Воображаемый друг (Imaginary friend) (джен)

Несмотря на поздний вечер, жара летнего дня не спадала, обещая ещё одну жаркую ночь без малейшего намёка на прохладу. Гарри провёл весь день дома, убираясь или запираясь в своей комнате, и у него было слишком много времени, чтобы думать. Его мысли крутились вокруг одних и тех же вопросов: Что бы сделал Седрик, если бы не погиб? Почему я ничего не слышал о возвращении Волдеморта? Что он делает? и Почему Рон и Гермиона не пишут писем?

— Эй! Что ты делаешь? — крикнул дядя Гарри, вырвав его из раздумий. Гарри всё ещё держал в руках мокрое кухонное полотенце.

— Прости, дядя Вернон, — монотонно извинился Гарри и быстро положил полотенце на место. Вернон подозрительно посмотрел на него и прорычал:

— Что ты здесь делаешь?

— Я заканчивал мыть посуду, — начал объяснять Гарри, едва сдерживая раздражение.

— Не ври мне, — прошипел Вернон, с грохотом ставя банку с пивом на стол, отчего Гарри вздрогнул. — Я видел, как ты стоял там и бездельничал. Иди в свою комнату или на улицу — мне всё равно, лишь бы тебя не видеть.

Сделав последнее предупреждение о том, что нужно вести себя хорошо, иначе ему не поздоровится, он вернулся к телевизору и поставил банку с пивом рядом с большой миской чипсов.

При виде еды у Гарри заурчало в животе — на завтрак он съел только кусочек тоста, — но он понимал, что лучше не жаловаться и не просить ничего другого, и быстро ушёл, повторяя про себя, как мантру: Ещё один месяц, всего один месяц…

Не имея конкретной цели, Гарри вскоре оказался на детской площадке рядом с Тисовой улицей. Он сел на качели, которые скрипели столько, сколько он себя помнил, и наслаждался моментом покоя. Годы опыта научили его быть начеку и никогда не упускать из виду происходящее вокруг, но сегодня Гарри был просто рад сбежать из гнетущего дома и ни о чём не беспокоился.

Он слишком поздно понял, что температура резко упала и его охватил ледяной холод, а вместе с ним — глубокое, всепоглощающее отчаяние. Гарри едва успел поднять глаза и увидеть нависшего над ним дементора, как всё погрузилось во тьму, а женский крик сопровождал его до самого беспамятства.

— Мальчик, вставай! — услышал Гарри крик своей тёти, которая громко стучала в дверь его чулана под лестницей. — Вылезай из своего логова ленивца и готовь завтрак!

Гарри повернулся на своём маленьком изношенном матрасе, пытаясь прогнать сон и странный образ из сновидения. Мгновение спустя он услышал, как Дадли топает в коридоре наверху, пугая пауков, которые делили с ним чулан. Все мысли о сне быстро вылетели у него из головы, и он поспешил на кухню, чтобы приготовить яйца, бекон и тосты, не снимая огромную рваную футболку, которая служила ему пижамой.

После того как он подал завтрак, Гарри терпеливо ждал, пока Дурсли закончат есть, и убирался на кухне, как делал каждое утро. Поскольку были летние каникулы, он мог зарабатывать себе на жизнь, как ему часто напоминали, и ему не надо было ходить в школу.

— Вот, — усмехнулась Петуния, протягивая Гарри список его обязанностей и яблоко. — И постарайся закончить всё до того, как твой дядя вернётся домой.

— Да, тётя Петуния, — робко ответил Гарри, прижимая яблоко к груди, словно самое ценное сокровище. Он быстро спрятал его в шкаф и приступил к работе, прекрасно понимая, что будет, если он не закончит к возвращению дяди.

В кои‑то веки день прошёл хорошо. Поскольку Дадли был у Пирса, Гарри мог сосредоточиться на своих делах, не следя постоянно за кузеном. Гарри даже смог выпить немного воды на кухне, прежде чем выйти на улицу, чтобы позаботиться о драгоценных цветах своей тёти.

Был уже поздний вечер, и он совсем выбился из сил. У него болели руки и кисти, и он хотел бы сделать перерыв, но не мог рисковать, если хотел закончить до возвращения дяди. К счастью, это было его последним делом на сегодня, не считая уборки на кухне после ужина. Он надеялся, что ему достанется что‑нибудь из остатков еды, ведь яблоко, которое ему дали утром, давно закончилось.

Гарри как раз закончил убирать садовые инструменты в сарай, когда услышал сердитый голос:

— Что ты сделал?

Мальчик, не старше Гарри, с волосами цвета воронова крыла, плюнул в его сторону и указал на себя пальцем.

Гарри быстро оглянулся, чтобы убедиться, что за ним никто не наблюдает, ведь на него почти никто не обращал внимания. Но, никого не увидев, он робко спросил:

— Ты имеешь в виду меня?

Мальчик прищурился и посмотрел на Гарри.

— Нет, я просто стою здесь и разговариваю сам с собой, — съязвил он. Но когда Гарри понимающе кивнул, он прошипел: — Конечно, я разговариваю с тобой, болван!

— Эм, я ухаживал за цветами тёти Петунии, — сказал Гарри неуверенным тоном, смущённый поведением мальчика.

