у зеркала фотографировались, — сказал он. — Вот не знаю, как не увидел, что вы уходите, а то бы окликнул и сразу отдал. И как просмотрел, я же всех замечаю, — и он заметно помрачнел.

«Меня увёл монстр, у которого здесь были охотничьи угодья. Это он сожрал всех пропавших и собирался сожрать и меня, потому вы и просмотрели», — хотела бы сказать Мила.

— Ничего страшного, Павел Андреевич, — сказала она вместо этого, — вы просто устали. Здесь же всегда так много людей, вот и не заметили.

— Вы приходите, — Павел Андреевич тоже улыбнулся. — Столько новых концертов интересных будет! У нас даже оперные певцы выступят!

— Да, я обязательно приду ещё, — машинально пообещала Мила, хоть и не была уверена, что сможет сдержать обещание.

— И знаете, — Павел Андреевич наклонился чуть ниже и очень тихо сказал: — Вроде прекратились эти исчезновения. Ведь… каждые полмесяца. А значит, уже снова… должно было случиться. Но… Слава Богу, всё тихо, и никто не пропал.

Мила почувствовала, как у неё холодеют руки и ноги, как кровь отливает от лица.

— Ох, Людмила! Вы простите, не хотел вас напугать! — спохватился Павел Андреевич. — Может, вам чаю крепкого с сахаром?! А то, того гляди, в обморок упадёте!

— Всё в порядке, — очень быстро ответила Мила. — Просто к нам полиция приходила, беседу проводили, да и в соцсетях много об этих исчезновениях писали! Я очень рада, надеюсь, теперь и правда всё! — добавила она.

— Вот и я надеюсь, — сказал Павел Андреевич немного удивленно.

И Мила испугалась ещё больше: вдруг этими своими словами она выдала, что знает НАМНОГО больше того, что рассказывали полицейские и писали соцсети.

— Спасибо вам, — и Мила достала из рюкзака большую молочную шоколадку с орехами. — А это к чаю, — и она протянула её расплывшемуся в улыбке Павлу Андреевичу.

— Ох, Людмила, право, не стоило вам, — и Павел Андреевич быстро забрал шоколадку.

Клубное начальство не приветствовало подарки от гостей, даже если это всего лишь шоколадка.

— Хорошего вам дня, — сказала Мила.

— И вам тоже, — ответил Павел Андреевич.

Мила немедленно пошла переодевать куртку. Свою старую оранжевую она сложила в большой шоппер, который с утра предусмотрительно взяла из дома. А затем, радостно улыбаясь, надела новую, тёмно-вишнёвую. И, конечно же, повертелась в ней перед зеркалом. Её любимая длина до колена, не жарко и не холодно, на размер больше, чтобы можно было под неё тонкий свитерок надеть, если холодно.

В сочетании с тёмно-синими джинсами скинни и чёрными тканевыми трекинговыми ботинками с широкими носами куртка сидела на Миле идеально. Она тут же сделала несколько фото у зеркала на свой смартфон и разослала подругам. В ответ немедленно посыпались радостно-восторженные смайлики. Оля и Лена ещё сидели на лекции, а потому ничего, кроме смайликов, Миле послать не могли.

В воскресенье с самого утра светило солнце, а злой холодный осенний ветер успокоился. И вместо него пришло ласковое, почти сентябрьское тепло.

Мила посмотрела погоду онлайн в своем смартфоне и изумилась: плюс девять.

Она выглянула в окно. Безоблачное синее небо, яркая в свете солнца осенняя листва. Казалось, городской пейзаж наполнился красками и радостью. И Миле очень хотелось разделить с миром и эту радость, и эти краски. Ведь погожих дней в конце октября оставалось всё меньше. А потому потерять этот она просто не могла.

А на следующей неделе Мария Семёновна вместе с дочкой Лизой возвращалась из отпуска в Турции. И значит, Мила снова будет проводить воскресенья в большой красивой квартире Марии Семеновны и делать с Лизой, учившейся в пятом классе, домашние задания по английскому, немецкому, учить её писать сочинения по русскому и пересказывать тексты по литературе. Так же проверять, насколько хорошо Лиза готовится к урокам фортепиано, ещё готовить для Лизы простенький обед и водить её вечером на занятия по рисованию. Миле нравилось заниматься с Лизой, очень умной и вежливой девочкой. Иногда они обсуждали Лизины школьные проблемы, и Мила даже могла что-нибудь посоветовать. А Мария Семеновна благодаря помощи Милы получила возможность ходить на фитнес, в бьюти-салон, в торговый центр или в кафе, поболтать с подругами за чашкой кофе. Иногда Мила оставалась с Лизой до позднего вечера, если Мария Семеновна хотела посмотреть театральное представление или послушать оперу. Оплата была не больше четырёх тысяч и плюс две тысячи доплаты в праздники, ведь у Милы пока не было профессионального образования, но Мария Семеновна оплачивала каждое воскресенье без задержек, а Мила старалась отложить эти деньги. К немалой гордости родителей, Мила участвовала в коммунальных платежах и в небольших бытовых ремонтах в квартире, к тому же сама платила за проезд и покупала себе большую часть одежды и обуви, пусть и на распродажах в масс маркетах. Ну, и продукты из супермаркета домой Мила тоже покупала, конечно, старалась взять то, что было по акции, со скидкой.