— Ты не можешь отличить маргаритку от дьявольского сорняка, — фыркнул мальчик себе под нос так тихо, что Гарри не был уверен, правильно ли он его понял.

— Эм, прости, мне нужно идти, — неловко сказал Гарри, взглянув на кухню, где его тётя, скорее всего, ждала его, чтобы он помог с ужином после того, как закончит свои дела.

— Пожалуйста, скажи мне, что такое важное случилось, что тебе надо идти, или я для тебя ниже всех? — прорычал мальчик, раздувая ноздри.

— Нет, нет, — Гарри отчаянно замотал головой и поспешил объяснить: — Мне нужно помочь с ужином...

— Мам! — громкий плач Дадли прервал бессвязную речь Гарри. — Этот урод разговаривает сам с собой! Он меня пугает!

Через несколько секунд Петуния вышла из кухни, кипя от злости. Она крепко сжала губы, больно схватила Гарри за руку и затащила его в дом через заднюю дверь. Как только дверь закрылась, Петуния толкнула его к шкафу.

— Как ты посмел, маленький урод! Что подумают соседи! Лучше бы тебе надеяться, что никто не видел твоего уродства! — прошипела она, яростно встряхнув Гарри. — Ты напугал моего бедного Дадли, а ведь мы так любезно приняли тебя в нашу семью.

По‑прежнему крепко держа Гарри, она открыла дверцу его шкафа и с силой затолкала его внутрь. Дверца захлопнулась с громким стуком, и послышался щелчок защёлки, запирающей дверь.

— Ты не выйдешь отсюда, пока как следует не обдумаешь, что натворил! — прокричала его тётя через закрытую дверь, прежде чем уйти на кухню.

Гарри сел, потирая запястье, на которое он приземлился, и надеясь, что тётя выпустит его и скажет, что всё это было ошибкой. Но никто не пришёл. Он чувствовал себя отвергнутым и с болью осознавал, что его не любят.

Почувствовав запах жареного цыплёнка и услышав радостные голоса родных, он свернулся калачиком и тихо заплакал, заглушая рыдания старым матрасом.

Гарри всё ещё не спал, хотя Дурсли уже давно легли. Он был голоден, ему было жарко, и он жалел, что ему не разрешили сходить в туалет, но Петуния и Вернон не обращали на него внимания, а сам он боялся попросить.

— Что случилось? — раздражённо спросил голос, раздавшийся из ниоткуда.

Гарри удивлённо моргнул, но там, скрестив ноги и прислонившись к двери, сидел тот самый мальчик, который разговаривал с ним раньше. Гарри замер, широко раскрытыми глазами глядя на мальчика, который просто сидел и смотрел на него, ожидая ответа.

Когда Гарри был маленьким, он представлял, что пауки в его шкафу — его друзья, которые слушают его истории и наслаждаются его обществом. Но после того, как тётя застала его за разговором с пауками, он больше никогда не разговаривал ни с одним животным. Он был уверен, что наказание за разговор с тем, кого никто не видит, будет ещё хуже.

После долгой паузы странный мальчик наклонил голову и тем же раздражённым тоном спросил:

— Где мы?

Затем он снова замолчал и просто смотрел на Гарри своими чёрными глазами.

Гарри сел, но вместо того, чтобы заговорить, указал на едва различимые в темноте нацарапанные слова: «Комната Гарри». Когда мальчик наклонился вперёд, пытаясь прочитать надпись, Гарри попятился и забился в самый дальний угол, не сводя глаз с собеседника.

— Твоя комната? — насмешливо протянул мальчик. — Ты хочешь сказать, что в доме с четырьмя вполне приличными спальнями ты решил выбрать эту?

Гарри не знал, что ответить на этот вопрос. Правильного ответа не существует — он это знал, — но зачастую молчание — ещё хуже. Поэтому он слегка кивнул.

Взгляд мальчика помрачнел, но вместо того, чтобы продолжить расспросы, он усмехнулся:

— Сколько тебе лет?

Гарри не нравился этот мальчик. Нервно прикусив нижнюю губу, он поднял одну руку и два пальца. Но затем на его худом лице мелькнула едва заметная улыбка, и он прошептал:

— Скоро восемь.

Дни рождения никогда не сулили ему ничего хорошего. В лучшем случае эти дни были такими же, как и любые другие, полными грубых оскорблений, бесконечной работы по дому и недостатка еды; в худшем — его семья прилагала дополнительные усилия, чтобы напомнить ему о его месте. Но когда он стал старше, ему часто снилось, как он убегает и находит свою семью, которая его любит.

— Скоро восемь, — выдохнул странный мальчик, закрыв глаза и прислонившись головой к двери. Сделав ещё один глубокий вдох, он взял себя в руки и пристально посмотрел на Гарри. — Послушай, — резко сказал он, — это не по‑настоящему. Тебе пятнадцать лет, ты волшебник, и на тебя напали дементоры…

Остальная часть предложения затерялась в вызванной страхом панике Гарри.

— Нет, нет, нет, это неправда. Нет никаких волшебников, нет, нет, нет, я плохой и ненормальный, но мне всего семь лет, — шептал Гарри, тяжело дыша, крепко зажимая уши и зажмуриваясь.

Когда Гарри наконец рухнул на свой изношенный матрас, он был один в тёмной, душной комнате под лестницей.

На следующее утро он с трудом дотащился до ванной. Ему было жарко, и он чувствовал себя уставшим — встреча со странным мальчиком была забыта.

Приготовив завтрак и съев несколько тостов с сыром, Гарри прибрался в комнате Дадли и помог тёте приготовить еду для гостей, которых дядя должен был принять на следующий день. Затем ему приказали прибраться в садовом сарае.

Был ещё один жаркий день. Все прятались в домах, закрыв двери и окна, чтобы сохранить прохладу, — все, кроме Гарри, который перетаскивал тяжёлые инструменты и коробки в душном деревянном сарае.

— Что ты делаешь? Даже ты должен знать, что в такую погоду находиться на улице вредно для здоровья, — протянул уже знакомый высокомерный голос.

Гарри резко обернулся и перестал работать.

— Я убираюсь, — пробормотал Гарри, глядя на мальчика, который выглядел точно так же, как прошлой ночью: полностью одетый в чёрное, с раздражённой усмешкой на лице.

— Парень! — от громкого голоса дяди он вздрогнул. — Я не слышу, как ты работаешь. Если ты не закончишь до ужина, еды не будет, и ты можешь бездельничать, запертый в своём чулане, до конца недели — мне в любом случае всё равно.

— Да, дядя Вернон. Мне очень жаль, — автоматически ответил Гарри и тихо вздохнул.

— Твоё "мне жаль" в карман не положишь, не так ли? — сердито прорычал Вернон. — Учитывая, во сколько ты нам обходишься, мы могли бы рассчитывать хотя бы на благодарность — за то, что вынуждены держать тебя под своей крышей…

Последнее, что услышал Гарри перед тем, как за ним закрылась задняя дверь, было шипение его тёти:

— Вернон, соседи.

Гарри вернулся к работе, сосредоточившись на том, чтобы закончить вовремя. В волнении он забыл, что странный мальчик никуда не уходил, и чуть не врезался в него газонокосилкой.

Мальчик сидел у двери, прижав колени к груди. Он был напряжён, его взгляд был устремлён на Гарри, а на лице вместо прежнего высокомерия и раздражения читалась задумчивость.

— Почему ты всё ещё здесь? — спросил Гарри с досадой, продолжая работать.

— Я здесь, чтобы помочь, — задумчиво объяснил мальчик ровным голосом. — Но я могу только направлять тебя. Ты тот, кто должен найти выход.

Гарри в замешательстве нахмурился, на мгновение забыв о своих делах. Мальчик был странным, даже для того, кто существовал только в его воображении.

— Тебе пора идти, я слишком взрослый, чтобы у меня был воображаемый друг, — тихо сказал Гарри, хотя, по правде говоря, он мечтал о любом друге, реальном или воображаемом.

— Я тоже, — тихо ответил мальчик, и уголки его губ слегка приподнялись, как будто Гарри сказал что‑то смешное. — Я здесь, чтобы помочь. Просто оказалось, — он устало вздохнул, — что ты, как обычно, всё усложняешь.

— Прости, — пробормотал Гарри. Мальчик, похоже, не расстроился, но его слова задели Гарри. — Я стараюсь стать лучше, — выдавил он из себя дрожащим голосом. — Я не знаю, что со мной не так, но я стараюсь быть хорошим и делать то, о чём меня просят.

— Я знаю, — мягко сказал мальчик. — Теперь я это знаю, и, возможно, для тебя это ничего не значит, но мне больно от того, сколько времени ушло на то, чтобы это осознать.

— Всё в порядке, — сказал Гарри с лёгкой улыбкой на губах. Может быть, его новый друг не такой плохой, как он думал, может быть, мальчик просто не привык играть с другими детьми, как и он. — И мы только вчера познакомились, — добавил Гарри через мгновение, надеясь, что в лице черноволосого мальчика он нашёл друга.

Громкий хлопок, донёсшийся из дома, заставил Гарри вернуться к работе, но он не мог не признать, что это был один из лучших дней за долгое время. В ответ на эту мысль мальчик грустно улыбнулся.

Пока Гарри работал, мальчик рассказывал ему истории о другом мире, полном магии и чудес, где живут единороги, драконы и летающие люди. Хотя он, казалось, был разочарован тем, что Гарри не знал ни одной из этих историй, он ни разу не разозлился на него и не сказал ничего грубого. И чем дольше Гарри слушал, тем больше он улыбался и даже не мог сдержать смех, когда мальчик рассказывал ему особенно забавную историю.

После того как Гарри помыл посуду после ужина, его снова заперли в чулане. Воздух был невыносимо жарким и влажным, но Гарри было всё равно, ведь он был увлечён очередной историей мальчика. Историей об игре, в которой люди летали на мётлах, ловили и бросали множество мячей.

— Он правда поймал снитч ртом? — хихикнул Гарри, и его глаза заблестели от радости, которую он так редко испытывал. — Я не знаю ни одной игры, — добавил он более мрачным тоном, — но это звучит весело.