Стипендию она не получала: тройки на экзаменах, вопреки всем её стараниям, всё-таки случались.

Мила надела свою любимую водолазку болотного цвета со сморщившейся от времени выцветшей бардовой аппликацией. Если долго приглядываться, можно было разглядеть череп и надпись на английском:

Однажды таким, как ты был я,

Однажды станешь ты таким, как я.

Водолазка была велика Миле на два размера, но в сэконд хэнде она была в единственном экземпляре, к тому же, её отдавали со скидкой. Но самое главное, она Миле очень понравилась, потому Мила купила её без малейших колебаний.

С тёмно-синими джинсами скинни водолазка сочеталась очень хорошо. Да и цвет новой куртки Милы она отлично уравновешивала.

В прихожей Мила посмотрела на почти новые ботильоны, дожидавшиеся её на икеевской обувнице. Но она не решилась даже дотронуться до них. В её памяти мгновенно прозвучал звук ломавшегося каблука, когда она ударила по ноге Виктора, уже не прятавшегося за обличием красивого светловолосого парня.

Мила вздохнула и надела удобные трекинговые ботинки.

Они договаривались гулять сегодня все втроём, но Оля и Лена не успевали сдать курсовые по стилистике, а у Милы уже был полностью готов черновик, оставалось только подредактировать. Потому на прогулку она отправилась одна.

В последний момент Мила решила не ходить в Загородный парк, а отправиться на улицу Ленинградскую, в старый город.

Это что-то, вроде самарского Арбата. Улица вымощена аккуратно подогнанными друг к другу, ровными камнями, её украшают маленькие лавочки, стилизованные под старину фонари и скульптуры, а в домах с обеих сторон расположились многочисленные магазины и кафе. Но самое главное: сегодня, в выходной здесь соберётся очень много народа, и это определило выбор Милы.

Она накрасила чёрной тушью ресницы, на губы нанесла прозрачный витаминный блеск. На случай ветренной погоды собрала волосы в хвост и перехватила их большой бархатной чёрной резинкой (своей любимой).

Посмотрелась в зеркало и, после недолгого раздумья, взяла с собой маленький чёрный рюкзак. Ещё немного задержалась в прихожей, чтобы побрызгать любимыми лавандовыми духами волосы и водолазку.

Мила очень быстро доехала на новеньком трамвае. Из-за эргономичного дизайна, линий подсветки и слегка зауженной кабины казалось, что этот трамвай прибыл в Самару прямо из далекого будущего. Старые, времен СССР, устало-громко дребезжащие трамваи тоже ещё можно было увидеть на путях.

Она вышла у Троицкого рынка, свернула на Ленинградскую и начала свою долгожданную прогулку. Мила наслаждалась солнечным светом и теплом, любовалась отреставрированными старинными домами. Ужас клубной пятницы и все последующие события сейчас казались Миле страшным сном. Но она по-прежнему старалась держаться рядом с людьми и иногда внимательно осматривала улицу.

Мила немного посидела на лавочке, а затем пошла в свой любимый книжный. Она немного постояла у полки с фэнтези, после чего направилась в отдел учебной литературы.

Книгу, которая будет нужна на лексикологии в следующем семестре, разбирали очень быстро: осталось меньше десяти экземпляров.

Мила смотрела на новенькие корешки книг на полке и вспоминала, что дома будут менять смеситель и полотенцесушитель в ванной комнате, а на кухню нужна новая подставка для ножей. И она уже пообещала родителям, что внесёт свою лепту во всё. К тому же, она так и не призналась, что сдавала в починку ботильоны.

Мила скорбно вздохнула и поспешила покинуть магазин.

Она продолжила прогулку.

«Я жива и солнце светит, а значит, нет поводов расстраиваться», — успокоила себя Мила.