— Если бы ты был волшебником, — осторожно начал мальчик, переводя разговор на другую тему, — чем бы ты хотел заниматься?

Гарри мгновенно напрягся, и в его испуганной позе отразился глубокий, укоренившийся страх.

— Волшебники не существуют, — прошептал он почти умоляющим тоном. — Это всего лишь сказки, о которых ты сможешь прочитать в библиотеке, когда станешь старше.

— Да, сказок много, — спокойно ответил мальчик, — а тебе скоро восемь лет, и ты можешь пойти в библиотеку.

Гарри слегка расслабился и сказал с застенчивой улыбкой:

— Не‑а! Только когда часы пробьют двенадцать раз.

— Конечно, — протянул мальчик, — ужасная оплошность с моей стороны. — Ленивым движением руки он заставил Гарри снова хихикнуть. — Может, тебе пора спать, — мягко напомнил он.

— Нет, я не могу этого сделать, — воскликнул Гарри с бо́льшим ужасом, чем того требовала ситуация. — Я должен бодрствовать до своего дня рождения.

— Очевидно. Моя ошибка, — слегка усмехнулся мальчик.

И на мгновение мир Гарри замер. Поведение мальчика казалось странным — неожиданным, неправильным, — и что‑то изменилось. Что‑то, что Гарри почувствовал глубоко внутри себя, но не смог осознать.

— Если мы подождём до твоего дня рождения, — продолжил мальчик, не обращая внимания на реакцию Гарри, — я смогу рассказать тебе больше — может быть, о тролле, который прятался в ванной волшебного замка, или о змее, которая бродила по трубам, или о гигантском кальмаре, который делит свой дом с русалками.

Гарри не пришлось долго раздумывать, и он подошёл к мальчику, раскрасневшись от волнения.

После того как Гарри выслушал ещё одну историю, мальчик задумчиво произнёс:

— Заклинания очень полезны, тебе не кажется? Интересно, какое заклинание тебе понравится больше всего.

— Ты первый, — хихикнул Гарри, едва сдерживаясь, чтобы не вскочить.

— М‑м‑м, — промычал мальчик, задумавшись. — Я бы хотел обезоружить тех, кто хочет причинить мне вред.

— Это хорошее заклинание, — ответил Гарри, кивая и глубоко задумавшись. — Моё заклинание сделает меня невидимым, и они не смогут меня найти, — нерешительно признался он, внимательно наблюдая за мальчиком и пытаясь понять, не совершил ли он ошибку.

— Отличный выбор, — подбодрил его мальчик. — Ты выбрал хорошее заклинание. — Помолчав, он продолжил: — Я представляю, как ты преуспеваешь в защите от тёмных искусств или, может быть, в заклинаниях… — Мальчик замолчал, ожидая, что Гарри продолжит разговор.

— Какие ещё предметы есть? — спросил Гарри, но долгий день начал сказываться на нём, и он снова подавил зевок.

— Есть руны, которые помогают раскрыть тайны самой магии, — начал перечислять мальчик, — есть гадание, позволяющее заглянуть в будущее, и есть зелья, которые затуманивают разум и пленяют чувства…

— Зелья! — воскликнул Гарри, не сдержав восторга.

— Зелья? — удивлённо переспросил мальчик, приподняв бровь.

— Угу, — кивнул Гарри. — Я хорошо готовлю, и это звучит весело. — Но потом он опустил взгляд и стал теребить нитку на старом одеяле. — Как думаешь, у меня получится?

Повисла долгая пауза, настолько долгая, что Гарри нервно поднял глаза, испугавшись, что мальчик ушёл.

— Да, я думаю, ты бы отлично справился, Гарри, — наконец с сожалением произнёс мальчик.

Но Гарри уже почти заснул и не услышал ни своего имени, ни странной интонации в голосе мальчика.

Когда Петуния разбудила Гарри на следующее утро, мальчика уже не было. Гарри испугался, что сделал что‑то не так, но он так устал в конце разговора, что просто не мог ничего вспомнить.

У него не было времени долго размышлять о своём невидимом друге, потому что он подавал тарелки с яичницей, сосисками, беконом и грибами, а также стопку тостов с маслом.

Они дали ему кусок тоста и немного яичницы, но Гарри с трудом удавалось что‑то есть, пока он слушал, как его тётя и дядя разговаривают у него над ухом.

— Вернон, представляешь, какой прекрасной была бы наша жизнь, если бы мы не были обременены отпрыском моей ненормальной сестры и её никчёмного мужа‑алкоголика? — пренебрежительно фыркнула Петуния, прекрасно понимая, какую боль она причиняет.

— Мы можем только мечтать, — драматично ответил Вернон. Проглотив еду, он добавил с явным раздражением: — Пока он будет ошиваться в нашем доме, как паразит, мы будем продолжать страдать. — Откусив ещё несколько раз, он вдруг расхохотался. — Они сделали одно правильно — нашли способ избавиться от него, пусть даже это было что‑то вроде чёртовой автокатастрофы.

— М‑м‑м, — промычала Петуния, поворачиваясь к Гарри. Поджав губы, она резко сказала: — Жаль, что ты к ним не присоединился, мальчишка, — впервые обратившись к Гарри с тех пор, как она швырнула перед ним тарелку с его завтраком.

После завтрака она приказала Гарри прибраться и уйти из дома до вечера, чтобы он не сорвал важную встречу Вернона.

Как только Гарри освободили, он побежал так быстро, как только могли нести его короткие ноги. Никто не обратил внимания на маленького мальчика, который, спотыкаясь и плача, брёл по улицам.

Пробравшись через старый забор, Гарри спрятался в небольшом переулке, подальше от посторонних глаз. Прошло много времени, прежде чем слёзы перестали течь по его щекам, а мучительные рыдания стали редкими и тихими.

Когда он протёр заплывшие глаза и собрался покинуть своё укрытие, то услышал, как кто‑то приближается сзади. Он развернулся, готовый бежать, но вместо Дадли и его друзей увидел мальчика.

Гарри невольно отступил, увидев яростный взгляд мальчика. Он не мог представить, что такого сделал, чтобы заслужить гнев мальчика, но, с другой стороны, его тёте и дяде не нужно было много причин, чтобы сорваться. Может быть, дело было в том, что он плакал; они всегда ненавидели, когда он плакал.

Не глядя мальчику в глаза, Гарри нервно прошептал:

— Прости, что я плакал. — Его голос был хриплым и дрожал. — Я больше не буду, обещаю, — взмолился он, сдерживая очередной всхлип. Он чувствовал себя беспомощным и опустошённым.

Мальчик в тревоге уставился на Гарри и протянул руку, но Гарри замер.

— Гарри, — тихо сказал мальчик, но впервые с тех пор, как Гарри его встретил, в его голосе прозвучала неуверенность.

— Я не злюсь на тебя, — тихо сказал мальчик, отступая на шаг, чтобы дать Гарри пространство. — Я злюсь на твоих тётю и дядю.

— Ты не злишься на меня? — спросил Гарри, чтобы убедиться, что всё в порядке. Его голос звучал тихо и неуверенно.

— Нет, — тяжело вздохнул мальчик и прислонился к стене дома напротив Гарри. Его эмоции снова были надёжно скрыты за бесстрастной маской. — Нет оправдания тому, как с тобой обращается твоя семья, и нет оправдания тем, кто это игнорирует — намеренно или нет.

Гарри пожал плечами. Он не верил, что что‑то когда‑нибудь изменится — по крайней мере, теперь.

— Как думаешь, мои родители всегда меня ненавидели? — с грустью спросил Гарри, опустив подбородок на колени, после того как сел.

— Твои родители никогда не ненавидели тебя, Гарри, — уверенно сказал мальчик. — Они любили тебя больше всего на свете.

— Ты не можешь этого знать, — Гарри сглотнул и печально покачал головой. — Ты такой же ребёнок, как и я.

— Я старше, чем кажусь, — ухмыльнулся мальчик, но потом смягчился. — Ты сильный и добрый, и никто из тех, кто тебя знает, по‑настоящему знает, — он выдохнул, — не сможет тебя возненавидеть.

Гарри слабо улыбнулся ему и отвёл взгляд.

Долгое время никто из них не произносил ни слова. Ближе к полудню они решили пойти на детскую площадку, которая находилась недалеко от Тисовой улицы.

— Может, ты хочешь поиграть с кем‑нибудь из своих друзей? — сказал мальчик, когда они подошли к месту назначения.

Гарри опустил глаза и тихо сказал:

— У меня нет друзей. — Через мгновение он взглянул в сторону собеседника и нервно спросил: — Ты мой друг?

— Это не так просто… — недовольно протянул мальчик.

— Ты ведь считаешь меня уродом, не так ли? — с отчаянием спросил Гарри, с трудом сглатывая комок в горле.

— Нет, я не считаю тебя уродом, — напряжённо ответил мальчик. — Это сложно, и обычно ты даже не захотел бы со мной разговаривать.

— А? — Гарри нахмурился. — Почему я не должен хотеть с тобой разговаривать? — спросил он, явно недоумевая. И с простой, искренней уверенностью, свойственной только маленьким детям, он заявил: — Ты мой лучший друг.

Мальчик остановился и схватил Гарри за руку, чтобы тот не бежал.

— Послушай, — сказал он, тщательно подбирая слова, — я тебе не друг. Я же говорил тебе, что всё не так, как кажется…

— Что? Нет, пожалуйста, — взмолился Гарри, охваченный старым и неизменным страхом: он всегда всё портил, и в итоге все от него уходили и начинали его ненавидеть. — Я буду лучше, — выдавил он, — я могу подраться с Дадли и…

— Хватит. Давай больше не будем об этом, — перебил его мальчик тоном, не терпящим возражений.

Остаток пути они проделали в тишине. Гарри нервно теребил свою слишком большую футболку и поглядывал на мальчика. Когда они добрались до небольшой детской площадки, там никого не было.

— Чем ты обычно здесь занимаешься? — спросил мальчик, скептически глядя на различное оборудование.

— Мне нравятся качели, — ответил Гарри, избегая взгляда мальчика.

— Качели, — проворчал мальчик, но, несмотря на явное нежелание, направился к качелям с довольно несчастным видом.