Ника она узнала сразу, ещё издалека, хоть сегодня он был одет в серую ветровку с неизвестным Миле кельтским символом белого цвета и рваные голубые джинсы, а в качестве обуви выбрал стильные белые кроссовки. Его рыжие волосы выглядели очень яркими в солнечном свете. На его правом плече Мила заметила широкую лямку рюкзака. А на поводке, рядом с ним важно шагал крупный, серебристо белый кот.

Мила глубоко вздохнула, её сердце забилось быстрее, а на щеках появился румянец.

— Мила?! Вот так сюрприз! — весело сказал Ник, когда оказался совсем близко.

И Мила никогда бы не поверила, что они встретились здесь случайно. Но улыбнулась и предпочла не задавать неудобных вопросов.

— Ник, рада тебя видеть, — она постаралась скрыть волнение в голосе. — И спасибо тебе огромное.

На слове «спасибо» в горле сильно запершило, и Мила отчаянно заморгала.

— Я тоже очень рад, — Ник снова улыбнулся, — рад, что тебе удалось выжить.

— Я… Они… — и Мила замолчала.

— Я всё знаю благодаря амулету. Но я не мог вмешаться, — голос Ника звучал глухо, так, словно его обладатель с трудом сдерживал эмоции.

Мила снова ничего не спросила, теперь потому, что видела: он не хочет рассказывать.

— Но ты молодец, всё делала правильно, — заверил её Ник.

— Амулет не исчез, — сказала Мила.

— Потому… что я… не перестал думать о тебе, — Ник ответил на её незаданный вопрос. — Как насчет выпить кофе? Здесь рядом отличная кофейня с очень вкусными пирожными.

Мила немного смутилась и медлила с ответом.

— Я хотел бы рассказать тебе о Викторе и его родне, — сказал Ник.

И Мила едва заметно вздрогнула при упоминании Виктора. Но любопытство оказалось сильнее страха: она бы очень хотела узнать хоть немного о том тайном мире, с которым вот так жутко соприкоснулась и о существовании которого до недавнего времени даже не догадывалась.

— Хорошо, — только и сказала Мила.

Она заметно побледнела.

— Не бойся, теперь они не смогут узнать тебя, — сказал Ник, — для них твой след потерян. И, если не хочешь, мы можем просто выпить кофе и съесть пирожные и не говорить о них.

— Нет, хочу, — возразила Мила.

Кот Ника громко замурлыкал.

— Это ведь… тот самый? — осторожно спросила Мила.

— Да, это Сильвер, — ответил Ник. — И сейчас Сильвер уже устал гулять, — с этими словами он снял со спины рюкзак, оказавшийся тканевой переноской с прочным каркасом, и окошком, закрытым тонкой сеточкой с крупными ячейками.

Ник открыл крышку переноски и отстегнул карабин поводка. Сильвестр быстро запрыгнул в переноску и удобно устроился в ней. Ник закрыл крышку на молнию, после чего надел рюкзак-переноску на спину.

— То ты на нём ездишь, то он на тебе, — сказала Мила и улыбнулась.

— Именно так, — вполне серьезно согласился Ник.

Они прошли ещё совсем немного, и Ник остановился перед входом в переулок.

— Там находится кофейня? — спросила Мила немного неуверенно.

— И да, и нет, — ответил Ник. — Но тебе она точно понравится.

Мила много раз гуляла по Ленинградской с подругами, и точно знала, что именно в этом месте нет никаких кафе.

Ник очень тихо произнёс что-то на незнакомом Миле языке, фонетически немного напоминающем немецкий (в институте Мила учила немецкий вторым языком).

Прохладный осенний воздух задрожал.

В переулок зашли две светловолосые девушки, одетые в яркие куртки-парки и джинсы со стразами. Они пошли вдоль домов и ничего не заметили. А поражённая Мила наблюдала, как сквозь знакомую ей реальность проявляется другая.

Мила увидела нечёткие штрихи, будто художник второпях делал набросок в скетчбуке. Постепенно штрихи превращались в ровные линии, добавлялся цвет и объём. Мила могла бы сравнить увиденное с проявкой рисунков на тёмных чашках-хамелеонах, когда в них наливают горячие напитки.

И вот перед Милой возникло двухэтажное старинное здание, архитектурный стиль которого был ей абсолютно незнаком.

Здание был по-настоящему прекрасным: арочные окна с цветными витражами, на которых были изображены мифические существа, неизвестные Миле, округлые, каменные балкончики, на которых мастера вытесали странные непонятные символы, красная черепица на остроконечной крыше. Всё это поражало воображение.

«Будто ожившая сказка» — подумала Мила.

— Нравится? — спросил её Ник.

— Да, очень, — тихо и восторженно ответила Мила, продолжавшая рассматривать здание.