— Я не собираюсь веселиться в одиночку, — протянул он и оттолкнулся, чтобы раскачаться. Но Гарри едва расслышал его слова, потому что его охватило ужасное чувство, что что‑то происходит не так.

Не успел Гарри опомниться, как мальчик уже стоял перед ним. Его губы шевелились, но вокруг царила мёртвая тишина. А потом, в одно мгновение, Гарри снова стал слышать. Он услышал, как мальчик выкрикивает его имя, услышал, как мимо проезжает машина, и услышал тихий гул самолёта высоко в небе.

— Что‑то не так, — едва слышно прошептал Гарри, лихорадочно оглядываясь по сторонам. Но они по‑прежнему были на пустой детской площадке — только качели перестали двигаться.

— Даже в восемь лет ты обладаешь уникальной способностью говорить очевидные вещи, — устало вздохнул мальчик. — Пожалуйста, просвети меня, что не так.

Гарри не обратил внимания на его тон и хихикнул:

— Ты такой забавный.

— Действительно, я знаменит своим уморительным чувством юмора, — невозмутимо ответил мальчик. — Прежде чем мы продолжим веселиться, — сухо добавил он, — расскажи мне, что только что произошло — что было не так.

Гарри нахмурился, подходя к качелям.

— Они не скрипят, — вздрогнув, сказал Гарри. Он не понимал, почему нескрипучие качели внушают ему такой страх.

— Они не скрипят? — повторил мальчик, нарочито медленно выговаривая каждое слово.

— Они всегда скрипели — всю мою жизнь, — пробормотал Гарри и повернулся к другому мальчику. — Почему они не скрипят? — спросил он, не в силах скрыть своё замешательство.

Мальчик склонил голову набок, и на его лице появилось задумчивое выражение.

— М‑м‑м, — промычал мальчик, переводя взгляд с Гарри на качели и обратно, словно пытался решить сложную головоломку. — Причина, какой бы невероятной она ни казалась, в том, что всё это происходит только у тебя в голове. — Он пристально посмотрел на Гарри своими чёрными глазами, которые были слишком взрослыми для такого маленького мальчика. — С тобой что‑то случилось — здесь всё ненастоящее.

— Нет, это правда, — возразил Гарри, взволнованно качая головой.

— Это не по‑настоящему, — повторил мальчик, словно от этого что‑то менялось. — Пора просыпаться, Гарри. Оставь это в прошлом. Это не по‑настоящему.

— Но я не понимаю, — сказал Гарри, едва сдерживая панику. — Что это значит?

— Это не по‑настоящему. У тебя другая жизнь. Ты должен вспомнить, — подбадривал его мальчик, не сводя глаз с Гарри.

— Любит ли меня моя семья? Ждут ли меня мама и папа? — с тоской спросил Гарри, хватаясь за любую возможность удержаться на плаву, пока отчаяние не поглотило его.

— Отпусти. Пора просыпаться, — безучастно произнёс мальчик, не отвечая на вопросы Гарри.

— Нет! — закричал Гарри, вытирая нос. — Я не хочу уходить. Я хочу остаться здесь, ты мой друг. Я не хочу тебя бросать, — поспешил он объяснить, всхлипывая.

Мальчик слегка покачал головой.

— У тебя есть друзья, которые волнуются за тебя и скучают по тебе. Отпусти это. Это не по‑настоящему.

— Но я хочу быть твоим другом, — сказал Гарри, и по его щекам потекли слёзы.

— Упрямый гриффиндорец, — тихо фыркнул мальчик. Затем он пообещал громче: — Я буду там. Я даже могу показать тебе, как варить зелья. — Его последние слова сопровождались едва заметной улыбкой.

— Правда? — спросил Гарри со слабой улыбкой, и в его глазах мелькнуло что‑то похожее на надежду.

— Действительно. Если ты всё ещё хочешь научиться варить зелья, то, когда вернёшься, мы сможем это организовать.

— Обещаешь? — спросил Гарри, и на этот раз его улыбка озарила всё лицо.

— Обещаю. Пора просыпаться, — сказал мальчик и исчез.

— Подожди! — закричал Гарри. — Я не знаю как! Не оставляй меня!

Но пока он говорил, мир вокруг стал темнее, и на первый план в его сознании вышло воспоминание о странном мальчике в чулане: «Это не по‑настоящему. Тебе 15 лет, ты волшебник, и на тебя напали дементоры. Это не по‑настоящему. Тебе 15 лет, ты волшебник…»

И когда голос затих, Гарри погрузился во тьму, окунувшись в умиротворяющую черноту сна без сновидений.

* * *

 

Гарри постепенно начал осознавать, где он находится. Он чувствовал себя умиротворённым и отдохнувшим, как будто проспал очень долго. И он бы снова заснул, если бы не сердитый голос где‑то рядом:

— Мне всё равно, что сказал Дамблдор, я тебе не доверяю. Если ты причинил ему вред, я позабочусь о том, чтобы ты больше никогда к нему не приблизился!

Как только Гарри пошевелился, крики прекратились. Гарри застонал и открыл глаза, но увидел лишь лицо своего крёстного, склонившееся над ним.

— Гарри, — сказал Сириус, и в его усталом голосе слышалось беспокойство. — Как ты? Я думал, мы опоздали. Ты не просыпался, — сказал он, и его голос дрогнул от эмоций.

— Сириус? Чёрт, — Гарри застонал, пытаясь сесть. Почувствовав головокружение, он тут же лёг обратно и снова застонал. — Что случилось?

— На тебя напал дементор. Он пытался тебя поцеловать, — задыхаясь, сказал Сириус. Его руки дрожали, когда он помогал Гарри медленно сесть. — Ему это не удалось, — заверил он Гарри, видя его ужас, — но что бы ни случилось, ты не мог очнуться.

— Как долго? — спросил Гарри, делая глубокие вдохи, чтобы подавить панику, которая грозила захлестнуть его.

— Два дня, — ответил Сириус, сжимая руку Гарри. — Мы так волновались. — После короткой паузы он проворчал: — По крайней мере, большинство из нас.

Гарри нахмурился, проследив за взглядом Сириуса, и даже без очков узнал человека в дверях — Снейпа.

Гарри не знал, как давно этот человек был здесь, но предположил, что это тот самый человек, на которого Сириус кричал ранее. Он вжался в кровать, чувствуя себя уязвимым, пока его самый ненавистный профессор внимательно изучал его.

Когда Снейп шагнул вперёд, Сириус крикнул:

— Что ты здесь делаешь? Ты здесь никому не нужен!

— Ты понятия не имеешь, о чём говоришь, — тихо предупредил Снейп. — Мистер Поттер был заперт в своём сознании, не мог выбраться… — угрожающе прорычал он.

Но он не успел договорить, как Сириус выхватил палочку и яростно закричал:

— Убирайся!

Гарри вздрогнул.

— Гарри, в чём дело? — тут же спросил Сириус, и в его голосе слышалось беспокойство.

— Как всегда, — усмехнулся Снейп, — проблема в тебе, Блэк. — Бросив быстрый взгляд на Гарри, он продолжил низким, угрожающим голосом: — Мистер Поттер пришёл в себя всего несколько минут назад, так что тебе стоит понизить голос — и убрать палочку.

— Вот, Поттер, выпей, — приказал Снейп, протягивая ему маленький флакон с зельем, и, не сводя глаз с Сириуса, спросил: — Что ты помнишь последним?

Но прежде чем Гарри успел ответить, Сириус схватил флакон и предупредил:

— Не пей это.

— Конечно, — насмешливо протянул Снейп. — Я отравлю спасителя волшебного мира прямо под носом у Дамблдора, после того как я провёл больше двух дней без сна, помогая ему освободиться от ментального воздействия. Твоя логика, как всегда, безупречна, — прорычал Снейп, и в его голосе прозвучал сарказм.

Мужчины, казалось, совсем забыли о Гарри и смотрели друг на друга с едва сдерживаемой яростью.

— Я никогда не хотел, чтобы ты помогал. Кто знает, что ты сделал с Гарри, — выпалил Сириус, сверкая глазами от ярости. — Если я узнаю, что ты причинил ему вред…

— Выпей зелье, Поттер, и ответь на мой вопрос, — приказал Снейп, протягивая Гарри ещё один флакон и намеренно перебивая Сириуса. — Что ты помнишь последним?

Сириус был в ярости, но молчал, ожидая ответа Гарри.

— Э‑э, я был у Дурслей, — медленно начал Гарри, пытаясь вспомнить, что он делал до нападения дементоров.

— Я был на детской площадке, — задумчиво продолжил он, — да, я помню, она была рядом с домом, и, эм… — Гарри замолчал, потому что в его голове столкнулись два воспоминания. В одном ему было 15 лет, и он смотрел на парящего над ним дементора; в другом ему снова было восемь, и он разговаривал с маленьким мальчиком с чёрными волосами и чёрными глазами.

После долгой паузы он нерешительно продолжил, и к нему постепенно вернулось самообладание:

— Я помню нападение дементоров, но потом я снова стал ребёнком и жил у Дурслей.

— Ты был заперт в своём сознании, в случайном воспоминании, — сказал Сириус, подбадривая Гарри.

— Случайное воспоминание? — спросил Гарри с болезненным выражением лица, гадая, почему это должно быть лето, проведённое у Дурслей.

— Всё было так плохо? — обеспокоенно спросил Сириус, заметив, что Гарри не в себе. Но его взгляд был устремлён на Снейпа, безмолвно обещая возмездие, если тот причинил вред его крестнику.

Гарри, погружённый в свои мысли, не заметил молчаливого обмена взглядами между двумя мужчинами.

— Мне это не понравилось, но я уже через это прошёл, — заверил он Сириуса.

Сириус не выглядел убеждённым, но прежде чем Гарри успел смягчить ситуацию, он вспомнил маленького черноволосого мальчика.

— На самом деле, — признался он с лёгкой улыбкой, — так было даже лучше.

— Лучше? — с сомнением переспросил Сириус, бросив быстрый взгляд на Снейпа.

— Да, — подтвердил Гарри. — У меня был воображаемый друг. — Но, увидев потрясённое лицо Сириуса, он рассмеялся. — Я знаю, я слишком взрослый для воображаемого друга, но он был очень крутым и весёлым.

— Кем он был? — в ужасе переспросил Сириус, и его голос прозвучал выше обычного.