Резная дверь открылась, и на улицу вышли два человека в длинных тёмных одежда. И Мила совсем не удивилась, когда увидела, что у них остроконечные уши и небольшие золотистые рожки, частично скрытые волнистыми чёрными волосами.

А мгновением позже странные посетители странной кофейни просто исчезли, лишь сгусток тёмного дыма остался на том месте, где они только что стояли.

— Ну что? — спросил Ник. — Ты готова войти или хочешь вернуться?

— Да, готова, — немного смущённо ответила Мила.

Несколько шагов по стариной мостовой, камни которой были совсем непохожи на те, которыми вымостили Ленинградскую, и Ник изящно открыл перед ней лакированную деревянную дверь, покрытую искусной резьбой.

Мила сделала глубокий вдох, такой, будто собиралась нырнуть в холодную воду в начале купального сезона на Волге, и шагнула внутрь.

Внутри было очень уютно: шелковые обои на стенах, золотистые светильники с янтарным светом, без проводов, просто парившие в воздухе. Паркетный пол. Деревянные столики с кружевными скатертями, удобные кресла, обтянутые бархатом. За столиками сидели гости, а между ними ходили официантки, одетые в элегантную черную униформу. Она поразилась красоте официанток: любая из них могла бы выиграть конкурс Мисс Земля или Мисс Вселенная.

— Это демоницы, — очень тихо пояснил ей Ник.

Мила старалась не разглядывать слишком пристально ни гостей, ни официанток, но это оказалось очень сложной задачей.

Они сняли верхнюю одежду и повесили её на вешалки, находившиеся рядом со входом. И Мила не могла не улыбнуться: всё, как в обычной кофейне. Только эту кофейню она никогда не назвала бы обычной.

Некоторые из гостей были одеты в средневековые наряды, а были и те, кто предпочёл серебристые костюмы, ни дать ни взять, экипаж звёздного флота.

Да и внешности у гостей были весьма специфические: маленькие рожки, заостренные уши, у некоторых лица покрывали чешуя или мех, а были и с одним глазом во лбу. Ещё Мила заметила нескольких посетителей с перепончатыми крыльями за спиной.

— Кофейня находится на пересечении миров, — голос Ника звучал очень тихо.

— А как она называется? — так же тихо спросила Мила.

— Звёздная пристань, — с улыбкой ответила ей подошедшая девушка официантка. — Ведь это вы бронировали столик у восточного окна? — приветливо спросила она Ника.

— Да, я, — сказал Ник.

— Пройдёмте, — белозубая улыбка официантки стала ещё шире.

Мила и Ник последовали за ней между столиками. И только тогда Мила заметила, что ноги девушки не касаются паркетного пола. Официантка шла, но шла по воздуху, хоть расстояние между её стопами и полом было не больше сантиметра.

— Вот ваш столик, — сказала она, всё так же приветливо улыбаясь и указала на столик у окна, обрамлённого бархатными шторами.

И Мила затаила дыхание — за окном, один за другим, сменялись фантастические пейзажи: ночной сад с прекрасными цветами в свете Луны, лиловая пустыня с огромными чёрными ящерицами, беснующееся в шторме зеленое море и старинный замок на скале.

— Присаживайтесь, — сказала девушка официантка, возвращая Милу к реальности.

Мила и Ник сели за столик. Ник поставил переноску с Сильвером на соседнее кресло.

— Вот меню, — и девушка официантка положила на стол две красивых папки, обтянутых тёмным бархатом.

И Мила точно знала, что секунду назад в руках официантки ничего не было.

Мила раскрыла меню. Сначала она увидела непонятные символы, затем они расплылись в бесформенные кляксы, а потом, к восторгу Милы, превратились в буквы русского алфавита.

Но названия блюд всё равно оставались незнакомыми.

— Мне эклер с шоколадной глазурью и заварным кремом, — сказала Мила улыбающейся официантке, — и большой ванильный латте.

— Отличный выбор, — официантка снова белозубо улыбнулась.

— Кусочек торта Прага и большой капучино, — сказал Ник. — А для моего котика — как обычно.

— Ожидание не более пятнадцати минут, — сообщила им официантка.

Она ушла.

Милу поразило, что официантка не записала их заказ в блокнот.

— Она же демоница, а потому ничего не перепутает, — заверил Ник Милу, будто прочитав её мысли.

Ник расстегнул переноску, Сильвер вылез из неё и уселся рядом на кресло.

— А что он будет? — с любопытством спросила Мила.

— Серебряное молоко и корм, изготовленный из сушеного мяса низших демонов, — ответил Ник, ничуть не смутившись. — И то, и другое пропитано магией, которая добавится к его собственной, когда выпьет и съест.

Словно в подтверждение его слов Сильвер громко и довольно замурлыкал. Ник аккуратно погладил его.

— Ты обещал рассказать, — тихо напомнила Мила, и голос её звучал глухо от волнения.

— Да, конечно, — не стал отпираться Ник, — ты точно уверена, что хочешь услышать? — спросил он.

— Да, — только и ответила Мила и выжидательно замолчала.

Ник едва слышно произнёс что-то на незнакомом ей языке, после чего Миле показалось, будто полупрозрачная серебристая дымка окутала их стол.

— Так, предосторожность, — сказал улыбаясь, Ник, — чтобы не подслушали.

Мила только согласно кивнула.

— Эти существа, — начал Ник, — Эндерны, способны пересекать грани между мирами ради охоты. Они питаются не только плотью своих жертв, но и страхом, и болью, наверное, в большей степени. И то, и другое подпитывает магию их рода после трапезы.

— Так же, как у Сильвера? — спросила Мила.

И кот Ника недовольно фыркнул.

— Да, именно так, — согласился Ник. — Но, пожалуйста, не сравнивай больше его с ними: Сильверу это не по нраву.

— Прости, Сильвер, — вполне искренне извинилась Мила.

Серебристый кот искоса посмотрел на неё, а затем улегся на кресло и демонстративно закрыл синие глаза.

— Так вот, — продолжил Ник, — ещё они способны создавать из части своих тел вещи.

— Порш, в который он меня заманил, — тихо сказала Мила. — Мне ещё показалось, что внутри он выглядел неправдоподобно, будто игрушечный.

— Именно, — подтвердил Ник. — Виктор не хотел тратить слишком много сил — он был уверен, что внутри этой псевдо машины ты от него уже не сбежишь.

В кофейне было очень тепло, но Мила в этот момент едва не затряслась от озноба.

— Если бы ты не закричала, — продолжал Ник, — я не смог бы вмешаться.

— Почему? — только и спросила Мила.

— У Эндернов был договор с… моим начальством на охоту в том клубе, — ответил Ник. — И Хранители отслеживали, насколько честно они его соблюдают. Согласно договору, они не имели права уничтожить больше одной жертвы.

— Почему я? — очень осторожно спросила Мила.

— Яркие эмоции и… наивность — очень приятное сочетание для Эндернов, — ответил Ник. — Я проходил стажировку, — продолжал он рассказывать, — и я знал, что Виктор выбрал тебя. Он следил за тобой.

— Да, — Мила кивнула. — Я видела его на всех наших с подругами фото в клубе… Он менял обличие, но я всё равно узнавала. А потом… он исчез со всех фотографий.

— Такова природа магии Эндернов, — сказал Ник, — после их смерти исчезают все их изображения вне их собственного мира. Ты узнавала потому, что Виктор избрал тебя своей добычей и заманил в западню. И именно поэтому тебя чуяли его родственники.

— На второй день, — Мила говорила быстро, боясь что-нибудь забыть, — на второй день они почти оставили меня в покое.

— Торговый центр, — Ник улыбнулся, — слишком много людей, вот они и не смогли добраться до тебя. И после того, как ты вернулась оттуда, твой след стал очень слабым для них.

— Потому они не пытались достать меня во сне в ночь с воскресенья на понедельник? — спросила Мила.

— Да, — ответил Ник.

— Ваш заказ, — сообщила улыбающаяся официантка и начала расставлять на столике тарелки, чашки и приборы, которые брала с серебристого металлического подноса, просто зависшего в воздухе рядом, — эклер с заварным кремом и шоколадной глазурью и торт Прага, большой ванильный латте и большой капучино, молоко и корм для вашего чудесного питомца, — и она поставила белую, фарфоровую миску с чем-то серебристым и плоскую тарелку с округлыми, тёмными кусочками напротив кресла, в котором разместился Сильвер.

Мила едва не вздрогнула от неожиданности: официантка не подошла к их столику, а просто появилась с подносом перед ним.

— О, извините за мою торопливость, — сказала она Миле, заметив её реакцию.

— Всё в порядке, — ответила Мила и даже смогла улыбнуться.

— Я вижу, что вы желаете поговорить конфиденциально, — сказала официантка, — спешу заверить, что мы очень тщательно оберегаем покой и тайны наших гостей, так что никто не сможет вас подслушать.

— Благодарю, — сказал Ник.

— Большое спасибо, — Мила снова улыбнулась, и теперь ей не пришлось прикладывать для этого много усилий.

— Если вам что-то понадобится, — в руке у официантки появился серебристый колокольчик, который она положила в центр столика.