Усмехнувшись в ответ на реакцию крёстного, Гарри взволнованно рассказал о своей встрече со странным мальчиком, который рассказал ему о волшебном мире, дождался вместе с ним его дня рождения и утешил его, когда он расстроился. Он глубоко опечалился из‑за потери друга, которого у него никогда не было.

— Он мне очень нравился, я представлял, что он мой друг. Он был весёлым и даже пообещал, что будет здесь, когда я проснусь, и научит готовить зелья.

Гарри поджал губы, когда последний кусочек мозаики встал на своё место: чёрные волосы, чёрные глаза, талант к зельеварению и поначалу поведение, очень похожее на поведение человека, стоявшего рядом с ним.

Сглотнув, Гарри повернулся и взглянул на Снейпа. Его щёки горели от стыда. Снейп в детстве был вынужден повсюду следовать за ним и видел, как с ним обращались Дурсли. Он никак не мог выкрутиться из этой ситуации.

Он хотел что‑то сказать — что угодно, — попытаться объясниться и извиниться за причинённые неудобства, но не смог выдавить из себя ни слова.

Гарри долго смотрел на Снейпа, отчасти не веря своим глазам и не зная, как нарушить неловкое молчание. Но потом Снейп наклонил голову и ухмыльнулся:

— Что так долго? Тебя сбило с толку моё отвратительное чувство юмора?

В любое другое время Гарри, возможно, счёл бы это забавным, но не сейчас. Ошеломлённый, он с трудом подбирал слова:

— Я, э‑э, я не, эм, я имею в виду, мне жаль, что тебе пришлось помочь мне — быть там. Ты помог мне, и я хотел сказать, э‑э, спасибо тебе…

— Поттер, — раздражённо вздохнул Снейп, — в случившемся едва ли есть твоя вина, как и в том, что твой разум счёл необходимым представить меня ребёнком. Однако это показало, что некоторые вещи не могут продолжаться в том же духе.

Гарри не смел надеяться, что Снейп имел в виду то, чего он желал всей душой, но следующие слова Снейпа доказали, что он ошибался:

— Ты не вернёшься в свою так называемую семью, и я лично позабочусь о том, чтобы они предстали перед судом.

— Правда? — спросил Гарри, не в силах скрыть свою радость. Он не мог поверить, что наконец‑то станет свободным и ему больше никогда не придётся возвращаться к той жизни. — Спасибо, сэр, — просиял Гарри, но тут же его радость омрачила небольшая тревога. — Эм, но я не могу остаться в Хогвартсе, а Министерство не позволит Сириусу присматривать за мной. Эм, где я буду жить?

— Не беспокойся об этом. Со временем решение найдётся, — ответил Снейп отрывистым тоном, не оставляя места для сомнений.

— Обещаешь? — спросил Гарри, не в силах сдержать улыбку, когда в его голове промелькнуло воспоминание.

— Обещаю, — подтвердил Снейп и, не сказав больше ни слова, вышел из комнаты.

Следующие пару дней прошли в криках, спорах и слезах, но в конце концов всё было сказано и сделано.

Гарри не был уверен, что стало причиной: гнев Молли Уизли, угрозы Сириуса забрать Гарри и сбежать или молчаливый, но настойчивый взгляд Снейпа, — но в конце концов Дамблдор согласился, что Гарри не нужно возвращаться к Дурслям.

Несколько дней спустя Гарри нервно стоял перед маленькой лабораторией для приготовления зелий на площади Гриммо. Он уже был тут несколько раз, но никак не мог набраться смелости, чтобы постучать в дверь и поговорить со Снейпом — напомнить ему о данном обещании и, возможно, просто поговорить с ним.

Гарри не мог этого объяснить, но после того, как Снейп помог ему выбраться из собственного разума, он стал относиться к нему более благосклонно.

Снова потеряв самообладание, Гарри начал отходить, но не успел он сделать и шага, как из‑за двери донёсся строгий голос Снейпа:

— Поттер, хватит слоняться возле моей лаборатории. Либо заходи, либо уходи.

Поскольку решение было принято за него, Гарри медленно открыл дверь и вошёл в лабораторию зельеварения.

— Эм, профессор, я хотел бы с вами поговорить, — сказал он, напряжённо выпрямившись.

Снейп поднял взгляд, приподняв бровь.

— Вы могли бы прийти к такому выводу, учитывая, что стоите в моей лаборатории, — протянул он. — Возможно, вы также хотели бы просветить меня относительно того, что именно вы хотите обсудить?

Гарри заёрзал, готовый возразить.

— Простите, что побеспокоил вас, вы, эм, заняты… — сказал он, указывая на зелья, над которыми работал Снейп.

— Действительно. Ордену требуется несколько лечебных зелий, — как ни в чём не бывало ответил Снейп, склонившись над одним из трёх котлов, стоявших перед ним. — Если хочешь быть полезным и улучшить свои навыки зельеварения, предлагаю тебе заняться этим делом.

Гарри удивлённо уставился на Снейпа, который взмахом руки указал на полностью подготовленный стол для приготовления зелий.

— Да, я бы хотел этого, — тихо сказал он, и по его телу разлилось приятное тепло.