— Спасибо, — поблагодарил улыбающийся Ник.

Официантка… исчезла. Мила на мгновение ощутила холодок в воздухе, но он рассеялся настолько быстро, что она не смогла бы точно сказать, не было ли это просто игрой её воображения.

Она попробовала латте и уже после первого маленького глотка точно знала, что никогда в жизни не пила такой вкусный кофе.

— Еда и напитки из этой кофейни усиливают защитную магию, — сказал Ник, — так что твой амулет будет функционировать ещё лучше. Как тебе кофе? — спросил он.

— Замечательный, — абсолютно искренне ответила Мила.

Она пододвинула к себе фарфоровую тарелку с эклером и, после недолгих раздумий взяла в руки столовые приборы. Эклер был довольно большой, и Мила не хотела испачкать кремом одежду и руки.

Сильвер запрыгнул с кресла на стол и стал попеременно лакать из миски серебристую жидкость и хрустеть кусочками корма, то и другое он делал очень аккуратно, ничего не проливая и не просыпая.

Ник тоже начал есть свой кусочек торта. И Мила засмотрелась на то, как изящно управлялся он со столовыми приборами. Конечно, мама научила её вести себя за столом, а в кафе и рестораны родители брали её с пяти лет. И у Милы не было поводов краснеть от стыда из-за собственных манер. Но всё же… Ник будто присутствовал на королевском званном ужине, в дворцовом зале. Мила зачарованно наблюдала за ним.

— Торт, как всегда, безупречен, — тихо сказал Ник. — Но вернёмся к нашей беседе. Ведь у тебя остались ещё вопросы?

— Да, — честно ответила Мила.

— Так задавай их, — сказал Ник и снова улыбнулся.

— Вечером, когда я собиралась на концерт в клубе, — издалека начала Мила, — всё время что-то происходило. Будто кто-то пытался предупредить… — и она замолчала.

— Пытался… я, — не стал отпираться Ник, — почти преступил черту дозволенного, но ты оказалась до демонов упрямой, ничего не поняла и всё равно заявилась в треклятый клуб.

— Я не суеверна, — сказала Мила и почувствовала себя очень глупо.

— И это хорошо, — ободрил её Ник, — ну, почти всегда хорошо, — добавил он. — Да, не думай, что я причастен к недомоганию твоей подруги, вот тут действительно вмешалось Провидение. А вот когда после разговора с Леной тебе вдруг очень захотелось уехать, — и он сделал многозначительную паузу. — Но, увы, ты всё равно осталась.

— Я… не жалею, — сказала вдруг Мила и будто услышала себя со стороны. — Ведь Виктор тогда выбрал бы другую жертву.

— Да, это так, — согласился Ник.

— Ты бы остановил его, если бы на моём месте оказался кто-то другой? — спросила Мила.

— Я… не думал об этом, — честно ответил Ник. — Но я… очень хотел спасти именно тебя.

— Если нет, — как можно спокойнее сказала Мила, — Виктор бы продолжил убивать. И знаешь, я бы никому не пожелала оказаться в той поддельной машине… Даже Нате и Катьке, — добавила она после небольшой паузы.

Конечно, Ната и Катька ужасно себя ведут, всегда высокомерны, высмеивают, говорят гадости и не прочь навредить одногруппницам. У Милы они уволокли в спортивной раздевалке студенческую транспортную карту и прятали несколько дней, потом, правда, отдали и даже сказали что-то, что от них звучало почти, как извинение.

— А знаешь, нам ведь пришлось перебить всё семейство, — сказал Ник очень тихо. — После того, как условия договора были нарушены, родственники Виктора сочли себя в праве убивать за один раз неограниченное число людей в этом мире.

— Всё семейство! — Мила не скрывала радости в голосе. — Вот теперь я действительно счастлива! А каким образом был нарушен договор? — осторожно спросила она. — Ведь я же осталась в клубе несмотря на все твои усилия?

— Когда вы… пошли ужинать, — теперь Ник говорил очень тихо, почти шёпотом, — я… совсем немного усилил твою волю, чтобы ты смогла сопротивляться и закричать… И тогда бы я смог вмешаться. Ты не забыла свой рюкзак, и я понял, что моё воздействие… сработало. Я… не был уверен, ментальная магия не является моей сильной стороной.

— Спасибо тебе! — только и сказала Мила.

Она часто заморгала: на глаза наворачивались слёзы. В горле запершило, и Мила начала большими глотками пить свой латте, теперь тёплый, а не горячий.

Ник тоже выпил немного капучино.

— А знаешь, если бы у тебя не было… определённых способностей, — всё так же тихо сказал Ник, — ничего бы не получилось.

— Способностей? — переспросила Мила.

— Способностей к магии, — с улыбкой ответил Ник. — Не хочешь начать их развивать? Конечно, я — тот ещё учитель, — добавил он.

— Да, я с радостью, — очень быстро согласилась Мила.

Она вдруг поняла, что согласилась бы на что угодно, лишь бы снова увидеть Ника.

А затем услышала в рюкзаке мелодию смартфона.

Мила вытащила его и посмотрела на экран: звонила Лена.

— Лен, привет! Я сейчас не могу говорить, давай позже…

— Позвони родителям! Они места себе не находят! Ты ушла на пару часов, а уже темнеет и телефон у тебя отключен! А ещё говорят, ты очень осторожной стала и поздно из дома не выходишь…

— Я не отключала…

— Они мне звонили и Оле! А потом мы все тебя вызванивали!

— Сообщений о пропущенных звонках нет.

— Позвони родителям и езжай домой! Убийцу из клуба не поймали!

— Да, но и убийств больше не было.

— У нас в институтской группе писали и предупреждали, что он, возможно, сменил тактику и теперь будет нападать на своих жертв вне клуба.

Мила молчала.

«Вот бы рассказать ей!»

Она посмотрела на Ника, и он отрицательно покачал головой.

— Ты после того концерта в клубе сама не своя! Мы с Олей всё замечаем, хоть ты и не рассказываешь, что случилось.

— Я устаю от занятий…

— Не надо… Не говори, мы выспрашивать не будем. Но знаешь, я очень жалею, что не настояла тогда, чтобы ты уехала с нами вместе!

— Всё хорошо, Лен, не волнуйся. Я просто гуляю.

— Позвони родителям!

— Да, конечно. До связи.

— Будь осторожна! До связи.

В смартфоне послышались короткие гудки.

Мила быстро нашла в контактах номер своей мамы.

Ответил отец. Мила немного послушала, какая она рассеянная и безответственная, а потом честно сказала:

— Наверное, плохая связь. Я не выключала телефон, но не вижу сообщений о пропущенных звонках. И я скоро приеду домой, папа.

— Вот и отлично, ждём, — и отец отключился.

— Извини, Ник, — сказала Мила очень тихо.

— Здесь действительно очень плохая связь, а время идёт по-другому, — голос Ника звучал немного виновато. — Но нам лучше вернуться, в твоей родной Самаре уже темнеет. Наверное, это мне надо извиниться: не подумал о разнице в течении времени.

— Всё в порядке, — только и сказала Мила.

Она ничего не спросила: решила принять сказанное им, как данность. Да и отец под конец разговора уже не казался слишком сердитым.

Ник позвонил в колокольчик, и официантка, обслуживавшая их столик, тут же появилась.

— Вы желаете что-нибудь ещё? — спросила она с надеждой.

— Пожалуйста, счёт, — с улыбкой попросил Ник.

В руках у официантки появилось небольшое зеркало, размером не превышавшее её изящную ладонь.

— Я смогу за себя заплатить, — сказала Мила.

«Ещё не хватало, что б он считал меня тарелочницей!» — с какой-то неожиданной злостью подумала она.

— Нас не интересуют деньги из внешнего мира, — сказала официантка и мило улыбнулась.

— И даже, если бы это было не так, заплатил бы я, — в вежливом голосе Ника была категоричность.

Удивлённая и смущённая, Мила не знала, что сказать.

Она во все глаза смотрела, как Ник поднёс руку вниз ладонью к повисшему в воздухе зеркальцу.

Мила увидела, что от его руки исходит золотистое свечение, которое быстро поглощается зеркальцем. Оно исчезло, Ник слегка потряс рукой, и ещё одна небольшая порция свечения исчезла внутри поверхности зеркала.

— Благодарю, — сказала официантка, и её улыбка, впервые была вполне искренней, а не дежурно вежливой. — Очень щедрые чаевые.

— И вам спасибо, — сказал Ник.

Сильвер запрыгнул на столик и приложил к зеркалу белую переднюю лапку, от которой тут же заструился голубоватый свет, тоже поглощённый зеркальной поверхностью.

— И вам спасибо, уважаемый сэр, — поблагодарила его официантка.

— Дружище, право, это было лишним, — сказал Ник.

Но Сильвер только замурлыкал в ответ.

— А я… не могу заплатить? — спросила Мила.

— Пока нет, — сказала ей официантка. — У вас есть способности, но они не развиты и ваше волшебство ещё не проявилось в полной мере, а потому не подходит для оплаты.

Ник вздохнул и картинно закатил глаза, чем вызвал улыбку у Милы.

— Будем ждать вас снова, — сказала ему официантка. — На следующей неделе наш кондитер готовит тирамису, — добавила она.

— Мы обязательно придём, — пообещал Ник.

А немного растерявшаяся Мила только покивала головой.

Они забрали с вешалки куртки, оделись и вышли. Сильвер не захотел идти на поводке и в переноску тоже не полез, и Ник не стал настаивать ни на первом, ни на втором. Он едва заметно пошевелил рукой, и рюкзак-переноска вместе с поводком просто исчезли. Мила снова предпочла не задавать лишних вопросов. Одно она поняла точно: в мире Ника многие бытовые вопросы легко решались с помощью волшебства. К тому же, им можно было расплачиваться и в кафе.

Втроём они вышли из кофейни. Пространство снаружи заполнил серый туман, сквозь него неясными очертаниями проступали двухэтажные дома на Ленинградской улице, а в их окнах уже горел свет.

— Если бы только у меня была возможность вмешаться… — Ник снова замолчал, так и не договорив.

А затем обнял Милу, на мгновение замер, будто ожидая разрешения для дальнейшего, и приник к её губам. Их поцелуй был долгим и нежным, совсем не похожим на тот, первый, порывистый и немного грубый. Мила не противилась и отвечала ему так же: без резкости, почти осторожно.

В тот момент она забыла обо всём: и об ужасных Эндернах, и о сердитых родителях. Для неё, в целом мире остался только Ник, его сильные руки, тёплые губы и его тренированное, упругое тело. Она тоже обняла его и крепко прижалась. Именно на такое завершение их похода в кофейню она надеялась.

Сквозь тонкую ткань, Мила почувствовала под ладонями грубые рубцы на его спине. Очевидно, зажившие совсем недавно: Ник слегка вздрогнул, когда она прикоснулась к ним.

Потрясенная, Мила замерла, а затем отпрянула, резко разорвав поцелуй.

— Что это? — очень тихо спросила она.

— Неважно, — попытался успокоить её Ник.

— Тебя пытали? — спросила Мила.

— Да, нет, — и Ник ободряюще улыбнулся.

— Это… из-за меня? — спросила Мила, хоть уже и знала, что услышит в ответ.

И она не ошиблась.

— Был нарушен договор, — очень тихо сказал Ник. — Нам пришлось уничтожить семейство Эндернов, я создал амулет и оставил его тебе, во внешнем мире.

— Что с тобой сделали? — Мила почти перешла на шёпот.

— Не упекли в каталажку и не вышвырнули из Хранителей, — пытался успокоить её Ник. — А всего лишь… высекли за неповиновение. Но маги целители творят чудеса. Я ещё должен находиться в их чертогах, но мне позволили удрать, чтобы увидеть тебя…

— Ник! — и Мила, не находя слов, чтобы выразить то, что она чувствовала, опять обняла его.

Они снова целовались, и Ник вздрагивал, когда Мила задевала ладонями рубцы на его спине.

— Тебе пора возвращаться, — прошептал он, слегка отстранившись. — Тебя ждут дома родители, и они беспокоятся.

— Да, — только и ответила Мила.

— Мы обязательно увидимся снова, — сказал Ник, всё ещё обнимая её за плечи.

— Ты… проводишь меня до остановки? — спросила Мила.

— Да, конечно, — согласился Ник и улыбнулся.

Замурлыкал и потёрся об их ноги пушистый Сильвер.

Уже совсем стемнело, когда они, держась за руки и пройдя всю Ленинградскую, добрались до трамвайной остановки. И Сильвер не отставал от них. К досаде Милы, вдалеке, на путях, уже был виден трамвай.

А когда трамвай уже подъезжал к остановке, Ник протянул Миле красивый, вышитый бисером, шоппер, именно такой она недавно смотрела в торговом центре и так и не решилась купить. Мила точно знала, что, когда они встретились, никакого шоппера у Ника не было.

— Это тебе, — сказал Ник.

— Спасибо, — Мила рассеянно взяла шоппер, оказавшийся весьма увесистым.

Трамвай остановился, открылись дверцы, и из него начали выходить люди. Мила моргнула, и Ник, и Сильвер просто исчезли. А шоппер остался у неё в руке.

Она села в трамвай, когда он поехал, передала контролёру транспортную карту, которую он приложил к терминалу, после чего вернул Миле вместе с чеком оплаты поездки. И то, и другое Мила быстро убрала в рюкзак. А потом решилась заглянуть в шоппер. И чуть не закричала от радости: внутри был тот самый учебник по лексикологии.